Ха, кто же по своей воле захочет? спросил Валера, проморгав-шись. – К такому хозяину под крыло?
Ящер поглядел на Валеру длинно, насмешливо, с неделикатной прони-цательностью, словно прикидывая, отвечать или нет.
– Ну, во-первых, всякое бывает. Помните, как у Камю дело обернулось, в пьесе про чуму?
– М-ммм… Что-то помню про второй стакан вина. Типа, первый ерунда, а вот ради второго…
– Там герой предложил себя демону чумы, – отмахнулся Ящер. – В об-мен на жизнь своей возлюбленной. Но это всё жертвы, некрасивый путь. Гораздо интереснее, когда тот, кого подставляют, ни о чем не догадывается. Демоны ведь не только силой соперничают. Бывает, что и сделки заключа-ют, вроде бартера. При удачном раскладе можно встрять, подтолкнуть ко-лесо судьбы. Сунуть кого-нибудь вместо себя. А самому на его место… К-хы! Простейший вариант, баш на баш. А вообще, есть такие умельцы, со-сед сыто прищурился, – целые карусели выстраивают. Тройные, четверные обмены. За один поворот сдвигается несколько судеб. И все хозяева до-вольны. Главное не продешевить, когда кандидатов подбираешь.
– Карусели, кандидаты… Как же эти обмены воспринимаются со сторо-ны? Был человек при смерти – и вдруг ожил? А вместо него другой помер?
– Ну, внешняя сторона – это мелочи. Безусловно, надо уважать законы вселенной. Видимость отсутствия чуда… К-хе! Уверяю вас, это проще, чем вы думаете. Да, участники обмена делают определенные, так сказать, дви-жения в материальном плане. Являются на собеседования, подают жалобы, принимают лекарства. А об успехе демоны заботятся. Уж они знают, как свои делишки обстряпать. Подмажут собратьев, следящих за соблюдением причинности, подчистят память нежелательным свидетелям. Последнее, впрочем, необязательно: в человеческой памяти чудеса не выживают, ста-новятся байками; если повезет – легендами.
К решетке подрулила студенистая надзирательница точь-в-точь из ви-дения, только без тележки. Народ закопошился, сгущаясь в очередь. Толс-туха отомкнула дверь, принялась визгливо выкликать фамилии. Выпуска-ла по одному, ставила галочки в планшетке. Закончив перекличку, она зап-рела клетку, построила счастливчиков в колонну и увела наверх: судить. Процедура повторялась уже несколько раз, с более-менее равными интер-валами. Очевидно, машина возмездия работала круглые сутки.
Лежавший на полу татуированный задохлик привстал, огорченно надул щеки:
– Третий день пошел, а они не вызывают. Забыли, что ли?
Принц в своем углу встрепенулся, перетек в позу внимания:
Йо, парень! Что, правда три дня сидишь?
– Ну! Ночью в субботу прописался.
– Смотри, не дай бог, файл потеряли. Закон знаешь? Семьдесят два ча-са – максимальный срок. Потом либо обвинят, либо отпустят, железно. Ес-ли больше трех дней значит, файл затерялся.
– И чего теперь?
– Хе, теперь задница! – Принц подмигнул спящему рядом здоровяку; тот всхрапнул, будто почувствовал. Всю жизнь просидишь. Особенно ес-ли никому не нужен, если родственники запрос не сделают.
– Да ладно! – Задохлик оттянул лямки на майке. – В следующий заход не вызовут – я напомню.
– Станут тебя слушать! Я здесь в прошлом году чалился, по ошибке взя-ли, вместо другого. Потом разобрались, конечно. И с нами мужик сидел. Бледный, аж жуть. Говорил мутно, не поймешь; шурупы разболтаны.- Принц изящно покрутил пальцем у виска. Только разобрали, что полто-ра года уже сидит. Забыли про него, типа. Из камеры в камеру бросают, и все. Мы думаем: давай, звони! А у него штаны, знаешь, «армани», рубашка хорошая – и всё протерто, с бахромой; борода такая бомжовая, запах тоже. Я, короче, вышел, через неделю встречаю товарища он как раз откинул-ся. И рассказывает про того же мужика! Потом еще люди видели его.
– Со мной через стенку сидел, – подтвердил фальцетом румяный кре-пыш. – Его потом в Кридмор забрали, к идиотам: визжать начал, брыкаться…
– Вот видишь! – осклабился Принц. – Тоже, небось, поначалу напоми-нал, жаловался.