AnnotationБудущее – это новые возможности для всех. В галактической клоаке не разглядишь, где кончается бюрократ и начинается пират. Генералы на звездном фронтире воруют целыми планетами, сжигают улики огнем атомного взрыва, а людей продают в рабство вместе с кораблями и экипажами. Только не подумайте, что они стараются для себя; это все по просьбе родственников и знакомых – ведь корпорации очень любят дешевые ресурсы и бесплатную рабочую силу… А уж борьбой с пиратством занимается самое отпетое государственное ворье.Инквизитор Август Маккинби такими делами не интересуется, для этого есть федеральная безопасность. Но Август знает: со дня на день в самую грязищу полезет его ассистент Делла Берг. Один человек погиб, другой пропал без вести – и следы обоих затерялись там, куда простые люди не суются. Остановиться Делла не сможет: дело семейное. Ей надо будет лететь туда, где нет ни порядка, ни закона. А может, еще дальше, где индекс опасности «ноль» и корабли плющит в блины.Вместе с Деллой пойдут русский контрразведчик и сибирский киборг. Хорошая компания, если нужно «найти и обезвредить».* * *Олег Дивов* * *Олег ДивовДама с собачкой© Дивов О., 2014© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)* * *– Итак, коммандер, вы согласны.– Да, сэр.Генерал Мимору впервые видел этого человека. И человек ему сразу не глянулся.Коммандер Максим Люкассен, выпускник Военного университета. Диплом – копия со штампом федеральной безопасности о смене фамилии, получена полгода назад. Справка из канцелярии военного министра, удостоверяющая офицерское звание. Блестяще сдал квалификационный экзамен на чин коммандера, получил назначение. Тридцать девять лет, не женат, детей нет, сведения о родственниках отсутствуют. Похоже, Люкассен порвал со всеми и начал новую жизнь под новым именем. Армия для этого вполне подходящее место. От чего только люди не прячутся в армии: финансовый крах, личные трагедии, семейные неурядицы… За Люкассеном не может быть ничего компрометирующего, иначе безопасность просто закрыла бы ему доступ в войска. Но все же неприятно иметь дело с человеком без прошлого.Нареканий не имеет, но слывет излишне отчаянным, почти авантюристом. Нелюдим, друзей не заводит, любовных связей никаких. Последнее, учитывая внешние данные, наводило на подозрения. Коммандер Люкассен был высоким и прекрасно сложенным голубоглазым брюнетом, стригся по уставу, носил аккуратную черную бородку. Очень романтично. Женщины от таких млеют. Но женщин у коммандера не было. И мужчин тоже. Он не держал домашних животных, не разводил цветы на подоконнике, не делал взносы в благотворительные фонды, не посещал церковь, не играл в азартные игры. Не платил за подписку на политические и спортивные каналы. Он даже не имел дурных привычек: не курил, не пил, о наркотиках и речи нет. Он только служил.Именно такого офицера генерал Мимору и искал. Робота. Функцию в коммандерском кителе, по которой никто не заскучает, не взгрустнет. Искал и готовился уже согласиться на компромисс, потому что понимал: таких людей не бывает. Нашел.И как же ему не понравился найденный экземпляр!По документам коммандер числился живым человеком, совершенно нормальным, пусть и напрочь лишенным каких-то слабостей, а воочию – ну действительно робот. Ему на все было наплевать. Он ничему не удивился, ничем не заинтересовался, вопросов к начальству не имел. Готов к выполнению задачи.В какой-то миг генерал Мимору всерьез занервничал и почти уже отказался от идеи использовать Люкассена в экспедиции. Бесило его это равнодушие. Невольно возникало подозрение: либо коммандер все-таки псих, либо играет свою игру, затаился и чего-то ждет. А потом у него вдруг в голове щелкнет, и он такое учудит – снимай погоны и лезь в петлю.Но тут генерал напомнил себе, что Люкассен серьезно навредить не сможет. Да, он будет командовать транспортом, но его главная роль – официальное прикрытие операции. А пойдут с ним люди проверенные и надежные. И успех экспедиции зависит только от них.А от Люкассена можно избавиться, если поведет себя неправильно. В принципе он не обязан вернуться на базу, доберутся прекрасно и без него.Благо искать коммандера никто не станет.* * *– Надеюсь, вы понимаете, почему розыск и возвращение этой рукописи так важны, – со значением говорила Кэрол Монро.За пять часов она повторила эту фразу одиннадцать раз. Где-то между седьмым и восьмым разом я поняла, что сохраняю рабочее выражение лица только из-за плохого настроения.Пожалуй, Кэрол Монро была красива. Рядом с ней я казалась простоватой. Кэрол, с ее ледяной горделивостью, с безупречной осанкой и неожиданной грацией, выглядела настоящей принцессой. Такой книжно-романтической. По происхождению она не могла претендовать на титул, хотя материально превосходила очень-очень многих женщин из младшей аристократии.Но в каждой черте ее образа, какую ни возьми, сквозило легкое, едва уловимое безумие. Кэрол носила только черное и белое, всегда в сочетании. Она ненавидела меланж и серые оттенки, ее устраивала только геометрическая четкость рисунка ткани и аксессуаров. Август как-то упомянул, что на свадьбу она надела ослепительно белое платье, отделанное черным кружевом; по моему скромному мнению, человек с мало-мальски развитым воображением, увидав такую невесту, бежал бы со всех ног. Когда я увидела Кэрол впервые, на ней было узкое черное платье, украшенное каймой из белых треугольников. Любой психолог сказал бы, что у Кэрол пипец какие проблемы.Иногда я спрашиваю себя, не связывает ли меня с этим семейством нечто большее, чем череда совпадений. В семнадцать лет я увлеклась Диком Монро, дедом Кэрол. Дик был прекрасным любовником и звал себя дьяволом во плоти. Собственно, на его вилле я встретилась с Кэрол первый раз. Она приехала, не предупредив, ситуация вышла до крайности неловкая. Дик не смутился: тщеславие у него было поистине дьявольское. А Кэрол поначалу вовсе не обратила внимания на меня. Она просто вошла и, даже не думая поздороваться, выпалила: «С сегодняшнего дня я в разводе!» Потом скользнула взглядом по мне и добавила: «Твоя новая любовница? Еще моложе прошлой». А Дик ответил: «Я вот думаю: не жениться ли на ней? Вы мне надоели, пора завести другую семью, а вас, неудачников, забыть как страшный сон. Ты не смогла удержать даже этого шотландского барана!» Мне его слова показались не только бестактными, но и жестокими. Когда Кэрол ушла, я сделала ему замечание. А Дик рассмеялся: «Делла, я не обязан любить людей потому, что они мои потомки. Не обязан уважать их на том основании, что они во мне нуждаются. Они не выбирали, где родиться, – так и я не выбирал, кто у меня родится. И я недоволен тем, что получилось». Два месяца спустя Дик выгнал меня в надежде, что я буду просить прощения, а я взяла и ушла. Говорили, Дик здорово разозлился, но, к счастью, я ему не дочь и не внучка, рычагов влияния на меня нет.Когда я встретила Кэрол второй раз, многое переменилось. Я успела обрести статус бывшей жены Берга, а она – родить девочку. Я училась на втором курсе Военного университета, Кэрол – в магистратуре историко-архивного факультета Гуманитарки. Еще Кэрол успела прослыть жуткой стервой. Неудивительно: развод, рождение ребенка бог знает от кого, гибель отца и двух братьев (причем в их смерти шепотом подозревали дедушку) – тут есть от чего озлобиться. Меня она не забыла и люто ненавидела. Надо полагать, за то, что дедуля унизил ее в моем присутствии.В дальнейшем жизнь подкинула ей новые поводы для ненависти. Только поработав с Августом, я узнала, что пресловутым шотландским бараном, которого Кэрол не сумела удержать, был он. И отец ребенка, как я подозреваю, он же. По крайней мере, девочку звали Августой, она была тихой и аутичной, а с лица – голубоглазым беленьким ягненочком. Август коллекционировал красные игрушечные машинки; девочка проявляла интерес к красным игрушечным велосипедикам… У Дика Монро была вилла на Танире, хотя он редко тут появлялся, но с полгода назад внезапно решил, что климат ему подходит. Вместе с ним на Танире поселилась внучка. Наверное, рассчитывала возобновить отношения с бывшим мужем, ведь наверняка дочка спрашивала, кто же ее папа. А вероятный папа на все вечеринки ходил со мной и глядел сквозь бывшую жену.Месяц назад Августа обстреляли. Вместе со мной. Обстреляли виртуозно: машина в решето, у нас обоих ни царапины, только из волос пришлось вычесывать грязь и мелкие осколки. Насчет заказчика у меня сомнений не было. Кэрол давно проболталась, как бы случайно и в узком доверенном кругу, что готова свести счеты, если кое-кто не одумается. Август и бровью не повел.И, когда сегодня она позвонила и повелительным тоном предложила мне приехать, я согласилась. У меня было отвратительное настроение. Уже давно. В таком состоянии лучше не браться за рискованные проекты: легко умереть. Но парадокс в том, что как раз смерть не пугает и даже чем-то притягивает.Тяжелый год. Пустые, нелепые слова. Осенью я пообещала деду, что непременно приеду домой на православное Рождество. Давно не виделась с родными, совсем заработалась. Август взялся за сложное расследование на Сибири, планировал закончить его к католическому Рождеству. Все обернулось плохо: очень славный человек погиб, и мы не успели его спасти. И конечно, не уложились в срок, а для разнообразия еще и в русской тюрьме посидели. На Таниру мы вернулись лишь в конце января. На память о том деле нам осталась спецсобака Василиса – списанный киборг из космодромной охраны, натасканный на грузовых роботов. С виду она была обычной сибирской овчаркой: пушистый рыжий мех, умильная черная морда, роскошный хвост. Позитивная такая собачка, а что большая, так это прекрасно – будет кого обнять в минуту жизни трудную. Главное, не заглядывать в пасть… И вот это чудовище, не успев долететь до своего нового дома, взяло и радостно ощенилось. Как же собаки любят устраивать такие подляны! Нам пришлось здорово помучиться с перевозкой всего зверинца, потом – с его обустройством.А когда я, освободившись, позвонила деду, то узнала: поздно. Дед умер двадцать второго января, так и не дождавшись меня. Меланома. Проклятье. Один из немногих видов рака, излечимых только на ранней стадии. Дед просто не обратил внимания на первые симптомы. Он никому не сказал, что умирает. Хотел на прощание собрать всех, кого любил. А мы не поняли, не почувствовали.Не знаю, как сложились бы мои отношения с Максом, если бы не смерть деда. Прошлым летом мы помирились, вскоре я застукала его с другой женщиной, потом мы снова помирились… Он хотел реанимировать наш брак. Я взяла тайм-аут на размышление. Собиралась дать ответ, когда вернусь с Сибири. Естественно, мне донесли, что в мое отсутствие Макс не терял времени даром. Я и без того чувствовала себя покинутой, и теперь нелогично, зато от всей души, обиделась на Макса: он развлекался, наслаждался жизнью, а дед там умирал. Я потеряла одного из самых дорогих людей, а этот неисправимый бабник пристает со свадьбой, вцепился как клещ. Не до веселья мне, ясно? В конце концов, если Макс хотел снова жениться, мог бы и побольше интересоваться моей семьей! Словом, я сказала: хватит. Хватит мучить друг друга. Мы не пара и… и вообще. Возможно, наша любовь еще не умерла, но рассудок – особенно мой – твердил, что пора разбегаться. Да к черту рассудок! Я точно знала, что больше не надену фамильное кольцо княгини Сонно, а Макса не устраивали никакие другие отношения. Он хотел, чтобы я была его, а я хочу быть своей. И дьявол меня раздери, мое сердце рыдало кровью, но я сказала: ставим точку.Макс… Макс принял мой ответ. И скорбно поклялся, что я больше никогда о нем не услышу. Слово сдержал. Мне перестала звонить его сестра Татьяна, меня не беспокоили репортеры светской хроники. Более того, имя Максимиллиана ван ден Берга вовсе исчезло из новостей, включая даже финансовые. Я подозревала, что он заперся в поместье и глубоко задумался, как теперь быть дальше. Что ж, ему надо многое переоценить. Одиночество – хорошая вещь, особенно в нашем положении. Я бы тоже так хотела. Но знала, что мне это не поможет. А Макс – он справится. Я нисколько не боялась, что он покончит с собой или сопьется. Тогда бы я точно услышала о нем, пусть и в контексте смерти, а он ведь обещал, что исчезнет. Берги упорные: если чего решили, сто раз пожалеют, но будут держать марку.Я заставляла себя жить. Даже завела что-то вроде романа. Следователь Йен Йоханссон, талантище и симпатяга, на три года меня моложе. Мы встречались, он трогательно ухаживал, я смеялась его шуткам и поощряла его юношескую еще любовь. Увы, я ни капельки не любила его. Наш как-бы-роман сошел на нет без ссор, не успев дойти до близости. Как и предсказывал доктор Моррис, Йену предложили место в федеральной безопасности. Он колебался, но все дружно уговаривали его согласиться, даже инспектор Крюгер, а я – больше всех. Йен уехал на Землю, я осталась на Танире. Кажется, он все понял. Изредка писал, звонил, звал в гости и обещал приехать сам. Мы оба знаем, что это просто лишь вежливость.К лету я стала оживать. «Время лечит все» – ужасно грустная фраза. Вылечило и меня.А месяц назад мне вдруг приснился Макс. Я вообще-то уникум, редко вижу сны, и Макс до этого не появлялся в них никогда. Он был весел, держался будто старый друг, но с какой-то несвойственной ему мудростью. Я проснулась в слезах. Почему-то была уверена, что Макса больше нет. Он приходил ко мне из-за края. Да, я практически атеистка, но точно знаю: после смерти жизнь не заканчивается. И мертвые частенько навещают живых и стараются рассказать им нечто важное, чего не успели при жизни. Макс не рассказывал. Пока.Сегодня он опять приснился. Говорил, что ужасно скучает. Это было уже отвратительной приметой – может быть, моей собственной близкой смерти. А когда он попросил меня приехать к нему, я даже во сне поняла, что это значит. Мертвец зовет к себе. Хуже всего, что такая перспектива не особенно пугала.Наверное, поэтому я согласилась встретиться с Кэрол Монро, отлично зная, что стерва меня ненавидит и ни перед чем не остановится.Почти угадала: Кэрол пять часов мучила меня семейной историей. Это было, пожалуй, страшнее, чем монологи Августа о машинках. Неподготовленного человека так и в гроб загнать можно.– Надеюсь, вы понимаете… – начала Кэрол в двенадцатый раз.– Да, мисс Монро, отлично понимаю. С вашего разрешения, я дам ответ завтра.– Почему это завтра? – ледяным тоном осведомилась Кэрол. – Кажется, я не для того вас звала, чтобы вы размышляли!– У меня есть незавершенное дело. Завтра я буду точно знать, когда смогу поступить в полное ваше распоряжение.– Хорошо. – Она не скрывала недовольства. – Завтра в двенадцать тридцать жду вашего звонка.Я вышла на улицу и с тоской посмотрела в небо. Собирался дождь. Почему-то с тех пор, как я поселилась на Танире, перед важным делом всегда собирается дождь.Макс, чертов ты сукин сын, зачем же умирать?!И только когда защипало глаза, я поняла, что по лицу текут не первые капли дождя, а слезы.* * *– Маккинби, ты найдешь его, – с нажимом произнес Дик Монро.Август-Александер Пол Николас и еще двенадцать имен Маккинби, инквизитор первого класса, думал, что после визита к Монро надо зайти к хирургу. И дернул же черт подраться с Деллой! Какой смысл драться с противником, которого не способен ударить? Эта малявка прыгает, как фокстерьер: без разбега, со всех четырех лап – и сразу на плечи. Надо было выбросить ее в окно, благо там действительно невысоко, густой мягкий кустарник и недавно прошел дождь. Глядишь, остыла бы. А так вышло, что он закрывался и изредка отталкивал Деллу, а она разбила ему бровь. Кому скажешь – не поверят. Его бровь в двадцати сантиметрах над ее макушкой. И злиться не на кого, кроме себя: он и виноват. Мама права: это фрустрация. Он пытается забыться с другими девушками – не может, они мстят Делле, она срывает зло на нем, а он – на ней. Замкнутый круг. Она ненавидит титулованных, а он не может отказаться от титула. А еще она любит Берга, хотя жить с ним никогда не будет.А Маккинби не находит сил сказать Делле, что Берга убили.Просто боится причинить ей боль…– Задета честь моей семьи, – дожимал Дик Монро. – Моя внучка – дура. Я знаю, ты и сам так думаешь. Это единственное, в чем я с тобой соглашусь. Я был против вашего брака. Но развод – это уже ни в какие ворота не лезло. Тем не менее я промолчал. И ты хочешь, чтобы я стерпел еще и это?! Какой-то ублюдок обрюхатил мою внучку и живет себе припеваючи, а Кэрол растит дочь без мужа! Ты найдешь его и привезешь сюда.Дик Монро показал пальцем в пол у себя под ногами. Маккинби внимательно рассмотрел предложенное место. Он мечтал, чтобы Монро поскорей заткнулся. Искать Гая Верону, истинного отца ребенка, бессмысленно. Пропал без вести два года назад. Пропал где-то в Темном Лесу, на территории, которую наши не контролируют. Скорей всего, мертв. Если и жив – оттуда не выберется. Маккинби помнил этого тихого, слабого, но неглупого и приятного своей незлобивостью человека. Он не хотел привозить его к Дику Монро. Потому что Монро – старый напыщенный придурок. Считает себя дьявольски хитрым мафиозо. Видали мы таких… в гробу. У него мозгов не хватает понять, насколько Гай Верона идеальный муж для Кэрол. Гай будет терпеть все – и продолжать любить ее. И никогда не предаст. Жаль, что он пропал.– Гонорар – так и быть, я забуду, что ты поступил с моей внучкой как последний подлец. Ты, говорят, гений. Понимаешь, чего стоит моя добрая воля.Маккинби не слушал. Его занимала саднящая бровь. Две недели не заживает. Вроде бы Делла зашила как надо. Не заживает. Шрам останется. Пусть останется: Маккинби не стеснялся своих ран. Одной больше, одной меньше.Надо сказать Делле про Берга. Взять и сказать. Сегодня же. Да, ей будет больно. Но она все равно узнает рано или поздно.Из-за чего все-таки она развелась с ним? Маккинби верил, что она не помнит. Берги помнят, но выцарапывать из них информацию – занятие утомительное, а главное, розыски не удастся сохранить в секрете. Что, если Делле самой не хочется помнить? Истерическая амнезия. Однако что такого должен был натворить Берг, если у нее, разведчика, случилась амнезия?Теоретически можно спросить Ника Берга. Он в стороне от семейных дел, но знает наверняка. Он журналист не только по профессии, но и по призванию.Точно, Ник.– Пришлите все, что у вас есть на этого человека, ко мне домой. – Маккинби поднялся. – Сейчас не возьму. Мне нужны свободные руки и чистая голова, я хочу пройтись.Дик Монро выпрямился и смерил его взглядом:– И кстати, с чего вы взяли, что он сбежал? Может, он давно умер?– Его счастье, если так. Тогда ты привезешь мне его труп.Маккинби никогда не обращался на «ты» к потенциальному клиенту, даже если знал его тысячу лет. А Дик Монро не говорил «вы» никому.– Вот делать мне больше нечего, – сказал Маккинби спокойно, – как возить кости Гая Вероны. Мне надо Берга по-человечески похоронить, а ты тут со своим Вероной.Дик Монро застыл и совершенно другим тоном спросил:– Берг… всё?– Да.– Ч-черт… Когда?– Неделю назад. Я узнал позавчера.– Что-нибудь известно?– Как обычно, почти ничего. Кроме того, что виноват сам. Посмертно обвинен в измене.– О-о, любимая отмазка наших военных на все случаи жизни. Продался диссидентам, ага. Или кто-то там копает под Бергов в целом?– Сомневаюсь, что они вообще поняли, с кем имеют дело. Он сменил имя и держался очень замкнуто. На репутации семьи это все не скажется. А что именно произошло… Думаю, он, как обычно, решил сыграть в свою игру на чужом поле.– Передай мои соболезнования Делле.– Она еще не знает. У меня духу не хватает сказать ей.Дик Монро очень внимательно посмотрел на Маккинби:– Думай обо мне что хочешь, я, разумеется, дьявол, но чего-то меня тоже не тянет быть черным вестником.Маккинби промолчал.– А теперь она еще и идеализирует его, – внезапно вздохнул Дик Монро. – Маккинби, что скажешь, если я заплачу тебе за компромат на Берга? Разумеется, Делла не узнает, кто собирал…Маккинби приподнял здоровую бровь, показывая иронию.– …а мне не впервой выступать в роли осквернителя святынь. – Дик хохотнул: – Зря она с ним связалась.– Ты бы предпочел видеть на месте Берга кого-нибудь другого?– Маккинби, не прикидывайся идиотом. Я предпочел бы видеть на этом месте себя. Единственная женщина, с которой мне нескучно. Но она слишком умна, на мой вкус.– Поэтому ты предпочел бы Бергу меня.– Как вариант, – согласился Дик. – Тебе этого не понять: ты слишком молод. Хотя с возрастом, наверное, поймешь. Худшее оскорбление твоих достоинств – когда женщина, к которой ты неравнодушен, уходит к мужику, который ногтя ее не стоит. Она меняет тебя на убожество.– Да, мне этого не понять. Может быть, потому, что я не считаю Верону убожеством.Дик поморщился:– Я не про тебя и Кэрол. Я тоже не считаю Верону идиотом. По крайней мере, от него получилась красивая девочка. Да и сам он не претендует на титул пупа земли. Есть у него достоинства, есть. В общем, если мы с ним когда-нибудь увидимся, я сначала подумаю, не выгоднее ли сохранить ему жизнь. На моих условиях. Но я по крайней мере рассматриваю такой вариант! Значит, мужик уже не пустое место. – Подумал и добавил: – Если он сгодится хотя бы на то, чтобы Кэрол прекратила бегать по бабам, – уже хорошо.– А что, опять? – удивился Маккинби.– Да как с цепи сорвалась, – поморщился Дик. – Одна, другая, третья… Я даже боюсь, как бы она в Деллу не влюбилась. Впрочем, с этим я сам справлюсь. Маккинби, а то соберешь компромат на Берга?– Нет.– Не сомневался, что ты так ответишь. Ладно, тогда не мешай мне помочь Делле другим способом.– Не советую.Дик отмахнулся:– Оставь ревность для другого случая. У тебя мудрости не хватит решить эту проблему. Делла все равно узнает и возненавидит тебя за то, что скрывал от нее. Все женщины в этом плане одинаковы. Никто не скажет тебе «спасибо» за то, что ты берег ее чувства и желал добра. Она возненавидит тебя, а из Берга сотворит памятник и икону. Ладно, ты свои шансы похоронишь, это лишь половина беды. Другая – ты похоронишь шансы Деллы. Со своими делай что хочешь, а портить жизнь Делле я не позволю. Имею право, – веско добавил он, – я все-таки был президентом попечительского совета, когда она училась в школе!– У нее дед умер этой зимой, – невпопад сказал Маккинби.– Я в курсе. Хороший человек был, кстати. А теперь еще и Берг. Она не будет разбираться, плох он или хорош. Она просто распространит на него недовысказанную любовь к деду. У меня крутится что-то в голове, где-то я слышал нечто подходящее для нашего случая… Ты можешь отвлечь Деллу на пару месяцев? Так, чтобы она точно не узнала про Берга?– Отпуск. Ей давно пора в отпуск, – буркнул Маккинби.– Превосходно. Мне нужно время, чтобы подготовиться.– Только сначала со мной посоветуйся.– Это само собой… А то, знаешь, всякое бывает. Ты не Господь Бог, чтобы справиться с любой задачей. Угораздит меня подкинуть ей неразрешимую загадку – еще хуже выйдет. Так что посоветуюсь, да. Чтобы ты этот орешек точно мог разгрызть.Маккинби кивнул:– Я наведу справки про Верону. Если вдруг будут новости, скажу. И, Дик, забудь ты про дурацкие счеты. Твоя правнучка вырастет, дождется, когда ты будешь ездить на инвалидной коляске, – и сдаст тебя в дом престарелых. Отомстит за отца.– Без сопливых разберусь, – без всякой злости сказал Дик Монро.Маккинби вышел на улицу, оглядел сгущавшиеся тучи.Что-то назревает, подумал он.* * *Из нашего сада доносились разъяренные вопли, и я прибавила шаг.Долгая прогулка под дождем не принесла мне облегчения, поэтому, вернувшись домой, я применила испытанное средство: пошла играть с собаками. А они, судя по крику, уже без меня поиграли – и доигрались.– Скотина! – орал Тед. – Животное! Сколько можно?! Когда это кончится?!Спецсобака Василиса сидела перед дворецким, трагически потупившись. Черная с рыжим морда изображала глубокое искреннее раскаяние. Не исключено, что Василисе действительно самую малость стыдно; кто их разберет, этих сибирских овчарок, они ведь не глупее некоторых людей.Чугунная ножка садовой скамейки была обгрызена в мелкую стружку, будто по ней прошлись лазерным резаком.– Ты – собака! – надрывался Тед. – На меня смотри! Ты – собака! Запоминай! Ты – собака! А ну повтори! Скажи: я – обычная собака! Я не жру ломы и лопаты, сволочь я такая! Я не ем скамейки! Зараза!Завидев меня, Василиса дернулась было, но Тед как раз рявкнул: «Зараза!» – и «зараза» снова покорно уселась. Тед закрыл лицо руками.– Не могу, – прогудел он сквозь ладони. – Я сейчас помру от хохота, и это будет непедагогично. Я кричу на эту дуру, а на самом деле хочу ее обнять.– Ну ты ведь знаешь, что она не нарочно.– Знаю. А делать-то что? Написать жалобу русскому царю? Приезжайте, ваше величество, научите свой подарочек хорошим манерам… Надерите ему рыжую задницу собственноручно, а то у нас не получается…– Это нервное у нее. Это скоро пройдет.– Пусть ветеринар пропишет ей таблетки от нервов!– Вася, как тебе не стыдно! – сказала я.Василиса в ответ сделала такую несчастную морду, что Тед застонал, безнадежно махнул рукой, повернулся и ушел. Бессовестная собака мигом ожила, вскочила и, молотя хвостом, бросилась ко мне здороваться.Сибирских киборгов нельзя вывозить за пределы штата, они не продаются ни за какие деньги. Каждый из них – штучная работа и национальное достояние Сибири. На самом деле, как шепнули по секрету знающие люди, проблема не столько в национальной гордости великороссов – хотя не без этого, – сколько в конструктиве. Сибирь небогата редкоземельными металлами, львиную долю их сжирают аэрокосмическая промышленность, энергетика и оружейка. Поэтому инженерная философия русских: мы лучше истратим на каждую вещь немного больше сырья, она выйдет немного дороже, зато ее можно оставить внукам в наследство, а что насчет «морального старения», это сказочки для пижонов. Все высокотехнологичные продукты Сибири спроектированы и построены на века: кондово, надежно, ремонтопригодно. Ремонтопригодность – это вообще такой сибирский фетиш. Все должно переставляться, взаимозаменяться, перепрошиваться и работать, работать, работать. Минимум половина начинки каждого сибирского киборга прослужит нескольким поколениям. С учетом того, что киборги живут лет по тридцать-сорок, прикиньте, какой там запас прочности! И нашу бедную Ваську, у которой вылезли неустранимые системные неполадки, хотели разобрать на запчасти. Спасли ее от участи конструктора природная смекалка, редкая красота, а еще добродушие нашего повара Майка и счастливый случай. А починил собаку буквально на коленке Дима Павлов, одаренный инженер и вообще интересный человек, при одном упоминании которого невозмутимый Август Маккинби каменеет, а эмоциональный Алистер Торн лезет на стенку. Надеюсь, это у них тоже просто нервное и со временем пройдет.А Василиса, если не обращать внимания на ее манеру иногда грызть железо, совершенно нормальная собака. Сверкающие зубы и блестящие когти очень ей идут.Август постоянно ворчит, что в доме слишком много четвероногих, а они требуют внимания и отвлекают от важных занятий. Но я регулярно застаю его у вольеров. Да и первую нашу собаку, шикарного колли Брюса, вообще-то он сам подарил мне. Потом Василиса одарила нас аж одиннадцатью серыми щенками. Парочку мы удачно сплавили знаменитой в прошлом певице Нине Осси, ныне студентке Парижской консерватории Клементине Росси. Ужасно забавно она выглядела, держа в каждой руке по толстому пушистому щенку… Еще четверых у нас забрал общий друг, лорд Джеймс Рассел, которому они понадобились для охраны. Пятеро оставшихся засиделись, в результате по нашему недосмотру мамаша обучила их тому, что знает и умеет. Кончилось тем, что щенята попытались сгуртовать и загнать на нашу территорию парочку автоматических такси, а милый и безобидный Брюсик был у них заводилой. Гены пастушьи заговорили, ага. Пришлось срочно отправлять щенят на Кларион, и туда же за плохое поведение и дурной пример чуть не вернулся Брюсик, но его я отстояла.Избавившись от детей, Василиса осознала себя красивой женщиной и снова захотела замуж. В принципе она была еще молодой – около шести лет, – и начинка киборга нисколько не угрожала ее плодородию. Август почесал в затылке и подыскал ей жениха. Громадного, величественного, почти черного сибирского кобеля. При знакомстве Василиса попыталась объяснить интервенту, что здесь ее дом и командовать станет она. Август поглядел и махнул рукой: мол, эти собаки при вязке без инструкторов справляются, лучше не подглядывать и не мешать. Мы оставили их вдвоем в вольере на ночь. Утром проверили. Василиса, не иначе на радостях, порвала сетки на всех вольерах, и на своем, и на пустом щенячьем, и даже на Брюсовом. Посреди газона красовались три свежие ямы, рядом дрых Брюсик с испачканными в земле мордой и лапами. Василиса спала на спине внутри вольера, а ее новоиспеченный супруг залез за будку – наверное, ему было жарко, а там всегда тенек. Через три дня кобеля пришлось отправить домой. Вообще-то мы арендовали его на полгода: для сибирских овчарок важно, чтобы папа принимал участие в воспитании потомства. Но Василиса так третировала бедного парня, что мы испугались за его здоровье. Несмотря на ярко выраженное женское начало и общую очаровательность, Васька может ненароком перекусить обычную сибирку пополам – не фигурально, а буквально. Мало ли что у нее радар с навигатором не работают – это все равно киборг со всеми, как говорится, вытекающими… Ладно, в конце концов, она уже вырастила один помет без отца, знает, что делает.В положенный срок Василиса принесла шестерых ярко окрашенных плюшевых щенков. Сама она была рыжей с темными перьями, отец почти черный, а вот детки получились с белыми мордами и лапами, с четкими рыжими и черными пятнами. И чем-то неуловимо отличались от старших братьев и сестер. Впрочем, мы ничего не знали о породности первого мужа Василисы, Кощея. Возможно, он был нечистокровным, поэтому у нас сложилось неправильное мнение о внешнем виде сибирской овчарки в младенчестве…Сегодня вольер выглядел так же, как вчера, позавчера и неделю назад. Опять в клочья порвана сетка, внутри валяется Брюсик, а по нему ползают щенки. За всем этим благосклонно наблюдает Василиса. Я поначалу беспокоилась: сибирские овчарки – очень суровые матери, потомство охраняют слепо и безрассудно. В первый раз Василиса не подпускала к щенкам никого, кроме Августа, и расслабилась, только когда им пошел второй месяц. А с этими подобрела. Подпускала и меня, и Теда, и Майка. И – Брюсика. Конечно, он не мог порвать сетку, это сделала Василиса, чтобы колли пролез. Ей-то, с ее керамическими зубами, раз плюнуть. Ну, раз сама его пускает, значит, он ей нужен. Может, она считает его приемным сыночком.Я успела вычесать Брюсика и Василису, когда появился Август. Хмуро оглядел испорченную сетку, потом пустой вольер Брюса.– Я сказала Теду, что сетка порвана.Август кивнул.– Надо снести перегородки между вольерами, – обронил он. – Нет смысла их разделять.– Ага, а Брюсик опять научит детей чему не надо.– Имеет право, это его дети.Я застыла:– Август, но…– Делла, ты на щенков посмотри. Ну метисы же. И окрас, и морды у них вытягиваются, и структура шерсти другая.Я окинула взглядом Василису, которая была сантиметров на десять выше Брюсика. Ну, конечно, женский выбор всегда загадка, хотя у Брюсика есть достоинства: он красиво и богато одет, он элегантный, опять же, из хорошей семьи… И детей любит. Зачем ей какой-то чужой кобель, даром что большой и сильный? Все равно он слабей ее. А вот тонкая красота Брюсика могла и пленить Василису.– Н-да. Интересно, как это у них получилось, при такой разнице в росте… Допрыгнул?– Она прилегла. Суки очень сообразительны, когда им надо. Как твоя поездка?Я встречалась с Кэрол Монро без ведома Августа. Сомневаюсь, что он отпустил бы меня одну, учитывая предысторию отношений.– А ты знаешь, где я была?Август машинально коснулся наклейки через бровь.– Я видел, как ты выходила из дома. Из дома Монро.– О!– Так как?– Ужасно! Кэрол вынула из меня душу всего за несколько часов. Не понимаю, как ты выдержал с ней восемь месяцев?– Семь с половиной. Но шесть часов в сутки я спал и еще восемь проводил на лекциях. Еще пять часов в сутки Кэрол болтала с подругами, а не со мной. Она хочет с твоей помощью найти рукопись?– Да, прожужжала мне все уши. Гениальный роман Мэрилин Монро, не утративший актуальности до сих пор, бла-бла-бла… Я едва удержалась, чтоб не спросить: как насчет легкого недоразумения? Его точно написала Мэрилин? Может быть, ее муж? Или Элис Манро, нобелевская лауреатка по литературе?– Он существует. Но это подделка. Кстати, очень умелая. Написала ее подружка Кэрол, чтобы поиздеваться. Ты, наверное, слышала о ней – Дженнифер Сава, она в конечном итоге стала писательницей.– Еще бы я не слышала! Даже читала.– Что именно? «Черного петуха» или «Слово о любви»?– И то и другое.– «Слово» – хороший роман. Она начала писать его, когда я учился на историко-архивном. Показывала мне первые страницы. Тогда я подумал, что ошибся в выборе жены. Дженнифер и вполовину не так красива, как Кэрол, но женщина, которая много пишет, очень мало говорит. Мистификация с якобы утерянным романом Мэрилин Монро вполне в духе Дженнифер.– Да бог с ним, с романом. Кэрол измотала меня, пять раз поведав семейную историю. Ах, Мэрилин и Джон Кеннеди, ах, какая пара!..– История твоей семьи ничуть не более правдоподобна.– Ну не скажи!– Почему же? Не было никакого легендарного снайпера Слоника. А был Александр Солоник, наемный убийца на службе у русской мафии. И ваша семья ни малейшего отношения к нему не имеет.– Это ты тоже узнал, проучившись полтора года на историко-архивном?– Нет, этот случай приводился как пример в теории криминальной психологии. И проучился я там не полтора, а два года.– Да и наплевать. Пусть даже наша фамилия произошла от того, что солдат в противогазах называли «слониками»! В любом случае наша зафиксированная родословная идет от парня по имени Иван Кузнецов…– Вот это правда, – перебил меня Август. – И что ты решила?– Не знаю. Может быть, возьмусь. Для тебя, конечно, задача плевая, а мне нечем заняться.Я умолчала, что мне позарез нужна работа, чтобы не вспоминать страшные сны.– Не стоит.– Она отомстит за пренебрежение.– Мстить она будет мне, так что это не твоя головная боль. А мне она и так мстит регулярно, я давно привык.– Вот же человеку заняться нечем, – вздохнула я.Август промолчал. Сегодня у него не было настроения читать мне лекцию по криминальной психологии.Мы вернулись в кабинет, но желания болтать не возникало. Август обложился виртуальными мониторами и затих. Я подозревала, что он опять нашел в Сети каталог доселе неизвестного коллекционера машинок и теперь присматривается, что бы прикупить. Августа интересовали только красные машинки, другие, сколь угодно редкие, он в упор не видел. А я в сотый раз просматривала клиентскую базу. Разумеется, как у любого инквизитора, у Августа было про запас некоторое количество отклоненных заказов. Его не привлекала простая работа, поэтому такие дела, если хватало времени, вела я.Вызов пришел по федеральному каналу с незнакомого номера. Я ответила:– Приемная Августа Маккинби, инквизитора первого класса, говорит Делла Берг.На мониторе появилось решительно незнакомое, но приятное мужское лицо.– Я Тит Долорин, адвокат Максимиллиана ван ден Берга. Мне бы хотелось побеседовать с Офелией ван ден Берг. Если не ошибаюсь, это вы.Я внутренне подобралась. И краем глаза отметила, как окаменели плечи у Августа.В том, что мы с Максом разошлись окончательно, его заслуг было три четверти. Я сомневалась, почти согласилась дать Максу второй шанс, сама себя убедила, что можно справиться даже с его изменами и единственной нашей неразрешимой проблемой, о которой, кстати, Макс не знал… Август отговорил меня. И теперь опасался, что Макс не угомонился и придется выдержать еще один бой.Ничего удивительного в его поведении не было. Август очень тяжело ладил с людьми, долго привыкал. Я – исключение. Мы поладили быстро. Я полностью устраиваю его в качестве ассистента, и Август опасается не найти мне замену. А без ассистента-оперативника инквизитору работать очень трудно. Тем более я не только ассистент, еще и доверенный секретарь. Раньше Август никак не регулировал мою личную жизнь, хотя я живу в его доме. Мужиков не вожу – и ладушки. Но потом до него дошло, что мое замужество означает поиск нового помощника, и Август встревожился.Тем не менее две недели назад мы крупно поссорились – только из-за его личной жизни, а не из-за моей. Августа убедили жениться на некой Фионе Кемпбелл. Мы с его невестой друг дружку невзлюбили сразу и взаимно. Она наговорила мне гадостей, я ответила асимметрично – потребовала у Августа досрочного прекращения контракта и полного расчета. Август пришел в ярость. Честно говоря, я удивилась. Он очень хладнокровный человек: инквизитор и не может быть другим. А тут взорвался, как бомба. И удивил меня второй раз: этот парень, прошедший британскую классическую школу для мальчиков, благовоспитанный до омерзения, оказался дико изобретательным на оскорбления. Мы орали друг на друга до хрипоты, долго орали. Потом он задел меня особенно круто, и я просто наподдала ему в коленную чашечку. Он увернулся, а я поняла, что поколотить своего шефа на прощание – отличная идея. Так что мы еще и подрались. Наверное, я сошла с ума, потому что он тяжелей меня более чем вдвое. Притом его вес – это вес мускульный, жира на нем отродясь не водилось. Если бы Август один раз, всего один раз поймал меня на кулак… А он держал ладони раскрытыми и вообще не бил, только закрывался и иногда коротко отталкивал меня. Ну и сбрасывал с себя. На полу я изрядно повалялась, что только прибавило злости.Увольнять меня он отказался. Прибавил зарплату. Помолвку разорвал. Ругались мы еще сутки, в перерывах я кормила его любимой кашкой и зашивала бровь. Еще утешала его маму, которая принеслась с Земли выяснять, что случилось, если Август разорвал помолвку без объяснений. Мама у Августа совершенно очаровательная. Настоящая леди. Чем-то она напоминала мне Эмбер Мелроуз, ныне Рассел, мою лучшую подругу. А я вела себя как форменная грубиянка, вчера из казармы. Попутно я закрыла одно наше дело, взяв подонка с поличным. Когда возвращалась из полиции, попала под машину, точнее, на машину. Фиона решила свести счеты. От наезда я, понятно, ушла, перекатилась через крышу, но улетела в густой кустарник. Ободралась вот от шеи до пяток буквально. Ничего серьезного, много ссадин да помятые ребра, но я до сих пор сижу очень прямо, стараясь, чтобы одежда не цеплялась за струпья на ранках. Август случайно увидел мою разукрашенную спину и без моей просьбы увеличил зарплату еще немного, а заодно поклялся, что больше своих баб в дом водить не будет.Вот так и получилось, что я сквиталась с ним за вмешательство в мою частную жизнь. Но с тех пор Август стал еще больше бояться, что я найду себе другую работу. Или вернусь к Максу.– Да, мистер Долорин, это я. Чем могу помочь?– У меня есть поручение к вам, касающееся моего бывшего клиента.– Бывшего? – Я похолодела.– Да, в сущности, мой контракт закончился, остались кое-какие незавершенные дела.– Я даже немного испугалась. Мало ли, знаете… Дурное известие?– М-м, нет. Последний раз я видел князя в начале февраля. Никаких известий о нем не имею. Насколько знаю, он собирался сменить имя и вернуться на службу в армию. Надеюсь, у него все в порядке, иначе мне в течение этого года сообщили бы… Нет-нет, от меня вы точно ничего дурного не услышите.– Спасибо, вы меня успокоили. Чем могу помочь?– Мне бы хотелось встретиться с вами. Я специально прилетел на Таниру, остановился в отеле «Паттон».– Пусть приезжает сюда, – процедил Август.– Мистер Долорин, – сказала я, – будет лучше, если вы приедете в приемную. Когда вам удобно?Я записала его на час дня, объяснила, как проехать.– Интересно, – нейтрально сказала я Августу, хотя он ничего не спрашивал.Август пялился в свой монитор изо всех сил. Под правой рукой у него лежал шлем полной интерактивности, как будто Август собирался с головой нырнуть в свои дела.– Максим Люкассен, – произнес он.– Что?– Я слышал ваш разговор. Его новое имя – Максим Люкассен. Взял фамилию бабушки по отцу. В сущности, Люкассены – это одна из ветвей Бергов. Их четыре: собственно Берги, Леверсы, Люкассены и Вандерберги. В апреле Макс служил под началом Рублева в чине коммандера. Был на хорошем счету.– Поразительно. Ты откуда знаешь?– У меня тоже есть родственники, если ты помнишь. Генерал Лайон Маккинби довольно близок с Рублевым. Возвращался из отпуска, завернул к нему и увидел Макса на базе. Очень удивился, спросил у меня, не знаю ли я, в чем дело: с чего это Берг сменил фамилию, отрастил бороду и делает вид, что проще палки.– И что ты ответил?– Что не знаю. Делла, ты хотела, чтобы я ответил: да, он окончательно расстался с бывшей женой и с горя пошел служить, как простой?– А я могу быть и ни при чем. Макс всегда тосковал по службе. Он после университета выпросил себе назначение в боевую часть, дослужился до коммандера, отличился. У него вообще-то наградной меч за доблесть. Но ты же знаешь его семейку. Он просто не мог и служить, и вытаскивать ее из долговой ямы… Мне он как-то сказал, что чувствовал себя полноценным человеком только в армии. И знаешь, я рада, что он выбрал такой путь. По крайней мере не впал в отчаяние, не заперся дома, не спился. Он просто стал жить так, как хотел всегда. Мне кажется, ему это пойдет на пользу.– Я думаю, ты ошибаешься, но это неважно.Я отчего-то начала сердиться. С другой стороны, я всегда сердилась, когда Макс язвил насчет Августа, почему бы теперь не поступить наоборот. Оба они хороши, а я беспристрастна, только и всего.– Делла. – Август отодвинул монитор, поставил локти на стол и сплел пальцы.Он недавно выработал такую привычку – до этого просто крутил свои пальцы. Движение слишком похожее на невротическое, и Августу пришлось изобрести ему замену, чтобы не пролететь на обязательной ежегодной переаттестации. Раньше у него был снисходительный психолог, который смотрел на вещи трезво: нет развития симптоматики – и хорошо. Но в прошлом году пришла молодая и красивая женщина. Женщине глянулся плечистый инквизитор, она намекнула ему на расширенные возможности общения. Август вспомнил, что у него нет чувства юмора, а значит, намеки он считывать не обязан. Она повторила открытым текстом. Август отказался. Спать с психологом из комиссии по лицензированию – это уже коррупция. Впрочем, я подозреваю, дело было в другом: Август не выносил женской агрессии. А может, несмотря на свою красоту, психологиня не понравилась ему. Скорей всего, именно так, ведь дама обозлилась всерьез, как женщина обижается, только если ей отказывают в сексуальной привлекательности. Теперь она придиралась к каждому жесту, к каждой индивидуальной черте или склонности, выходящей за рамки клинической нормы. Все знают, что эта самая норма – абстракция, таких живых людей не бывает, потому что у нас общество нездоровое и травмирует человека с детства. Но и доказать, что к нему цепляются попусту, Август не мог. Фактически он через суд потребовал бы снисхождения к своей слабой психике – вот как это выглядело бы.Он выбрал другое решение. За полгода избавился практически от всех своих уникальных двигательных привычек. Август больше не раскачивался с носка на пятку – теперь он ставил ноги шире, засовывал руки в карманы. Поза казалась очень агрессивной и раздражала людей еще сильнее, чем его раскачивания. Пальцы он тоже больше не мучил. Он сплетал их и держал так жестко, что казалось, всеми силами сдерживает ярость. Поначалу у него аж костяшки белели. Сейчас попривык. Но я не сомневалась, что рано или поздно ему придется добиваться замены психолога. Потому что женская месть – она бесконечная. Даже поверженный и растоптанный противник не может надеяться, что пытка закончилась. Нет, она не закончилась, просто палач отошел в бар выпить пару коктейлей.– Армия – это наименее подходящее место для Макса, – сказал Август. – Макс прирожденный военный только в том смысле, в каком это определение применимо к прирожденному корсару. Он уважает личную дисциплину, но не способен безоговорочно подчиняться. И на гражданке ему жилось более чем хорошо. Семью из долгов он вытащил, еще когда служил. Затем он богател. Он мог бы вернуться в армию, ему никто не мешал. Он же служил вместе с тобой? Служил. Семья не мешала. Мог бы служить и дальше. Но его туда вовсе не тянуло.– Хочешь сказать, он врал мне? Август, я разведчик. Меня невозможно обманывать так долго.– Если разведчик сам не хочет обманываться – безусловно. Нет, он не лгал тебе. Макс превосходный манипулятор. И как любой манипулятор, умеет проникаться настроением объекта. Армией бредила ты. А он подхватывал твои мечты. В такие моменты он сам искренне верил, что любит службу. При том, что в действительности ему нравилось не служить, а проводить рискованные операции, получать награды и собирать восхищение окружающих. Вот дипломатическая карьера ему действительно подходила, жаль, что он так и не двинулся по этому пути.– Мне приходило это в голову, но, Август, ты не все знаешь. Да, он не лучший в мире подчиненный, Макс никогда этого и не скрывал. Но если вспомнить, какой ад творился у него дома, ничего удивительного, что в армии ему было лучше.– Тут спорить бессмысленно, – согласился Август.– Да и с тем, что он авантюрист, искатель приключений на свою аристократическую задницу, тоже, – признала я. – Если, конечно, под корсаром ты подразумевал именно это, а не грабежи.– Грабеж и война неразделимы. Военные грабежи можно цивилизовать, но в той или иной форме они останутся.– Господи, ну какой же ты зануда!– Других аргументов нет? – уточнил Август бесстрастно.– Есть! – радостно заявила я. – Август, без обид, но это традиционный спор офицера и гражданского. Офицеры считают гражданских тыловыми крысами, а те офицеров – грабителями и паразитами, тупыми солдафонами. При этом ни один офицер почему-то не завидует гражданскому, зато гражданские, если копнуть, завидуют офицерам. Гражданских считают людьми второго сорта, трусоватыми, которые настоящей опасности бегут. Поэтому они ищут недостатки у офицеров – мол, пираты, сорвиголовы…– Ты же знаешь обо мне достаточно, – удивился Август.– Поэтому и уверена, что ты не обидишься. Большую Звезду за красивые глаза не дают.Это было чистой правдой. При знакомстве Август прикинулся простым, чуть ли не из низов. Сэнди Маккинби, студент-инквизитор, ха-ха. В дешевой футболке без рукавов, потертых джинсах, старых кроссовках, с гривой спутанных пшеничных кудрей ниже плеч. И с таким идеальным произношением, за какое некоторые в Оксфорде удавились бы. Назначил мне свидание. А на следующий день моя подруга Мелви Сатис сказала: «Дел, ты в своем уме, какой он тебе простой?» Ну да. Герцог Кларийский захотел поиграть в «Принца и нищего». А что, имеет право. Конституцией не запрещено. Но титул, строго говоря, я узнала последним. Сначала я услыхала полное имя. Это ж охренеть можно – шестнадцать имен плюс фамилия! Причем все имена либо римских, либо русских императоров. Его основное имя, первое, произносилось в латинской транскрипции, но с потерянным окончанием. В принципе и остальные тоже полагалось выговаривать по правилам нефедеральных языков: Александр Павел Николай и так далее. Но тут Август шел на уступки тем, кто рискнет повторить эту череду. Это ж язык сломать можно. Я выговаривала, но я до двенадцати лет росла на дедушкиной ферме, где объездчиком работал русский ветеран. Там я научилась ругаться матом и произносить некоторые уникальные звуки вроде твердого русского «р» и загадочной гласной «ы». Если мне хотелось рассмешить Августа, я в качестве междометия, означающего крайнюю степень веселого ошеломления, издавала это неповторимое «Ы!». Кстати, Август уверял, что не знает никаких языков, кроме федерального и четырех мертвых: латыни, древнегреческого, древнедатского и гэльского. Но, как выяснилось на Сибири и повторилось две недели назад, материться с неплохим произношением он тоже умел. Мягкий знак, где надо, выговаривал очень даже хорошо. Правда, вместо звука «ы» в окончаниях произносил смазанное «э», но истинные русские позволяют себе и не такое…Услыхав, с кем имею дело, я обиделась и отказалась от свидания: не встречаюсь с принцами, извините, такой у меня жизненный принцип. А спустя несколько месяцев я узнала об Августе достаточно, чтобы перестать жалеть и начать уважать. Но было поздно что-либо менять в отношениях. Слово вылетело – все, прости-прощай.С шести лет он учился в Эдинбургской классической школе для мальчиков. Лучший ученик, ля-ля-траляля, награды за победы в ученических олимпиадах по истории, в старших классах показывал глубокие познания в истории Европы. Постоянный участник скаутских, а с четырнадцати – волонтерских программ. Волонтерить предпочитал в армии. Каждое лето по два месяца проводил в расположении действующих частей. На самом деле, конечно, подростки-волонтеры в настоящие боевые части попадали исключительно по недоразумению или редкому стечению обстоятельств. Я тоже два лета волонтерила, поэтому знаю. Девчонок посылали работать сиделками и санитарками в госпиталь, а мальчишек – юнгами на военные транспорты или курьерами, ну, или на расчистку территории после природных пожаров и ураганов. Вся «служба» проходила в условно-действующих частях, как правило, в нашей половине Галактики, где никаких реальных угроз нет. Отдельные везунчики ходили на транспортах к Твари, или к Тору, или к другим нашим дальним базам. Сходить за Ядро считалось большущим приключением. Но опасности там тоже не было: базы располагались довольно далеко от фронтира и редкие вылазки диссидентов пресекались моментально.Если, конечно, не случалось нечто из ряда вон выходящее.В том году случилось.Наша разведка круто опозорилась, и через границу у Рулиджи прошла мощная группировка диссиды. Хотели перехватить ежегодный караван на Тварь, идущий с Земли, а затем нанести удар по планете. Об оккупации речи не шло, конечно: ребята прилетели только пограбить, чисто по-соседски, – но, потеряв караван, мы фактически теряли и планету, причем надолго.В караване числилось тридцать мальчишек от шестнадцати до восемнадцати. Двадцать восемь на транспортах, а двое шли уже в третий раз, и их в виде поощрения взяли на крейсер «Крылатый». Старшему было восемнадцать, его звали Дэн Сулли. Младшему – шестнадцать, им был Август Маккинби.Диссиденты атаковали «Крылатый» самым первым.Завязка боя в космосе совсем уж внезапной не бывает, наши успели сыграть тревогу и надеть скафандры. Сулли погиб через несколько минут, а юнга Маккинби по приказу командира пошел выяснять, почему молчит шестая батарея. Увидел дыру в обшивке и мертвого стрелка. Недолго думая, залез на его место и доложил, что готов открыть огонь. Связи не было, и тогда он просто начал стрелять.Бой продолжался сорок две минуты, и исход его решила невероятная стойкость «Крылатого»: уже почти полностью разрушенный, он держал оборону и позволил нашим перегруппироваться для контратаки. С двадцать девятой минуты огонь вела единственная батарея – шестая. На крейсере выжило тринадцать человек, всем дали Большую Звезду. В том числе и подростку-волонтеру, который покинул корабль без помощи спасателей. Изнутри к нему подобраться не смогли, снаружи тоже, парень вылез через ту самую дыру в обшивке, прихватив с собой труп стрелка, и преодолел двадцать девять метров открытого пространства, руководствуясь только словесными инструкциями. Прыгал с борта на протянутый к нему манипулятор и тащил за собой труп. Он никогда не учился перемещаться в открытом космосе, это часть подготовки джедаев, и отнюдь не с шестнадцати лет, а позже. Тренируют их, между прочим, на десять метров что в скафандре, что без него. Макс тренировался. Он и дыхание на три минуты задерживал легко, и двигаться умел. Только он в открытое пространство не высунулся ни разу за все время службы. А рекорд Августа еще никто не побил.Август о своем подвиге не распространялся.– Зачем тогда обвиняешь меня в зависти? – спросил он с честным-пречестным недоумением в голосе.– Затем, что я тоже офицер. И не надо мне рассказывать, война – это грабеж или нет.– А, корпоративная солидарность. Понимаю. Делла, я ни капельки не завидую ни Максу, ни его офицерским нашивкам. Думаю, ты сама понимаешь, что его наградному мечу я тоже не завидую.– Ну да, ты всегда можешь одолжить шпагу у дедушки Лайона, – съязвила я.– Лайону я тоже не завидую, – нудно сообщил Август.– Слушай, я не говорила, что это именно осознанная зависть!– Это вообще не зависть. Я не кадровый офицер, вот единственное, что ты можешь мне предъявить. Но хочешь ты того или нет, я полковник внешней обороны, кстати, такой же полковник, как Макс и как любой владетельный лорд. И в случае войны я помимо обороны Клариона обязан вывести полностью снаряженный волонтерский пехотный полк… Не надо только отмахиваться. Я не умею ни шутить, ни играть. Этот полк существует, ежегодно проводит месячные сборы и двухнедельные маневры. Учения я впервые самостоятельно провел в восемнадцать и с тех пор – каждый год, когда езжу в отпуск… Уфф… Надоело, хватит об этом. Ты как-то удивлялась, что в той эпической драке на пятисотлетие университета я не растерялся, а командовал очень грамотно. Ничего, что я умею это делать?– Прости. Я погорячилась.– Вот именно. Без пятнадцати час.– И что?– Тебе следует причесаться построже.Я отлично поняла. Август не хочет продолжать разговор, и трудно осуждать его за это. Надо бы и мне держать себя в руках. Что ж такое: никак я не могу угомониться, подкусываю его при каждом удобном случае.Я вздохнула и пошла к себе убирать волосы в гладкий пучок.* * *Оставшись в одиночестве, Маккинби закрыл лицо ладонями.Что такое, почему он не сказал ей?.. Сколько можно? Маккинби, ведь ты не трус. Ну в чем дело?Он посмотрел на опустевшее рабочее место Деллы. Офелия, Офелия… Какое красивое имя, только она не любит его. Она такая маленькая. Как настоящий хоббит. Маккинби отлично знал, кто такие хоббиты и откуда взялся сам термин. Тем интересней ему было проследить весь путь трансформации от литературных персонажей до профессиональной гильдии разведчиков.«Ты чертовски симпатичный парень. Умница и добряк. Но вот проклятье: ты титулованный». Она так сказала две недели назад. Накануне она предложила ему жениться на ней. В такой форме, что даже он понял: это издевка. Жалел, что куража не хватило ответить: ловлю на слове. Впрочем, не имеет смысла. Делла чрезвычайно последовательна. Примерно то же самое, но другими словами она сказала несколько лет назад: «Я не встречаюсь с принцами».Вот так, непреодолимое препятствие. Ведь его титул – это не просто титул. Кларион не зря назначали наследнику. Именно на Кларионе юные Маккинби учились ответственности. Они взяли на себя долг хранить для человечества это сокровище, эту чудесную абсолютно чистую планету. Отказаться от исполнения долга – бесчестье. Все очень просто.А Делла любит Берга. Ему она титул прощает. Замуж за него не хочет, но любви его статус не помеха. Если ей сказать, что Берг мертв, будет только хуже. Она идеализирует его образ и навсегда останется разведенной вдовой.Знала бы она, в каком состоянии Маккинби получили Кларион из рук Бергов… Да, двести лет назад. Но как можно так безжалостно обращаться с природой? Двести лет труда, и Кларион снова стал жемчужиной. А Берги по-прежнему рычат, что их ограбили.Маккинби помнил, в каком состоянии получил Деллу. Затравленная, озлобленная. Униженная. Отчаявшаяся. На язык просилось слово «поруганная», но Маккинби даже мысленно не мог его произнести. Этим он вынес бы приговор не Бергу, а Делле. Все, что попадало в руки Бергам, быстро превращалось в сломанную игрушку, которой по забывчивости вымыли пол. Таким был Кларион. Такой была Делла. Маккинби выходил ее, выходил для своей надобности: он нуждался в помощнике. Тогда он сам считал, что растит себе именно помощника. Не стоит ворошить погасшие угли: все давно перегорело. И тут снова нарисовался Берг. Пришел на готовенькое. Ни стыда ни совести. Так было и с Кларионом. Но Кларион удалось отстоять. А Деллу?У нее шрам. Чуть выше сердца. Делла сказала, что поехала на Сонно, выпила лишнего и упала в недостроенный колодец. Ободралась о металлический штырь. Что за бред… А вот интересно, как сейчас выглядит шрам на груди Берга? Тот, от сломавшейся шпаги, которую внук одолжил у «дедушки Лайона»? Маккинби не стал сводить свой на левой руке, повыше локтя. А Берг? Свел?* * *Я вернулась на рабочее место за несколько минут до того, как Тед доложил о визитере. Август выглядел изнуренным. Когда успел так вымотаться? Меня ведь не было пятнадцать минут.– Дурные новости? – предположила я.– Нет.Заглянул Тед, доложил, потом привел Тита Долорина. Поскольку адвокат пришел ко мне, а хозяин гостям не прислуживает, кофе нам подавал Тед.– Мистер Долорин, если желаете поговорить с Деллой с глазу на глаз, можете пройти в гостиную.Я взяла на заметку, что Августу жуть как любопытно. Иначе ушел бы до появления гостя. Август слишком хорошо воспитан, чтобы быть бестактным по одной лишь прихоти. Значит, он подозревает: его присутствие понадобится. А его присутствие может понадобиться, если Макс сотворил нечто из ряда вон выходящее.Так-так, подумала я, а ведь ты знаешь о Максе куда больше, чем сказал мне. Неспроста, стоит тебе услышать его имя, ты напрягаешься, словно ждешь атаки. Очень интересно.Тит Долорин произнес все положенные вежливые слова, затем вручил мне толстенный конверт. Август поглядел на него так, словно в конверте пряталась ядовитая змея.– Кто запечатывал конверт? – отрывисто спросил он.– Я, – удивился адвокат. – Год назад. Уложил все документы и поместил на хранение в сейф.– Что за документы? Вы читали их?– Не все, разумеется. Личное письмо моего бывшего клиента, адресованное госпоже Офелии ван ден Берг, разумеется, я не читал. А остальные не только читал, но и составлял.Август расслабился. Чуть-чуть.– Вы что-то подозревали? – уточнил адвокат благодушно.– Да. Берг своеобразный человек. Он мог наткнуться на следы преступления и переслать улики бывшей жене для расследования. Но при том он неаккуратен и мог изъять документы с таким нарушением формальностей, что это сделало бы их крадеными. К таким бумагам лучше не прикасаться незащищенными руками.– О! – понимающе закивал Долорин. – Да, конечно. Я не учел специфику вашей профессиональной деятельности, лорд Маккинби. Действительно, приходит незнакомый человек, приносит нечто… Да, конечно, я понимаю вас. Вот, пожалуйста, моя лицензия. – Он протянул Августу свою карточку.Август невозмутимо проверил, вернул.– Прошу прощения, мистер Долорин.– Нет-нет, это моя оплошность.– Делла, можешь вскрывать конверт.Я не встревожилась. Потому что, уйдя к себе, я причесалась за тридцать секунд, а остальное время потратила на выяснение личности Тита Долорина. Да, это действительно поверенный Макса. А Максима Люкассена в общедоступной базе не значилось. Ничего особенного: он офицер на службе, есть масса причин, по которым его контакт не мог попасть в общую Сеть. Начиная с длительного спецзадания и кончая тем, что Макс тупо сидит в захолустном гарнизоне и режется с господами офицерами в покер, не высовывая носа за ворота, как материальные, так и виртуальные.Из конверта на мой стол выпал небольшой ворох карточек с чипами, документ в несколько страниц толстой дорогой бумаги и конвертик поменьше. Я развернула документ и… и сначала посмотрела на Августа. С недоумением. Потом заново прочла первые строки.Ошибки быть не могло.Согласно этому документу, Макс передавал мне в доверительное управление все свое имущество. Включая титул и княжество. В права я вступала в день уведомления. Срок договора – пять лет. Если я произведу на свет ребенка, биологический отец которого Макс, все имущество переходит в полную безоговорочную собственность.Август взглядом спросил, что там. Я встала и передала ему договор. Молча, потому что слов у меня не было. Вернулась за стол и распечатала маленький конверт.«Милая, любимая Делла, ты так ненавидела мой титул, ты считала, что именно он мешает нашей любви. Возможно, ты права. Ты для меня дороже всего на свете. Мне не нужно ничего в этой жизни, кроме тебя. Наверное, ты удивишься, что я поступил так, как поступил. Делла, я не вправе просто отказаться от титула. Я обязан кому-то передать его. Передать сестре или матери? Наверное, для этого мне не хватило последней капли отчаяния. Они уничтожат все, что я создал, быстро и бездумно. И никому от этого не станет лучше. Поэтому я передаю все, что у меня есть, тебе. Долорин отказался составить договор о немедленной передаче. Возможно, он решил, что я помешался. Мне пришлось согласиться на отсрочку. Долорин надеялся, что я передумаю. Он хороший человек и сделал для меня очень много. В сущности, это он вытащил меня из дома и отправил в колледж. Я не хотел его обижать. Моим новым именем будет Максим Люкассен. Я дал слово не разыскивать тебя. Но вдруг тебе самой захочется увидеть меня? Я не буду ждать и не буду надеяться. Я не хочу связывать тебя. Но если вдруг – пусть у тебя будет возможность разыскать меня.Хочу объяснить, почему доверительное управление на пять лет. Это максимально допустимый срок. Мы в разводе, иначе я оставил бы тебе все без условий и навсегда. Но по закону я не могу просто сделать тебе подарок. Какая глупость, верно? Это мой титул, мое княжество, мои деньги. Почему я не могу отдать их кому захочу? Мне обрыдло все, что связано с Сонно. Я не хочу туда возвращаться. По крайней мере пока там в целости все, что напоминает мне о нашем расставании. Может быть, ты сочтешь меня сопливым мальчишкой. А мне очень радостно от того, что в этом мире есть хоть один человек, с которым я могу быть абсолютно искренним, – ты.Знаешь, если бы в том доме на Сонно жили только мы с тобой, я был бы счастлив. Поэтому я и не отвергаю до конца княжество. Пусть оно будет твоим. Это здорово. Да, мой поступок выглядит как ирония: ты отказывалась от титулов и стала княгиней. Мне это нравится. Мне нравится быть просто офицером, который мечтает о княгине, как Ланселот о Гвиневре. Ведь Гвиневра – это твое второе имя, я не запамятовал? Это куда лучше, чем быть принцем Гамлетом, тоскующим по Офелии. Делла, милая, я знаю, что тебе будет трудно. Прости меня. Не пугайся проблем. Долорин может стать отличным помощником, он и с княжеством поможет справиться. Долгов на княжестве нет, и еще самое малое три года у тебя не предвидится особых хлопот. Если, конечно, не разразится кризис, но я как финансовый аналитик сейчас не вижу никаких предпосылок. Можешь попросить помощи у Маккинби. Твой шеф очень ловко прикидывается дурачком и чудаком, но я-то знаю, кто он. Он такой же крупный землевладелец, как и я. И такая же титулованная сволочь, как ты нас всех называешь. Хоть он и твердит, что не смыслит в менеджменте, а в финансах и того меньше понимает, это он скромничает. Особыми талантами в этой сфере ему действительно похвастаться трудно. Если бы я вздумал заняться рейдерством, ему бы крупно не поздоровилось. Но тебе, особенно на первых порах, он помочь может.Делла, я жалею лишь об одном: что у нас не было детишек. Мне бы очень хотелось курносую девочку, похожую на тебя, или озорного мальчишку, тоже похожего на тебя. Если бы у нас были дети, не было бы трудностей с передачей княжества. Я задумался об этом в последний момент, поэтому, если можешь, прости за циничное решение. Уж что придумал, то придумал. Тит Долорин сообщит тебе номер моей ячейки в Банке Воспроизводства Человека. Если вдруг надумаешь, знай: любой мой биологический потомок – это бесспорный наследник. Долорин сказал, что, если ты родишь, он сразу оформит перевод княжества в твою собственность, ведь тогда ты уже будешь не разведенная жена, а мать наследника. Я не уговариваю тебя, даже не прошу. Просто знай, что есть и такая возможность.Я всегда буду любить тебя. Макс».Я аккуратно сложила письмо и убрала в конверт. Посмотрела на Долорина:– Что будет, если я сделаю вид, что все это не имеет никакого отношения ко мне?– Вас будут бомбардировать посланиями из налоговой службы.– А если я напишу официальный отказ?– Вы не можете.Я удивилась. Посмотрела на Августа, он кивнул.– Не знаю, насколько хорошо вы подкованы в имущественном праве, – сказал Долорин. – Доверительное управление – это, в сущности, форма завещания. Два важных отличия: во-первых, имущество передается наследнику при жизни завещателя, во-вторых, наследник не должен платить налоги с наследства. Очень милый способ законно обойти наше чудовищное налоговое законодательство. Но точно так же, как и завещание, доверительное управление оформляется без согласия наследника. Хотя обычно человека все-таки ставят в известность, – с долей смущения заметил Долорин. – В вашем случае действительно невозможно было оформить обычное доверительное управление, поскольку вы не родственница князя. С другой стороны, написать простое завещание на ваше имя тоже нельзя: его мгновенно оспорили бы в суде члены семьи Берг. Поэтому мы нашли ту единственную форму, которая позволяет перевести княжество в ваши руки, пусть и не сразу.– Хорошо. Положим, я найду человека, который станет вести отчетность. Но через пять лет срок договора о доверительном управлении истечет. Что тогда?– Тогда документы об отсутствии владельца поступят в Федеральный комитет по имуществу. В соответствии с законом о наследовании земли имущество может быть передано без условий только прямому биологическому потомку. Будет объявлен годичный срок, за который комитет обязан провести поиск биологических потомков последнего князя. Если таковых не обнаружат, наследство будет разделено между дополнительными наследниками, в нашем случае – матерью и сестрой князя…Я нахмурилась. Долорин заметил это и быстро добавил:– Поскольку речь о крупном земельном владении с титулом, оно будет не разделено, а выставлено на аукцион, и родственники князя получат наследство в денежном эквиваленте.– Пожалуй, это лучше, – вырвалось у меня.На лице адвоката не шевельнулся ни один мускул, но его глаза сказали достаточно. Он тоже оставил бы Сонно кому угодно, только не Валери и Татьяне.– Можно ли ускорить процесс?– К сожалению, нет. Придется ждать шесть лет.– Очень жаль. Спасибо, мистер Долорин, я ценю ваше участие. Надеюсь, вы не осудите меня, если я не захочу принимать такой подарок.– Разумеется, я с пониманием отношусь к вашему решению. Князь просил передать вам кое-что еще. – Он положил на мой стол темно-синий бархатный кубик. – И насчет ячейки в Банке…– Благодарю вас, – перебила я, – мои обстоятельства не позволяют.– О, – кивнул адвокат. – Впрочем, если вы передумаете, я всегда буду рад помочь вам.– Да, конечно, – преувеличенно оживленно согласилась я, – возможно, обстоятельства переменятся, пять лет – срок большой…Он добился, чтобы я завизировала факт передачи документов, и ушел. Я не стала провожать его до машины, перепоручив задачу Теду. Август уперся в монитор и никак не выдавал своего присутствия в этой реальности.– Когда этот паскудник запомнит, что мое второе имя – Гвиневера, а не Гвиневра?! – взорвалась я. – К черту! Завтра же сменю имя. Официально. Пусть у меня везде и всюду будет написано: Делла Берг.– Офелия – очень красивое имя, – сообщил Август монитору.