Горшки

— Куда коровенку гонишь?

И что со мной сделалось — сама не помню. Подняла я голову на Лаврентия да прямо в глаза и говорю ему:

— Косой бес, не радуйся!

Домой я не вернулась. Гляжу, Прокоп идет с двумя казаками — так во мне и упало все. Ребенок на руках камнем лежит, другой за подол держится. Двигаю ногами, ничего больше не вижу. Вся улица туманом покрылась. Иду по дороге, а кажется — в яму падаю. Храбрюсь все-таки, сама себя подбадриваю. Пересекли казаки дорогу мне, говоря:

— Айда с нами!

— Куда?

— В теплое место.

Я заупрямилась, один казак за руку дернул.

— Не ломайся! Сама знаешь, куда тебя вести надо. Сказывай, где мужа схоронила?

Тут и я притворилась маленько.

— Что вы, родимые! Разве спрашивают нас мужики, где они хоронятся? Сами ищите, я ничего не знаю.

— А если мы тебя заставим сказать?

Опять я притворилась.

— Как вы меня заставите сказать?

Один казак плетку показал.

— Вот этой штукой: она всем бабам языки развязывает.

Другой казак, постарше, изругался.

— Не разговаривай много с чертовой бабой. Веди в сарай, там скорее скажет.

Так и задрожала я вся. Поправила платок, говорю:

— Вы хоть детей моих не пугайте. Чего я такое сделала, чтобы в сарай меня?