Меня зовут I-45

Тяжело дыша, Энцо отлепил от штанины липко-розовую мятую этикетку, брошенную кем-то на обочину. Отыскал взглядом Малую и подошел к ней, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить оплеуху. Черт, да ей стоило дать разок по роже, чтобы больше таких фокусов не повторяла.

– Ты что творишь?! – рявкнул он. – Жить надоело?!

Малая подобралась, привстала на локтях. Тело просвечивало сквозь мокрую майку. Паника исказила тонкое лицо.

– Тебе-то что до меня? – Она с трудом встала и попятилась. – Чего прицепился, извращенец? Тоже на инвалидов тянет?

Вот это было неожиданно.

Энцо вытаращил глаза. Сердце налилось тяжестью, заухало от вдарившего адреналина.

– А ну повтори!

Он шагнул ближе, ухватил Малую за плечи и тряхнул. Не рассчитал силу – девчонка побелела от боли, голова мотнулась.

– Моя сестра была слепой! – Энцо тряхнул ее снова, так, что зубы клацнули. – Поняла? Хочешь сказать, я сестру свою хотел?! А?

– Тогда о каких деньгах ты говорил?! По коммуникатору! Я все слышала, не думай, что я…

– О деньгах на проезд, дура!

Малая ссутулилась, обмякла в его хватке. Мокрые волосы плетьми налипли на ее лицо, и Энцо разжал пальцы, проклиная свою несдержанность. На бледных, покрытых песком плечах налились длинные красные отметины, особенно яркие на правой стороне – от имплантата, заменявшего Энцо руку.

А, да пошла бы она в Тартар, эта малолетка.

Он развернулся, вспахав рыжую пыль ботинками. И чего вдруг решил заделаться работником соцслужбы? Слепые подростки-бродяжки были делом легионеров, а у него и своих проблем хватало. Слепой не нравится его общество? Лучше сдохнуть под колесами? Боги в помощь.

– Извини… – донеслось вслед. Голос Малой дрожал, звучал сдавленно, как сквозь слезы.

Энцо не хотел останавливаться. Но все же шаркнул по песку и замер.

– Прости меня. Я… Не уходи.

Он вздохнул, в отчаянии качнул головой. Быстро вернулся к Малой, ухватил за руку и потащил по обочине шоссе. Прочь от заправки.

Им стоило поймать попутку.

Энцо слишком много курил. Порой казалось, что табачным дымом воняло все. Машина тряслась и громыхала, в кузов сочилась химическая дорожная вонь, что-то звякало в багажнике. На поворотах заносило так, что приходилось цепляться за разложенное по полу тряпье. А сигарета Энцо невозмутимо вспыхивала точкой. Всю дорогу он молчал; лишь обменялся с водителем попутки парой фраз на непонятном грубом наречии. На похожем говорили рабочие в заводских подвалах.