– Только меня от него уже тошнит! У-у, как иногда хочется набить морду папочке… и дядюшке… Два козла напились по случаю моего рождения… Блеснули начитанностью! Один за всю жизнь прочитал две книги: Устав и «Гамлета»! Второму в детстве мама про короля Артура рассказывала! Ага. Получи, фашист, гранату от советского солдата! Почему я не Татьяна, не Ирина, не какая-нибудь Ольга, которых пруд пруди?! Почему я не Наташа? Да хоть Никита! Нет, выпендриться решили, назвали младенца Офелией Гвиневерой! Даже имя правильно написать не смогли! А я теперь объясняй всем и каждому, что я не Гвиневра, у меня другое имя… Воспользовались, придурки, что суточный младенец им даже в рожу плюнуть не в состоянии, чтобы отомстить за такое издевательство…– Гвиневера – это не ошибка, – поправил Август. – Есть и такой вариант написания.Тут я окончательно взбесилась:– А твое занудство – это, конечно, именно то, что мне нужно!!!– А что тебе нужно?– Мне нужно, чтобы ты прекратил лезть в мою личную жизнь! Я твой сотрудник, а не…– Это ты уже говорила, – бесстрастно перебил Август. – Вчера. И две недели назад. У меня хорошая память. Или тебе кажется, что от повторения изменится смысл? Хорошо, давай начнем сначала. Совершим еще один круг. С чего мы тогда стартовали? С твоей фразы, что ты хочешь расчет. Я ответил, что перебьешься. Ты сказала, что я полный мудак и конченый кретин, даже бабу себе выбрать не в состоянии. Я точно процитировал? Ну и какие претензии? Ты первая начала.– А ты заставил меня разойтись с Максом!Август отодвинулся от стола.– Делла, мне напомнить все, сказанное тобой за три года, о моей личной жизни? Все твои отзывы о моих гостьях, все твои шпильки и издевки?– Знаешь, одна выходка твоей бывшей, обстрелявшей нас, искупает все шпильки, издевки и занозы!– У меня – Кэрол, у тебя – Берг. Он тоже отнюдь не ягненочек.– Он хотя бы не расстреливал нас!– Да, он не хотел заодно со мной убить тебя. Поэтому отношения мы выясняли один на один. Делла, хватит. Квиты. В личную жизнь друг друга мы вмешиваемся оба, причем давно и привычно. Сомневаюсь, что это обратимый процесс.– Ну конечно, – ядовито процедила я, – потому что ты так и будешь таскать меня на свои светские развлекушки. Наше взаимное вмешательство с этого и началось? С того, что ты потребовал, чтобы я ходила с тобой? Ты ж боялся, что иначе тебя изнасилуют прямо у какого-нибудь бассейна или в кустах на заднем дворе.Кажется, я хватила лишку. Август тяжело оперся локтями о стол, оглядел рабочее место, словно искал, чем бы заткнуть мне рот.– Делла, ты можешь сказать прямо, чем недовольна? Или тебе непременно надо пару месяцев по женской привычке походить вокруг да около? И через пару месяцев нервотрепки я внезапно узнаю, что, оказывается, ты хотела какую-нибудь чепуху вроде новых сережек, на которые не хватает денег?Я опешила. Какой неожиданный поворот, однако.– И что ты сделал бы?– Через два месяца нервотрепки? Боюсь, что выгнал бы тебя. Под дождь, – уточнил он. – Чтоб остыла и пришла в рассудок. Потом, конечно, подарил бы тебе чертовы сережки.Я хохотнула:– Нет, спасибо. Мне абсолютно точно не нужны сережки. Если ты уже запасся, подари их своей очередной подружке. А я твой оперативник, а не женщина.– Вот эту фразу ты произнесла двадцать третий раз за две недели, – удовлетворенно сказал Август. – Ты зачем-то твердишь одно и то же, причем очевидное. Ты действительно не женщина. Будь ты женщиной, ты не носила бы одни и те же серьги полтора года, причем как в офисе, так и вечером.Кровь плеснула мне в голову. Я вскочила и выпалила:– А ты, конечно, определяешь женственность по количеству украшений?! Так женись на арабской новогодней елке: больше, чем на ней, бриллиантов ни на ком не бывает!– Делла…Я метнулась к двери, дернула за ручку – и чуть не вырвала себе руку из плеча. От боли посыпались искры из глаз, я схватилась за сустав и заскрипела зубами. Да еще струпья на спине зацепились за одежду, спину опалило кипятком.– Открой дверь! – потребовала я.– Не открою, – бесстрастно ответил Август. Судя по звуку, он находился отнюдь не за рабочим столом, а максимум в полутора метрах за моей спиной. Обычно меня восхищало это умение громадного мужчины перемещаться абсолютно бесшумно, но сейчас взбесило как еще одно доказательство его превосходства надо мной. – Разговор закончим – тогда иди.– Пош-шел ты…– Не буду напоминать, какой раз по счету ты произносишь эту фразу. Мне допросить тебя, чтобы ты наконец объяснила, в чем дело? Или хочешь, чтобы причину твоей злости назвал я? Хорошо, я назову. Ты не слепая и не дура, знаешь себе цену. И тебе, такой замечательной, предпочли другую женщину. Так?– Да, я знаю себе цену. И знаю, как людей меряешь ты. Я для тебя хоть замечательная, хоть нет – не человек вообще. Я – быдлота. А эта дрянь – она тебе равна.– Фиона?! С какой радости она мне равна?!– В любом случае, Август, если ты думаешь, что я хоть на секунду задумалась о самой возможности каких-то отношений между нами, ты дурак. Я не ревную и не жду, что ты наконец посмотришь на меня, такую замечательную. И не надо мне приписывать такие мотивы. Ты не можешь предпочесть мне кого бы то ни было просто потому, что я в этой системе координат отсутствую в принципе! Меня в ней нет!– Но уж не потому, что я считаю тебя недостойной. Это ты себе выдумала, чтобы оправдать собственное ко мне отношение. Делла, это ты не считаешь меня ни человеком, ни мужчиной. Ты как решила семь лет назад, что я принц и, значит, внимания не заслуживаю, так и до сих пор думаешь.– Слушай, лучше открой дверь.– А мне поговорить хочется. Я хочу знать правду. За что ты мне мстишь? За то, что я принц, верно? Ты даже не мне лично мстишь. Ты мстишь всему сословию, найдя удобный объект в моем лице. Тебя унизил Берг – но отвечаю за это я. Тебя изуродовал Энстон – отвечаю снова я. Тебя бесят мои подруги – и за это тоже отвечаю я. Я в твоих глазах вообще не имею права на какую-либо личную ценность. Я просто груша, которую ты колотишь, когда злость через край.– Ну и какого черта ты терпишь, если все понимаешь? – выплюнула я и повернулась.Точно, стоял в полутора метрах от меня. Ноги расставлены, руки в карманах.– Дурак, наверное, вот и терплю.Я растерялась. Август вернулся к своему столу, а я покорно приплелась за ним. Уселась на край клиентского кресла, уронила руки между колен.– Прости. Не знаю, что со мной происходит.– Два года без отпуска с тобой происходят. Это то, что на поверхности, – сказал Август. – С этого и начнем. С завтрашнего дня ты получаешь шесть недель отпуска. А чтобы ты не выдумала, как влезть в работу, я отправлю тебя на Кларион. И попрошу маму присмотреть, чтобы ты никуда не сбежала. Сбежишь – пеняй на себя.– Я с ума сойду от скуки за это время.– А я думаю, что нет. Заскучаешь – поинтересуйся, чем занимается моя мама. Дело тебе найдется мигом. А перед отъездом оставь мне доверенность на Сонно: я хоть разберусь, что там происходит.– Когда-нибудь ты своим великодушием доведешь меня до петли.– Еще и вытащить успею. Представляешь, как тебе будет стыдно и обидно?– Да ну тебя. – Я рассмеялась и встала. – Кларион так Кларион. Надо ж хоть когда-то там побывать. Пойду собираться.Уже дойдя до двери – снова! – я резко остановилась:– Август? Тебе было стыдно и обидно, когда ты очнулся в реанимации, да? Ты жалеешь, что я тогда успела вовремя?Он поднял голову:– Нет, конечно, не жалею. Я люблю жизнь. И то, что я стараюсь сделать для тебя, – это в какой-то степени благодарность за то, что ты тогда успела.Я кивнула, вздохнула, уже открыла дверь и снова встала.– Август, раз пошел откровенный разговор, – сказала я. – Почему ты все-таки терпишь мое хамское поведение?– Хорошо, что ты хоть сейчас поняла: оно действительно неприличное, – не замедлил позанудничать Август. – Разумеется, из-за твоих рабочих качеств. Возможно, ты права, и твой пол сильно сказывается на наших отношениях. Вряд ли я вписал бы мужчину в свою жизнь так плотно. Но мне кажется, сейчас не время об этом говорить. Ты вернешься из отпуска, и, если ситуация не стабилизируется, мы спокойно обсудим ее и примем какое-нибудь решение, комфортное для нас обоих.Я выскользнула за дверь почти на цыпочках. Плотно затворила ее за собой. Отошла метров двадцать по коридору и мысленно выругалась.Ничего в наших отношениях я менять не хотела.Значит, придется идти на крайние меры, чтобы «ситуация стабилизировалась».Ладно, черт с ним. Рано или поздно это все равно пришлось бы сделать.* * *Маккинби стоял у окна и смотрел в сад. Как изменился ландшафт, однако. Он почти не обращал внимания. Знал, что Делла на досуге высаживает за домом какую-то нужную женщинам красоту. Иногда, гуляя, отмечал нечто новенькое. Останавливался, изучал. Однажды увидел огромный цветущий куст, под тяжестью которого сломалась хлипкая решетка, куст лежал на земле, пышные кудрявые цветы забрызганы землей после недавнего дождя. Вздохнул, посетовал мысленно: ох уж эти женщины, разве трудно сразу рассчитать прочность подпорок? Ведь понятно, что куст в сухую погоду весит намного меньше, чем мокрый. Сделал надежную решетку, привязал к ней гибкие ветки, попутно оцарапавшись о бесчисленные шипы. Ага, понял он, это должна быть роза – раз шипы, цветы и пахнет хорошо. Подумал и поставил напротив нее скамейку. Временами даже приходил туда посидеть. Через полгода роза снова поломала свою подпорку. Маккинби внес поправки в первоначальное мнение: похоже, женская недальновидность ни при чем, это роза такая. Сделал новую решетку. И в этом году тоже…Ты идиот, Маккинби, сказал он себе. Ты конченый идиот и безнадежный кретин. Тебе задали прямой вопрос. Тебе прямо сказали, что выслушают и постараются понять. А ты что ответил? Ну чего ты строишь из себя загадочного и непонятого, а? Ты же внутри проще палки и сам это знаешь. Ты абсолютно такой же, как миллиарды других мужчин. Чуть поумнее – местами, ага, – чуть посерьезнее. Но такой же. И хочешь ровно того же самого, чего хотят миллиарды мужчин. Каждая женщина об этом знает. И Делла тоже. Ей больно, обидно, страшно, она боится одиночества, поэтому злится и кусается. Но она, что бы там себе ни думала, самая настоящая женщина. Не питай иллюзий, Маккинби: про тебя она все отлично понимает. Другое дело, что не хочет ничего решать, а для этого достаточно просто сделать вид, что не понимаешь. Она разведчик, у нее навык самообмана и непонимания развит превосходно. Знаешь же: «Если хочешь, чтобы в твою ложь поверили все, ты должен поверить в нее первым, и поверить безоговорочно». Делла так и делает. Она безошибочно дешифрует информацию, понимает, что ей это не нужно, не хочется или страшно, затем принимает решение «игнорировать» и убеждает себя, что ничего не поняла или дешифровала ошибочно. Процесс занимает доли мгновения. Ты ведь это видел, правда? Но тебе самому удобно это ненадежное равновесие. Она усиленно тупит, а ты строишь из себя загадочного. Парочка молодых идиотов.Ты ведь понимаешь, за что она тебе мстит. Как всякое стихийное существо, она иной раз следует некой силе, которую люди именуют рукой Судьбы. Ты человек неверующий и образованный, ты-то понимаешь, что в действительности нет никаких рук, она считывает мельчайшие – твои же! – сигналы и реагирует на них без осознавания. А ты знаешь за собой пару поступков, которыми гордиться нельзя. И помнишь о них каждую секунду. Ты сам чувствуешь себя виноватым, а она, конечно, наказывает тебя. Потому что в действительности именно об этом ты и просишь – каждым своим жестом.…Семь лет назад он точно так же замер перед окном. Сейчас он стоит в помещении, тогда сидел на скамейке на улице. Но точно так же смотрел в окно. Лил дождь. Как и сейчас. Пахло мокрыми цветами и песком. Кампус засыпал. У тактиков вообще все было очень прилично в кампусе. Истинно хоббитское поселение: все дружат и рано ложатся спать, расползаясь по своим уютным норкам. Он сидел и неотрывно глядел на окно. Окно во втором этаже стандартного коттеджика на двоих. За этим окном готовилась ко сну девушка. Одна. Ему очень надо было поговорить с нею. Но у него разыгралось его стратегическое воображение, он едва представил, что будет после этой беседы – а вдруг прямо сегодня будет? – так его решимость словно рукой сняло.Они познакомились, когда оба заканчивали второй курс. Странно, что не встретились раньше, у них же кампусы граничили, но так получилось. Что тогда произошло с Маккинби, он и до сих пор понимал плохо. С первого взгляда Делла ему не понравилась. Нет, не так. Она была очень хорошенькой, но совсем не в его вкусе – мелкая блоха. Тридцать сантиметров разницы в росте и вес ровно вдвое меньше, чем у него. Но прыгучая. Поэтому блоха. Острая на язык, задиристая, дерзкая. У нее было очень милое, почти правильное личико в ореоле тонких кудряшек, волосы очень красивого цвета – где-то между темно-рыжим и ярко-коричневым, точеная фигурка, обтянутая спортивным топиком и шортами. Локоны она подбирала в тяжелый хвост на макушке, открывая ушки и длинную шею. Будь она хотя бы на десять сантиметров выше, влюбился бы без памяти. Конечно, если б она не острила, бомбардируя его шпильками с рекордной плотностью. Он все-таки предпочитал более женственных подруг: чувствовал себя взрослым мужчиной, а не подростком, который нуждается и в сексе, и в партнере для игр. В ней не было ровным счетом ничего загадочного, такого, за что девицы с Гуманитарки прозвали ее ведьмой. И совершенно непонятно, с чего тут расчетливый сердцеед Берг потерял рассудок, да так надежно, что два года спустя найти не может.Через несколько минут Маккинби оказался в том же положении, что и Берг.Нет, это была не любовь с первого взгляда. Хуже. Абсолютное, исчерпывающее осознание – вот что это было. И тогда Маккинби первый и последний раз в жизни назначил романтическое свидание сам. Делла согласилась. Она не из тех, кто ломается. Если ей хочется – уговаривать не придется, не хочется – заставить не получится. Несколько мгновений, что они смотрели друг другу в глаза, были взаимными. Маккинби отлично видел, что понравился ей, она видела, что понравилась ему. Оба поняли, что встретили свою половинку. Вопрос закрылся еще до того, как его подняли. Надо сказать, Маккинби отнесся к случившемуся философски. Для начала признался себе, что, видимо, плохо знал собственную душу. Ему казалось, он представляет свой тип женщины. Нет, не представлял. Недаром же он не любил всех тех подружек, которые с этим типом совпадали. Мало ли чего он себе навоображал; для любви ему нужна вот такая женщина. Точнее, эта. Конкретно эта. И не надо вырабатывать никакие предпочтительные типы, потому что для любви достаточно одной-единственной, и он уже встретил ее. Что это любовь, а не ошибка, как было с Кэрол, он тоже понял сразу. Ему и в голову не пришло бороться с внезапным влечением. Зачем? Оно ведь прекрасно. Лучше побороться за счастье, чем с собой. Однако он и представить не мог, что бороться придется… с Деллой.Спустя двое суток Делла отказала ему. Просто отменила свидание. С формулировкой «я не встречаюсь с принцами». Маккинби меньше всего ожидал именно такого ответа. Он мог бы понять, если бы девушка сказала: извини, за мной еще Берг бегает, вообще-то он нравится мне больше тебя. Но вот это?! А с Бергом она как встречается, если он точно такой же принц? Она еще и замужем за ним побывала! Одним словом, Маккинби решил поговорить. Отец с детства твердил ему: «Если девушка сказала «нет», значит, «нет» и никаких «почему». Ты мужчина. Умей принимать поражение». Но, поскольку причина отказа была несуразной, Маккинби подумал, что имеет право на объяснение.Он подстерегал Деллу в «Ладье», куда она ходила каждую субботу, – Делла не пришла. Он занял позицию у баскетбольной площадки хоббитов, перелез через пятиметровый забор – Делла решила, что обойдется пока без спортивных игр. Тогда Маккинби провернул целую авантюру, сшив на заказ форму выпускника факультета и удалив с территории всех, кто в теории мог помешать объяснению: Кида Тернера, декана тактиков, Мелви, ее соседку по коттеджу, и Берга, который, как президент союза выпускников и обладатель ревнивой интуиции, мог вломиться в самый неподходящий момент.Все удалось.И вот Маккинби сидит под заветным окном. Льет проливной дождь, а Маккинби смотрит на дверь, за которой его ждет счастье, и не шевелится. Потому что внезапно понял: ему сейчас все удастся. Он не получит никаких объяснений, зато заставит выслушать себя. И объяснять больше ничего не потребуется: Делла поверит ему. Будущее предстало ясным, словно нарисованным. Через пару недель он привезет ее в Шотландию, летние каникулы они проведут на Кларионе. Потом сам собой решится вопрос о неравном браке. Дед поймет, что Делла самая лучшая, и не станет возражать. Она хочет после учебы служить в армии? Прекрасно, Маккинби условится с двоюродным дедом, генералом Лайоном Маккинби. Лайон – безусловный кумир, бог Военного университета, Делла будет счастлива служить под его началом. А Лайон сам когда-то был женат на разведчице и потерял ее в бою. Ему ничего не надо объяснять. Он обрадуется, что появился под рукой настоящий хоббит, способный поднять на новый уровень всю его полевую разведку. Возможно, он будет использовать Деллу в поисково-спасательных работах. И на инженерной поддержке разведмероприятий. Но под огонь она не пойдет. А раз не пойдет – пусть служит. Маккинби даже задумался: а то и ему отслужить годик? Не помешает, для общего развития. Или отработать два-три года следователем в военной контрразведке. Отличная практика для инквизитора. Тогда они с Деллой смогут жить на одной базе. Года через три ее карьерные амбиции будут удовлетворены – и можно планировать будущее. Но что бы они ни придумали, все у них будет как у людей. Любовь, радость, счастье.Маккинби не смог подойти к той двери.В литературе такое поведение обзывается разными нехорошими словами: боязнь неуспеха, боязнь успеха, разные комплексы и синдромы. Бред! Маккинби точно знал, что произошло. Он оробел, потому что был слишком сильно влюблен.Он ушел, не сказав ни слова и даже не постучавшись в дверь.Делла так ничего и не узнала.Несколько дней спустя они случайно встретились в кафе. Даже поболтали. Маккинби держался как ледяной. Она – как будто ничего не было. На каникулы она поехала волонтером в военный госпиталь вместе с Мелви, он – на Кларион, один.Осенью их отношения наладились. Неожиданно. Стартовый отсчет пошел, наверное, с той эпической драки на пятисотлетие Четырех Университетов. Инквиза против филологов. «Факультет хороших манер» решил показать криминалистам, кто реально правит миром и будет править им в обозримом будущем. Чтобы урок запомнился, подонки с филфака пришли с группой поддержки в лице джедаев и прятали в рукавах столовые ножи. А инквиза стояла одна, и, как положено, с голыми руками. Тогда Маккинби усилием воли отключил тормоза: понял, что покалеченные и раненые будут неизбежно и лучше побить, чем быть побитым. Он ворвался в бой как берсерк, как нормальный шотландский хайлендер, всегда готовый убивать или быть убитым. Странно еще, как в общем шуме расслышал свист за спиной. Обернулся – и счет пошел на миллисекунды. Маленькая фигурка в сером – женщина – филолог с ножом наступает ей на пятки – схватил за длинные волосы – женщина рыбкой ныряет в ноги Маккинби, а он в развороте выносит колено над ее головой… и попадает филологу в лоб.Треск был такой, что Маккинби решил: конец черепу. Делла потом сказала, что решила: конец колену. Потому что у филолога череп треснуть не мог, он же цельнолитой, это ж филолог. На самом деле оказалось, сломана переносица. Делла, стоя над стонущим телом, протянула Маккинби сбрую для связи и… садовую лопатку. Хоббиты узнали о драке за четверть часа до ее начала, решили поддержать инквизу, запросили помощь у кого следовало, ограбили оранжерею, поскольку никакого оружия у инквизы, конечно, нет, и пошли на выручку. Мелви заняла наблюдательную высоту на дереве, хоббиты разбежались по площади, раздав лопатки, грабли, куски шлангов и сбрую, чтобы все были на связи и в курсе событий. Вслед за хоббитами прибежали социопаты, паганели и даже эйнштейны, традиционно державшие сторону инквизы.Маккинби едва удержался от хохота, глядя на девочку, протянувшую ему лопату. На эту самую красивую девочку в мире, которая пришла помогать ему драться. Вот, принесла в клювике оружие, правда ведь, хорошая девочка? И Маккинби сказал: «Принесла? Молодец. Теперь иди за мной и собирай трофеи». Он переключился на канал Мелви, взял на себя командование. Ни на миг не забывал, что на всем факультете он единственная полноценная боевая единица. Отнимал ножи у нападавших, а Делла их старательно собирала. Потом явилось тяжелое подкрепление: Берг, вразумивший своих джедаев, и колонна терминаторов под управлением любимого брата Деллы, Криса. Терминаторы вооружились пластиковыми столами из ближайшего кафе и использовали их как щиты. Они и остановили побоище, попросту разогнав всех дерущихся.Джедаи выслушали от Берга краткую лекцию насчет своих умственных способностей, осознали, что филологи их поимели – филологи вообще больше ни на что не годятся, зато уж иметь и подставлять людей их учат на совесть, – устыдились, повинились и позвали инквизу выпить пива для примирения. Выпили. Делла шепотом пожаловалась Маккинби, что ужасно голодна. Он не хотел пить и устал от шума, поэтому через полчаса они сидели в «Ладье» и ели стейки, а потом Маккинби проводил девушку и проболтал с ней четыре часа на вахте.Но все испортила его робость. Ему надо было найти в себе силы объясниться – тогда, в тот же вечер. Он отложил, потому что все случилось внезапно. И судьба наказала его.Делла опять сошлась с Бергом, закончила университет, ушла служить. Глупо скрывать, что Маккинби следил за ее жизнью. И все равно не успел вмешаться, когда был нужен позарез. Понадеялся, что рядом с ней Берг, а Берг умеет справляться с любыми трудностями. Берг не справился, а Маккинби опоздал.Когда он стоял в оперативном зале управления полиции Большого Йорка и смотрел на нее, сомнений уже не было. Да, костер давно затух, но есть моральный долг. И Маккинби собирался его выплатить. Он слушал злые слова Деллы и думал: «Я никогда больше не струшу. Я не брошу тебя».Да, он знал, что Берг по-прежнему крутится рядом. Вроде бы Делла не одна. Но Маккинби больше не положится на умение Макса решать проблемы. Спасибо, хватит. Берг только создавать их умеет.Нет уж, если хочешь, чтобы было хорошо, делай сам.* * *Делла улетела. Маккинби сам заказал ей билет и еще отвез в космопорт. Сделал вид, что хочет проконтролировать, а на самом деле уже пожалел, что выпроводил ее. Вернулся в разом опустевший дом, послонялся по комнатам. Сходил к собакам. Это же до какой степени он привык к Делле… Он легко отправлял ее в командировки, не считая их разлукой. Сейчас ее не будет шесть недель, а то и больше. Может, она и вовсе не вернется. Маккинби не знал, откуда в его рациональной голове взялось такое страшное подозрение, но с каждой секундой все сильнее убеждался: вероятность очень высокая. У Деллы многое в жизни переменилось. На нее упало княжество – Берг, мерзавец, даже из могилы отомстил! – а Делла ответственная. В отпуске она подумает, придет к совершенно естественным выводам – и попрощается с Маккинби. Потому что у нее теперь есть более важные задачи. Есть, черт побери, долг владетельного лорда перед народом. И ведь нечего возразить: оперативников много, Делла вовсе не незаменима в профессии. Она незаменима лично для Маккинби, и не как ассистент, а как человек. Но там, на Сонно, живут миллионы – арендаторы, поселенцы, рабочие, – кто сказал, что они достойны ее заботы меньше, чем Маккинби?Он сидел за рабочим столом и яростно тер виски. Через час синяки себе натру, подумал он и сжал руки в кулаки. Определенно надо чем-нибудь заняться. В голове ни единой мысли. Только обрывки и омерзительная жалость к себе брошенному. Если она сейчас и вернется, это ненадолго. Все равно бросит. Ну нечем ее удержать объективно. Ее железобетонную уверенность в собственной непригодности для него не переспоришь.Интересно все же, на чем эта уверенность зиждется? Ведь она была и раньше. Берг обмолвился, что ему регулярно приходилось терпеть истерики Деллы. Делла отказывалась понимать, что их пресловутая разница в образе мыслей – это разница возраста и опыта, а вовсе не происхождения. Со многими девушками своего круга Маккинби чувствовал: там не разница, а форменная пропасть. Разницу можно компенсировать, это чисто техническая задача. А пропасть незаполнима. С Деллой пропасти не было. Да и особой разницы тоже. Он помнил, как привел ее в Капитолий на Большом Йорке. Через две недели домоправительница как бы невзначай спросила: правда ли, что его новая ассистентка была замужем за принцем? Маккинби ответил: правда. Домоправительница кивнула и сказала: чувствуется. Девушка умеет править домом и со слугами обращается привычно-ровно – без заносчивости и заискивания. Маккинби не стал уточнять, что замужество продлилось несколько месяцев, ни к чему. Это умение у Деллы было врожденным.Строго говоря, у нее фобия. Непреодолимый страх несоответствия, неодобрения. Стоит посмотреть, что у нее за отношения с родителями. Отсюда и тяга к рискованной профессиональной деятельности: в конечном итоге Делла стремится к героической гибели, которая как бы оправдает ее никчемность или нежеланность.Н-да, проблема. Раз проблема, давайте решать. Маккинби привычно взялся за бумагу и стило. Если бы кто увидел его «записи», сделанные во время одиноких размышлений, сильно удивился бы. Выглядели «записи» как хаотические каракули и завитушки. Тем не менее сам Маккинби прекрасно читал их. Нет, это не шифр. В каракулях не было ничего постоянного. Он просто помнил, о чем думал в тот момент, когда рисовал ту или иную загогулину.Через полчаса у него созрел не самый худший план. Реализацию он начал со своей матери.На мониторе появилось идеальное, словно с картин Рафаэля, лицо леди Элен.– Мама, я отправил Деллу на Кларион. В отпуск. Вас с отцом не затруднит взять ее к себе домой?Мама покачала головой с мягким неодобрением:– Август, я хотела тебе сказать: это может быть неуместно. Мне кажется, ты делаешь серьезную ошибку, так сильно смешивая личную жизнь и работу. Даже у слуг-инородцев должно быть личное пространство. Ты отобрал личное пространство у Деллы. Я понимаю, что она дает тебе необходимое общение, но ты тоже должен понимать: она живой человек.– Мама, – дождавшись паузы, сказал Маккинби, – я хочу, чтобы ты послала кого-нибудь на Сивиллу встретить Деллу с рейса. У нее билет на внутренний рейс, но я опасаюсь, что она с Сивиллы рванет куда-нибудь еще, в более любопытное место. А она вымотана, у нее нервное истощение от переработки, но отдыхать она не хочет. Поэтому я выпроводил ее на Кларион и хочу, чтобы Делла пожила у вас. Если ты полагаешь, что это стеснит вашу с отцом свободу, пусть Деллу поселят в доме на берегу. Можешь использовать ее как волонтера в своей благотворительности. Я хочу одного: чтобы она шесть недель не возвращалась к работе.– Сын, может быть, ты скажешь, что происходит?– Ты сама видела.– Я видела, что вы ссорились. И должна тебе сказать, что огорчена твоей несдержанностью.– Мама, – вздохнул Маккинби, – я сам знаю. Мне нужно время разобраться.– Ты разбираешься уже несколько лет.– Да не в себе, со мной все ясно. В проблеме.– Мне казалось, проблема только одна: кое-кто не находит в себе достаточно смелости, чтобы принять хоть какое-нибудь, но определенное решение.– И ты удивишься, но это не я. Мама, я прошу от вас с отцом одного. Этой девушке я обязан жизнью. Пожалуйста, отнеситесь к ней именно так – как к человеку, который сохранил вам сына.– Да, разумеется, мы помним о том, какое участие она приняла в тебе, когда случилось это несчастье в университете…– Да при чем тут несчастье? Просто Джо Леверс решил, что подвернулся удобный случай проредить поголовье Маккинби… Оставим. Договорились?– Как скажешь. Хорошо, мы встретим Деллу. Звони почаще, сын.Что ж, на маму он всегда мог полагаться. Строго говоря, на отца тоже. С отцом у него были непростые отношения, хотя если разобраться – очень простые. Как только Август перестал быть младенцем, отец начал выстраивать дружеские отношения с сыном. И да, они были друзьями. Но в какой-то момент Маккинби понял: отец значительно мудрее и если узнает, что перед сыном трудная задача, то быстренько ее ликвидирует. Маккинби это задевало. Он давно взрослый, сам справиться может. Да, отцу одной левой все это… но хочется-то самому! Такая борьба самолюбий привела к тому, что Маккинби избегал говорить с отцом откровенно, если речь заходила о проблемах. Поскольку этого добра всегда хватало, он вообще избегал доверительных бесед. А другие у них не получались.С дедом он поступил просто – отправил ему копии всех документов, которые Делла получила днем от Долорина. Деду всяко нужно ознакомиться с ними, иначе будет задавать слишком много вопросов. А Маккинби уже начал уставать от речевого общения. При том, что работа только началась.Следующим он побеспокоил Долорина:– Мистер Долорин, вы не успели покинуть Таниру?– Нет. Я думал даже задержаться на несколько дней. Тут замечательные источники, а возраст уже требует некоторого внимания к здоровью.– Иначе говоря, вы надеетесь, что Офелия ван ден Берг подумает и поймет, что без вашей помощи не обойдется. А вам, конечно, очень хочется сохранить такого клиента, как князь Сонно, как бы его ни звали.Секунду-другую адвокат молчал, потом ответил подчеркнуто сухо:– Не могу сказать, что вы так уж не правы.– Извините, я слишком туманно выразился. Попробую без обиняков. У меня есть основания полагать, что Сонно для вас не просто работа. И Максимиллиан ван ден Берг, юный повеса, который хотел только одного – блистать, неважно, на каком поприще, обратил свои лучшие качества на пользу княжества благодаря некоторому внешнему толчку. Зная его семью, я просто не представляю, кто там мог наставить Берга на путь истинный.– Скажем так… – Голос адвоката заметно потеплел. – Сонно для меня – любимая работа. На протяжении многих лет.– Значит, мы друг друга поняли. Офелия уехала, но оставила мне доверенность на ведение ее дел. Вы могли бы зайти ко мне завтра в два часа?– Да, конечно.После этого пришлось сделать небольшой перерыв. Сначала пробился Крюгер и с видимым удовольствием сказал, что вызывал сегодня Фиону Кемпбелл для дачи показаний по делу о наезде на Офелию ван ден Берг. Фиона вела себя высокомерно, притащила с собой трех адвокатов, от всего отпиралась, и тогда Крюгер, как и было условлено, на прощание обронил, мол, он работает по материалам, переданным полиции инквизитором Маккинби. Так что готовьтесь к суду, девушка. Девушка фыркнула и сказала, что никакого суда не будет, а кое-кому еще и долго извиняться перед ней придется.А затем Маккинби навестила его бывшая жена, Кэрол Монро.К стыду своему, он совсем позабыл, что Делла накануне встречалась с ней и обещала дать ответ. Сроки давно миновали, и Кэрол решила: отличный повод проведать бывшего, заодно и его поставить на место. Маккинби, когда ему доложили о визите, успел только распорядиться, чтобы в кабинет привели Брюса: Кэрол побаивалась собак размером крупнее кошки. Показывать ей Василису не стоило: та уж слишком здорова, да и цапнуть может, если гость начнет размахивать руками. А Брюс достаточно безобиден, чтобы не причинить реального вреда, но подарить нежеланному клиенту дискомфортные ощущения.Кэрол вошла как королева. И тут же уставилась на собаку. А Брюс, виляя хвостом, полез здороваться. Маккинби отозвал его, уточнив для гостьи:– Не кусается. Что-нибудь выпьешь?Кэрол с сомнением оглядывала пса.– Бренди, пожалуй. Зандер, что значит «не кусается»? Ты же привез этого монстра с Сибири, а там не собаки даже, а киборги! Они машину прокусить могут, не то что человека!– С Сибири я привез другую собаку. Брюс с Клариона. Строго говоря, это собака Деллы, а не моя. А Василиса с Сибири сейчас занята, у нее недавно родились щенки.– Так она не киборг?– Почему?– У киборгов не бывает детей.– У сибирских – бывают, – терпеливо сообщил Маккинби. – А вот с модными киборгами от «Энимоушен», про которых говорят, будто они венец инженерной мысли, я бы тебе связываться не советовал в принципе.Тед подал бренди и пепельницу. Кэрол достала сигареты и сказала:– Я бросила. Так, иногда позволяю себе. А эти щенки – они такие же злобные? Мне говорили, что злоба у собак – следствие искусственного воспитания. И щенка от самой злобной собаки можно воспитать добрым. Если, конечно, пригласить кинолога.– В известных пределах. Достаточно легко добиться, чтобы собака была ласковой к хозяину и его семье. Но снять агрессию совсем – не получится. Это врожденное и наследуемое качество. На чужих собака все равно может кинуться.– Мне наплевать на чужих. Пусть любит только меня и Августу. Ладно, так и быть, еще Дика. Детенышей твоего монстра можно так воспитать?Маккинби потер переносицу.– Теоретически. Что это ты собаками заинтересовалась?Кэрол отпила бренди и пояснила:– Я больше так не могу. Моя дочь – чудовище. Ты не представляешь. Она заявила, что любит пауков!!! Боже мой, я вчера чуть не умерла с перепугу, потому что она принесла мне совершенно отвратительного паука прямо в кровать! Я впервые в жизни отшлепала дочь так, что она вопила на весь дом! Но она все равно ничего не поняла! Да провались все пропадом, я согласна на котеночка, щеночка, хомячка и даже крысенка. Если ей так нравится все дикое и агрессивное, пусть это будет какой-нибудь лесной кот, или сибирская овчарка, или пиранья в аквариуме, пусть это будет живой удав или ворона! Но ее интересуют самые отвратительные твари. Ей хочется скорпиона или паука, согласна на тараканов! Представляешь?! Она, так и быть, согласна на тараканов! А упрямая – сил моих больше нет. Это какой-то кошмар. Вот как упрется и знай твердит свое. В кого только уродилась, не понимаю. Добро еще, была бы действительно твоя… Но ей же совершенно не в кого быть такой несносной!– В тебя, – предположил Маккинби.Кэрол окинула его растерянным взглядом:– Ты хочешь сказать, что я упряма и своевольна? Я?!– Конечно. Ты чрезвычайно упорна и последовательна. Ты всегда была целеустремленной и волевой девушкой. Я ни капельки не удивлен, что твоя дочь такая же.Кэрол отвела глаза. Комплимент понравился ей.– Я бы не советовал тебе заводить собаку, – продолжал Маккинби. – Если твоя дочь будет недовольна подарком, с собакой придется заниматься тебе. А ты их боишься.– Ну вот еще. То есть я думала, что боюсь. О, теперь я знаю, что собаки – ничто на фоне пауков! Собаки теплые и пушистые, у них всего четыре ноги и глаза, похожие на глаза, а не на фонари. – Кэрол допила бренди.– Да, а еще у собак есть привычка поедать насекомых. И может выйти конфликт, когда твоя собака слопает любимых тараканов твоей дочери.– О! – воскликнула Кэрол. – Ты убедил меня. Решено. Я заведу собаку. Кстати, а где твоя секретарша?– В отпуске.– Интересно, – процедила Кэрол. – Я вчера ее видела – она ни слова не сказала.– Не знала. Я выпроводил ее уже после того, как она от тебя вернулась.– Еще интереснее. Она сказала, зачем я приглашала ее?– Разумеется. Тебе сразу ответить? Оставь эту затею.– Сама как-нибудь разберусь.– Кэрол, тебе ведь об этой рукописи сказали в универе?– Да. Я даже видела несколько страниц – копии, конечно. Там неповторимый стиль…– Кэрол, это подделка, – перебил Маккинби.– Зандер, из нас двоих источниковед – я, а не ты. Ты недоучка.– Кэрол, эту штуку сфабриковали ради того, чтобы посадить в лужу меня. Мне дали не несколько страниц, а четыре главы. Я на втором абзаце сказал, что это подделка, и объяснил почему. Если тебе нужна именно эта рукопись – не вопрос, я достану ее. Но умоляю – не позорься. Это новодел.– Достанешь оригинал?– Конечно.– Достань.Маккинби опустил руку, открыл ящик стола, вынул тщательно запечатанную плоскую коробку и протянул ее Кэрол:– Держи. Осторожно, тяжелая – все-таки аутентичная бумага.Кэрол непритворно удивилась:– И давно она у тебя?– Со второго курса. Я отобрал, чтоб ее не подсунули тебе. Мы тогда уже развелись, но зла тебе я не желал. Просто представил, как тебе будет тяжело пережить это разочарование.Она бережно приняла коробку.– И никакой надежды, что она хотя бы по черновикам Мэрилин написана?– Ни-ка-ких. Но, знаешь, у меня по этому поводу есть встречное предложение.Кэрол заметно огорчилась и предложений не хотела. Но притворилась вежливой.– Мистификация, – коротко сказал Маккинби.Кэрол выразительно поморщилась.– Нет, это не то, что ты подумала. Мы сделаем настоящую мистификацию. Мы с тобой вдвоем доработаем этот роман… Кстати, я читал – сама по себе вещь роскошная. Она просто обречена на успех – оторваться невозможно. Опубликуем. И поглядим, как обделается все это «научное сообщество». Пару филологов, которые могут нас выдать, я предупрежу, чтобы помалкивали. А остальные – пусть.– А автор? Если новодел…– Автору я заплатил еще тогда. В том числе и за отказ от авторства. Владелец этого романа – я. Со всеми правами.– Хм.– Мне самому интересно, сколько человек с нашего курса не распознают новодел.– Это да. Говоришь, рукопись имеет коммерческую ценность?– Имеет.– Хорошо. Я прочту и скажу, что думаю. Но идея мне нравится. Нам бы еще филолога в компанию…– Эмбер Мелроуз-Рассел?– Думаешь? Она сильный филолог, но викторианка.– Для начала она прекрасный стилизатор.– Я поговорю с ней. – Кэрол протянула ему опустевший бокал: – За это надо выпить. Ты как хочешь, а мне после пауков необходимо.Пока Маккинби наполнял ее бокал, она решительно вскрыла упаковку и быстро просмотрела первые листы рукописи. Брови Кэрол сдвинулись, лицо сделалось холодным и отрешенным. Она читала по диагонали, иногда возвращаясь к предыдущим абзацам. Маккинби подал ей бренди. Кэрол отложила рукопись, снова закурила. Пригубила.– Ты прав. Коммерческий потенциал есть. Но, Зандер, я тоже распознала бы подделку. Должна отметить, стилизация отличная и фактура есть, но… но в нашем семейном архиве хранятся редкие интервью с Мэрилин. С ее живой, нередактированной речью. Про этот текст можно сказать, что его делали по рассказам Мэрилин – только ее руки тут нет. На прямой речи разница заметна. – Она очень вкусно затянулась, запив дым бренди. – Дженни Сава писала?Маккинби промолчал.– Да она. – Кэрол засмеялась. – Больше просто некому. У остальных нет ни таланта, ни умения, ни желания. А вот Сава могла… Знаешь, а ведь для меня лестно, что это сделала именно она. Я никогда не рассказывала и сомневаюсь, что она хотя бы намекнула тебе. У нас был роман. Она всегда держалась недоступной, равнодушной к женщинам. Но… если бы она и в самом деле была так равнодушна ко мне, то не сумела бы это написать. Здесь видна любовь. Значит, все-таки она любила меня… Приятно. Позвонить ей, что ли… – У Кэрол затуманился взор.– Дик жаловался, что ты отбилась от рук.Кэрол сморщила носик:– Пошел он… Надоел. Пусть сначала докажет, что не заказывал моего отца. На отца, положим, мне наплевать, а вот братьев жалко. Зандер, а то возьмешься за расследование?Маккинби отрицательно покачал головой.– Но почему? Ты же не боишься.– Потому что уже наводил справки. Кэрол, следы затерты. Хорошо затерты. Положим, уничтожить их полностью нельзя. Но мне потребуется год работы, чтобы установить личность убийцы и заказчика. И моих данных не хватит для суда. Стоит ли рисковать, если осудить убийцу не получится?– Всегда так. А чисто для меня сделаешь? Мне суд не нужен.– Чисто для тебя – с вероятностью в девяносто процентов Дик ни при чем.– О как! А я думала…– Твой дед просто воспользовался случаем укрепить дурную репутацию. Почему бы и нет, если мнишь себя дьяволом во плоти? Безопасно и выгодно.Кэрол любовно похлопала ладонью по рукописи:– Возьму себе. Мне нравится идея с мистификацией. Да и повод позвонить Саве есть… ей в любом случае придется укоротить язычок и подрезать амбиции. Ты сегодня идешь к Тэгги?– Нет, работы много.– Какая жалость, – с заметной ехидцей произнесла Кэрол. – А то там ждут Фиону Кемпбелл.– Ты соскучилась по грязным скандалам?– Да ну! Мне просто хочется, чтобы она получила по заслугам.– Не слыхал, чтобы вы ссорились.– А мы и не ссорились. Как можно поссориться с такой дурой, как Фиона? Ведь для этого сначала с ней надо подружиться. А она не в моем вкусе. Просто она слишком хорошо о себе думает. Это неприлично. Вот зачем, спрашивается, смачно рассказывать мне, как она окрутит моего бывшего?– Ты же вроде не ревнивая.– Разумеется! – воскликнула Кэрол гневно. – Но это не значит, что я готова терпеть хамство. – Помолчала. – Само собой, я и не стерпела. Но хочу добавить. Представляешь, она мне во всех подробностях рассказала, каков ты в постели. А я ей сказала, что трахать ты способен кого угодно, но хочешь-то только свою секретаршу!Маккинби кашлянул. Кэрол победоносно усмехнулась:– Думаешь, это так-таки никому не заметно? И никто не обращал внимания, как тебя перекашивало, едва к ней приближался Берг?– Правда, так заметно?Кэрол величественно кивнула.– Слушай, а чего ты, в самом деле?.. Давно бы разложил ее, раз такой каприз.Маккинби сделал вид, что не слышит.– Понятно, – Кэрол ехидно рассмеялась, – это не каприз, а большая и настоящая любовь. Ах, как мой дедушка огорчится! У тебя шансы-то повыше, чем у него.– А Дик так и не угомонился до сих пор?– Не-а. Единственная женщина, которая его бросила. Представь, как он уважает ее. Зандер, а начистоту: что в ней такого особенного?Маккинби подумал и пожал плечами:– Не знаю.– Ну что, ты сам не разобрался?– Нет. Мне плохо, когда ее нет, и хорошо, когда она есть.– И когда ты понял?– Сразу.– С первого взгляда? – поддела Кэрол.– Ну да.Она растеряла кураж. Пришла ее очередь покашливать в кулак.– Ладно Фиона – я ей сказала, что ты безнадежен. Я даже сомневаюсь, что ты, укладывая в постель очередную вертихвостку, видишь именно ее, а не воображаешь на ее месте свою Деллу. Ты либо никогда больше не женишься, либо женишься на ней. Почему до сих пор не женился, не знаю, может, надеешься Скотта Старшего взять измором и добиться разрешения на явно неравный брак. Что такое твой дед, я отлично помню, иллюзий не имею и никому не советую. Еще вопрос, кому меньше повезло с родственниками, мне или тебе. А тебе даром не нужны проблемы. Кстати, я Фионе сказала, чтоб она особо губешки-то не раскатывала: с точки зрения твоего деда, разницы между ней и Деллой ну ровным счетом никакой. Делла еще и предпочтительней покажется, зуб даю. У вас же в традициях отобрать жену у Берга. Так что в этом смысле ты вполне следуешь семейному примеру. Фиона взвилась, конечно. Ну как же, она офигеть какая достойная цаца, ей весь мир что-то должен. Еще и красавицей себя считает.– Н-да?– Вот именно. И она мне заявила, что добьется этого брака. А твою секретаршу уберет, если понадобится – то в прямом смысле.– Это она конкретно тебе сказала?– Да. Я считаю, это просто неприлично. Мерзавку надо поставить на место. На ее истинное место. Так что там, я слыхала, следствие началось? С удовольствием выступлю свидетелем.– Ты серьезно?– А кто мне запретит? Дедуля? Ха-ха. Давай оформляй меня, великий инквизитор.Маккинби включил запись. Кэрол, явно наслаждаясь, надиктовала показания. В процессе она все чаще прикладывалась к бокалу и через час заметно опьянела.– Вызвать тебе такси? – предложил Маккинби.– Ну вот еще! Я сейчас еще выпью и поеду в клуб. Там та-акая новенькая певичка! И не смотри на меня. Я взрослая женщина, была замужем, имею дочь, которая любит пауков и разводит тараканов. Мне – можно!Когда Маккинби все-таки выпроводил Кэрол, то почувствовал себя опустошенным. Так было всегда. Она болтала вроде бы и немного, но бессмысленно, прыгая с темы на тему, меняя тональность речи. О том, чтобы работать после общения с ней, нельзя было и подумать. Маккинби решил хотя бы полчасика подремать, тем более что утром поднялся слишком рано.Через час он вернулся в кабинет с мыслью, что лучше бы и не засыпал.* * *Я обошла дом и посмотрела на окна. В спальне Августа горел свет. В пять утра. В это время он либо спит, либо кувыркается с очередной подружкой. Что ж, пока меня нет и домашние ссоры исключены по определению, парень отрывается. Вот бедолага Август: вынужден прятаться от собственного ассистента.Свет горел и в кабинете: наверное, Август забыл его выключить. Я распахнула садовые двери и на цыпочках прокралась внутрь. Надо зайти в кабинет – поставить Мэри Энн на место, написать записку Августу, что я вернулась, а то он с утра наступит на меня в кухне и будет икать от неожиданности. И свет выключить, конечно.Я вошла в кабинет и застыла. Положив голову на руки, за своим рабочим столом мирно спал Август. Я бесшумно поставила Мэри Энн, подкралась к клиентскому креслу и села. Смотрела на него и улыбалась. Подумала, что не надо записок, я передвину Мэри Энн так, чтобы он увидел ее, едва подняв голову. Поймет.Август пошевелился, сделал попытку выпрямиться, но не справился с задачей. Распахнул сонные глаза, уставился на меня. Опустил подбородок на руки. На лбу у него отпечаталось красное пятно.– О, мой верный хоббит, – внятно произнес Август.Помолчал, подумал и добавил:– Мой маленький верный хоббит. Пришел мой верный хоббит и принес в клювике планету. Раньше носил лопаты, теперь планеты. Я скучал без тебя. Где тебя носило?!– Сам меня в отпуск отправил.– Отпуск… а мне тут каково, ты подумала? Не нужны мне эти планеты, мне ты нужна… – Спохватился, прижал пальцы к губам: – Ничего не скажу. Ты, конечно, мне только снишься. Но тогда я тоже думал, что брежу. Спасибо, больше ничего не скажу. Даже во сне. Перебьешься. Бросила меня… Офелия, будь человеком – возвращайся. Честное слово, мне так тухло одному.Я слушала его болтовню и улыбалась.– Ты чего в кабинете уснул?– Да? В кабинете? Нехорошо, нехорошо… Ай-ай-ай, как неприлично. Сейчас. Пойду в кровать. Офелия, отведи меня куда-нибудь, только не туда. Не могу. Мне там страшно.– Пойдем, – сказала я и взяла его за запястье.Он покорно встал и пошел за мной, свободной рукой придерживаясь за стену. Черт, что у него тут случилось, если он боится ложиться в своей спальне? А может, и ничего. Он же спит. Подумаешь, глаза открыты и разговаривает. Ничего не значит.Я решила, что выйдет славная шутка, если Август проснется в моей спальне. Привела его, он послушно сел на кровать. Я раздела его, оставив только трусы, сняла защелку с хвоста волос. Август, который уже закрыл глаза, деловито стянул трусы и вручил их мне. Потом залез под одеяло и повернулся на бок. Обычно спал на спине. Я укрыла его, поставила свой чемодан на видное место, развесила его одежду на стуле.Он спал так тихо и надежно, что я спокойно переоделась, приняла душ с дороги и пошла завтракать. Из чистого любопытства заглянула в его спальню. Никого и ничего, идеально застеленная кровать, все светильники включены и даже запаха человеческого нет. Август сюда не заходил неделю. Вот и оставляй его без присмотра.Есть не хотелось, да и повар еще не проснулся. Я сварила гречневой каши в сметане для Августа, а себе – кофе. И пошла разбираться с делами. Надо же войти в курс событий.Журнал событий выглядел так, что я не поверила своим глазам и полезла перепроверять даты. Нет, никакой ошибки. За неполных два месяца моего отсутствия Август проделал годичный объем работы. Надо же. Может, мне почаще уезжать, если у него в одиночестве такая бешеная работоспособность? Я заглянула и в журнал расхода боеприпасов. Похоже, он еще и без оперативника обошелся. Августу это особенно трудно, он слишком заметный, но вот, пожалуйста, сам шлялся по Танире и как минимум один раз куда-то стрелял, надеюсь, в потолок… В базе, где я оставила перед отъездом с полсотни неотвеченных заявок, было пусто. Я отлистала журнал событий на дату своего отъезда и стала вникать.Наш журнал имел довольно странный вид. Август, разумеется, вел рабочую документацию, как его научили на факультете, вел педантично и старательно. В журнале событий регистрируется решительно все, что имеет отношение к деятельности инквизитора: звонки, визиты разных лиц, выезды, переговоры и так далее. Когда в приемной поселилась я, первое время журнал велся как положено. Но уже через год он превратился в дневник нашей жизни. Теперь сухие деловые строки перемежались записками вроде: «Август, ушла гулять, буду к полуночи» или: «Делла, свари каши, пожалуйста». Примерно раз в квартал я занималась редактурой – вычищала из журнала заметки, не относящиеся к делу.Последние два месяца были просто криком души. Начинался этот долгий вопль с записи: «Проводил Офелию. В доме пусто». Собственно, почему Офелия? И во сне он называл меня Офелией. Дальше шли убористые, плотно набитые текстом пункты. Позвонил маме, договорился о встрече с Долорином, провел переговоры с Фионой… О, она тут была еще раз? Переговоры со Скоттом Маккинби по поводу Сонно, решение обсудить с Офелией, переговоры с Долорином, переговоры с тем-то, тем-то, тем-то… уладил вопрос с Кэрол Монро… взял контракт, закрыл контракт, взял контракт, закрыл контракт, звонила мама, они с Офелией летят на Землю, взял контракт, закрыл контракт… И после каждой пары пунктов фраза: «Не могу работать. Голова пустая, как барабан». Почти сразу появились записи о ночных страхах: «Приснилось, что Офелия умерла. Лучше пойду поработаю». «Приснилось, что Офелию убили. Господи, сколько крови! Пойду поработаю». «Приснилось, что Офелия в беде. Не успел. Ее убили, но испустила дух у меня на руках. Пойду поработаю». «Приснилось, что Офелию казнили. Пойду работать». «Не могу спать. Кровь, кровь, кровь. Работать тоже не могу». «Приснилась казнь. Офелию казнили вместе с Бергом. Завтра пойду к психологу». «Никогда больше не пойду к психологу. Она дура. Работа – лучшее лекарство». «Заставил себя досмотреть кошмар. Офелию казнили вместе с Бергом. Посадили на кол. Вокруг странные люди, в длинных плащах на голое тело, одни мужчины. Много крови». «Не могу ни спать, ни работать. Схожу с ума. Звонила мама, она задерживается на Земле и без Офелии не обойдется. Никто не думает обо мне».Я просмотрела закрытые контракты – больше ради любопытства. Мне было интересно, права я в своих подозрениях или нет. Конечно, выслушивая клиента, мы сразу делали какие-то предположения. Особенно любила строить версии я. Ого, совпадение – процентов шестьдесят. Учусь, учусь.Надо отметить, что поначалу меня здорово шокировала моя неспособность понять, кто преступник. Я привыкла считать себя хорошим разведчиком и самонадеянно полагала, что в амплуа оперативника буду поражать воображение. Ну да. В первые три месяца я угадывала хорошо если один раз из двадцати – и то в случаях, когда Август вовсе не брался за работу, считая результат очевидным для всякого дебила. Я тогда здорово подрастеряла амбиции. Потом до меня дошло, что у разведчика и следователя абсолютно разная специфика. Разведчик собирает информацию. И только. А следователь анализирует. Я, разумеется, азам аналитики обучена, но именно что азам. Более того, разведчика мало волнуют мотивации преступника – куда важнее, как компрометирующие факты биографии использовать для решения текущей задачи. А у следователя сама задача принципиально другая. И мозги под его задачи должны быть отстроены иначе. Поэтому я смирилась с открытием, что не самая умная, и принялась потихоньку учиться у Августа, расспрашивая его, как он пришел к тому или иному выводу. Спустя год у меня начало получаться.Я нашла в документах записи, касавшиеся Сонно. Август возобновил контракт с Долорином, теперь у меня есть поверенный, я внимательно изучила условия договора. Скотт Старший предлагал довольно изящную схему, при которой Сонно мягко переходила в руки Маккинби. Если не принимать в расчет тщеславие семьи Берг, схема прекрасная. По крайней мере, насколько я видела, решался главный вопрос: положение четырнадцати миллионов поселенцев. Они получали надежное, стабильное управление и внятную программу на будущее. Пожалуй, соглашусь.Я потратила на ознакомление половину дня. Прислуга обрадовалась моему возвращению, рассказала, что Август был как робот. Даже про коллекцию почти забыл. Ни на какие вечеринки не ходил, только работал. Не отдыхал.В два часа дня в кабинет вошел Август. Подтянутый, безупречный, отчужденный. Я успела принять три звонка, отчиталась ему.– Позвони, – он показал на первую заявку, – и скажи, что муж изменяет со сводной сестрой секретарши, причем втайне от секретарши, та противница адюльтера и мигом выдала бы любовников. Серьги не украдены, их подарил блудный муж.– Как ты догадался?– Никак. Я просто видел эту парочку, причем на девице были не подходящие по стилю серьги. Слишком вычурные и явно старинные. Звони-звони, гонорара такая работа не стоит.Он сел за стол, раскрыл монитор и уставился в него с самым серьезным и озабоченным видом.– Я пролистала журнал событий – Август, ты работал как вол.– О черт! Я забыл почистить журнал. Не обращай внимания: я по натуре довольно эгоистичен. Когда уверен, что меня не разоблачат, оставляю подобные заметки, чтобы как-то бороться с эгоизмом. Как отдохнула?– Мне перед отъездом тоже кошмары снились. Может, тебе надо отдохнуть? Голова не казенная.– Все выяснилось. У них сломался погодный спутник. Все большие климатроны как взбесились. А я метеозависимый.– Да, конечно, – вежливо согласилась я, давя смешок. Август, похоже, думает, будто я не знаю, как устроена система регуляции климата. Он вообще, когда начинал врать на ходу, очень смешно палился.Он бросил на меня косой взгляд.– Не знаю, как я оказался в твоей спальне, – сказал он. – Наверное, переутомился. Вроде никогда не ходил во сне. Засыпал у себя…Я расхохоталась. Август смутился.– Когда я приехала, ты мирно спал – только не в спальне, а здесь, на столе. В свою спальню ты идти отказался, поэтому я отвела в свою.– Надеюсь, я раздевался без тебя, а ты просто сложила мою одежду?– Раздевала тебя я, потому что ты сидел на кровати с закрытыми глазами и ничего не делал. Сам ты снял только трусы и торжественно вручил их мне. Как награду.– Прости, – выдавил он, отводя взгляд.– Зато я поняла, каким ты был в три года. Небось так же отдавал нижнее белье няне – с сознанием важности миссии, с гордостью за исполненный долг. Ты был так очарователен, что мне захотелось поцеловать тебя в лоб. Вовремя вспомнила, что тебе давно не три года. Тебе интересно, что еще ты делал предосудительного? Болтал вслух. Нес чушь. Больше всего тебя возмущало, что раньше я носила в клювике лопаты, а теперь планеты.Август непритворно удивился:– Интересно, что мне в этот момент снилось? Да неважно, это точно лучше того, что снилось в последние два месяца. Ты читала. Я даже подумал о разных суевериях, потому что обычные страхи могут пробиваться в кошмарах, но не с такой регулярностью и не с таким устойчивым сюжетом.– А что сказал психолог?– Как всегда. По-моему, это она больна. При чем тут регулярная половая жизнь, которой, по ее мнению, мне недостает? Я к ней пришел, чтобы она выписала мне какой-нибудь успокаивающий препарат, а вовсе не за дурацкими рассуждениями. Я сам могу работать психологом, что она мне тут будет рассказывать? Лучше ты расскажи, что делала.– Несколько дней отдыхала на Кларионе. Он еще прекраснее, чем ты описывал. Хотя я там в основном спала. Потом мы с твоей мамой полетели на Землю. Твоя мама – ангел. На Земле я почти все время провела в четырех стенах и в больничном саду. Воспользовалась случаем решить одну старую проблему.– Что-нибудь серьезное? Ты болела? Понятно, сейчас у тебя реабилитационный период…– Нет. У меня никаких ограничений, кроме стандартных – почти все виды алкоголя, никотин, пряности. Кофе можно, но немного. Остальное как обычно, в рамках разумного. Я избавилась от одной из старых травм. Она никак не мешала мне работать, но порядком портила жизнь. Через полгода мне придется просить у тебя отпуск, чтобы провести дополнительный курс уже для гарантированного успеха. И все.Август окинул меня долгим взглядом, но от расспросов отказался.– Клиника хоть хорошая?– Та, какую рекомендовала твоя мама.– А, мама в курсе. Тогда отлично, я больше ни о чем не спрашиваю, она разберется. Понадобятся деньги – скажи.– Вообще-то у меня, как я посмотрела, теперь есть свой поверенный. И деньги тоже есть. Думаю, я прекрасно решу этот вопрос сама.– Кстати, про вопросы. Я обсудил ситуацию с дедом, он по-человечески тот еще сухарь, но прекрасный делец.– Да, я нашла твои записи. Мне все нравится, так и делайте.– Ты уверена?– Совершенно. Вы нашли идеальный компромисс. С одной стороны, меня не будет мучить совесть за разоренных и обнищавших поселенцев, с другой – я буду исполнять сугубо формальные функции. Я очень внимательно читала, правда-правда. И вопросу о поселенцах уделила львиную долю внимания. План Скотта Старшего дает им, помимо всего прочего, еще и мотивацию. Это просто замечательно: людям будет ради чего жить на Сонно.– Значит, ты не считаешь нужным беречь гордость Бергов?– Они получат ренту после продажи княжества.– Делла, ты хорошо понимаешь, что говоришь? Ты фактически лишаешь семью статуса принцев.– Август, я отлично знаю историю семьи. Они могли лишиться этого статуса еще десять лет назад. Их спас Макс, вытащив Сонно из кредитной ямы. Не сделай он этого – княжество уже пошло бы с молотка. Но его родню урок ничему не научил. Я бывала на Сонно во всех ключевых точках. Нигде, ни в одном офисе, не работают Берги. Сейчас мне устроили двухдневную экскурсию по Клариону, и я поражена: везде, где происходит что-то значимое, крутится молодняк Маккинби. Твой отец сказал про них: да, по большей части ребята тут учатся, стажируются или делают какую-то работу по поручению семьи, потому что со своими предпочтениями еще не определились. А кто-то работает постоянно, потому что это важный узел и его нужно контролировать. На Сонно работают только наемные менеджеры. А Берги получают содержание и веселятся. Они бездельники и повесы, как сказала бы твоя мама. О ком я должна думать? О них или о миллионах поселенцев?Август неодобрительно покачал головой. Я взорвалась:– Знаешь что?! Меня в эту ситуацию загнал Макс! Я не просила, чтоб на меня взваливали княжество! Если он надеялся, что я теперь вместо него буду тянуть его безумную семейку, – он идиот! Потому что мне они никто! Если они лишатся титула, то благодаря Максу, а не мне и не тебе! А то Макс хитрый – сам от всего отказался, а виновата буду я!– О чем и речь, – согласился Август. – О том, что у него будет ореол героя, а у тебя груз вины. Это несправедливо.– Но другого выхода все равно нет.– Делла, «выхода нет» и «мы пока не знаем другого решения» – не одно и то же.– Послушай, тогда делай, что хочешь, – раздраженно ответила я. – Я ни черта в этом не понимаю.Август покивал и внезапно сказал:– Вчера звонил Дик Монро. У него к тебе важный разговор.– О! Ну вот только Дика мне не хватало. И что за важность, ты не в курсе? Я ж его за последние пять лет видела максимум пять раз.– Думаю, тебе лучше услышать от него. Мне он сказал, что информация касается тебя лично.Я пожала плечами и поискала в журнале код Кэрол. Насколько я помнила, это был домашний канал, по которому отвечал секретарь.– Добрый день, я Делла Берг. Будьте любезны соединить меня с мистером Монро, он ждет моего звонка.Секретарь, достаточно приятный молодой человек, не потратил и доли секунды, чтобы свериться с базой хозяйских запросов.– Подождите, пожалуйста, мисс Берг, соединяю.Надо же! Похоже, Дику действительно что-то нужно от меня. Что – гадать бесполезно: это семейство славится капризами.Дик ответил моментально:– Здравствуй, Делла.Я смотрела на мужчину, в которого когда-то, целую вечность назад, была влюблена. Обычно такие встречи производят на женщин угнетающее впечатление: они видят все недостатки и ужасаются себе. Но Дик в этом плане был вне конкуренции. Он практически не изменился. Десять лет назад он тоже был немолод, подтянут, элегантен. Циничный блеск в глазах только усилился, морщин не прибавилось, седины как будто стало меньше. Пожалуй, он по-прежнему импозантен. Приятно думать, что мне было чем увлечься.– Добрый день, мистер Монро. Вы хотели кое-что мне сказать, я не ошибаюсь?– Делла, Делла, – он укоризненно сдвинул брови, – зачем этот глупый официоз? Мы ведь близко знакомы, а разговор у меня к тебе отнюдь не делового свойства. Послушай, мне кажется или ты намеренно избегаешь меня? Я что-то не припоминаю, когда мы в последний раз оказывались на одной вечеринке.– Вечеринки – часть моей работы, и я хожу лишь туда, куда необходимо.– А как же свидания и досуг? Впрочем, неважно. Как ты смотришь на то, чтобы поужинать вместе? Желательно сегодня.Я вопросительно глянула на Августа, он жестом показал, что не возражает.– Хорошо.– Я пришлю за тобой машину, – пообещал Дик. – К семи.Я закрыла канал. Август молчал. То ли я за два месяца отвыкла от него, то ли он и вправду только притворялся равнодушным. Ну подумаешь, кто-то позвал меня ужинать. Не повод для волнения. А Август отчетливо волновался.– Надеюсь, хотя бы Дик не станет рассказывать мне про Мэрилин и Кеннеди. И про гениальные романы.Август промолчал и загадочно улыбнулся.* * *Дик Монро не разменивался на мелочи. Ужинать – так в самом дорогом кабаке Таниры. Когда шофер высадил меня у парадного входа «Короля Солнце», я подумала, что слишком просто оделась для этого места. Я выбрала маленькое черное платье из канского атласа с очень стильной бархатной отделкой, простые туфли на средней высоты шпильке – помнила, что Дик не мог похвастаться хорошим ростом. Ну а гарнитур с бриллиантами у меня был единственный, поэтому тут места для фантазии не оставалось. Волосы убрала в гладкий узел на затылке – у нас вроде бы деловой ужин намечается, не свидание. Черт, если бы знала, что Дик будет кормить меня в «Короле Солнце», надела бы лиловое платье в пол, которое я купила на свадьбу Эмбер Мелроуз.Пафосный метрдотель проводил меня к столику. Столик, естественно, располагался в лучшем зале, куда не доносилась музыка, зато посередине возвышался ослепительно белый рояль. Стульчик перед ним пустовал – то ли инструмент тут царил декора ради, то ли время концерта еще не наступило.Проходя по залу, я обратила внимание, что нигде не было рекламных меток. Даже в «Венеции», моем любимом ресторане, они нет-нет да и сверкали – с бутылок дорогого вина или с картины на стене. Само собой, метки оповещали об эксклюзивных продуктах и услугах, но от этого не переставали быть рекламой.Дик ожидал меня за столиком в дальнем углу, за ширмой из живых разноцветных лиан. Поднялся навстречу, окинул придирчивым взглядом.– Похорошела, – изрек он. – А фигура как была девчоночьей, так и осталась. Со спины я не дал бы тебе больше семнадцати.Я молча улыбнулась. Подали аперитивы, я жестом отказалась от вина. Дик удивился.– Не хочу, – ответила я как можно более мягко. Не объяснять же, что у меня курс лечения от бесплодия, что я принимаю лекарства, алкоголь разрешен в весьма скромных количествах, и то не всякий. Бокал качественного красного вина можно, а белого, например, – ни капли. Коньяк – пригубить, а виски или водку лучше даже не нюхать.– Наверное, погода действует. Я с удовольствием выпила бы фреш «Осенний вздох», если его тут делают.Дик послал официанта за напитком.Мы обменивались незначительными репликами, приглядываясь друг к другу.– Я смотрю, ты не стесняешься нашего прошлого, – сказал Дик удовлетворенно.Я пожала плечами:– Ты же не испортился за это время.Дик рассмеялся:– А дело именно в этом?– Думаю, да. Неприятно разочаровываться в мужчине. Начинаешь думать о себе, что он-то всегда таким был, а вот ты просто была подслеповатой дурой. Даже обманутые надежды не так сильно влияют. Ну а раз ты нисколько не потерял в качестве, а надежд у меня не было – мне стыдиться нечего.Дик чуть склонил голову, принимая комплимент.– Странно, что ты выбрал Таниру в качестве резиденции. Раньше ты на дух не переносил курорты.– Все очень просто. Я созрел до исполнения одной мечты. Мечта совершенно буржуазная, раньше я как-то даже скрывал ее. Мне казалось, она несовместима с моим имиджем. Потом осознал, что мой имидж только выиграет, и взялся за дело. Я, видишь ли, всегда хотел иметь сад. Да-да. С хвойными аллеями, с виноградными беседками и обязательно с розарием. Прямо спал и видел, как неторопливо подстригаю или опрыскиваю свои розы. Когда на меня находила хандра, я запирался в кабинете и часами просматривал энциклопедии растений, подбирая будущих жильцов моего сада. Таниру я выбрал из-за самого удобного экологического законодательства. В моем родовом доме, в Канаде, думать нечего посадить в открытый грунт растение не то что с другой планеты, а даже с другого земного материка. За растение из другого климатического пояса надо платить налог. Земляне помешались на сохранении естественной флоры. Делать мне нечего, как эмоционально спонсировать сумасшедших. Им ведь все равно, соглашаются с ними или спорят, главное – привлечь внимание. Перебьются. Поэтому я выбирал из колоний, где у меня есть интересы. На Большом Йорке проблемы с водой. Положим, я могу оплатить расход, но она же еще и некачественная. На Арканзасе прекрасно все, кроме климата и транспортных узлов. Я ведь собирался жить в своем саду. А арканзасский хаб не отвечает моим запросам. Да и климат там недостаточно хорош. Так что выбрал Таниру. Хаб тут тоже не идеальный, но есть возможность для расширения, я подумал и решил, что это интересно с деловой точки зрения. Климат – то, что надо. Экологическое законодательство – мечта идиота. Можно все, ограничение единственное: земельный участок должен быть в собственности. Да, разумеется, если мои растения начнут сорничать и появится самосев в сопредельных землях, я заплачу штраф. Но это мелочи. Зато теперь у меня есть сад. Я заложил его два года назад, сейчас он уже окреп и обрел достойный вид. При случае покажу тебе. Он хорош даже в ненастье.Нам подали два бокала с фрешем.– Не могу же я пить вино, если моя дама предпочитает соки, – пояснил Дик. – Тем более я сюда не напиваться пришел.Фреш, на мой взгляд, не уступал тому, какой делали в «Венеции», но заметно отличался от него. Кажется, здесь использовали другой сорт клюквы, послаще.– У меня к тебе будет просьба личного характера, – сказал Дик. – Ты ведь служила в четвертом округе. Там сейчас черт-те что творится. Энстон в бегах, зато хватают его клевретов. Аресты на каждой базе.Я чуть повела кистью. О происходящем я знала ровно столько же, сколько любой обыватель: Август в расследовании не участвовал. Он ограничился тем, что свалил военного министра, покрывавшего Энстона, а дальше события развивались без него.– Собственно, меня нисколько не волнуют аресты. Я считаю: не умеешь воровать – не берись. Если твоя безопасность держится только на омерте да на том, что тебя крышует министр, ты дурак. Рано или поздно навернешься со своего пьедестала, и тогда тебя разорвут. Тебя будут драть все, кто имеет законное право, а потом на твои ошметки налетит твое же шакалье. Поделом Энстону. Но я хотел попросить тебя о другом. Ты ведь водила знакомства с другими офицерами на базе?– Разумеется.– Женщины в этом плане наблюдательней мужчин. Да и информация у них несколько иного плана. Меня интересуют дети. Да-да, несчастные невинные детки, осиротевшие из-за того, что их родители были вписаны в коррупционные схемы. Пап-мам у них посадили, а деток рассовали по приютам. Попробуй вспомнить, кто из знакомых тебе детишек выделялся способностями. Область не имеет значения. Науки, искусства – неважно. Мне нужны талантливые дети.Ну и семейка эти Монро, подумала я. Все чудесатее и чудесатее.– Дик, это было давно. За четыре года многое изменилось. Дети, которые производили впечатление способных, могли стать обычными.– Я не прошу тебя заняться отбором. Просто скажи, на кого обратить внимание. А проверю я сам. Видишь ли, в той кутерьме все торопятся, всем некогда, и есть шанс, что талантливого ребеночка не разглядят. Помоги мне.– И что ты с ними сделаешь?– Разумеется, возьму под крыло.– Тебя небось в первую очередь интересуют девочки?