– Да? А что? – спросила Ребел.
– Это важно. «Дойче Накасоне…» – Голос упал до шепота, но Ребел не придвинулась к Хайсену. После минутного молчания он чуть-чуть повернулся и прохрипел:
– Подойди поближе. Я не могу... не могу громко говорить.
– Нет.
– Это важно. – Хайсен опять закашлялся, в глазах показались слезы – он страдал. – Обязан сказать…
– Перестаньте. Меня на такое не поймаешь.
– Ближе, – прошептал он.
Ребел медленно опустилась и села на пол. Она оперлась головой о каменную стену, сложила руки на груди и молчала. Хайсен свирепо смотрел на нее.
Что-то дикое и безумное сквозило в его неподвижном взгляде, в глазах отражалась работа мысли, которая билась в капкане, будто маленькое животное, готовое отгрызть лапу, чтобы вырваться на свободу.
– Итак, – наконец проговорил он. – Итак. Ты думаешь, что... ты такая хитрая сука.
Он слегка приподнялся, и рука, зажатая между спиной и лежанкой, освободилась. Пальцы сжимали нож. Лихорадочным движением Хайсен бросил его в Ребел. Она откинулась назад, и лезвие просвистело мимо.
Через мгновение оно тихо звякнуло о каменную стену.
Вытянутые пальцы Хайсена указывали прямо на Ребел, у него не было сил убрать руку.
– Хитрая! – сказал он. – Но это не дает тебе права так обращаться со мной.
Ребел поджала ноги и встала. Она была вне себя от гнева.
– Право обращаться… Я знать бы вас не знала! Чего вы хотите от меня? Вы надеетесь, что я решу покончить с собой? Вы что, ждете, чтобы я принесла вам нож и встала поближе? Чтобы вы перерезали мне горло, да?
Ее трясло.
Хайсен с жалобным видом кивнул:
– Да, пожалуйста.
– А долбись ты конем!