А потом он задал действительно волнующий его вопрос:
– Зачем ты умер?
Когда слезы наконец иссякли, Дэйв вытер глаза рукавом рубашки. С трудом поднявшись из кресла, он прикрыл дверь. Рекари оставил свою лампу, ее зеленоватый свет создавал уют, напоминал ему о детстве и вечерах, проведенных в доме Рекари. Но Дэйву не нужен был свет. Он оставил лампу на месте и, пошатываясь, отправился в жилые комнаты, где рухнул на кровать. Перевернул подушку на другую сторону и опустил на нее голову.
Следующее, что он осознал, это что кто-то звонит в ручной звонок на входной двери. Дэйв протер глаза и приподнялся с кровати. Окна были еще темнее, чем раньше, – уже наступила ночь. Он слез с постели и побрел в часть, где располагался офис, свет лампы почти иссяк. Достав фонарь из кармана, Дэйв подошел к двери и распахнул её.
Это была Джеки, тоже с фонариком. Позади неё только несколько неярких огоньков от здания освещали улицу.
– Все еще хочешь курицу? – спросила она.
Пару раз моргнув, Дэйв осознал, что действительно очень голоден, и кивнул.
– Пойдем, – сказала она, – у меня еще есть фасоль и томаты.
Звучало восхитительно.
– Буду прямо сейчас.
Остальные трое посетителей ужинали. Дэйв знал их, старожилы, друзья его отца. Он не знал, стоит ли говорить им о его смерти. Он решил, что пока не готов к подобному разговору, поэтому немного поддержал светскую беседу, включая небольшой рассказ о Земле, извинился и оплатил счет.
– Отправишься помогать отцу? – спросила Джеки, взяв у него креды.
– С чего ты это взяла?
– Парнишка Рекари поставил мачту сегодня. Это значит скорое отплытие. Очень удобно.
– Хорошо, возможно, я отправлюсь в плавание, – ответил Дэйв, – чтобы глянуть, как все изменилось за два года.
Джеки рассмеялась.
– Здесь ничего не меняется.
Дэйв указал одним плечом в направлении канала.
– Появилась пшеница.
– Это как цикл времен года, – ответила Джеки. – Когда становится теплее, уровень воды поднимается, чуть холодает – падает. Никакой пшеницы там не будет.