– Ну, Делла, – Дик даже обиделся, – зачем так шутить? Я не собираюсь вырастить себе гарем. Строго говоря, на мой вкус девочки из дальних колоний в гарем не годятся. Даже если они фантастически красивы. Уровень врожденной культуры не тот. Поэтому меня они интересуют исключительно в том качестве, о котором я сказал.– Что это тебя на благотворительность потянуло?Дик засмеялся и доверительно сказал:– Делла, я дьявол. Даже если занимаюсь благотворительностью. И особенно если занимаюсь благотворительностью. Взять хоть сироток. Хорошо воспитанные богатые люди создают всякие фонды, берут попечительство – почему? Потому, что им совесть не позволяет вкусно кушать да сладко спать, когда там, где-то далеко, страдают детки. Голодные, холодные, испуганные детки. Люди чувствуют себя виноватыми перед ними, стараются помочь. Кто-то, понятно, ничего не чувствует, но зато заботится о своем имидже в глазах окружающих – и это хорошо, такие лицемеры, как правило, делают для детей больше. А что без любви, так поверь, это и к лучшему. Любовь обязывает того, кто ее принимает. И тут я. Я отбираю из сироток самых талантливых, помещаю в интернаты, плачу за их жизнь в нормальных условиях и за образование. Меня интересуют только талантливые. Я инвестирую в них. Каждый случай я рассматриваю отдельно. Мои сиротки не знают, что такое уравниловка, они получают ровно то, что каждому из них надо для наилучшего развития.Я намеренно промолчала.– Я циничен, – продолжал Дик. – Они попали в беду, тут появился Дик Монро, объяснил, что если они хотят помочь своим заблудшим родителям, то должны учиться, много зарабатывать, и эту возможность я им дам. Они привыкают, что я для них сделаю буквально все. Проходит год, два, и они – поскольку умные и талантливые – осознают, что их собственные родители никогда бы не сделали для них того, что я. Потому что родители бедные или мелочные, у них собственническое отношение к детям, словом, сиротке до-олго пришлось бы бороться за право быть собой. И что получается? А получается, что спустя несколько лет я приобретаю людей, абсолютно мне преданных. Вот для этого, Делла, я все и делаю.– С другой стороны, рядовые попечители не стали бы так заботиться о растущем таланте…– Вот именно. Я тебе больше скажу. Я никого не заставляю служить мне. Потому что служат на самом деле все, даже те, кто думает, будто выбрал свой путь. Они служат моей рекламой. Делла, даже самые талантливые люди зачастую не имеют достаточно силы воли, чтобы торить свою дорожку. Им проще положиться на кого-то заботливого вроде меня. Не надо думать, не надо нести ответственность за свои шаги, не надо беспокоиться о будущем. Поэтому из тех, кого я опекаю, в свободный полет уходят едва ли пять процентов. Остальные берут то, что я предлагаю им. Но и те, кто ушел, сохраняют ко мне доброе отношение. Взять хоть арканзасскую школу. Да-да, ту, которую закончила ты. Делла, как ты думаешь, сколько твоих одноклассников приняло бы мое предложение?– Минимум половина.– Половина, ха! Да все, кроме тебя. Другой вопрос, что меня в твоем классе интересовали лишь трое. Включая тебя. И всех троих я получил.– Ну, если ты считаешь, что двухмесячный роман компенсировал тебе вложения… – Я пожала плечами.– Почему же роман? Смотри дальше, Делла. Такие мальчики и девочки, как ты и твой брат Крис, – это моя ходячая реклама. Всякий раз я могу сказать: вот, смотрите, каких детей я воспитываю. Патриоты, герои, безупречно честные офицеры. Отечество может ими гордиться. Я умею взращивать лучших людей для страны. Мне ничего для них не жаль. Я трачу не только деньги, но и свое бесценное время. Я вникаю в каждую мелочь. Надо моей выпускнице Офелии Слоник собрать рекомендации для университета? Я сам, лично, обзваниваю нужных людей и говорю: Арканзас будет гордиться этой девочкой.– Надеюсь, ты не ждешь, что я расчувствуюсь?– С чего бы? Ты заслужила такое отношение. Все честно, Делла. Просто другие попечители вряд ли бы позаботились сделать то, чего достоин талантливый ребенок. У них свои дети есть. Или сделали бы, но объяснили, что тебя облагодетельствовали, ты теперь обязана им. А мне это не нужно. Мне нужно, чтобы в мире были известные люди, которые при случае уронят доброе слово в мой адрес – в присутствии важных особ. И главное, они сделают это совершенно искренне и добровольно. – Дик взял паузу, глядя на меня блестящими глазами. – Кстати, да, наш с тобой роман тоже неплохая компенсация. Сам по себе. Ты интересная женщина. Я с удовольствием вспоминаю те два месяца в твоем обществе.Я не стала заострять внимание на сомнительном комплименте. Ответила улыбкой.– Раз уж мы вернулись к арканзасским временам… Делла, что нового слышно о Крисе?Это был удар ниже пояса. Я отдавала себе отчет в том, что Дик, имевший серьезные интересы на Арканзасе, знает или догадывается. Но стоило ли говорить о том?– Ничего, – очень ровным тоном ответила я.Дик сверлил меня взглядом.– Одного не понимаю, – обронил он, – почему ты не искала его? Положим, у тебя был период, когда себя бы найти. Но потом? Ты работаешь у Маккинби, это прекрасная возможность. Но ты ею не пользуешься. Почему? У тебя так много братьев, что один оказался лишним?Я посмотрела ему в глаза:– Дик, ты ж не ищешь своего сына и внуков. Хотя статус у них такой же – пропали без вести, пусть и в гражданской версии.Он чуть откинулся на спинку стула. Пальцы левой руки крутили вилку. Красивые у него руки – сухие, маленькие, цепкие.– А ты, значит, не веришь, что я сам заказал убийство.– Ни капельки.– Правильно делаешь. Но никому не говори: я дорожу своей репутацией. Пусть меня боятся. А сына я ищу. У меня есть человек, которому я шесть лет плачу зарплату, и немаленькую. Просто за то, чтобы он проверял, не всплыла ли новая информация. Раз в неделю получаю рапорт. Все эти шесть лет. И не вижу ни одной причины бросить поиски.– Дик, ты же понимаешь, что чудес не бывает.– Бывают, и еще какие. Хотя меня устроила бы определенность. Не буду врать: сына я никогда не любил. Этот гаденыш с первого дня своей жизни только и делал, что пил мою кровь. Он больше ничего не умел. Я терпел его, потому что надеялся: вырастет и уйдет. Дам денег, и пусть проваливает, глаза б мои его не видели. Он не уходил и не уходил. А потом исчез. Вместе с сыновьями. Теперь я плачу деньги за то, чтобы мне его нашли. Десятки моих знакомых, имеющих отношение к розыску, знают: я заплачу за любые сведения о сыне. Даже твой Маккинби знает. Деньги ему не нужны, но он все равно скажет. В нем-то я ни капельки не сомневаюсь. Надеюсь, что и ты скажешь, если вдруг… Ты пойми: если выяснится, что этот мерзавец попросту удрал, бросив идиотку-жену и дуру-дочь, а мальчишек забрал и где-то с ними устроился, – скатертью дорожка. Пусть живет там, где живет. Если он в тюрьме – я пришлю ему адвоката, но тем и ограничусь. А вот если мне найдут его кости – я их похороню. На Земле. И я не понимаю: если я, не любя сына, беспокоюсь, отчего ты-то сидишь на ровной попе?Я вздохнула:– Дик, тебя это не касается. Вообще.– Уверена?Я внимательно оглядела его:– У тебя есть сведения.Дик с каменным лицом бросил мне карточку с чипом:– Сведения четырехлетней давности. Но ты вряд ли знаешь об этой стороне жизни Криса. Он связался с дурными людьми. Должно быть, тебе известно, что коллекционеры чокнутые, взять хоть твоего босса. Но они делятся на две категории: те, какие хотят по закону, чтобы коллекцию выставлять, и те, кому на закон положить с прибором, важно заполучить желанный экспонат. Это касается всех, вне зависимости от предмета страсти. А хуже всего те, кто на поставках зарабатывает. Посредники и агенты. В моем круге общения хватает ненормальных, есть и один такой, которому закон побоку. Кстати, человек хороший. В жизни никого пальцем не тронул. Один у него порок: краденое купит и не поморщится. Я не назову тебе его имени, оно не нужно. Он попросил меня навести справки об одной индейской реликвии. Статуя то ли богини, то ли царицы. Золотая. В натуральную величину. Ну, я узнал в общем и целом. Очень красивый экспонат, должен тебе признаться, не ожидал я от этих дикарей… Такое ощущение, что статуя на них с неба свалилась: до такой степени она отличается от традиционных индейских поделок. Но это, опять же, не суть важно. А важно, что я нашел очень редкое фото. Оно здесь, на карточке. Одно-единственное. Я стал рыть дальше и выяснил еще кое-что. Все здесь. Разбирайся.– Сколько я тебе должна?– Нисколько, – ответил Дик, явно ожидавший этого вопроса. – Если вдруг что услышишь про моего сына, скажешь мне. И не болтай, пожалуйста, что его убил не я.* * *Домой меня доставил шофер Дика, хмурый, неразговорчивый парень. Я попросила остановиться у задней, садовой, двери. Вышла из машины, скользнула взглядом по окнам: в кабинете темно и в спальне Августа тоже. Скорей всего, уже лег спать. Обычно он ложился под утро, но если выдавался напряженный день без послеобеденного отдыха, то мог уснуть и задолго до полуночи.Я поднялась в кабинет, где царил идеальный порядок. Никаких записок и памяток в журнале, значит, ничего срочного. Попросила Теда принести мне кофе – в «Короле Солнце» его варили пафосно и отвратительно, я чисто из вежливости пригубила – и развернула большой монитор, чтобы просмотреть карточку от Дика.Индейская реликвия производила сильное впечатление, я поняла, что именно потрясло Дика. Во-первых, она действительно была красивой. Молодая женщина сидела на коленях и протягивала вперед сомкнутые лодочкой ладони, словно в руках была вода. Длинные волосы подняты с висков к макушке и отброшены назад, на спину. Золото, драгоценности в волосах, обнаженная натура. Во-вторых, тело ее соответствовало всем самым высоким требованиям к человеческой красоте, а вот лицо… лицо было чужим. Очень маленький, едва намеченный прямой носик, маленький рот, широкий лоб и узкий маленький подбородок, огромные, в половину лица, глаза. Лицо при всей своей чуждости показалось мне странно знакомым. В-третьих, даже на фото было видно, что статую эту изготовили при помощи технологий, которые индейцам неизвестны и не могли быть известны в прежние времена. Плавление золота и отливку они могли освоить, отполировать готовое изделие – невелика проблема, золото мягкий металл. Но камни, использованные для украшения, были ограненными!А в-четвертых, женщина, послужившая моделью для статуи, была равно чуждой как для нас, землян, так и для индейцев.И только в последний момент я обратила внимание на украшение, обвивавшее высокую и круглую шею женщины. Оно выглядело как черная щепка, оправленная в серебро, на серебряной же цепочке.Мне показалось, что я оглохла.Я знала, что это такое. Видела сколько раз в семейном архиве. Талисман капитана Уильяма Мбабете, «правой табуретки» моего предка Ивана Кузнецова. Осколок метеорита в серебре. Когда-то он подарил его маленькой девочке по имени Сара Сэйер, улетавшей пилотом на корабле инопланетных роботов.Я дала максимальное увеличение. Никаких сомнений: это талисман Билли или очень похожий, но в любом случае земного происхождения.Сара Сэйер побывала на Саттанге за триста лет до того, как его открыли, другого объяснения у меня не было. Возможно, она заглянула в святилище и пожертвовала талисман могущественной богине. А возможно, Сару убили там же, а ее украшение оставили в храме.Я не успела просмотреть остальные материалы, потому что в кабинет пришел Август. Он был в уличном, на ткани блестели бисеринки влаги.– Там снова дождь? – спросила я.– Только что начался. Что это?Конечно, Август заинтересовался. Я повернула монитор к нему.– Красивая, – очень серьезно сказал Август, – на тебя похожа. Ты на Земле решила попробовать себя в качестве натурщицы?Я опешила. Еще раз внимательно вгляделась в лицо статуи. Да нет же, ничего общего.– Шутишь, – решила я. – Это какая-то индейская реликвия. Но меня беспокоит вот что. – Я показала на талисман. – Вообще-то эта штука пятьсот лет назад принадлежала твоему предку Билли Мбабете.Август оживился и подсел ко мне. Интересно, зачем? Мог бы перевести изображение на стену или продублировать на свой стол.– И как она попала на Саттанг? Я верно понял, что эта реликвия с Саттанга?– Да. У меня одна версия: ее привезла Сара Сэйер.– И ты думаешь, эта статуя каким-то образом связана с ее подопечными? Что она след той же цивилизации?– Гм, – только и сказала я, – вот этого мне в голову не приходило.– А с чего ты вообще заинтересовалась индейцами?– Это материалы Дика Монро. Уверяет, что они имеют отношение к Крису…Я прикусила язык, но поздно. Август очень внимательно на меня поглядел:– Делла?Я встала, отошла к окну. Да, и правда опять дождь. Серебряные нити в свете садовых фонарей.– Крис погиб три с половиной года назад.Август опешил:– Как? Но ты…– Я никогда не говорю о нем в прошедшем времени. Крис попал в третий округ, в самую гущу. Дослужился до капитана, был награжден. Дома его ждала беременная жена. Крис-младший родился через два месяца после того, как нашему отцу прислали извещение. Реджинальд Кристофер Слоник-младший. Крис хотел дослужиться до полковника, уволиться в запас, заняться политикой, баллотироваться на пост вице-губернатора Арканзаса… Получить полковника быстро можно только на Фронтире. Причем в самой первой линии. Шла высадка, ошибка командования, словом, там всех расстрелять надо, потому что одной роты недосчитались. С корабля ушла, на землю не пришла. Мрачная шутка – в воздухе зависла. Никаких следов. Официальная версия: пострадали от дружественного огня. Попали под корабельный залп.У меня дрожали руки, но слез не было. Я никогда не плакала по Крису. Запретила себе оплакивать его. Он не мертв, он просто исчез.– Он женился на Рождество, в феврале выпустился – терминаторов выпускают раньше остальных, сразу подписал контракт на Фронтир. Дело даже не в политике. Он женился на девушке, что называется, дочери почтенного семейства. По любви. Не поверишь – она с филфака. И попала туда вовсе не случайно. Девушка из той самой элитки, которую мы все так презирали. Вы с Максом – за душевную нищету, мы – за паразитизм. Но Мэг очень славная девчонка. Они с Крисом приезжали к нам с Максом, когда у меня случайно выдался отпуск на целых две недели. Они тогда еще были женихом и невестой. Но Крису, конечно, надо было прыгнуть выше головы. Ему никто этого не говорил, он сам понимал, что теперь ему одна дорога – головокружительная карьера в армии, потом политика. В июне, помню, он написал, что получил капитана. Я ответила, что мы с Максом хотим снова сойтись, с датой венчания пока не определились, но мечтаем его видеть на нашей свадьбе. Крис ответил, что у него вот-вот родится ребенок, Мэг будет рожать на Земле, и ему точно дадут отпуск, значит, можно совместить наше венчание и крестины его первенца. Через месяц у меня все рухнуло, я написала Крису. Он единственный, кому я могла все рассказать. Ответа уже не было. Когда я приехала домой, отец показал два извещения – на него и на меня. Мое порвал и сказал: «Может, и Крис вернется». У нас не поминают его. Мы даже не разрешили повесить его фото на факультетской Стене Памяти. Да, прошло много времени, уже все понимают, мы чаще и чаще говорим, что он погиб. Но поминать не будем.– А его жена?– Маргарет Хизер Хэтфилд, пресс-секретарь действующего вице-губернатора Арканзаса. Она была начальником его предвыборного штаба, провела блестящую кампанию. Через два года будет баллотироваться в парламент Арканзаса, а там посмотрим.– То есть она поддерживает вашу реальность ожидания.– Она просто однолюб. У нее есть сын, она член нашей семьи. Однажды я ей сказала: «Мэг, ну ладно мы, ты-то чего лучшие годы гробишь?» А она ответила: «Но ты ведь вернулась».Август заметно огорчился.– Макс частенько шутил, мол, Крис – будущий сенатор от Арканзаса, – убито сказала я. – Говорил, что поддержит. А сенатором, наверное, будет его вдова.– Это не шутка, – возразил Август. – Наш большой план. Надо же, как неприятно…– Ваш большой план? Ваш с Бергом? Легко вы отказываетесь от своих планов, звездные мальчики… Ладно, не дуйся, ты никогда не был с Крисом особенно близок. Но Макс-то, зараза, держался с ним как с ровней, повсюду таскал с собой, нахваливал перед влиятельными людьми… Они разве что по бабам вдвоем не бегали, хотя кто их знает, уж поддать и покуролесить на пару не упускали случая… Вот только стоило нам с Максом разбежаться – и трогательная дружба принца с нищим кончилась в один день. Ни разу Берг с тех пор даже не заикнулся – мол, как дела у Криса. Ни разу…Вот за это вас, принцев, и не любят, едва не ляпнула я, но сдержалась. Август такого не заслужил. Насколько я знала, он не делал Крису никаких авансов, ничего не обещал. Если у Августа и были действительно свои виды на Криса, он просто ждал, когда придет время, а пока наблюдал, как человек себя проявит… Да ни черта он не наблюдал! Тогда знал бы, что Крис мертв.Вот за это вас, принцев, и не любят.– Можешь не верить, но я как раз думал списаться с Крисом, – сказал Август, глядя в сторону. – Мне нужен толковый вице-мэр на Сивиллу. И лучше – офицер. Условия в определенном смысле тепличные, в правительстве люди умные, подстрахуют новичка, и как раз можно было посмотреть, годится ли Крис в принципе для такой работы. Черт, как же неприятно!– Дик попрекнул меня сегодня, мол, почему я не искала Криса, – зачем-то сказала я. Мне было важно оправдаться. – Я искала. Год назад я просила Мелви поднять архивы. Получилось очень глупо. Рота Криса не должна была идти на ту операцию. Она за сутки до этого вернулась с учений в четвертом радиусе. И ее сразу бросили в бой… А теперь Дик Монро уверяет, что Крис каким-то образом связан вот с этим. – Я показала на статую.Август отошел к своему столу и плотно уселся.– Давай на стену, – приказал он мне. – Проверим, что нашел Дик.Я переключила видеоканал и запустила просмотр. На карточке были только фотографии. Все – четырехлетней давности.Индейская статуя, потом она же, но с двух сторон от нее мужчины. Одного я узнала – Крис. Он был в охотничьем камуфляже, не в форме. Его спутник носил пехотную повседневку. Смутно видно убранство храма.Следующий кадр – Крис, уже в форме, на фоне казармы, с неким полковником.Следующий – тот же полковник, но уже в гражданском, на каком-то светском рауте. Разговаривает с женщиной, которая обилием украшений способна поспорить с индейской статуей.И… всё.– Негусто, – сказала я.– Очень много, – возразил Август. – Каждый кадр по отдельности невинен. Но вместе они уже выдают систему. Женщина – миссис Говард, ее муж известен тем, что скупает антиквариат и предметы религиозного культа. Я не общаюсь с ним, у него дурная репутация. Ходили слухи, что не брезгует краденым. И иногда даже заказывает кражи. Последнее время переключился на индейские раритеты. Похоже, Дик намекает, что слухи недалеки от истины.– Ага. Но чтобы покупать индейские реликвии, надо иметь к ним доступ. Либо через нашего посла на Саттанге, либо через контрабандистов. Последнее малореально – граница, там наши патрули. А вот если у него выход на военных, которые могут получить пропуск для пролета через зону Саттанга… Похоже, что этот полковник как раз и был таким.Август быстро запустил поиск. Результат оказался обескураживающим.– Эндрю Салливан, полковник тяжелой пехоты, третий округ. Был приглашен для дачи свидетельских показаний по делу о казнокрадстве. На суд не пришел, потому что застрелился.– Очень вовремя для кого-то, – пробормотала я.Казнокрадство в армии – вещь неизбежная. Но полковник не мог воровать один. Кто-то ему покровительствовал. И не факт, что он застрелился сам.– Я не знаю, что это за статуя, но она золотая. Ее стоимость трудно вообразить, – продолжал Август. – Странно, что Крис ввязался в эту авантюру. Делла, ты можешь раздобыть его личную переписку?– С женой и родными?– Да, разумеется. Будут спрашивать – скажи, я просил разрешения ознакомиться с ней.– Август?..– Делла, никому не станет хуже, если мы получим определенность в этом вопросе.– Хорошо, я напишу отцу.– Дик сказал, откуда взял эти снимки?– Нет.– Узнай. Лучше – прямо сейчас.Я посмотрела на часы. М-да, почти полночь. Дик поздно ложился спать, но он наверняка занят с очередной юной любовницей. Тем не менее худа не будет, если я оставлю секретарю просьбу перезвонить.К моему удивлению, меня соединили с Диком.– Я как раз собираюсь спать, – сказал он. – Ну как, что скажешь?– По твоей просьбе – я вспомнила. Худи Элверт и Донна Элверт. Мальчик считался очень способным к математике, девочка отлично музицировала. Они должны были попасть в приют еще в октябре прошлого года, их родителей убили.– Отлично, я разыщу их.– Дик, где ты взял эти кадры?– О, в разных местах. Криса с полковником – в архиве Мэгги, сцену на балу – в светской хронике. А фото со статуей – в архиве Ника ван ден Берга. Кстати, ты поосторожнее: Ник понятия не имеет, что я ознакомился с его архивом.– О как!– Да, – беспечно отозвался Дик. – Мне позарез нужна была кое-какая информация, причем так, чтобы никто не узнал о моих поисках. Я надеялся найти ее в архивах Ника ван ден Берга. Нашел. А попутно – вот эту прелесть.– Очень интересно.– Да, я тоже удивился. Но, сама понимаешь, расспрашивать его мне было не с руки. Я подумал, что у тебя это получится лучше. Тем более, судя по обилию твоих фото в том же архиве, Ник имеет на тебя какие-то виды.– Спасибо, – ровно ответила я.– Не за что. А про деток повспоминай еще.Я пересказала разговор Августу. Надо сказать, что перспектива встречи с Ником меня нисколько не прельщала. А если честно: в списке людей, которых я не желала видеть, он занимал место в первой десятке. Однако работа есть работа, понадобится – встречусь. И даже буду ему улыбаться.– Ник. – Август казался озабоченным.– Я расспрошу его.– Не нужно, – быстро сказал Август. – Я сам.– Почему?– Потому, Делла, что просто так подобные кадры в архиве не хранятся. Если Ник замешан в подпольной торговле роскошью или ведет журналистское расследование, он будет молчать как рыба. Разговорить его смогу я.– Инквизиторский допрос?– Естественно.– Это если он согласится. Он же не арестованный, чтоб ты его не спрашивал.– Согласится. – Август самоуверенно улыбнулся. – Куда он денется? Я умею убеждать.– Как знаешь. – Я постаралась скрыть облегчение.– Сваришь каши? А то утреннюю я всю съел. Пожалуйста.– Да куда ж я денусь… Ты умеешь убеждать.И я пошла на кухню.* * *Вот уж не думала, что весь день проведу, вспоминая, как работать с моделятором.Большинство моих сверстников при слове «моделятор» ухмыляются, думая о тех детских игрушках, с помощью которых они лепили порнографические сценки. Ну а как еще его использовать, с тем ограниченным набором функций… Понятно, что востребованы были и бокс, и собачьи бои. Но все-таки мои одноклассники чаще всего обменивались именно порносценариями.А в университете я работала не с гражданской версией (она же детская игрушка), а с полнофункциональным военным моделятором. Штука замечательная. Позволяет создать наглядное представление сколь угодно сложных процессов с неограниченным количеством объектов. Строго говоря, сложность и количество ограничиваются, конечно, но каждое новое поколение моделяторов раздвигает рамки доступного.Мощный компьютер, мощный голопроектор и мощный софт: вроде бы по отдельности ничего сверхъестественного, а вместе – прекрасная вещь. Столь же прекрасная, сколь и дорогая.Я и не знала, что у Августа есть моделятор.– Конечно, – ответил он. – Я же говорил: на Кларионе каждый год учения и маневры. Ты считаешь, я в голове их планирую?– От твоей головы можно ждать и не такого.– Вот мне делать больше нечего, как тратить фантазию на маневры.Моделятор у него стоял в мансарде над Гаражом, в том единственном помещении, где я не побывала ни разу за три года. И при расследовании преступления мы пользовались этим средством впервые.Началось с того, что стали поступать ответы на наши запросы о Крисе. Август очень быстро получил пакеты от моих абонентов и больше всего заинтересовался личными письмами. Он читал, хмурился сильнее и сильнее, и в этот момент поступил вызов с незнакомого канала. Август ответил.– Бенедикт Хэтфилд, – назвался абонент. – Я слыхал, вы интересуетесь парнем, за которого вышла замуж моя дочь.– Да, – односложно подтвердил Август.– Могу я узнать, почему?– Если дадите достаточно веское обоснование своему любопытству.– О, – хохотнул Хэтфилд. – Я наслышан о вас. Инквизитор первого класса. Единственный инквизитор с титулом. Конечно, дам. Насколько веское, зависит от того, вы ведете дело или сами любопытствуете.– В данный момент я уточняю, есть ли основания для независимого расследования.– Скажи, что ведешь. Мой отец в любую секунду подпишет контракт, – шепотом подсказала я. – Ты ж понимаешь: любимый сын пропал.– Но если появятся, вы возьметесь?– Безусловно.– Я интересуюсь из-за дочери. Мне надоело глядеть, как она превращается в Деву Марию: вроде и замужем, но без мужа, и с младенцем на руках. Честно говоря, я бы даже нанял кого-нибудь с вашими полномочиями, чтобы положить конец этому мученичеству. Не хочет она второй раз замуж – ее проблемы, но зачем вот так висеть между небом и землей и истязать себя надеждами? Пусть наконец кто-нибудь точно скажет: да, погиб. Но не так. И пусть виновного в его гибели посадят. Так будет правильно.– Я подумаю. На данный момент у меня нет данных, чтобы судить о чем бы то ни было определенно.– Я просто хотел уточнить, что не выношу пустого любознайства. Либо работаем, либо нет.– Пустое любознайство у инквизитора? – Август удивился. – Такое бывает?– Ну, вам виднее. Я с вашими коллегами пару раз общался, но не по делу – так, встретился на вечере у одного знакомого, тот представил даму со словами: «На всякий случай». Алиша Бетар, если вы о такой слышали.– Моя однокурсница. Прекрасный специалист.– Я не стал обращаться к ней. Женщина. – Хэтфилд пожал плечами: – Что она понимает в армии?– Мой ассистент-оперативник тоже женщина. Капитан тактической разведки, армейские реалии знает почище большинства мужчин.– Ну, разведчик! Надо полагать, что знает…– А мисс Бетар в прошлом году была моим партнером. Мы вместе расследовали и обосновали факты государственной измены, совершенной Нотторпом.– Ох ты… – выдохнул Хэтфилд. – Про вас-то я знаю, а вот ее как-то пропустил… Ха-арошая, однако, дама. Спасибо, что сказали. Буду иметь в виду.– Хотя в чем-то вы правы. Мисс Бетар специализируется на экономических и финансовых преступлениях. Очень хорошо иметь такое знакомство, если вы банкир или стали объектом рейдерской атаки…– Вот и мне сказали то же самое. Я финансист.– …а если бы вы поговорили с мисс Бетар, она рекомендовала бы вам обратиться ко мне.– Так я и обратился.– Мистер Хэтфилд, вы хотите поболтать или готовы выложить то, что вам известно?– О как! А с чего вы взяли, будто мне что-то известно?– Вы сами об этом сообщили: «Да, погиб, но не так».Хэтфилд осторожно кашлянул в кулак.– Мне не то чтобы известно. Просто есть несхождения. Значительные. Мой приятель, в колледже вместе учились, работает в военном департаменте. Поскольку при Нотторпе табу налагалось лишь на документы четвертого округа, а остальные хоть без спросу бери, он достал мне все, что есть по этому делу. Это же третий округ, а не четвертый. Короче говоря, я не понял, как это они сумели убить роту целиком дружественным огнем.– Перешлите мне весь пакет.– Хорошо. Отправляю…– А пока оно до меня ползет, рассказывайте.– Что именно?– Все. Все, что, по-вашему мнению, имеет отношение к Кристоферу Слонику.– Да я не очень хорошо его знал. Совсем почти не знал, если честно. Поговорить по душам удалось один раз. Парень как парень. Нельзя сказать, что я был так уж счастлив видеть его в зятьях, а с другой стороны, и не возражал. Мэг самая младшая из моих детей, у меня их трое. Чудачка. Всегда была чудачкой. Я, честно говоря, ждал, что она станет какой-нибудь матерью Терезой. Всех жалела. Но мозги-то есть, просто мудрости не дано было. Я не связывал с ней никаких надежд. Тут она приходит, она на втором курсе училась, и говорит, что собирается замуж. Я и опешил. Я-то думал, она вообще не хочет замуж. Рассказывает. Будущий офицер, тяжелая пехота. Я растерялся: армия?! Это моя-то дочь, ненавидевшая всякое насилие, выбрала себе военного?! Ладно, говорю, приводи знакомиться. Поглядел и совсем перестал понимать: он же здоровый шкаф, ну просто воплощение всего, что моя дочь терпеть не могла. Одно осталось неизменным в моей дочери: это ее возмущение социальной несправедливостью. Парень не нашего круга. Но я очень спокойно отнесся к нему. Опять же, его дружеские и родственные связи весьма привлекательны даже по моим меркам. Сестра вон за принца вышла. Оно, конечно, бывает, и не так редко, но вот чтобы принц при этом не пренебрегал родней своей жены – о таком слышу впервые. А сестра у него вышла за Максимиллиана ван ден Берга, и этот самый Берг с Крисом приятельствовал. Мэг однажды пригласила его на вечеринку – пришел и нос не драл, даже не пытался притвориться, что одолжение делает. Совершенно по-свойски держался. Я не то чтобы планы вынашивал, нет. Просто подумал: если Берг дружит с парнем не своего круга, может, парень того стоит? И надо брать? Так что я ладил с Крисом. Если вам скажут, что это я науськал его драть нос в армии и указывать полковникам их место, – не верьте.– Вас часто в этом обвиняли?– Часто. Тут надо понимать три вещи. Во-первых, Крис сам по себе человек своеобразный. Чувство собственного достоинства у него, мягко говоря, не по сословию. Не амбиции – амбиции там как раз по мерке. То, что он метил в сенаторское кресло, – это все чушь собачья, это его Берг уговаривал не скромничать, я сам слышал. А Крис ему отвечал, мол, скромность – это не про него, другое дело, что в качестве вице-губернатора Арканзаса он знает, чем заняться, а насчет Сената – даже не представляет. Крис хотел руководить исполнительной властью в масштабах планеты, и я бы не сказал, что он замахнулся выше головы. Да нет, нормально. С учетом его обстоятельств – высоко, но не чрезмерно. А вот чувство собственного достоинства у него было о-го-го. Шею ни перед кем не гнул… Во-вторых, а чего ему, выпускнику Военного университета, и не указывать место полковнику, закончившему колледж в Мухосранске? Знаю я, что такое Военный университет. А в-третьих, даже без первых двух я этому полковнику тоже указал бы на месте Криса. Бывают обстоятельства, когда подчиненный просто обязан сказать начальнику, что тот не прав. И на гражданке, и в армии бывают.– Как звали полковника, не помните?– Уолтер Тэтчер.Мы с Августом коротко переглянулись: Тэтчер был прямым начальником Криса.– Из-за чего у них случилась ссора?– Как обычно. Крис уличил своего командира в халатности и воровстве. Главное, воровал этот дурак по-глупому и по мелочи, а вреда от воровства было много. Продукты с истекающим сроком годности, чуть-чуть уменьшенные порции, напитки сильнее разбавлены водой… А Крис для своих солдат был отцом родным. Твердил, что тяжелая пехота – это позвоночник любой армии и нужно следить, чтоб он не хрустнул. Зашел в столовую, проверил порции, вызвал эксперта – а еда подпорчена. Самую малость. Даже врачи сказали, что ничего смертельного. Персонал в столовой, понятно, мигом настучал на своего старшего, тот на следующего, а этот уже на полковника. Кому охота ссориться с терминаторами? Сами небось знаете, они ребята очень замотивированные на честную службу родине и потому, как бы сказать помягче, непосредственные. Не понимают, когда другие честно служить не хотят… Крис поговорил с полковником на повышенных тонах. Тот попробовал было слова через губу цедить, Крис ему ответил. Хорошо ответил. А ведь Криса и солдаты любили, и младший офицерский состав. Популярный человек. К нему из других рот за советом ходили и за помощью. Кончилось тем, что приехал командующий округом, генерал Мимору. Крис и с ним поговорил. Не, нормально. Объяснил свою позицию. И правильно ведь объяснил. Тяжелый пехотинец, которого от тухлого мяса разбирает понос, – это не боец. В тяжелой пехоте нагрузки такие, что ребят кормить надо действительно хорошо. Мимору и его выслушал, и полковника пожурил, ничего больше делать не стал. Только мне потом передали его слова, которые он за спиной Криса произнес. Выскочка, мол, с помойки вышел, а туда же – офицером себя мнит. Ну, знаете, тут уже я оскорбился. Потому что это мой зять. Через знакомых передал: объясните кто-нибудь этому Мимору, что зять Хэтфилда – это вам не кот нагадил. И если известная буквально всем офицерам, которые учились на Земле, династия Слоников – помойка, то мне не составит труда выяснить, чем таким славным известны предки Мимору. Вот с тех пор меня и обвиняют: дескать, зятя науськиваю, чтобы он воду мутил в третьем округе.– Можете точно повторить, что вам сказали относительно подкопа под Мимору?– М-м, сложно. Я такие вещи не запоминаю. Только приблизительно. Видите ли, сам Мимору слова доброго не стоит. Не знаю, насколько хорошо инквизиторам преподают историю…– Мне – хорошо. У меня еще неоконченный историко-архивный.– А-а! Был в Испании такой диктатор – генерал Франко. Мелкий, ограниченный, даром что личной смелостью блистал. Вот Мимору – это ухудшенный вариант. У него еще и с личной смелостью швах. Если кто и вышел с помойки, так это Мимору. Но амбиций море. И он тоже чей-то зять. А с его тестем я давно не в ладах. И самое заурядное армейское происшествие выставили как мою борьбу с тестем Мимору. Вроде как я ищу способ пошатнуть чужие позиции. А там, глядишь, лет через десять поставлю командующим округом своего зятя.– О последнем – вам это говорили или вам так показалось, что ваши оппоненты подразумевают?– Да ну что вы, сказали, конечно. Один раз и в запале, но сказали. Я бы такое не выдумал, мне в голову не пришло бы. Я же знал, что Крис в армии именно на десять лет, а дальше у него совсем другие планы. И когда мне буквально через полтора месяца позвонила дочь и сказала, что на Криса пришло извещение… Ну, сами понимаете, что я подумал.– Пожалуй, мне важно знать, что именно вы подумали.– Я подумал, что Мимору избавился от потенциального конкурента.– Вместе со всей ротой?– Да, этот момент меня слегка удивил. С другой стороны, в роте его любили. Такого офицера запросто не убьешь. Как минимум солдаты молчать не будут, если что заподозрят. А может, так было проще инсценировать гибель в бою… Но кто же так инсценирует, а? Даже у такого дилетанта, как я, вопросы появились.– Вы служили?– Да, срочную. Атмосферная авиация. Штурмовик я. Главное, я прекрасно знаю, как происходит десантирование тяжелой пехоты с воздуха, мы ведь для них площадки чистили. Их же не прямо с борта сбрасывают. Борт ниже двадцати километров не спускается никогда. С борта уходит беспилотная платформа, и прыгают уже с нее. С километра, с восьмисот метров, а лучше с пятисот, чтобы долго не болтаться под куполами. И у меня соответственно возникли вопросы. А что с этой платформой – она под обстрел попала? И как с борта, давшего тот злосчастный залп, не заметили эту платформу? А если есть платформа, значит, люди прыгают, стрелять широким сектором нельзя… Тогда я позвонил своему приятелю в военном ведомстве и попросил достать мне все материалы. Вы еще не получили их?Август проверил.– Да, получил. Погодите немного, я просмотрю, что вы собрали… План операции, рапорт, бортовые журналы, осмотр поверхности… снимки есть, замечательно… Благодарю вас, мистер Хэтфилд.– Если согласитесь со мной, что там нечисто, звоните. Контракт подпишу.– Я думаю, это будет политически ошибочно. Контракт я подпишу с отцом пропавшего.– А, это еще лучше. Не в смысле денег, сами понимаете, мне ваши гонорары по карману, да я с Джулианом в доле буду, в любом случае меня тоже задела эта беда… Но вы правы. Если вас пригласит Джулиан, никто не скажет, что я рою под Мимору.– Вы с отцом Криса ведь в хороших отношениях?– Догадались, потому что я по имени его называю? Да, в хороших. Мэг ведь у него живет. Я езжу на Арканзас. Внука повидать, да и… Словом, там деловое поле весьма многообещающее, а у меня дочь внезапно политикой заинтересовалась… Хорошо, если что понадобится – звоните.Когда Хэтфилд попрощался, Август несколько минут сидел, обхватив себя за подбородок. Потом велел мне связаться с отцом и уточнить, готов ли он подписать контракт, потому что пора прикрывать свой тыл законными документами. Отец обрадовался, да ему передо мной еще Хэтфилд успел позвонить.Потом Август собрал все документы, и мы пошли в мансарду над Гаражом.Три следующих часа Август диктовал мне данные, а я загоняла их в моделятор. Запустили. Вместо боя получилась каша. Перепроверили данные, нашли ошибку, исправили, запустили снова.Я смотрела на процесс и не понимала.В поле моделятора беззвучно – звук мы не задавали – скользили объекты. На цель заходит звено штурмовиков – первая волна подавления. Под их прикрытием сброшены десантно-штурмовые группы с тактической разведкой – для нейтрализации крупных наземных огневых точек. В атмосферу пошли транспорты с тяжелой пехотой и техникой. На высоте в двадцать один километр встали на позицию, истребители прикрытия выстроились. Пошли платформы с техникой. Встали. Пошли беспилотные платформы с людьми. С земли попытка контратаки, которая мгновенно подавлена, потому что уже и техника развернута, и истребители не спят. Вот бортовой залп пересекает траекторию интересующей нас платформы. Снимки поверхности мы тоже загнали в программу, вот оно, это попадание. Широкий сектор, выжженная проплешина овальной формы. Платформа продолжает спуск. Успешная высадка. И?..Если верить записям в бортовых журналах кораблей, других залпов, теоретически опасных для своей пехоты, не было. Не было и характерных следов на поверхности. Август предположил, что командир виноватого корабля попросту стер улики из журнала – есть такие умельцы. Однако само расположение кораблей не позволяло нанести такой удар. Рота ведь высаживается не одномоментно, иначе у них парашюты спутаются, да и на земле давка будет. Учитывая, что это тяжелая пехота, каждый солдат весит не менее центнера и тащит на себе около семидесяти килограммов оборудования, будет не давка, а крошево. Плаформа движется со скоростью около пяти метров в секунду, высадка идет группами, и в атмосфере рота занимает очень приличный объем. К тому же, чтобы уничтожить всю роту целиком, не задев платформу, надо стрелять в тот миг, когда первый еще не коснулся земли, а последний уже спрыгнул. Но и это не все! Платформа рассчитана не на одну роту! Конкретно эта платформа была малой, на батальон, с одновременной высадкой с двух бортов. Как можно ухлопать одну роту, не задев вторую, мне лично непонятно.Август уселся на полу у моделятора по-турецки, развернул с чипа большой монитор и погрузился в изучение бортжурнала того транспорта, на котором прибыл Крис.– Очень интересно. А почему они ту платформу отправили с половинной нагрузкой?– Что?– На той платформе была только одна рота.– Наземные условия? Нет места для полной высадки?– Об этом ни слова. Никаких объяснений. Просто запись о рейсе.– Вручную?– Нет, авторегистрация. То есть платформа-то ходила. А ну-ка…Август замолчал на полчаса. Я развлекалась тем, что заставляла моделятор выводить какие-то совершенно фантастические процессы. В мансарде было очень жарко, в скат крыши лупило закатное солнце, а климатрона тут, конечно, не стояло: на кой черт его разворачивать на чердаке, где люди бывают раз в месяц в лучшем случае? Я сбросила жакетик. Хоть и льняной, но все-таки лишний слой ткани. Краем глаза заметила, что и Август разоблачился. Не отрывая взгляда от монитора, снял пиджак, аккуратно сложил его – я так понимаю, машинально, потому что пиджаки осознанно складывают только маньяки, – вынул запонки из манжет и закатал рукава выше локтей. Этого ему показалось мало, потому что он расстегнул воротник и освободил волосы от заколки.Я самозабвенно мучила один из истребителей в моделяторе, заставляя его пройти под платформой вверх брюхом. Моделятор выдавал ошибку, но я не сдавалась. Иногда я искоса поглядывала на Августа. В мансарде было не только жарко, но и влажно, потому что его волосы, несмотря на тонну выпрямляющей косметики, уже принялись свиваться в упрямые колечки, приподнимаясь из гладкой укладки. Я посмеивалась про себя.Август поднял голову, рассеянно посмотрел на моделятор и приказал:– Выключай его. Пошли в дом, там прохладно и есть кофе. Данные можешь не сохранять.– Уверен?– Если только на всякий случай. Криса там вообще не было. Ни одного, ни вместе с его ротой.Ничего себе заявленьице! Август ушел, я быстро усыпила моделятор и поскакала за боссом.Догадливый Тед уже сервировал на веранде легкий стол – кофе, лимонад, печенье и фрукты. Август плотно уселся в плетеное креслице, жалобно скрипнувшее под его немалым весом, с удовольствием выпил чашечку капучино. Я выбрала холодный лимонад: Август не женщина, ему все равно, что от кофе на жаре портится цвет кожи.– Итак, – произнес довольный Август, наливая себе вторую чашку, – Крис в этом бою не участвовал вовсе. Почему? Основной документ – бортовой журнал транспортного корабля. И даже не в разделах летных событий, а в разделе технических сведений. Транспорт рассчитан на шесть батальонов тяжелой пехоты. Людей перевозят в изолированных отсеках побатальонно. На это количество берется запас воздуха, воды и пищи. Есть нормы среднего расхода в сутки на голову. В действительности расход немного отличается – когда больше, когда меньше. Незначительно. В этом рейсе на борту было четыре батальона плюс отдельная рота. В четырех батальонных отсеках расход реальный, в отсеке, где была одна рота, нормативный. Абсолютно четко нормативный. Думаю, если показать этот журнал понимающим людям, нам скажут, что данные были внесены вручную и позже указанной даты.– Слабый аргумент.– Еще не все. Платформа ведь ходила в атмосферу? Ходила. Зачем? Она пошла вниз пустой, пустой же и вернулась. Но расход топлива при возвращении у нее выше, чем положено для незагруженной. Более того, расход топлива у самого транспорта несколько выше, чем надо для указанной общей массы груза.– И?– Вместо роты Криса обратно ехал некий груз. Контрабандный. Криса вписали в план операции, но с базы он не улетал.– Знаешь, я узнавала через Мелви… Крис за сутки до этого вернулся с маневров, его и не должны были посылать на операцию.– Маневры…– В четвертом радиусе.– А чего так далеко? Третий округ – это все-таки седьмой радиус. С чего бы рота оттуда летела через половину Галактики?– У него была образцовая рота. Его часто посылали на учения, маневры, показательные выступления. Поищи в письмах, если не заметил: Тэтчер им гордился. Естественно, пока Крис не показал характер…Август покивал.– Я сейчас съезжу кое-куда, у меня деловая встреча, – сказал он. – Ты подготовь биографические справки на полковника Уолтера Тэтчера, полковника Эндрю Салливана, генерала Оушена Мимору и Кеннета Говарда. Дай запрос в министерство от моего имени по этим маневрам в четвертом радиусе. Я вернусь через час.Август уехал, а я поднялась в кабинет и принялась за работу.* * *– Как успехи?– Тэтчер – родственник антиквара Говарда, – пробормотала я, не отрываясь от монитора. – Дальний. Женат на внучатой племяннице его супруги. В свою очередь, супруга Говарда, в девичестве Толстон, приходится двоюродной сестрой тестю генерала Мимору.– Этого следовало ожидать, – сказал Август, усаживаясь на свое место. – Простодушные армейские интриги. Все на родственных связях. Пусть седьмая вода на киселе, но только свои. Ну а как иначе?.. Что по Салливану?– Выглядит вовсе не причастным к этой шайке. Но не мог же он воровать без ведома Мимору?– Мог.Я сбросила ему досье четверых запрошенных фигурантов.– Я навел справки об этой статуе. Индейцы приходят в священный ужас, отворачиваются и уходят в молчанку, едва видят фото. Но мне удалось выяснить, что святыня – не храм и не изображенная богиня. Эта статуя и есть богиня. Сама по себе. С ее обретением связана целая система мифов, но главное, оно произошло относительно недавно, около тысячи лет назад. Согласно поверью, богиня спустилась с небес, а когда коснулась земли, то застыла в той позе, в какой она на фото. Индейцы считают, что она исполняет заветные желания. В их пантеоне она стоит наособицу, не подчиняясь никому и не подчиняя никого. Чтобы попасть в ее храм, надо пройти череду испытаний, но даже успех ничего не гарантирует. Увидеть ее без испытаний можно один раз в десять лет, когда на сутки открывается храм для всех желающих. Ее запрещено изображать, показывать чужим. О ней запрещено говорить мужчинам и с мужчинами.– То есть Крис, сфотографировавшись рядом с нею, совершил святотатство.– Именно так. Причем одно из тягчайших. В министерстве запрос приняли?– Да, на удивление радушно. Мне позвонил второй секретарь, уточнил, что тебе требуется, даже обрадовался, что ты начал копать по третьему округу.– Так и сказал?– Да. Обещал подобрать все материалы не только по учениям, но и вообще по службе Криса.– Погоди, ты не с Вином Эбби говорила?Я кивнула.– Значит, повышение получил. Хороший парень. Я с ним шапочно знаком через Алистера.– Есть еще кое-что от Мелви. Разумеется, не для протокола. Маневры проходили на базе «Шторм» в течение месяца. В числе прочих отрабатывались действия против крупных пиратских группировок. Оказывается, окрестности Хилиры сейчас обживают уже не сектанты, а пираты.– Да, знаю.– А больше толком и ничего. Я не представляю, как Крис мог оказаться на Саттанге. Положим, он мог получить увольнение, но ведь нужен корабль, который довез бы его до Саттанга, пропуск через погранпосты…Август щелчком пальцев вывел на стену фото, где Крис с напарником стояли подле статуи.– Этот парень, второй, – Фирс Говард Ситон, племянник Кеннета Говарда. Очень богатый мальчик, к тому же со связями. Так что, считай, корабль и пропуск у Криса были.– Хочешь сказать, Крис совмещал службу и розыск следов Сары Сэйер?– А он сильно интересовался темой?– Вообще-то да. В детстве болел ею. Если этот Ситон хоть сколько-нибудь приличный человек, Крис мог условиться с ним о взаимопомощи.– Ты предполагаешь, что храм нашел Крис, и нашел не случайно?Я опешила. Поморгала. Да, действительно, как-то я очень смело предположила. Но ловила себя на мысли, что эта версия самая убедительная.– Да. Наверное, в нашем семейном архиве все-таки есть какие-то указания. Послушай, ведь мать Сары была очень трезвомыслящей женщиной. Она не могла вот так с бухты-барахты уверовать, что с ее дочкой все в порядке. Девочка улетела с инопланетянами, а мама не беспокоится ни капельки! Значит, какие-то известия от Сары были.– Но сама ты их не видела.– Нет. Я прочитала дневник Веры, но там ничего такого. Хочешь, я напишу отцу, чтобы тебе прислали все бумаги Кузнецова?– Желательно.Я не удержалась от шпильки:– Ты так мечтал подержать их в руках…– Делла, разумеется, я верну их в полной сохранности. Если они настолько ценны, могу даже отреставрировать за свой счет. Но я хотел бы, чтобы ты поняла: архив вряд ли поможет нам в расследовании. Преступление совершено в наши дни и самыми обычными людьми.Я вздохнула:– Мне кажется, что-то может знать Фирс Ситон.– Фирс Ситон погиб на Саттанге. Вскоре после того, как твой брат пропал без вести.Мне стало не по себе:– Хочешь сказать, что Говард даже племянника не пощадил?– Нет. Я сказал ровно то, что сказал. Фирс буквально бредил Саттангом, и неудивительно, что погиб там.– Послушай, – я поставила локти на стол и сплела пальцы, – из всех, кто изображен на фото, заведомо жива только жена Говарда. Крис пропал без вести, Фирс Ситон погиб, Салливан покончил с собой…– Делла, не подгоняй факты под теорию, их пока слишком мало, – осадил меня Август. – Их настолько мало, что у меня даже предположений толковых нет, что там произошло на самом деле. – Он тоже поставил локти на стол, но соединил пальцы домиком. – Вот и давай добывать факты. Первое: попроси отца прислать архив Кузнецова. Второе: свяжись с Говардом и попроси об аудиенции. Он безвыездно живет на Риве, у него там материк в собственности. Лететь три часа, возьмешь мою яхту. Просто поговори с ним. Цель визита загодя не озвучивай. Третье… Впрочем, с Алистером свяжусь я сам.– Как хочешь. – Я пожала плечами.И позвонила отцу.* * *Насколько неприятное впечатление создавалось о Кеннете Говарде по описанию и фото, настолько же он оказался любезен в жизни. Само собой, речи не было о том, чтобы он прилетел на Таниру, но принять меня в своем поместье согласился без церемоний.Вечером Август погрузил меня на яхту, а утром я уже была на месте. Мне разрешили посадку на личном космодроме семьи Говард, прислали машину с шофером, и во всем этом не было нарочитости. Похоже, Кеннет Говард всегда радовался гостям и принимал их охотно.Он распланировал свой особняк под Версаль, и с холма на него открывался чудесный вид. Шофер вез меня по аллее, украшенной мраморными статуями, бронзовыми фонарями, а я разглядывала деревья, подстриженные самым причудливым образом. То спираль, то кубик, то детская игрушка-неваляшка…Кеннет Говард ожидал меня на террасе. Рядом была и его жена, некогда красивая Серена Толстон-Говард. Даже в столь ранний час она сверкала множеством украшений в этническом стиле. Надо отметить: дорогие побрякушки были подбраны со вкусом и отлично подходили к ее льняному платью.Они поили меня чаем, вели вежливую беседу на приличные темы – дорога, погода на Танире и здесь – и выглядели совершенно безмятежными. Похоже, они не понимали, зачем потребовались инквизитору Августу Маккинби, но считали мой визит развлечением. Впрочем, что они о себе думали, я узнала довольно быстро.Миссис Говард извинилась, что ее ждет стилист, и покинула нас. А Кеннет Говард благодушно глянул на меня и сказал:– Насколько я понимаю, лорду Маккинби нужна консультация. Конечно, лучше бы он загодя обрисовал предмет своих интересов, но необязательно. Смею надеяться, что я лучший на сегодняшний день специалист по индейскому ювелирному делу и смогу ответить на любой вопрос без подготовки.– Я бы хотела поговорить о вашем племяннике, Фирсе Ситоне. И вот этой статуе. – Я развернула фото, показывая ему.Говард помрачнел:– Фирс… Спасибо, что не обмолвились при моей жене. Три года прошло, а она все не может утешиться. У нас нет детей, и Серена очень любила Фирса. Он вырос с нами, мы привыкли считать его сыном. Вы не могли бы дать увеличение? – Он глазами показал на фото. – Вот, пожалуйста, на стене можно.Я выполнила просьбу. На фото статуя была одна, без Криса и Ситона. Говард покивал:– Да, знаю. В мире коллекционеров эта статуя известна под именем Великой Мэри. Сколько народу из-за нее погибло – не сосчитать. И Фирс тоже.– Вам предлагали ее купить?– Да. Я отказался.Я ждала объяснений. Говард поднялся, подал мне руку:– Пойдемте. Вы поймете, когда увидите мою коллекцию.Он провел меня в большой зал на втором этаже. Индейский декор, грамотная подсветка, откуда-то доносится тихая музыка, иногда заглушаемая плеском воды в комнатном фонтанчике. Экспонатов было много, больше сотни, преимущественно украшения. Яркое золото, неограненные камни, ручная работа, достаточно грубая. Я залюбовалась огромной короной на постаменте в центре зала.– Это корона царя Тхинабу, – негромко пояснил Говард. – Вес – около шести килограммов. Видите, она опиралась на плечи? Слишком тяжелая, чтобы нести ее только на голове. Поразительно неудобная вещь, но царское облачение таким и должно быть.Он вел меня по залу, рассказывая о том или ином предмете. Я увидела женские ожерелья, мужские пояса, набор ритуального оружия – алебарда, топорик и нож, – поножи… Говард остановился перед манекеном, одетым в женское платье. Платье, казалось, целиком состоит из пластинок золота.– Уникальный экземпляр, – сказал Говард. – Свадебный убор царицы. Его отыскал Фирс в развалинах древнего дворца. Здание полностью разрушено землетрясением, там давно никто не живет. Место имеет дурную славу, а среди индейцев нет гробокопателей – таковы особенности религии. Наряд был сильно испорчен, весь помят, местами порван. Четыре года ушло на реставрацию. В этом зале половина экспонатов появилась благодаря Фирсу. У него было чутье: нутром знал, где искать. Я еще не все его находки привел в порядок. Индейцы чрезвычайно халатно относятся к своей материальной истории. Для них вещи героев не имеют никакой цены после смерти обладателя. И то, что удалось выкупить и вывезти, было в ужасном состоянии. Корона Тхинабу, например, досталась мне в виде нескольких черных кусков. – Он помолчал. – Я планирую закончить реставрацию к Новому году. У меня уже есть договоренность с Каирской галереей, они выделяют Египетский зал на три месяца. Я больше ничего не могу сделать для Фирса – только показать людям то, за что он погиб. А то, – Говард криво усмехнулся, – обо мне и так слишком много дурных слухов. И краденое я, дескать, покупаю, и воровать не брезгую, и собственного племянника угробил…– Но когда-то вы покупали краденое.– Конечно, – легко согласился Говард. – А кто из коллекционеров вообще ни разу не замарал рук? Но здесь, в этом зале, нет ни одной вещи, добытой нечестно. У Фирса было разрешение на археологические раскопки. Все его находки регистрировались, описывались и выставлялись на аукцион. Само собой, аукцион закрытый. Однажды мне подсунули вещицу, я не удержался от соблазна, взял, хотя на нее не было документов. Потом на душе стало как-то гадко, и я на всякий случай показал ее послу Саттанга. Тот очень обрадовался, его незадолго до того обокрали… Разумеется, я вернул вещь. В качестве компенсации он подарил мне вот это, – Говард показал на пару серебряных браслетов. – Безделка. Принадлежали его бабушке. Но согласитесь: очень приятная с виду безделка. К тому же она интересна, здесь использована одна техника, ныне почти исчезнувшая… Впрочем, вам это, наверное, не очень любопытно. Хотите еще чаю? Я прикажу подать сюда.Я согласилась. Через несколько минут мы сидели у столика подле фонтанчика, в чаше которого резвились крошечные золотые рыбки.– Фирс был в определенном смысле помешан на работе. Точнее, я бы сказал, что работа и была для него жизнью. Ему было десять лет, когда он случайно нашел захоронку двадцатого века. Скорее всего, грабители припрятали добычу, а потом не смогли за ней вернуться. С тех пор Фирс точно знал, чем будет заниматься. Сначала он работал в университете, ездил в научные экспедиции. Затем полностью перешел на частные заказы. Он побывал на родине эльфов и орков, на Эвересте, на Сибири. Копать на Сибири нечего, но там до сих пор не разобраны музейные архивы. Раздолье для реставратора, а Фирс в первую очередь был реставратором. Русские ужасно безалаберны, они сами не знают досконально, что вывезли с Земли в панике…Говард помолчал, рассеянно глядя на струйки фонтана.– Потом его поглотил Саттанг. Индейская раса довольно интересна. То, что мы видим сейчас, – вовсе не вершина ее развития. Были культуры заметно более развитые, но они растворились в толще времен. Письменных источников очень мало, в основном они привязаны к религии. Светская история у индейцев преимущественно устная. Пять лет Фирс потратил на изучение, раскопки, поиски. Это ему рынок экзотической роскоши обязан всем, что известно о Саттанге. Фактически именно Фирс задал рамки ценностей. Но любой рынок в стадии становления – это жестокий саморегулирующийся механизм. Часть клиентуры вела себя разумно – отказывалась от вещей, владение которыми опасно. Это все предметы религиозного культа. Индейцы очень ревниво относятся к своей вере. У меня, например, нет ничего, ни крупинки из того, за что меня можно назвать святотатцем. Но таких, как я, мало. Когда Фирс разыскал Великую Мэри, я сказал: к этому не прикоснусь, и ты ее не трогай. А на кого-то она произвела неизгладимое впечатление. Такое, что ее хотели приобрести любой ценой.– И вы не знаете на кого.– Честно говоря, нет. Я не стал узнавать, кто стоит за полковником Салливаном. Этот парень заручился рекомендацией Уолта Тэтчера. Надо сказать, что Уолту самое место в армии… на гражданке его облапошит любой. Он совершенно не разбирается в людях. Да и представления о добре и зле у него смазанные. Мне пришлось похлопотать, чтобы пристроить его. Да, третий округ. Зато полковник. Ближе четвертого радиуса он никому не нужен. Не та репутация. Салливан не знал, что Уолт в семье – черная овца и к его приятелям мы относимся соответственно. Сам он совершеннейший пройдоха в худшем смысле этого слова. Он сунулся ко мне с предложением купить Великую Мэри. И даже не очень-то дорого за нее просил – пятнадцать миллионов. Это гроши. Причем он брался вывезти ее с Саттанга своими силами. Я вежливо отказался.– Ситон рассказывал о том, как нашел эту статую?– Да, конечно. Он где-то познакомился с парнем, который тоже интересовался Саттангом и был одаренным следопытом, умел ходить по неразведанным местам. Правда, интерес у него был специфический. Что-то связанное с мистикой. Высшая цивилизация, побывавшая там и превратившаяся в богов, или что-то в этом роде. Я бы сказал точнее, но после смерти Фирса не нашел в его архиве никаких записей на этот счет. Он вел дневник, но кое-какие сведения то ли намеренно не заносил, то ли стер. Вот вдвоем они и спланировали эту экспедицию. Партнер Фирса очень точно вышел на храм, они сумели пролезть в него. Сделали несколько снимков. Тот парень вроде бы нашел, что искал, а Фирс был очарован Великой Мэри. Она явный осколок высокоразвитой технологической цивилизации, но к традиционному Саттангу, конечно, не имеет отношения.– Мистер Говард, если бы вас попросили дать заключение по этой статуе, вы справились бы?– Только самое поверхностное. Великая Мэри так и осталась на Саттанге. Я могу опираться лишь на фото да на описание Фирса. Если вас это устроит, я сделаю.– Да, буду признательна. А партнер Фирса в той экспедиции – вам что-нибудь о нем известно?– Почти ничего. Он офицер. Я этого парня никогда не видел, он не навязывал мне свое общество. Сужу со слов Фирса. Фирс его уважал, считал бессребреником. Судя по тому, что из того храма оба они не взяли и камушка на память, парень как минимум разумный.– Он пропал без вести вскоре после этой экспедиции. Его исчезновение пытались замаскировать под гибель в бою. Но неудачно.Говард покивал.– Великая Мэри, – сказал он убежденно. – Все из-за нее. Фирса тоже убили из-за нее.– Это точно?– Я уверен. Фирса убили на Саттанге. Его казнили индейцы, за святотатство. Но есть одна тонкость. Дело в том, что индейцам неоткуда было узнать о святотатстве. В храм он ходил единожды и ушел, не оставив следов. Фактически уличали его только фотографии. Но на Саттанге нет доступа к нашей Сети. Только у посла. Получается, что Фирса индейцам выдали наши.– Вы не пытались добиться правды?Говард отрицательно покачал головой:– Нет. Фирса я так не верну. А у меня еще жена есть. И другие близкие, которых могут убить. Это очень жестокий бизнес, мисс Берг. Очень.– Мистер Говард, как вы полагаете, какое место в этом бизнесе занимает Уолтер Тэтчер?– Никакого. Он слишком болтлив и неумен. Его даже втемную использовать опасно. Салливан был хитер, да. И то допрыгался.– Вы имеете в виду его самоубийство?– Конечно.– А как складывались его отношения с Ситоном?– Фирс терпеть не мог Уолта и его приятелей. Думаю, отвратительно, если он вообще был знаком с Салливаном.– Когда Ситону требовался пропуск через границу, каким образом он получал его?– Как обычно – совершенно легально, через посольство Саттанга. Точнее, через представительство на Тошики.– Кто-нибудь из военных знал о его экспедициях?– Возможно, но вряд ли.– И со своим партнером он познакомился…– В индейском представительстве. Был какой-то праздник, других подробностей я не знаю. Мисс Берг, простите, вы задаете вопросы для какого-то расследования?Я подумала и ответила:– Да. Розыск Кристофера Реджинальда Слоника, пропавшего без вести.Говард удивился:– Кристофер Слоник?Я показала фотографию, на которой Крис и Ситон были вместе.– О, – Говард вскинул брови, – вот это совпадение. Видите ли, я слыхал об этом молодом человеке. Но в совершенно ином контексте. Вам, наверное, будет интересно. Это случилось незадолго до гибели Фирса. Уолт Тэтчер обратился ко мне за помощью. Он утверждал, что в округе разворачивается интрига, имеющая целью ни больше ни меньше как смену командующего. Его якобы подставил и опозорил некий Кристофер Слоник, сам по себе капитанишка ничего не значащий. Но Слоник – зять влиятельного банкира Хэтфилда. А Хэтфилды, между прочим, первые конкуренты Толстонам. Мы трое – я, Уолт и командующий округом генерал Мимору – женаты на девушках из этой семьи. И вроде как по всему выходит, что нам следует объединиться. Я тогда промолчал. Хэтфилдов я сторонюсь, не нравится мне их манера вести бизнес, но, с другой стороны, я отлично знаю Уолта. Ну балбес он, понимаете? Никто его не подставлял, сам подставился. Небось Салливан втянул его в очередную авантюру, сам вышел сухим из воды, а Уолта сделал козлом отпущения. Кроме того, у меня очень, очень сложные отношения с Толстонами. Насколько мне известно, Мимору тоже не поддержал призыв Уолта. Дело замял, и только. Однако за этим с виду нелепым происшествием действительно могут скрываться серьезные планы.– Думаю, они существовали только в воображении. Слоник действительно был капитаном и не претендовал на пост командующего округом даже в отдаленной перспективе.– Ну… может быть. – Говард не очень-то мне верил. – Опять же, Фирс его уважал. Кто сейчас уже скажет наверняка, о чем там думал этот предприимчивый молодой человек. Я имею в виду Слоника. Нет-нет, я не в осуждение.– Я могу сказать наверняка. Слоник планировал отдать армии не более десяти лет, а затем заняться политикой. Его прочили для начала в кресло вице-губернатора Арканзаса, а там – как себя покажет.Говард удивился:– Политика? А знаете, это меняет дело. Тогда Слоник просто обязан был вскрыть казнокрадство, ему ведь нужно зарабатывать репутацию.– Что он заботился о солдатах, вы не допускаете?– Если бы он служил под началом… ну, скажем, Лайона Маккинби, допускал бы. А у Мимору, честно говоря, общая атмосфера… Не способствует.– Слоник служил у Лайона Маккинби. До университета.– Как интересно! Выходит, у Фирса были основания доверять этому человеку. – Говард взял со стола маленькую чашечку, посмотрел на просвет. – А вы сочувствуете Слонику.– Он мой брат.Говард застыл. Потом очень медленно поставил чашечку, закрыл глаза ладонью, тяжело вздохнул и искренне попросил:– Простите. Мне и в голову не приходило… Выходит, мы с вами товарищи по несчастью. Вы потеряли близкого, я потерял… А разве вам разрешено участвовать в расследовании, если жертва – родственник?– Конечно. Запрещено только участие, если пострадали мои личные интересы. Мистер Говард, инквизитор – это следователь, а не судья. И на суде он лишь одна из трех сторон, которые выслушивают судья и присяжные. Разумеется, фактор личной заинтересованности всегда учитывается. Но все ведь зависит от качества доказательной базы. К тому же Крис – мой брат, а не моего босса.– Ну да, да, понимаю. Вы очень смелая девушка, мисс Берг. К сожалению, у меня нет сил найти убийц Фирса… А вы молодец. Не оставляете убийц безнаказанными. У вашего брата были дети?– Сын. Своего отца никогда не видел.Говард покивал. Потом сильным, энергичным движением поднялся, поманил меня к окну. Я подошла.Внизу, в патио, заросшем густой зеленью, сидела Серена Говард, уже в другом платье и с другими украшениями. Она читала бумажную книгу вслух. У ее ног на удобных скамеечках устроились двое детей, а третий, самый маленький, возился в прекрасно оборудованном манежике по правую руку от миссис Говард. Через мгновение я увидела еще одного ребенка. Точнее, уже подростка. Он сосредоточенно клеил большой самолет на столике позади миссис Говард.Словно почувствовав мой взгляд, подросток напрягся, поднял голову, метнул звероватый взгляд по сторонам. Убедился, что опасности нет, и вернулся к своему занятию.Я узнала его.Октябрь прошлого года. Я гостила на Кангу и вынуждена была срочно вернуться на Таниру. Прямых рейсов не было, я летела на перекладных через Эверест. И вот до Эвереста мне пришлось добираться на форменной скотовозке – древнем корабле, который уже и для перевозки рабов не годился.Те четыре часа в аду принесли мне неожиданно много хорошего. Там я познакомилась с бабой Лизой – мисс Элизабет Корни, ныне тренером сонского отряда пилотов-виртуозов. Там я завела полезное знакомство в среде орков, что в конечном итоге позволило и дело раскрыть, и подсунуть отцу замечательного помощника – Шона Ти, орка с индейской четвертушкой. Папа на него нарадоваться не мог. А поводом для этих знакомств послужили выходки мамаши с четырьмя детьми. Она мучила своих детей, вынуждая окружающих на жалость, вымогала эмоциональное подаяние, пользуясь тем, что в запертом салоне корабля некуда было деваться от нее.Тогда я дала старшему из ее детей совет – обратиться в полицию.За спиной миссис Говард клеил самолет тот самый парень.– Фирс не хотел жениться, – сказал Говард. – Ему было просто не до того. Но, когда работал на Эвересте, познакомился с женщиной. Она родила от него ребенка. Вон тот, старший. Знаете, я никогда не осуждал женщин легкого поведения. В конце концов, без проституции человечество не обрело бы и половины своих ювелирных шедевров. Проституток, куртизанок, любовниц и содержанок всегда одаривали щедро. Куда щедрее, чем законных жен. Если не лицемерить, то коллекционеры должны благословлять древнейшую женскую профессию. А я всех таких женщин делю на две категории – в зависимости от того, как они относятся к детям, прижитым абы с кем. Если женщина – мать, то я жалею ее. Но бывают и такие… суки. Простите. Я очень жестоко поступил с этой женщиной. И не раскаиваюсь. Она обкрадывала собственных детей. Перед Рождеством мне позвонили из полиции Эвереста. У них были дети, сбежавшие от издевательств родной матери. Старший пытался разыскать своего отца. Он знал только имя. Полицейские выяснили, что его отец мертв, но поддались на уговоры и связались со мной. Правильно сделали. Я тут же вылетел на Эверест. Я никогда не видел Торнтона – так зовут мальчика, – но он единственный ребенок Фирса. Я добился, чтобы его мать лишили родительских прав по суду. Встал вопрос, что делать с детьми. Торнтона я забирал к себе, но у него еще два брата и сестра. Как он сможет жить, если будет знать, что они в приюте? Я разыскал их отцов. Там вопрос решился быстро. Я не осуждаю тех мужчин. Дрянь шантажировала их. Словом, они ни на что не претендовали. Три месяца назад я получил все документы и привез малышню сюда. Мы с Сереной усыновили всех. Торнтон, Барбара, Энтони и Дилан Говарды.– Ваша жена, кажется, довольна.– Она счастлива, – тихо и грустно сказал Говард. – Не знаю, зачем говорю вам это… Серене пришлось очень трудно в жизни. Видите ли, она родилась мальчиком. Саймон Толстон. Какое ужасное, грубое имя! Я никогда не называл ее так. Для меня она с первого дня знакомства – Серена.Он помолчал.– В нормальных семьях такие вопросы решаются просто. Да, сначала серьезное медицинское обследование. Затем ребенка много лет поддерживают психотерапевты, обучая его жить в этом мире. При полном созревании делается операция. Человек обретает счастье. Но это же Толстоны! Они запрещали Серене носить платья и украшения. Видите, у нее очень красивые волосы. Они стригли их накоротко, так, что кожа просвечивала. У нее отбирали кукол, альбомы с вышивками и даже карандаши. Она ходила в туалет и в душ с выключенным светом, потому что не могла видеть свое тело. Родители заставляли ее раздеваться догола и часы напролет стоять перед зеркалом.– Ужасно… – пробормотала я.