Электрические сны

– Пообещай, что дождешься меня, – сказал бармен.

– Конечно, – соврала Лилу.

Она скользнула за стойку, обернулась, желая убедиться, что Дрейк все еще не заметил ее в этой разношерстной толпе, и только после этого протиснулась в приоткрытую дверь. Внутри было холодно и сыро. Где-то далеко впереди слышался звук падающих капель воды. Вся эта планета была сырой и холодной, затянутой вечным туманом, но здесь… Здесь что-то было не так. Лилу нутром чувствовала, что не так, но и назад вернуться она не могла, ведь Дрейк все еще был в баре. Оставалось идти вперед. Вперед и вниз, по скользкому, как и взгляд бармена, коридору.

– Хорошо еще, хоть свет есть, – проворчала Лилу.

Она шла осторожно, все еще надеясь, что в конце ее ждет спасительный выход, но вместо выхода она увидела камеры. Большинство из них были закрыты. Лилу открыла крохотное железное окошко ближайшей железной двери и заглянула внутрь. Скрип ржавого окошка в двери заставил девушку в камере вздрогнуть. Грязная, с растрепанными черными волосами, в едва скрывавших наготу лохмотьях. Она подняла голову и уставилась на Лилу большими, напуганными глазами. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга.

– Кто ты? – спросила ее Лилу, чувствуя, как в груди холодом разрастается предчувствие недоброго.

Девушка в камере вздрогнула, поняла, что к ней пришел кто-то другой – не надсмотрщик.

– Пожалуйста, выпусти меня отсюда! – оживилась она, спешно пытаясь подняться. На неестественно худых ногах она подошла к двери. – Сьюз сказал, что убьет меня! – прошептала девушка, молитвенно складывая на плоской груди руки. – Сказал, что я не настолько красива, чтобы продать мое тело, поэтому он вырежет мой мозг и продаст на рынке какому-нибудь капитану старого шаттла. – Девушка подалась вперед, просунула в окошко руку и попыталась дотянуться до Лилу. – Выпусти меня! – закричала она. – Открой эту чертову дверь!

Лилу попятилась. Худая и грязная рука девушки была похожа на руку мертвеца, пытавшегося вырваться из ада. Дверь в камеру закрывалась на ключ, но ключа, конечно же, не было, да Лилу и не стала бы выпускать эту безумную, которая – Лилу не сомневалась в этом – сразу накинется на нее. Нет. Она просто хочет уйти отсюда, сбежать. Сбежать от Дрейка, сбежать с планеты.

– Кто… Кто такой Сьюз? – спросила Лилу девушку в камере.

– Выпусти меня, сука! – заверещала девушка. – Если ты не заодно с ним – выпусти!

«Во что я вляпалась теперь?» – думала Лилу, уходя прочь от камеры. Где-то глубоко в душе она все еще надеялась, что есть шанс убраться отсюда, но мозг уже пытался адаптироваться, приспособиться, играть по обстоятельствам. Ведь она всегда приспосабливалась к обстоятельствам. Не зря же на Эпике – одной из самых лучших планет изученной Галактики – активность ее головного мозга оценили как самую высокую среди первокурсников… Да, как давно это было… Теперь Лилу казалось, что она никогда и не была той девочкой – молодой, подающей надежды Кэтрин Кинер, о которой долгое время после смерти ее родителей заботился опекун Хамфри Лонг. Да…

Теперь не было уже ни Кэтрин Кинер, ни Хамфри Лонга, который разорил рудники отца Кинер и сбежал с награбленными деньгами. Тогда-то Кэтрин и стала Лилу. Стала после того, как Хамфри Лонг настоял на том, чтобы она отправилась в технологический университет Эпики, где ей предстояло получить достойное образование и продолжить дело отца – так говорил Лонг. Говорил, заботливо помогая ей паковать чемоданы. Еще он говорил, что Кэтрин просто обязана отправиться на Эпику, ведь именно там учился ее отец. Он даже сделал внушительное денежное пожертвование в фонд института от имени семьи Кинер. Сделал до того, как сбежал с украденными деньгами этой семьи. Но тогда Лилу еще не знала об этом. Тогда еще будущее казалось светлым и радужным. Особенно в первый месяц. Новая обстановка, новые друзья, новые интересы. Все казалось таким, что лучше и не придумаешь, пока директор университета не вызвал ее к себе. Он долго извинялся и говорил, что виной всему какая-то ошибка и деньги за обучение, наверное, уже давно перечислены.

– Я бы даже не вызывал вас, вот только не могу связаться с вашим опекуном, – смущенно сказал директор, словно девушка с таким высоким уровнем активности головного мозга просто по определению не может быть бедной. Да Лилу и не должна была быть бедной, даже не думала, что такое возможно, но…

Лилу пришлось сначала оставить университет, затем квартиру, авансовая плата за которую закончилась… Она оказалась на улице. Не было даже денег на обратный билет. Да и возвращаться, если честно, было некуда. Один из новых друзей предложил ей съехаться. Комната, которую он снимал, была крохотной до неприличия. Диван, выделенный им Лилу, был настолько старым и жестким, что в первые дни она не могла даже заснуть. Но это было лучше, чем ночевать на улице. К тому же не прошло и двух недель, как новый друг помог Лилу с работой. Так она стала натурщицей для выпускников художественного факультета.

Стыд и неловкость первых недель сменились безразличием. Правда, один из студентов сумел ухватить этот момент, и на картине появилась обнаженная скромница с неестественно умными глазами. Он назвал картину «Формы и ум» и подарил копию Лилу. Если бы он сделал это, когда она только начинала работу натурщицей, то, возможно, на следующий день она сбежала бы из города, с работы уж точно, но к тому моменту Лилу уже освоилась. Собственная нагота давно перестала смущать. Как не смущала и нагота партнера, с которым она несколько вечеров подряд позировала в частной школе города, не имеющей отношения к университету. Она даже снялась в нескольких студенческих фильмах и приобщилась к богемной компании художников-выпускников, которые собирались по выходным в запрещенном для посещения студентам клубе на окраине города.

Молодая натурщица, казалось, привлекает каждого выпускника. Лилу могла выбрать любого. Несколько раз она даже просыпалась в одной кровати с другом, который все еще позволял ей жить в его крохотной до неприличия квартире, но это было лишь благодарностью. На следующую ночь Лилу всегда возвращалась на свой жесткий диван. И вся эта новая жизнь – это не было отчаянием, нет. Это было лишь попыткой адаптироваться, приспособиться. Да и не видела Лилу в этом ничего плохого: быть натурщицей – это ведь не одно и то же, что быть проституткой или сниматься в порнофильмах. Хотя предложения иногда и поступали.

Хозяин клуба, где проводили выходные ее богемные друзья с художественного факультета, давно положил на нее глаз, надеясь заполучить в свой бордель, и была пара неназойливых предложений сняться в нескольких фильмах для взрослых. Тематику последних Лилу не уточнила, хотя девушка-режиссер все-таки всучила ей свою визитку – на случай, если Лилу передумает. Лилу не передумала. Хотя, когда богемные друзья закончили обучение, когда друг, у которого она жила, уехал на лето и нужно было спешно искать новую крышу над головой, желание позвонить у Лилу было. Да она бы, наверное, и позвонила в итоге, если бы не встретила Стивена Лебела – натурщика, с которым работала в начале учебного года. Он рассказал о клубе «Рассвет» и об эротическом шоу, в котором выступает сейчас.

– Кстати, нам нужна молодая девушка, – сказал он, услышав о проблемах с поиском жилья Лилу.

– Не думаю, что из меня получится хорошая актриса, – сказала она.