По прозвищу Китаец

Глава 1

Звонок телефона, ворвавшийся в сон Китайца острой нетерпеливой нотой, заставил его открыть глаза. Он зевнул, протянул руку к стоящему на полу телефону и снял трубку. Снежный пейзаж берегов Юцзяна, приснившийся ему сразу, как только он опустил голову на подушку, клоками разорванного белого полотна все еще висел в его мозгу.

– Танин, – глухо произнес он в трубку, подавив очередной зевок. – Кто это?

– Неважно, – грубо одернули его на том конце провода. – Вот что, детектив, слушай меня внимательно, – хрипло прорычал прокуренный мужской голос, – у нас тут твоя секретутка…

– Лиза? – Она самая, – плотоядно и вызывающе рассмеялся абонент, – если она тебе дорога, тебе придется приподнять свою задницу и прогуляться с нами за город.

– Кто вы и что вам надо? – спокойно спросил Танин.

– Ты повторяешься, – усмехнулся прокуренный голос, – или ты не такой крутой и сообразительный, каким тебя тут нам расписала твоя девочка? Значит, так, через полчаса жду тебя на углу Московской и Рахова. Подходи туда, значит, и жди. Я сам к тебе подъеду. Только без дураков, предупреждаю. Приведешь ментов – твоей девке капут. Ты меня понял?

– Понял. – Танин достал из пачки сигарету и вставил ее в угол рта. – Только через полчаса навряд ли получится. Мне нужно сорок пять минут.

– А-а, ты, наверное, душ хочешь принять и выпить чашечку кофе, – съязвил абонент.

– Ты попал в самую точку. Не люблю выходить из дома неумытым и голодным. – Танин усмехнулся и закурил.

«Клиент-то с чувством юмора», – холодно отметил он про себя.

– Ладно, через сорок пять минут жду тебя в условленном месте, – услышал он в трубке. – Еще раз предупреждаю: дурканешь – в башке твоей телки появится маленькая аккуратная дырочка.

Танин повесил трубку и прошел в ванную. Встал под холодный душ, чтобы окончательно смыть с себя тягучую поволоку сна. Растеревшись полотенцем, мокрой рукой пригладил свои густые жесткие волосы и пошел на кухню. Поставил чайник и принялся одеваться. Джинсы, джемпер, наплечную кобуру. Вообще-то пистолетом он пользовался довольно редко, предпочитая работать без шума, тем более что был способен изувечить или даже убить человека голыми руками. Но все-таки, передернув затвор, сунул «ПМ» под мышку. Мало ли что.

На кухне он достал с полки пачку зеленого чая, сыпанул горсточку в чашку, залил кипятком.

Китаец не любил суетиться. Народ, к которому он принадлежал, был заряжен спокойной динамикой жизни и овеян тихим пламенем вдумчивого созерцания. Не любил он также, чтобы ему приказывали или помыкали им. Гордая смелость и невозмутимость вошли в его кровь подобно пейзажам родного Няньнина. Он был неприхотлив и вынослив, как люди, живущие в краю, где он родился. Хотя его родной город Няньнин лежал на берегах Юцзянь – одной из небольших рек юго-запада Китая, – в зоне субтропиков, природа не баловала обитателей этой местности нежным теплом и особо ярким цветением окрестных лесов. Леса были живописные – дуб, падуб, камфарное дерево, сосна, но краски – приглушены. Точно так же, как приглушены были чувства жителей этой страны. Суровые зимние муссоны и сезон дождей не настраивали на беззаботный или ярко эмоциональный лад.

С детских лет Китаец понял, насколько шатко и непрочно человеческое бытие. Особенно это остро чувствовалось, когда ледяной западный ветер, дующий с Тибета, с детской жестокостью рушил аккуратные домики жителей деревень, расположенных неподалеку от Няньнина.

Несмотря на скепсис по отношению к европейской культуре, доставшийся Танину в наследство от загадочных и мудрых китайцев, он не гнушался плодами европейской цивилизации. Таким образом, запас его восточных знаний счастливо пополнился западными, а к молчаливой скептической улыбке, часто игравшей на его хорошо очерченных губах, добавился иронично-лукавый прищур, берущий свое начало в таинственном сиянии глаз Моны Лизы.

Допив чай, Китаец посмотрел на часы. До оговоренного места встречи было не больше двадцати минут умеренно быстрой ходьбы. Он выкурил еще одну сигарету и, надев удобное короткое пальто из английского драпа, покинул свою трехкомнатную, толком не обставленную квартиру. Она досталась ему от покойной тетки, сестры его отца – знатока и исследователя китайской истории и культуры.