– Да. В восемнадцать лет гнойник лопнул. Серена дошла до крайности. Она отрезала то, что мешало ей считать себя женщиной. Едва не истекла кровью. Но родители снова не дали разрешения на операцию. У них шла война самолюбий, и ради собственной прихоти они калечили замечательную, добрую девушку. Они хотели, чтобы она «оставила капризы» и стала «настоящим мужиком». Даже невесту ей подыскали. Вот после этого Серена и искалечила себя. Потом она еще несколько раз пыталась наложить на себя руки. К сожалению, уже было слишком поздно для вмешательства социальных работников. К тому же Серена никогда не жалуется. Как ей тяжело, знал только я. Мы, – он сглотнул, – мы любили друг друга с детства. И я тоже очень хотел, чтобы она стала девушкой. Те способы любви, какие были для нас доступны, совершенно не устраивали ни меня, ни ее. И тогда я решился. У ее родителей была великолепная коллекция французской столовой утвари времен последних Людовиков. Я нашел покупателя. И я же навел воров, объяснив, как отключать сигнализацию.– И вас не нашли?– Разумеется, нашли, поэтому я так легко рассказываю об этом. Но я знал, что мне ничего не сделают. В обществе недопустимы грязные скандалы, если вы понимаете, о чем я. Я сын их лучших друзей. Невозможно сдать меня в полицию. Мои родители вошли в мое положение и отказались компенсировать ущерб. А я все деньги, какие получил, все до гроша отнес врачам. Серена стала девушкой. Ее заперли в психиатрической клинике. Но там ведь тоже работают люди. Серена там отдыхала от семейной тирании. Я знаю, я постоянно навещал ее. У нас всех – Серены, меня, врачей – была игра. Обычно Серена жила в уютной палате, много читала и рисовала. Она рисовала целыми днями. Потом переключилась на дизайн. Вам понравилось ее платье? Ей шьют одежду только по собственным эскизам. И этот зал оформляла она сама. Всему этому она училась, пока два года лежала в клинике. А когда приезжали родители, врачи просили Серену перейти в ужасную каморку, как будто она преступница. Серена мастерски изображала несчастную. Врачи уверяли, что она непокорна, упряма и неизлечима. На самом деле все они любили ее. И уважали ее стойкость. В двадцать один год Серена стала совершеннолетней. Родители хотели добиться, чтобы по суду ее признали недееспособной, но тут их ждало разочарование. Комиссия врачей признала ее полностью здоровой. Серена получила документы на женское имя, и мы вскоре обвенчались. Знаете, я часто засматриваюсь на других женщин, но никогда, даже в мечтах к ним не прикасался.Я смотрела на женщину в патио. Четверо детей ни капельки не утомляли ее. А я сама могла уже без боли и без подавленного страдания наблюдать за чужим женским счастьем. И сочувствовать ему.– Одно плохо – дети. Конечно, сразу было понятно, что мы усыновим. Но нам долго не давали разрешения из-за того, что Серена в юности калечила себя, да и попытки суицида… сами понимаете. Дали испытательный срок – десять лет. Но в это время моя сестра вышла замуж. Она славная девушка, но безвольная. Целиком под влиянием мужа. А ее муж – черствый и расчетливый человек. Узнав, что у нас такая беда, он велел жене возить к нам их маленького сына, оставлять на уик-энд. Я намного богаче его. Он решил, что грех не воспользоваться. Зачем мне оставлять состояние каким-то приемным детям, когда я могу назвать наследником его сына? Я промолчал. Потом ему предложили работу очень далеко от Земли, жена поехала с ним, а Фирс остался у нас. И мы к нему привыкли. У нас никто его не отбирал, Фирс называл нас с Сереной мамой и папой. И вот он погиб. А теперь у нас четверо, причем один из них юридически наш сын, а по-честному получается внук, и Серена наконец-то счастлива. Знаете, она очень заботливая мать. А я больше не мучаюсь чувством вины.– Вы-то в чем виноваты?– Понимаете, ей с раннего детства ставили меня в пример. У меня мальчишество было выражено очень ярко. Родители иногда страдали от моих выходок. А Толстоны восхищались. Представляете, каково мне было? Моим именем мучили замечательную девочку. И я чувствовал себя виноватым. И… я ведь тоже несвободен от предрассудков. Словом, в моем кругу мне приходилось скрывать, что моя девушка на самом деле парень. Среди моих друзей такие отношения очень жестко осуждались. Мне безразлично, а Серене пришлось бы тяжело. Ведь наша компания – это были единственные молодые люди, с которыми Серене разрешалось общаться. Обычно я забирал ее из дома, мы приезжали ко мне, занимались любовью, она переодевалась в платье, и мы шли на вечеринку. Потом она переодевалась обратно, и я провожал ее домой. Если честно, это была ужасная компания. Но я признателен парням. Как выяснилось много лет спустя, они догадывались. Но никто даже не намекнул. А Толстоны мне отомстили, конечно. Моя репутация коллекционера-вора, человека, способного ограбить даже близких, – я обязан ею Толстонам. Я по молодости недооценивал важность отношений со старшими. Когда опомнился, было поздно, передо мной закрылись все двери. Ваш босс, я думаю, умный человек, но руки он мне не подаст. Тем более что потом я все-таки принял участие в нескольких грязноватых аферах. Без крови, но что есть, то есть. Однако я ни о чем не жалею.Мы стояли у окна и молчали. Я практически медитировала на мирную сцену в патио. Говард думал о чем-то своем.– Вы хорошо слушаете. Я много лет хожу к психотерапевту, но не получаю облегчения. Странное дело: я получил его с вами. Мисс Берг, я могу чем-то помочь? Мне, пожалуй, немного стыдно, что я не бился за память Фирса. Он ведь даже похоронен там. Но насчет похорон – я не стану перевозить его сюда. Он любил Саттанг, хотел там жить. Индейцы верят, что хорошие люди после смерти живут в кармане у Бога. Пусть Фирсу будет удобно в кармане индейского бога. – Он вздохнул. – А вам я бы помог. Если что-то от меня зависит…Я спокойно отвернулась от окна:– Мистер Говард, я могла бы поговорить с вашей женой? Если можно, наедине.* * *Я спустилась в патио по внешней витой лесенке. Серена на миг оторвала взгляд от книги, тут же машинально проверила, чем занят ребенок в манеже. Потом попросила:– Мисс Берг, если вас не затруднит… Я хотела бы дочитать детям эту сказку. Осталось совсем немного.– О, не беспокойтесь.Она продолжила чтение. Я обошла ее кресло и присела у стола, на котором серьезный мальчик клеил самолет с таким видом, словно это дело всей его жизни.– Привет, Торнтон.– Здравствуйте, – буркнул он. – Я узнал вас. Я сделал именно так, как вы советовали.– Молодец.Он потер левую руку, на которой красовался сопряженный браслет, отделанный тонкой кожей с тиснением.– Никак не привыкну, – зачем-то пояснил он.– Ничего. Пройдет. Можно посмотреть? – Я показала на самолет.Он протянул мне игрушку. Я повертела ее в руках, поцокала языком.– У моего шефа самолет этой марки, только модель постарше. У него даже имя есть. «Залия».– Красивое, – согласился мальчик.– Любишь самолеты?– Тетушка Серена попросила сделать. – Мальчик уклонился от прямого ответа. – Она дизайнер, придумала, как сделать игровую комнату для Баськи и Тони. Я склею самолет, а она правильно окрасит его и вставит моторчик. Тетушка Серена – она такая, все умеет.– А у меня в детстве был корветик.Тут парень оживился:– А летал?– Да и сейчас полетит, наверное. Если его почистить и зарядить.Торнтон поморщился с горечью:– Тетушка Серена подарила мне корвет. А у него движок сгорел сразу.– Ты его не выбросил?– Нет.– Тащи сюда.Торнтон мигом скрылся в доме. Серена, не прекращая читать, грациозно повернула голову, бросила взгляд через плечо, но вмешиваться не стала. Мальчик вернулся, держа в охапке здоровенную, в половину его роста, игрушку. Мигом освободил стол, переложив самолет сушиться на подставку.Я достала из сумочки тактический нож, в два счета сняла обшивку с корветика, вскрыла двигательный отсек. Мальчик следил за мной как завороженный.– Паяльник есть?– Торнтон, в моей мастерской возьми, – посоветовала Серена. – Принеси всю сумку, ты знаешь какую.Через минуту я была обеспечена всем необходимым. Похоже, Серена сумела извлечь кое-что полезное из родительских уроков мальчишеского воспитания: ее инструментальная сумка была упакована на совесть.Чтение завершилось, и у меня прибавилось зрителей: Барбара и Энтони застыли за плечом сопящими столбиками. Серена тихо подхватила малыша из манежика и пошла в дом.А я привычно перепаяла два контура, срезала часть обмотки с двигателя, почистила щеточки, протерла от гари сопла. Собрала игрушку, заново проклеила все соединения и вручила Торнтону:– Держи. До завтра сушить. Потом вставишь аккумуляторы, только не штатные, а от сопряженного браслета, и пользуйся.– Ух ты… – пробормотал парень. – Вы тоже все умеете.– А я капитан тактической разведки. И дома у меня две собаки: одна обычная, другая – киборг с Сибири.Все. Я купила их. Дети глядели сияющими глазами, и Серена, вернувшись, поблагодарила меня взглядом.– Торнтон, а теперь гостья нужна мне, – ласково сказала она мальчику. – Ты обещал папе, что поможешь реставрировать шлем. Помнишь?Торнтон смутился, пробормотал, что скоро обед, надо проследить, а то Бася опять не станет кашу есть…– Торнтон, в доме полно прислуги, – слегка укоряющим тоном напомнила Серена. – Не беспокойся за младших.Мальчик только брови сдвинул.– Некоторые люди очень боятся быть другим в обузу, – негромко сказала я. – Им даже в голову не приходит, что эти другие думают: ты им не доверяешь.Торнтон вскинулся.– Да, – согласилась Серена, – именно так.– Я… Я доверяю! Просто…– Ничего страшного не произойдет, даже если Бася совсем не поест каши. А папа очень хотел бы, чтобы ты помог ему.– Ну тогда хорошо, конечно, я пойду помогу…Дети ушли в дом. Серена проводила их любящим взглядом.– Дети. Привыкли жить как волчата. Им трудно представить, что нам в радость ласкать их, делать подарки, заботиться о них. Но мы справимся. Торнтон очень умный мальчик, а младшие все повторяют за ним. – Серена покачала головой. – Почему мир устроен так несправедливо? Почему женщины, с детства мечтающие о материнстве, не могут родить собственных детей, а те, кому дети – помеха, рожают, как крольчихи? Мисс Берг, хотите чаю или мой муж уже влил в вас пару чайников?Я рассмеялась. Серена смотрела прямо в глаза.– Догадываюсь, что Кеннет выболтал вам половину наших семейных секретов. Тем лучше, сэкономим время, чтобы я успела выболтать вторую половину. – Она улыбнулась: – У нас редко бывают гости. Вы ведь здесь по делу? Я немного читала о вас в Сети. Если не секрет, что вы расследуете? Понимаете ли, мы, конечно, очень много знаем. Но кое-что сказать не можем. Мир коллекционеров очень тесный, и…– Миссис Говард…– Называйте меня Сереной. Если вы не против.– Нет, конечно. Можете звать меня Деллой. Я разыскиваю любую информацию о человеке, с которым одно время был близок ваш племянник.– Фирс? – Серена нахмурилась. – А с кем он был близок? Я что-то, кроме Криса, никого и не помню. Но про Криса у нас спрашивать бессмысленно. Я последний раз видела его года четыре назад, если не больше. Вам лучше навести справки по месту его службы. Он служил под началом Уолта, Уолтера Тэтчера, на базе «Эстер», это Тошики. Потом он поскандалил с Уолтом, и ему предложили перевестись куда-то в четвертый радиус. Куда – не скажу, потому что Крис оборвал все контакты. Фирс очень огорчился: он планировал еще раз сходить с ним на Саттанг. Пошел один. И не вернулся.– Ваш муж сказал, что Фирс познакомился с ним в индейском представительстве на Тошики. А по вашим словам выходит, что знакомы они были раньше.– Конечно, раньше, – с полным самообладанием ответила Серена. – Они познакомились, когда Крис заканчивал Военный университет. Кеннет не знает. Видите ли, у нас есть маленькие тайны друг от друга. Фирс некоторым образом скрывал свои знакомства. Ну, вы понимаете, семейные счеты. Крис влюбился в девчонку Хэтфилд, а дружил вообще с Максом ван ден Бергом. Для моего мужа это хуже инфаркта. Ну, вот мы и не беспокоили его. Я часто приезжала на Землю одна, и Фирс водил ко мне в гости своих друзей. Надо сказать, Крис тогда произвел на меня сильное впечатление. Я не представляла, что делать. Фирс ведь даже не предупредил, так он доверял мне. Он просто называет имена, а у меня ноги трясутся. И Крис мигом разрядил обстановку. Даже не знаю, как это у него так вышло, что через минуту мы все смеялись и весело болтали. В жизни не думала, что смогу хохотать над шутками Макса ван ден Берга – а поди ж ты, хохотала. А девица Хэтфилд оказалась очень милой, ничего общего со своей родней. Фирс как-то обмолвился, что Крис собирается в политику – как по мне, самое то для него. Организатор превосходный. И очень-очень тонко чувствует людей.– Серена, вы уверены, что он перевелся в четвертый радиус? Откуда вы об этом узнали?– От Фирса. А ему сказал Уолт. Уолт ведь был командиром Криса.– Кристофер Слоник никуда не переводился. Он пропал без вести в бою за полгода до того, как Фирс отправился в свою последнюю экспедицию. Пропал вместе со своей ротой. Не нашли даже костей.– Как?! – Серена широко распахнула глаза и побледнела. – Не может быть… Погодите!Тут я поняла, что человечество просто чудом убереглось от нешуточной опасности. Если бы этот ураган был мужчиной, неизвестно, в каком мире мы сейчас жили бы.Серена мгновенно развернула телефон с чипа и почти сразу заговорила:– Оушен? Привет, Серена. Оушен, я разбирала записи Фирса, кое-чего не хватает. Но я точно знаю, что он отдавал их на хранение Крису Слонику. Помнишь Слоника? Ну, того парня, который Уолта за руку схватил, ну да, эта история с продуктами… Ты еще смеялся, мол, Уолт даже ворует, как полный идиот… Ну да, он самый. Послушай, Уолт сказал Фирсу, что Крис перевелся в четвертый радиус, а куда конкретно? Мне правда он нужен. К-как?! – очень натурально огорчилась Серена. – А почему мне не сказали? То есть как не обязаны? Не-ет, Оушен, вот как раз мне и как раз ты обязан. Объяснить? Не вопрос, я объясню. Мне, знаешь, брату позвонить – раз плюнуть. Понял, да? При каких обстоятельствах?.. Н-не поняла. А ты куда смотрел? То есть как – не нашли? Оушен, ты что, забыл: это единственный друг Фирса? Ты спятил? Ты, придурок, ты генерал или говно в генеральских штанах? А я думаю, что говно! У тебя погибает офицер, причем ты знаешь, что он на особом счету, а ты мне тут мямлишь!.. Да, узнай. Немедленно! Вот прямо сейчас и займись! И тут же – слышишь? – тут же мне позвони! Как только будет ясно! Все, давай, привет Эйде.Она отключилась, еще немного посидела со сжатыми губами, а потом расхохоталась:– Мужиком себя считает! Кусок манной каши, а еще командующий… У меня-то яйца хотя бы были, а он небось даже не представляет, как они должны выглядеть… Это, дорогая Делла, был генерал Оушен Мимору, любимый зять моего двоюродного брата. Любимый потому, что это не мужчина, а кусок теста, лепи что хочу. Ничего, он мне все узнает. Куда он денется-то… Но Уолт, Уолт каков! Взял и наврал. Ничего, с ним я тоже сквитаюсь. Делла, вы со слов моего мужа небось решили, что я кисейная барышня?– Вообще-то нет.– Правильно сделали. Я не из тех женщин, которые будут плакать в подушку, когда им больно. Я лучше в морду дам обидчику. А что руку сломаю – так наплевать, заживет, зато морду изуродую на совесть. Вы ведь меня понимаете?– Отчасти.Серена удивленно подняла брови.– Я тактический разведчик. Морды бить – неэффективно. Лучше пулю в спину, из засады, и так, чтобы никаких концов. Нет смысла мстить, чтобы самой оказаться в тюрьме.– О! – Серена обрадовалась. – Делла, а вы как к вину относитесь?– В это время дня? – Я прищурилась на солнце. – В это время дня без опасений за свой цвет лица можно пить только красное сухое. В идеале – что-нибудь из кларийских вин.– Ну, этого добра у меня хватает. Давайте выпьем. Уважаю женщин, которые не жеманятся, если им предлагают выпить в полдень.– В юности я сходила замуж за того самого Макса ван ден Берга. Мне случалось пить не то что в полдень, а даже и спросонок, – очень расчетливо обронила я. Дождалась изумленной мины и добила: – А моя девичья фамилия – Слоник. Крис – мой брат.Серена, побледнев, откинулась на спинку кресла, уронив руки на подлокотники. Потом вызвала прислугу и приказала:– Бутылку сонского, два бокала, воду, апельсины.Я промолчала. Похоже, сонский портвейн меня преследует. Ладно, сонский виноградный алкоголь мне разрешен, хотя меру знать надо.Но я не ожидала того, что Серене подадут не портвейн. Черт подери, она для меня открыла бутылку настоящего сонского вина – того самого, которое по всей Галактике считалось эликсиром. Пока виноградники не выродились и вместо вина не стали гнать портвейн.Этой бутылке было лет пятьдесят.Интересно, а в княжеских погребах на Сонно осталась хоть одна бутылка настоящего вина?Серена жестом выгнала прислугу, вино разлила сама, протянула мне бокал:– За павших.Мы молча выпили.Серена налила еще.– У русских есть обычай – третий тост традиционно за тех, кого с нами больше нет, – сказала я.– Я в курсе. По семейной легенде, наш предок – Лев Толстой. Не знаю, не знаю. Но русскими обычаями немного интересуюсь.Я съела дольку апельсина. Пожалуй, да, это вино нужно закусывать цитрусовыми. Редкий случай, когда сыр не подходит абсолютно.– А я гадала, что же связывает Криса и Макса ван ден Берга… Оказывается, не что, а кто. Вы. – Серена окинула меня придирчивым взглядом. – Вы яркая женщина. Но вам нужно доработать свой стиль. Вы как будто стесняетесь своей красоты.– Ну что вы! Как правило, пользуюсь ею. Наравне с пистолетом.– Тоже верно. Крис… Я не знаю точно, когда они с Фирсом познакомились. Зато знаю благодаря кому. На социологическом учился индейский царевич…– Патрик Шумов, – кивнула я.– Сейчас он вроде бы уже царь. Вон он их и познакомил. Патрик у меня дома тоже бывал. Забавный парень. Главное, не вдруг поймешь, что он индеец.– У них в браках с людьми кровь сильно размывается.– Я только потом обратила внимание и на цвет глаз, и на разрез, и на то, что у него щеки всегда выбриты безупречно, а шея – как получится. У индейцев же лицо безволосое, это у наших щетина до глаз может быть, а у них – не-ет, только ниже подбородка. А вы знали, что ваш брат интересуется Саттангом?– Нет, я тогда уже в армии была.– О, вы еще и служили!– Да. Через два года службы была дисквалифицирована под ноль, лишена званий, наград…– И награды были? Ну вы даете! А Фирс несколько лет подряд летал на Саттанг. В экспедиции. Потом Крис пошел служить, в третий округ. Крис утверждал, что знает место, откуда началась сегодняшняя индейская цивилизация. Место это таинственным образом связано с его семьей. Они с Фирсом загорелись идеей побывать там. Хорошо, вовремя узнали, что там какая-то святыня. Подготовились. Мимору… Вы поняли уже, какие у нас отношения? В общем, когда парни собрались, Крису дали увольнительную на две недели без звука. По приказу Мимору. На самом деле, понятно, Фирс позвонил мне, а я позвонила Оушену. Обернулись они куда быстрей. Буквально в пять дней на все про все. Летали вдвоем, больше никого. Фирс был в шоке. Он такого не ожидал. Вы что-нибудь знаете о Великой Мэри? Фирс утверждал, что это замаскированный приводной маяк для Чужих. Там и сам храм, и окрестности похожи на космодромные сооружения. Гротескные, причудливые, жуткие, но похожие. Фирс прислал фотографии – действительно странное место. Я покажу после, если хотите. Но парням пришлось очень шустро уносить ноги, покуда их не засекли. Их и не засекли, это вранье, дескать, что Фирса опознали индейцы-свидетели. Не было там никого. А даже если и были бы? По индейским законам он невиновен. Храмовые земли охраняют сами боги, или Духи, или кто они там еще. Словом, если тебя видели на храмовой земле, а взяли уже за ее пределами – обязаны отпустить. Потому что тебя отпустили Духи, позволили уйти – значит, Им это нужно. Могут еще казнить за воровство из храма. Но это если при тебе найдут ворованное. Такого, чтоб схватили через полгода, на разрешенной для людей земле, без малейшего компромата при себе, не бывало никогда. Это беззаконие. Знаете, как в Средние века был Божий суд. Судебный поединок. Кто победил, тот и прав. Только тут поединок с Духами. Ушел от них – значит, невиновен. Воровство – отдельная тема, такое ощущение, что Духи никак это дело не контролируют. Фактически храмовый вор обычно обвиняется в двух преступлениях: святотатство и кража. Но если не пойман – значит, не вор. А Фирса казнили. Боже мой, мне ведь рассказали, что такое индейская казнь. Бедный мой мальчик… Он умирал несколько дней.Серена действительно не плакала. Она запрокинула голову и уставилась на солнце. Глаза ее остались сухими.Я приподняла бокал.– Да, – согласилась Серена, – давайте выпьем.Я развернула с чипа фотографию, где она на вечеринке болтала с Салливаном.– Что скажете?Серена сказала, ага. Она очень быстро наговорила такого, что считать ее кисейной барышней после этого мог бы только глухой и слепой. Она разъярилась и зашипела, как кошка. Потом допила бокал и заявила:– Вы обратились к тому, кто вам нужен, дорогая Делла. Как я ненавижу этого мерзавца!– Ваш муж дал понять, что знает Салливана большей частью понаслышке.– Ну еще бы он вам правду сказал! Делла, не обольщайтесь. Мой муж – тот еще крокодил. Уж я-то знаю. Он ловко прикидывается белым и пушистым, мол, акулы тоже любят ласку. Только у него за плечами и помимо нашумевшей кражи у моих родителей кое-что есть. Он даже в молодежной банде одно время состоял. А вы думаете, каким образом он нашел покупателя на краденый антик?.. Салливан нас достал. Он шантажировал то меня, то Кена, то нас обоих сразу. А Кен не скажет, нет. До сих пор боится, что тот суицид на самом деле заказное убийство. И заказала его я.– И как же на самом деле?– Суицид, конечно. Другой вопрос, что условия для суицида я создать постаралась. А что, поспешила? Это отребье вам нужно? Какая досада!Я не удержалась и хихикнула.– Ха, – Серена меня поддержала. – Идиот он был. Нет, ну понятно, что у людей вроде нас с Кеном темных пятен в биографии полно. А учитывая, сколько лет нам было, когда мы делали всякие глупости, следов еще больше, чем пятен. Потом мы обзавелись приличными знакомствами, дорогими друзьями – в общем, всем, что так радует шантажиста. Только он одного не понял: бесполезно пугать человека, который сам себе яйца без наркоза отрезал. Таких бояться надо, а не пугать.Я улыбалась и ждала подробного рассказа. Серена пополнила свой бокал, упрекнула меня, мол, мало пью, давай-давай, не отставай, подобрала под себя ноги.– Салливан из хорошей семьи. Иначе полковника ему не видать бы как своих ушей. Но на Тошики его сослали. И все понимали, что Салливан оттуда не вернется. Даже на пенсии. Потому что жизнь на Земле дорогая, а заработать денег ему не дадут. В округах типа третьего или четвертого воровали все. Но по-разному. В серьезные схемы абы кого не впишут. Салливана не вписывали. И в развоз контрабанды – еще одно выгоднейшее дело, причем, в отличие от казнокрадства, уважаемое, – тоже не брали. Салливану приходилось крутиться как белке в колесе, чтобы чем-то разжиться.– Почему его не брали в долю, не знаете?– Потому что слухи впереди человека летят. Оушен командует округом недавно, лет пять. До него был очень умный и очень осторожный человек, генерал Трэйвери. Кстати, можете разыскать его, он, кажется, еще не умер. Он запросто может знать такое, что осталось за кадром даже для Оушена, который, конечно, всегда врет, будто чего-то не знает. Вот увидите сами: про вашего брата Оушен пришлет полный отчет максимум через час. Сами понимаете, собрать информацию с нуля за такое время нельзя. И то – этот час ему понадобится, чтобы как-то обелить себя, не более того… Так на чем я закончила? Да, Трэйвери. Ему достаточно было, что Салливана сослала его же семья. «Эстер» тогда была ну настолько задрипанной базой, что хуже и придумать нельзя. Отлично, сказал Трэйвери и назначил Салливана комендантом. Если бы не мятежи в секторе, «Эстер» осталась бы сонным царством навечно. Но начались мятежи, базу резко укрупнили. А Салливан, даром что старожил и комендант, все равно ни в чем не участвовал. Насчет него Трэйвери отдал неофициальный приказ: неприкасаемый. С ним и не общался толком никто. Потом туда же угодил Уолт Тэтчер. Уолта мы не ссылали, мы его пристроили. Из жалости. Хоть куда-нибудь. И образовалась сладкая парочка – Уолт да Салливан. Уолта, кстати, со скрипом, но принимали в местном обществе. А потому что репутация болвана и репутация подлеца – согласитесь, разные вещи.– Странно, что Салливан не пользовался Тэтчером, хоть тот и болван.– Ой, ну что вы! Пользовался, еще как.– То есть он шантажировал вас, используя полученные от него сведения?– И это тоже. Но из Уолта много не вытянешь. Так, ориентировочный размер состояния, да чем мы дышим-дорожим. Сведения важные, но их можно было узнать и из других источников.Она отвлеклась, положила ладонь на сопряженный браслет.– Ну, что я говорила? Оушен лапочка, послушный мой, прислал громадный отчет. Давайте я вам копию скину, потом почитаете. Если что непонятно, сразу звоните, я из Оушена вытрясу все, что потребуется.– Учитывая скорость ответа, можно предполагать, что своей прямой вины Мимору в произошедшем не видит?– Скорей всего.Я приняла от Серены пакет.– Знаете, люди вроде меня отщепенцы. Да, сейчас не Средневековье, поэтому от нас не шарахаются как от прокаженных. И цирковыми уродцами, как веке в двадцатом, мы себя тоже не чувствуем. Мы никак не поражены в правах, даже более того – публичная мораль нас защищает. Но… Ни один нормальный человек не поймет, что у нас на душе. Вы, может быть, поймете, но вы не относитесь к среднестатистическому нормальному человеку. А ведь кроме понимания, нам нужно и одобрение. Глубинное одобрение. Принятие, если хотите. Этого точно нет. И не будет никогда. Потому что человеку свойственно понимать и принимать лишь себе подобных. Поэтому мы, естественно, общаемся преимущественно с такими же бедолагами. А тут есть хитрость. Мало того, что наш мирок тесен, мало того, что он объединяет выходцев из всех слоев общества… Мы ведь еще из-за своей неуместности ухитряемся попадать в самые разные переделки. И кто выживает, обзаводится неожиданными знакомствами. Словом, если нужно что-то узнать на теневой стороне, мы узнаем от своих. Быстро и надежно. Нечто вроде индейской почты, но без мистики. Так вот, когда Салливан взялся тянуть из нас с Кеном деньги, я быстренько навела про него справки. Мне нужно было оружие для контратаки. И я его получила.Она раскрыла монитор с браслета, вопросительно посмотрела на меня. Я приготовилась. Серена копалась в своих залежах минут пять, потом сбросила мне аккуратно свернутый контейнер.– Тоже гляньте на досуге. Мне уже без надобности, Салливан сдох, я своего добилась. Самое главное, что я узнала: у него были астрономические долги. Связался с крутыми ребятами из Центра, а им палец в рот не клади. Его поставили на счетчик. И с того момента он работал на проценты. Отдать всю сумму даже не мечтал. Он быстро сообразил, какое золотое дно открывается на Саттанге, но тут мы с Кеном перекрыли ему кислород. Кому нужны индейские побрякушки на Тошики? Никому. А за пределы Тошики мы его не выпускали. И ни один коллекционер, даже самый безумный, ложки бы у него не купил, потому что так купишь, а он тебя же этим шантажировать станет. Мы всех предупредили. Гнусней всего вышло, когда он предложил Кену купить Великую Мэри.– Любопытный момент. Он не знал разве, что ваш племянник постоянно ходит на Саттанг?– Знал. На Тошики об этом знали все. Не от военных, так от индейцев из представительства. И без Фирса Салливан бы статую не взял. Нет, план был такой: он за пятнадцать миллионов обеспечивает транспорт и огневую поддержку. То бишь с него корабль, пропуск через кордон, головорезы и оружие. Пятнадцать миллионов – это треть его долга на тот день. Кен отказался, и Салливан внезапно утих. Потом опять активизировался, но тут я нанесла долгожданный удар. Я просто спросила его: как долго он сможет врать своим кредиторам, что способен вернуть долг? А то я запросто докажу, что не способен. И Салливан застрелился. Он просто знал, что с ним сделают, если он объявит дефолт.– И что же?– А то, что в Центре делают обычно. Человек не может отдать сам? Пусть отрабатывает. Руками, коли головы нет. Оттуда не возвращаются. И жить там человеку вроде Салливана невозможно. Там таких отдельно не любят.– Кому он был должен?Серена отмахнулась:– Дорогая Делла, все в архиве, который я отдала вам. Открытым текстом. Чего в архиве нет, того я попросту не знаю. Могу узнать через знакомых, но всяко не сию минуту. Дома поглядите. Давайте сейчас просто посидим спокойно. Я совершенно уверена, что вы достанете всех мерзавцев до единого. Интуиция у меня хорошая. И я внутренне расслабилась. Меня ведь давит гибель Фирса. Вы меня успокоили: мальчик не останется неотомщенным. Давайте выпьем и поболтаем о женском, ладно?Мы допили эту бутылку. Серена засыпала меня советами насчет стиля и личного имиджа. Не понимаю, к какому такому стилисту она ходила утром, разве только он был ее подчиненным. Потому что Серена Говард была очень тонким и оригинальным дизайнером и в чужих советах не нуждалась нисколько.Я старалась пить поменьше, а Серена не стеснялась. Когда вино кончилось, она сказала, что приляжет на часок, чтобы дети не видели ее такой развеселой. В патио спустился ее муж, быстро прочитал по лицам, что все довольны, и заверил жену, что дети у себя, никто ее не увидит. Серена ушла.– Вы задержитесь до ужина? – спросил меня Говард.– Очень жаль, но не смогу.– Понимаю. Вы ведь прилетали по делу. Надеюсь, наше знакомство продолжится.– Да, ваша жена – очень, очень приятная женщина.Он улыбнулся:– Мисс Берг, я могу обратиться к вам с просьбой?Я кивнула.– Я слыхал, вы имеете отношение к разведке.– В прошлом.– Разведчиков в прошлом не бывает. Связи ведь остаются. И знания тоже.– Смотря что вас интересует.– Наверняка вы знаете пару-тройку специалистов по хранению информации. Меня беспокоят эти лакуны в дневнике Фирса. Я хотел бы убедиться, что они, так сказать, естественного происхождения. Или восстановить утраченные записи, если такое возможно.– Хорошо, я узнаю. Вы готовы на время передать оригинал в мое распоряжение?– Я даже приготовил его к отправке. Правду сказать, я хотел попросить вас об этой услуге с самого начала. Решил, что нельзя упускать шанс. Само собой, я оплачу работу специалиста.Через час Говард лично проводил меня к стартовому столу и из рук в руки передал опломбированный контейнер:– Здесь все записи Фирса.Я приняла тяжелый ящик.– И вот еще что… – Говард замялся. – Я читал в новостях: готовится выход романа Мэрилин Монро… В числе редакторов указан ваш босс. Нет-нет, я ничего не имею в виду, хобби есть хобби… Но, по всей видимости, он знаком с Ричардом Монро.– Да. И я знакома.– Если вас не затруднит, передайте ему, пожалуйста: я не имел отношения к сделке с «Поясом Верности». Мне намекнули, что Монро винит меня в срыве этой сделки, но я совершенно ни при чем. Я узнал обо всем сильно позже. Я никуда не выезжаю, вот только на Землю в декабре полечу. Если он хочет, может приехать, мы все обсудим.– Что ж, при случае передам.Говард рассыпался в благодарностях, а я задумалась: чем это Дик так прижал его? Похоже, радушие коллекционера в значительной степени объяснялось и тем, что он пробил наши с Августом личные связи и решил не рисковать.Через полчаса я уже была в космосе. А к прибытию на Таниру получила обещанное заключение по Великой Мэри.Но почему-то мне казалось, что Великая Мэри – ложный след.Кровавый, но ложный.* * *Я вернулась домой, когда танирский полдень был в разгаре. Федеральные часы утверждали, что в Гринвиче закат, а Танира приступала к вечернему отдыху под яркими солнечными лучами. Август был дома и, судя по его виду, никуда не собирался. Он в спортивном костюме обучал Василису каким-то трюкам на лужайке перед верандой. Василиса, похоже, начала уставать от щенков, поэтому кувыркалась с удовольствием. А может, ей нравилось, что в кои-то веки хозяин разрешил поваляться на тщательно взлелеянной травке.Завидев меня, собака застыла, потом узнала, опустила голову и, вертя хвостом, побежала навстречу.– Как съездила? – спросил Август.– Замечательно! Я даже выспаться успела. Представляешь, они угостили меня настоящим сонским вином.– Ты же сказала: тебе алкоголь нельзя.– Мне нельзя все, кроме качественного красного вина и капельки бренди. Сонское вино разрешалось всегда и всем, даже печеночным больным.Из дома пришел Тед.– К вам курьер, – доложил он. – Из булочной миссис Кавендиш.Я приятно удивилась: решил заказать ватрушек к моему возвращению? Август тоже удивился:– Я ничего не заказывал.– Он сказал, что это рекламная акция.– Не люблю рекламу, – отрезал Август. – Даже живую. Но если миссис Кавендиш…Мне показалось, Август сейчас облизнется по-собачьи.– Ладно, давай его сюда.Курьером оказался молодой человек, вертлявый, как глист, явно будущий агент по торговле недвижимостью. Он сиял доброжелательностью и всем своим видом показывал, как хочет угодить клиенту. Ну-ну.Август усадил Василису у ноги и взял за ошейник.– Булочная миссис Кавендиш проводит акцию. – Курьер сладко улыбнулся. – Для постоянных клиентов, которые давно ничего не заказывали. Мы напоминаем вам, что наши изделия – лучшие, и вручаем подарок от фирмы.Он нервничал. Ему не нравилась Василиса, которую Август чесал за ухом, а Василисе не нравился чужой человек. А я поняла, что меня насторожило: у курьера на одежде не было рекламных меток. Вообще ни одной.Он протянул мне пакет, и тут Василиса зарычала.В принципе, как большинство сибирских овчарок, Василиса очень любит, если что-нибудь приносят в дом, и не любит, если из дома выносят. Мы всегда запирали ее в вольере под присмотром Теда, когда приезжали мусорщики. Потому что, во-первых, они, с точки зрения Василисы, были ворами, а во-вторых, они же засылали роботов! Роботов-воров. Самого первого она раскурочила так быстро, что мы и моргнуть не успели. Второго Август сумел отнять, а я повисла у Васи на шее. Роботы ей были на ползуба, так, для разминки, а нацелилась она вообще-то на грузовик мусорщиков, чтобы негодяи не ушли с добычей. Мусорщики уже сидели на заборе, наивно полагая, что их там не достанут. На самом деле спецсобака из сибирской космодромной охраны толерантна к людям и атакует их только в ответ на прямую агрессию; максимум, что она сделает с незнакомым человеком по своей инициативе, – проверит у него документы. Зато наземный транспорт любого тоннажа она по нормативу обязана за десять секунд остановить без посторонней помощи и так, чтобы встал намертво. Короче говоря, мы очень дешево отделались. И собаку с тех пор запирали.Наших домашних роботов Василиса всех пересчитала и внимательно следила за тем, как они исполняют свои обязанности. Иногда, если собаке казалось, что робот много о себе воображает, могла положить на него лапу, чтобы знал, кто тут главный.А сейчас она впервые зарычала на посетителя, у которого не было роботов-воров и который принес в дом вещь, да наверняка вкусную.– Вася, сидеть, – приказала я и попыталась забрать пакет.В следующую секунду Август выругался, я оказалась на земле, а Василиса, схватив пакет, гигантскими прыжками неслась в сторону вольера.– Ну и ну… – пробормотал Август.Курьер быстро пятился к выходу, блея что-то вроде «ну я пойду, у меня еще доставка…». Август резко обернулся, и курьер понял, что его дела плохи. Он кинулся бежать, а Август – за ним.– Ну и ну, – повторила я.И побежала в другую сторону – за собакой.Я увидела ее издали. Она положила пакет на лужайку перед вольером, рыком и тычками носом прогнала всех щенят, кроме самой маленькой яркой суки. Пакет был все еще закрыт и вообще с виду не поврежден – Василиса как-то умудрилась держать его бережно и сейчас толкала к нему дочку. Дотолкала, встала над пакетом, начала нюхать. Дочка тоже понюхала. Василиса очень тихо рыкнула. Тут она заметила меня, подняла голову. Опять схватила пакет и была такова. Я погналась за ней, гадая, что это нашло на собаку и чем бы ее треснуть, чтобы мозги на место встали.Конечно, я опоздала. Я видела, как собака грациозно, не касаясь лапами, перемахнула через трехметровый забор и исчезла в окружающем лесу. Когда я влезла на забор, Василиса уже возвращалась – лапы в земле, пакета нет. Понятно, закопала. Ну и черт с ним, этим пакетом. Есть ватрушки после того, как собака их заныкала, все равно нельзя, а пакет и вкусности экологически чистые, сами растворятся в почве. Ну или какое местное зверье поужинает.Я оттащила собаку в вольер и заперла. Василиса не сопротивлялась. Напротив, она улеглась с видом выполненного долга.По дороге к дому мне встретился Август. Я рассказала, что вытворяла собака. Август покивал.– Курьера я тоже запер. И Крюгера вызвал.– Это еще зачем?– Затем, что миссис Кавендиш не проводит никаких акций.Я поняла.– Думаешь, нас решили отравить? А Василиса учуяла яд?– По идее, у нее нет этой функции. Но наверняка не скажу.– Она показывала маленькой суке на пакет.– У маленькой чутье хорошее, я уже обратил внимание. Вася ее учила. Значит, маленькую отдавать не будем, себе оставим…Грохнуло так, что мы присели. В небо полетели комья земли, камни и мелкие деревья.– Знаешь, похоже, это был не яд, – пробормотала я. – Черт, сколько ж они туда взрывчатки засунули, если долетело аж досюда.– Меня скоро вежливо попросят покинуть Таниру, – посетовал Август. – Никому не нужен жилец, у которого два раза в год взрывают дом.– Вернемся на Большой Йорк.Август покосился на меня:– Там меня тоже не особенно ждут.Что в этой фразе было смешного, я объяснить бы не могла. Но почему-то хихикала до самого приезда Крюгера.* * *Несмотря на то что федеральный рабочий день закончился, Крюгер примчался сам. Мы не виделись достаточно давно, и я поймала себя на том, что рада этому грубоватому с виду человеку. Когда-то мы с ним не упускали случая поддеть друг дружку, потом, в ходе расследования по делу о банде Бейкерши, нашли общий язык. Крюгер – это человек-парадокс. По всем статьям он должен быть мужланом и реднеком, у него даже загривок вечно красный. А он отличался джентльменским отношением к дамам, умением искренне сочувствовать чужому горю и так же искренне радоваться, когда у людей все хорошо. Невероятные качества для второго лица в танирской полиции.Он поздоровался с нами, уточнил, нет ли пострадавших. Забрал курьера, которого Август запер в подсобке при гараже. Курьер плакал, совершенно омерзительно всхлипывая.Выслушав нашу версию событий, Крюгер отправил бригаду криминалистов на место взрыва, велев заодно осмотреть прилегающую часть нашего парка, куда долетели комья земли и сучья. Сам занялся регистрацией свидетельских показаний – Августа, моих и Теда.Он успел записать слова Теда, когда на лужайку вихрем принеслась Василиса. В шерсти за ухом у нее застрял кусок толстенной проволоки – от сетки, затягивающей вольер-карцер, – а в зубах она гордо тащила чьи-то головные телефоны с хед-ап-дисплеем. Добычу сложила к ногам Августа. Крюгер, увидав героиню дня, крякнул.– Э-э… я думал, вы заперли собаку.– Я до сих пор не знаю, чем бы затянуть вольер, чтобы она не выбиралась из него, – объяснил Август. – Это киборг.– Так, – насупился Крюгер, – а почему не зарегистрирован? Август, вы меня удивляете.– Боюсь, это невозможно. У нее перегорел управляющий чип, вместо него поставили болванку от гражданского, лишь бы не коротило, и в таком виде отдали мне, – сказал Август. – Если вы придумаете, как я смогу зарегистрировать неисправного киборга, я с удовольствием и в тот же день это сделаю.– Не понял, – честно сказал Крюгер. – То есть как – неисправный? Они должны гибнуть, если горит чип.– Это не наш киборг. Сибирский. У них управление решено иначе. При неполадках в управляющей цепи киборг возвращается к состоянию животного. В принципе на данный момент это просто сибирская овчарка с усиленной анатомией. У нее все системы заглушены.– Серьезно? Настоящий сибирский? – по-детски обрадовался Крюгер. – Дайте хоть поглядеть вблизи… Я про них только слышал. И что, как по-вашему, они действительно лучше «Энимоушен»?– Я не держал энимоушеновских, – с оттенком высокомерия заметил Август. – Не с чем сравнить. Вот сибирских овчарок держал. Принципиальной разницы в поведении не вижу. Да, овчарка защищает от людей и животных, а эта – преимущественно от роботов. Но манера защиты та же самая.– А собственно, чего я спрашиваю, хуже или лучше, – сказал Крюгер. – Если она без чипа жива, да еще и так здорово соображает – уже лучше. А починить можно?– Только в теории. Она из серии боевых киборгов, штатный чип запрещен к вывозу с Сибири. Собственно, подходящий для нее гражданский тоже. Можно в порядке самодеятельности прошить ту болванку, которую ей поставили, но насколько это осуществимо, не могу сказать.Прибежал криминалист, у которого Василиса сперла аппаратуру. Август извинился, вернул имущество. Криминалист бочком-бочком, избегая приближаться к Василисе, забрал телефоны. Когда он повернулся спиной, я едва удержалась от неприличного смешка: на спине у него красовались два крупных отпечатка грязных лап.– А кстати, попробуйте поговорить с ребятами из сервисного центра «Энимоушен». У них недавно открылся танирский филиал, они в Оаквилле обосновались, – оживился Крюгер. – Подумаешь, у вас сибирский киборг. Главное, что киборг. Неужели они не разберутся?– Нет, – резко ответил Август.– Почему?– Потому что я происхожу из зажравшегося сословия. У меня предрассудки и предубеждения.Крюгер кашлянул и на всякий случай отодвинулся на шажок.– Я хотел как лучше, – сказал он.– Хотите как лучше – не связывайтесь с «Энимоушен». Ничего у них не покупайте. Они наглые, прилипчивые торгаши. Вы у них купите следовую собаку, а потом не сможете выгнать из офиса ее обслугу. И вы никогда не узнаете, кому еще, кроме вас, собака доложит о том, что нанюхала. Эти шарлатаны оставляют себе высшие права управления. Вы клиент, но вы получите ровно столько, сколько вам захотят дать.– Да у меня нет денег на киборга, – простодушно ответил Крюгер. – Кто мне выделит бюджет под следовую собаку? К ней же еще проводник полагается, и кормить обоих надо, и содержать. Не-е, эта роскошь не для нас.– Вот и радуйтесь, – назидательно сказал Август.Крюгер не стал развивать тему. Быстро закончил с показаниями, выпил чашку кофе и оставил нас в покое – полетел контролировать, как его бригада работает на месте. Мы перешли в кабинет.Меня, конечно, занимало, чем это «Энимоушен» вызверила моего босса. Я об этой компании слышала мало. Относительно молодая фирма, вроде бы поначалу ее владельцы хотели торговать сибирскими киборгами, но получили отлуп от парламента Сибири. Национальное достояние и все такое. Тогда они собрали банду инженеров и разработали с нуля свой проект, альтернативный. Поскольку фирма молодая и в числе основателей не было известных и проверенных людей, военные заказы для нее были закрыты. «Энимоушен» производила гражданских киборгов. Преимущественно лошадей и собак. Лошади пользовались спросом в дальних колониях, куда завезти технику и все, что ей нужно, проблематично. Там лошадь, как в старые добрые времена, была и основным транспортным средством, и главным работником на фермах. Энимоушеновские киборги, конечно, стоили куда дороже обычных лошадей, зато ничем не болели, не могли отравиться некачественной травой, поскольку ели только особый корм – который легко изготовить на месте чуть ли не из опилок, – жили по тридцать лет, не слабея с возрастом, отличались выносливостью робота и его же силой. Их можно было держать под открытым небом, их не трогали хищники, и они не уходили – трансформация лишала киборгов естественных желаний. Собаки, как по мне, слишком напоминали механизмы, хотя со своими функциями справлялись отлично.– Когда ты была в отпуске, они осадили меня, – объяснил Август. – Были чудовищно, беспардонно навязчивы. Пытались всучить мне свой товар для Клариона. На Кларионе не нужны киборги, но им позарез нужна реклама. Они донимали меня всюду, куда бы я ни вышел. Искали подходы, ключики к душе. Я рассердился и отговорил Дэна Тэгги, он для своего ранчо уже почти было купил партию новых баранов, которые жрут стружку и дают шерсть. Меня оставили в покое, но через несколько дней я узнал, какими словами они поносят меня перед другими клиентами. Дэн тоже узнал и сказал: не-ет, правильно я не купил у них ничего, с такими наглецами работать нельзя. Я теперь думаю: не добиться ли, чтобы у них отобрали танирскую лицензию? Они в самом деле обнаглели.– Нашел, на что тратить силы, – фыркнула я. И тут же предположила: – А что, если эту бомбу подбросили они?– Кишка тонка.– А кто тогда? Конечно, обычно подбрасывают бомбы в связи с текущим расследованием. Тем более мы, похоже, затронули очень нервную структуру. Но что-то она слишком быстро отреагировала. Никто, по идее, еще не может знать, что мы интересуемся Великой Мэри. Бомбу еще любят подсунуть военные, но Бенедикт Хэтфилд узнал все то же самое раньше нас и до сих пор жив.– Делла, нам желают смерти сотни людей. И отомстить мог любой из них. Любой из тех, у кого мы отправили за решетку друга, мужа, брата или отца. Не гадай. Крюгер допросит курьера, тот выведет на заказчика.– Думаешь?– Уверен. Он достаточно знает. И притом дилетант – значит, заказчик не мог нанять профессионала. То ли денег нет, то ли связей.– Интересно, что было бы, вздумай я открыть пакет в присутствии курьера.– На это заказчик и рассчитывал. Потому-то курьер и рыдал – сообразил, что никто ему платить не собирался, а собирался убить. Ладно, спать нам сегодня явно не придется – ручаюсь, Крюгер будет звонить по каждому пустячному поводу, – давай глянем, что ты привезла.Рапорт генерала Мимору Август просмотрел одним глазом, сказав, что принципиальных отличий от данных Хэтфилда нет. Пожалуй, у Хэтфилда подробностей больше. Заглянул в дневник Фирса Ситона, кивнул удовлетворенно: лакуны явно неестественные, Ситон что-то скрывал. Но вряд ли стер, скорей, убрал под пароль. Это чепуха, полно специалистов, которые откроют доступ за пять минут. В дневнике не было ни одного упоминания Криса и Великой Мэри.А вот компроматом, собранным Сереной Говард на полковника Салливана, Август заинтересовался. Но мы не успели изучить его внимательно: как Август и предсказывал, нас отвлек Крюгер. Да не звонком, а личным визитом.– Эксперт, вы когда-нибудь спите? – спросил его Август.– А как же, – язвительно ответил тот, – после обеда, на рабочем столе.– Ничего, со мной такое тоже случается, – скромно сказал Август. – Надо полагать, вы обнаружили нечто неординарное.– Да. Этот парень, курьер, вывел нас на заказчика. Валери ван ден Берг.Я застыла. Моя бывшая свекровь? Не может быть! Она могла заплатить мне, чтоб я исчезла из жизни ее сына, но убить? Не ее стиль.– Ничего не понимаю, – признался Крюгер. – У нее мотив-то есть? Я не знаю ваших семейных отношений.– Есть, – спокойно сказал Август. – Ее сын, князь Сонно, оставил княжество в доверительное управление бывшей жене, обойдя мать и сестру. Княжество, скорей всего, пойдет на продажу.– О, – Крюгер вскинул брови, – это мотив, конечно. Отличный мотив.– Вы звонили ей?– Естественно. Очень вежливо пригласил сюда дать показания.– Она отказалась.– Именно. Правда, сказала, что пришлет адвоката, а если мне этого мало, то я могу хоть сам приехать, хоть следователя откомандировать, ей все равно.– И вы?..– А я рискнул. И объяснил, в чем ее подозревают. Она сказала, что не помнит, как давала кому-либо поручение убить Деллу.– Объяснений ровно два. Во-первых, Валери ван ден Берг – алкоголичка со стажем. Пить начинает с утра. Если она днем вспылила и послала убийцу, а вечером еще выпила – могла попросту забыть, – сказал Август. – Во-вторых, не факт, что она кого-то посылала. Но в любом случае упрятать ее за решетку не получится: алкоголизм уже в такой стадии, что любой врач признает ее недееспособной. Соответственно отвечать за преступления она не может.Крюгер тяжело вздохнул:– Я вот тоже не уверен, что заказчик именно она. Парень этот, арестованный, твердит, что общался с ней непосредственно. Причем в течение нескольких дней. Странно общался. Он сам по себе тип сомнительный, но все же не убийца и не бандит. Так, мелкий мошенник на доверии, в прошлом член молодежной банды. Мечтал подняться повыше в криминальной иерархии. Он не знает, как миссис Берг его разыскала. Просто раздался звонок, он ответил. Это был не разговор, а видеописьмо с возможностью ответа. Женщина представилась Валери ван ден Берг и сказала, что хочет поручить ему дело. Грубо говоря, доставить посылку по адресу. Парень задал несколько вопросов. Через пару часов получил ответы – от той же женщины. Он залез в светскую хронику, убедился, что общается именно с миссис Берг. Договорились на том, что ему передадут форму курьера булочной и пакет. Он должен отдать его в руки Делле Берг. Часть оговоренной платы ему выдали авансом – десять процентов. Остальное после работы. Сегодня днем ему пришло текстовое письмо с указанием, где найти посылку. В лесочке неподалеку от его дома. Он нашел. И поехал сюда. Я проверил канал, по которому с ним связывались, – действительно оформлен на Валери ван ден Берг. Но вот в чем проблема: видеописьмо – не живая речь. Его при известном искусстве подделать можно.– Не спросили у Валери, кто еще мог воспользоваться ее каналом?– Так она твердит, что понятия не имеет про этот канал. Не ее, и все тут.– Давно открыт?– Несколько дней назад.– Изготовителя или продавца формы искали?– Само собой. Не Танира. И похоже, что ручная работа. Ткань – сонского производства.– Что было в посылке?– Щедрый презент – целый рулон пленочной взрывчатки, подклеенный изнутри к крышке. Рванул бы на открывание. Коробка аутентичная, ее заполнили чем-то съестным. Не исключено, что теми самыми ватрушками, прямо жалко… Я послал молодого к миссис Кавендиш, она передала записи с рамок. Ни одного выходца с Сонно. Вообще ни одного человека, как-то связанного в прошлом с Бергами. Девяносто процентов это постоянные посетители. Оставшихся проверяем.Крюгер с надеждой уставился на Августа. Тот потер челюсть:– Эксперт, я не имею права вести это расследование – задеты мои личные интересы.– Я понимаю, – охотно согласился Крюгер.– И вообще вы с этим справитесь превосходно. Заказчик – любитель. Не мог он замести все следы. Полицейские методы будут даже эффективнее моих. Убийца не мог привлечь слишком много посредников, так что вы быстро выйдете на него. И он наверняка еще на Танире.Крюгер огорченно вздохнул.– Если я узнаю нечто важное, непременно сообщу вам, – пообещал Август.Крюгеру пришлось удовлетвориться этим. Он ушел, а Август откровенно зевнул:– Делла, хочешь умный совет? Давай разбежимся по койкам. Иначе, если Крюгера принесет еще и утром, мы днем не сможем работать. А завтра на свежую голову просмотрим все по Салливану.Я быстро навела порядок на своем рабочем столе. Август пожелал мне спокойной ночи и ушел.В качестве чтения на ночь я использовала компромат на Салливана.А утром узнала, что Август не ложился и ушел куда-то ни свет ни заря.* * *– У тебя нет ощущения, что мы идем по ложному следу? – внезапно спросил Август.Весь день он где-то пропадал, вечером пришел, смел ужин так, словно голодал неделю. На его столе появилась новая игрушка – голографический кристалл с заключенной в него миниатюрной копией Великой Мэри. Августу игрушка нравилась, он то и дело поглаживал кристалл кончиками пальцев.– Есть.– Вот и меня мучают сомнения.– А основания для подозрений есть?– Никаких. Если только легкость, с которой мы продвигаемся.Август снова любовно погладил кристалл и улыбнулся статуэтке. Ласково улыбнулся.– Все один к одному, – сказала я. – Есть повернутый на Саттанге археолог из богатой семьи, с обширными связями на рынке роскоши. Есть его родственник в третьем округе. У этого родственника есть подчиненный, который тоже повернут на Саттанге, но в другом смысле: он ищет следы Сары Сэйер. Они вдвоем отправляются в экспедицию, находят Великую Мэри. По возвращении кто-то из них сболтнул о находке Уолтеру Тэтчеру, а тот – своему приятелю Салливану, у которого астрономические долги. Салливан предлагает Говарду добыть эту статую, как будто то же самое не мог сделать Тэтчер. Говард отказывается. Похоже, Салливан находит другого покупателя, а чтобы отвести от него подозрения, избавляется от свидетелей – Ситона и Криса. Потом покупатель избавляется и от него, вынуждая застрелиться. Но при этом Великая Мэри как была на Саттанге, так и осталась. Чушь какая-то.– Добавь еще, что Тэтчер жив и здоров, а ведь он достаточно много знает и при этом болтлив.– И в схеме явно участвует человек из нашего посольства на Саттанге: ведь кто-то должен был выдать индейцам Ситона.– Это не обязательно. Хватит одного черного археолога, который имеет выходы на индейское духовенство или старейшин.– Все равно чушь. Зачем избавляться не только от Криса, но и от всей его роты? Она что, обеспечивала огневую поддержку во время экспедиции? Бред. Всем не могли дать увольнительную. Нескладуха какая-то.– Вот именно.Я вздохнула.– Но все-таки Крис был как-то замешан в этом. Побеспокоим Хуана Антонио? – Я показала глазами на контейнер с дневниками Ситона.– Не стоит. Ему сейчас и без нас трудно.Хуан Антонио, чернявый плюгавый мальчишка, который раскрыл нам дело о банде Бейкерши, оправдал все надежды. За помощь ему заплатили тем, что пристроили в полицейскую академию Кабаны. Хуан Антонио приступил к занятиям с опозданием, быстро наверстал программу, а весной принял участие в конкурсе. Победителю в качестве приза доставалась стипендия в Университете Джорджии, на факультете криминалистики. Хуан Антонио рискнул. Я получила от него два панических письма уже после того, как он сдал задание. Он боялся, что сглупил, упустил шанс… А утром узнал, что победил. Испугался еще сильнее: ему вдруг показалось, что если он переведется в Джорджию, то подведет хороших людей, пристроивших его в Кабану. Ничего, через недельку опомнился.Он мог, конечно, перевестись с понижением на курс. Но Хуан Антонио решил, что у него нет времени. Жизнь утекает сквозь пальцы, надо спешить. И он исступленно учил программу первого курса криминалистики, с тем чтобы переводиться со второго на второй. Тогда он не терял целый год.Две недели назад он писал мне, что поселился в кампусе, у него тут уже завелись приятели и вообще Джорджия оказалась приятным местом. Но знания программы мало, это так, просто фишка для перевода, и он вместо каникул торчит в лаборатории, чтобы знать и уметь не меньше однокурсников.Молодец парень. Как и обещал мне, вцепился в свой шанс зубами. Год назад был подметальщиком на китайском рынке, математиком-самоучкой, а скоро будет инквизитором с дипломом. И без хорошей работы не останется уже никогда.– Можно, конечно, съездить к Вэню, – осторожно сказала я.– Да, это лучше всего, – согласился Август. – Но погоди. Пусть твой отец пришлет архив, там тоже могут быть всякие исправления. Отвезем все сразу. Из министерства что-нибудь есть?– Пока нет.– Тогда я пойду спать. У меня утром деловая встреча, очень важная. Ты завтра не отлучайся, должен приехать Дэн Тэгги, он хотел щенка. Проводи его, покажи, пусть выберет.Гм. На мой взгляд, Дэну Тэгги самого себя доверять нельзя, не то что щенка. Тем более метиса сибирской овчарки и колли. Но хозяин Август, ему виднее. Может, он что-то знает.Я уже собиралась ложиться спать, когда пришел ответ из министерства.В результате я легла в пять утра.* * *– Что нового? – оживленно спросил Август.Видать, встреча прошла на подъеме, потому что мой босс превратился в живчика.– Приходил Дэн Тэгги, не смог выбрать щенка, сказал, что хочет всех.– Отлично. Пусть забирает.– Кроме маленькой?– Да, ее оставим. Ты кличку придумала?– Нет. Должно ведь быть что-то одновременно и русское, и шотландское, потому что мама сибирячка, а папа шотландец. Мне в голову ничего не приходит, кроме Машки Стюарт.Август хмыкнул.– А мне – кроме Скотины. – Он четко выговорил русское слово.– Слушай, а неплохо звучит. Только надо через дабл-ти. Скоттина. Оставим? Ну в самом деле, кто сейчас знает русский, да еще настолько хорошо?– Делла, как лодку назовешь, так она и поплывет. Эта мелочь уже цапнула меня сегодня за палец. И шкодит она постоянно.– Можно подумать, что, если ей подходит «скотина», а мы будем звать ее «ангелочком», у нее от этого пропадут врожденные черты характера.– Ладно, потом придумаю.– А куда Дэну Тэгги столько псов? Ему жирно не будет?– Он недавно купил ранчо, где-то на Секунде, ему понадобится много пастушьих собак. А нам надо избавляться от щенков. Василиса слишком ценный ресурс, чтобы расходовать ее на потомство сомнительного качества.– М-м? Август, может, ты талантливый дрессировщик сибирских овчарок, но я не вижу, что такого ценного в сломанном киборге. Только не подумай, будто я Ваську не люблю…– Сломанное можно починить. Да, я заскочил с утра на китайский рынок и столкнулся с Вэнем. Он сейчас один: старших мальчишек выпроводил в армию, а молодняк отправил на экскурсию, ему какой-то спонсор деньжат подкинул.Ну да, знаю я, что за «какой-то» спонсор. Ага. Мэтт Ахири, хозяин поместья «Белая гора». Мужик спасся чудом, а теперь по мере сил благодарил тех, кто помог ему. Как назло, спасители оказались людьми скромными, и Мэтту пришлось поломать голову. А я, конечно, была в курсе, потому что жена Мэтта, Аннабелл, звонила мне и спрашивала совета.Август обнаружил мой рапорт по присланным из министерства данным.– Ага, пришел. И что там?– Ни-че-го, – хмуро ответила я. – Комар носа не подточит. Я проверяла десять раз по всем параметрам. Рота была на маневрах, дважды пересаживалась с одного транспорта на другой, в свое расположение отбыла вовремя, прибыла вовремя. Получается так, что Крис пропал без вести посреди своей же базы. Вместе со всей ротой. И что делать?– Как обычно. Сначала ты соберешь досье на всех офицеров, от которых зависела жизнь роты на маневрах. Потом нужен список свидетелей, которые видели эту роту своими глазами. Дальше мы их опросим. Одного за другим. На одном из этапов мы выясним, что было две роты – одна Криса, другая поддельная. Вот эта поддельная и прибыла на базу вместо Криса. А затем, разумеется, была использована по назначению.– По какому?– Да мало ли зачем в третьем округе могут понадобиться сто головорезов? Главное, что их сумели провезти на режимную территорию.– Опа, – только и сказала я. – Но тогда, извини, там коррупция должна быть похлеще, чем у Энстона.– Так и есть. С той разницей, что Энстон создал феодально-мафиозное государство, а в третьем округе просто воруют. Много, со вкусом, все, что плохо лежит. Измены в классическом понимании этого термина там нет, зато всего, что к измене приравнено, – в избытке. Любите вы, Слоники, вляпаться в самое дерьмо. Вот что тебя потянуло к Энстону? А что потянуло Криса к Мимору? Славы хотели побыстрей. Получили?Я не знала, что сказать. Такой бестактности от Августа я не ожидала.– Так что давай, принимайся за рутину. Не нравится? Можешь еще сходить к хилирскому провидцу.Я никогда не таращу глаза. Но сейчас вытаращила за милую душу. Подобного бреда можно было ждать от кого угодно, но не от Августа.– Ты не перегрелся? Сегодня с утра жарковато.– Нет! – весело ответил Август. – А чем плоха идея? Можешь возразить?– Извини, но идти к мошенникам – это как минимум напрасная трата времени.– Они не все мошенники. Баба Лиза, которая сейчас тренирует сонских пилотов, мошенница? Нет. А она, между прочим, настоящий хилирский провидец. Даром что без лицензии. Вот у нее и спроси, к кому из ее коллег можно обратиться.– Не буду, – резко сказала я.– Будешь. Тебе нужен брат?– Август, ты перегибаешь палку.– Если б ты знала столько, сколько я сейчас, ты бы еще и стукнула меня. В смысле, ты на моем месте стукнула бы меня на твоем. Давай-давай, работай. А я пошел, – он посмотрел на часы, – у меня еще одна встреча. Увидимся за обедом.Положим, мне и на моем месте хотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым. Бровь у него почти зажила, надо бы вторую подправить для симметрии.Август ушел, а я, пробормотав пару смачных ругательств под нос, занялась конвенционной работой. В эти методы я верила больше.Четыре часа я потратила на составление всей необходимой документации. И поняла, что имел в виду Август. На первом транспорте Криса и его солдат отлично знали в лицо – весь экипаж. На втором штурман когда-то учился в Военном университете, джедай, и с Крисом нашел много общего. А вот на третьем уже не было никого, кто мог бы опознать Криса или его солдат. Никаких пересечений. Если роты и подменили, то на этом этапе. Я поставила для себя зарубку – экипаж третьего транспорта. Соответственно досье на шестнадцать человек, каждый из которых засекречен в той или иной степени. Но мне не нужны военные тайны, мне нужны биографические данные.С офицерами получилось проще. Криса курировало не так уж много народу. И в числе прочих обнаружился сокурсник Салливана. А вот это уже интересно. Тем более что он, кажется, еще жив.А перед обедом я решилась. Позвонила бабе Лизе и спросила, есть ли среди хилирских провидцев хоть один достойный доверия.– А это смотря для чего он тебе нужен.– Нужно найти человека. Погибшего три с половиной года назад.– И без провидца никак? – усомнилась баба Лиза.– Похоже на то. Погиб он где-то в секторе Хилиры. Или рядом.Баба Лиза поцокала языком:– Понимаю. Это трудно. Там же полно пиратов. Если погиб у них, вам полиция не поможет и самим искать не получится… Знаешь, а спроси-ка Колю Фомичева. Он у вас, на Танире. Он как провидец не очень хорош, ему лучше удается медицинская диагностика с лечением. Зато честный. Если не сможет увидеть, так и скажет. А больше на Танире никого нормального нет. Одно позорище, а не провидцы.– А кроме Таниры, вы никого не знаете?– Да знаю, только где он? Парень, который со мной за Хилиру ходил. Вот он провидец. Настоящий. С ума-то сошел, а видеть научился. Спросить про него?– Пожалуй, да. Спросите.Август вернулся буквально перед обедом, заскочил на минуту в кабинет, сказал, что переоденется и спустится в столовую. Вид у него был обескураженный.Одно время мы пытались ввести правило «за едой не работаем». Ничего не вышло. Поэтому я без зазрения совести отчиталась, поедая вкуснейший суп из морских раков.– Приятель Салливана, – повторил за мной Август. – Ну да, стоило ожидать. Хорошо, я побеспокою Алистера, это по его части.– Выходит, что Криса убили все-таки из-за той статуи. Ну и Сеть у этих гробокопателей, однако.– Сомневаюсь, – резковато ответил Август. – Именно потому, что размах несоответствующий. Знаешь, навести-ка Дика Монро. Пусть он тебя проконсультирует по вопросу.– Кстати, – обронила я, – если тебе покажется любопытно, то нормальный хилирский провидец на Танире есть. Баба Лиза рекомендует какого-то Николая Фомичева. Обещала найти еще одного провидца, но ничего не гарантировала.– Отлично, – кивнул Август. – Помимо того что он умеет гадать на кофейной гуще, он бывал в тех краях и знает атмосферу. Для нас это может быть ценно. Ты к Дику когда поедешь?– Да хоть сейчас.– Вот и поезжай.Что делать, пришлось ехать.* * *Дик принял меня дома.Вежливый, но словно бы погруженный в свои мысли секретарь проводил меня в сад. Я оживилась: похоже, Дик решил похвастаться. Мне нравится, когда мужчины хвастаются своими достижениями. У них в такие минуты лицо становится просветленным, улыбка естественной, а плечи разворачиваются сами собой, даже если от природы мужчина щуплый и сутулый.Указав направление, секретарь испарился. Что это, новая услуга? Самостоятельная прогулка? Я неторопливо шла по дорожке из розовой полупрозрачной гальки, отмечая некоторую искусственность посадок. Похоже, Дик слишком доверился дизайнерам; впрочем, через это проходят все начинающие ландшафтники и садоводы. Когда у тебя нет опыта, сложно с нуля разработать цельный проект. Ты ведь еще сам толком не представляешь, чего хочешь, в голове в лучшем случае набор цветовых пятен. А с опытом приходит и чувство стиля, и художественный вкус.Дик, в фартуке и перчатках, подрезал свои розы. Вид у него при этом был настолько детски-самодовольный, что я хихикнула. Дик бросил взгляд через плечо, снисходительно улыбнулся:– Что скажешь?– Лично мне немного не хватает диковатости. Ощущения буйства, укротить которое не успевает садовник.– О! – Дик поднял палец. – Я тоже такое люблю. Будет, все будет. А что насчет цветовой гаммы?Я огляделась. Похоже, Дик был сторонником классической красоты. Холодные розово-сиреневые оттенки, разбавленные белым, напоминали земные европейские розарии. Изредка попадались сливочно-красные и палево-желтые крапины, но я не заметила кричаще-страстных, насыщенно-южных сортов – темно-бордовых, оранжевых и сиропно-малиновых.– Я сказал, что хочу розовый сад. Понимаете, спросил я? Розовый. Роза не должна быть зеленой, полосатой или черной. Да, это так поэтично и фантастично. Вот пусть их разводят поэты и фантазеры. А я хочу видеть розу нормального розового цвета. Мне предложили два проекта – абрикос и жемчуг. Я выбрал жемчуг. Сиреневые – почему-то все называют их голубыми – меня поначалу напрягали, но потом я сообразил, что именно они дают жемчужный отлив. А еще у меня есть клумба из настоящих чайных роз. Настоящего чайного цвета. Вот с ней была морока. Ее же надо вписать в общий фон! А она не вписывалась. Но ничего, придумали.Я подошла к молодой, еще жидкой розе. Наклонилась, содрала метку, спрятавшуюся у основания побега.– Спасибо, – сказал Дик. – Эта гадость – метки – запрятана в таких местах, что сразу не заметишь.– У меня тоже есть такая роза. Тебе сказали, что она неприхотлива, скромно выглядит и не требует особого ухода? – Я ощупала подпорную решетку.– Да. Обманули?– Мне тоже так сказали. Не знаю, может, на родине она и такая. На Танире она хочет очень плодородную почву, растет как безумная, цветет как сумасшедшая. Тебе придется изменить дизайн, потому что через пару лет она займет тут всю площадь. И еще – сразу ставь ей подпорку из металлического прутка и на прочном основании. У меня она разрастается так, что ломает решетку два раза в год. Но я терплю за кудрявые цветы и аромат.Дик отложил секатор, потрогал розу.– Хм. А знаешь, это хорошо. Мне как раз казалось, что тут как-то лысовато. – Он снял перчатки и фартук, бросил их на малозаметный заборчик. – Пойдем в беседку. Сегодня тепло, лучше пить чай в саду.Беседка, увитая довольно капризным в наших краях амурским виноградом, скрывалась за шпалерой из быстрорастущего йоркского можжевельника. Беседка как беседка – две резные скамьи с мягкими подушками и пледами, столик под кружевной скатертью, чай сервирован по-сельски.– Сомневаюсь я, что ты заглянула полюбоваться цветочками. Небось опять по делу.– Мне нужна твоя консультация.– Валяй, я сегодня добрый.– Дик, насколько часто на черном рынке роскоши убирают свидетелей?Он озадачился, взял себе чашку, откинулся на спинку скамьи и положил ногу на ногу.– Смотря какие свидетели. Если товар ценный, добывают его с кровью – тогда да, уберут. Не обязательно, нет. Но могут.– А если свидетель не видел кражи, но знает, что некий экспонат краденый?Дик презрительно поморщился:– Никого не волнует. Делла, в этом бизнесе слишком много посредников. Концы прячут так, что покупатель почти не рискует. К примеру, украли у тебя некий раритет. Спустя несколько лет ты видишь его на выставке. Отнюдь не факт, что ты сумеешь его вернуть. Поэтому вопросы краж друг у дружки решаются, как правило, полюбовно. В том смысле, что тебе заплатят чего-то, как будто ты продала. Это в лучшем случае. В худшем – тебя просто пошлют к черту. Иди к федералам, в полицию, куда хочешь. Ты ничего не докажешь. Как правило, на втором-третьем цикле обработки у товара уже абсолютно законные документы, а доказать, что у некоего предмета не существовало копий, нереально. Бывают и комичные случаи. Один мой знакомый так нашел свою вещицу, поднял бучу, вызвали экспертов… и обнаружили, что ему подсунули фальшак.