Ангелополис

Шагнув вперед, она щелкнула выключателем, и сверху вспыхнула голая лампочка. Они спустились в длинный коридор, сложенный из старинного песчаника. Взяв с полки фонарик, женщина включила его и направилась по узкому и темному коридору.

– Этот проход ведет к подземельям, где цари некогда хранили боеприпасы для обороны от политических агитаторов.

Они обогнули угол, и Верлен ощутил, что проход сузился настолько, что рукава его куртки стали задевать стены, оставляя за собой след.

– Чувствуете запах пороха, а? – продолжила Вера. – Всякий раз, ощущая его, представляю ужасы Кровавого воскресенья…[12]

Открыв дверь, она впустила гостей в комнату.

– Теперь эти комнаты принадлежат Обществу и несколько десятилетий использовались в качестве места хранения более чем трех миллионов незадокументированных произведений искусства. Первые месяцы работы я провела здесь, каталогизируя объекты по поручению смотрителя.

Остановившись перед врезанной в камень деревянной дверью, Вера достала из кармана связку ключей и отперла ее.

– Это его личное помещение. Если начальник узнает, что я приводила вас сюда, то уволит меня.

Одним движением распахнув дверь, Варварина пригласила их войти. Верлен вошел в помещение не без трепета, вызванного хаотическим нагромождением объектов.

– После смерти Анджелы Валко ее отец, доктор Рафаэль Валко, пожертвовал рабочие материалы дочери исследовательской академии.

– Я не слышал о Рафаэле уже много лет, – проговорил Бруно. – В восьмидесятых ученый вдруг оставил академию, чтобы заняться собственными исследованиями. Когда я видел его в последний раз, он уже одряхлел. Да и жив ли старик сейчас?

– Рафаэль Валко не только жив, но и здоров, – проговорила Вера.

Нагнувшись, она сняла с полки кожаный чемодан, подняв облако пыли, закружившееся в неярком свете фонарика. Посветив внутрь чемодана, достала фото в пыльной стеклянной рамке и дала Верлену. Смахнув пыль, охотник увидел перед собой Эванджелину. Она стояла между родителями, держась одной рукой за руку матери, другой – за ладонь отца. Ей не больше пяти-шести лет. Длинные волосы заплетены в косички, в обаятельной улыбке не хватает одного зуба. Прежде ангелица была вполне нормальным ребенком. И Верлен вдруг пожалел о том, что так и не сумел защитить ее. При всем своем старании он не мог не ощущать, что все сделал не так – что им с Бруно следовало захватить Эванджелину вместе с Эно, когда у них была такая возможность. Оторвавшись от снимка, он заметил, что босс держит в руках папку с оттиснутым на ней квадратом.

Бруно открыл папку. В ней оказалась пачка каких-то бумаг. На первой странице был выписан отрывок. Он прочел: «К тебе обращено это повествование – к тому, кто хочет направить свой ум в высший день, ибо победившему суждено обратить свой взгляд к пещере Тартара. Все свои силы он потеряет, когда взглянет на нее».

– Боэций, «Утешение философией», – проговорил Верлен.

Отрывок этот являлся подлинной мантрой ангелологов, связанной с пещерой, которая называется Глотка Дьявола. По преданию, в ней были заточены Хранители, и, как считали охотники, они там до сих пор дожидались освобождения. Верлен подошел поближе, чтобы подробнее разглядеть написанное, и заметил, что кто-то написал возле абзаца: «Перевод отца».

– Есть идеи? – обратился он к женщине.

– Перед нами ранний вариант сделанного доктором Рафаэлем Валко перевода записной книжки преподобного отца Клематиса, заполненной во время первой ангелологической экспедиции. Наиболее очевидным объяснением отрывка является миф об Орфее и Эвридике – Орфей почти спас свою возлюбленную, однако на самом выходе из Аида, или Тартара, оглянулся и навеки потерял ее. Анджела Валко полагала, что отрывок этот связан не столько с мифом об Орфее – и его лире, которая, как вам известно, была найдена в Глотке Дьявола, – но имеет отношение к духовному странствию, восхождению отдельной души из тьмы самости к обретению высшего предназначения.

– В вашем толковании Анджела становится кем-то вроде суфийского мистика, – заметил Бруно.

– Действительно, она была необыкновенным человеком, – проговорила Вера. – Будучи ярым ученым, считала, что ее исследования – своего рода духовное путешествие. Полагала, что материальный мир является выражением бессознательного и что это коллективное бессознательное и есть Бог. Слово Господне сотворило вселенную, и каждый человек может получить доступ к первоначальному языку через бессознательное. Вы можете назвать ее сторонницей Карла Юнга, однако история мистицизма подобного рода началась задолго до него. Во всяком случае, отрывок заинтересовал Анджелу тем, что в нем была обозначена траектория, уводящая из бездны к небу, от тьмы к свету, из ада к раю. Каждый шаг по ней удаляет ищущего от хаоса, направляя к обители красоты и порядка.