Как известно, сакура для японцев — символ весеннего расцвета и естественной мимолётной красоты. Кружась в воздухе подобно снежинкам, её лепестки привносят в «ханами» — праздник цветения японской вишни, сакуры, — лёгкий оттенок грусти. Цветение сакуры всегда напоминает островитянам о бренности и изменчивости окружающего мира, которым нужно успеть насладиться…
Эта весна принесла перемены не только в природе. В отношениях Хризантемовой империи с дальневосточным соседом также наступила пора перемен.
В Японию только что прибыл первый генеральный консул Советской России — Константин Андреевич Лигский, старый революционер, известный как «добрый большевик, поэт и писатель».
Клёнова неплохо знала это имя ещё по Петрограду.
Уже тогда, в студенческие годы, увлекаясь восточной поэзией, она частенько забегала в столовую Дома литераторов на Бассейновой улице. В те времена здесь можно было встретить самых разных петроградских художников слова — Осипа Мандельштама, Владимира Пяста, Александра Грина, Блока, Гумилёва, Ахматову, Сологуба…
Завсегдатаем Дома литераторов был и Лигский…
Ко времени его приезда в Токио прежняя дипломатическая миссия уже покинула посольство. Его помещения напоминали брошенное гнездо.
Временный поверенный «без правительства и государства» Абрикосов и весь персонал, включая военного атташе генерала Подтягина, собирались в ближайшее время оставить японскую столицу, временно проживая в гостиницах и на частных квартирах.
Что касается последнего посла уже несуществующей державы, то он заранее, ещё вечером 15 февраля 1925 года, покинул здание миссии, переехав в предварительно арендованный им особняк в токийском квартале Акасака.
Скандалов с их уходом не было.
Все уже давно осознавали, что царская миссия доживала последние дни. После того как в Пекине завершилась многомесячная договорённость о признании императорской Японией Советской России, это был лишь вопрос времени.
В служебных помещениях посольства оставались некоторые технические работники, которые и передали новым хозяевам скромное имущество учреждения и финансовые счета старых владельцев.
Получив приглашение от советского дипломата продолжить работу в бухгалтерии консульства, Мария, как знаток японского языка, незамедлительно прибыла к консулу для личной беседы. Неожиданно, лишь только ситуация в его кабинете стала позволять, и лишних ушей не было, Лигский тихим и спокойным голосом произнес:
— Госпожа Клёнова, вам поклон от нашего общего знакомого — Москвина Михаила Александровича…
Он ориентировал меня, что у нас в Токио есть надёжный помощник, контакт с которым утрачен в конце 1920 года. Вам это имя известно? — поинтересовался консул.
— Да, разумеется. Я очень рада…
— Вот и хорошо. Будем считать, что визитными карточками мы уже обменялись, — с нескрываемым удовлетворением произнёс Лигский. И далее продолжил: — По совету Михаила Александровича я должен был вначале присмотреться к вам. Но, увидев ваше лицо в посольстве, вспомнил, что мы уже давно знакомы по Дому литератора. Поэтому решил не затягивать с личной встречей и разговором. Вы не бросили своего увлечения поэзией? — поинтересовался консул.
— Нет, напротив, жизнь в Токио лишь усилила стремление глубже познать японский поэтический стиль, — кратко ответила Клёнова и, в свою очередь, спросила Лигского: — А как ваше литературное дарование?
— Как видите, я сейчас далёк от всего этого. Учусь быть чиновником. Но всё же вернёмся к нашей «прозе», — напомнил консул. — Если вы не возражаете, рабочие вопросы по консульству обсудим позднее. Может быть, у вас есть какая-либо срочная информация?
ebooksa