– То есть рынок по сравнению с другими – относительно бескровный?– Ну, вот этого я бы не сказал. Убивают владельцев редкостей, убивают конкурентов, иногда убирают непосредственных исполнителей. Но это если вещь чертовски редкая и ценная.– Великая Мэри, например?Дик насторожился. Отставил чашку.– Ага, пошла конкретика. Ты ведь о той золотой статуе, индейской? Я тебе так скажу: она на рынок еще не попала. Но покупателя ищут. Если найдется, ее вывезут под заказ. Я примерно знаю, кто мог бы взяться за задачу, у кого технических мощностей хватит. Но эти парни остепенились, и им даром не нужны конфликты с индейцами. Значит, вывозить ее будут отморозки, и вот их, скорей всего, уничтожат.Я подумала и вкратце рассказала, что успела узнать о Крисе. Дик озадаченно моргал.– Делла, что-то здесь не то. Понимаешь, слухи об этой статуе появились от силы год назад. Крис исчез раньше. И исчез он нехарактерно. Смотри, как устроен этот бизнес. Есть банды грабителей, есть артели – черных археологов, гробокопов, как хочешь, так и назови. Это низшая каста. С ними напрямую никто из покупателей общаться не станет. Существуют посредники. Причем, как правило, покупатель выходит на посредника, который исполнителя тоже не видит, он общается с другим посредником. Покупатель сговаривается либо о цене на товар, который в наличии, либо, что чаще, размещает заказ. Товар он получает уже отмытый и с нормальными документами. Или – по особой договоренности – неотмытый и без документов, с условием невыставления. Есть такие чокнутые, которым на все наплевать, хочется иметь конкретную вещь для себя, чтобы любоваться ею. Исполнителей если и убирают, то покупателя это не касается. Он вообще ничего не знает. Проблему решает посредник. И решает, если банда или артель до хрена захотели. Если исполнители разумные, то им поручают следующий заказ, только и всего. Это один вариант. Другой – самопал. То бишь кто-то узнал про что-то, сам нашел отморозков, сам их экипировал, сам получил товар. Но на рынок такое практически никогда не попадает. Как правило, подобные авантюры довольно легко раскрываются полицией, не говоря о федералах. Крис не вписывается ни в одну из обычных схем.– Салливан не торговал индейскими редкостями?– Может, и пробовал. Но кому он нужен? Если все, что хочешь, можно абсолютно законно купить чистеньким и отмытым. Делла, индейские штуки хороши своей уникальностью. Но в принципе на черном рынке их нет, потому что есть несколько очень приличных белых археологов. Начало положил Ситон, сейчас работают его последователи. Там схема прозрачная. Человек получает лицензию на раскопки и на вывоз. Что-то находит, оформляет и продает. Весь товар обвешан бирками с индейскими печатями, с нашими консульскими, он прошел таможню и экологический досмотр. На кой черт нужно связываться с гробокопами? Ты еще учти, этот сектор новый. Будь индейцы значимой фигурой в нашей истории, разговор был бы другой. Но для нашего рынка их товар – это экзотические фигнюшки. Великая Мэри – исключение. Вот за ней охота будет. А все остальное – ну чепуха же. Это вам не брошь, которую Людовик Четырнадцатый подарил мадам Помпадур.– Мадам Помпадур – это Людовик Пятнадцатый.– Я в курсе. Просто цитирую недавнее предложение. Не знаю, на кого рассчитывает продавец – на полного дебила, что ли?– Гляжу, ты изменил свое мнение о Говарде. Ситон ведь его племянник. В первый раз ты представил мне Говарда в самых черных красках.– А! Он звонил мне. Пытался оправдаться. Ну и хотел уговорить на спонсорство для зимней выставки в Каире.– Уговорил?– В общем, да. Условия предложил интересные. Есть о чем подумать.– Ну хорошо, а что тогда могло произойти с Крисом?– Вот я и думаю. Знаешь, какие моменты тут значимы? Салливан пытался добыть заказ на Великую Мэри. Просил пятнадцать миллионов. С учетом бурной деятельности, которую развернула Серена Говард, объяснение тут одно: Салливану поставили ультиматум. Или он в короткий срок выплачивает пятнашку, или ему конец. Судя по тому, что Салливан еще некоторое время пожил, пятнашку он достал. Вот здесь и надо копать. Где и как он ее достал. С учетом того, что Великая Мэри все еще на Саттанге.– Обманул заказчика?– Вряд ли. Заказчики на такие вещи – люди очень и очень влиятельные. Даже Салливан не решился бы на конфликт с ними, уже имея проблемы с Центром.– Что это за Центр? Впервые слышу такое название.– Ну, им же тоже пафоса хочется. Потому и Центр. Пираты, черные рудокопы, парни из Ядра – их называют по-разному.– В досье на Салливана фигурировал некий Хьюго Брассико. Я поверхностно его проверила – он вполне легальный бизнесмен из второго радиуса.– А он никогда и не был особо замазан. Он посредник, ростовщик, не гнушается скупкой краденого. Обрати внимание на его побочный бизнес – держит частную биржу труда. Вот это, пожалуй, самое главное. Находит глупых, но сильных парней где-нибудь в седьмом-восьмом радиусе, обещает им райские кущи и работу на Земле после испытательного срока и трех лет работы по контракту в четвертом. Для них четвертый – это уже пригороды столицы. Никто этих ребят больше не видит.– Работорговля?– Она самая. На рудники, как правило. Там одной механизацией не обойдешься, много ручного труда.Я задумалась.– Есть шанс, что Крис вскрыл эту сеть?– Ни одного. Делла, скорее всего, Криса продали. Знаешь, почему я так думаю? Потому что он пропал вместе с ротой. Сто здоровенных мужиков. И продали их подло: отправили, например, на маневры, посадили на перевалочную базу, ночью дали наркотический газ в вентиляцию, а проснулись парни уже на руднике. И вот почему я так думаю: Салливан где-то добыл пятнадцать миллионов. Рота тяжелой пехоты, полностью экипированная, со всем оборудованием, стоит очень дорого. Дорого стоят не люди – оружие и техника. Да, это не пятнашка. Но если их, допустим, привезли на корабле и транспорт пошел в сумме…Дик на секунду задумался.– Нет, не транспорт. Дешево. С грузовиками вообще без проблем, их достать легко. А вот что действительно ценится в Центре – это перехватчики, они там очень нужны. Рота пехоты с полным комплектом оборудования и тяжелый перехватчик в придачу – это аккурат та самая пятнашка. Ищи корабль. Где-то в те сроки, когда исчез Крис, должен быть списан новый перехватчик. Погибший в бою, пропавший без вести, но он ушел. Если так – я прав. И вот что еще: поговори с Хьюго. Передай ему привет от меня, мы знакомы. Будет поразговорчивей. Только постарайся застать врасплох, а то он пуганый, мигом уйдет, как вода в песок. У него есть нечто вроде офиса, такой кабак совершенно отвратный с виду, туда случайные люди вообще не ходят. И стоит там засветиться федеральной морде, как бы она ни маскировалась, хлоп – через минуту нет Хьюго, исчез. Сколько раз они пытались с ним выйти на контакт, просто поговорить, ведь это ценнейший информатор, а все без толку. А ты попробуй к нему пролезть – ну, чего я тебя учить буду…– Спасибо.– И держи меня в курсе. Обо всем. Мне этот бизнес интересен – я имею в виду добычу руды. Я бы туда влез. На самых легальных основаниях. Если вы с Маккинби туда сунетесь, разбойничьи гнезда начнут громить, что-то пойдет на федеральный аукцион, вот я бы и подсуетился.– Я посмотрю.– Тайны следствия меня не волнуют, – заверил Дик. – Просто в таких обстоятельствах важно успеть первым. А с меня, если наклюнется что интересное, – содействие.Выйдя от Дика, я не стала возвращаться домой. Поехала сначала в Парк Близнецов, побродила по аллеям. Потом проголодалась и заглянула к миссис Кавендиш. Хозяйка встретила меня радушно и обеспокоенно. Я заверила ее, что у нас к ней лично никаких претензий, ну какие могут быть претензии, если мерзавец воспользовался ее именем. Меня усадили за лучший столик в кафетерии, подали дневное меню. Я меланхолично жевала и думала. А потом написала Мелви Сатис, с просьбой узнать, не был ли в интересующие меня сроки списан перехватчик – скорее всего, с базы «Эстер». Мелви отзвонилась мигом:– Был. Подбит в том же бою, где погиб Крис. Упал в океан, обломки, само собой, никто не искал и не поднимал, не та обстановка. Совершенно новый, месяц как с завода. «Ирбис-25».– Спасибо. Тебе не трудно будет собрать досье по еще одному человеку? Хьюго Брассико. Повседневное.– Знакомое имя.– Мне он нужен. И очно.– Нам тоже, но в другом смысле. Никак не можем подобраться, он просто уходит. Мать, если ты каким-либо образом убедишь его сотрудничать, поверь, за нами не заржавеет.– Попробую.– Тогда собирайся на Землю. Я навскидку могу сказать: он с Земли никуда не вылезает. Так что давай-ка в гости, а на месте уже предметно побеседуем.– Хорошо. Как только получу «добро» от шефа.Я доела пирожки с яблоками и апельсинами – в этом году Танира просто ломилась от урожая цитрусовых, – расплатилась и вышла. Небо затягивалось облаками. Опять, наверное, дождь будет.Надоела уже эта сырость.* * *Черная каменная щепка, оправленная в серебро, качалась перед глазами. Маккинби пытался понять, кто кого гипнотизирует: он щепку или она его. Голова немного кружилась. Иногда он ловил себя на мысли, что сходит с ума. Ощущение было вовсе не пугающим, наоборот, приятным.Надо, конечно, прекращать эти эксперименты. Уже Делла заметила, что с ним происходит странное и необъяснимое. Характер портится. Стал позволять себе резкие замечания. Резкие, бестактные, а порой и откровенно грубые. Самообладание на нуле. Но останавливаться не хотелось. Ничто больше не давало ему этого ощущения – погружения в неведомое. Вот он, его наркотик. И, как у всех наркоманов, у него появились первые симптомы разрушения личности.Надо остановиться. Он почти не спит. Его мечты приобрели бредовую яркость и подростковую остроту. Надо. Пока не поздно.Маккинби поменял положение руки. Теперь щепка качалась между ним и кристаллом с Великой Мэри. Как она похожа на Деллу… Золотые блики скользили по черному камню, завораживая и увлекая в странный мир, где не было места материальным ощущениям.Почти втайне от себя протянул вторую руку. Положил ее на кристалл. Вот оно. Потекло по жилам. Обдало теплом. Распахнулся водоворот чувств, цветовых пятен, они непрестанно перемещались и звали за собой. А в голове наступила звонкая, прозрачная ясность.Между прочим, его предок Билли Мбабете как-то ухитрялся вынимать из этого водоворота четкие картины. Или у него были другие ощущения? В дневниках Кузнецова ясно сказано: камень не более чем внешний атрибут. Можно и без него.Маккинби попытался вспомнить Криса. Как давно это было! Лицо, фигура, голос. Самое главное – голос. Манера речи. И вдруг потерял дыхание, оно словно споткнулось обо что-то. Обо что-то теплое и… живое. Неужели?.. Собрал волю в кулак, не позволяя себе потерять образ. Еще раз…И в воронке цветовых пятен он то ли увидел, то ли услышал знакомый голос.Его выбросило в реальность как нельзя более вовремя. Стук в дверь. Маккинби мгновенно бросил щепку на стол, выровнял дыхание. Вошел Тед.– Николас ван ден Берг, – доложил он.– Проводи, – попросил Маккинби.– Кофе, бренди?– Кофе. Мне – двойной.Тед ушел. Маккинби убрал в сейф щепку. Он понял: это не наркомания, это ученичество. Но эксперименты надо прекратить, если ему хоть сколько-нибудь жалко свои мозги и репутацию. Хилирских провидцев и без него пруд пруди, и не все они шарлатаны – большинство сумасшедшие. Поставил опыт, получил результат – и хватит. Не получится из него второго Билли.В коридоре послышались легкие шаги, распахнулась дверь, и в кабинет танцующей походкой вошел Ник ван ден Берг. Радушная улыбка, мягкий блеск чуть подкрашенных глаз – Ник, будучи одним из самых известных светских репортеров, позволял себе мелкие и одобряемые чудачества, – модный пиджак и брюки спортивного кроя.Маккинби недолюбливал его, хотя не отрицал: парень – профи. Но его раздражала нарочитая беспечность Ника, тот словно бы не жил, а порхал. С виду он был карикатурой на Макса. Тот был то ли демон, то ли падший ангел, обладал несомненной харизмой и считался красавцем безо всяких кавычек. А Ник относился к разряду молодых людей, приятных во всех отношениях. Очень нравился женщинам. Не напрягал светских мужчин. Мог поддержать любую беседу. Никогда не позволял себе опасных острот. Держал нос по ветру. Маккинби ни капельки не верил в его беззаботность. А Макс терпеть не мог своего милого кузена.Мать Ника, Жаклин ван ден Берг, была старшей сестрой-близнецом Валери. Разница между ними составляла почти десять часов – случается и такое. Они родились в разные дни федерального календаря: Жаклин вечером, а Валери утром на другие сутки. Особого сходства между ними не было, и жизненные пути сестры выбрали разные. Жаклин предпочитала модные тусовки, ведь именно она поначалу считалась наследницей княжества. Валери пошла служить в армию. В возрасте около двадцати пяти обе вышли замуж по указке папочки: Жаклин – за троюродного брата по линии Леверсов, Валери – за скромного Курта Ванденберга, такую же родню, только вовсе уж задрипанную. Всем было понятно, что Валери выдали за кого попало, лишь бы под ногами не путалась. Брак Жаклин выглядел блестящим и удачным, брак Валери – так себе, ну подумаешь, молодая жена плачет в подушку, главное, чтоб вслух не жаловалась. Тут внезапно умер дед, патриарх клана Бергов, вся власть упала на отца близняшек, и Жаклин как по волшебству оказалась в немилости. Новый глава клана терпеть не мог Леверсов и просто ждал возможности как следует по ним проехаться. Зятя он принялся третировать с нескрываемым удовольствием. Зять отыгрывался на жене. Пока вся семья наблюдала за публичными глумлениями и издевательствами, Валери родила сына, Макса. И его… назвали наследником. В обход будущих детей Жаклин.Кто подставил Валери, а потом донес на нее, осталось семейной тайной. Кто-то из своих. Валери на три года оказалась в тюрьме. Отец даже не навещал ее. Зато внука окружил вниманием и заботой. И пообещал, что вот стукнет парню восемнадцать – перепишет на него княжество. Обещание сдержал, правда, княжество оказалось, мягко говоря, подпорченным и просроченным, но это уж другой разговор. А Жаклин стала ненужной. Принцесса, с которой всю жизнь сдували пылинки, теперь не знала, где найти друзей. Кончилось тем, что она забеременела, а муж развелся с ней, променяв на невесту из вовсе не знатной, зато банкирской семьи. Родился Ник непонятно для чего. А когда ему было около шести, Жаклин при загадочных обстоятельствах скончалась.Маккинби подозревал, что Жаклин до сих пор жива. Просто сбежала из дома, ставшего каторгой. Бросила семью, бросила даже сына. И с нуля начала новую жизнь. Раз за столько лет не всплыла – нашла свое счастье.Ник унаследовал внешность отца и светский шарм матери. Он вырос на Сонно, но как сиротка, которого взяли в дом из милости. Не жаловался, не забывал благодарить за все благодеяния. В списках родственников, которых надо пригласить на торжество, он неизменно упоминался – в шестом или седьмом десятке. И как будто всем был доволен. Его вроде бы устраивало то, что он имел: образование, карьера, сделанная своими руками, и репутация, никак не связанная с происхождением. Очень благоразумный молодой человек.Но – Леверс.– Привет-привет, – сказал Ник. Увидел кристалл с Великой Мэри. – Уже и до тебя модное поветрие дошло? Что-то по ней все как с ума сошли. – Оглянулся. – А Делла в отъезде? Или у нее свой кабинет? Я вообще-то только из-за нее на Таниру приехал, разговор есть, ты ведь не возражаешь, если мы найдем общий язык? Ну конечно, ты не возражаешь!..Маккинби перебил его жестом. Тед подал кофе. Ник уселся в клиентское кресло, взял чашечку. Маккинби дождался, пока закроется дверь, запер ее. И вывел на стену те два кадра, которые Монро добыл из архива Ника.– Узнаешь?– О черт! – Ник нисколько не напрягся. – Кажется, я их уже видел!– Мне жаль, но твой архив взломали. Эти кадры – оттуда.– Было б из-за чего расстраиваться, – рассмеялся Ник. – Я не храню важное там, где его могут украсть. Да у меня этого важного… Сам знаешь, светская хроника – это процесс, а не цель. Нет ничего постоянного. Не имеет смысла хранить информацию, потому что завтра она обесценится. Главное – движение, ротация, новизна. И что такого ужасного ты увидел на этих кадрах?– Ты знаешь этих людей?– Один, по-моему, брат Деллы, Крис. Второй – чуть ли не Фирс Ситон, племянник Кена Говарда. И что?– Ник, как к тебе попали эти фотографии?– Пф. Макс прислал. Случаются периоды, когда Макс внезапно вспоминает, что у него есть брат. Вот в такой период он и прислал.– Зачем?– Честно говоря, не помню. Вроде бы их ему дал Крис. Но не поручусь.– Ты их публиковал?– Нет, конечно! Ну кого четыре года назад интересовал Саттанг?!– А-а, что дело было четыре года назад, ты помнишь.– Конечно. Я запомнил дату, потому что больше мы с Максом не общались. Эх, надо бы мне хоть ради приличия скорбную рожу скорчить! Ну да перед кем я тут буду притворяться… Погиб и погиб. Он вообще не жилец был. По характеру. Мне всегда было жалко только Деллу. Она ни за что страдала. Ну как можно было любить Макса, ты мне скажи? Она ведь не из тех, кто покупается на титул или деньги.Ник болтал без умолку. Всегда таким был. Но сейчас Маккинби ясно слышал нотки принужденности.– Как я любил ее, как любил! Ты вообразить не можешь. Чтобы я пошел на такое преступление… Я же украл ее. Макс так и не узнал, что я помог ей бежать с Сонно. Ты не знаешь эту историю? Ах да, от кого бы ты ее узнал… Все заинтересованы молчать. Кто помнит. Ты спрашивал у Деллы, из-за чего она развелась с Максом? Не сошлись характерами, да-да. Август, все на моих глазах произошло. Больше того, я ролик записал. Хочешь, подарю? Ты, я слыхал, последнее время с Максом в хороших отношениях был. Вот чтобы у тебя никаких иллюзий не оставалось, что такое Макс.Пакет прилетел на чип раньше, чем Маккинби успел согласиться. А ведь он готовился к долгим расспросам и уговорам. А Ник выложил сам. Почему бы? Впрочем, ответ известен.Все-таки ты, паршивец.– Вот положа руку на сердце – ни капельки мне не жаль Макса. На публике, конечно, притворюсь. А больше всего я рад, что Делла наконец свободна. Во всех смыслах. Потому что, пока Макс был жив, он от нее не отлип бы. Да ты небось это наблюдал воочию. Знаешь, у нас ведь с ней начинались отношения. Но, конечно, тогда было трудно. Тем более такое тяжелое переживание. Я даже не обиделся, когда Кид Тернер стер ей память вместе с тем дорогим, что было между нами. Ничего, я всегда знал, что наше время еще настанет. Представь себе, я знать не знал, что Макс погиб. Звонит мне Валери в истерике: ах-ах, этот паскудник оставил княжество Делле, что делать, мы все умрем. Я, понятно, кинулся справки наводить, надо ведь братцу мозги вправить, а мне как обухом по голове – все, привет, убит. И знаешь, что я подумал? Делле судьба быть княгиней Сонно. Потому что сейчас я, конечно, подам в суд. Я сын старшей из сестер, у меня формально прав на наследство больше. Тем более что по линии младшей сестры наследников нет. Ну, Татьяна. Кто ей в здравом уме княжество отсудит?.. Я восстановлюсь в правах. А Делле предложу руку и сердце. Наконец-то у меня есть моральное право это сделать. Я думаю, она согласится. Потому что хоть память ей и стерли, но должно же было остаться ощущение, что мы не чужие… Уже не чужие, – подчеркнул он.– И когда ты это выдумал? – спросил Маккинби.– Что?– Историю с любовью и сватовством, конечно. После того, как провалилось покушение?– Какое еще покушение? Август, ты что несешь?Переиграл. И понял, что выдал себя. Сел прямо, уставился на Маккинби совсем другим взглядом – уже откровенным: недобрым, оценивающим.– Ты узнал, что Макс оставил княжество Делле. А Делла передоверила его моей семье. Результат прогнозируемый: княжество уйдет под руку Маккинби. И ты уже точно остаешься ни с чем. Тогда ты примчался к тетке, подпоил ее, оформил от ее имени новый канал. Изготовил видеописьмо. Нарезал из старых роликов или еще что выдумал. Ты профессионал по этой части. Нашел исполнителя. Собрать бомбу – пара пустяков. Купил где-то выпечки, посыпал ванилью, чтобы запах съестной шел за километр, и отправил подарочек с условием – точно в руки Делле Берг. Не вышло. Тогда ты решил жениться. А вдруг выгорит? Что скажет суд, еще неизвестно. А ты уговоришь Деллу родить ребенка Макса, чтобы княжество точно осталось в руках, а там посмотришь, как переиграть ситуацию в свою пользу. Главное – получить фору во времени и убрать со сцены Маккинби. Так?Ник глядел холодно и злобно.– Ты с ума сошел, Маккинби. Все, что ты сказал, – бред. Это просто твои слова. Ну да, ты инквизитор, привык всех подозревать… Теперь услышал, что у меня был роман с Деллой, свихнулся от ревности – думаешь, никто не знает, что ты от нее без ума? – ха-ха… и хочешь повесить на меня покушение. Не выйдет.Ник чуть подался вперед:– И знаешь, что я тебе скажу… А ты в полном тупике, инквизитор. Всю эту бредятину, которую ты сейчас нес, я могу повторить слово в слово как бы от себя – и чего? И ничего! Даже будь это мои честные слова, тебе надо доказать, что ты получил признание по закону. А по закону ты его получить не можешь – у тебя личный интерес. Так что, Маккинби, отдыхай.Он встал.Поднялся и Маккинби.– Открою тебе дверь, – сказал он.Ник не насторожился даже тогда, когда Маккинби подошел вплотную. Большая ошибка. Маккинби подумал: Делла пробудет у Монро час, не меньше, потом наверняка пойдет проветриться и собраться с мыслями, проголодается, заглянет в любимую булочную… Два часа в запасе есть, точно есть.Через секунду Ник стоял на коленях и хрипел, пытаясь оттянуть от горла предплечье Маккинби.– Поговорим? – спросил Маккинби. – Просто как мужчина с мужчиной.Даже если Ник и не хотел, возможности отказаться у него не было.* * *В святая святых Вэня – лаборатории – я была впервые. Обычно он принимал меня в саду или, если шел дождь, на крытой веранде. Создавалось ощущение, что он живет на улице. То ли в доме ему душно, то ли спешил налюбоваться на небо.За те четыре месяца, что мы не виделись, старик сдал окончательно. Ходил он с трудом, опираясь на трость. Но на мой сочувственный взгляд ответил гневным и пробормотал:– Я еще вам всем покажу…В лаборатории у него царили хирургическая стерильность и холодный свет. Август на плечах внес крепко спящую Василису – мы еще дома дали ей наркоз, – положил на стол.– Красотка, – одобрительно сказал Вэнь и включил аппаратуру.На мониторе высветились схемы. Вэнь покивал, засмеялся:– Чувствуется легкая рука нашего друга Дмитрия Гавриловича Павлова! Воткнуть, замкнуть, припаять, и вдруг – работает. Пока не отвалится… Как он там, наш Дима, не пишет?– Еще бы он писал, – с легкой угрозой сказал Август.– Да ладно вам на него обижаться. Сами бы на его месте что делали? Лапки сложили и в гроб легли? То-то. К тому же вас он не подвел. Так, на смех поднял, но это несмертельно. А вы молодые, вам полезно иногда получать такие неопасные оплеухи. Вон Делла же на него не обижается!– Не обижаюсь, – подтвердила я. – Так что с собакой, ее починить можно?Вэнь поскреб в затылке, на котором почти не осталось волос.– Честно? У меня квалификации не хватит. Судя по схеме, она боевая. Чип чистый, просто болванка, но гражданский. Прошивку я сделаю. Как-то она работать будет, в том числе и с пульта. Но о прежней эффективности даже не думайте.– Ее зарегистрировать с новой прошивкой можно?Вэнь пожал исхудавшими плечами:– Если только как спортивный инвентарь.Мы с Августом переглянулись: такая очевидная идея нам как-то не пришла в голову. Ай да мастер Вэнь, ну ты хитрец!Впрочем, вы и есть профессиональный хитрец, господин майор спецразведки в отставке Иван Ким. Вам положено находить выходы из безвыходных положений, иначе бы мы сейчас с вами не разговаривали. Вы в свое время были как минимум не хуже незабвенного Димы Павлова…– А что, кстати, хорошая мысль, – сам себя похвалил Вэнь. – Охранять и кусаться она все равно будет. У нее половина навыков – от обычного собачьего обучения. Зато как устройство для занятий спортом вы ее сможете провести куда угодно, хоть в мэрию, хоть в консерваторию, хоть в детский сад… – Вэнь пощупал собаке брюхо. – Не понял. У нее щенки, что ли?– Уже второй раз, – ответил Август. – Мы не хотели ее вязать, а она такие концерты закатывала, что подумали и нашли ей жениха. Зря старались, она на месте себе выбрала.– Это с ними бывает. Сибирские суки в этом плане чистые женщины. Замуж ходят по любви. И плевать им на все планы заводчиков… Я только предупредить хочу: после перепрошивки у нее молоко пропадет. И собственных щенков она может не принять. Инстинкты-то будут подавлены. Щенки совсем маленькие?– Нет, уже сами едят. Мы уже раздавать их начали.– Тогда не помрут. Ладно, начнем, пока она не проснулась. Вы можете погулять или тут посидеть, главное – молчите.Август спрятался в угол, развернул монитор с браслета и погрузился в очередной каталог машинок. У меня такого удобного занятия не было, поэтому я пошла в сад через кухню. Нашла на полке птичий корм, проверила все кормушки, которых в саду было великое множество, пополнила запас еды для пернатых. Птицы здесь были привычные к человеку, одна кроха даже нахально уселась мне на руку.Через полчаса Август прислал сообщение, мол, можно возвращаться. В лаборатории ничего почти не изменилось, только Василиса лежала уже не на столе, а на циновке в углу, свернулась калачиком и прикрыла нос пушистым хвостом. Вэнь в громоздких очках паял пульты: один большой, квадратный, другой совсем крошечный, который пристраивался на кольцо и надевался на палец. На столе стоял контейнер с дневниками Фирса Ситона, и я не сразу заметила за ним другую коробку – с дневниками Ивана Кузнецова.Вэнь закончил работу, отдал пульты Августу.– Здесь что? – он показал на контейнер.– Надо открыть доступ к защищенным фрагментам.Вэнь кивнул.– И… – Август встал, показал дневники Кузнецова. – Это сложнее. Бумага и архаичные цифровые носители. Здесь не хватает нескольких кусков. Я посмотрел – они небольшие. Надо восстановить. Тебя ведь учили восстанавливать текст с вырванной бумажной страницы?– Хм. – Вэнь приосанился. – Слепну я, вот что плохо. Учили, понятное дело. В Шанхае до сих пор настоящая бумага в ходу. Когда надо?– Не срочно.– Отлично. Оставьте, я посмотрю.– У тебя с охраной как?– Да получше, чем у тебя, – фыркнул Вэнь. – Я гостей аж от рынка вижу. И куда лишнее спрятать, у меня есть. Тебе пришлю карту закладок, если понадобится. Но вообще, я тебе скажу, дураков нет сюда лезть. Сунулись одни как-то с девушками-сиротками позабавиться. Тут через десять минут весь китайский рынок был. А народец на рынке не всегда простой, ой, не всегда. Я вам ничего не говорил, но у одного деятеля даже зенитка есть. На кой она ему, без понятия, на память взял, наверное. Или так, для красоты. Собственно, я же не спрашиваю, откуда у вас настоящий сибирский киборг, а главное, зачем…– Для красоты, – сказал Август. – Честно. И еще Делле помогать. Чего ты так смотришь? Она сама к нам на Сибири прибилась. А потом царь ее мне подарил. Ее же нельзя просто взять и вывезти, это запрещено.– Значит, царь, – сказал Вэнь.– Значит, царь. – Август едва заметно развел руками: мол, хочешь – верь, хочешь – нет.– Короче, ты за сохранность документов не переживай. Тому, кто сюда сунется, придется очень серьезно готовить пути отхода. По морю не пройдешь – там китайцев больше, чем рыбы, по воздуху не пролетишь – собьют, а по земле… пока каждому китайцу свою правду не докажешь, ноги не унесешь. Стоят ваши бумажки таких усилий?– Нет, – спокойно сказал Август. – Но дополнительную охрану я пришлю. Тебя эти ребята не побеспокоят.– Чем бы дитя ни тешилось, – скривился Вэнь. – Паранойя – наш выбор? Ладно, пусть будет охрана. Забирайте псину и проваливайте, мне спать пора.Август погрузил сонную Василису в багажник, старательно закрепил сетками безопасности.– Ну вот, – сказал он, поднимая машину в воздух, – пара дней собаке на то, чтобы оклемалась. Завтра я ее зарегистрирую, вечером придет яхта. И можешь лететь, Делла, и не вздумай останавливаться в отеле. Скотт обидится уже всерьез. Не забудь, что в Шотландии сейчас уже прохладно, тебе понадобится теплая одежда. И пообещай мне, что никуда, вообще никуда не выйдешь без собаки.– Обещаю, – сказала я, зная, что иначе он не отстанет.Август долго молчал, а потом рассмеялся:– Надо же – зенитку на память. Представляешь? Зенитка на китайском рынке!* * *Мелви приехала на час раньше и смогла принять непосредственное участие в подготовке нашего с Василисой выхода. Зрелище, должно быть, то еще: скромная гостиная в «детском» здании дворцового комплекса в Пиблс, аутентичный камень стен, настоящий восточный ковер – узелковый, ручной работы, – камины, правда, нерастопленные, оконные переплеты под свинец, почерневшие от времени картины и фамильное холодное оружие на стенах. И посреди этой архаичной красоты – Василиса. Рядом я на корточках. Василиса – в игривом ошейнике с огоньками, я – в розовом комплекте, который в Пиблс нельзя даже вместо пижамы использовать, настолько фриволен. На столике – мои инструменты. Щипцы для завивки волос и длинной собачьей шерсти, тушь для волос, декоративная косметика, духи с феромонами, куча розовых и зеленых лент. И у камина застыл индеец в ливрее цветов Маккинби. Леди Памела Торн-Маккинби, актуальная супруга Скотта Маккинби Старшего и мать Алистера Торна, прислала любимого комнатного слугу в помощь. Парня звали Луром, он родился в Пиблс, был совершеннейшим человеком по воспитанию, но имел подчеркнуто, рафинированно индейскую внешность. Надо будет спросить, считается ли он красивым по национальным меркам. И вообще, есть ли у индейцев такое понятие – мужская красота.Мелви обошла театр военных действий, аккуратно ступая.– Мать, а почему ты в розовом? С твоим цветом волос лучше зеленый. Или лиловый.– Где ты видела проститутку в лиловом? Клиентов только распугает.– И тебе не хватает меток на груди.– Фиг. Я новенькая. Не успела еще найти рекламодателей.– Ишь ты… Ты что с собакой делаешь?!В этот момент я как раз выкрашивала Василисе пряди за ушами. В разные цвета.– Собачка тоже должна хорошо выглядеть.– Мать, ты переигрываешь.– Отлично. Я должна выглядеть дурой.– Ты выглядишь клоунессой, а не дурой. Клоуны дураками не бывают.– Спорим, меня примут за дуру?Мелви только покачала головой. Я отложила тушь.– Мел, я в Эльдорадо неделю танцевала шестовой стриптиз. Ну знаю я, как должна выглядеть девица, решившая стать проституткой и вышедшая на первую охоту. Они всегда переигрывают.Василиса слизнула тюбик с тушью и раскусила его. Я издала вопль и едва успела подложить тряпку, чтобы краска не запачкала ковер.– Понятно: в синий больше не красим, – сделала я вывод. – Значит, синий у нас будет только за одним ухом.Мелви больше не возражала. Она только горестно прикрывала глаза, когда я вешала на себя или собаку очередной аксессуар. Когда я побрызгала нас с Василисой одинаковыми духами, Мелви демонстративно зажала нос.– А тебе еще везти нас в машине, – злорадно напомнила я.– Ничего, у меня есть рвотные пакеты.Я любовалась собою в зеркале. Да уж! Круто завитые волосы, тут и там подхваченные заколками с сердечками, розовый топ с оборочками, едва прикрывавший грудь, шортики, которые правильней назвать трусиками, с большой атласной розой на том месте, где у человека мог бы расти хвост. И вызывающе, нескладно черные туфли на толстой подошве и бесконечном каблуке. Крупная бижутерия везде, куда ее только можно прицепить. Собака под стать – с разноцветной кучерявой шерстью, вся в пышных розовых и зеленых бантах, с сердечком, нарисованным вокруг петли.Мы вышли на улицу. Мелви оставила машину у крыльца, и я надеялась, что меня никто не увидит. Не тут-то было – прямо на ступеньках мы столкнулись со Скоттом Маккинби Старшим.Патриарх окинул меня придирчивым взором:– Дама с собачкой. Чехов, если не ошибаюсь. Но у вас какое-то очень уж гротескное прочтение классического материала. Авангардное, не побоюсь такого слова… Делла, вы собираетесь кем-то притвориться?– Да, – честно сказала я, – начинающей малолетней проституткой.– М-м… Тогда вам еще нужны очки. Такие, знаете, глупые очки, сердечками. И обязательно от вас должно пахнуть алкоголем… Лур! – окликнул он. – Принеси плохой бренди.Лур обернулся мигом, протянув поднос, на котором плескался бренди в бокале позапрошлого века.– Я знаю, вы не пьете, – сказал Скотт приглашающе.Я вздохнула. Помазала бренди вокруг губ, думая, что вечером мне придется делать специальную маску от повреждений кожи, и побрызгала за декольте.– Очки купите по дороге. Удачи. Будут проблемы – обязательно звоните, – напутствовал меня Скотт. – Возможно, вы хотите, чтобы я не рассказывал об этом Августу?– Почему? Он тоже иногда в чудовище переодевается…Мелви дождалась, пока мы погрузимся, и демонстративно открыла окно.– Мел, я так простужусь. А у Васьки ломка. Ее перепрошили, когда она кормила щенков. Теперь она щенков видеть не хочет, а молоко перегорает. Ей нельзя переохлаждаться.– Черт с тобой. Но не вздумай останавливаться, чтобы купить очки!– Если честно, я и сама считаю, что очки – перебор.Наша цель располагалась в пригороде Бирмингема. Хьюго Брассико бывал только в двух местах: у себя дома в Лондоне и в бирмингемском баре. Просочиться к нему домой и думать было нечего: он охранялся, как казначейство в Средние века. А главное, сколько туда ни стучались, хоть с официальными запросами, хоть с предложениями, от которых фиг откажешься, хозяин вечно отсутствовал. Секунду назад вошел – и уже нет его. Оставался только бар, где Брассико встречался с деловыми партнерами и вообще решал вопросы. Чисто теоретически там его можно застать, если, как верно заметил Дик Монро, морда у тебя не федеральная. И если ты знаешь правильные слова и найдешь верный подход к правильным людям.Бар, как водится, был специфический. Помесь борделя и ночного клуба, из-за сложностей с регистрацией он обходился скромной вывеской паба при мотеле. Спиртное круглосуточно, музыка оглушительная, курение разрешено везде, вход с животными – пожалуйста, хоть слона веди. За отдельные деньги – тихий кабинет, приличная кухня. Прийти может любой желающий. Только нормальному человеку там через минуту станет дико, а через две – страшно, и он тихо свалит. Не свалит – его облапошат карточные шулеры, или проститутки напоят до мертвецкого состояния, или случится еще какая неприятность того же сорта. А завсегдатаи ценят это заведение за то, что в нем по умолчанию включена мощнейшая защита от прослушивания. И официанты на самом деле те еще детективы, «хвост» засекут мигом. И помогут уйти, если, конечно, им это выгодно.Мелви высадила меня за квартал. Она подъедет позже, встанет где-нибудь в темном углу. Защита от прослушки – ха-ха два раза. Это не помеха для нас. Нам главное – знать, что ловить, но с этим я справлюсь.Я гордо продефилировала по улице, держа Василису за тонкую золоченую цепочку. Надо полагать, меня разглядели все кумушки, любительницы подглядывать из-за занавесок. Впрочем, они к таким, как я, привыкли.Вход в паб ничем особенным не выделялся. Но внутри… Я чуть не ослепла от иллюминации, которую дополняли рекламные метки. Они были повсюду – на каждой бутылке, на каждой тарелке, они били по глазам со стен, потолка и пола. Чтобы не обращать на них внимания, надо было снять линзы – но тогда ты не увидишь меню и цен в нем – или напиться. Посетители, судя по всему, предпочитали второе.Я заранее запаслась «пьяными жетонами» – местной ресторанной валютой. Здесь многие платили так, а не с чипа, чтобы поменьше наследить. Народу было прилично, однако я нашла свободное место у стойки. Влезла на высоченный табурет, села, развязно поставив колени. Бармен чуть сместился в мою сторону.– Ищу работу, – сказала я.– Секс нынче дешевый, – ответил он.– Так это смотря с кем. И смотря какой. И вообще я не жадная. Главное ведь в бизнесе оборот, верно?Он внимательно оглядел меня:– Ты не выглядишь профи.– Зато я смелая! И еще у меня есть эксклюзивная услуга. – Я показала на Василису, послушно улегшуюся у ног.– Ну-ну, – только и сказал бармен. – Что пить будешь, смелая?– Что-нибудь безалкогольное. Не хочу, чтобы меня развезло раньше времени. Найду клиента – он и напоит… И с вишенкой!Бармен подал мне бокал с пародией на вишенку.– Ладно, удачной охоты. Подгоню тебе хорошего человека, договоришься – десять процентов мне.– Ну конечно! – воскликнула я.И принялась озираться, якобы с целью присмотреться к контингенту.Долго ждать не пришлось. Бармен действительно кому-то что-то сказал. Увы, клиент из рядовых посетителей, мелкой криминальной сошки, мне не подходил. И поэтому я нагло подмигнула другому – он выглядел так, словно плотно вписан в систему.Не ошиблась.Достала безникотиновые сигареты, закурила. Бандит вразвалочку направился ко мне, подвинул табуретку. Бармен издали сделал знак – этот не заплатит, он местный, скажет, что для прописки. Я сделала вид, что не поняла.– Новенькая? – «Клиент» сладко улыбнулся и облизнулся: – Обожаю новеньких.Я лениво окинула его взглядом. Годится. Глубоко затянулась, незаметно прижала ногтем кольцо. Василиса беззвучно поднялась, подошла, виляя хвостом, и положила морду ему на колени. Мужик застыл. Василиса чуть приподняла губу, показывая кончики клыков. В специфическом освещении бара они переливались синим и зеленым.– Не кусается, – обронила я.– Точно?– А чем она тебя укусит-то? Зубы пластиковые.– И на фига ты ей вставила пластиковые? От них же проку никакого.– Для красоты, – отрезала я и повернулась лицом: – Но ты не расслабляйся. Она не кусается, зато кусаюсь я.Он хихикнул.– Хьюго ведь здесь? Ему привет от Дика Монро, – понизив голос, добавила я.У бандита по лицу пробежала гримаса то ли страха, то ли отвращения.– Ну ты даешь, девочка…– Может, и даю, только не тебе, – отрезала я.Он встал и быстро ушел. Василиса проводила его очень добрым взглядом, посмотрела на меня, вильнула хвостом. Ей нравилась обстановка, но хотелось развлечься. Я почесала ее за ушами:– Терпи. Сейчас все сделаем и погуляем. Обещаю отпустить тебя побегать.Мне не пришлось скучать в ожидании. Стоило мужику уйти, как в мою сторону потихоньку стали дрейфовать местные «сотрудницы». Одежды на них было еще меньше, чем на мне, зато недостаток ткани возмещался метками. Что поделать, бармен правду сказал: секс нынче дешев. Приходится брать работу на дом и обклеиваться рекламой. Тебе не хочется трахать рекламную стойку? Не вопрос, плати – здесь за деньги исполняют любые мечты. А за хорошие деньги ради тебя снимут не только одежду, но и метки.Ближайшая из проституток высокомерно повернула голову, глянула на меня презрительно и процедила:– Одного на двоих, что ли, снять пытаешься? Для себя и для суки? Здесь нет зоофилов, детка, зря тратишь время.Я допила коктейль в бокале, снова затянулась. Выдохнула дым в лицо проститутке.– Ты так плоха, что боишься конкуренции даже со стороны собаки?Ее потеснила вторая, явно старшая в иерархии. Чуть подавшись ко мне, она почти легла бюстом на стойку. Груди увесистые, видавшие виды, но такие здесь были в цене. На левой, у самого края ткани лифчика, буквально ела глаза метка модного трахотоника, а между грудями мерцала реклама доступного курорта. Интересно, что она рекламирует под трусами?– Слышь, соплячка, – хрипло процедила она, – здесь места заняты. И люди расписаны. А наглых малолеток мы не любим. Так не любим, что потом они только для орков годятся. Не поняла, нет? Пойдем выйдем, объясню доходчиво.Я бросила на стойку золотой жетон, мол, оплачиваю разрушения.– А мне и выходить не нужно, чтоб объяснить доходчиво тебе. Вася, возьми. – Я показала собаке на свободную барную табуретку. – Возьми, играй.Василиса радостно ухватила табуретку, с грохотом уронила ее на пол и откусила металлическую ножку.Девицы попятились.– Ты ж говорила, у нее зубы пластиковые, – не удержалась первая.В ее голосе звучали обида и осуждение. Ах, ах, ребенка обманула!– Подслушивать нехорошо, – сказала я. – А если я Девой Марией назовусь, тоже поверишь? Валите отсюда!Василиса увлеченно грызла металлические части мебели. Бармен взял мой жетон, повертел и хладнокровно сообщил:– У меня еще табуретки есть. Старые. Могу отдать со скидкой.– Спасибо, она больше одной за вечер не съедает.– Ты не та, за кого себя выдаешь.– И что? Ты в любом случае внакладе не останешься.– Тогда ты не только хитрая, но и неглупая. Еще такой же коктейль?– Да, и можно без вишенки.Вокруг меня образовалось пустое пространство. Кажется, в баре все позабыли, зачем пришли. Глазели не на меня, а на собаку, которая, помогая себе лапами, мелко-мелко шинковала металл. Сыпалась на пол стружка, характерный скрежет временами заглушал музыку. Василисе никак не удавалось раскусить сидушку. Она рассердилась, схватила ее, помотала из стороны в сторону, бросила на пол и разбила лапой. Свободного места вокруг стало еще больше.Откуда-то из темноты вывинтился молодой человек офисного вида. Застыл на порядочном удалении, поглядывая то на меня, то на собаку.– Вася, сидеть, – приказала я. – Не трогать, человек поговорить хочет.Василиса зевнула, похваставшись всему залу своей шикарной пастью. Керамические зубы ярко блеснули, рассыпав искры.– Вас приглашают в кабинет, – сказал посланец. – Я провожу. Только… – Он с сомнением поглядел на Василису.– Это киборг. Разумеется, у меня есть пульт управления.Он еще немного поколебался, но потом решился. Я взяла бокал с коктейлем, на удивление неплохим, Василиса подхватила единственную целую ножку и поскакала за мной. У дверей отдельного кабинета посланец попросил меня задержаться, скрылся внутри. Донеслись слова: «…с киборгом. Нет, пока только табуретки грызет…»А потом он пригласил войти, благоразумно попятившись, чтобы не встать на пути у Василисы.В кабинете меня ожидал средних лет мужчина, без характерной печати бурной молодости на невидном, но строгом лице. На столе перед ним стояли бокалы, бутылка вина, чайник, тарелка с пирожными и лежал пистолет.– Проходите, – сказал он. – Собаку под стол не пускайте. Надеюсь, вы понимаете правильно? – Он показал на пистолет. – У вас свои методы, у меня – свои.– Согласитесь, что мои эффектнее?– Да уж! Вы умеете произвести впечатление. Выпьете?– Немного безалкогольного. На ближайшие пять минут у меня есть.– Боитесь опьянеть?– Нет, я за рулем.– Хорошо. Когда выпьете эту бурду, могу предложить чай.На чай я согласилась. Василиса улеглась под дверью, не отвлекаясь от ножки. Хьюго Брассико задумчиво цедил вино и рассматривал ее.– Всем хороши киборги, но одно мне не нравится. Не люблю, знаете ли, когда живое существо лишают естественных функций.– О, с этим у нее тоже все в порядке. Она уже сообразила семнадцать новых собак.– Да? Какая молодец… И что же от меня нужно Дику?Я протянула ему две карточки: на Салливана и на Криса.– По первому мне нужна вся информация. По второму – кто его купил.Брассико просто смотрел на меня. Очень понятно смотрел.– Разумеется, по второму действуем обычным порядком.– То бишь только человек или его тело, без претензий?Я промолчала. Брассико взял первую карточку, проверил. Потом вторую.– Увы. Первый мертв. По второму у меня ничего нет. – Подумал и добавил: – Он военный? Я таких предпочитаю брать на легальный контракт.– Я знаю, что Салливан мертв. Он задолжал вам при жизни.– Да. Я был моложе и чаще ошибался. Не стоило мне кредитовать его. Когда понял, что он безнадежен, продал его скупщику. Очень вовремя. Поползли нехорошие слухи: он кому-то дорогу перешел.– И кому именно вы продали его?– Джерри Ластин. Могу дать контакт. Но Джерри очень осторожен. И собак не любит.– Давайте.Он сбросил мне код.– Второго все-таки проверьте в базе.– Какой базе? – Он делано удивился.– Самой обычной. Какую вы держите на всех рабов. Вы ведь не выбрасываете их чипы, когда снимаете? Очень удобно. У вас же есть сотрудник, который постоянно мониторит открытые источники на предмет, кого ищут, а про кого забыли. Да и снятыми чипами не грех попользоваться.– Осведомленная, – хмыкнул он. – Ты ведь не на Дика работаешь.Я обаятельно улыбнулась.– Но это совершенно не мое дело, – продолжал он. – Так, для общего развития… Хорошо. Вот чайник, сама себе налить сумеешь. Мне потребуется две минуты. Не скучай.Я знала, что делаю. Он уже понял, что я сильно опаснее, чем кажусь. И за мной стоят структуры покруче Дика Монро. Дик тебя просто убьет и прикарманит твой бизнес, а эти вроде ничего особенного не сделают, только остаток жизни испортят напрочь. С легатами таких структур резких телодвижений совершать не нужно. Поэтому он не предложил мне посидеть в кабинете одной, покуда сходит в «офис». Понятно, что я не выпущу его. И отказать мне он тоже не посмел. Похоже, мужик мечтал о тихой, спокойной пенсии и потому ссориться не спешил.Он надел сбрую.– Охраняй, – приказала я Василисе.Разумеется, она и ухом своим обрезанным не повела, потому что такой команды не знала.– Чертова псина, – сказала я, – никак не привыкну, что ей кнопку надо нажимать… Подарочек, называется, на день рождения сделали…И демонстративно, с большого пульта, приказала Василисе «охраняй». Собака бросила недоеденную ножку и села мордой к двери.Брассико успокоился и нырнул в базу. А зря. С той же кнопки ушел сигнал для Мелви, которая мигом приклеилась к его каналу. Я не сомневалась, что мой канал отслеживают. Снять инфу у них кишка тонка, но засечь обращение к Сети они могут. Поэтому я не обращалась. Обращалась Мелви. А я спокойно попивала чаек.– Нет, – наконец сказал он. – У меня не проходил точно. Я проверил и тех, кто без чипа, по внешним данным. Такого не было. Попробуйте спросить Джерри Ластина. Он не занимается рабами, но может знать.– Спасибо. – Я поднялась. – Простите, что пришлось вас побеспокоить.– Не за что. Жаль, что не смог помочь.На улице я отпустила Василису. Она отбежала в кусты и принялась сдирать с себя бантики. Через минуту вдоль густых посадок барбариса неслось радостное чудовище – в прядях разноцветной шерсти, с сияющими зубами, оставляя в асфальте глубокие борозды от когтей.Мелви ждала на условленном месте. Значит, отправить за мной «хвост» Брассико не рискнул. Умный. А все равно к тебе скоро постучатся, и ты в кои-то веки окажешься дома. Не бойся: они просто поговорить зайдут.Я запустила собаку в багажник, сама села вперед, к Мелви.– Нормально, – не дожидаясь вопроса, сказала она, выруливая на разгонную прямую. – Контрразведка в моем лице выражает тебе признательность.– Признательность обойдется тебе в три пиццы.– Три?!– Одну мне и две Ваське.– Ни фига она пожрать горазда…– Так она с утра голодная.– И чего ты ее не кормила? Или перед работой нельзя?– А она овсянку есть отказалась. Я с ней своей поделилась, а она не стала. Ну, я подумала: если ее не жрет даже киборг, то и мне не надо.– Понятно. Ты тоже голодная. Поехали кормиться.И мы поехали в местный студенческий кабак. Прямо так, не переодеваясь.Через два часа мы втроем – я, Мелви и Василиса – оказались в полиции. Пьяный выпускник принял меня за проститутку, я его послала, он решил дать мне пощечину… Словом, началась драка, собака подумала, что это очень веселая игра и я не обижусь, если она тоже развлечется, – принялась крушить мебель и валить на пол мужиков. Мелви не знала, кого оттаскивать – то ли пьянчуг, то ли Василису, – а потом нагрянула полиция.Спасибо, хоть поесть успели.* * *Я стояла перед дверью классического неовикторианского коттеджа и переминалась с ноги на ногу. Я притворялась, что меня нервирует подчеркнуто приличная улица, вся сплошняком застроенная такими коттеджами. Аккуратные, вылизанные палисадники, вымытые тротуары, дверные звонки под старину. Дурацкая мода. На Танире никто не строится стенка в стенку. Про Арканзас вообще молчу – там расстояние между домами на одной улице иной раз и полкилометра. Ну а чего вы хотите: на всей планете – девять миллионов человек. И больше нам не надо. А эта тесная Англия, где соседи всегда по звуку определяют, сколько воды вы расходуете на смыв в унитазе, – непонятно, как в такой обстановке люди ухитряются не сходить с ума.Впрочем, испуганную девочку я только играла. Мне наплевать, насколько тесно стоят дома. Если честно, мне это даже нравится. Отличная альтернатива квартире. Вроде и в муравейнике, вроде и свой дом. Опять же, меня, как и многих уроженцев буржуазных семей, пленяла эта эстетика – кирпичные домики в четкую линию, выверенные газончики, двери, выкрашенные в один цвет на всей улице, брусчатка вместо магистральных покрытий, и наплевать, что в щелях между камнями застревают каблуки. Улица начинается и заканчивается перекрестками с остановками маршрутов, с мелкими магазинами и кафе. И тишина.На мне была форма старшеклассницы ближайшей частной школы. Волосы заплетены в косы, глаза затеняла длинная челка. Дик сказал, что со спины я выгляжу на семнадцать. Значит, возраст выдают глаза – так мы их спрячем. Тупоносые туфельки с ремешками через подъем стопы вызывали острое желание что-нибудь пнуть, банты на косах были созданы для того, чтобы нервно крутить их в пальцах. Обалдеть, и ведь эта девочка успела побывать княгиней Сонно, а ныне управляющая от имени князя…Шаги за дверью. Если верить архитектурным планам, там узкая тесная прихожая, справа дверь в кладовую, слева капитальная стена, прямо – лестница. Лестница с двумя пролетами. Потом площадка, из которой есть спуск в гостиную и кухню, а дальше – еще два пролета к спальням. Санузел на первом этаже, вход строго через кухню. Есть еще черный ход: ну какой же коттедж без черного хода? Там крохотный садик, огороженный двухметровым забором. Под забором, вне поля зрения камеры слежения, прячется Василиса, сторожит «грязное» крыльцо.Дверь открылась, на меня глянул не столько постаревший, сколько обрюзгший мужчина. Светлые волосы, типично английское длинное лицо, мягкий спортивный костюм, который многие носят вместо домашнего.Он не играл в конспирацию, ни от кого не прятался. Когда Хьюго Брассико назвал его «осторожным», имелось в виду нечто другое. Этот респектабельный господин умел проворачивать дела так, что никто потом не хотел его убить. Ну, кроме живого товара, наверное. Но живой товар не знает, кто его покупает и продает крупным оптом.А такие вот респектабельные господа.– Мистер Джерри Ластин? – звонко спросила я. – Вас просят присутствовать на собрании жильцов нашей улицы. – Я протянула бумажный конверт. – Завтра в четыре часа пополудни.– Меня? – удивился он.Протянул руку за конвертом.Удар в коленную чашечку, потом в бедро второй ноги, потом снизу в подбородок. Мужчина отлетел к лестнице, упал навзничь, неловко завозился. Я спокойно вошла, заперла дверь. Прижала ногтем кольцо, вызывая свою верную силовую поддержку. Раздался грохот и треск: похоже, задняя дверь была заперта. А потом с топотом примчалась собака и одним тычком мордой объяснила Ластину: рыпаться не нужно. Как, однако, приятно иметь дело с криминалитетом. Будь Ластин добрым гражданином, мне до-олго бы пришлось оправдываться за взломанную дверь и аморальные методы допроса.Пульт охранной системы висел прямо на стене в прихожей: всего-то четыре наружные камеры. Я выдернула из него карточку записи. Все, нас с Василисой тут не было.Я пятерней зачесала назад надоевшую челку.– Вставай. И без глупостей. Это не собака, а киборг.– Я понял, понял, – пробормотал Ластин и выругался.Ноги не держали его. Кое-как он прополз в гостиную, там я выставила на середину стул и велела ему сесть. Сел. Я завела ему руки за спину и приковала к стулу наручниками. Жестом приказала широко расставить колени – поза, в которой мужчина чувствует себя беззащитным.– Поговорим, – сказала я, взяв второй стул и усевшись на него верхом. – Можем по-хорошему, можем по-плохому. По-хорошему – ты будешь лапочкой, а я не стану тебя мучить-убивать. Ты моему имиджу не верь, я тебя собаке скормлю и не поморщусь. Собака, кстати, голодная.Ластин покосился на Василису, развалившуюся у стилизованного под камин отопителя.– По-плохому – ты все равно скажешь все, а потом я тебя скормлю собаке. Идет?– По-хорошему, – решил Ластин.– Молодец, умничка! – воскликнула я тем же тоном, каким хвалила собаку. Василиса тут же вскинулась и подошла под руку гладиться. – Расскажи мне про Салливана.Ластин выругался и застонал. Василиса на всякий случай положила ему лапу на колено и слегка сжала пальцы с когтями.– Да скажу я, убери псину!– Вася, место.Собака вернулась к камину.– Он чокнутый, этот ваш Салливан, – убежденно сказал Ластин. – Я купил его за миллион. Он задолжал полтинник, но все уже поняли, что не отдаст. Да, обычно мы от таких должников избавляемся, и так, чтобы другим неповадно было. Салливана трогать не стали, у него семья влиятельная. Конечно, им этот ублюдок даром не нужен, но мало ли… Помрет некрасиво, а вдруг они возбудятся? Вы понимаете? Я сказал Салливану: пятнашка – и свободен. Он обрадовался. Пятнашку он сделать мог. Ну хорошо, вы знаете, чем мы занимаемся, давайте без эмоций. У людей, которым я поставляю товар, есть разработки на незарегистрированных планетах. Разработки надо охранять. Даже не от внешней угрозы, а от бунтов. Бунты там постоянно. Одни мужики, да еще в рабстве… Короче говоря, многие охотно берут солдат. Из дальних округов. Солдаты – те же рабы, но привилегированные и с надеждой приподняться. Случаи, когда солдатня вылезала из рабства и даже входила в дело, были, их никто не скрывает. Пускай солдат знает, что для него тут есть перспектива. Солдаты дорого стоят. Дороже даже инженера. Потому что инженера, когда месторождение истощится, хоронят вместе со всеми, кто там был. Перевозить это стадо в новое место невыгодно, они долго не живут. А инженера везти опасно. Эти суки бегут – только в путь. Поэтому пуля в затылок – и под отвал.Я слушала и сохраняла невозмутимое выражение лица. А чего я ждала? Гуманизма от пирата, рабовладельца, торговца людьми?– А вот солдат, которые уже зарекомендовали себя, берегут. Солдаты живут в чистых комнатах, едят нормально, пьют чистую воду. За хорошую работу, за старание – награда. Как правило, женщина. Если солдат втянулся, его грузят на корабль вместе с ценностями, которые бросать нельзя. И на новом месте он сразу «дед», старший над новичками. Но солдат надо воровать с умом. Можно брать только простаков из дальних колоний, которые в армию идут, чтобы с родной помойки уехать. Лучше брать людей без образования. Специалисты не годятся! Был у меня один поставщик, умелец. Тот воровал ротами. Берет роту целиком, со всем оборудованием и оружием, и продает. Офицеров, понятно, в расход, а сержантов оставлял. Естественно, воровал только пехоту, из внешней обороны, другие слишком заметны, да и согнуть их проблема. Жаль даже, поставщика этого убили. Ну, это жизнь… Я Салливану и рассказал, как он работал. Салливану ведь сам бог велел заняться таким промыслом. Он же комендант базы. Украсть сотню солдат с ближайшей колонии – не фиг делать, ее можно списать на первый же мятеж. Салливан обрадовался. Но до пятнашки этого не хватало, и он предложил корабль в придачу. Я ему: транспорт, конечно, пойдет в зачет, но это мелочь, давай перехватчик, чем новей, тем скорее я от тебя отстану. В общем, договорились: он привозит мне роту пехоты со всем барахлом и еще перехватчик. И этот выродок привез. Да-а… Скотина, он приволок роту терминаторов вместе с живым офицером и на корабле со всем экипажем! А следом действительно перехватчик новенький прилетел. Вот счастье-то! Я ему говорю: ты рехнулся?! Ты чего творишь?! Тебе сказали: вези дураков! Ду-ра-ков! А ты привез кого? Ты привез мне лучшую роту округа! С капитаном из Военного университета! Ты понимаешь, говорю, что ты мне бомбу привез и под меня подложил! Думай, говорю, как теперь назад их возвращать. А Салливан ржет: а я, говорит, уже все концы обрезал, они уже павшие в бою, никто их искать не станет. Я ему сказал: нет, вот это я не возьму. Я еще жить хочу. Забирай все к чертовой матери и проваливай. Он не расстроился. И через неделю принес мне пятнадцать миллионов. Типа, в расчете.– И кому же он продал эту роту?– Отморозкам. Вашим отморозкам.– В смысле?– В смысле военным. Думаете, ваша братия только контрабанду возит? Да черта с два! И руду рубят, и колонии грабят – все делают. И у них, если под жопой загорится, все проще: колонии заминированы ядерными зарядами. Разведка есть, доступ к легальной полицейской информации тоже. Чуть кто копнет в их сторону, колония взлетает на воздух. А они же сами и отправляют туда войска на зачистку пиратского гнезда. Если кто после подрыва и выживет, того добьют. Вот таким Салливан и продал. Я ему сказал: идиот! Они первым делом от тебя и избавятся. Им на твою семью наплевать, это мы оглядываемся, а они настоящие чудовища, массовые убийцы. Салливан не поверил. Через три месяца застрелился. То ли сам, то ли помогли ему.– Кому именно Салливан продал эту роту?Ластин покачал головой. Я несильно пнула его по яйцам. Он возмутился:– Мы же договорились – по-хорошему!– А я разве по-плохому? Я сейчас уйду, а ты останешься живым и непокалеченным. Чем плохо?– Послушай, я действительно не знаю. Могу узнать. Но на это мне понадобится дня три. Пойми: есть вещи, которые лучше не слышать и не видеть. Покупатель Салливана – из того разряда. Я не хотел знать, кому Салливан продал. Я вообще постарался все забыть. Особенно когда его труп нашли. Честно, я тогда на полгода на дно лег. Боялся, что этот дебил сболтнул, как сначала пытался продать роту мне… Ничего, обошлось. Не тронули.– Тем не менее узнать ты можешь.– Пф. Конечно. Им не только Салливан продавал. И не все сдохли. Знаю еще одного человека, который с ними работал.– Имя, контакт.– Э-э, если ты к нему сунешься…– К нему сунешься ты. Но если через сутки ты не дашь мне ответ…Ластин вздохнул. Код выдал.– Увидимся. – Я сняла с Ластина наручники. – Вася, домой!…Конечно, я сделала глупость.Через сутки я прочитала в новостях, что Джерри Ластина нашли в ванной собственного дома без головы. Точнее, голова тоже была – рядом.Ни на что не надеясь, я проверила контакт, который он мне дал. И тут я опоздала. Час назад этого человека расстреляли в упор неизвестные.Армия умеет хоронить свои секреты.Ниточка оборвалась, и, что делать, я не представляла.Прямо хоть к хилирскому провидцу иди.* * *– Не самая худшая идея, – сказал Август. – По крайней мере безопасная.Я вернулась на Таниру ранним утром, злая и невыспавшаяся. Я последними словами ругала себя за то, что не пошла по горячему следу. Джерри Ластин та еще гнида, но не мне судить. У нас для суда есть суд и есть Господь Бог. Я не знала наверняка, стала ли причиной смерти Ластина его откровенность со мной или нечто другое. Если виновата я, значит, я не обнаружила слежку.Впрочем, Джерри могли убить и за интерес к его «контакту». Не исключено, что тот давно был под подозрением.– Ну да, не станут же убирать хилирского провидца.– Это смотря что он насмотрит. Кого там баба Лиза рекомендовала? Звони, записывайся на прием.* * *– А вы не думайте. Все, что связано с человеком, – это мистика. С первой и до последней секунды. Я серьезно. Человек по натуре своей тварь бессмертная. Это не шутка. Но почему-то эта бессмертная тварь с ужасающей регулярностью умирает. Как, отчего? И ведь каждый из нас чувствует: не должно такого быть. Это вселенская несправедливость. Но все-таки мы продолжаем умирать. Загадка. Вот и начинаются всякие домыслы, вымыслы и попытки объяснить. Якобы человек наполовину смертен, наполовину бессмертен – это я про душу, которая продолжает где-то там жить, когда тело умирает. Может, конечно, и так. Спорить не буду. Но я точно знаю, что есть факт, и для этого факта нет ни одного мало-мальски рационального объяснения. Бессмертный человек всегда умирает. Вот и все.В первую секунду, войдя в приемную, я почувствовала себя идиоткой. Никогда не верила в мистику. А тут – звезды, прихотливо уложенные ткани, какие-то египетские статуэтки, шаманский бубен и даже камень с надписью, удостоверяющей, что он взят из жертвенной пирамиды майя. По всему этому великолепию свободно бродили черные кошки.– Да нет в этом ничего особенного. Мы и сотой доли не знаем о себе того, что надо бы знать. Особенно что касается мозга. Мы не знаем наверняка даже, каким местом думаем. Считается, что головным мозгом. Я вот сомневаюсь, честно. Потому что, к примеру, известны случаи, когда человек жил практически без мозга. Да-да. Что-то там оставалось, как набалдашник на стволе, но это не мозг. Факт был зарегистрирован, когда взрослый, заметьте, человек обратился к врачам с какой-то чепухой. А до этого человек вполне себе адекватно функционировал. Да, не гений, я б сказал, без пяти минут дебил, но ведь не овощ! Вот и вопрос: а чем он думал-то? Зато нет ни одного примера, когда бы человек жил без спинного мозга. Сами посудите: известно все, что нужно для поддержания жизни в головном мозге. Но поддержать эту самую жизнь в отрезанной голове еще никому не удалось. Ни мгновения.Кабинет хозяина был оформлен еще причудливей. Больше всего напрягал здоровенный ворон, который расхаживал по полу и интересовался декоративными камешками на моих туфельках.Сам провидец принял нас при полном параде. В мантии, островерхом колпаке, в полумаске и с покрытыми белым гримом ладонями. Не знаю, зачем ему потребовалось красить ладони. В Азии красили вроде бы хной, причем женщины. Что он хотел этим сказать? На столе у него сверкал великолепно отполированный хрустальный шар, у стены, чуть прикрытое черной вуалью, стояло зеркало в серебряной оправе, а перед зеркалом красовался дорогой бронзовый подсвечник. Свечи, разумеется, были толстыми и черными.– Не стоит удивляться. Мозг – устройство, постоянно меняющее конфигурацию. Идет себе человек по улице, прилетела из космоса гамма-частица, угодила в голову, сожгла одну нейронную связь. Мозг возбудился и взамен отрастил три новые. Ну так, чтоб было. Про запас. Электрические сигналы потекли по другим маршрутам. И человек внезапно увидел некоторые знакомые вещи под другим углом. Чаще всего он, конечно, замечает, что вовсе не так счастлив, как хотелось бы, другие живут лучше, но иногда случаются и истинные просветления в мозгах.Мы не успели объяснить цель визита. Провидец насупился, велел обождать, прикрикнул на расхулиганившегося ворона. Тот не послушался. Тогда провидец ухватил его за лапы и клюв и в таком положении унес во внутренние помещения. Через пару минут вернулся, уже в обычном деловом костюме, с чистыми руками, и пригласил нас в другой кабинет. Кабинет был самым заурядным: пластиковая офисная мебель, несколько кресел, диванчик, пепельница и столик для кофе. Сама собой завязалась беседа.– Да ну что вы, я в жизни не бывал на Хилире. Зачем? Уверяю вас: все то же самое можно найти в любой системе. Разница только в концентрации излучения. Да, именно так. Суть преображения – в гибели старых нейронных связей и генерации новых. А провидческим техникам меня обучил один хороший человек. Мантии, кошки, хрустальные шары и бубны – антураж. Не более того. Он, кстати, нужен. Не во всех случаях. Но по большей части люди, если их воображению не дать шокирующего пинка, смотрят свысока на тех, кто говорит непривычное для них. Большинство людей убеждено, что истина в мире только одна, и это их истина. Для того и нужен антураж. Он выводит провидца из того мира, в котором живет обыватель, и тем самым придает ему статус мудреца. А если человек достаточно умен или практичен – кстати, легче всего работать с практичными и особенно прагматичными, – можно обойтись без всего. Им безразлично, у них есть вопрос, и они хотят ответ. Им не нужно ни прикосновение к неведомому, повышающее в их глазах собственную значимость, ни самоутверждение, мол, все вы шарлатаны. Прагматики сюда приходят, не видя особой разницы между мной, частным детективом и полицейским. Просто им кажется, что я за те же деньги дам желанный ответ быстрее, вот и все.Август расставил на столе то, что принес с собой в черной сумке. Голографический кристалл с Великой Мэри, талисман Билли, мою машинку Мэри Энн и свадебную фотографию Криса и Мэг.– Что общего между этими предметами? – спросил он.Николай нахмурился, приподнял брови, обхватил себя пальцами за подбородок. Осторожно, тыльной стороной ладони подвигал Великую Мэри туда-сюда по столу. Я следила за его лицом. На нем не было и тени медитативной отрешенности, только детское любопытство и веселый азарт.– Какие… сильные штуки, – пробормотал он, показав на талисман и машинку, и похвалил: – Памятливые. А связи между ними практически и нет. Серьезной связи. Вот это и это, – он показал на талисман и машинку, – примерно одного возраста. Но талисман родственен скорей золотой девушке, чем машине. Мужчина и женщина на фото – могу предположить, что мужчина, именно он, держал в руках талисман и машинку. Связь между ним и золотой девушкой есть, но очень странная. – Подумал. – Эти предметы могут быть связаны между собой. Да. Но не хватает того, что их связывает.– Хорошо. Что можете сказать о мужчине на фото? – продолжал Август.Николай взял фото и внимательно его рассмотрел.– У вас нет какой-нибудь вещи, которой он дорожил? Ну, или хотя бы точно принадлежавшей ему.Я, поколебавшись, протянула ему медальон Мэгги – с прядью волос Криса.– Волосы? Отлично. А что, собственно, вас интересует? Потому что сказать можно много. У него завидное здоровье, упорный и терпеливый характер, любит молоко и поспать подольше.– Где он погиб? – не выдержала я.– Ого, – удивился Николай. – Мисс Берг, я вынужден предупредить: задача практически невыполнимая. Наверное, где-то есть провидец, способный видеть на расстоянии в пару-тройку десятков тысяч световых лет. Но я таких за всю жизнь не встречал. Вы поймите: космос – лучший изолятор. Информация в нем распространяется весьма причудливо, как правило, вместе с полями. Повезет поймать нужную волну – вы что-то услышите. Нет – извините. Мы на своих кораблях перемещаемся по космосу значительно быстрее света, но все остальное не располагает нашими двигателями и путешествует заведенным искони порядком. Если человек пропал далеко, информация об этом могла еще не дойти до нас.– То есть вы не можете.– Я честно предупредил, что вероятность ошибки слишком велика. Даже если удастся что-то увидеть, будет погрешность. Я попробую, конечно. Потому что в нашем деле не все известно и изучено, и иногда случаются необъяснимые вещи. Скажем, информация поступает раньше события. Да, я попробую. А вы думайте сами, как относиться к моим результатам. Мне понадобится час. Можете подождать здесь, моя жена угостит вас чем-нибудь, а можете вернуться через час.Мы предпочли сомнительную компанию супруги Фомичева. Ждать пришлось меньше, уже через двадцать три минуты женщина улыбнулась, проверила почту на своем чипе и сказала:– Поднимитесь, пожалуйста, в кабинет.За столом сидел человек, в котором Фомичева можно было узнать с трудом. Упругий здоровяк исчез; на его месте был мужчина с провалившимися щеками, с черными кругами под глазами, с землистой старой кожей, всклокоченный, с больной испариной на висках. У него тряслись руки.– А вы как думали? – прошептал он сипло. – Эта работа требует сил. Много сил. Вот, глядите, что у меня получилось.Он вывел на стену звездную карту. Ядро. Взял указку.– Хилира, – показал он на одно из пятнышек. – В качестве ориентира. Глядите, вот точки, где ваш пропавший еще был жив. – Он показал на три звезды. – На последней след самый четкий. А вот здесь, – он показал на кусок пустого пространства, – след обрывается. Исчезает. Я… Я не понял, это смерть или нечто иное. Обычно смерть дает другой фон. А здесь – как будто выключили. Обрезали, отрубили веревочку. Но места этого отреза тоже нет. Не знаю, как вам объяснить. Нечто не оборвалось, оно просто стало невидимым и неощутимым.Я молча фиксировала на чип картину. Потом разберемся. Фомичев тяжело дышал.