Тень летучей мыши

Значит, рост убийцы – метр восемьдесят.

Телосложение нормальное.

Лицо овальное.

Возраст...

Горохов показался ему старше своих заявленных сорока четырех. Скорее всего, ему пятьдесят. В этом возрасте у большинства людей волосы седые или с проседью...

Нет, Малышев не сопоставил бы с описанием разыскиваемого за убийства Валерия Кознова (в его службу в обязательном порядке поступала информация о людях, находящихся в розыске: это касалось особо отпетых преступников), если бы не гостевая заготовка его боссов. Имя Валерия Кознова было тесно переплетено с именем Султана Узбека, как царь Иван Грозный с Иваном-царевичем. Кознов упорно шел к цели, но поступь его была не слышна. Он походил на зверя, выслеживающего свою добычу. Он отпустил ее раз, но больше, был уверен Малышев, он ошибок не совершит.

Кознов сделал точно выверенное предложение, от которого Гиндину трудно, почти невозможно было отказаться. Он подсказал ему больше не идею прогресса в клубе, а как избежать деградации. Он открыл Гиндину глаза на то, что буквально лежало у него под ногами.

Дмитрия Малышева отпустило. Он смотрел на труп в мешке; точно таким же взглядом он бы посмотрел и на труп Султана Узбека.

Дальше он сделал то, чего от него не ожидал даже его тренер, если бы он у него был: он прервал вызов с помощником. Он становился пособником Валерия Кознова, но не потому, что питал ненависть к Султану Узбеку. Отдавал ли должное мастерству наемного убийцы? Он казался ему невероятным человеком, ходячей рекламой: «Гений за работой», и Малышев мог бы ответить на этот вопрос утвердительно.

«Действительно, – думал он, – какое мне дело до Султана? Кознов заработал право на выстрел, а может быть, и право на месть. Если бы он находился в числе двенадцати присяжных заседателей, то на клочке бумаги проголосовал: невиновен».

...Жевку не покидало тревожное ощущение – капитан Горохов увел Бориса Моршнева. Вроде бы ничего подозрительного, потому что он сам сделал выбор в пользу Бориса, поставив его в пару с капитаном. А последний ни на минуту не позволял забыть о себе. Может быть, точнее было бы сказать – постоянно заставлял думать о себе. Почему он приковывал к себе повышенное внимание? Что в нем было не так?

Вот, наверное, правильная постановка вопроса. Что-то в нем было не так.

Рассуждать на эту тему можно было до бесконечности. Жевка поручил «курсантов» своему помощнику и с мыслями «это мое дело» пошел в ту сторону, где скрылись капитан и его подопечный.

...Малышев не мог долго находиться в таком состоянии. Если бы настроения и чувства менялись с частотой стробоскопа, он бы, скорее всего, принял другое решение. Настрой неспешно катился под горку, за ним следовал подъем. Можно сказать, он владел ситуацией и собой тоже. И действия его были осмысленными. Разве что он не мог дать им оценку. Такое состояние, подумал он, было знакомо каждому.

Он убрал телефон в карман куртки. Секунду-другую подумав, склонился над пенсионеркой, распластавшейся на кровати, и влепил ей пощечину, словно она была его неверной женой, не успевшей очухаться от его внезапного возвращения из командировки. Она открыла глаза и опять закричала, как будто увидела не живого гостя, а своего соседа, вылезшего из мешка глотнуть свежего воздуха.

– Привет! – Малышев поиграл глазами. – Учитывая, что между нами произошло, считаю себя обязанным перейти на «ты». Как ты?

Она сбросила минимум двадцать лет:

– Просто замечательно. – Она быстро пришла в себя, видя, что гость готов накатить ей с другой руки.

– Вызвала милицию?

– Нет. Не знала, что сказать. Пошла за тобой в комнату, чтобы спросить.