Что же касается нового члена нашей команды, мои густо замешенные на надежде опасения оказались напрасными. Как только солнце скрылось за горизонтом, в доме начало происходить нечто нехорошее. На чердаке пристройки что-то зашуршало, а в башне каланчи вообще раздался замогильный вой. Несмотря на то что электрические лампы не потускнели, в гостиной стало немного темнее. По лестнице скатился обеспокоенный Осипка.
Я практически сразу сообразил, на чье появление так бурно отреагировал наш домовой.
— Можешь войти, Мыкола.
Учитывая тонкий слух вампира, даже не пришлось повышать голоса. Сначала скрипнула входная дверь, а затем в проеме ведущей в прихожую двери из сгустившегося мрака сформировалась фигура казака.
Почему я все еще называю его казаком? Да потому что не хочется называть упырем. К тому же Мыкола был одет в форму сечевика.
От недовольства домового, казалось, затрещали сами стены.
— Уймись, Кузьмич! — жестко ударил я ладонью по столу. — То моя хозяйская воля, значит, быть по сему. Не видишь, с человеком беда приключилась и он сам не рад?
Даже не знаю, что подействовало на свободного энергента — мой жесткий приказ или увещевания, — но скрипы в доме стихли, хотя атмосфера все еще оставалась мрачной.
Сочувствую я Кузьмичу — у других домовых хозяева как хозяева, а у него сущий цирк уродцев в хате поселился. Как бы не запил бедолага с горя, несмотря на то что всего лишь бесплотный дух. Ну ничего, привыкнет. Свыкся же он с оборотнем и до предела странным котом, так что стерпит и редкие посещения вампира.
Леонард Силыч на появление странного гостя отреагировал в свойственной ему манере — без лишних воплей вскочил на лавку и сел рядом со мной. Но по напряженным под моей поглаживающей ладонью мышцам было понятно, что он в любую минуту готов вступить в драку.
— Ты нашел избушку, о которой я говорил? — обратился я уже к стригою.
В ответ он лишь кивнул.
Это хорошо. Не знаю, насколько вампиры прихотливы в плане быта, но остаточная память Мыколы вряд ли примирит стригоя с обитанием где-то в сырой берлоге. А заброшенная сторожка шатуна-драгдиллера, отправленного мной на каторгу, была довольно уютной. Находилась она всего в километре от города. Некоторые хутора забирались и дальше, но именно с этой стороны царило запустение — очень уж поганое место.
— Где Казанок?
— Пишов, — прохрипел стригой, и я понял, что мне больше нравится, когда он молчит.
— Тебе стало легче? — спросил я и, получив утвердительный кивок в ответ, продолжил: — Хорошо, будь там. Если что-то понадобится, можешь приходить и стучать в окно, но не раньше чем через час после заката и не позже полуночи. В город не суйся. Правила поведения мы уже обговорили. Сейчас есть какие-то просьбы?
Мыкола отрицательно качнул головой.
— Хорошо, можешь идти.
И только когда фигура казака словно растворилась во тьме за порогом, атмосфера в гостиной вернулась в норму. Сидевший на верхних ступенях лестницы Осипка испуганно икнул и, кажется, только сейчас начал дышать. Придется проводить разъяснительную беседу со всеми домочадцами, особенно в плане конспирации.
Разговор вышел тяжелый, и все же перечить мне никто не стал — у всех еще живы в памяти воспоминания о прежнем Мыколе.