– И пожалуйста, будьте осторожны с этой штукой. – Он осторожно, ногтем, подтолкнул к нам талисман. – Я не видел ничего. Никак. Стал экспериментировать с вашими предметами. Когда я в одну руку взял золотую девушку, а в другую – талисман, то увидел след. Но у меня ощущение, что я сам остался на том следе. Лучше не трогайте эти штуки. Они не из нашего мира и не для наших рук.Я испытывала смешанные чувства. Этот человек прикоснулся к неведомому, но остался собой. А Август словно не удивился.Всю дорогу домой мы молчали.А дома нас ждала гостья: с Сонно прилетела баба Лиза, которой приснился дурной сон.* * *– А ну-ка, покажи, что там брат Коля наглядел, – весело потребовала баба Лиза. – Я ж там ходила, места-то знаю. Зуб даю, это «загадочное исчезновение» на самом деле Хилирское поле. Просто оно прикрыло след.Я вывела снимок, сделанный у Фомичева, на стену. На карте горели золотым три точки, а четвертую я обозначила красным.– Вот здесь, на красной, Крис исчез.У бабы Лизы вытянулось лицо.– Ну брат Коля… ну дает… Мне, конечно, смешно стало, что он до Хилиры доглядел. Думала, сочиняет. Ну, ты понимаешь, в каком смысле: ему фантазия картинку подсунула, от усердия-то, а он ее за истину принял. Ан нет. Дай бог Николаю долгих лет и здоровья, ему понадобится… Знаешь, что это? Это проход за Хилиру. Тот самый, в котором расплющило мою экспедицию.– Но вы же говорили, что не нашли его? Что его не существует?Старушка крякнула с легкой досадой:– Ну да, говорила. Только мы его нашли. Там-то нас и раздавило. Теперь всем говорю, что нет там ничего. Неохота грех на душу брать. Сама понимаешь: еще ведь кто-нибудь сунется. И не вернется. Значит, братик твой пошел за Хилиру… А Коля, надо же, доглядел. Поверить не могу.– Он с талисманом работал, – подсказала я и протянула бабе Лизе черную каменную щепку в серебре.Она машинально взяла, глаза ее раскрылись широко-широко.– Ни черта ж себе вещичка… Делла, где взяла?– По наследству досталась.– Ой-ой… Нет, врать не стану, я бы и с этим ничего не увидела, для меня космос – закрытая зона. Вот в камне чего насмотреть – это ко мне… В людях еще разбираюсь. Но вот с этой штуковиной я бы Эверест просто насквозь видела.– Так проход существует или нет? – не выдержал Август. – Если там всех давит, то это не проход, а тупик.– Теоретически существует. На практике… на практике оттуда никто не возвращался.– Надежды нет совсем? – в лоб спросил Август.Баба Лиза замялась:– Да как сказать… Если по-человечески, то нет. Не надейтесь. Но если совсем уж честно, вот совсем… Есть шанс. И не один. Зависит от того, на чем он пошел. Если современный корабль, тем паче военный, – ну, там он и остался. Может, его удастся отыскать. То, что осталось. Груду металла, летающую могилу, нашпигованную вот такими вот щепочками. – Баба Лиза глазами показала на талисман Билли. – Если надо похоронить людей, то вытащить мертвый корабль не так уж сложно. Пару «Дельфинов» – и я бы взялась. Чем навороченней корабль, тем быстрей его плющит. Военный забило бы в самом начале. Мы, – она сглотнула, – почти до конца дошли. Я уже выход видела. Видеть-то видела, а прямо перед носом нашего головного закрутило. Ну, я все поняла. Сумела развернуться и выйти. И то нам досталось. Изрешетило нас знатно. Вернулись вдвоем – я и наш стюард Хенрик. Хенрик – вот он и есть настоящий провидец. Только с ума сошел. Не так чтоб вовсе ничего не соображал. Просто у него приоритеты сместились. Он в обществе больше жить не может. А так – почти нормален. Слова во фразы связывает, логика присутствует, читать-писать не разучился. Сам себя обслужить может. Работать не способен, нет. И все мечтает. Да… А вот если ваш парень пошел на каком-нибудь старом корыте, мог и проскочить. Другое дело, что там, за проходом, отнюдь не рай. Вообще неизвестно, что там.– Два «Дельфина» у тебя есть. – Август посмотрел на меня. – Те, которые Макс тогда купил у Ахири.– Вот я об этом и думаю…– Так я потому и сказала, что тоже про те корабли помню, – обронила баба Лиза.– Вы можете разыскать этого Хенрика? – спросил Август. – Мне кажется, он нам понадобится. Уточнит хотя бы место трагедии.– Нет Хенрика. Уехал куда-то. Сын у него больной. Совсем. Родился нормальным, а в пять лет внезапно мозги выключились. Жена Хенрика бросила их обоих. Ну ладно, когда только муж инвалид. А когда еще и сын такой… А может, Хенрик сам ее прогнал. Взял сына и куда-то уехал. Знакомым сказал: пока не найдет способ вылечить парня, не вернется.– Делла, – позвал Август, – ну как, рискнем?Я и секунды не думала.– Рискнем. И вот еще… На что похожи катастрофы в проходе? А то у меня есть описание чего-то подобного. И, кстати, щепочку эту, – я тронула талисман, – из катастрофы и привезли. Только она за Юпитером случилась.– Уж не в дальней ли разведке ее хозяин служил? – прищурилась баба Лиза.– Мой предок, – обронил Август. – Капитан Мбабете. А ее предок – майор Кузнецов. Если знаете, что такое дальняя разведка…– То слыхала и про Сару Сэйер, – огорошила меня баба Лиза. – Экие вы, однако… А знаете, что те катастрофы у выживших в генах закрепляются? И по наследству передаются?– Нам это поможет или повредит? – Августу не изменила его практичность.– Да кто ж наверняка-то скажет? – Баба Лиза рассмеялась. – Это ж как предрасположенность к раку. Кто-то заболевает, а кто-то всю жизнь хвастается ускоренной регенерацией. Делла, а если записи есть, ты мне почитать дай. Глядишь, что полезное найду.– Хорошо. – Август поднялся. – Я спать пошел. Устал за эти дни – слов нет, чтобы описать. Мисс Корни, как доверенный представитель княгини Сонно, назначаю вас старшим навигатором и заместителем руководителя экспедиции. Делла, ты тоже иди спать.– У меня еще есть дела.– Отложи. Нам скоро понадобятся все силы.Остаток дня мы с бабой Лизой провели на кухне, болтая обо всем на свете. И честное слово, такой отдых для меня был даже лучше, чем сон.* * *Утренняя разминка оказалась короткой: пришел Тед и сказал, что нас ждут в доме.Нас ждал сюрприз. Он сидел в кухне и пил кофе из самой большой кружки, какая только отыскалась. Честно говоря, обычно я использовала ее в качестве вазы для цветов.Сюрприз звался Алистером Торном и приходился Августу дядей по матери, но на практике они считали друг дружку братьями. Благо Алистер был на два года моложе Августа. Он и вырос в семье Августа – так вышло. Все считали, что с этим Алистеру здорово подфартило, поскольку его родной отец, Скотт Маккинби Старший, а по совместительству дед Августа, слыл человеком излишне жестким, если попросту – черствым и бесчувственным. Мать Алистера, Памела Торн, была женщиной слабовольной и болезненной. В общем, не исключено, что ему действительно повезло.Характером он получился не в отца и не в мать, а в Августа. Такой же упрямый, гордый и готовый пожертвовать комфортом ради свободы. Когда Август решил сменить престижное гуманитарное образование на настоящую профессию, дед пригрозил отлучением от дома. Август сказал: отлично, я без вас проживу. И устроился официантом в «Завтрак на траве». У родных деньги не брал, сам себя обеспечивал и платил за учебу. Дед сдался.А потом и Алистер взял пример со старшего братца-племянника. Он учился в тех же Четырех Университетах, на социологическом факультете – эти ребята обоснованно звали себя «социопатами». С Августом отношения поддерживал и, конечно, знал его коллег по работе. Особенно Алистеру нравилась одна девушка – высокая, тонкая, умная, мечтавшая заработать на колледж. Ей было семнадцать, ему – девятнадцать. Через год они обвенчались. Скотт Старший, узнав, что сын женился на официантке, вышел из себя. Алистер в ответ демонстративно отказался от родовой фамилии, став из Маккинби Торном.Еще на первом курсе им заинтересовалась контрразведка, и через пару лет будущее Алистера определилось. Он решил связать жизнь с этой неоднозначной, но безусловно интересной структурой. Сделал карьеру, прослыл умным, хитрым и кристально честным человеком. В поддержке семьи нисколько не нуждался.Со временем Скотт Старший опомнился, стал искать примирения с сыном. Тем более у Алистера и Кейт уже родилось двое детей. Скотту хотелось хотя бы посмотреть на внуков. Ну и родня, винившая в уходе Алистера из семьи исключительно деда, дожимала его со всех сторон.Год назад они помирились, причем решающую роль сыграла Кейт. Скотт Старший принял ее в семью и, насколько мне известно, не попрекал происхождением ни прямо, ни косвенно. Алистер поддался на уговоры и вернул себе родовую фамилию, став Алистером Торном Маккинби.По условиям своего контракта Алистер жил и работал на Твари, в той половине Галактики, фактически на Фронтире. На Землю он прилетал раз в году, в отпуск, и последний был у него в октябре прошлого года. Мы не ждали его снова в наших краях так рано. И, когда он явился без предупреждения, удивились безмерно.– Все очень просто: Кейт решила, что у нас некомплект детишек. Третий ребенок, по ее мнению, мне жизненно необходим. Поэтому я отвез ее на Землю. Не на Твари же рожать, в самом деле… – объяснил Алистер.– Как дед отреагировал?– Замечательно. Долго объяснял мне, что Кейт – правильная жена, потому что хочет иметь много детей. В целом все довольны, все рады. Больше наследников, хороших и разных! На тебя-то уже давно рукой махнули. Ты если и женишься, то на красной машинке, и наследники будут соответствующие…– Главное, чтобы не заднемоторные, – заметила я.Алистер похлопал глазами, потом криво усмехнулся:– Ну да, детеныш с мотором в попе – то еще наказание… У меня второй такой. Там не просто мотор, там вечный двигатель. Ни минуты, ну вообще ни минуты на месте! Если он вдруг засыпает после обеда, мне кажется, что у меня семью похитили: до такой степени в доме становится тихо. Ладно, теперь он минимум год будет трепать нервы Скотту. Ему полезно.– Кому именно из них? – уточнил Август.– Обоим!Алистер наконец прикончил кружку и посетовал, что хочет еще. Август обозвал его кофейным наркоманом, с чем Алистер радостно согласился и на этом основании потребовал добавки. Добавку получил, но со сливками, чтобы не жечь слизистую желудка.– Что у вас? – спросил Алистер.Август рассказал. Алистер кивал, разочарованным не выглядел, хотя следы веселья с лица стерлись.– На данный момент известно, что Криса продали в рабство, причем не пиратам, а военным. Территориально предположительно Ядро, в окрестностях Хилиры.– Значит, двадцать седьмой, двадцать восьмой, двадцать девятый округа… – пробормотал Алистер. – Хреново, леди и джентльмены. Места в чем-то паршивей Фронтира. Огромное количество аномалий, слишком мало безопасных маршрутов, которые перекрыть легче легкого. Соответственно, там пиратам раздолье. Двадцать восьмой, допустим, относительно благополучный округ. Но сдается мне, потому, что они навязали пиратам свою крышу. Кроме того, там до фига просто нелегальных колоний. Глупо нелегальных. Летела себе какая-то секта, устала, оголодала на борту, высадилась на первой попавшейся кислородной планете и живет. Улететь не может, регистрации нет. Плюс рудокопы. Плюс «Энимоушен», и мне категорически не нравится, что они благоденствуют там, где остальных уничтожают. Вот что они противопоставили пиратам?.. Там самый большой гнойник в Галактике. Чтобы его вычистить, нужно снимать войска с Фронтира. На это ни один министр в здравом уме не пойдет. Второй вариант – туда нужно всадить принца. Такого же, как мы. Частника. И пусть принц со своей частной армией тихо и последовательно наводит порядок. Если там кто-то из надежных людей сумеет закрепиться, поддержку ему окажут, решение принято. Только дураков нет лезть в этот гадючник. А пока его не вычистишь, рабов освободить не получится. Одну колонию возьмешь, а три другие взлетят на воздух. Дел, мне очень жаль, но надежды на то, что Крис жив, никакой.– Алистер, я давно привыкла, что он погиб. Нужна определенность.– Над определенностью мы работаем, – кивнул Алистер. – Август, у тебя какие планы на ближайшие дни?– С хорошими шансами я лечу на Землю.– Вот я о том и хотел сказать. Формально я в отпуске без сохранения содержания. Взял из-за жены. Значит, смотри, что могу сделать. Я могу сходить к директору и поговорить с ним по душам. Не исключено, что он сложит два с двумя, прикинет, что ты уже работаешь на этом направлении, и, значит, нашим будет проще. Тогда я получу это направление под себя. От тебя потребуется, как обычно, сотрудничество.– Не вопрос.– Ты когда собираешься?– Да хоть сегодня.– Если сегодня, то мне поспать надо. Тогда я с вами. Та комната, куда ты меня пускал обычно, свободна? Я бы завалился там часиков на пять-шесть. Август, а хорошая идея – поработать вместе.– Без сопливых знаю. Иди, комната свободна, а Тед небось уже сам догадался ее проветрить.Алистер засмеялся и уже на пороге кухни добавил:– И вот что, ребята: вы с Диком Монро не особо милуйтесь. У контрразведки к нему есть претензии.– Значит, все-таки есть, – сказала я.– Конечно! Дорогая, у контрразведки всегда и ко всем есть претензии. Даже к Августу.– Эм-м? И какие же у меня к тебе есть претензии?– Дома редко бываешь!– Иди спать! – не выдержал Август.Когда Алистер ушел, Август добавил, уже для меня:– Нам поспать не удастся. Слишком много надо успеть.– Баба Лиза сегодня возвращается на Сонно. Я посчитала: старт ведь не раньше чем через неделю?– Через две. Это оптимальный срок.– Надеюсь, ты меня дождешься, – пошутила я.– Я пойду с вами.– Уверен?– Абсолютно. У меня там свои дела, – загадочно сказал Август и тоже ушел.Я пожала плечами и подумала, что мне всех сборов на полчаса.Успею еще выпить самую большую кружку чая и сварить Августу каши на вечер.* * *Мне нравилась Шотландия.В первый день я пробродила по узким улицам Пиблс до самой темноты. Честно говоря, на меня произвела сильное впечатление улочка, где жил Джерри Ластин. Я ловила себя на мысли, что хотела бы жить в таких краях. В Англии или в Шотландии. И меня не тяготил климат, от которого Август приходил в ужас. Он, едва вошел в свои комнаты, возмутился: видите ли, тут холодно и сыро! А мне было свежо и комфортно.Я практически не знала Землю. Да, я три года училась в Мадриде. Но что я там видела? Кампус, некоторые близлежащие районы. Я даже в Толедо или на побережье не бывала. Неделю назад я самым краем зацепила Бирмингем, и меня оглушили шум и блеск земного мегаполиса. Страшно подумать, как я чувствовала бы себя, если бы оказалась в Бразилии или в Нью-Йорке. Или, боже упаси, в Москве. В Эльдорадо я работала в столице, но та столица мало чем отличалась от Большого Йорка или Сити на Танире. Не та плотность населения, услуг, рекламы и культурной базы.И все-таки мне здесь нравилось. Я не чувствовала себя чужой, провинциалкой или потерянной. Да, я уставала. Но огни больших городов манили. И я прощала этим огням усталость и головные боли.Поздно вечером я вернулась в поместье и легла спать с мыслью: пускай Август не придумает, чем мне заняться с утра. Тогда я съездила бы в Эдинбург.Мечты сбылись, но, как обычно, шиворот-навыворот.Августа с утра затребовала семья для решения земельных вопросов, меня он отпустил. В десять часов мы встретились в Эдинбурге с Мелви Сатис – просто так, ведь вдвоем бродить куда интересней, чем в одиночку. Особенно если за тобой крадется спецсобака: без нее Август не отпускал меня даже в окрестные холмы.Мы сидели в уютном кафе, когда на мой чип свалилось письмо.– Ада Корниш, – сказала я Мелви, глянув на ярлычок. – Что это ей занадобилось?Ада была нашей однокурсницей. Я с ней не дружила. Подспудная неприязнь началась с того, что нас звали одинаково. Я – Офелия и с детства выбрала себе уменьшительным Делла. Она – Адель и тоже Делла. Поступив в университет, Ада отправилась на курорт гулять, пока можно. А я осталась в летнем кампусе, поскольку со своей провинциальной наивностью считала: иначе нельзя. Когда в сентябре начались занятия, на меня глядели как на простушку. Но уже в первую неделю выяснились преимущества моего выбора. Во-первых, кавалер, с которым я завела короткий летний роман, попросил меня стать его женой, и я согласилась, в одночасье из арканзасской пастушки сделавшись княгиней Сонно. А во-вторых, Кид Тернер заявил, что для практических заданий удобно, когда у всех разные имена. Меня уже знали, ко мне привыкли, поэтому мне мое имя оставили. А вот Адель-Деллу перекрестили в Аду. Будь она великодушным человеком, сумела бы простить мне, что я обошла ее. Ада не отличалась душевной широтой. К тому же ей очень нравился мой муж.Я развернула письмо и прочитала. Несколько строк. Адски захотелось табака, но я помнила, что мне нельзя. Ничего, через полгодика покурю.– Что? – спросила Мелви.– Просит о встрече. Пишет, что у нее есть информация, которая мне пригодится.Мелви посерьезнела, в глазах появился ледяной блеск.– Мать, она работает на них. На тех, кого ты ищешь.– Есть шанс, что нет, просто хочет сшибить деньжат по случаю, продав мне чей-нибудь контакт.– Сколько человек знает, чем ты сейчас занимаешься?.. Узнать о твоих интересах она может только от противника. Сомневаюсь, что у них такой сквозняк, если Ада, будучи непричастной, сумела чего-то раздобыть.– Но встретиться нужно.– Кто бы спорил. Когда?– Через два часа в Лионе. В полдень.Мелви выругалась. Подумала и добавила:– Сука! Мы ничего не успеем.– На то небось и был расчет.– Нам нужны самолет и пара хороших машин в Лионе.Я написала Августу. На мое письмо неожиданно ответил Скотт Маккинби Старший:– Делла, Август занят, просил меня помочь. Вам нужен самолет? Он на аэродроме в Эдинбурге. Пользуйтесь. Если понадобится что-либо еще, звоните мне, не стесняйтесь.– Спасибо, Скотт.Никакого плана у нас не было. Не считать же планами стандартную схему «одна говорит, вторая сидит в машине и ведет наружное наблюдение»? Мы успели поспорить, обидеться друг на дружку, а потом остановились на том самом стандартном плане. В конце концов, его мы хотя бы тысячу раз отрабатывали в университете.* * *Французское кафе было необычно пустым. Стеклянный павильон, столики на улице и внутри, общая вальяжность и неспешность. Я вошла внутрь. В дальнем углу неторопливо и обстоятельно насыщалась семейная пара. Ко мне вышел мужчина, судя по виду, хозяин. Понятно. Маленькое фамильное дело, особого дохода не приносит, зато это повод для общения и уважения в местном социуме.– К вам можно с животными?– Воспитанная собачка?– О да!– У нас есть собачье меню.– Ее устроит фунт вареной говядины без соли и специй или столько же сырого, но несвежего мяса. Меня – какой-нибудь салат из свежих овощей, лучше по местному рецепту и из местных сезонных продуктов.– В это время года во Франции вы можете найти любые овощи, – почти с упреком сказал хозяин.– Да, простите, – скромно сказала я. – Я из Шотландии.– Так бы сразу и говорили. Я знаю, чем вас удивить. Вы поймете, чем Франция отличается от Шотландии. Какое предпочитаете вино?– Мне очень жаль, но алкоголь запретили врачи.– Еще бы! В этой вашей Шотландии ужасный климат. Небось простудились? Ничего, тогда я принесу вам молоко. Настоящее французское молоко, корова живет неподалеку. Ваши болячки как рукой снимет.– Благодарю вас.Он ушел. Я мысленно улыбнулась: мне импонировала бесцеремонность хозяина и его гордость всем французским.А за окном, на парковке, появилась новая машина. Блестяще-оранжевая, подчеркнуто-позитивная. Я и без психологов сказала бы, что ее купил человек, давно разочаровавшийся в жизни. Из машины вышла Ада Корниш.Чего и следовало ожидать.– Привет, малышка! – радостно воскликнула Ада, входя в кафе.Василиса вскинулась и низко зарычала. Я быстро прижала ногтем кольцо – «лежать». Василиса обиженно оглянулась на меня, легла и отвернулась.Выглядела Ада плохо. Дорогое платье, бриллианты в ушах и на шее, стильная прическа не могли скрыть чуть обвисших уголков губ и провалившихся глаз. Ада подсела к столику, горделиво оглядела зал. На пальце у нее блестело помолвочное кольцо.– Поздравляю, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал радостно.– О, спасибо, – Ада небрежно отмахнулась. – Как у тебя? Я слыхала, ты наконец-то снизошла до Маккинби.Я моргнула.– Да ладно, – Ада засмеялась, – секрет Полишинеля. Вообще ты молодец. И от Берга получила все, что хотела, и от Маккинби получишь. Еще бы, он столько лет тебя домогался! Цену ты себе набила заоблачную, ничего не скажешь. А как по мне – ты права. Так с этими козлами и надо поступать. Особенно с такими, как Маккинби. Отомсти ему за меня.Ей принесли заказ, видимо, сделанный еще в пути. Я обратила внимание, что Ада взяла себе виски. И сигареты. Виски был очень дорогим, сигареты тоже, к ним прилагался целый коробок деревянных спичек. Но, пожалуй, больше всего меня насторожило, что она взяла не дринк или два, а сразу бутылку.Ада такой же хоббит, как и я. Да, у меня диплом с отличием и специфический опыт. Но это не значит, что Ада хуже считывает обстановку. Более того, она знает, что и я считываю.– Зачем? – спросила я в лоб.– Не обращай внимания, у меня похмелье.Понятно. Правды она сегодня не скажет. А может, вообще никогда. Бедная Ада, зачем же ты продалась? Мы не были подругами, но у нас куда больше общего, чем у тебя с ними. Ты могла попросить помощи у любого, кто хранит дома значок в виде меховых тапочек. Но ты предпочла уйти на другую сторону.И пьешь ты от страха.Потому что вляпалась по самые уши. Увязла. И уже понимаешь, что выхода нет. Точнее, есть – упасть мне в ноги и покаяться. Но на это у тебя не хватит духу. Ты всегда недолюбливала меня. Попасть в зависимость от меня для тебя то еще унижение. Конечно, смерть хуже. Но ты еще не поняла, что тебя ждет именно смерть.Иначе бы упала в ножки быстрей, чем я успела бы охнуть.Хоббит не дурак, хоббит любит жизнь.– Будешь? – Ада подвинула ко мне бутылку.Я покачала головой и показала на Василису, лежавшую у ног:– Куда? С ней ограничений больше, чем с водительскими правами. Если тебя поймают за рулем после банки пива, ничего не будет. А вот если ты после той же банки выйдешь на улицу с сибирской овчаркой… Лучше сесть за руль после бутылки виски. Штраф за нарушение общественного порядка, штраф за выгул в нетрезвом состоянии, еще что-нибудь накинут за неправильное обращение с животным. Ну и собаку постараются отнять, конечно. У собак хитрый статус: когда государству надо с тебя поиметь денег, собака – твое движимое имущество, а если государство хочет поиметь тебя, это внезапно живое существо, наделенное всякими правами почти наравне с инородцами…– Черт, – Ада искренне удивилась, – не знала.– Такие у нас законы о защите животных. В ущерб защите людей.– Спасибо, что сказала. Я как раз думала, не завести ли большую собаку. Пожалуй, не буду.– Много пьешь?Ада поморщилась, быстро, почти незаметно.– Если честно, да. Многовато. Ну, как много? Пару бокалов ежедневно, иногда и больше. Вроде не пьяная, но трезвой спать не ложилась уже год.– Что у тебя случилось?Ада опрокинула в рот виски, закурила и отмахнулась:– Все, что только могло произойти у одинокой женщины. Я допустила одну ошибку: недооценила страсть, которую к тебе питает Маккинби.Я сделала вид, что не услышала.– Мне не надо было работать у него. А там… Знаешь, я тяжело переношу разочарования. Депрессия. В армии я служила до универа и больше не собиралась, делать мне нечего, пошла к федералам. У них тоже не задержалась. И ты будешь смеяться: жизнь все-таки свела меня с армией. Но в другом качестве. – Она вытянула руку, показывая кольцо. – Сейчас я пью мало. По сравнению с тем, что было раньше. Скоро совсем брошу.– Хороший парень?– Парень! – Ада хмыкнула. – Ему вообще-то семьдесят. Но человек очень славный. Был женат, детей нет. Артур Молински. Полковник-ракетчик. Второй радиус, а на пенсии будем жить на Венере. Неплохо, да? Мне тоже так кажется. Семья его меня любит. Ой, – она снова махнула рукой, – надоело мне о себе. Мы о помолвке объявили три дня назад, и с тех пор я только и делаю, что говорю о себе. Вчера так много болтала, что не заметила, как напилась в стельку. Сегодня вот страдаю. Ничего, сейчас я это дело живо поправлю… – Она выпила еще. – Давай лучше о тебе.– А у меня все по-прежнему, – очень взвешенно произнесла я. – Разведена, работаю, личной жизни никакой.Ада внезапно зло рассмеялась:– И по-прежнему вру, да? Дел, все годы, что мы учились, я старалась тебя понять. Старалась найти в тебе что-то хорошее. И не смогла. Вот из-за этого твоего постоянного вранья.Я молчала. Говорить незачем, Ада ни капельки не пьяна, хотя и пытается разыграть пьяную истерику. Типа, она подшофе выболтает страшную тайну.– Не надо прикидываться, что ты ничего не понимаешь и все такое. Ты хитрая маленькая сволочь. Умеешь хорошо устроиться. Нам всем приходилось унижаться в жизни, чтобы получить не то что лишнее, а даже заслуженное. Но не тебе! Тебе все в ручки с неба падало, а ты еще носом крутила: подходит оно или нет.Она выпила еще. Мне принесли две тарелки – одну с вареным мясом, другую с салатом – и стакан парного молока. Салат я взяла себе, мясо поставила на пол – для Василисы. Эта зараза тут же встала, понюхала, что там я собираюсь есть, и облизнулась.– Это мой салат, – предупредила я.Она еще раз облизнулась.– Что, в организме острая нехватка свежих овощей? – поддела я. – Тоже хочешь попробовать истинно французский вкус? – Но, конечно, отдала ей треть своей порции.– Славная псина. Очередной подарок Маккинби?– Нет, сама приблудилась.– И Маккинби, конечно, согласился, что тебе такой аксессуар к лицу, а он же нормальный мужчина, не может запретить женщине носить те аксессуары, какие ей нравятся. Ах, как он по тебе страдал в универе!Ада снова засмеялась, уже отчетливо пьяновато. Я мысленно отметила: молодец, очень натурально. Впрочем, актерские данные у нее были лучшие на всем курсе.Салат, между прочим, оказался великолепным. Думается, Макс, вечно придиравшийся ко мне за неразборчивость в еде, похвалил бы такой выбор. Василиса тоже оценила его по достоинству – слизала в секунду, теперь медленно жевала мясо.– А мы ржали, – доверительно сообщила Ада. – Не, ну правда же со смеху помереть можно! Ах-ах, неприступный Сэнди. Такой весь из себя бесчувственный. Мы просто кипятком писали, когда он за тобой бегал. Всем универом и писали. Тебе только не говорили. Интересно было, ты, типа, лучшая на курсе, просечешь или нет, что за твоей спиной делается? Что над тобой и над ним все потешаются? Ну ладно, ладно. Над тобой потешались только потому, что ты ничего не замечала. А знаешь, кто был инициатором заговора молчания? Твоя лучшая подружка Мелви. Я-то думаю, она просто люто ревновала. Испугалась, что если ты узнаешь, то мигом просчитаешь свои выгоды, и тогда Мелви останется только палец сосать, глядя на ваше голубиное счастье. Но это неважно. Что бы там ни было мотивом, получилось круто. Мы за Сэнди следили постоянно. Только он намылится в «Ладью», а мы тебя в другое место отзываем. Любопытно нам стало, сколько он продержится. Дел, а как он выпасал тебя у баскетбольной площадки!.. Но самый прикол вышел, когда он нашел где-то нашу форму и приперся в кампус. Через забор перелез. И весь вечер провздыхал под твоим окном. Мок под ливнем и вздыхал. И мы рыдали от хохота. Прикинь, я сижу в машине с Бергом… Да-да, ты считала Берга только своим, но, поверь мне на слово, им попользовались все девчонки с курса… Кое-кому он не отказывал, даже когда был женат на тебе. А конкретно Вэлли Тиггиш приветил через три недели после свадьбы. Видать, ты оказалась не слишком хороша в постели… А у меня с ним роман был долгим. Пока мне не надоело. Вот буквально с твоего развода и до третьего курса. Я даже думала, не выйти ли за него. Но он ненадежен в плане денег. Авантюрист. Сейчас богат, а завтра прогорит в очередной авантюре. Ты правильно сделала, что развелась с ним. Мне он не изменял, к слову. Точно знаю: у меня информаторы повсюду были… И вот, значит, сидим мы с ним в его машине за моим коттеджем. Сэнди нам виден как на ладони. Целуемся, глядим и ржем в голос. Даже мысль проскочила: не свести ли вас, как сводят скотину. Ну а чего, он баран, ты пастушка, самое оно вам вместе-то быть. Пастухи имеют овец, ну а пастушки утешаются с баранами… Но идею отвергли. Берг, конечно, не любит Маккинби, но на хрена так гадить ровне? Все-таки у них, принцев, с этим строго. Любишь – не любишь, а престиж сословия не роняй.Я меланхолично доедала салат. Ада в понуканиях не нуждалась, так и чего я буду время терять? У меня еще молоко есть, его тоже надо выпить, я не каждый день балую себя молочком.– Ничего, барашек наш быстро остыл. Хотя, надо признать, мы тогда ошиблись. Не, а чего? Я умею свои ошибки признавать. Никто не думал, что осенью он снова воспылает страстью. Дел, а когда вы после драки убежали в кусты, потрахаться-то успели, прежде чем твой братец вас разыскал? Успели?Я не сдержала откровенно самодовольную усмешку.– Ну надо же, успели. – Ада поняла по-своему. Впрочем, я сделала все, чтобы меня поняли неправильно. – Значит, он еще и скорострел. О таком Мелви не упоминала. Ну и как тебе? – Ада выдавила криво-сочувственную улыбку, показала мизинец. – С его вот таким дружочком? У него ж палец больше конца. Росту до хрена, а длины ни хрена. Мальчик-с-пальчик. Тебе понравилось?Я промолчала, но улыбнулась шире.– А может, он тебя и вправду пальцем? А ты и не поняла? Лежала небось под ним с закрытыми глазками да мечтала, как будешь на сенатские балы приходить – герцогиня Кларийская, не хрен собачий. Впрочем, ты права. Ну что за разница, насколько парень хорош в постели да какого размера его член, когда у него столько денег. Это когда за душой ни гроша, приходится быть классным жеребцом. А Маккинби может себе позволить. Да, ей-богу, умная женщина всегда решит проблему. Слуг-то полно, есть с кем перепихнуться, как припрет. А не припрет – так и вообще зашибись. Ты ведь и сама не шибко-то горячая. Если не сказать холодная, как фаянсовый унитаз. Вы, строго говоря, два сапога пара. Жаль, что дедушка Скотт имел на твой счет другое мнение. Ты так старалась понравиться ему, когда Сэнди подыхал, и в госпиталь полетела провожать, и ночь в приемном покое сидела, типа, не уйду, пока не выкарабкается, тут поселюсь, смерть руками отгоню… А дедушка не оценил твой расчетливый порыв. Даже Кид Тернер повелся, а дедушка не-ет. Дедушка там умный. Он же приглашал меня в Эдинбург. Для личного разговора. Хорошо посидели. Лучший ресторан города, королевский ужин. Пока ты жопой перед Лайоном Маккинби крутила, ветеранов ублажала, меня развлекал приятной беседой сам патриарх. А тебя даже к ручке не допустили. Я дедушке очень понравилась, – с растяжечкой произнесла Ада, и глаза ее мечтательно затуманились. – Он на это намекал. Но быть любовницей пусть даже патриарха – не по мне. Если б женой – другое дело. Жениться он не мог, ему жена развод не давала. А про тебя дедуля только и спросил: правда ли, что у вас с Сэнди любовь? Я ответила честно, что думала: не любовь это, а цирк бесплатный, все Четыре Универа животики уже надорвали, глядя, как Сэнди позорится. И не жалею, что так сказала. Потому что кто отстоит репутацию семьи, кроме дедушки? Дедуля не подвел, вправил внуку мозги, да так, что Сэнди и глядеть в твою сторону боялся. Правильно сделал. Дедуля славный…Ада беспечно улыбнулась, плеснула себе виски, выпила и закурила. Я прикинула уровень в бутылке – граммов двести она приняла. Про шикарные протрезвляющие таблетки нас на факультете не учили, я сама узнала, только когда уже в четвертом округе служила. Аду, однако, почти не повело. Похоже, она и правда с похмелья. И пьет действительно много.А я пила вкусное натуральное молоко и гадала: насколько оно дороже, чем Адин вискарь?– Ты же в курсе, что историческое купание джедаев в фонтане – затея Сэнди? Все ради тебя, чтобы ты хоть посмотрела в его сторону. Скажешь, я завидовала? Конечно. Все завидовали. Самый крутой жених свалился к твоим ногам. Мелви с ним трахалась – он даже не притворялся, что нуждается в ней. А к тебе прикоснуться боялся. Но если по-нашему, по-сучьи, – ты права. Тяжелая победа дороже ценится. Если бы не дедушка… А теперь дедушка сам же и ратует за ваш брак небось. Ну еще бы, Берг ведь тебе княжество оставил. Сэнди, наверное, до потолка прыгает. Он ведь с кем-то помолвиться успел? И вроде там даже ребенок уже в проекте был? А едва услыхал, что у тебя такие перспективы, тут же и помолвку разорвал, и про собственного ребенка забыл. А что, его можно понять. Ребенка только жалко, девка там вынужденно аборт сделала. Мог бы хороший человек родиться. Но умер, как говорится, не увидев света дневного.Неплохая информированность.– Слышь, малышка? – Ада подалась вперед. – А он в курсе, что ты бесплодна? Ну, ему самому дети на фиг не нужны, с его-то фобией. Не знаешь? У него фобия на беременных женщин. Так что ему ты со своей выжженной утробой, может, самое оно. Но что скажет дедушка? Дедушке нужны наследники. Будешь врать, что вот-вот, конечно, одаришь семейство, а потом где-нибудь сиротку подходящего найдешь? Или полетишь в Куашнару искать суррогатную мать? У тебя яичники-то хоть сохранились? Слу-ушай, – Ада откинулась на спинку стула, – а может, ты и заставила ту девку аборт сделать? Я все думала: ну на хрена она так поспешила? Понятно, что мужа не видать, так она бы на ребенка заоблачные алименты вытребовала по суду. А там наверняка ты подсуетилась. Ну правильно, конечно, тебе такое соперничество выдержать невозможно. Все-таки узы отцовства – страшная сила. А там, глядишь, папаша и мамины достоинства переоценит, когда ты приешься. Я слыхала, ты даже в тюрьму посадить ее пыталась? Ну, ты настоящая сука. Хвалю.Как грубо, думала я. Грубо и неэстетично. Тому, кто ее послал, следовало бы потратить время на пару репетиций. Чтобы Адино выступление выглядело естественно, как нормальная гадючья злоба отвергнутой женщины, старающейся хотя бы соперницу ужалить.И да, для себя я отметила: похоже, тот факт, что я лежала полтора месяца в клинике доктора Оршана, ей неизвестен. Люблю, когда обо мне чего-то не знают.– Небось гадаешь, что будет дальше? – спросила Ада. – Прикидываешь, кто мне заплатил и за что? А ты не гадай. В армии, дорогуша, все параллельно и перпендикулярно. Никаких дипломатических интриг. Ты хорошо поняла, во что влезла и кому дорогу перешла? Вижу, что плохо. А я тебе не скажу. Скажу только, что люди там хорошие. Понимающие. Жалеют твою юную красу, даром что ты пустоцвет. Оставь затею, детка.Я успела отобрать тарелку у Василисы до того, как она надкусила ее. Фаянс – это точно не то, в чем нуждается собачий организм.– Твой вшивый братец сдох три года назад. Нужны его кости? Так бы и сказала. Пришлют тебе их. Через неделю получишь. Как раз времени хватит, чтоб похороны подготовить. Дезертир он, понимаешь? Просто дезертир. А когда его нашли, повесился.– И его рота тоже?– А рота, между прочим, благоденствует. Просто Бенни Хэтфилд – не дурак. Понял, какой удар по репутации можно схлопотать, если выяснится, что зять у него дезертир. Потому и обставил все так, будто Крис пропал без вести. Детка, если бы подлог делали военные, они не оставили бы столько глупых хвостов. Ты же знаешь. В Военном университете не ты одна училась. И на криминалистике не один Маккинби учился. Умных людей везде хватает. Рота твоего братца получила компенсацию за молчание и разъехалась по дальним уютным колониям. Там у каждого есть ферма, а за порядком присматривают хорошие люди. Как оно и делается, когда надо спрятать концы в воду. Но теперь, конечно, когда ты похоронишь братца, правда всплывет. А ты не стесняйся. Вот так всем и скажи, что в семье не без урода. Самый многообещающий из наследников твоего клана оказался трусом. Бывает.– А если не сделаю?– О, конечно, тебе надо знать. Конечно. Делла, у тебя в жизни все хорошо? Вот и заботься о себе. И о Маккинби, из которого получится отличный муж для тебя. А то, знаешь, выяснится, например, что его героический родственник Лайон Маккинби – не такой уж герой. При интересных, скажу я тебе, обстоятельствах погибла его юная жена. Да-да, та самая хоббитка. Между прочим, там целый букет. И ошибки командования, и использование служебного положения в личных целях, и ссора накануне гибели жены… Понятно, что федералы, допустим, больше заинтересуются выгодами от контрабанды, но, я думаю, общественности больше понравится, как герой избавился от супруги, а потом полвека демонстративно горевал. Знаешь, да, что чем пафоснее горе, тем большая подлость за ним кроется? Про Алистера я молчу, вор, каких поискать, вся Тварь от него стонет. А у тебя еще княжество на плечах. Ты же не хочешь, чтобы на Сонно произошла какая-нибудь трагедия? Техногенная катастрофа с размахом, например? Люди погибнут, прибыли не будет, да и ты предстанешь в худшем свете. Глядишь, Берг одумается и заберет игрушку обратно. А дедушка Скотт узнает, что ты для семьи бесполезна. Маккинби тебя любить не перестанет, конечно. Он такой… бар-ран упрямый. – В медовом голоске Ады прорезались искренние нотки. Действительно искренние. – Да и хрен с ним. Знаешь, мы ведь не злодеи какие. Не будем портить тебе жизнь сильнее, чем ты сама ее испортила. Веди себя умно – получишь своего Маккинби. В подарочной упаковке с обручальными кольцами во рту. Как по мне, жизнь с ним само по себе достаточное наказание. Он же без пяти минут импотент. Мелви уж на что шлюха профессиональная, с опытом, и то не могла развести его на секс чаще, чем раз в месяц. А с женой он спал только первые две недели. Потому-то она и разбежалась с ним с такой легкостью. Впрочем, судя по тому, какими словами тебя поминал Берг, тебе такое покатит. Вот и бери. Это твоя награда за хорошее поведение будет.Ада гибко поднялась, обошла столик.– Чао, малышка! Надеюсь на твой светлый разум. А чтобы думалось полегче…Все-таки хоббитская подготовка даром не проходит, оружие из сумочки Ада выхватила стремительно и четко, даже красиво. Она выстрелила шесть раз.Василиса дернулась, завизжала, но тут же упала и затихла.Я едва сумела разогнуть пальцы, которыми последние несколько секунд зажимала управляющее кольцо на команде «лежать».Иначе Ада валялась бы сейчас без руки, и Василиса наверняка попробовала бы на зуб ее пистолет, а он маленький, вдруг подавится.– Киборг, говоришь? – Ада скривилась. – Опять врешь. Сибирских киборгов не продают за пределы планеты. Никому. А наши киборги не едят овощи с мясом. Учись говорить правду.Она ушла.Я подняла голову. Семейная пара в углу сидела ни жива ни мертва. Женщина даже закричать не сумела, только смотрела на расстрелянную собаку огромными глазами.Прибежал хозяин, засуетился. Я остановила его:– Не надо полицию. Все равно вы не поймаете эту женщину. Не беспокойтесь. Дайте какое-нибудь полотенце собаку перевязать.Наклонилась, погладила Василису. Она всхлипнула.– Больно? Прости, не могла я позволить, чтобы ты порвала ее. Потерпи, сейчас я отвезу тебя, зашьют тебе шкурку…Я выбирала из мокрой, пропитавшейся кровью шерсти пули. Шесть штук. Хорошо, что патрон гражданский, девять миллиметров, рассчитанный в основном на останавливающее действие. Армейская или, не дай бог, диверсионная мелкашка могла прошить шкуру насквозь, повредить какой-нибудь узел, и добывай потом запчасти через Павлова…– Она… жива? – спросила женщина в углу.– Да, – сказала я. – Она действительно киборг. Сибирский. Это подарок русского царя. Но, хотя она и киборг, ей все равно больно.Женщина заплакала. Василиса вытерпела перевязку. Идти она отказывалась, хозяин кафе помог занести собаку в машину. Василиса лизнула мне руку и улеглась на сиденье.– Извините, – сказала я хозяину.– Ничего. Бывают же такие… твари.– Бывают, – согласилась я.Могла бы добавить: бывают и не такие.* * *В трех лионских клиниках нас с Василисой принять отказались. У них, видите ли, нет оборудования и специалистов для лечения киборгов. Мои объяснения, что шкура у киборга ничем не отличается от собачьей, отвергли с негодованием. Хорошо еще, на парковке самой первой клиники я встретилась с бригадой парамедиков – они привезли сбитую машиной кошку. Ребята почесали в затылках, глядя на раскуроченный бок Василисы, после чего выдали мне тройной запас перевязочных материалов. Кровь я остановила легко – благо у сибирских овчарок свертываемость высокая, – раны тщательно закрыла.А потом пришлось ехать в аэропорт, где меня ждал самолет Скотта Маккинби Старшего. Сдавая арендованную машину, я заплатила десятикратную пеню – весь салон перепачкан кровью, – что, конечно, ничуть не улучшило моего настроения. Василису из машины еле вытащила, она наотрез отказалась идти своими лапами. Бросить ее на стоянке и сходить за тележкой было немыслимо. Я долго объясняла диспетчеру пассажиропотока, что мне нужен живой грузчик с механической багажной тележкой. Да, обязательно живой. Да, механическая тележка, не роботизированная. Понимаете, мне нужно доставить в самолет сибирского киборга, который в прошлом работал в космодромной охране и всех транспортных роботов, включая тележки, считает личными врагами. А самостоятельно киборг идти не может, потому что получил шесть огнестрельных ранений, и в Лионе его лечить отказались, и я везу его в Шотландию… Нет, ранения не помешают ему кинуться на любого грузового робота и порвать на мелкие запчасти в пару секунд. Нет, обычно не кидается, но сейчас ранен и поэтому хочет дорого продать свою жизнь. То есть как – нельзя возить живой груз на багажной тележке?!Через полчаса я наконец добыла грузчика-частника. Василиса прикинулась мягкой игрушкой, повисла на наших руках, как тряпка, когда мы попытались ее поднять и уложить на платформу. Тряпочка была под восемьдесят кило весом, ну, киборг ведь не обычная собачка, там внутри чего только нет. Ругаясь последними словами, мы погрузили Василису и доставили к трапу…И эта зараза, увидав знакомый самолет и сложив два с двумя, бодро вскарабкалась в салон!Уже с борта я связалась с Мелви. Я очень старалась говорить спокойно и хладнокровно, но получилось холодно. Мелви не задала ни одного вопроса. Она слышала все, что и я. Поэтому отвечала в ровном деловитом тоне. Да, Ада, хоть и поддатая, села за руль сама, едет на юг по трассе к космопорту. Вышла на высотную магистраль. Мелви висит у нее на «хвосте». Я сказала, что лечу в Шотландию, там и увидимся. Потом я позвонила личному секретарю Скотта Маккинби Старшего и обрисовала проблему: нужен ветврач, который согласится зашить дырки киборгу.Час в воздухе, и самолет пошел на посадку в Эдинбурге. У трапа, на летном поле, нас ждала бригада ветеринарной помощи во главе с маленькой женщиной лет сорока. Она была еще ниже и тоньше меня! Женщина взбежала по трапу, спросила:– И где ваша красавица?Тут же увидела, присела над Василисой:– Ай-ай-ай… Кровотечение прекратилось? Хорошо, давайте ее перегрузим… Мисс Берг? Я доктор Оливи. – Она протянула мне руку. – Не беспокойтесь за свою собачку. Я стажировалась на Сибири. Все, что касается живого, починим.Для специалиста по киборгам доктор Оливи выглядела несерьезно. Наверное, как и я для капитана тактической разведки.Еще через час Василису положили на операционный стол. Доктор Оливи сняла повязки, не обращая внимания на попискивание собаки, осмотрела.– Мисс Берг, мне очень жаль, но просто зашить не получится. Разумеется, мы справимся, но придется дать собаке наркоз.– Я не знаю, как она перенесет его.– Нормально, куда лучше, чем боль. Киборги не обращают внимания на разовую резкую боль, но постоянная, протяженная, со всплесками выводит их из себя. Операция займет сорок минут, и еще через два часа вы сможете забрать собаку. Если хотите, оставьте ее до завтрашнего дня, или мы доставим ее домой. Или подождите здесь, у нас есть помещение для владельцев.– Я должна быть рядом. Вот пульт управления, и он настроен на меня.– Когда дадут наркоз, в нем отпадет необходимость. Впрочем, можете убедиться сами. А через два часа вы разбудите собаку, когда будете забирать ее.Я честно проводила собаку в сон. Глядела, как она уплывает, и вспоминала ядовитые слова Ады: чем пафоснее горе, тем большая подлость за ним кроется. Ну, подлость не подлость, а вот предательницей я себя чувствовала. Собаки тоже имеют право на самозащиту. Даже если они киборги. А я лишила Василису этого права. Если она не выйдет из наркоза… Виновата даже не Ада. Виновата я.Чтобы отвлечься от самоедства, я прошла в комнату ожидания. Кроме меня, там коротал время старичок с кошачьей корзинкой. Мы обменялись несколькими вежливыми фразами, после чего старичок вернулся к своему чтению с наладонного монитора, а я надела сбрую и принялась тщательно, посекундно изучать запись разговора с Адой. Меня не оставляло ощущение, что Ада либо сказала лишнее, либо не сказала чего-то важного. В ее угрозах не было цельности. Так мог бы угрожать полуграмотный бандит. Но не хоббит. Может, Ада не так уж плоха? И даже в безвыходной ситуации ухитрилась подать мне некий зашифрованный сигнал?Я прослушала запись три раза. Потом сняла сбрую, откинула голову на высокую спинку кресла и закрыла глаза. После третьего прослушивания я окончательно запуталась. Я не поняла, что именно Ада пыталась сказать. Все глушили ее интонации. Интонации были настоящими. Интонации, мимика, жесты. Она действительно ненавидела. Меня. Всех. Ни капельки тепла к своему жениху. И вообще ей не хотелось идти за него. Она с удовольствием напилась бы в стельку и уснула на столе в том кафе. Наверное, этого ей хотелось больше всего на свете. У нее даже страха не осталось. Все утонуло в бессильной ненависти. Похоже, она не только алкоголем увлекалась. Еще наркотиками.Где, когда она сломалась? Я помнила ее на втором курсе. Она ходила горделивая, на меня поглядывала свысока. Может быть, и вправду тогда спала с Максом. Ерунда какая: с ним кто только не спал. Он все женские коттеджи Военного университета обошел. И ладно бы только Военного. Когда я училась на третьем, у него случился кратковременный роман с Алишей Бетар. Красивая из них получилась бы пара. Роман не мешал Максу ревновать меня к каждому столбу. А Алиша быстро отрезвела. Я помнила тот наш с ней разговор, после которого мы и стали подругами. Он случился под Рождество, мы сидели в «Ладье» и чувствовали себя взрослыми мудрыми женщинами. Почему-то я лучше всего запомнила, что мы с ней в качестве символа нашей взрослости взяли по бокалу шампанского, но обе не притронулись к спиртному.Ада же тогда выпала из зоны моих интересов. Я никогда особенно не приглядывалась к ней, а на третьем курсе стало и вовсе не до нее. Мы почти не встречались – ни в столовой, ни в тренажерке, ни на лабораторках. Я помнила только тест на устойчивость к психологическому давлению. Его проводили одновременно с практикой по допросам у инквизиторов. Собственно, инквиза практиковалась на нас, а мы учились сопротивляться инквизиторским методам, заслуженно считавшимся самыми крутыми по части психологии. Ломали нас без жалости. Я боялась, что лукавый жребий выбросит мне в партнеры-соперники Сэнди, но он, единственный на своем курсе, практиковался на настоящих преступниках, в тюрьме. А мне досталась Марта Кравиц. Хорошая, спокойная девушка, очень старательная, но без особого блеска. Ломала меня восемь часов. Не смогла. К концу допроса она выдохлась, а я была как огурчик. Тогда я и пошла на предел. Особый термин, он означал, что разведчик хочет знать границы своей выносливости. Тогда его допрашивают без перерыва, пока не сломается. Инквизиторы меняются. Разведчик фактически попадает в условия, приближенные к реальным. То есть белая комната, стул посередине, свет в глаза, в углу горшок. Разведчика привязывают к стулу – как положено, – два раза в сутки отвязывают, дают по стакану воды, позволяют справить нужду – тут же, на глазах у допрашивающих. Сильное испытание, даже когда знаешь, что это всего лишь тест. Я выдержала семьдесят два часа этого марафона. Абсолютный рекорд. Последним в очереди был Рой Тенерли. Великолепный инквизитор, мастер допроса. Я не сломалась. Когда меня отвязали от стула, я даже встала, сделала шаг и упала. Но не сдалась.Аде по жребию выпал Мишель Деверо. Работал с ней восемь часов. Но у меня, помню, осталось стойкое впечатление, что сломал ее он много раньше. Да, кажется, кто-то упоминал, что видел их потом вдвоем в парке. Еще предположили, что они после университета будут работать в паре – как сейчас я с Августом. Но Мишель ушел стажироваться… А куда, кстати? Чуть ли не в контрразведку. Или в военную полицию? А Ада пропала из виду на целый год. Потом, как сказала Мелви, она внезапно всплыла, немного поработала у Августа и снова исчезла.Да, а ведь она изначально была, что называется, худой овцой. Из всех моих однокурсниц в армию пошла я одна, но это ничего не значило. Мелви осталась в университете, на кафедре техсредств. Причем я знала, что у нее были командировки на Фронтир. Кортни и Наташа устроились в контрразведке. Лотта не служила, она вышла замуж за коммандера с базы «Антуан» и жила там с ним. Двое детей уже. Хилари преподавала в военном колледже на своей родине. Вэлли работала в Агентстве федеральной безопасности, в центральном управлении. А Розе предложили занять пост «зама по войне» на Тарксе, одной из планет, принадлежащих семейству Гамильтон. Армия не армия, но пахала она там как проклятая. Роза была очень сильной студенткой, но правы были те, кто говорил: она не хоббит. Ей нужно было общее военное образование, конечно. Она потом училась заочно на внешней обороне. Многие ей завидовали: очень уж славное место. Никто не понимал, как вчерашняя курсантка его получила в обход многих опытных претендентов. Я только три года назад узнала как: ее рекомендовал некий Август Маккинби. По дружбе. Шепнул Гамильтонам, что девушка стоящая. Те не разочаровались. Точно так же и Кортни с Наташей получили рекомендации, которых не просили и о которых, может статься, не подозревали. Да все наши получили. И мальчики тоже. Мальчишки пошли в армию поголовно. Все служили в хороших местах. И на сегодняшний день на нашем курсе не было еще ни одного мертвеца, зато образовалось уже двое майоров.А Ада?Я поняла, что не знаю о ней чего-то важного. Почему она не получила хорошего места? Когда Август рассказывал мне, то сказал: рекомендации дал всем, кроме меня и Мелви, и то потому, что мы в них не нуждались. Меня еще в начале третьего курса присмотрел генерал Лайон Маккинби, а я старалась оправдать его ожидания. Мелви уже на втором курсе знала, что останется в альма-матер.А что, если весь Адин словесный понос предназначался не мне? Она наверняка подозревала, что меня кто-то страхует. И кто, кроме Мелви? Мелви она отомстила, да. Я даже и не знала, что предпринять. Все давно прошло, и, по большому счету, шуточка сокурсников не имела для меня последствий. Можно простить и забыть. Но в крупнейших церквях, между прочим, не зря практикуется прощение только после покаяния – и вкупе с наказанием. Несмотря на все слова о милосердии, никто не отпускает грехи просто так. А все потому, что у нормального человека прощение без наказания не вызывает ничего, кроме тревоги и подозрений. Ему кажется, его не простили. Ему только сказали, что простили, а на самом деле готовят изощренную месть. И вот человек готовится отражать удар… и в результате отношения летят к черту. Вот тут Ада рассчитала атаку очень тонко. С Мелви она меня поссорила, ничего не скажешь. Мелви не простит мне, если я ее прощу.Адино послание могло предназначаться и Августу. Она работала с ним и знает его привычки. Я проработала у него полгода, и только после этого он стал доверять моим рапортам. А до того требовал оригиналы записей и документов. Если я покажу эту запись Августу, он попадет в глупое положение. Тем более глупое, что я нутром чувствовала: есть, есть правда в ее яде. Странно он ко мне относился. При всей своей чудаковатости – странно. И очень похоже, что Ада сказала правду. Почти, с натяжкой, но это не голая выдумка.С другой стороны, а почему я должна беспокоиться за Мелви и Августа? Они взрослые люди, которые умеют противостоять серьезному психологическому давлению. Мы с Мелви – разведчицы, Август – инквизитор. Ах-ах, какая трагедия: ассистентка узнает, что в универе ее босс был влюблен в нее! Чай, не подросток, чтобы его можно было смутить таким. Что делать с Мелви, я уже придумала, а Август банально пропустит мимо ушей лишнее, если ему понадобится. Он умеет.Я заставила себя прослушать запись в четвертый раз. И обратила внимание на характерную особенность: Адина осведомленность касалась прошлого. О нашей жизни сегодня она знала лишь то, что можно было вынуть из светской хроники. Она знала, что Макс оставил мне княжество да что Августа чуть не женили. Фактически все. При этом она, перечисляя темные пятна в биографии, почему-то не намекнула мне, что связь с Диком Монро может и боком выйти. Это так, нюанс, но важный нюанс. Да и о прошлом у нее сведения были непроверенные, мягко говоря. А то и ложные.Ада знала, как завершилась моя армейская карьера, но, по всей видимости, не знала ничего о нашем выезде на Сибирь. Это зря: как бы печально ни кончилась та история, она важная. Сама не могу объяснить, чем именно важная, если только тем, что Ада про нее ни сном ни духом…Послышались шаги, женские голоса, и в комнату быстро вошла Мелви. Лицо ее ничего не выражало, только под глазами пролегли усталые тени.– Все, – коротко сказала она.– Совсем все? – уточнила я.Мелви кивнула.– Я видела. Она шла метрах в двухстах впереди меня, через ряд справа. Выехали на эстакаду, я увидела, что она включила форсаж. Еще удивилась – куда? Там же перед ней все забито, поток плотный. А она выпустила крылья – и на взлет. Машину мотало, она по крышам впереди идущих прошлась, там столкнулся еще кто-то. Ада зацепила крылом отбойник, и я гляжу только: она вываливается вниз. Кувырком. Взрыв такой был, что эстакада вздрогнула.– И конечно, уже нашлись свидетели, что она в машину села пьяная.– Разумеется. Владелец того кафе, где вы сидели, и парковщик. От машины там ничего не осталось, разметало в пыль. От Ады тоже.Я покачала головой:– Можешь считать меня циничной сукой, но плакать над ней что-то не тянет.– Ты не циничная. Ты всего лишь недостаточно сентиментальная.– Сентиментальность – оборотная сторона жестокости.– О чем и речь. Вот Ада над тобой всплакнула бы.Я замолчала, выдерживая паузу. Мелви поняла. Она повернулась спиной, обняла себя за плечи.– Мел, это правда? – тихо спросила я. – Что игру в молчанку предложила ты?– Да, – без эмоций ответила Мелви. – Правда.Я тихо обошла ее. Она уставилась в окно.– В глаза мне смотреть не стыдно?– Дел, прекрати. Это было давно.Я коротко размахнулась и четко пробила ей в левую скулу.Мелви отлетела, потеряла равновесие и упала.* * *Мы пили чай. Перед Мелви стояла миска с ледяной водой, куда она обмакивала платок и прикладывала его к скуле.Я успела наорать на нее, назвать предательницей, объяснить, как я верила ей, а она, сволочь такая… Мы даже всплакнули на плече друг у дружки. Потом нам принесли чай и сказали, что собаку можно забирать через полчаса.– А если синяк останется? – горевала Мэлви.– Не останется, – уверяла я. – Ну что я, по-твоему, не знаю, куда бить? Опухоль к утру сойдет.Мелви вздыхала, качала головой. Никаких недосказанностей между нами не осталось. Неженский, конечно, способ, но что делать? Главное, он самый быстрый из эффективных.– Зачем? – спрашивала я. – Мел, ну зачем?!– Ну, во-первых, ревность. А ты как думала?! Это ты у нас… сказочная. Даже ревновать не способна. А я, между прочим, этого барана любила!Я отметила прошедшее время.– А во-вторых, – из тона Мелви исчезли жалобные нотки, – я сделала это ради него. Потому что, Дел, я знала, что с ним происходит. Ты не оценила бы. Просто не смогла бы. Не потому, что души маловато, нет. Просто ты была слишком молода. Не созрела еще. Я боялась ваших встреч. Больше всего боялась, что ты ему в лицо ляпнешь то, что тогда сказала мне. Он и виду не подаст, не-а. Только пойдет и застрелится. Ну вот как ты думаешь, что я должна была делать, Дел?! Не давай ему эту запись.– Разбежалась, – фыркнула я. – Он ее первым делом потребует.– Что хочешь придумай. Не давай. Я серьезно. Он больше всего боится, что та история всплывет. Пожалей мужика. Это мы с тобой нахалки, а он из другого теста. Впрочем, все порядочные мужчины такие. На иного глядишь – вот уж кто должен каждый день в зеркале видеть венец творения. А он робеет. И Август такой же.– Мел, он не ребенок. И давай не будем мешать личное с деловым. В конце концов, у него психическая устойчивость повыше, чем у нас обеих, вместе взятых.– Жестокая ты.– Мел, Ада зашифровала какой-то месседж. Я не вижу его в упор. Возможно, он не мне адресован. Ты, похоже, тоже не увидела. Значит, он для Августа. Поэтому запись он получит полностью.– Может, это угроза? Сообщить о его фобии в аттестационную комиссию?– Да нет у него никаких фобий.– Если бы! Она открылась на первом курсе историко-архивного. Он быстро смекнул, что к чему. Не хотел выставлять себя дураком, поэтому выдал ее за сложносочиненную клаустрофобию. Когда переводился на криминалистику, быстренько «вылечился». Его оттестировали на стандартные фобии, он прошел блестяще. Правильно, у него стандартных никогда и не было. Что это за история с помолвкой и абортом?– Ты не слышала?– Только про помолвку.– Тогда ты все знаешь. Не было никакого аборта. Девица наврала, что беременна. Когда помолвка сорвалась, беременность тут же рассосалась.– Ты уверена?– Нет. Уверена, что, даже если там и было, оно не от Августа.– Ну понятно.Мелви брезгливо допила свой остывший чай, спросила у меня, нет ли синяка. В двадцатый уже раз. Я в двадцатый же раз тщательно осмотрела ее лицо, нашла, что краснота поменьше стала, и Мелви благодарно улыбнулась.– Дел? Секрет. У меня мужчина есть.Я поморгала. Потом сообразила, что это не просто поклонник.– Невероятный просто. – Мелви чуть покраснела. – Никому не говори.Она шепнула мне на ухо имя, и я потеряла дар речи.– Скоро очень многое изменится, – пообещала Мелви. Глаза ее сияли. – Конечно, всем хорошим людям станет еще лучше, плохим будет плохо. Как обычно, от зависти.– Не буду тебя поздравлять: я суеверная. И давно?– Да как-то… я сама не поняла, когда началось. Сначала просто общались, потом все чаще, потом он попросил меня сходить с ним на вечер, там все семейные, неловко одному. Потом… А па-а-атом!.. – Она рассмеялась. – Не поздравляй, не надо. Я сама боюсь пока поверить. Знаешь, это удивительное чувство. Я как-то сразу поняла, что это – мой мужчина. И что прежние увлечения были как будто подготовкой. А он настоящий.Я промолчала. Я знала это ощущение. Так у меня было с одним-единственным человеком. С тем самым, которого я по своей наивности упустила.– Прости, – попросила Мелви и сжала мою руку. – И никто над вами не потешался. Если только Ада. Макс, я-то знаю, зелеными и сиреневыми пятнами шел, едва при нем упоминали про вас.– А остальные?– Алиша – она тогда тебя сильно не любила, из-за Макса, ну и мне добра желала. Рой Тенерли, например, сам на тебя виды имел, ему такой соперник, как Сэнди, даром не нужен был. Кто-то хотел, чтобы тебе не повезло. Кто-то мечтал, чтобы не повезло Сэнди. На самом деле в заговоре участвовало мало народу. Злословили и на пену исходили многие, но они сами по себе. Вон, вся Гуманитарка тебе косточки перемывала.– Мел, я вот что вспомнила. А что, собственно, у Ады было с Мишелем Деверо? И куда она после универа делась? Как вообще вышло, что у нас все получили контракт, а она – нет?– С Мишелем у нее были странные отношения. Не любовные точно. Я не поручусь, но вроде бы на тесте он развел ее на личный разговор, и она сболтнула ему что-то очень интимное. Кид Тернер узнал и сказал: этой никакого контракта, диплом, так и быть, пусть получит, но для разведки профнепригодна. Потом Ада узнала, что всем предложили славные места, а для нее ничего нет. Ты еще учти: об участии Августа многие как минимум подозревали. И Ада вообразила, что он ее для себя приберег. Мы тогда сидели втроем, обсуждали – Кид, Август и я. Август твердил, что для Ады нужно подобрать работу, Кид отговаривал его, потом обещал позаботиться. Нашел ей место, пригласил к себе, Ада пришла, такая вся из себя довольная. Сказала, ей все это не нужно, у нее другие планы, пора, мол, о семье подумать. Есть хороший парень на примете, все обзавидуются. Намекала, что мы его знаем и еще очень пожалеем, что с ней обращались недостаточно уважительно. Но сначала, как водится, она погуляла от души. Она же планировала замуж. Надо подготовиться, чтобы потом на глупости не тянуло. Пришла к Августу, вся такая готовая, а он ее в работу запряг. Ада обиделась. Попыталась в штаны ему залезть – выгнал. Тут-то она и поняла, что никто ее для себя не оставлял. И что всем дали, а ей нет. Не иначе, мстят за «смелые» слова. Сомневаюсь, что Август знал, чего она там наплела Скотту. Но она-то знала! И возомнила, что Август ее подставил.– А сейчас увидела случай наказать всех за то, что с ней так обошлись.– Профнепригодна – это диагноз. Ада так и не поняла, что дело в ней самой. Можно вызубрить все дисциплины, но так и не стать офицером. Кид еще на первом курсе сказал, что Ада пойдет в брак. Ну, это в нашем смысле. В штабе на теоретической работе или преподавать где-нибудь – это она сможет. А к чему-то серьезному ее допускать нельзя.– Не могу уловить, что же лишнего она сказала. Чувствую, а сформулировать не удается.– Ее помолвка? Можно пробить связи по этому Артуру Молински. Хотя вряд ли, она могла сама с ним познакомиться.– Слишком просто. Понятно, что она, обрисовав круг доступной информации, подставила всех осведомителей, найти их – дело двух часов мозгового штурма. Но было что-то еще.К нам вышла доктор Оливи. Рядом с ней, пошатываясь, брела Василиса в аккуратном ветеринарном комбинезончике.– Вот и наша красавица. Сама проснулась и пошла искать хозяйку. – Доктор Оливи протянула мне карточку: – Рекомендации по уходу и кормлению. Я жду вас послезавтра на осмотр.Мы вышли на улицу. На парковке нас уже ждала большая машина. Индеец в ливрее Маккинби помог устроить собаку в багажнике, где было шикарное спальное место, открыл дверцу передо мной и Мелви.И мы поехали в Пиблс.* * *Ужинали мы в обществе Скотта Маккинби Старшего, Памелы Торн, ее неженатого племянника Колина Торна и генерала Лайона Маккинби, прибывшего на Землю ради визита в министерство. Беседа текла непринужденно, Мелви сумела полностью загримировать красную припухлость на скуле и поэтому сверкала улыбкой чаще обычного. Памела Торн в честь неведомого мне праздника вышла из депрессии и откровенно сватала мне племянника. Племяннику было наплевать на всех женщин мира, он недавно открыл для себя вегетарианство и горел неофитским пламенем.Когда подали кофе, приехал Август. От ужина отказался, сказал, что перекусил в городе, но согласился на чай. Я искоса поглядывала на него: чем-то расстроен, подавлен, но расскажет вряд ли. Если только потом, в кабинете, в рабочем порядке. Задерживаться в столовой не стал, напомнил мне, что ждет рапорт о сегодняшней встрече, и ушел к себе.Собственно, когда Август ушел, я потеряла интерес к обществу. Мозги привычно переключились на работу. Я дождалась, пока Мелви выслушает очередную жизненную историю от Лайона Маккинби, потом тихонько поманила ее, мол, пора.Мы устроились в библиотеке. Составили рапорт, я послала его Августу на чип, и мы занялись исследованием записи, сделанной Мелви во время слежки за Адой.Ада ехала прямо, как по линейке. Потом чуть-чуть вильнула влево. Совсем немного. Это отклонение от курса было заметно только при сильно замедленном воспроизведении. Перед ней было около двухсот метров свободного пространства. И, едва выровняв машину, она дала форсаж.– Такое ощущение, что она видела препятствие. Объехать не смогла, решила перепрыгнуть.– Ага, – скептически обронила Мелви. – Препятствие, движущееся со скоростью около ста миль в час точно перед правым передним колесом.– Фантастика, – согласилась я. – Заполировала вискарь кокаином?– Единственная более-менее непротиворечивая версия.– Противоречивая. Потому что таких совпадений не бывает. Она выполнила задачу с перебором, ляпнув лишнее, приняла кокаинчику и разбилась насмерть. Не верю.– Это если допустить, что она ляпнула лишнее.Я отправила свою запись на расшифровку речи и распечатку. Получила стопку пластиковой бумаги, вручила Мелви:– Сама смотри. Я временно пас, у меня глаз замылился. Вместе со слухом.Мелви кивнула и углубилась в чтение. А я еще раз прокрутила запись аварии. И обнаружила второй сомнительный момент. Вот хоть режьте меня: препятствие было. И именно что под правым передним. Да, движущееся. Потому что Ада вильнула дважды. Первый раз – перед ускорением, а второй раз – при выпуске крыльев. Тогда она едва удержала машину на дороге. Машина прыгнула влево-вправо и все-таки оторвалась от земли: тяга была ломовая, на форсаже и кирпич взлетит. Но оторвалась с сильным правым креном. Высоты не хватило, увеличивать угол атаки Ада не решилась, прокатилась брюхом по передним машинам, собирая их в гармошку. Ни за что она не цеплялась, просто удержать машину при таких исходных было невозможно. Кувыркнулась через отбойник и упала вниз.– Я ничего криминального не вижу, – сказала Мелви, прочитав. – Послушай, все намного проще. Ада просто могла поехать не туда, куда приказано. Ноги решила сделать.– А ее кураторы, конечно, сразу поняли и успели принять меры. Мел, слишком быстро все произошло.– Тогда ее просто убрали, потому что надобность отпала. Или Ада надоела. Или знала лишнее. Загодя спланировали, потому что так удобней свалить на тебя.Я потерла бровь.– Хорошо. Но как? Вот физически – как? Это ведь не бомба.– Почему? Запросто. Маленькая, высокоточная. По сигналу выбила что-нибудь в подвеске.– Она виляла, как будто пыталась что-то объехать.– Ну, допустим… От неожиданности. Система засекла препятствие, Ада машинально дернула рулем на объезд. Система выровняла машину…– …и запретила ей взлет, – педантично добавила я. – Кстати, это чья машина? Если своя, Ада могла отрубить всю систему безопасности. Более того, должна была отрубить. Электроника в любом случае не дала бы ей взлететь, там до ближайшей машины всего двести метров было.– Сейчас посмотрим. – Мелви полезла в Сеть. – О-о… – пробормотала она сразу, – сколько всего… Как оперативно, однако, сработала полиция.– Так Земля ведь, не Мухосранск какой.– И пресса тоже не отстает… Дел, ты права, это убийство. Я и сама так думала, но допускала возможность несчастного случая. Теперь не допускаю. Слишком много шума. И шум очень слаженный. Дикое количество интервью, и я, конечно, должна верить, что за несколько часов пресса не только нашла нужных людей, но все оказались в доступе и согласились порассуждать на заданную тему?.. А колесо-то у нее заклинило. Тут есть запись с машины, которая шла точно за Адой.Разумеется, я тоже полезла в Сеть. О, какая прелесть! Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть откровенную заказуху. Пресса муссировала версию, согласно которой одна разведчица перегрызла другой горло из-за герцога Кларийского. Разумеется, погибшая была ангелом во плоти, выжившая – средоточием всех пороков. У них даже снимки были соответствующие. Ада образца примерно пятилетней давности – судя по тому, что сняли ее рядом с Августом, у которого любимая прическа находилась в стадии формирования: волосы уже гладко зачесаны назад, но еще короткие, не достают до воротника. Лучший, наверное, портрет Ады. Получилась красавицей. Можно выбить на могильном памятнике, не стыдно будет. Меня, как водится, сняли исподтишка, и я этот кадр уже видела – в танирской прессе. Я выглядела мятым чудовищем с сальными жидкими волосами. Ну а как я должна была выглядеть после двухкилометровой пешей погони под ливнем? Выражение лица соответствующее. В общем, сопоставление не в мою пользу однозначно. Любой только глянет, сразу поверит, что я заказала коллективное кладбище для подружек босса.Уверенность прессы подкреплялась некоторыми фактами. От Ады после взрыва кое-что осталось, например, фрагмент левой кисти с помолвочным кольцом. Красивое колечко – в форме двух рук, которые держат рубиновое сердце. Знатоки ювелирного дела и европейских традиций утверждали, что такая форма присуща кельтским кольцам – ирландским и шотландским. На колечке нашлись инициалы – А. М. Всем резко сделались понятны мои мотивы – избавлялась от очередной невесты босса. Разумеется, всплыла история с Фионой Кемпбелл, когда Август разорвал помолвку. Несостоявшийся тесть утверждал, что Август вынужденно уступил моим требованиям. Роскошно. Репутации у меня не осталось.Зато появилась новая. А что, тоже вариант.– Слу-ушай, – позвала Мелви, – как все, однако, круто… Водитель, который шел за Адой, утверждает, что ей под колеса метнулось животное. Он удивился, потому что животное бежало справа, за отбойником, некоторое время, не отставая от машины Ады. А когда она выпустила крылья, животное нырнуло ей под днище. Сразу говорю: этого свидетеля уже потащили проверяться на алкоголь.– Запись?– В записи есть что-то непонятное, мелькает, не разглядеть. А потом оно резко прыгнуло под крыло, которое загородило его от съемки. Сейчас… – Мелви дала максимальное замедление. – Черт, все равно не видно. Только через распознаватель прогонять, но смысла ноль. Ни одно животное не способно развить такую скорость. Это робот. Или киборг.– Такой маленький? – усомнилась я.– «Энимоушен».– И что? Они вроде по крупняку специализируются. Мой управляющий недавно заказал у них для Сонно партию лошадей – на расчистку джунглей. Киберлошади в лесу удобнее любой техники, а тяга – почти как у трактора. Только Август ругался: не любит он эту контору… А мелкие-то зачем? Какой в них смысл?– Ну ты даешь! Смысл? Да чтобы были! На них сейчас самая мода. Не знаю, как у вас на Танире, а по крайней мере на Земле – просто бум. Домашние любимцы. Кого хочешь можно завести, хоть мышку. А стрекозу я в каталоге своими глазами видела.– Обалдеть, люди с жиру бесятся.– Ну не скажи. Бабочки и стрекозы в этом сезоне – самый популярный аксессуар. Живая улетит или сдохнет, а искусственная не так натуральна. Представь: идешь вся такая, и твоя персональная бабочка вокруг порхает…У меня щелкнуло в голове, но я еще не поняла, в какую именно сторону щелкнуло. Мелви продолжала:– Машина принадлежала Аде, при осмотре места падения – когда все остыло, ага, – полиция нашла ее останки, останки киборга, и никаких следов взрывчатки.– Значит, все-таки киборг.– Это был ее киборг, – огорошила Мелви. – Она держала хорька. Как утверждают свидетели, ходила с ним повсюду. Он то ее воротником прикидывался, то сумочку охранял. Вот. – Она сбросила мне фото.На нем была Ада с хорьком на руках. Выглядела уже отнюдь не ангельски, поэтому-то, наверное, в пиаре фигурировал другой снимок.– В ее гостиничном номере в Лионе не нашли ни самого хорька, ни клетку для его перевозки, – добавила Мелви. – При этом дежурный менеджер, который видел, как Ада уходила сегодня утром, не запомнил ни хорька, ни клетки у нее в руках.– А камеры?– Этих материалов в публичном доступе нет.– Да уж. А украсть киборга нереально.– Почему? Если подключить изготовителя…Опять у меня щелкнуло в голове – и снова без толку. Кажется, я скоро пойму, что чувствует киборг, когда ему на чип приходит сигнал с пульта управления.– Мел, а у нее с деньгами вообще как было? Машина, киборг… Не самые дешевые игрушки. И для подарков жениха крутовато. Не поверю, чтобы никому не известный полковник из второго радиуса столько зарабатывал… честно. А ну-ка…Я не успела нырнуть в Сеть, потому что в библиотеку принесло сердитого Августа. Рот плотно сжат, губы в ниточку, физиономия каменная, на глазах – линзы сбруи, фиг поймешь, чего там его взгляд выражает. В руке – высокая кружка с каким-то напитком.– Делла, я заходил в твою спальню. Зачем ты разрешила Василисе спать на своей кровати?– Я не разрешала. Я просто оставила ее в комнате, потому что она ранена, ей нужны покой, тепло и отсутствие сквозняков.– Она нашла такое место. Дрыхнет на спине посреди кровати. Судя по тому, что на полу валяются обрывки ветеринарного комбинезона, ее хороших манер хватило на то, чтобы раздеться прежде, чем ложиться на чистое белье.Я подумала.– Не пойду ее сгонять. В конце концов, там достаточно места, чтобы мы могли выспаться обе.– Да? – Август позволил себе скептически приподнять бровь. – Там ровно столько места, чтобы одной сибирской овчарке было где развалиться с комфортом. Когда ты ляжешь спать, то убедишься. Она попросту выпихнет тебя с кровати.– Ну что ты вечно гадости предсказываешь? Ты возмущался, когда я брала в постель Брюса, твердил, что он так и привыкнет. Ну и где спит Брюс? Правильно, в вольере Василисы! И в дом его не заманишь! И с Васькой все нормально получится.– Ну-ну.Август плотно сел в большое кресло перед камином, вполоборота к нам, и потребовал:– Делла, оригинал беседы.Я бросила ему карточку.– И распечатки, если вы делали, тоже.Да черт с ним, подумала я, не такая уж и слабая у него психика. В крайнем случае, если пойму, что все плохо, приду к нему сегодня. Совру, что меня Василиса в постель не пускает, а мне же надо где-то отдыхать. Ничего, не развалюсь. Заодно хоть узнаю, почему мне все завидуют, и особенно те, кто с ним уже спал.Через пару минут Август крякнул и снял сбрую.– Как вы это слушали-то… Интонации забивают вообще все, – бросил карточку на пол, взялся за распечатки.А я вернулась к своим поискам. В библиотеке стало очень тихо, лишь Мелви с Августом шуршали бумагой.– Дел, по имуществу Ады, – подала голос Мелви. – Машина у нее «Хасси», топ-версия, куплена полгода назад. Квартира в Мельбурне, в совместном владении с Артуром Молински. Драгоценности, антикварный столик, хорек-киборг фирмы «Энимоушен», возраст после трансформации – три года. Все три года принадлежит ей. Последнее место работы – ассистент инквизитора Августа Маккинби. Получала гонорары за разовые проекты. Проекты по специальности. Список заказчиков сейчас сброшу. Общий доход не соответствует уровню жизни. В налоговой декларации машина, квартира, драгоценности, антик и хорек указаны как подарки. Интересное: хорек подарен лично президентом «Энимоушен», он не серийный, это опытный экземпляр. Насколько помню, три года назад как раз вплотную занялись минимализацией киборгов.Я нашла то, что искала. Подборка пресс-материалов «Энимоушен». Конференции, рекламные акции с участием топ-менеджмента, благотворительные балы и прочее. Ада была почти в каждом ролике. С хорьком на руках. Последний год ее сопровождал подтянутый офицер с придурковатым выражением лица. Сильно немолодой. Вот и Артур Молински.Один из балов попался в любительской записи. И там-то Ада была не с хорьком и не с Молински, а с невидным субъектом в штатском. Ада глядела на него так восторженно, что гадать об их отношениях не было нужды. Я внимательно рассмотрела мужчину и пришла к двум выводам: во-первых, военный, во-вторых, опасен, как анаконда. Лицо не шибко красивое, сложение так себе, хотя жирка нет и в помине. Волосы уж какие есть. Лет шестьдесят на вид. А взгляд – то прицеливается, то оценивает. Страшный взгляд.– Мел, кто это? – Я сбросила ей ролик.Она удивилась:– Похож… Сейчас проверю. Да, он. Интересно, что он забыл на Аргусе, у него же база в четвертом радиусе? Хотя отпуск дают везде, даже на Фронтире, не то что у Ядра. Альфред Куруги, полковник внешней обороны, заместитель командующего двадцать восьмым округом. Родился на Тайгоне, окончил военно-инженерный факультет в Джорджии, после окончания и до сегодняшнего дня – служит. Я его видела один раз, в министерстве, издали. Мне тогда охарактеризовали его как серого кардинала при фатоватом командующем. Человек сложный, с тяжелым нравом, интриган, к подчиненным строг. Никто не слышал, чтобы он повышал голос. Дважды награжден: первый раз – буквально в начале службы, за мужество при обороне федеральной колонии от пиратов, второй раз – десять лет назад, примерно за то же самое, только уже за руководство. Женат тоже дважды. В первом браке женился на дочери прежнего командующего, с его протекции довольно быстро продвигался в чинах. Шесть лет назад развелся, детей не было. Год назад женился второй раз, на студентке Парижской консерватории Дороти Вайнер. Месяц назад у них родился сын. Проживает постоянно на базе, жена с сыном на Земле. Никакими семейными связями и личным богатством его жена похвастаться не может, из чего делаю вывод: брак по любви.– Нина Осси, – подсказал Август.– Сама знаю, – ответила я.– Доходы… Не бедный человек. Однако состояние нажил сам. Заработок по службе, премии за выслугу лет и награды. Умело распоряжался деньгами, немного играл на бирже. Прибыль вкладывал в земельные угодья. Самое выгодное приобретение – кусок земли на Орше. На первый взгляд, территория сомнительной ценности, так он и взял ее задешево. А через три года там открыли месторождение редкоземельных минералов, да такое мощное, что оно по сей день снабжает сырьем компанию. Угадай какую? Ну? Ты ведь догадалась уже. Правильно, «Энимоушен». Строго говоря, Куруги сдал это месторождение им в аренду и получает только ренту, не вмешиваясь в управление и землепользование.– Ага. А где служил Артур Молински?– Узнаю.Я набрала код Нины Осси. И первые несколько минут молчала, пережидая шквал эмоций. Нина прочитала новости, ужаснулась, не поверила, возмутилась, что журналисты берут интервью у людей, которые меня в лучшем случае издали видели. Да еще и фото уродские поставили, как нарочно старались. Она позвонила в Лионское новостное агентство и предложила откомментировать события. Ее послали. Тогда Нина решила, что это подстава и заговор, и наябедничала бывшему моему, а ныне своему приятелю Йену Йоханссону, федеральному агенту первого класса. Йен о происшествии уже знал, тайнами следствия делиться отказался, но обещал держать руку на пульсе.– Нина, у меня все в порядке, – заверила я. – Я вообще по другому вопросу. Тебе что-нибудь говорит такое имя – Дороти Вайнер?– Она же – Тори. Имя у нее простецкое, она его переделала. Тори Вайнер, скрипачка. Знаю, конечно. Можно сказать, дружу.– Что скажешь?– Мировая девчонка. Бывают музыканты депрессивные, а бывают позитивные. Вот она позитивная. С ней всегда весело. Всем. Хитрости, даже женской, – ноль вообще.– Из какой семьи?– Да музыкальной же. Дед – пианист, родители – учителя музыки. Они с Лоэны. Насчет Тори сразу решили, что дадут ей серьезное образование. Прямо с рождения деньги копили. А она, что редко бывает, надежды оправдала. Не, славная девчонка. И талантливая.– Она недавно вышла замуж. Ты ее мужа видела?– Фреда? А то. Он, конечно, Тори в отцы годится. Но мужик нормальный. Основательный, спокойный, как удав. Прикинь, он на нашу тусовку как-то пришел, мальчики надрались, стали к нему цепляться – так он их одними словами осадил. А потом еще и девчонок в два присеста в общежитие отвез, потому что все перепились. Тори его обожает. Она еще и ребенка родила недавно.– А познакомились они…– На концерте года полтора назад. Тори позвали играть на какой-то благотворюхе, он там же был. Она рассказывала, что Фред за ней ухаживал так красиво, чинно и романтично, что устоять было нереально. Ну просто подумала: да, не красавец, не молод, но кто будет ее так сильно любить? Не прогадала. А он еще и небедный папик. Тори всю жизнь может заниматься музыкой, не думая, где взять денег. Просто для души, для славы. Кстати, все уверены, что она будет выступать. Фред музыку очень любит и, что редкость, хорошо в ней разбирается.– С его родителями у нее как?– Фиг знает. Не упоминала вообще ни разу. Про его первую жену – он был женат – говорила. Там брак был без детей, и по анализам вроде у обоих нормально, но вот без детей. И Фред предупредил Тори, что, возможно, он бесплоден. А Тори буквально через месяц после свадьбы – опа, милый, ни фига ты не бесплоден. Фред просто летал от счастья. Жена его первая звонила Тори, но она нормальная тетка, просто сказала, мол, береги его, у него пищеварение чуткое. А вот с кем Тори сралась – по-моему, вообще впервые в жизни, у нее врагов-то отродясь не водилось, – так это с любовницей Фреда. Была у него какая-то стерва, надеялась замуж устроиться. А вот фиг. Она нервы потрепала здорово. Причем, Дел, ты прикинь: мужик уже женился, уже сына родил, ну, казалось бы, все понятно. Не уйдет он от жены, ну все, присох, и ему хорошо. Так эта краля звонила две, что ли, недели назад. Довела Тори до такой истерики, что чуть молоко не пропало. Ну сволочь же, да? Я, главное, Тори сказала: а на фига ты вообще с ней разговаривала? Видишь ее морду на мониторе, голос слышишь – и отключайся на фиг! А Тори, она такая, малость слабовольная. Она даже мужу до тех пор не жаловалась. Ну, тут я ее убедила. Пожаловалась. Больше звонков пока не было. Дел, а чего это ты заинтересовалась Тори?– Да вот в связи с этим самым скандалом в прессе. Есть мнение, что Ада Корниш водила тесное знакомство с вашим Фредом.– А! – воскликнула Нина. – Слушай, это я мигом узнаю, что у них за отношения. Потому что Тори знает всех приятельниц и деловых партнерш Фреда. Ща, спрошу.Она отключилась. Мне, собственно, ее ответ был известен загодя.– С хорошими шансами Аду убрали не из-за нашего дела, – сказала я Мелви. – А вообще по ерунде. Похоже, она спала с Куруги, он ее бросил ради будущей жены, Ада обиделась. Ума не хватило утереться молча. Куруги убрал ее, чтоб к его жене не приставала. А может, ждал шантажа.– Это интересно, но не очень важно, – возразила Мелви. – Потому что тебя использовали для отвода глаз. Почему именно ты? Сомневаюсь, что у тебя самый весомый повод желать ей смерти. Думается, что ты тоже не нужна Куруги.Нина отзвонилась моментально:– Дел, это она! В смысле, я показала погибшую, и Тори сказала: это бывшая любовница Фреда! Вот только звали ее не Ада, а Делла!– Ее настоящее имя – Адель, – пояснила я. – Уменьшительное как раз Делла. Адой она стала в университете.– Ну ладно, – сказала Нина. – Звони, если что. А я пойду Тори успокаивать, она так развоевалась!Мелви проверила свою почту, нахмурилась.– Что-то новое? – спросила я.– Ну да… – протянула она. – Артур Молински. Полковник внешней обороны. Служил на базе «Рашель», там и жил практически постоянно. Место хорошее, он предпочитал и увольнительные, и отпуска проводить там. Выезжал редко. Сегодня утром найден мертвым в лесу, в пятнадцати километрах от базы, около своей машины. Смерть наступила от массивной кровопотери из-за множественных укусов животных.– Ничего себе…– Местные жители уже несколько месяцев жалуются на обилие волков. Волки земные, их туда завезли, чтобы они держали под контролем местных травоядных. В этом году от хищников спасу нет. Были покусанные. Волки не бешеные, но обнаглели и на людей нападают. Офицеры с базы регулярно выезжали на охоту, старались отстрелять зверье. Артур Молински неделю назад оборудовал приманку, а вчера отправился на отстрел. Волки его порвали. Судя по следам, крупная стая, одиннадцать голов, только взрослые, без щенков. В кого-то он попал, осталась кровь. Но не справился. Человеческих следов нет. Стая убила его, но не съела и ушла к реке. Река шириной в двести метров. Берега обследовали, стая вошла в воду, но где вышла – не ясно. В радиусе пяти километров ничего нет.– Киборги, – пробормотала я. – Энимоушеновские киборги. Черт побери, да они же повсюду. Большие и маленькие. И маленькие…Додумать мысль до конца мне не дали.– Так, кончаем балаган, – сказал Август, откладывая распечатки.– Чего это балаган? – обиделась Мелви.– Того, что эту работу вы должны были сделать до встречи, а не после нее. Делла, еще один такой прокол – и на следующий год контракт не продлеваем.Мы с Мелви переглянулись. Крутенько. Первый раз мне Август пригрозил увольнением. Эх, Ада в преисподней порадовалась бы, если б слышала… И ведь кто-то еще думает, будто Август влюблен в меня.– Не вопрос, – ответила я. – Выдаешь мне темпоральный компрессор – и таких «проколов» не будет.Август уставился на меня с подозрением.– Ты мой рапорт читал или так, просто отметил, что он существует? Ада позвонила за два часа до встречи. Я успела только меры безопасности принять.– Не надо было соглашаться на такую спешку.– Тогда действительно лучше уволь меня. А своего нового оперативника учи сам. Я слишком часто ошибаюсь, – ехидно заметила я. – Например, на Люктоне ошиблась. И нас чуть не утопили в канализации. Заметь, ошибка та же самая: я не собрала данных загодя.Август кашлянул и отвернулся. Мелви ничего не поняла. Ну еще бы! На Люктоне как раз я твердила, что надо осмотреться, а Август настоял на разведке боем. Ну, искупались в отстойнике. С куском рельса на ногах.– Аду убрали действительно не из-за нас. Ее отправили к Делле, чтобы убедить согласиться по-хорошему на пышные похороны для Криса. Ада, которая жаждала мести, вместо нужного текста выдала свой. Трудно сказать, подозревала ли она, что от нее вот-вот избавятся. Вся кампания в прессе была заготовлена заранее. Но это только начало. Ада выдала, что стоит в ближайших планах. Массированная кампания шантажа. Никому мало не покажется.– Надо бы и нам подстелить соломки, – осторожно произнесла Мелви. – Насколько мне известно, история с гибелью жены Лайона… мягко говоря, не героическая.– Смерть только в книжках да некрологах бывает героической, – парировал Август. – В жизни она всегда грязная, страшная, нелепая и кому-то удобная. Лайона оставим. Не мальчик, справится.– Если на него выльют ведро грязи, он уйдет в отставку, – возразила Мелви.– Мел, ты считаешь, он не умеет держать удар? Никуда он не уйдет. У него преемника нет.– Куруги найдет, – хмыкнула я.– Куруги будет не до нас. Первый этап мы прошляпили, но второй кое-кто отыграет по моим правилам, – угрожающим тоном пообещал Август. – И вот что, девушки: все атаки на психику – побоку. Смотрим только то, что может физически помешать нам довести дело до конца. Следующий – Алистер. Тут я ограничусь предупреждением. Тот, кто вздумает ужалить Алистера, сильно пожалеет. Алистер за себя постоять может, там в ответ стократно прилетит. Ничего такого, за что его можно уволить, за ним нет.– Ну, кроме Даймона, – напомнила я. – Это ему припомнить могут. Он трижды мог его взять и всякий раз упускал.Август зло засмеялся:– Да-да, отличная идея. Надо будет подкинуть ее Куруги. Кроме шуток. Пусть копнет эту историю и выкопает из нее русскую контрразведку. У русской контрразведки официальный девиз – «Найти и обезвредить», а неофициальный – «После нас искать бесполезно». Мне даже интересно, в насколько извращенной форме они найдут и обезвредят Куруги. А сделают это они тем охотней, что Куруги стоит за прямыми конкурентами русских по части киборгов. Прекрасно, Делла. Чего бы нам в самом деле не занять мозги Куруги, если уж он занял наши? Алистера вычеркиваем. Мелви…– А мне ничего нельзя сделать. Ну попадет в прессу та история, и что с того? Я скажу: а я по любви. Не смогла придумать, как еще привлечь внимание любимого мужчины. И чего? Влюбленные девки и не на такие хитрости идут. С работы не вылечу. А если вылечу, я замуж собираюсь, если кто забыл. И этот мужчина отлично все поймет.– Уверена? – Август прищурился. – Если понадобится помощь, скажи, я ему объясню.– Август, ничего объяснять не придется. Он эту историю знает. Видишь ли, она произошла с его протеже и подчиненным. И у меня хватило мозгов выдать именно то объяснение, какое ты слышал.– Смотри сама. В конце концов, ты не маленькая девочка. Я… – Август покряхтел. – Черт, вот мне придется туго. Потому что Куруги донесет в лицензионную комиссию, меня вызовут на переаттестацию. А у меня нет контакта с моим психологом. Совсем. Я выдержу стандартный тест, насобачился, но она же будет знать, что и где искать… Провалю. Девушки, идеи есть?– У тебя какая лицензия? – спросила Мелви.– Полная.– Плохо. Даже представительство не сменишь, полную только в одном месте аттестуют…– Секунду, – встряла я. – Идея дурацкая. Август, международная.– Без основания не дадут, – напомнила Мелви. – Нужен клиент за границей. Причем за признанной границей.– О чем и речь. Где сейчас душка Патрик Шумов? Дома, сколько мне помнится. Царствует и загибается от скуки. Ну что, он не сделает Августу липовое приглашение?– А ее точно в другой комиссии получают?– Точно, – кивнул Август. – Принимается. Если Патрик не поможет, у меня есть клиент в Куашнаре. Всамделишный. А больше меня… – он пролистал распечатку, – взять и нечем. В этом плане славно быть чудаком, Делла. – Он обхватил себя пальцами за подбородок. – Итак, что мы имеем. Угроза раскрыть сведения личного характера плюс угроза Сонно.– Меня волнует только Сонно. Сведения личного характера частично безнадежно устарели, а частично сыграют мне на пользу.Август бросил в мою сторону быстрый взгляд, но спорить не стал.– И все это – если не согласишься похоронить брата. Насчет дезертирства я сильно сомневаюсь, вот это Ада точно сказала нарочно, чтобы вызверить тебя. Вызверить и настроить против идеи похорон. Скорей всего, в ближайшие дни тебе предложат очень приличный вариант.– Не соглашусь. Я не верю.– Вот что, Делла. Скажи отцу: пусть вся семья сдает анализ на соответствие генной карты. В присутствии максимально возможного числа уважаемых людей. Ты тоже сдашь.– Думаешь, нам пришлют набор костей, поменяв в досье Криса генные карты?– Скорей всего.– Так нам есть кого попросить о встречной услуге – проверить досье на подделку.– Да, если оно уже подделано. Если нет, выигрываем один сет, потому что ставим ловушку. Это я сам решу. Анализы все равно сдай. Я деда предупрежу, засвидетельствует.– Август, это важно, но Криса я в любом случае искать не перестану. Теперь – нетушки. И чьи бы кости нам ни прислали, это меня не остановит и не задержит. В отличие от Сонно. У меня на данный момент нет никакого плана, но работающих крупных предприятий на планете осталось всего три. Два из них можно остановить. На третьем придется принять беспрецедентные меры безопасности.– А техногенную катастрофу в другом месте точно нельзя устроить? – спросила Мелви. – Ядерную бомбу в курящийся вулкан, десяток тонн отравы в океан, да хоть орбитальную станцию уронить – точно никак?– Черт! Про вулкан я забыла. Правда, туда можно забросить только с воздуха, а воздух я перекрою.– Почему? По земле нет подступа? – удивился Август. – Не к кратеру, а, скажем, в километре от него нет подходящего места?– Это остров.– Тем проще. Делла, звони Долорину. Сколько он хотел заказать лошадей в «Энимоушен»?– Порядка десяти тысяч голов…– Лошади-киборги могут проплыть очень много. И в каждую можно вмонтировать бомбу, которую не возьмет сканер из-за прочей начинки.Я похолодела.– А я говорил: не связывайся с ними, – мстительно напомнил Август. – Давай-давай, звони.Тит отозвался сразу. Нет, киборги еще не прибыли. Я приказала, когда появятся, отогнать их на карантинную стоянку. Макс, умничка, оборудовал ее у соседней планеты, раньше она была на орбитальном космодроме. Предлог для карантина – слухи о бракованной партии. Пока, мол, не будет ответа от разработчика, заказ в карантине.Других киборгов на Сонно не было. Может, кто-то и держал одного-двух, но такое количество нам ничем не угрожало.– На сегодня все. – Август поднялся. – Обе свободны. Я буду в кабинете, но постарайтесь не беспокоить меня.Мы с Мелви переглянулись с одинаковой тревогой. Август, против ожиданий, улыбнулся. Улыбнулся, потянулся всем мощным телом, да так, что у меня сердце быстрей забилось, и сказал:– Ада всегда была не слишком умной. Решила, что я растеряюсь и наделаю глупостей, если выставить меня на посмешище. Можно подумать, у меня мало скелетов в шкафу и история студенческой влюбленности – самый значимый из них. Ей-богу, ее надо было отчислить с факультета. Сказать, как на это отреагировал бы нормальный мужчина, который любит, но робеет? Да обрадовался бы. Конечно. Потому что кто-то уже сделал за него всю работу. Объяснился, дал подумать, подготовил, словом. Мужчине в таком случае вообще ничего делать не нужно, он получит только профит. Спокойной ночи.И он неспешно, чуть танцуя, ушел.Когда за ним закрылась дверь, Мелви пробормотала:– Ну дает Маккинби…– Впервые пригрозил увольнением. Вот вам и любовь.Мелви рассмеялась:– Ну да.* * *Я вошла в спальню и застыла: меня встретили утробным рыком.– Вась, ты чего? – спросила я и включила свет.Ну и бардак… По всему полу валялись клочки комбинезона, а из постели Василиса сбила себе гнездо. Теперь оттуда высовывалась крупная лохматая голова с забавными кисточками вместо ушей и совсем не забавно показывала мне зубы.М-да. Думать нечего лечь рядом. Место занято. А кольцо управления осталось в библиотеке.Я внезапно разозлилась. Какая-то собака, пусть и навороченная, будет мне еще указывать, где спать!Но стоило шагнуть к кровати, как Василиса вскочила и оскалилась. Шерсть не встопорщила, но хвост задрала.– Ах ты сволочь! – сказала я, одной рукой выдергивая из-под нее подушку, другой – плед.И едва успела отскочить, потому что керамические зубы лязгнули в сантиметре от лица. Я тут же оприходовала собаку подушкой, оприходовала с силой, свалив на бок. Не удар – шедевр, человека так уронить несложно, а вы попробуйте собаку весом с человека! Собака вцепилась в ткань, послышался треск. Я схватила стул и огрела ее стулом. Василиса рявкнула и огребла еще раз. Стул оказался непрочным, развалился, зато собака мигом соскочила на пол и забилась под кровать.Блин, и как ее оттуда вытаскивать? А вытащить надо. И выгнать на балкон. Иначе она залезет на кровать, едва я усну.Я оглянулась. На подоконнике стоял пульверизатор для цветов. Я вывела его на максимум, опустила руку и отправила Василисе в морду струю воды под хорошим давлением. В ответ послышался сварливый лай. Я нажала на клавишу второй раз. Василиса вякнула и куда-то полезла. Кровать затряслась. Потом стало тихо. Я брызнула в третий раз – а фиг вам, Василиса прижалась к стене и решила, что нипочем не вылезет туда, где ее водой в морду лупят.Я высказала ей все, что думала, переоделась в домашний мягкий костюм, надела тапочки, взяла плед и единственную уцелевшую подушку. Лягу в кабинете, что делать-то? Положим, я нисколько не боялась собаки, просто спать в ее гнезде, испачканном кровью, посреди бардака мне не хотелось.В кабинете, естественно, был Август. Оценивающе оглядел меня и сказал:– Как и следовало ожидать: Васька выгнала тебя из комнаты.– Не совсем. Я выгнала ее из кровати, теперь она лежит под ней. В комнату заходить страшно: она как после бомбежки. Еще я сломала стул и разорвала подушку. Стул об собаку, подушку об ее зубы. Еще на полу лужи, потому что я облила эту сволочь из пульверизатора. Да, и повсюду кровь, обрывки и прочие следы пребывания раненого и раздраженного киборга. Можешь вычесть ущерб из моей зарплаты. А спать я буду здесь.– Нет, – ровно ответил Август. – Мне нужно поработать, и ты помешаешь. Ложись в моей спальне.– А ты?– Ну естественно, я лягу там же!Что-то в его тоне насторожило меня. И вспомнились слова, что Ада сделала за него всю работу… Я крепче прижала к себе плед и подушку.Август развернул кресло так, чтобы сидеть лицом ко мне.– Ты хоть бы села, стоишь, как школьница перед директором.Я плюхнулась на диван.– Я меньше всего на свете хочу идти в твою спальню, выгонять чертову псину из-под кровати, звать прислугу, чтобы навела порядок. Я справлюсь за минуту, но мне надоело справляться. Я устал. Я звонил Алистеру, он прилетит ночью. Скорей всего, мы до утра будем работать. Почему бы тебе не поспать в моей комнате? Мы не раз так поступали, но раньше тебя это не смущало. Адины «откровения» пробили брешь?– Ну вот еще. Просто здесь полно прислуги, которая по обязанности донесет твоему деду. Тебе как с гуся вода, а я не хочу, чтобы на мой счет строили догадки.– Делла, мы разворошили осиное гнездо. И мы должны опередить ос, пока они нас не зажалили. Это задача номер один. То, что было до сих пор, – цветочки и обмен любезностями. Если я сейчас не успею нанести ответный удар, мы пожнем такой урожай ягодок, что нас под ним похоронят. В буквальном смысле. Все остальное не должно нас волновать. Мнение Скотта – это его мнение. Он не самый большой любитель им делиться. Максимум, что он сделает, – скажет мне. Тебя это не коснется. Скотт слишком хорошо воспитан, чтобы делать замечания посторонним. Если бы ты была членом семьи или собиралась им стать – другое дело. Тогда он тебя задрессировал бы.– Ладно, тогда я пошла спать… Стоп! Все-таки Ада на встрече сказала что-то еще. И я никак не могу поймать, ускользает.– Ты пришла на встречу с сибирской овчаркой, но ни словом не обмолвилась о том, что это киборг.Ну конечно же! «Киборг, говоришь? Опять врешь. Сибирских киборгов не продают за пределы планеты. Никому».– А наши киборги не едят овощи с мясом… – пробормотала я.– Есть вероятность, что хозяева Ады боятся вмешательства Сибири, и боятся очень сильно. Если ты ходишь с настоящим сибирским киборгом, это знак благоволения на самом высоком уровне, какой только можно представить. Вот они и решили проверить Василису, так сказать, на прочность. И наши нервы заодно.– Бедная Васька… – Я поежилась. – Слушай, но мы же не хвастались ею направо и налево.– Иногда все-таки хвастались. Но отсюда следующий вопрос: как они собирают информацию для шантажа. Будем разбираться. Ада угощала тебя по большей части сплетнями, это несерьезно. Против влиятельных фигур нужен куда более надежный материал… Иди отдыхай.– Ладно, пойду.Я уже коснулась двери, когда Август окликнул меня. Я обернулась. У него было такое же каменное лицо, как в библиотеке, и я отчего-то струхнула.– Один вопрос. В отличие от сентиментальных страданий, важный. У тебя по женской части действительно такие нелады?Я хохотнула. Надо же, ожидала совсем другого.– Информация устарела. Уже все нормально.– Прекрасно. Я рад. А то хотел посоветовать тебе хорошую клинику.– Возможно, я именно там и лечилась.– Клиника доктора Оршана.– Она самая.– Тогда все в порядке. Спокойной ночи.На всякий случай я еще раз заглянула к себе. Открыла дверь, включила свет – тишина. Я нагнулась. Из-под кровати на меня сверкнули два желто-зеленых кругляшка. Понятно. Из засады Василиса не выйдет, проще снять с нее кровать. Я нашла пижаму – что-то мне сегодня не хотелось сверкать телесами – и пошла в спальню Августа.Чувствовала я себя, мягко говоря, неуютно. Это все-таки не гостиничный номер, здесь родовое гнездо, традиции и этикет. В какой-то момент я даже почти убедила себя, что отель в Пиблс – отличное решение, хотя ничего глупей и выдумать было нельзя.А потом плюнула на сомнения и легла. Похвалила себя за то, что притащила лишнюю подушку. Плед мне не понадобился: в спальне было очень тепло. Я повертелась на огромной кровати и быстро уснула.Проснулась от того, что рядом кто-то ходил. Замерев и притворившись спящей, я чуть приоткрыла глаза.– Спи, – велел Август.А-а, я же в его комнате.– Ты б свет включил, чего в темноте бродишь…– Делла, в этой спальне не менялось ничего, кроме постельного белья, последние двадцать лет. Я не то что в темноте – я без сознания тут ориентироваться могу. Спи.Кровать прогнулась, принимая тяжелое тело. От Августа чуть-чуть, едва заметно пахло вином.– Неплохо вы поработали с Алистером, ага.– Он уже улетел. Вечером вернется.Я хмыкнула. Август выпрямился и затих.– Спишь? – спросила я.– Нет еще. – В тоне Августа отчетливо прозвучала игривая нотка.– Я вот о чем думаю. Если Куруги – тот самый отморозок из военных, который покупал рабов, то где он держит их?– Естественно, на нелегальных месторождениях.– Это понятно. А где они физически? Он ведь не командующий, он зам. И командующий у него – дурак, но честный. Вряд ли Куруги взял его в долю. А тогда его нелегальные рудники где-то поблизости от базы. Потому что руду возят на военных транспортах. Куруги не может регулярно отправлять их на тот конец Галактики. Или не на военных, но охраняют караваны конвои с базы.– Так, – согласился Август. – Мы с Алистером уже очертили примерный круг планет.– И все они в Ядре.– Да.– Но вот что меня занимает. Ведь эти элементы, которые там добывают, тяжелые. Они встречаются преимущественно в хвостах галактик, при старых звездах. Откуда они в таком количестве в Ядре, где звезды молодые?! Откуда у Хилиры аж две кислородные планеты?– Хороший вопрос. Делла, я светский инквизитор и расследовать дела Господа Бога, сотворившего эти планеты, не могу. Квалификации не хватит и лицензии нет. Кто ее мне, по-твоему, выдаст?– Гм, – я хохотнула, – я знаю только одного дьявола, но он в физике понимает еще меньше тебя. Август?– Ну?– А сколько в среднем живут рабы на рудниках?– Делла, я намеренно не поднимаю этот вопрос. Не хочу давать тебе надежду.– Так сколько?– В зависимости от исходных кондиций – три-пять лет. Рабочие в шахтах гибнут относительно быстро, обслугу уничтожают при переезде на другой рудник. Быстрей всего гибнут строптивые.– Крис не из покорных.– Поэтому и говорю: не надейся. Вероятность, что он жив, стремится к нулю, как бесконечно малое число. Скорей всего, его застрелили в первый же месяц – за попытку побега, или мятеж, или еще что-нибудь.– Но все-таки шанс есть.– Спи, – приказал Август.…Проснулась я от того, что мое лицо осторожно трогал чей-то мокрый и холодный нос. Я открыла глаза и увидела Василису, которая пробралась в спальню Августа и с очень виноватым видом стояла рядом с кроватью. Я запустила в нее свободной подушкой, перевернулась на другой бок.И проспала еще целый час.* * *Август уехал, пока я спала. Никаких распоряжений не оставил. Мелви тоже не было, она отправилась в Эдинбург по магазинам. Я провела чудесное утро, обосновавшись в кабинете босса и сводя воедино известную информацию. Поболтала с кучей народу: с Ниной Осси, которая все еще переживала, с отцом, с Титом Долорином и даже с Эмбер Мелроуз-Рассел.Светские новости радовали. Меня больше не пинали, мало того, зазвучали голоса в мою защиту. Кто-то осмелился разместить интервью с женщиной, ставшей свидетельницей нашей с Адой беседы. Несчастная женщина никак не могла отойти от увиденного. Опубликовали и весьма экспрессивное выступление Дороти Вайнер, которая поделилась кое-какими подробностями личной жизни Ады. Комиссар полиции Лиона заявил, что не видит оснований для задержания меня хотя бы в качестве свидетеля. Согласно заявлению моего начальника, инквизитора первого класса Августа Маккинби, я встречалась с Адой Корниш в рамках текущего расследования. Кроме того, как сказал комиссар, есть сведения об истинном женихе мисс Корниш – том самом, который подарил кольцо с инициалами. Им был Артур Молински, погибший за несколько часов до того, как Ада Корниш встретилась со мной. Полиция не исключает, что женщина пришла на встречу со мной, уже зная, что сделалась соломенной вдовой. Таким образом, ее гибель могла быть как несчастным случаем из-за злоупотребления алкоголем, так и обдуманным актом саморазрушения.Я выпила чашку кофе, и в это время новостные ленты буквально взорвались. На планете Рес-2, где располагалась военная база «Рашель», появилась стая волков-людоедов. Хищники терроризировали местное население, и вчера на планету высадилась группа профессиональных ловцов с Кангу. Лорд Джеймс Рассел пообещал, что избавит людей от опасности. Его охотники-эльфы выследили стаю из одиннадцати взрослых особей, предположительно растерзавших полковника Артура Молински, и подстрелили одно животное. При осмотре выяснилось, что это не волк, а крупная собака-киборг производства «Энимоушен». Лорд Рассел заявил, что все остальные особи в стае тоже, с высокой вероятностью, киборги. Они слишком быстро двигаются, их выносливость несравнима с волчьей, они за сутки проходят больше двухсот километров по пересеченной местности, кроме того, не едят добычу.Мгновенно вспыхнул скандал. Тут же вспомнили интервью с одним из свидетелей аварии на Южно-Французской магистрали. Человек утверждал, что своими глазами видел, как за машиной погибшей гналось маленькое животное. Со скоростью, которую не способно развить ни одно натуральное живое существо. Вчера это интервью воспринималось как нелепость, полиция даже заставила свидетеля дунуть в алкотестер, а теперь он был герой дня и с ним вовсю носились.Отлично, думала я. Кое-кому придется туго. И ни капельки не удивилась, когда на мой чип пришел вызов с незнакомого канала.– Мисс ван ден Берг? Я полковник Альфред Куруги.С монитора на меня глядел очень хладнокровный, не очень красивый, совсем не молодой мужчина в форме полковника внешней обороны. Нас разделяло полгалактики, но даже на таком расстоянии я чувствовала исходящую от него давящую силу.– Мне очень жаль, что вы оказались замешаны в этой грязной истории. Очень жаль. Поверьте, мне в голову не приходило, что Ада способна на такую низость. Я чувствую себя бесконечно виноватым перед вами. Мы в ответе за тех, кого приручили, и я в ответе за Аду и за то, что она творила. Простите.– Да, конечно, – нейтрально ответила я.– Я узнал о происходящем от жены. Конечно, связался с полицией, у меня есть аргументы, достаточные, чтобы получить доступ к этому делу. Я видел запись вашей беседы с Адой, ту, с камер в кафе. Заверяю вас: Аду никто к вам не посылал, эта встреча целиком ее инициатива. Сейчас уже трудно сказать, зачем она это сделала. Последний год она много пила и принимала тяжелые наркотики. Не удивляйтесь, почему я так легко беру вину на себя. Говоря «армия», она имела в виду меня. Просто она ни с кем, кроме меня и Артура Молински, не поддерживала отношений. Моя убежденность базируется на данных наружного наблюдения. Да, с тех пор, как мне знакомые сообщили, что Ада регулярно угрожает моей жене, я нанял частного детектива следить за ней. С вашего разрешения, мисс ван ден Берг, я хотел бы оправдаться в ваших глазах. Очень тяжело жить, зная, что кто-то думает обо мне превратно. Кроме того, учитывая ваши дружеские связи, это и небезопасно. Ваша подруга одновременно подруга моей жены. Если я сейчас не проясню это трагическое недоразумение, какие-то сведения со временем могут дойти до моего сына. Я бы очень не хотел, чтобы он считал родного отца чудовищем лишь потому, что пьяная отвергнутая женщина возвела напраслину.– Разумеется, я выслушаю вас.– Спасибо. Итак, я не посылал Аду к вам. Ни с каким поручением. Строго говоря, о вашем существовании я узнал лишь после звонка жены. У нас разный круг общения и интересов, но теперь я рад знакомству и надеюсь, что мне удастся исправить ложное о себе впечатление. Я незнаком также ни с кем из семьи Маккинби. Ни лично, ни со слов Ады. Она никогда не упоминала о своих университетских приятелях и прошлых местах работы. Впрочем, я ошибся. Одного Маккинби в армии знают все, и я не встречал человека, относящегося к нему неуважительно. Речь о Лайоне Маккинби. Для меня, как и для многих, он эталон офицера, джентльмена и человека. Я был бы рад служить под его началом, но жизнь распорядилась иначе. Алистер с Твари – ведь Алистер Торн, полковник контрразведки? Да, его многие ненавидят и боятся. Только не я. Он занимается тем же, чем и я, – борьбой с пиратством. Меня тоже многие ненавидят. Я вижу в нем союзника и надеюсь, что когда-нибудь лично пожму ему руку за операцию под Селеной. Блестящая работа именно контрразведки, а я в таких вещах толк знаю. Если бы у меня в округе был хотя бы один такой специалист, мы уже покончили бы с пиратством в четвертом радиусе.Он разливался соловьем, а я с удовольствием слушала. Каков актер… Ни одной ведь фальшивой интонации. Ни одной.– Мне бы не хотелось касаться интимных вопросов вообще. Боюсь, что мои извинения прозвучат еще более бестактно и оскорбительно, чем жестокие слова Ады. Увы, она была такой. Жестокой. Но я коснусь другой темы. Мой партнер, президент «Энимоушен», сообщил, что вы поместили на карантинную стоянку партию его товара. Он недоумевает, поскольку никаких рекламаций на киборгов не поступало, и откуда взялись слухи о неисправности, он не знает. Я сказал ему, что дело, видимо, во мне. Вас можно понять, вы заботитесь о безопасности планеты. На вашем месте я поступил бы, возможно, еще более жестко. Я взял на себя обязанность передать вам компромиссное предложение от «Энимоушен». Верните всю партию, вам пришлют другую. Ее скомплектуют под наблюдением вашего представителя. Если вам кажется, что это излишнее беспокойство, вам вернут деньги за этот заказ. Ситуация такова, что репутация дороже каких-то мелких потерь.– Хорошо, я непременно обдумаю это предложение. У меня нет претензий к «Энимоушен», и вы очень верно определили источник беспокойства.– Спасибо. И наконец, самый важный вопрос. Судьба вашего брата, Кристофера Слоника. Увы, мисс ван ден Берг, мне нечем вас обнадежить. Мужайтесь. Он погиб.Я молчала. Куруги внимательно смотрел на меня.– Вы не плачете. Я боялся, что известие огорчит вас, а я совершенно не умею успокаивать женщин, потому и женился на хохотушке… Простите, это неуместно.– Я давно привыкла к мысли, что Криса нет.– Но все же… Все остальное, что вам сказала Ада, – ложь. У меня полные сведения о его смерти. Ваш брат погиб героем. Пал в бою. Вы знаете, он участвовал в маневрах нашего радиуса, квалификация его как офицера – на зависть всем. После маневров он со своей ротой отбывал последним транспортом. И не успел он отбыть, я получил известие о пиратском нападении. Масштабном. Пираты на время маневров притихли, дождались окончания и вылезли. Они точно рассчитали. Окончание маневров – самое опасное для нас время, люди устали, многие разъехались на доклады и в отпуска. И я в этой ситуации задержал Криса с его ротой. Разумеется, уведомив его командование и получив разрешение использовать его в бою. Бой оказался тяжелейшим в моей карьере. Но мы заставили пиратов отступить, и они, убегая, вывели нас на их базу. Это удача: раньше мне не удавалось выйти на базу. Двое суток мы бились в космосе, потом начались высадка и зачистка. В том бою я потерял более тысячи человек. И вашего брата с его ротой. Погибли все, кто высадился в первые сутки. Они подготовили нам плацдарм, они подавили основное сопротивление, но там был ад. Из первой волны не уцелел никто, из второй и третьей – половина. Ваш брат настоял, чтобы его высадили в числе первых. Он опытный офицер, его рота отлично подготовлена. Честное слово, его рота выполнила задачу полка. Мне безумно жаль, что эти люди погибли. После боя мы собрали все останки. Два месяца шла идентификация. Потом мы приняли меры к сохранению останков для похорон, а я сообщил всю информацию генералу Мимору. Я сообщил ему столько, сколько было достаточно для представления всех погибших к наградам. Я думал о том, что у каждого остались семьи и им нужна пенсия за погибшего с честью родственника. Но Мимору… – Куруги пожал плечами. – Странный человек. Я понимаю, конец года. Если он отметит роту как погибшую, никто ему в оставшееся время не пришлет замену. А вот бюджет на следующий год урежут. Да, это как бы по-хозяйски, только Мимору лишил сотню семей возможности гордиться своими сыновьями, братьями, а где-то и отцами. Я сам недавно стал отцом. Ваш брат не увидел своего сына, но я понимаю, как важно мальчику знать, что его отец герой.Я слушала с подобающим случаю грустным выражением лица. Интересно, что Куруги понимает под сохранением останков?– Все урны до сих пор у меня на базе. Их никто не требовал. Я каждый год, инспектируя базу, посылал сообщения Мимору – он отвечал, что родственники отказались забирать урны. Что, все? Да, ответил Мимору. Честно говоря, я просто не знал, что у него там происходит, узнал только сейчас. Если бы я служил под его началом, то вызвал бы на дуэль за такие поступки. Это низко и подло, мы ведь офицеры. Сейчас я просто отправлю все урны по адресам семей. Это самое малое, что я могу и обязан сделать. Раз генерал Мимору не позаботился, я позабочусь. И я подам рапорт непосредственно министру. Я добьюсь, чтобы герои получили свои награды.– Это будет справедливо, – тихо сказала я.– Да. Мисс ван ден Берг, куда будет удобней отправить урну с прахом вашего брата? Вам или же вашим родителям? Или вдове вашего брата?– Родителям.– Хорошо. Я отправлю завтра. Сегодня я поручу своему заместителю провести официальную проверку и идентификацию и завтра отправлю. В досье вашего брата указано, что его религиозные убеждения позволяют кремацию. Мы кремировали его, разумеется, с сохранением некоторых тканей в соответствии с Уставом. В урне хранится пепел, капсула с личными вещами: сопряженный браслет, обручальное кольцо, личный жетон, прядь волос и два срезанных ногтя для идентификации. Кроме того, в урне контейнер с тремя запаянными ампулами, внутри которых в консервирующем растворе хранятся внутренние органы: сердце, печень, почки.– Зачем? – удивилась я.– А у вас такого не было? – в свою очередь, искренне удивился Куруги. – У нас обязательно. Кремируя тело, мы оставляем эти органы, показывая, что они не были использованы для пересадки. Конечно, это не касается случаев, когда в досье у человека прямо указана желательность передачи частей его тела в банк органов. У вашего брата такой отметки не было. Кроме этого, я распорядился положить в урну контейнер с пулями, извлеченными из тела вашего брата. Это – сыну. Четырнадцать пуль. Его изрешетили. Насколько мне известно, он с тремя ранениями продолжал вести бой. Отдельно я передаю вам парадную форму Кристофера с его наградами. Да, мы обязаны уничтожать одежду, но я подумал, что вам захочется иметь такую память. Одежда продезинфицирована. Если бы спросили меня, я бы отдал и пистолет, но, к сожалению, владение этой моделью не разрешено для гражданских лиц. Если ваш племянник вырастет и захочет связать свою жизнь с армией, я изыщу способ передать ему пистолет отца. Я или мои преемники. Обещаю.– Благодарю вас, сэр.– Ну что вы, мисс ван ден Берг, зачем так официально… – Куруги явно был доволен. – Простите, если я задену кровоточащую рану… Я видел в записи, что Ада стреляла в вашу собаку. Мне сказали, у вас был киборг. Как он чувствует себя сейчас?Это кто ж тебе сказал, что у меня киборг, подумала я. В записи расслышал? Ну тогда бы и сослался на запись. Не верю. Скорее всего, было наоборот: сам ты сказал про киборга Аде, покойнице. Мол, проверь, шести пуль наверняка хватит.– Собаку не удалось спасти, – ответила я холодно.– Боже, какая жалость… Очень красивое животное. Мисс ван ден Берг, поймите меня правильно. Для меня животные как младшие дети. Наверное, иначе я никогда не заинтересовался бы киборгами. Киберначинка дает нашим младшим новые возможности и дополнительные годы жизни, крепкое здоровье. Я… простите, я совершенно посторонний для вас человек. Но… примете в подарок другую собаку? Она снимет вашу боль. Опытные собаководы говорят: лучший памятник ушедшему другу – новая собака.Я прикрыла глаза, словно вот-вот расплачусь, даже сглотнула.– Спасибо, сэр… вы так добры. У меня есть еще собаки. И остались щенки моей Васи. Ее поздно трансформировали, она была киборг для спорта и для дома, для души. В сущности, просто красивая собака. И до трансформации она успела родить щенят. Наверное, я не буду трансформировать их. Пусть просто живут и радуют меня. А Васю никто заменить не сможет. Спасибо, что сочувствуете мне, но…– Я понимаю, – очень мягко и тактично сказал Куруги. – Просто хотел немного смягчить ваше горе. Я заподозрил такой исход, подобные раны смог бы перенести только настоящий сибирский киборг, и то далеко не каждый. Что ж… Но если надумаете, вас будет ждать самый обворожительный пес «Энимоушен».Он попрощался и отключился. Я заглянула под стол:– Эй, ты, сволочь рыжая! Слыхала, я тебя только что похоронила? Вот еще раз рыкнешь на меня – похороню по-настоящему и поменяю на энимоушеновскую собаку. Ясно?!Стук-стук хвостом по полу.Василиса заложила купированные уши и состроила умильную мордашку.Потом уронила голову мне на колени и улыбнулась во всю пасть.– Сволочь, – повторила я, сдаваясь. – Подлиза.Когда пришел Август, я сидела на полу и чесала собаку за ушами, а псина блаженно жмурилась.* * *Спать мне опять пришлось у Августа, потому что Василиса определенно сошла с ума. Вечером она приперлась в мою комнату, как к себе домой, и полезла на кровать. Управляющее кольцо не дало эффекта: Василиса перестала слышать сигнал. Тогда я спихнула ее, она зарычала и снова полезла. Я молча встала, принесла ведро воды и вылила на собаку. Она взвизгнула и забилась под кровать. Я сходила за Августом, он переставил кровать, чтобы вытащить псину. Василиса попыталась уползти, он схватил ее за что пришлось – а пришлось за шкуру на крупе. Чертова тварь цапнула его. Да, всего лишь обозначила укус передними зубами, но клочка кожи на кисти как не бывало. Август хладнокровно ухватил Василису за ошейник, поднял так, что задние лапы у нее болтались в воздухе, и шваркнул об пол с переворотом спиной. Василиса, однако, не вняла. Она еще лапами помахала и зубами пощелкала. В конце концов Август выгнал ее на балкон и там запер. А мне сказал, что здесь я отдохнуть не смогу. В лучшем случае собака будет голосить всю ночь. Но вообще-то, скорей всего, она вынесет хлипкую дверь и спать мне не даст.Утром я нашла Василису на кровати. Как ни странно, она позволила надеть ошейник с цепью и намордник. И даже в транспортировочной клетке вела себя пристойно. А доктору Оливи радостно помахала хвостом. Я пожаловалась на поведение собаки.– Может быть, она мстит мне и за ранение, и за лечение. Я слыхала, собаки наказывают владельцев за неприятные процедуры. А может быть, у нее воспаление в ранах, ей больно…Доктор Оливи скептически усмехнулась:– Да-да, у нее воспаление, конечно. Воспаление хитрости. И обострение наглости. Мисс Берг, собаки не мстят и не наказывают по прошествии времени. У них несколько иной менталитет. Они наказывают только в момент совершения действия. То, что происходит у вас, называется очень просто: избаловали собаку. Вы ее жалеете? Жалеете. А она чувствует. И считает, что ей сойдет с рук все. Вот и наглеет.– И что делать?– С такими собаками работает только одно: постоянство запретов. Не разрешаете чего-либо – значит, не разрешаете никогда и ни при каких обстоятельствах.– И на управляющий приказ с пульта она не реагирует.– Порода такая.– То есть киборг может игнорировать приказ?!– Сибирский – да, – кивнула доктор Оливи. – Если, конечно, это не боевой киборг с соответствующим чипом.– Вася из космодромной охраны.– Полувоенная структура. Но вам не могли отдать ее с тем чипом.– Тот сгорел. Нам поставили другой.– Гражданский, – согласилась доктор Оливи. – Только он у вас, извините, тоже сгорел. К счастью, его не замкнуло, так что собака не испытывает никаких заметных неудобств.– Второй раз уже с ней такая история… Бедная Вася. Ей это не вредно?– Скажем так: я впервые вижу настоящего сибирского киборга с предположительно бооевой начинкой. На Сибири я стажировалась по гражданским версиям. Но принципиальной разницы тут нет. Они все куда ближе к обычным животным, чем к роботам. И без чипа функционируют просто как животные. Сгорел и сгорел, не страшно.– А с энимоушеновскими киборгами вы работали?Доктор Оливи оценивающе глянула на меня:– Читали уже новости?– Жена лорда Рассела – моя подруга.– Ах, даже так. – Доктор Оливи покачала головой. – И этот киборг, которого поймали, действительно «Энимоушен»?– Да.– Что ж… Видите ли, продукция «Энимоушен», в сущности, биороботы. Поэтому я засомневалась, что на Ресе-2 взяли именно их киборга, который бегал сам по себе и загрыз человека. У сибирских есть такая конструктивная возможность в силу несовершенства управления. Чип сгорел – и это просто собака с радикально усиленной анатомией. Как мне объяснили, эта особенность обеспечивает ремонтопригодность и повышает выживаемость. В самом деле, животное с вышедшей из строя системой управления спокойно дождется приезда сервисной группы. Энимоушеновские киборги фактически одноразовые. Они ремонтопригодны в весьма ограниченном смысле. Любой сломавшийся значимый узел означает блокировку всех функций животного. И система управления у них жестко встроена в головной мозг. Понимаете?– То есть они ничего не могут без внешнего приказа?– Вот именно. Если киборг напал на человека, значит, он получил такой приказ.Я помолчала.– Доктор Оливи, отвлеченный вопрос: насколько энимоушеновские киборги дешевле, чем сибирские?– Сибирских запрещено вывозить с Сибири, поэтому сравнить не удастся. У «Энимоушен» нет конкурентов.– Я имела в виду дороговизну конструкции. Насколько они дешевле в производстве?– Трудно сказать. Если совсем грубо, то киборги с Сибири – это штучная работа, а «Энимоушен» – это конвейер. Понимаете? На самом деле все сложнее, конечно: у них разные подходы, разная философия. Сибиряки используют дорогую элементную базу, очень долговечную. Некоторые узлы служат нескольким поколениям киборгов. Ремонтопригодность, опять же, концепция недешевая. С другой стороны, инженерные решения там очень простые. Конструкция давно не модернизировалась. На мой взгляд, взгляд врача и потенциального пользователя, это преимущество, особенно в условиях дальних колоний. У «Энимоушен» конструкция сложная, и в принципе я бы сказала, что себестоимость их киборгов должна быть выше. Но… Там прямая зависимость от объемов производства и доступа к сырью. Для сибиряков это не имеет особого значения, они вот в такую собаку, – доктор посмотрела на Василису с нескрываемой симпатией, – вбухивают по двадцать-тридцать килограммов дорогих и драгоценных металлов, долговечной электроники… Да тут одни только зубы – произведение искусства. А на «Энимоушен», с их конвейерной выпечкой одноразовых киборгов, распространяются те же законы, что и на любой конвейер. Нужен доступ к дешевому сырью, дешевой рабочей силе, большой объем, ну и рынок большой емкости, конечно. Тогда в идеале их киборги по себестоимости окажутся чуть ли не вдвое дешевле сибирских. И судя по тому, на какие объемы сейчас выходит «Энимоушен», именно так дело и обстоит.Легкие руки доктора Оливи летали над шкурой собаки. Вася валялась и балдела. А мне на чип пришло письмо. Я тихонько вышла из кабинета в коридор и развернула его:«Дорогая Делла! Узнал из новостей, что пострадала Василиса. Надеюсь, однако, что она жива, шесть пуль такого калибра для нее несмертельны. Тем не менее в ближайшие дни я планирую побывать на Земле и непременно проведаю вас с Августом. Привезу с собой кое-какие запчасти, Василиса в некотором роде моя крестница, не могу оставить ее без помощи. Поменяю сам, я ведь по первому образованию инженер. Низко кланяюсь, Д. Г. Павлов».Я подавила смешок. Ну вот и тяжелая артиллерия подтягивается… Позвонила Августу:– Босс, у нас сюрприз. К нам спешит подкрепление в лице уважаемого Дмитрия Гавриловича Павлова.Август издал непередаваемый звук.– Да, обещает нанести визит и отремонтировать Ваську.Август выругался. Меня, честно говоря, смешило его отношение к Павлову. Похоже, Дима был единственным человеком, при одном лишь упоминании которого Август с Алистером матерно ругались. В общем и целом понятно: Павлов, конечно, беспардонно обвел их обоих вокруг пальца. Но сколько можно злиться?– Спасибо, что предупредила. Я скажу дедову секретарю, чтобы этого поганца ни под каким видом не пускали в Пиблс.Ладно, подумала я, если прижмет, встречусь с Димой на нейтральной территории. Мне он импонировал. Я отдавала себе отчет, что у него куда больше общего с дьяволом, чем у Дика Монро. Но его компания мне казалась приятной, да и по натуре он не был ни злобным, ни жестоким. Ни даже склонным к криминалу. У него просто отсутствовали тормоза.Поэтому я написала Павлову: «Очень жаль, но Август пока еще не простил шутку, которую ты с ним сыграл. Боюсь, что тебе не удастся нанести визит. Но в Эдинбурге есть очень приличные отели. Делла».Ответ пришел мгновенно: «Делла, я знаю. Не беспокойся, свои проблемы решать умею. Павлов».Доктор Оливи вернула мне собаку. Пока я грузила ее в машину, отзвонился Август:– Делла, ты еще в клинике?– Да.– Можешь проехать мимо «Короля Лира»? Подхватишь нас с Алистером.– Не вопрос, шеф.Через пятнадцать минут я подобрала обоих у недавно открывшегося и уже известного на всю Шотландию ресторана. Судя по их виду, оба были довольны тем, как развиваются события.– Рассел взял еще двух киборгов, – сообщил Август. – Только что звонил мне. Тоже «Энимоушен». Первого застрелили, этих старались взять живьем. Взяли. Один сдох прямо в руках, а второго успели заэкранировать. Рассел уверяет, что киборг совершенно исправен.– Значит, их кто-то водил, – сказала я.– Я туда пару ребят отправил. С аппаратурой. Возьмут мерзавца, – пообещал Алистер. – И я на сто процентов уверен, что хозяин этой своры – кто-то из близких друзей Молински. Только у офицеров базы была возможность провезти киборгов тайно. У любого гражданского багаж досмотрели бы. А вот с военными грузами или багажом офицеров можно извернуться.– Зачем все это, не понимаю. Для чего они там? Одиннадцать штук – не многовато, чтобы загрызть Молински?– Вот уж точно они там не ради него одного появились. – Алистер хмыкнул. – Ладно, со временем все узнаем.Дорога стелилась под колеса, в багажнике сопела Василиса. Мужчины негромко переговаривались, обсуждая последнюю игру шотландской сборной по футболу. Я молчала.Когда машина въехала в поместье, Василиса заволновалась. Вскочила, принялась вертеться в багажном отсеке. Август глянул на нее и предложил:– Алистер, давай-ка заведем ее в вольер.Алистер покосился на его кисть под повязкой:– Считаешь, мне тоже нужна отметина от ее зубов?– Будет чем похвастаться.Как ни удивительно, но Василиса ни капельки не сопротивлялась. Шустро заскочила в вольер и уселась там, вывалив язык. Когда мы отошли, я оглянулась: она уже полезла в будку.С неба посыпался невесомый дождик, Август брезгливо поднял воротник плаща. Он не выносил холод и сырость. Алистер предложил скорей дойти до дома и выпить по бокалу шерри. Август ответил: по такой погоде можно и коньяку. Алистер как-то преувеличенно весело рассмеялся и сказал, что тогда какой смысл мелочиться, надо пойти на кухню и там нормально поддать вискарем. Я слушала и гадала: что такого случилось у них с утра, если Алистер отчетливо нуждается в алкогольном катарсисе? А Август, который на моей памяти всего однажды выпил больше пятидесяти граммов коньяка, согласен напиться вместе с ним?Мы обошли конюшни, возле которых были собачьи вольеры, и ступили на дорожку через сад: она позволяла сократить путь вдвое. Дорожка, хоть и мощенная камнем, намокла от дождя и стала скользкой. К тому же была слишком узкой, чтобы идти троим в ряд. Поэтому я шла впереди, а мужчины отстали на несколько метров. Я обогнула беседку из дикого винограда и увидела очень знакомого человека, не спеша шедшего нам навстречу.Я остановилась.Спустя мгновение я услышала, как за моей спиной Август отчетливо скрипнул зубами. Алистер выругался.* * *– Делла Берг! – обрадовался давний знакомец. Он широко развел руки в стороны, будто собираясь заключить меня в объятия. – Какая приятная встреча! Не буду врать, что неожиданная: я видел в окно машину и решил прогуляться. Заодно бы на собаку глянул.Он опять переменился. Для разнообразия – в лучшую сторону. Средний рост, при его сухом сложении казавшийся скромным, он слегка скомпенсировал двухдюймовыми каблуками туфель ручной работы. Улыбка стала похожа на нормальную. Полгода назад зубы выглядели кошмарно. Ну еще бы, столько регенерантов лопать… Сомнительно, чтобы зубы в очередном цикле выросли здоровые, скорей всего, коронки поставил. Волосы почернели, восстановив пигмент, только на висках тускло отсвечивала благородная сдержанная седина. От длинных волос он отказался, и правильно сделал: стрижка молодила его. Чуть удлиненное лицо с крупными чертами и полукруглыми бровями намекало на ближневосточное происхождение, но едва заметно, очень благопристойно намекало. Интересно все же, кто его предки: турки, персы или, может, ассирийцы? Надо будет спросить. И приготовиться, что они окажутся армянами. Близковато посаженные темно-карие глаза, потрясающе живые и любопытные, остались прежними, только стала заметней восточная поволока во взоре. Кожа, от дурного образа жизни посеревшая, теперь разгладилась, обретя тот уникальный бледный тон, какой бывает у смуглых от природы людей, всю жизнь проживших вдали от жгучего южного солнца. Очень дорогой, сшитый на заказ костюм из натуральной шерсти сидел безупречно, белоснежная сорочка сообщала об официальной миссии. Скромное золотое обручальное кольцо наш гость носил на правой руке, как и все русские. А в целом выглядел очень достойно даже в поместье одного из самых влиятельных звездных принцев.А на лацкан серого, в тонкую полоску, пиджака он приколол малюсенькие меховые тапочки на золотой булавке – значок выпускника факультета тактической разведки Военного университета.Нахал.– Здравствуйте, Дмитрий Гаврилович, – ответила я. – Тоже не буду врать: не все вам рады.– Ну, это дело поправимое, – Павлов засмеялся. – Они еще не знают, с чем и зачем я приехал, потому и сердятся.Август стоял, зацепив большие пальцы рук за карманы плаща, словно решая, подать ему руку или нет.– Я запретил пропускать тебя, – сказал он вместо приветствия.– Методически неграмотно. Надо было приказать выгнать, – ответил Павлов. – Потому что я предупредил о приезде, уже когда был здесь.Август не спеша ощупал его взглядом, отметил тапочки на лацкане и протянул руку. Павлов ответил на рукопожатие. Алистер подчинился ритуалу явно нехотя.– Собаку куда дели? – Павлов показал глазами на повязку, украшавшую кисть Августа. – В вольер заперли?Август ничего не ответил. Вместо этого он развернулся и зашагал к конюшням. За спиной Алистер откровенно вздохнул: мол, а ведь собирались надраться, пока можно. Павлов среагировал мгновенно:– Алистер, последний раз было «можно» неделю назад. Тем не менее, если вы решите отдохнуть несколько часов, я напросился бы в компанию.– Дима, ты охамел, – заметил Алистер. – Еще и пить с тобой? Не много чести?– В самый раз, – кивнул Павлов. – Заодно и поговорим обстоятельно.– Было бы о чем, – фыркнул Алистер. – Как по мне, мы друг другу уже на Сибири все сказали.Алистер, понятно, лукавил. Люди вроде Павлова никогда не ездили в гости просто так. Им всегда было что сказать. Порой даже больше, чем спросить. Особенно в беседе с коллегами. Алистер отдал федеральной контрразведке скоро уже семь лет жизни. Павлов официально служил в русской меньше года, но никто не знал, сколько лет он до этого с ней сотрудничал. Русская контрразведка всегда держалась наособицу, и в силу уникального расположения Сибирского штата, который вроде и в Галактике, а вроде и на хуторе, и в силу нескольких веков изолированного развития после Катастрофы. Ну, и в силу национальной однородности: доля этнических русских на Сибири доходила до шестидесяти процентов. Прочие народы, представленные на планете, испокон веку жили бок о бок с русскими, деля с ними Россию. Таким образом, хотя на Сибири были и функционировали все федеральные структуры, они существовали на практике как союзнические.Нельзя было исключать, что самостоятельность русских в Сенате терпели, поскольку боялись второй Куашнары – только не на отшибе, а в самом сердце страны.– Есть мнение, – Павлов понизил голос, – что поговорить нам нужно очень даже о многом.– И во что ты влип на этот раз? – устало спросил Август.Он уже понял, что от Павлова не отделаться.– Я? Это вы влипли, если верить последним новостям. А я так, благотворительностью занимаюсь. По старой памяти и врожденной сентиментальности. Крестницу свою, суку космодромную, вот пожалел, привез для нее ремкомплект.– Небось нелегальный? – только и спросил Август, изучая облака на низком небе. – Черт, дождь до вечера будет. Еще и усилится. То-то у меня настроение плохое.– Естественно. Теоретически можно получить специальное разрешение на вывоз, но это два месяца. Потом как-нибудь утрясем вопросик. А починю я сам, инженер все-таки.Август еще разок оглядел небо.– Собака в порядке, – сообщил он. – Дырки практически зажили, она уже вовсю куролесит. Чип ей вместо штатного поставили гражданский, он тоже сгорел, так что на приказы с пульта она не реагирует. Приходится вправлять мозги обычными средствами. Они для нее не очень-то убедительны.– Разберемся.Август ускорил шаг. Мы отстали, потому что Алистер развернул монитор с браслета и показал Павлову. Павлов многозначительно улыбнулся.– Тебе для работы помещение потребуется. Что еще? – спросил Алистер.– Больше ничего. Все с собой. Нужно хорошее освещение и высокий стол, подойдет даже бильярдный.– Отлично. В бильярдную и пойдем.– И пара грузчиков – собачка не пушинка.– Это к Августу. Он ее за ошейник одной рукой поднимает, – сказала я.Август тем временем сильно обогнал нас, открыл вольер и выпустил собаку. Василиса выскочила навстречу… визгливо взлаяла, поджала хвост аж до груди и на полусогнутых кинулась назад в вольер. Август успел закрыть дверь, тогда несчастная собака заметалась по двору, пытаясь укрыться, наконец забежала за меня. Она старалась полностью спрятаться за мои ноги, но не помещалась – то зад вылезет, то морда. Тогда она прижалась ко мне всем боком, и я чувствовала, как собака трясется.– Это еще что такое? – изумился Алистер.Павлов посмеивался:– А это она осознала, что куролесить плохо. Увидела меня и решила, что вы отдаете ее назад, на сибирский космодром. На космодром она не хочет. Вот и показывает, как боится, чтобы вы за нее заступились.Я извернулась и дотянулась до ошейника собаки. Подтащила ее поближе, усадила у ноги, запустила пальцы в густую шерсть за ухом, почесывая. Василиса по-прежнему дрожала всем телом и следила за Павловым, вытаращив глаза.– Вообще-то вы молодцы. В течение полугода справлялись с боевым киборгом, у которого напрочь выгорела управляющая цепь. При этом всех разрушений, сколько я понимаю, надкусанная кисть одного из хозяев.– Еще пара стульев, рулон вольерной сетки, несколько металлических предметов на погрызушки, – перечислила я, смеясь. – И уже семнадцать щенков!– Вам компания КСМ просто обязана за рекламу заплатить, – ядовито сказал Алистер. – Вы ее репутацию до небес задираете. Даже неисправный боевой киборг безопасен для владельца!– Никаких проблем, считайте такой платой меня. Можете эксплуатировать как захотите. Напоминаю: я очень приличный инженер, – обронил Павлов. – И не был когда-то, а сейчас. Я последние полгода только и делал, что повышал квалификацию, поскольку все равно больше нечем было заняться.Нет, мы не переглянулись. Мы вообще сделали вид, что это шутка. Потому что все всё услышали.Повышение квалификации в устах человека с меховыми тапочками хоббита на лацкане – это звучит угрожающе.А его предложение располагать им по собственному усмотрению расставляет точки над «i». Да так, что дырки в бумаге остаются.– В дом, – решил Август. – Не на улице же говорить. К тому же не знаю, как вам, а мне хочется чего-нибудь крепкого. Я замерз. Делла, бери собаку.Легко сказать – бери. Василиса успела врасти задом в землю и пустить корни. По крайней мере, пытаясь сдвинуть ее, я чувствовала, что сдвигаю вековое дерево. Август вздохнул, взял собаку за ошейник, рывком поставил на лапы. Василиса заплакала в голос и стала выкручиваться из ошейника.– Никто тебя не отдает, – заверил Август, – но ты нужна в доме.В конце концов собаку удалось уговорить пойти с нами. Держалась она за моей спиной, вид имела виноватый, дезориентированный и пришибленный. Павлов все посмеивался, обзывал ее актеркой и восхищался природным умом.