Черное зеркало

— Я пока не имею известий от своих людей, — начал он. — Но должен получить их со дня на день… Может быть, их что-то задержало?..

И тут Хильда словно взорвалась.

— Зато я имею исчерпывающую информацию! Я знаю, что их задержало! — рявкнула она в трубку.

Ее долгому обличительному монологу, казалось, не будет конца. Она припомнила все.

И всякого рода махинации и злоупотребления, связанные с юридической практикой. И подлог документов на право владения никогда ему не принадлежавшим имуществом погибшей сестры. И связь со всякого рода грязными подонками, готовыми на все. И желание их руками убить ни в чем не повинного человека. И нарушение данного обещания привезти Игоря и передать ей лично в руки… И под конец — даже его, Гошину, сексуальную ориентацию.

И в итоге категорически приказала ему незамедлительно явиться к памятнику Попову на Петроградской.

Гоша не перебивал. И молча, терпеливо выслушивал ее тираду. Затем, когда она окончательно выдохлась, почему-то ровным, спокойным и даже вежливым голосом сразу согласился…

Через пару часов они встретились.

— Мне почему-то кажется, — начал Гоша, — что от вас, Галина Николаевна, желательно держаться подальше. Но поскольку вы сами навязываете мне свое общение и даже угрожаете, то мне ничего не остается делать, как предпринимать ответные меры. Вы, конечно, обвиняете меня в подлоге документов на право владения коллекцией. В моем намерении физически уничтожить Игоря Бирюкова… И вообще во всех смертных грехах. Хотя никак не могу догадаться, откуда вам известны такие подробности, как… Впрочем, оставим это… Позвольте же и мне, в свою очередь, кое-что вам противопоставить. На днях я имел беседу с одним человеком, который, увидев вашу фотографию, клятвенно заверял меня в том, что именно вы застрелили некоего Николая Лапина буквально на его глазах.

— Кто такой этот Николай Лапин? — равнодушно спросила Хильда.

— Человек один, мой подзащитный. Его иначе Шалым зовут… Вам это имя ни о чем не говорит?

Хильда уничтожающе взглянула на Гошу:

— Простите, но у меня нет знакомых среди уголовников.

— Допустим… — продолжал Гоша. — Я не спрашиваю, зачем вы это сделали. Но суть в том, что это был мой человек… Да, он, конечно, уголовник, алкоголик. Но ведь от этого ничего не меняется. Убийство есть убийство… Не беспокойтесь, я слез по нему не проливаю. Человек он был никудышный, но сами понимаете. Факт преступления налицо…

— О каком таком свидетеле вы говорите, Георгий Михайлович?.. — насмешливо перебила его Хильда. — О каком-то пьяном бомже? Неужели его показания могут иметь какое-нибудь значение?

— Увы, Галина Николаевна!.. Как бы то ни было, несмотря на незначительность в социальном плане этой личности, такой свидетель ничуть не хуже других. И поскольку он тем не менее является гражданином Российской Федерации, его показания имеют юридическую силу. Впрочем, если вы помните, он там был не один…

Хильда скептически сморщила губы. Посмотрела на Гошу снисходительным взглядом.

— Опоздали, милейший Георгий Михайлович, — ласково улыбнулась она. — Как раз вчера утром я была в милиции и имела удовольствие лицезреть этих ваших хваленых свидетелей. Никто из них меня не опознал.

Гоша поначалу, казалось, смутился. Задумался. Затем лукаво подмигнул Хильде.

— Да Господь с ними, с этими свидетелями!.. — вдруг рассмеялся он. И весело забарабанил тоненькими пальчиками по бежевой коже туго набитого портфеля.