— Вам, кажется, трудно ходить? Вас не контузило?
— Взрывом — нет. Я услышал его, входя в воду. Сколько с этого моста? Пять метров?
— Четыре с половиной.
— Итак, одна секунда. Моя попытка схватить гранату и прыжок через перила — тоже секунда. Вы спрашивали о контузии? Я ударился обо что-то поясницей, когда падал. Когда-то у меня была трещина в крестце.
— Там находится дефлектор, — объяснил человек у окна. — Консоль с подвешенным откосом. Любой упавший объект направляется им к центру воронки. Вы, ничего не знали о дефлекторе?
— Нет.
— Извините. У меня еще вопрос, — заговорил Каннети. — Этот человек, японец, бросил гранату?
— Нет. Продолжал держать ее в руках.
— Не пытался убежать?
— Нет.
— Польтринелли, начальник охраны аэропорта, — включился в разговор стоявший у стола мужчина в заляпанном грязью комбинезоне. — Вы уверены, что этот человек хотел погибнуть?
— Хотел ли? Да. Он не пытался спастись. Ведь он мог выбросить свой фотоаппарат.
— Вы позволите? Для нас это крайне важно. Не могло ли быть так: он хотел бросить гранату в пассажиров и спрыгнуть с моста, но вы ему помешали? Тогда он упал, а граната взорвалась.
— Этого быть не могло. Но могло быть иначе, — признал я. — Я ведь не нападал на него. Я хотел только вырвать у него гранату, когда он отнял ее от лица. Я увидел у него в зубах чеку. Она была нейлоновая, а не из проволоки. Японец держал гранату обеими руками. Так ее не бросают.
— Вы ударили сверху?
— Нет. Так я ударил бы, если б никого на лестнице не было или мы стояли последними. Но поэтому он и не встал в конце. Ударом кулака сверху можно вышибить любую бесчеренковую гранату. Она покатилась бы по ступеням, но не особенно далеко. Некоторые ставят на ступеньки багаж, хотя это, кажется, запрещено. Она никуда не укатилась бы. Я потянулся к гранате левой рукой, а этого он не ожидал.
— Не ожидал, что слева? Вы левша?
— Да. Такого он не ожидал. Он сделал неверное движение, хоть и профессионал: заслонился поднятым локтем.
— Что было дальше?
— Он ударил меня ногой и откинулся назад. Он прошел великолепную тренировку, решившему погибнуть человеку неимоверно трудно опрокинуться на ступеньки таким образом. Мы предпочитаем смотреть смерти в лицо.