Автономность

Когда Элиаш вернулся в лагерь «Тунис», Паладин немедленно узнала об этом. Базовая сеть узнала его лицо – хотя и не его выражение, – и Паладин могла следить за его передвижениями на карте станции. Он пересек аэродром, углубился в лабиринт комнаток, предназначенных только для людей, вошел в кабинет с табличкой «ОТДЕЛ ПЕРСОНАЛА», и там его сигнал пропал.

Пятнадцать минут спустя кто-то удалил все задания в расписании Паладин и отменил ее доступ к карте лагеря «Тунис» и локальным ресурсам. Теперь робот обладал тем же уровнем доступа, что и посетители, то есть фактически она могла пользоваться только открытой сетью и незасекреченной информацией о базе. Встревоженный робот попытался связаться с Клыком.

Я Паладин. Ты Клык. Давай использовать защищенный сеанс связи, о котором мы договорились.

Я не могу удостоверить твою личность. Возможно, ты не Паладин.

Не успела она создать новую защищенную сессию, как ей прислал сообщение Элиаш. Он просил встретиться с ним в одной из экранированных комнат, располагавшейся на нескольких этажах зоны для роботов, где Клык впервые рассказал ей про антропоморфизацию. Озадаченная и встревоженная произошедшими изменениями, Паладин воспользовалась сохраненной в кэше версией карты и добралась до экранированной комнаты, стены которой покрыли блестками, чтобы они походили на гранитовые. Элиаш пришел туда и сел рядом с Паладин на широкой скамье из пеноматериала, установленной в фальшивом камне. Она ждала, что он заговорит.

– Я давно хотел поговорить с тобой наедине, – сказал он. – Мне нужно рассказать тебе о том, что произошло в Муз-Джо. Я же знаю, что у тебя нет доступа к моим отчетам.

Он повернулся к ней, и она узнала его глаза – они были такими же темно-карими, как и всегда. Это она знала и без человеческого мозга.

– Когда я пришел в себя, командир сказал мне, что агенты МКС Федерации нашли в тоннеле чьи-то останки. Они предположили, что Джек погибла при взрыве, после того как ты меня вытащила.

Он сделал паузу, и Паладин заметила, что его поза стала более напряженной. Элиаш взял ее за руку. Проанализировав состав его крови, Паладин обнаружила всплеск окситоцина, и от этого ей стало приятно. Она не могла понять его выражение лица, но она знала, что он сейчас чувствует.

– «Закси» не в восторге от того, что произошло, но до своего пирата она все-таки добралась. А МКС дал мне огромную премию, – сказал он.

Он не сказал то, что они оба знали: Элиаш по какой-то причине решил не убивать Джек, и МКС упустила свою жертву. Элиаш заговорил быстро, оживленно:

– Паладин, я хочу бросить это ремесло. Я подумал, мы могли бы на время уехать вместе. Может, на Марс. Поэтому я выкупил твой контракт. Мне ненавистна мысль о том, что женщина, которую я люблю, не обладает автономностью.

Возможные варианты ответов ошеломили ее. Но, по крайней мере, теперь стало понятно, почему у нее изменился уровень доступа.

Элиаш крепче сжал ее руку. Она чувствовала его желание и тревогу.

– Ты поедешь со мной?

До того как Паладин получила ключ автономности, у ее потребностей всегда был более низкий приоритет, чем у требований Элиаша. Она могла поставить их в очередь, чтобы они шли долей секунды позже, но они всегда были позади. Теперь она могла сначала заниматься со своими проблемами, с тем, что волнует ее. И сейчас ей нужно было разобраться с чем-то более важным, чем любовь. На выяснение понадобится меньше секунды.

С помощью программ, которые она установила в собственном разуме, Паладин создала новый ключ для шифрования своих воспоминаний. Впервые за всю ее жизнь этот процесс сработал. Ее воспоминания теперь были под замком, и находившийся в распоряжении Федерации ключ стал бесполезен. Даже самая современная машина потратит несколько столетий на расшифровку всего, что она видела и слышала за месяцы своей жизни. Наконец-то Паладин ощутила, что это такое – полностью владеть собственным опытом.

Ее разум окружило молчание более мощное, чем любой оборонительный периметр. Никто не сможет узнать ее мысли без ее ведома. Она поняла, что ключ к автономности – это больше, чем доступ к программам, влияющим на ее желания. Это ощущение того, что у тебя есть частная жизнь.

В течение нескольких секунд Паладин оставалась наедине со своими мыслями, а затем сказала: