Еще ему удалось сохранить игральные кости. Кожаный стаканчик хранился в суконном мешочке, мешочек стягивался длинным шнуром, и это совершенно ненужное сокровище висело у Юрки на шее.
Еще у него был контейнер, в котором прислали еду, а там — последний сухарик. Вспомнилась бабка, которой совесть не позволяла выбрасывать такие пластиковые коробочки, она их мыла, сушила и все собиралась на что-то употребить, пока не набиралась целая пирамида в углу кухонного стола. Сейчас бы туда, в кухню, и пельменей навернуть, подумал Юрка. Бабка любила кормить его пельменями, все подбавляла и подбавляла из большой кастрюли, обильно поливая жирной сметаной.
Напрасно он это вспомнил. Слезы полились сами, и он долго не мог успокоиться. Бабка с дедом, должно быть, его уже похоронили. Сколько дней прошло после побега? Сосчитать оказалось невозможно, однако не меньше месяца. Да что месяц?! Все полтора. А если по ощущениям — не меньше года. Когда постоянно что-то болит и ноет, время меняет скорость течения — а болело у Юрки многое, поскольку его за полтора месяца неоднократно били.
Юрка посмотрел на контейнер и вздохнул — воды в нем, что ли, с собой взять? Он был довольно вместительный, литра на полтора. Придется куда-то идти, а Юрка уже знал, что здешние жители не любят, когда чумазые босоногие подростки заходят во двор с какими-то просьбами. Могут и зверя спустить (Юрка не знал названия тварей, охраняющих эти дворы попарно: похожи на козлов, только морды широкие, как у бегемотов, и передние резцы оранжевые). Могут и прогнать с гиканьем до известного им места, где человек, не знающий о повороте тропинки, неминуемо должен сорваться вниз и, тщетно хватаясь за ветки, долететь до дна оврага. Из-за чего, спрашивается, из-за лепешки несчастной, выставленной на подоконник, чтобы остудить?
Понятия не имея, как жить дальше, Юрка выбрался из оврага и вышел на большую дорогу. Там он сел на камень и стал изучать прохожих и проезжих. Его интересовали ровесники: чем они занимаются в этом мире? Он одинаково был готов примкнуть и к шайке воришек, и к процессии монахов-паломников с морскими раковинами, привязанными к тульям широкополых шляп. Юрка искал тех, кто будет его кормить.
Несколько часов прошло впустую. Он видел странствующего кузнеца с подмастерьями, но низкорослый мальчик в кожаном фартуке объяснил ему, что кузнец берет на обучение только родственников. Он видел коровьего пастуха с подпасками, но подпаски только посмеялись над городским дурачком: это ремесло изучают с пяти лет, сперва дети пасут гусей и овец, изучают нравы стада, и только к восемнадцати-девятнадцати пастух получает бич и право самостоятельно пасти коров. Мимо ехал меняла, и Юрка подумал было, что ему пригодится человек, умеющий считать в уме. Но меняле мало было таблицы умножения, он попросил Юрку перевести сорок два золотых дублона старой чеканки в серебряные альбертовы талеры по курсу, принятому в Тарбе Южном. Тем затея и кончилась.
Последний сухарь был сгрызен. Попытка продать кости чуть не закончилась побоями — Юрку схватили за шиворот и стали выяснять, где он эти кости украл. Он вырвался, кинулся прямо через поле, перескакивая борозды, выбежал к пруду; за ним не гнались, и он встал, чтобы перевести дух.
Есть хотелось просто страшно. Напротив, на другом берегу пруда, лежали в грязи свиньи. Юрка подумал, что их ведь наверняка кормят какими-то объедками со стола и надо бы подкрасться к свинарнику. Он пошел по тропинке, огибавшей пруд, и набрел на дерево. Ветки были сплошь в мелких зеленых яблочках. Юрка обрадовался, сорвал одно покрупнее, дважды куснул, принялся жевать — и тут его вывернуло наизнанку. Яблочко оказалось неимоверно горьким.
Юрка сидел под деревом и плакал. Проклятое яблочко стало последней каплей — он понял наконец, что жить осталось недолго и смерть будет мучительной. Он плакал обо всем сразу, а потом вдруг принял решение: уйти самому. Повеситься — это быстро и не больно, а помирать с голоду — долго и страшно.
Вспомнился герой с перерезанным горлом. Юрка вдруг дико ему позавидовал — герой погиб, не приложив для этого никаких усилий. Ему не пришлось принимать решение и собираться с мужеством…
Выдернув шнур из мешочка с костями, Юрка прикинул — должно хватить. Подергал — шнур был удивительно прочным. И стал высматривать подходящую ветку.
Вдруг ему показалось, что зарезанный герой стоит у него за спиной и даже подталкивает сзади: ну давай, торопись, еще немного — и встретимся. Мало было Юрке прежних страхов — прибавился и этот. Встречаться с героем он совершенно не желал.
— Пошел отсюда, долбень, — тихо сказал Юрка, надеясь, что живой голос прогонит мертвую тень.
Герой не ответил — да ему и говорить-то нечем, горло перерезано. Как же теперь быть? Здесь жить невозможно, там — он встретит…
Тут к пруду подошел человек и опустился на корточки. Юрка не видел, что он там делает, и даже присматриваться не стал бы, если бы не детский вопль.
— Не надо! Не надо! — кричал, спеша к пруду, мальчишка лет семи, не больше. Он споткнулся, упал, вскочил и, прихрамывая, побежал к мужчине. Тот выпрямился и встал так, что Юрка невольно увидел: у него на руках довольно крупный щенок, к шее которого привязан камень.
Мужчина был очень недоволен, когда мальчишка подбежал и стал хватать его за руки.
Юрка понял, что щенок натворил по щенячьей своей жизнерадостной глупости каких-то страшных дел.
Если бы в пруду собирались утопить человека, Юрка, скорее всего, просто отвернулся бы — своего горя, что ли, мало? Да и не спасти ему человека — вон какой здоровенный дядька вздумал заняться смертоубийством. Но щенка стало жаль до слез. Ну в чем он виноват?
— Я маме скажу, все скажу! — кричал мальчишка.
ebooksa