Ловелл округлил глаза.
– Ни цента?
– Ничего, – заявил Бейли. – Я не наемник. Я делаю это потому, что верю в наше дело. В результате нашей операции кое-что изменится.
– Изменится где? – спросил Ловелл.
Бейли насупился.
– Твой поворот следующий, – сказал он.
– Ты не ответил на вопрос. Как убийство этого человека может что-нибудь изменить? На его место придет другой, ведь так?
– Оно покажет серьезность наших намерений, – произнес Бейли. – Оно покажет всему миру, что от нас никто не может укрыться. Британцам придется к нам прислушаться. Им придется отдать нам нашу страну. – Он оглядел американца. – А сколько получаешь ты?
Ловелл засмеялся.
– Много. Достаточно, чтобы больше этого не делать.
– Ранняя отставка?
– Типа того. Но на покой я не собираюсь.
– Почему нет?
Ловелл бросил быстрый взгляд на Бейли.
– Потому что мне это нравится. Я ловлю кайф от предвкушения, планирования и нажатия на спусковой крючок. Это то, что я умею делать, и делать хорошо.
– Вот эта дорога, – произнес Бейли, показывая вперед. – По ней шесть миль, потом поворот налево.
Ловелл кивнул.
– А Мэри? Что ей нужно?
– Британцы убили ее мужа, а протестанты – ее брата. И она верит в объединенную Ирландию. Этого тебе никогда не понять. Ты не знаешь, что значит быть гражданином второго сорта в собственной стране. Быть католиком в Северной Ирландии, – это все равно что… – Он попытался подобрать аналогию. – Не знаю, по-моему, это как быть черным на вашем Юге, где белые постоянно унижают черных и отовсюду их гонят.
– А убийство этого человека все изменит? – Он отбил по рулю барабанную дробь.