В бильярдной нас уже ждали. Двое слуг-индейцев с каменными лицами охраняли багаж господина Павлова, большой стол застелили пленкой, на столике у камина дожидались бокалы и пузатая темная бутылка. Василиса, зайдя в помещение, пулей метнулась под стол. Август наклонился было за ней, но Павлов остановил его:– Незачем. Поскольку управление у нас вылетело, обойдемся стандартными средствами для живого зверья.Он открыл самый маленький из чемоданов, вынул пистолет для отлова животных. Зарядил в него одну капсулу. Обошел стол и спокойно выстрелил Василисе в бедро. Через несколько мгновений собака прилегла и уснула. Август аккуратно вынул ее и водрузил на стол, потом жестом отпустил прислугу и запер двери. Павлов надел рабочую маску, перчатки и принялся за дело.Мы с Алистером стояли поодаль и наблюдали за священнодействием. Собаку распластали на столе животом вниз, Павлов нацепил на нее шлейку системы контроля состояния, развернул на дальнем краю стола монитор. На мониторе высветилась схема собаки. Павлов открыл самый большой чемодан, вытащил штук пятнадцать контейнеров разной величины, расставил на столе.Потом он взял скальпель.Он работал так, словно всю жизнь ремонтировал киборгов. Один надрез, практически бескровный – откуда там кровь, если резал по старому рубцу, – открывается узел. Он поменял главный чип на штатный, потом занялся дополнительными системами… Работал в полной тишине, мы только наблюдали.Разрезы, что характерно, он не зашивал, а заливал клеем из баллона. Я только с ужасом думала, как буду выстригать Василисе слипшуюся шерсть вокруг ранок. Но, с другой стороны, этот клей работает куда лучше самых тонких хирургических швов.– Все, – сказал Павлов, – с технической частью покончено.Август снял спящую собаку и перенес ее на коврик у камина.Павлов достал широкий плоский пульт.– Настройка. Август, боевые киборги стандартно настраиваются на двух основных проводников плюс возможность подключения запасного, с минимальными правами, разумеется. У основных проводников права равные и высшие. Делается это для того, чтобы в случае гибели одного собака не осталась надолго бесконтрольной. Запасной вписывается при необходимости на ограниченное время, чтобы собаку можно было использовать в групповом бою.– Что делать при конфликте запросов от основных?..– Ничего. Собака впадет в гибернацию, пока ее не разбудят, или сама проснется через сутки. Обычно этого времени хватает, чтобы люди выяснили отношения.– Я и Делла, – решил Август. – Третьего сейчас обозначать?– Нет, сами пропишете при необходимости.– Сервисный доступ у производителя?– Отсутствует. Доступ обеспечивает проводник, усыпляя собаку приказом. Конечно, это лишнее беспокойство, поскольку собаку на время обслуживания нельзя оставлять на попечение сервиса. С другой стороны, это защита от нежелательных для владельца изменений.Август и Алистер обменялись многозначительными взглядами.– Я правильно понял, что производитель с момента настройки теряет всякие права на доступ? – уточнил Алистер. – И воспринимается как посторонний? То бишь сибирский киборг не имеет никаких тайных от владельца систем, которые посылают информацию в сервисный центр или еще куда, не спрашивая разрешения?– Никаких. Даже если собака работает в автономном режиме, это все равно будет обмен информацией с проводником. Строго. Грубо говоря, нельзя сделать так, чтобы она передавала инфу в вышестоящий штаб и получала от него команды через голову проводника. Идея в некотором роде соблазнительная, но слишком велик риск перехвата управления.– М-да… – протянул Алистер и умолк в раздумье.Размышляя, он жевал губу и, похоже, боролся с желанием почесать в затылке.Павлов прописал нас с Августом. Потом отдал пульт Августу:– Дальше настроишь сам. Советую установить полный набор функций. Пригодится. – Из последнего чемоданчика он извлек несколько карточек с чипами и пачку бумаги, которые тоже отдал Августу. – Держи. Инструкции, описания, ну и разрешения на оборудование.– Я так и не понял, откуда шла подслушка, – признался Алистер непонятно кому. – Засечь засек, а понять – нет.– Вы, ребята, проспали монстра, – сказал Павлов. – Монстра под названием «Энимоушен». А наши товарищи спохватились, когда «Энимоушен» начала эксперименты по миниатюризации киборгов… Не волнуйтесь: в этой комнате точно чисто, мой сканер молчит.– Ну что, мыши, что ли? – с тоской спросил Алистер. – Проклятье, их же не переловишь.– Ты плохо о нас думаешь. Переловим за милую душу. Ребята, я ведь не один такой приехал. Здесь хороших людей много, но и друзей у них на Сибири хватает – всех прикроем.Мне стало немного обидно: я еще вчера пару раз подходила к этой мысли вплотную, и каждый раз меня сбивали.Мода на мелких киборгов в каждой влиятельной семье – это глаза и уши «Энимоушен» буквально повсюду. А кто не купил или не принял в дар от компании, тому можно и мышку заслать…– Вечерком подарю твоей маме продвинутый дивайс для ловли кибермышей, – сказал Павлов Алистеру. – У нее будет замечательный домашний питомец, а у вас – уверенность, что под ногами не суетится банда сверхмелких киборгов. Кого не отловит он – поймает Василиса. Я ей эту функцию прописал. Да, Август: чип у нее новый, усовершенствованный. Фактически она полноценный боевой киборг, лучше, чем была. Но регистрировать ее советую как бытовое охранное устройство. Не надо никому знать, что у тебя сибирская боевая машина завелась. Из прочего – не нагружайте ее пару дней, пусть обвыкнет. Потом надо тренировать, хотя бы неделю. Схему тренировок я тоже составил.Август молча подошел к столику, распечатал бутылку, разлил коньяк для мужчин, вопросительно поглядел на меня. Я кивнула. Пригубить можно. Павлов зажал свой бокал в ладонях, отошел подальше от Василисы, уселся в кресло. Алистер остался у стола, а Август переместился ближе к камину. Деловито оглядел стоявшие там кресла, отверг оба, приволок самое большое, с широкими мягкими подлокотниками, и жестом пригласил меня. Я села, а он устроился у меня на подлокотнике. У Павлова смешливо блеснули глаза. Он с наслаждением отпил глоток.– Вы до Куруги уже добрались? – спросил он будничным тоном.– Да, – односложно ответил Август.– Отлично. Тогда в общих чертах представляете схему. Я, возможно, дополню. Мы работаем в этом направлении больше десяти лет…– Мы? – переспросил Алистер странным тоном.– Да, и я в том числе, если ты именно это имел в виду. Мне было удобно, поскольку я тогда существовал в виде призрака, а прикрывал меня человек, который Куруги был не по зубам. Случается польза даже от полных мерзавцев… Работа началась с того момента, как Куруги зарегистрировал месторождение на Орше. Купил за копейки бросовую территорию, а под ней внезапно – клад. Как вы догадываетесь, никаких случайностей. У него были осведомители у пиратов. Группировка, которую он крышевал, вытеснила конкурентов, а Куруги без проблем оформил землю. Это так называемое месторождение Альфа. У нас есть достаточно точная оценка запасов руды и раскладка по элементам – редкоземельным, как вы понимаете. Оно богатое, там прямо хоть завод ставь, все можно делать на месте. Легирующие добавки в скелет, оптика, отчасти электроника и по максимуму – конвертер… Но завода там не было и нет. При регистрации Куруги указал: ввиду геологических сложностей произвести точную оценку невозможно, что подтвердил заключениями трех комиссий. Через месяц Куруги сдал месторождение Альфа в аренду «Энимоушен». Он не искал партнеров, не вел переговоры, не наводил справки. Они снюхались много раньше, и Куруги искал сырье уже под конкретный проект. «Энимоушен» сразу заложилась на массовое производство, и выход продукции рос каждый год бешеными темпами. У них был готовый рынок, они знали, кому и что продавать, – согласитесь, неожиданно, ведь товар совсем новый и нераспробованный. Но эти ребята благодаря криминальным связям Куруги делали предложения, от которых заказчики не могли отказаться. Три года спустя объем увеличился вдесятеро от стартового, а себестоимость упала в двадцать раз по сравнению с опытным производством. Примерно в эти же сроки, по нашим расчетам, месторождение было исчерпано на восемьдесят процентов. Они почти что выскребли его. Но у Куруги есть еще два – нелегальных. Значительно более обширных. Бета и Гамма. Регистрировать их на себя бессмысленно – там не удастся занизить оценку, это раз, соответственно налоги астрономические назначат, и там нельзя замаскировать следы разработки, это два, а значит, до регистрации должны провести следствие и найти тех, кто этим занимался. И Куруги копал их втихую. С транспортом у него проблем нет, руду возили на Альфу. Объемы росли, и в дальних округах участились случаи кражи людей. Поскольку параметры, по которым отбирали рабов, были достаточно просты, мы сумели подсунуть Куруги нашего разведчика. Он попал на рудник Бета. За последующие годы мы сумели создать неплохую сеть как на руднике, так и в «Энимоушен». Использовали не профессиональных военных, а промышленных шпионов.Павлов допил коньяк. Поискал глазами пепельницу, нашел, принес к себе поближе.– У Куруги все-таки есть своя фабрика, такая же нелегальная, как и два рудника. Она стоит прямо на руднике Гамма. Там производят киборгов для личных целей Куруги и его подельников из «Энимоушен». Зверушек используют как для слежки с целью сбора информации и последующего шантажа, так и для убийства.– Вот что мне не дает покоя, – проговорил Алистер. – Куруги – он же чрезвычайно прагматичный человек. Приземленный до отвращения. Это не какой-то потенциальный властелин мира. Его не интересует ни передел сфер влияния, ни даже монополия на рынке киборгов. У него была возможность стать командующим округа – взял самоотвод. Он вписан в систему, и то место, которое он в ней занимает, его устраивает. Жадноват, но не скуп – для близких ничего не жалеет. Долгов нет, свои денежные дела ведет крайне аккуратно. К риску не склонен. Страстям не подвержен. Сентиментален и жесток. Из хоть сколько-нибудь заметных слабостей – только страх бедности. В сущности, он же бюргер. Его партнеры из «Энимоушен» смотрят ему в рот. Они не партнеры, а исполнители. Не вижу мотива. Не вижу ничего, что заставило бы такого человека пойти на безумный риск. Он заработал себе уже на три пожизненных. Нелегальная разработка, работорговля, убийства, шантаж, рэкет, коррупция… Ну и действия, приравненные к государственной измене, полный букет.– А ты сам и ответил. Страх бедности плюс жадность.Алистер недоверчиво уставился на Павлова:– Н-да? Я чего-то не знаю?– Именно той малости, которую знаем мы. Эти три рудника – верхушка айсберга. «Язык», выход основных месторождений. Куруги нашел свой Эльдорадо. Где эта зона, нам узнать не удалось. Но она есть. Она настолько богата, что ее невозможно разрабатывать нелегально: там объемы совсем другие, их уже не замаскируешь под руду из Альфы. И она не тронута. Куруги метит в звездные принцы. Нет, без титула, и даже признание в сословии ему ни к чему. Он хочет умереть очень богатым человеком, только и всего. Проблема в том, что никто не позволит ему зарегистрировать эту зону. Как только станет известно, на что он замахнулся, ему припомнят все былые грехи. Куруги это понимает – и готовится. Он уже почистил свое окружение, устранив самых одиозных персонажей, вроде Ады Корниш и ее подельника Артура Молински. Избавился от посредников и поставщиков в криминальной среде. Но ему не справиться со всеми, кому давал взятки: их просто слишком много. Он не сможет поубивать всех осведомленных в «Энимоушен». Кусок, на который он раскрыл рот, слишком сладкий. Поэтому, едва станет известно, где он прячет свое сокровище, на него напишут тонну доносов. И отказаться от куска он тоже не может – жадность не позволяет. Поэтому Куруги выбрал другой путь: шантаж. Он заставит самых влиятельных людей государства хлопотать за него. Тихонько, без лишней огласки, у Куруги все и везде будет схвачено. И это случится уже очень скоро.Моих волос что-то коснулось. Я подняла голову и встретилась взглядом с Августом. Глаза у него потемнели, потеплели. Он осторожно переложил руку на спинку кресла, снова задев мои волосы.– Мы неоднократно обсуждали этот вопрос. Пришли к выводу, что наших сил недостаточно, – признался Павлов. – Мы нуждаемся в сотрудничестве. Со всеми, кто может быть заинтересован. Мы ограничиваемся разумными пожеланиями. Нам нужен один полноценный рудник в аренду и нам нужны военные заказы. Нас не интересует монополия на гражданские версии. Мы готовы зайти так далеко, что продадим лицензии на производство различных серий гражданских киборгов. Готовы обучать у себя специалистов для производства этих версий. И разумеется, готовы делиться информацией.Алистер задумчиво качал головой. Ручаюсь, он уже видел себя в форме, отдающего приказ об аресте Куруги.– Ну, что получит Алистер, понятно, – сказал Август. – Чем могу быть полезен я, не совсем понимаю.– Ты ж полезешь в пекло, – откровенно сказал Павлов. – Ты ищешь Кристофера Слоника. И не успокоишься, пока не найдешь. У меня есть для тебя кое-что. Включи меня в состав экспедиции.– О как.– А что? Хороший инженер вам не помешает. Причем, насколько я представляю состав экспедиции, равных мне у вас нет. Опять же, я ведь не только инженер. – Павлов улыбнулся. – По нашим сведениям, контингент рабов на рудниках Бета и Гамма различен. На Гамму свозили гражданских, украденных или увезенных обманом из дальних колоний, крепких молодых реднеков. Еще там много технической интеллигенции. А вот на Бете держат преимущественно солдат. Условия жизни плохие, но не убийственные. В силу того что Куруги опасается привлекать внимание массовыми закупками рабов, да и денег жалко, он бережет тех, что есть. Их кормят пусть концентратами, но в достаточном количестве, их содержат в условиях минимальной гигиены, у них есть врачи, которые предупреждают вспышки инфекций. Вместо наркотиков, которыми обычно глушат рабов на пиратских рудниках, Куруги использует электрошоковые ошейники. Во-первых, на наркоте легко засветиться, ее же не тонна и не две нужно, да еще и регулярно, во-вторых, шокеры легко собрать на месте, а в-третьих, наркотики быстро убивают рабов. Наш разведчик, попав на рудник семь лет назад, до сих пор жив и не изможден. Таким образом, если Кристофер Слоник был продан на рудники Куруги, то с вероятностью в девяносто процентов на Бету. И скорее всего, он жив.– С чем связано различие контингента на рудниках? – спросил Август.– Насколько я понимаю, с тем, что на Гамме фабрика. Солдат ведь везут взводами и ротами. Это сложившаяся группа, уже имеющая опыт совместных боевых действий или хотя бы тренированная для них. Сами они вряд ли что смогут, но на них моментально выйдет технический персонал фабрики, который точно так же находится в рабстве. А бунт рабов – не самая легкая проблема. В лучшем для Куруги случае рудник придется бомбить. При этом погибнут не только люди, но и оборудование. А в худшем часть бунтарей прорвется на космодром и угонит корабли. Да, грузовые. Но ведь есть шанс, что кто-нибудь сумеет улететь.– У Куруги нет патрулей в космосе? – удивилась я.– Есть.– Да толку от них, – покачал головой Август. – Это космос. Уйти можно.– Вот именно, – согласился Павлов. – Но сложно. Все-таки это Ядро. Безопасных маршрутов там не так уж и много. Альфа расположена на границе двадцать восьмого округа, и там военные патрули, подчиненные Куруги. Дальше ничейная зона. Официально она числится неисследованной с индексом опасности «два». Примерно на середине пути от Альфы до Беты – кордон. Порядка тридцати кораблей и станции наблюдения в мусорном поясе мелкой звезды. Система мертвая, чем удобна для базы. Кордон перекрывает стабильный маршрут, но замечательно обходится прямо через звездную систему. Практически сразу за Бетой начинается зона с индексом опасности «один». Тем не менее там есть несколько относительно спокойных маршрутов. Одним можно уйти на Хилиру, другим – на пиратскую базу. Оба маршрута контролируются Куруги, и там стоят краденые военные корабли – перехватчики. Третий маршрут идет к Гамме и патрулируется вдоль. С Гаммы можно уйти двумя путями. Один – к Бете. Другой не исследован. Считается, что он идет в обход двух звездных систем и выводит к Хилире с тыла, то есть со стороны Ядра. Индекс опасности – «ноль». Мне не доводилось своими глазами видеть людей, побывавших в тех местах и вернувшихся живыми.– Я видела, – обронила я.И заметила ровно то, что хотела: Павлов не удивился.– Там пытались пройти две группы наших разведчиков, – сказал он. – Обе пропали без вести. Бежать с рудников можно только в сторону Хилиры, потому что пираты выдадут беглецов Куруги. Но на Хилире их схватит полиция, которая кормится опять же из рук Куруги. Таким образом, хотя в теории бегство возможно, на практике успешных побегов не было. С Беты бегут регулярно, но не доходят даже до космодрома: тридцатикилометровая зона отчуждения, охраняемая киборгами-людоедами. Миновать зону можно только в сопровождении другого киборга. – Павлов помолчал. – Человека-киборга. Пульт управления зверями встроен в его головной мозг.– Хорошая защита, – одобрил Алистер.– Тем не менее при небольшой внешней помощи бежать оттуда достаточно просто. А если побежит весь рудник, то даже легко. В сущности, там три препятствия: киборги, оборона рудника и надзиратели. Наши товарищи из инженерного отдела нашли решение проблемы киборгов. Разрушение обороны тоже задача для школьника, при наличии должного количества взрывчатки. Надзиратели имеют доступ к шокерам, но главный пульт можно обесточить.– Это если на Бету есть маршрут, свободный от патрулей, – прищурился Алистер.– Есть, – согласился Павлов. – Мы нашли его. Таким образом нам удавалось несколько раз забрасывать на Бету разведгруппы. Это даже проще, чем сходить за кордон в Эльдорадо и вернуться.– Можно подумать, ты там был, – провокационным тоном заметил Алистер.– Был, – Павлов пожал плечами, – не поверите: в качестве курьера. Дважды. Оба раза ходил через Саттанг. Маршрут идиотски длинный, зато совершенно безопасный. Это важно?– Нисколько, – заверил Август. – Алистеру нужно самоутвердиться, вот он и ищет повод поиздеваться.– При случае обязательно дам, – пообещал Павлов, – но не сейчас. Вернемся к побегам. Как ни странно, два относительно успешных побега было с Гаммы. Успешных в том смысле, что людям удавалось уйти с планеты. В первый раз ушло десять человек, они спрятались в трюме грузового корабля. На Бете их сняли. Обнаружили по запаху. Один из беглецов умер, и труп начал разлагаться. Девять других выгнали в зону отчуждения и оставили наедине с киборгами.– Даже пули пожалели, – обронила я.– А зачем тратить боеприпас, если есть не менее эффективный способ? Боеприпас, между прочим, надо возить, а перевозка денег стоит, – парировал Павлов. – Второй случай был около года назад. Ушла очень большая группа, порядка трехсот человек. Мы об этом побеге узнали от крота в «Энимоушен». Побег тщательно спланированный, с отвлекающими маневрами. Беглецы сумели обесточить пульт управления шокерами, рабы вышли из-под контроля, в общем шуме беглецы добыли взрывчатку и взорвали часть фабрики киборгов, готовые изделия разбежались по руднику, внося еще большую сумятицу. В этом хаосе беглецы завладели грузовым кораблем типа «Дельфин» и стартовали. По всей видимости, они успели допросить кого-то из свободного персонала, потому что в сторону Беты даже не сунулись. Ушли самым опасным маршрутом, на Хилиру. Где-то там и исчезли.Август вывел изображение с браслета на чип. Та самая звездная карта, которую я сфотографировала у провидца Николая.– Здесь есть Гамма?Павлов внимательно рассмотрел карту.– Все есть. Вот Альфа, Бета. – Он показал на точки, никак не обозначенные. – А вот и Гамма. – Он коснулся красной точки. – Похоже, вы все и без меня знаете, потому что вот это место, – он показал на точку, в которой след Криса обрывался, – лежит на том самом предполагаемом маршруте к Хилире. Откуда узнали?– К хилирскому провидцу сходили, – хладнокровно ответил Август. – Дима, меня вот что интересует. Кто-нибудь ходил по этому маршруту от Хилиры?– Да. Он непроходим. Зайти можно только через Гамму.– А к Гамме незамеченным не подойти… – пробормотал Август. – Сама Гамма обходится? Насколько я понимаю, раз там фабрика, должны быть усиленные кольца обороны. Дальность?– Оружейная или обнаружения? Есть маршрут на границе оружейной, но в очень хорошей видимости.– Да пусть видят, – решил Август, – им не до нас будет. Вот что мы сделаем. Во-первых, у Куруги слишком много свободного времени, ему нужно занятие. Пусть принимает комиссии. Серию проверок я ему организую.Остроумно, ничего не скажешь. Армия – оружие обоюдоострое. Ты поворачиваешь на людей ее убойную силу, а люди на тебя – ее Устав. Пять минут назад ты кому-то грозил расправой, а сейчас стоишь перед командующим, глазки долу, в кармане вазелинчик, и не смеешь даже вякнуть.– Во-вторых, устроим массовый побег рабов с Беты. Все силы будут брошены на оборону Беты, а мы проскочим в этой мутной водичке. Гамму пройдем в радиомолчании.– Ты собрался идти тем маршрутом?– Да. Тот человек, который бывал за Хилирой, – пилот экспедиции, искавшей проход к Ядру. Они прошли почти до конца. Проход есть. И люди, ушедшие в него, могут быть живы.– А возвращаться? – спросил Павлов. – Надеешься, что кто-то с Беты сумеет добраться до закона и Куруги будет уже сильно не до нас?– Именно. Потому что Алистер останется здесь. И поможет беглецам уйти через пиратские колонии.– Взял и все за меня решил! – возмутился Алистер.– Решил, – подтвердил Август. – Потому что я старше. Дима, все предложения русских – мне в письменном виде. Я прав: ты планировал побег рабов с Беты? И полный список оборудования и материалов, необходимых для побега.– У меня все готово. Багаж я отправил на Сонно.– Почему? – удивилась я.– Потому, Делла, что на Земле он не прошел бы таможенный досмотр, – обаятельно улыбнулся Павлов. – Кто его пропустит? Там одной взрывчатки полтонны. Я подумал, что на Кларион его не пропустят тем более. А на Сонно если обнаружат, то сообщат тебе. А ты спросишь у меня и решишь: пусть пока лежит себе в камере хранения.– Ладно, будем считать, все решено и принято, – сказал Алистер.– Ну вот, а ты говорил, что нам не о чем поболтать! – поддел Павлов.– Да мало ли что я говорил? Я вообще люблю поговорить, – хмыкнул Алистер.И только тут Август позволил себе выпить. Всего один глоточек.* * *На ужин нас пригласил Скотт Маккинби Старший. Мы взяли с собой Павлова и пошли. Чинная трапеза его нисколько не напрягала, еще бы – он пару раз обедал с русским царем. Неспешно текла светская беседа, которую весьма оживляли простодушные реплики леди Памелы. А после ужина, когда подали чай, настало время долгожданного сюрприза.Открылась дверь, и рослый индеец в ливрее внес большую корзину с крышкой, которую водрузил на стол. Павлов поднялся.– А это подарок. Не от компании. Моя теща просила засвидетельствовать ее почтение леди Памеле Торн-Маккинби… – сказал Павлов. Откинул крышку, достал маленький пульт, нажал кнопку. – Это сервисный пульт, – объяснил он леди Памеле. – Для постоянного использования есть пультики поменьше, встраиваемые куда угодно – в кольцо, в браслет.Леди Памела заинтересовалась. Она, видимо, знала, что ей привезли подарок, но еще не знала какой. А Павлов осторожно запустил обе руки в корзину и вынул оттуда… кота. Здоровенного, длинношерстного, серого кота с огромными янтарными глазами и темными кисточками на ушах.Леди Памела восторженно ахнула, всплеснула руками. Павлов поставил кота на стол. Кот вздрогнул, огляделся, приоткрыл пасть, беззвучно мяукнул и дернул кончиком пушистого хвоста.– Его зовут Барсик. Ему три года, трансформирован два месяца назад, – рассказывал Павлов. – Он породистый, это настоящий сибирский кот, я привез его родословную. Предполагаемый срок жизни – тридцать лет. Кот с характером, но очень веселый и ласковый.– Боже мой, какой красавец, – восхищалась леди Памела. – Дмитрий Гаврилович, а что он умеет? Я имею в виду как киборг?Павлов чуть заметно пожал плечами и улыбнулся:– В сущности, ничего. Это просто очень здоровое, сильное животное, которое никогда не отравится, не заболеет и проживет долго. Кое-что, разумеется, ему добавили. Он будет выполнять некоторые команды, как собака, – если вы того захотите. Не исключено, что будет защищать вас от неприятностей. Но эта черта нет-нет да и выскакивает сама у котов сибирской породы. Многие из них охраняют свой дом, а некоторые – хозяев. Известны случаи, когда коты даже задерживали воришек. Кот очень чистоплотный, а при помощи пульта быстро обучаемый. При трансформации ему оставили натуральные когти, а вот зубы заменили: кошки часто страдают болезнями зубов, при этом кусаются редко. Создатели этой серии постарались сохранить как можно больше свойств настоящих животных, чтобы у владельцев не было ощущения, что они играют с роботом.– Я должна срочно заказать ему корм. Я не знала, мне нечем его накормить…– Можете дать ему что хотите, вон пирожное.– Но киборгам нельзя натуральную пищу!– Леди Памела, это сибирский киборг. Нашим – можно. Особенно киборгам из серии «Преданное сердце». Видите ли, создатели исходили из запросов потенциальных клиентов. Ведь о чем мечтает человек, заводя домашнее животное? О том, чтобы любить зверька, ласкать, кормить его с ладони, может быть, брать его в постель. И чтобы животному нравилось все это. Особенно важна возможность покормить, если хотите, буквально из своей тарелки. Исследования показывают, что для человека чрезвычайно важно реализовать потребность заботы. Для многих такая забота – это кормление своей пищей, возможность поделиться. Но у обычного животного от человеческой еды страдает пищеварение. А наши киборги с удовольствием слопают все, что им предложит хозяин, от шоколадной конфеты до рюмки коньяку, рюмку только не забудьте отобрать, а то зверьки часто пытаются разгрызть ее и ранят себе губы. Кроме того, они практически не пахнут, и их можно класть в постель. Они любят принимать ласку и дарить ее. Еще одна особенность: наш киборг настраивается только на владельца. Мы изучили опыт «Энимоушен», которые оставили высшие права за представителями компании, с тем чтобы в случае легкого заболевания животного сервисмен мог управиться с ним. Мы сознательно пошли на то, чтобы немного усложнить жизнь владельца. Если вашему коту потребуется помощь, вам придется стоять рядом и удерживать его. Зато вы будете уверены, что животное послушается только вас.– А что, – леди Памела удивилась, – разве у других киборгов животное слушается не только хозяина?– Именно так. Владелец киборга «Энимоушен» никогда не получает высших прав на управление своим животным. Мне сложно сказать, с чем это связано. Возможно, «Энимоушен» опасается, что владелец попытается самовольно изменить конструкцию, инженеров ведь хватает. Участились случаи, когда животное привозят к врачу, оно воспринимает манипуляцию как вмешательство в конструкцию, обменивается сигналами с автоматической службой ошибок «Энимоушен» и получает приказ на самозащиту. В результате животное проявляет серьезную агрессию в адрес владельца или врача.– С сибирскими это тоже случается, – обронил Алистер, у которого подарок вызывал подозрения.– Как и у обычных животных, – парировал Павлов. – Ровно в той же степени. Барсик может оцарапать, например. Перед этим он зашипит или еще как предупредит, что воздействие ему не нравится. Такое поведение свойственно котам его породы. Но он не станет кидаться на хозяина, стараясь убить. Барсик может проявить недовольство, но потому, что некое действие неприятно конкретно ему, а не считается недопустимым с точки зрения политики фирмы-производителя. Его личность и характер сохранены полностью, они такие же, какими были до трансформации. Компания КСМ отбирает в серию «Преданное сердце» только взрослых, полностью сформировавшихся высокопородных животных с яркой личностью и уникальным «лицом». В серии нет двух одинаковых киборгов. Владелец сможет насладиться естественным поведением любимца, и их общение будет полноценным. Основное отличие наших киборгов от изделий «Энимоушен» – у нас животные, которым добавили некоторые возможности. Киборги «Энимоушен» – это, в сущности, роботы в облике животных. Тот и другой подход имеет свои преимущества. Кому-то нравится общаться с живым зверем, кому-то нужно абсолютное послушание. Барсик нисколько не агрессивен, но весьма горделив и поэтому, конечно, может оцарапать.– Царапки – это неважно, – прошептала леди Памела, оглядывая кота и не решаясь его погладить. – Какой красавец…– У него настраиваемый чип, – продолжал Павлов. – Разумеется, в рамках предустановленных программ. Вы можете оставить базовый набор, можете поотключать все, кроме завязанности на вас, и получите самого обыкновенного кота, который будет просто вас любить. А можете включить полный набор опций, и котик будет послушней иной собаки. Вы сами это решите, здесь есть инструкция, и настроить можно в любой момент. Вы можете даже отключить запрет на половое поведение, и тогда Барсик осчастливит всех кошек округи полупородными котятами. Но не советую: коты в брачной охоте чрезвычайно шумные звери. Они уходят гулять, они метят территорию, они дерутся и всячески самоутверждаются. И не пугайтесь, если ваш котик поймает мышь и съест ее. Коты редко бывают охотниками, но этот охотится много и умело. В питомнике он ловил не только мышей, но и крыс и змей. К птицам равнодушен.Леди Памела решилась:– Лур, – позвала она индейца-слугу, – принеси с кухни немного молока.Через пару минут на столе появилось блюдечко, в которое леди Памела осторожно налила молока.– Вам нравится этот котик, будете о нем заботиться? – спросил Павлов. – Тогда последний этап трансформации: запись хозяина. Кот будет считать владельцем того, кто даст ему пищу.У него в руке был пульт, и я видела, как напрягся Алистер, готовясь предотвратить удар. А леди Памела подвинула блюдечко под морду коту. Кот понюхал, стал лакать. Павлов нажал кнопку. Ничего не произошло, потолок не обвалился, стены не обрушились. Кот вылакал молоко, сделал два шага и грациозно прыгнул на колени к леди Памеле. Она погладила его, кот обтерся об нее и замурлыкал.– Должен сказать, моя жена очень любит кошек, – заговорил Скотт. – У нее был любимый кот, шотландец, но умер молодым. Потом все котята почему-то рано погибали. Порода рафинированная, много наследственных болезней.– Не стану притворяться, – ответил Павлов, – я знал. Именно поэтому – кот, а не собачка и не птичка. Порода другая, но это уже один из принципов компании: в качестве домашних любимцев КСМ предлагает только животных, автохтонных для Сибири.– Ничего, – леди Памела ласкала кота, – мне главное, чтоб он не болел, а порода не так важна, вон какой он красавец… Барсик? Ба-арсик…Мы еще с полчаса любовались простым человеческим счастьем леди Памелы. Кот оправдывал все ее надежды.Ночью я так и не смогла уснуть. По всему зданию, в саду и в парке раздавались топот, скрежет, треск и писк. Потом по полу цокали когти. Потом Василиса лбом открывала дверь в мою спальню и клала на коврик у кровати тщательно прожеванную мышь. И уходила за следующей.Я не выдержала, оделась потеплее, накинула дождевик и вышла на улицу. Вдали сиротливо светил фонарик, я пошла на свет. Оказалось, леди Памела с книжкой сидела в беседке.– Не помешаю? – спросила я.– Нет-нет, что вы, Делла. – Она, кажется, обрадовалась. – Погода меняется. У меня иногда бывает легкая бессонница.– У меня нет, но у Василисы охотничье настроение.– У вашей собачки? О… я думала, что… Делла, видите ли, Барсик меня удивил.– Что, он тоже всю ночь ловит мышей?– Да! Вы представляете, ловит, откусывает им головы и приносит мне! Кладет прямо на подушку! Я не против, я понимаю, что он делится добычей… но ведь это, наверное, странно. Утром я обязательно спрошу мистера Павлова, что это означает.Я вздохнула:– Леди Памела, объяснить могу и я. Вас не хотели волновать. Дело в том, что произошла неприятность. Некие дельцы хотят заручиться поддержкой влиятельных семей, для чего наводнили их дома мелкими киборгами. Киборги подслушивают, собирают информацию… Вы понимаете?– Да, да. Но ведь мы не делаем ничего такого!– Да, но мыши отслеживают деловые переговоры, подслушивают коммерческие тайны.– И что же теперь?– Наши друзья с Сибири решили положить этому конец. И под благовидным предлогом всем важным персонам сделаны подарки – вроде Барсика. Разумеется, каждому подбирали подарок с душой. Но у всех подаренных сибиряков есть общая черта: встроенная система распознавания и уничтожения конкурентных киборгов. Барсик не просто охотится – он очищает свой новый дом от врагов.– О-о! Я не думала… Надо же! А ваша собачка?– Василиса тоже сибирский киборг.– Да что вы говорите? А я ведь думала, что она обычная собака! Август любит сибирских овчарок, у него в юности была любимица… Я ведь даже не заподозрила!– Она и была почти обычной собакой. У нее сгорел управляющий чип, так что она полгода жила своим собачьим умом. И ничего, кроме радости, в общем и целом мы от нее не знали.Леди Памела долго смотрела на меня.– Спасибо, Делла, – наконец сказала она. – Вы совершенно меня успокоили. Когда у меня умер последний из котят, я подумывала завести киборга. Но мне сказали, что они совершенно неинтересны. Кошки все очень разные, а киборги – какой характер ему задашь, такой и будет. Но это же означает, что не будет диалога между человеком и животным. Не будет того, зачем и заводят питомцев. И еще мне сказали, что киборги очень хрупки, хотя и могут жить долго. Чуть что, горит электроника, и зверек, к которому ты привыкла, мгновенно гибнет, спасти его невозможно. Если ваша собачка жила без чипа… значит, и Барсик не умрет из-за пустяка. А то я боялась, что он откусит голову мышке, подавится и умрет. Но зачем он откусывает им головы?!– У энимоушеновских киборгов управляющий чип жестко встроен в мозг. У мышей проще откусить голову, чем выцарапать его. К тому же Барсик наверняка не ест головы. Бросает там, где поймал добычу, а вам приносит тельце.– Да, да. Надо будет обязательно с утра дать ему сливок. И мяса. Раз он больше кот, чем робот, ему нужно мясо. А зимой я покажу его на выставке. У нас мало котиков этой породы, а ведь Барсик может быть отцом. Я посмотрела, он превосходно сложен. И родословная у него богатая. И знаете, Делла, когда он переловит мышей, я отключу ему все лишние команды. Пусть он будет просто живым котиком. Вы ведь меня понимаете?– Я не сомневалась, что вы именно так и поступите.Охотничий шум стал затихать. Мы посидели еще около часа и разошлись. Я вернулась к себе, нашла в ванной комнате таз, сложила в него все мышиные трупики и выставила в коридор.Когда я засыпала, Василиса прокралась в спальню, положила на коврик очередную мышь, тяжело вздохнула и пошла отдыхать под балконную дверь.* * *Разбудила меня Эмбер Мелроуз-Рассел. Захлебываясь от волнения, потребовала, чтобы я немедленно подключилась к новостному каналу, поскольку там – о-го-го! Я, еще толком не проснувшись, полезла в Сеть. И увидела такое, что вызвала горничную и попросила кофе в постель.Там в режиме реального времени шло ток-шоу с участием лорда Джеймса Рассела, незнакомой мне подчеркнуто и дорого красивой женщины и немолодого мужчины, вроде бы знакомого, но смутно. Вместе с ведущей они сидели вокруг стола, на котором лежало крупное животное, как я определила на глазок – арканзасский шакал. То ли дохлый, то ли усыпленный. Крупный, сволочь. Я этих зверей не любила, как и большинство арканзасцев, уж больно много потравы от них случалось, да и на людей они нападали. По-своему это животное было красиво, напоминая полярного волка. Но сибирские овчарки все равно красивее, а еще они превосходно расправляются с арканзасскими шакалами.Ведущая представила гостей. Красавица оказалась из «Энимоушен», а мужчина – некто Сергей Кирсанов, представитель сибирской КСМ. О-о, уже интригует. Свести в одной студии двух непримиримых конкурентов надо было суметь. Все ток-шоу, собственно, только на этом держатся – нестареющий жанр. До скончания веков люди будут счастливы наблюдать, как другие люди грызутся между собой. В том, что эти двое поцапаются, у меня лично сомнений не было ни малейших.Для зрителей коротко изложили предысторию, я ее уже знала: на Ресе-2 многочисленная стая животных, которых местные считали волками, убила несколько человек. Последней жертвой стал полковник Артур Молински, который пошел охотиться на хищников в одиночку и был растерзан рядом со своей машиной.Лорд Рассел рассказал о себе: много лет занимается разведением диких животных, восстанавливая исчезающие виды, преимущественно земные. Разумеется, такой бизнес подразумевает отлов, а порой и отстрел бракованных или больных особей. О происшествии на Ресе-2 он узнал от тамошнего губернатора, который просил помочь в уничтожении опасной стаи. Лорд Рассел немедленно вылетел, взяв две охотничьи группы из числа своих егерей. Чуть позже вызвал еще две группы. Он с самого начала не поверил в версию о волчьей стае: не бывает таких стай. Да, одиннадцать голов – это не так уж много, но лишь когда в стае есть щенки. В этой же группе были только взрослые звери. На месте он убедился, что прав: следы, оставленные хищниками, принадлежали животным разных видов. Первый же убитый зверь оказался крупной беспородной собакой, а при вскрытии выяснилось, что это киборг производства «Энимоушен». На следующий день взяли еще двоих – канадского волка, причем, судя по клейму, родившегося в питомнике лорда Рассела, и люктонскую гиену, которая может быть отнесена к крупным догообразным весьма и весьма условно. Волк погиб, а гиену довезли живой. Осмотр подтвердил: киборги. Остатки стаи взяли разом, попросив губернатора одолжить у военных «глушилку» электронных сигналов. Все животные погибли. Один экземпляр лорд Рассел представил на суд публики – того самого арканзасского шакала.Стая обезврежена, люди могут спать спокойно, но остался главный вопрос: как киборги оказались на Ресе-2, да еще и на свободе? Эти произведения рук человеческих не могут существовать без хозяина. Кто-то должен был привезти их, кто-то их кормил, поскольку киборги «Энимоушен» живут на специальном корме. Кто? Поверхностное расследование показало: владельцем людоедов был… полковник Артур Молински. Потому-то он и пошел «охотиться» на них в одиночку: надеялся вернуть себе контроль. Что произошло, почему существа, запрограммированные на служение, взбунтовались и убили хозяина, неизвестно.Красотка из «Энимоушен», сохраняя светскую улыбку на холеном личике, ответила, что причина всегда одна: нарушение техники безопасности. Каждый покупатель подписывает контракт, в котором четко оговорено: запрещены любые вмешательства в конструкцию и программное обеспечение киборгов. Изменения в настройках, даже допустимые штатно, производятся только сертифицированными мастерами на базе сервисных центров. Все это нужно, чтобы избежать несчастных случаев. Она уверена, что такие же ограничения и у сибирских киборгов, которых часто противопоставляют энимоушеновским. Сибирских вообще превозносят как совершенство, забывая, что там безнадежно устаревшая конструкция, что случаев сбоя было очень много, что у них регулярно выбивает управление, и тогда киборг уходит, как говорится, в свободный полет. Энимоушеновские киборги не могут существовать без владельца, они просто погибают, удалившись на некоторое расстояние, для каждой модели эта дистанция своя. Конструктивно они отвечают самым высоким требованиям, и любое вмешательство, разумеется, вызывает порчу системы. Сами посудите, если человек переделает двигатель своей машины, вручную перепрошьет «мозги», а потом не справится с управлением и разобьется, кто будет виноват? Производитель или разработчик?Кирсанов, получивший шпильку от конкурентки, сказал, что да, случаи сбоя есть, никто эту статистику не скрывает и КСМ предъявляет к своим покупателям куда более высокие требования, чем «Энимоушен». В частности, боевого киборга не продадут частному лицу. Вообще. Исключение ровно одно, но о нем отдельный разговор. Гражданские модели – это не версии боевых, это самостоятельные разработки, и переделать гражданку в боевку невозможно. И каждый покупатель заканчивает специальные курсы. Часть учебной программы посвящена обслуживанию киборга, другая – основам поведения того животного, которое было использовано для трансформации. Связано это с тем, что при поломке в управляющей цепи она полностью отключается и киборг психологически становится обычным животным. Да, у него усиленная анатомия, но и только. Поскольку трансформации подвергаются строго взрослые животные, покупатель получает краткую характеристику данного экземпляра до трансформации. Чтобы знал, к чему готовиться. Ничего страшного в таких поломках нет: у сибирских киборгов высокая ремонтопригодность, и возможность починить изделие зависит только от желания владельца. Можно вообще не чинить, некоторым так нравится… Насчет конструкции и инженерных решений – да, верно. Можно сказать, что они морально устарели. Но отнюдь не все новое и модное – обязательно лучшее. Зачастую модернизация приводит к удорожанию изделия, но не дает значимого повышения качества. А то и ухудшает характеристики. КСМ проектирует надежные, долговечные и ремонтопригодные системы.– Но как раз ваши киборги славятся тем, что убегают от владельца! – с торжеством воскликнула красотка.– Да, – хладнокровно согласился Кирсанов. – Каждый такой случай мы изучаем отдельно. Слабое место – низкое качество комплектующих для управляющей цепи. А конкретно: мы до недавнего времени не могли обеспечить наши изделия долговечными чипами. Сейчас мы сменили поставщика, и эта проблема решена.– Так, может, на Ресе-2 были все же ваши киборги? Ведь сколько-то сибирских киборгов все же попадает на внешний рынок!– На рынок – ни одной штуки, – Кирсанов покачал пальцем. – Никто не утверждал, что наши изделия вовсе не покидают Сибирь. Получить разрешение на вывоз гражданской модели хлопотно, но возможно. Некоторое количество изделий – это памятные подарки людям, чьи действия наш парламент оценил как чрезвычайно полезные для Сибири. Отдельной статьей идут подарки, которые вручает наш государь. Вообще, такой подарок – нормальный дипломатический шаг. И, конечно, поскольку мы живем в реальном мире, сколько-то киборгов у нас украдено.– Значит, вы не отрицаете, что ваши киборги склонны к побегам и что они есть вне Сибири в достаточном количестве. Так почему вы решили, что убийцы – не ваши киборги?– Слушайте, о чем вы спорите? – вмешался лорд Рассел и бросил на стол конверт. – Вот чипы, которые я своими руками извлек из черепов погибших животных. На всех клеймо «Энимоушен»! Вы меня за кого держите? Думаете, я назову киборга вашим только потому, что сибирские официально у нас не продаются?!– Пока что это только слова. Сами по себе чипы ничего не доказывают. КСМ пытается свалить на нас вину, а вы, милорд, не разобравшись, делаете поспешные выводы…Ой, дура, подумала я. Ну кто ж так подставляется…Лорд Рассел побелел от ярости.– Значит, так, – прошипел он. – Вот лежит убитый зверь. Вскрывайте и убеждайтесь. Мало? У меня еще есть. Собирайте комиссию, независимых экспертов, да хоть святую инквизицию. Я вам ничего доказывать не стану. Это вы мне объясните, каким образом волк из моего питомника, проданный в заповедник на Хусте, оказался киборгом с вашим чипом! А владелец этого волка знать не знает о том, что его имущество, оказывается, уже ваше изделие. Давайте! К вашему сведению, на Ресе-2 находится военная база. Поэтому все корабли проходят тщательный досмотр. Все, что я привез на планету, вы найдете в моей декларации. Для отлова стаи комендант базы лично выписал мне разрешение на спецсредства, выдал эти спецсредства и еще операторов прислал. Как вы полагаете, сколько согласований должно было пройти это решение? А губернатор выдал разрешение на вывоз трупов. Трупы он видел. Присутствовал при вскрытии трех из них. В комиссии было пятнадцать человек, семь военных, трое гражданских, остальные из полиции и контрразведки. Так что я вам ничего доказывать не должен.– Компания «Энимоушен» не имеет отношения к животным, отловленным на Ресе-2, – твердо сказала женщина.– То есть вы не продавали одиннадцать изделий Артуру Молински? – спросила ведущая.– Простите, мы не разглашаем сведений о наших клиентах.– Ага, – кивнул лорд Рассел, – тем самым вы подтверждаете, что он был вашим клиентом. Ну а поскольку вы не производите ничего, кроме киборгов, то он у вас их покупал.– Мы не разглашаем сведений о клиентах, – повторила женщина.Лорд Рассел едва сдерживал гнев. Кирсанов остановил его жестом:– Погодите, не горячитесь. Коллега, – обратился он к женщине, – узнать, где отловили киборгов, – элементарно. Они регистрировались при ввозе. Они могли неоднократно проходить рамки. Кроме того, ваши изделия, как и наши, болеют некоторыми вирусными заболеваниями, а потому нуждаются в прививках. Наконец, любой опытный криминалист возьмет пробы почвы с лап, осмотрит шерсть. Киборги нападали на людей, при этом на шкуру неизбежно попадала кровь. Даже если они потом переплыли реку, следы крови все равно останутся. Есть свидетели. Это все никуда не денется, даже если ваши чипы имеют свойство уничтожать всю информацию в момент гибели носителя. Исследование займет максимум трое суток, это я вам как бывший следователь говорю…Тут я вспомнила, где его видела. Меня допрашивали, и в кабинет на минутку заглянул мужчина в форме контрразведчика. Улыбнулся мне, спросил, нет ли жалоб, я ответила: только на бесконечные проволочки. Он пожал плечами и сказал: «Ну, это Сибирь. Бюрократия всегда была нашей головной болью». И ушел.Я могла бы поклясться, что этот мужчина – такой же «представитель КСМ», как Павлов – простой инженер, заглянувший в гости.Похоже, русские задумали массированную атаку на «Энимоушен». Собственно, уже проводят. С минуты на минуту жди начала ковровой бомбардировки.– Вот и пусть, – с вызовом ответила красавица. – Невинным бояться нечего. Только учтите, что у нас тоже есть и эксперты, и следователи, и юристы. И вы еще получите иск за грязные методы продвижения на рынок.– Сибирь собирается представить своих киборгов на внешнем рынке? – спросила ведущая.– Конечно! – воскликнула женщина. – Разве вы сами не поняли, что эта лживая кампания затеяна с одной целью: опорочить наше честное имя и засветить свое? Русские кое-как сфабриковали дело, бесстыдно втянули в него лорда Рассела, человека с безупречной репутацией… Такие гнусные заходы на Сибири, видимо, считают честной конкурентной борьбой.Кирсанов сидел и загадочно улыбался. Точно, сейчас начнет бомбить.Он дождался, пока ведущая обратится к нему.– Нет, – с легкой улыбкой сказал он, – Сибирь не планирует укреплять свои позиции на внешнем рынке. Неделю назад наш парламент разрешил ограниченную продажу киборгов, но это касается очень дорогих, эксклюзивных моделей. Люди, которые могут приобрести наших киборгов, вряд ли заинтересуются массовой продукцией «Энимоушен». Это разные ниши. И нам не нужно бороться за целевую аудиторию: она у нас есть. Мы не сможем поставлять на внешний рынок больше двухсот-трехсот изделий в год. С таким количеством бессмысленно говорить о конкуренции.– Но почему вы не хотите расширяться? – удивилась ведущая. – Ведь это перспективная отрасль…– Да, – согласился мужчина. – Дело в сырьевой базе. Для производства киберузлов используются элементы, которых в Галактике не так чтоб очень много. В частности, речь о редкоземельных металлах. Без них обойтись невозможно. Тех запасов, какими располагает Сибирь, едва хватает, чтобы покрыть ее собственные нужды. В нашем штате хоть сколько-нибудь перспективных месторождений нет. Сейчас мы заключили договор о поставках с Таркса, они позволят, во-первых, насытить внутренний рынок, а во-вторых, кое-что поставить на внешний. Но какие-то серьезные заявки мы сможем делать, если только откроем месторождение, сравнимое с тем, каким пользуется «Энимоушен». Производство киборгов – очень высокотехнологичное, очень затратное, и окупиться оно может лишь при значительных объемах. Для нас этот вопрос еще более актуален, чем для «Энимоушен», поскольку мы отказались от удешевления изделий за счет так называемой модернизации: а если конкретно, то упрощения ряда схем и снижения качества комплектующих. Думаю, что в любом случае наша продукция будет значительно дороже той, какую предлагает «Энимоушен». А значит, мы всегда будем занимать разные ниши на рынке.– Так вот в чем дело? – осведомилась красавица и коротко рассмеялась. – Месторождение. Рынок вас не волнует, вам просто самим кушать нечего, вы хотите наши ресурсы.Я остро пожалела, что в Сети нет опции «кинуть гнилой помидор».– А у вас есть ресурсы? – осведомился Кирсанов со вкрадчивостью гадюки. – Кому нужно это месторождение после вас? Вы выпускаете по миллиону штук в год. Ваш рудник практически вычерпан до дна. Мне даже интересно, что вы сами будете делать через год. Лапу сосать? А с вашими темпами роста это неизбежно.Я заметила, что лорд Рассел подался вперед и очень внимательно прислушивался к разговору. Выражение лица у него было самое пиратское. Учуял поживу. А ведь лорд Рассел был известен не только своим питомником – это так, хобби для души. Доход он получал от разработок газа на Эвересте…– Посмотрим. – Женщина торжествующе улыбнулась.– Да чего там смотреть? Можно подумать, это такой безумный секрет, – отмахнулся Кирсанов. – Надеетесь, что рядом еще найдется. И знаете что? Наши астрономы тоже так думают.– Если ваши астрономы так думают, что ж вы сами не поспешили, не разведали?– Проблема в форме собственности компании КСМ. Контрольный пакет принадлежит штату. Мы сами не имеем права вести георазведку на территории других штатов. Разумеется, на Сибири хватает частников, которые с удовольствием пробьют шахту где угодно и будут возить нам руду. Но есть вторая трудность: зона, где окопалась «Энимоушен», считается крайне опасной из-за плотности пиратских поселений. Соваться туда без армии – немыслимо. На Сибири нет сословия вроде ваших принцев, которые могут снарядить армию за свой счет, у нас частные военные формирования вообще запрещены. Я не интересовался, как устроена ваша охрана и почему «Энимоушен», находясь практически в центре пиратского сектора, совершенно не страдает от налетов и грабежей… – Кирсанов сделал многозначительную паузу. – Возможно, дело в том, что рудник вы арендуете. И арендуете у заместителя командующего ближайшим военным округом. Нет сомнений: такой человек сумеет защитить свою собственность. Кажется, он ведь еще и совладелец «Энимоушен»?Красивая дуреха наконец поняла, в какую ловушку ее загнали. Побледнела, замолчала. А русский доигрывал партию в одиночку:– КСМ изменила политику. Если раньше мы искали поставщика сырья, то теперь вовсе отказались от идеи открывать свои представительства за пределами штата. Но мы готовы рассмотреть все варианты сотрудничества. Мы можем закупать сырье у собственника, а можем продать лицензию на производство.Мне показалось, что миллиарды людей, следивших за скандалом, затихли и затаили дыхание. В воздухе отчетливо запахло большими деньгами.– Мы готовы сотрудничать как с большими компаниями, так и с маленькими. Мы возьмем на себя обучение сотрудников, наладку оборудования и пуск производства. Можем продать не только лицензию, но и производственную линию в сборе. У нас есть несколько новейших технологий частичной кибернетизации. Они будут интересны, например, тем, кто желает выпускать домашних питомцев. Или, другой вариант, производителям сельскохозяйственной продукции. Мы убедились, что трансформация продуктивных животных не имеет смысла. Продукты от таких животных не годятся в пищу для человека, а шерсть и кожа уступают в качестве натуральным. Но частичная кибернетизация элитных производителей – одна из самых интересных и многообещающих технологий сегодняшнего дня. Племенных животных не используют в пищу – от них хотят только качественного потомства. Исследования последних двадцати лет доказывают, что потомство от частично трансформированных родителей значительно крепче и здоровее полученного от обычных животных. Мы готовы всем этим делиться.– Дело за малым – за рудой? – полуутвердительно сказал лорд Рассел.– Да. Хотите, назову координаты самых перспективных планет?– Но ведь туда устремятся десятки тысяч людей! – возмутилась ведущая. – И погибнут от рук пиратов!Кирсанов засмеялся:– Я думаю, что слухи о засилье пиратов несколько преувеличены. И преувеличены в интересах «Энимоушен». Заметьте, эта компания добывает ценнейшее сырье, перерабатывает его, производит дорогой продукт. Совершенно спокойно. Значит, не так уж там шумно, верно? Я, если честно, не понимаю федеральную политику в отношении этой зоны. Разведка и поиск разрешены везде, даже на границе с Эльдорадо. Уж места опасней не выдумать. А здесь, в самом центре Федерации, у нас образовалось белое пятно. И никто туда не суется. Ни армия, ни полиция, ни простые смертные. А ведь пираты живут не грабежом на большой дороге. Они нелегально разрабатывают недра. То, что их добыча поступает на черный рынок, еще полбеды. В конце концов, все для своих же граждан. Но вы не задавались вопросом: откуда в Эльдорадо ресурсы и мощности для некоторых сверхтехнологичных производств? Ведь, по данным разведки, у них запасы собственного сырья крайне невелики. Где его берут? Ответ: на том же черном рынке. То есть пираты способствуют усилению нашего противника. А государство пугает законопослушных граждан, чтобы они не совались в тот сектор. Чтобы не мешали пиратам фактически. Хотите знать мое частное мнение? Туда надо пустить всех желающих. А военных заставить наконец-то охранять граждан, а не свое личное имущество. Да, пусть там возникнет Клондайк. Отлично! Сначала пираты, за ними тянутся золотоискатели, а следом наступает Закон. Это естественный исторический процесс. Если хотите порядка, иного пути нет.– Вы, кажется, сказали, что можете назвать координаты, – с холодным блеском в глазах напомнил лорд Рассел.Красотка из «Энимоушен» попыталась что-то вякнуть, но кому она была интересна?И координаты прозвучали. Шесть планет. В том числе Бета и Гамма.– Есть! – завопила я радостно.Я просто воочию увидела эту картину: к планете устремляются тысячи разномастных суденышек, полные искателей приключений, а внизу рабы…В дверь осторожно постучали. Я решила, что пижама, наглухо застегнутая доверху, достаточно прилична даже на тот случай, если меня проведает Скотт Маккинби Старший.– Ага, открыто!Вошел Август. В уличном. Оглядел меня, кивнул:– Ты тоже это смотришь. И еще не завтракала. Спускайся в столовую.– Погоди, я досмотрю.– Там уже ничего интересного не будет. Только ругань. Все уже прозвучало. Меня просили комментировать, я отказался.Я вылезла из постели, потянулась, отбросила назад волосы.– Рассел явно хочет поживиться.– Это будет весьма кстати, – согласился Август и вышел.Я еще немного посмотрела передачу. Увы, Август, как обычно, оказался прав. Лорд Рассел покинул студию, а два конкурента радостно поливали друг дружку отборными помоями.* * *В столовой мы были вдвоем.– Алистер с Павловым поехали туда, – объяснил Август. – На всякий случай. Возможно, на обратном пути прихватят с собой Рассела.– Опять овсянка, – вздохнула я. – Ах, каким салатом меня кормили в Лионе!.. А где, кстати, Василиса? Может, она овсянки хочет?– Васька дрыхнет в моей спальне. Я пробовал растолкать ее. Она, не открывая глаз, уползла к камину и легла там. Наверное, решила, я с прохода ее прогонял. У нее была трудная ночь.Я подумала и все-таки отодвинула кашу. Обойдусь сэндвичами.– Знаешь, что мне показалось самым глупым? То, что «Энимоушен» убрала Молински при помощи киборгов. Выдали себя с головой.– У них не было другого выхода. – Август налил мне молока. – В этом лесу, совсем недалеко от базы, Молински держал региональный склад. Те самые мыши, которые наводнили дома важных персон. Молински выдал стаю за охотничьих собак, а поскольку в лесу пропадал постоянно, ему верили. Тем более что настрелять уток на Ресе-2 – пара пустяков. В действительности киборги охраняли склад. И нескольких местных, ходивших в лес, загрызли. Отсюда и слухи о волках-людоедах. Потом Ада, с которой Молински заключил нечто вроде союза, разузнала, что Куруги планирует регистрацию новой планеты. Аде уже тогда ничего не светило, но это был повод для Молински – потребовать своей доли. Парочка вела себя недостаточно умно, пригрозив разоблачением. Куруги не мог оставить в живых человека, который сидел на его складе. Управление киборгами перехватили, и они растерзали Молински, который приехал задать им корм на неделю. В тот же день Куруги избавился от Ады. Он надеялся, что успеет вывезти продукцию со склада. Не рассчитал. Рассел нашел ее раньше.– Как он еще на передаче-то сдержался.– Так он не знал, что нашел. С ним были ребята Алистера, они поблагодарили, мигом все опечатали, пересчитали и вывезли.– Русские-то как подсуетились.– У них давно было спланировано наступление на «Энимоушен». Но они действительно нуждались в паровозе вроде меня. – Август с сомнением поглядел на свою овсянку и заметил: – Зря дед сменил повара. Новый даже кашу варить не умеет. А его навороченными соусами сыт не будешь. Между прочим, я купил линию, – похвастался он. – Первым десяти покупателям – скидка сорок процентов. У меня есть немного редкоземов, несерьезно, но для личного пользования хватит. Меня очень заинтересовала технология частичной трансформации.– А я не буду покупать. Я твоей попользуюсь, если понадобится.– Совершенно разумное решение.– Ужас. – Я поставила локти на стол и картинно схватилась за голову: – Я княгиня. И теперь мне надо как-то осваивать эту профессию.– Ничего, привыкнешь. Это довольно увлекательно – хозяйствовать.– Интересней, чем коллекционировать красные машинки? – поддела я.Август, как обычно, не понял шутки.– Делла, нельзя же сравнивать настолько разноплановые занятия!В столовую ввалилась троица, шумная, как целая толпа. Причем, если присмотреться, было заметно, что шумит только один, второй ему поддакивает, а третий вовсе молчит.Самым шумным был лорд Рассел, поддерживал его Алистер, а помалкивал Павлов.– У меня один вопрос. Главный. – Рассел не любил долгих прелюдий. – У вас уже все поделено или есть вакансии?– Есть, – спокойно сказал Август. – Чайник на столе, приборы сейчас кто-нибудь подаст.– Участвую, – бухнул Рассел. – У меня двадцать два корабля. Могу поднять хоть сейчас. Плюс пилоты. Плюс группа захвата, если понадобится. Эльфы, может, и не такие здоровые, как люди, зато стреляют и ножами орудуют куда лучше. Опять же, у меня не только эльфы, еще орки есть.– Прекрасно. Джеймс, гляди. – Август вывел на стену карту Ядра. – Вот две планеты из того списка, который сегодня прозвучал. Я ничего не знаю про остальные, но полагаю, что они пустые. Эти перспективные. Но! На каждой из них по нелегальному руднику «Энимоушен».– Ну, я так и знал.– Рудники богатые, думаю, вряд ли их хотя бы наполовину вычистили. Кроме того, как ты догадываешься, это не все запасы на планетах. Копают наиболее доступные места. Опять же, там, где есть редкоземы, обычно полно всякого другого добра.– Ты меня учишь? – изумился Рассел. – Август, я вообще-то в геологии смыслю побольше твоего. Рудники охраняются?– Как водится, – обронил Павлов. – Ближний похуже, дальний получше. С ближнего надо устроить побег рабов и желательно хотя бы часть вывезти, на дальнем придется пострелять. У тебя есть из чего?– Откуда, я же не принц. Впрочем, коммерческое конвоирование еще никто не отменял. Договорюсь с Рублевым.– Договаривайся, потому что там еще и пираты. Разумеется, прикормленные, – сказал Август. – Выбирай любую.– А ты какую себе берешь?– Никакую. Я ничего не хочу регистрировать на себя. Маккинби не претендуют.– Хм. А обе выбрать – никак?– Ну ты и жадный, – засмеялся Алистер.– Я не жадный, я запасливый. Я женился, у меня сын родился, теперь я, как порядочный эльф, делаю запасы на зиму.– Гляди сам. Смету я тебе прикинуть могу, – сказал Август. – Но ты разоришься на двух планетах. Тем более что разработку тебе разрешат в лучшем случае через год.– Да денег у меня полно. Ловить момент надо.– Неплохая идея, – изрек Павлов. – Тогда Куруги точно не до нас станет. Рванет Бета, мы проскочим, нас засекут – и тут рванет Гамма.– После чего он поймет, что там ловить нечего, и помчится за нами, – добавил Алистер.– Ну-ну, – сказал Павлов, – и оставит Рассела с несколькими кораблями Рублева у себя в тылу? Я что, я только «за».Со стола как по мановению волшебной палочки исчезли еда и посуда. Заговорили все разом, закипела работа. Я уже звонила в разрешительную комиссию, потому что на мои «Дельфины» надо было ставить пушки, а значит, их надо зарегистрировать как личный транспорт владельца планеты. Алистер – почему-то Алистер, а не Рассел! – в другом углу столовой договаривался с Рублевым об аренде боевых кораблей с экипажем. Павлов с Расселом спорили, как лучше организовать побег рабов уже с Гаммы. Посреди этой вакханалии монументально восседал Август и сосредоточенно что-то считал на наладонном терминале.– Вот столько это будет стоить, – объявил он и озвучил сумму.Все разом отрезвели.– Черт, дорого, – отозвался Алистер.– Да уж, – согласился Рассел.– Тогда меняем план, – сказал Август. – Отставить Гамму.– В общем, да, – признал Павлов, – мы ее не планировали. Туда и без нас налетит хренова туча народу. Это же самая близкая от Хилиры планета из названных. Вот Бета расположена удачно. Для нас удачно.– Проклятье, – расстроился Рассел.– Да не жадничай ты! – воскликнул Алистер. – Хватит тебе и Беты.– Так, а что с Бетой? – спросил Рассел.– С Бетой проще некуда, – ответил Павлов. – Сам побег я устрою. Мне понадобятся два челнока, Делла и собака…– То есть как – тебе понадобится Делла? – встрял Август.– Участвую, – быстро сказала я.– Секундочку! – Августу сильно не понравился оборот, который принимали события. – Мы так не договаривались. Делла мой ассистент…– Я еще и офицер! И между прочим, я сначала офицер, а потом твой ассистент!– Позже поговорим, – решил Август.– Итак, Джеймс, – продолжал Павлов, – твоя задача сводится к тому, чтобы ссыпаться на планету как можно ближе к руднику. Возьмешь на борт часть беглецов и немедленно вывезешь. Нижнее кольцо обороны я из строя выведу, верхнее там бестолковое, впрочем, всю расстановку я дам. Фактически оборона Беты строится на том, что ее патрулируют корабли из двадцать восьмого округа. Да, они все зависят от Куруги, но на расстрел мирного населения не решатся. А что население мирное, убедительно докажут корабли вашего сопровождения, рублевские…Я внимательно слушала, притворяясь, что не замечаю тяжелого взгляда Августа. Надо же, как его зацепило! Но я уже приняла решение. Вот только мне не хватало отсиживаться в стороне! Я разведчик и, между прочим, под началом Лайона Маккинби выполняла боевые задачи существенно сложнее.План в целом одобрили, перешли к обсуждению частностей. Я в дискуссии не участвовала. Все равно следующие три дня мы будем тренироваться – кто на моделяторе, отрабатывая спуск на планету, кто на натуре, бегая по холмам. Тогда и настанет мой черед.К обеду все наконец угомонились. Август оглядел заговорщиков и приказал:– Всем отдыхать. Завтра в шесть сбор и приступаем к тренировкам. Делла, ты мне нужна на две минуты.Он проводил меня в библиотеку и плотно прикрыл дверь.– Делла, я категорически против того, чтобы ты спускалась на планету.– Почему?– Потому что это громадный и неоправданный риск.– Я рискую каждый день.– Не так. Это чудовищная авантюра, в которой никто из наших врагов не задумается, можно ли убить тебя. Никто. Любой преступник хоть на миг, но засомневается. Но не эти. У них уже ничего человеческого не осталось. Тебе лучше побыть на корабле. В конце концов, это физически тяжелая работа, ты женщина, а в команде полно мужчин…– Август, ты сам-то понял, что сказал? Я давала присягу! Я клялась служить и защищать! И никакие трибуналы не могут освободить меня от присяги! Там, – я ткнула пальцем в небо, – умирают люди! Гражданские, военные – неважно! Я могу их спасти. И я буду сидеть в безопасности?!– Делла, для их спасения тебе не обязательно самой лезть под пули! Тебе жизнь совсем не дорога?– Да к черту жизнь…Я не ожидала от него такой стремительности. Август в одно мгновение пересек комнату, схватил меня за плечи и повернул лицом к себе. Я с негодованием отбросила его руки, а он толкнул меня к стене, прижал всем телом, крепко и надежно взял за запястья и завел мне руки за голову.Почему-то у меня не было сомнений, что он собирается сделать. У него все было написано на лице. Большими буквами. Мужчины вообще в этом плане предсказуемы. Скажи им, даже мимоходом, что жизнью не дорожишь, – они тут же предлагают себя, как будто у женщины смысл жизни в сексе, секс появится – сразу жить захочется. Я еще успела этак отстраненно подумать: как хорошо, что в Пиблс каменные полы традиционно застилают толстыми коврами: если этот придурок взгромоздится на меня сверху, я хоть синяков и ссадин на лопатках не набью.А уже в следующий момент мое тело, не спрашивая голову, справилось с проблемкой. Я резко ударила Августа коленом в середину бедра – там болевая точка, но он устоял и даже на боль не отреагировал. Провел подсечку, я упала, вскочила… а потом был жуткий грохот. До сих пор не понимаю, как я ухитрилась с рывка кинуть через плечо хорошо тренированную тушу вдвое тяжелее меня.– Другого времени не нашел?! – выкрикнула я. – Прид-дурок!И убежала, громко хлопнув дверью.* * *Меня все еще колотило. Плохо дело со мной, думала я огорченно. Проклятый Энстон, чтоб ему в аду гореть… Все-таки психика у меня уже не та, что прежде. В двадцать три я встряхнулась бы и забыла через секунду. Чего переживать-то?Я прошла пешком больше километра – как говорили местные, милю – и добрела до реки. Там уселась на старый каменный забор, единственное, что осталось от чьего-то древнего поместья, и уставилась на воду. Великая шотландская река Твид. В Пиблс она была, по арканзасским меркам, ручейком. Впрочем, здесь верхнее течение, силу она наберет позже.Сзади послышались шаги. Я не обернулась.– Не помешаю? – спросил Павлов, деловито устраиваясь рядом со мной. – Делла, ты б под задницу подстелила чего, камень холодный.– Зато жопа горячая.– Ну-ну. Впрочем, у женщин внутренний геморрой бывает редко, в отличие от мужчин. Внешний пережить можно.– А что, он от холода?– В том числе.– Ничего, у нас придатки и прочие излишества.– А у нас простата. Будем меряться, кому хуже? Дел, я не понимаю: у тебя внезапно месячные, а в радиусе парсека ни одного гинеколога? Некому сделать тебе ма-аленький укольчик, чтоб на полгода забыть о всяких перепадах настроения и головных болях?Я потерла плечо и поморщилась. Плечо болело. И ныла какая-то мышца на спине. Хорошо я дернула. Сколько этот гад весит? Верных сто восемь. Швырять через себя сто восемь без подготовки не рекомендуется.– Мне нельзя укольчик. И месячные закончились неделю назад.– А-а, так у тебя сейчас овуляция?– Нет. У меня курс лечения от бесплодия.Павлов покачал головой.– Ты что с Маккинби сделала?– Об пол грохнула.– Серьезно? Молодец. Но вообще мне показалось, что ты его по голове стукнула. Чтоб тебе не было скучно и грустно, одной-то такой, стукнутой. Не знаю, кто тебя приложил, но ведешь ты себя странно. Делла, тебе в университете не говорили, что личные ссоры перед вылазкой недопустимы?– Поди объясни это Маккинби.– Ему я уже объяснил. А теперь – тебе.Я повернула голову и посмотрела Павлову в глаза:– Это мой брат там сгинул. Вам всем нужны деньги, слава, прочие успехи. А мне нужен брат. И я никому не позволю решать за меня, что мне делать: идти или сидеть дома.– Я, кстати, хотел этот вопрос обсудить. Маккинби с его страхами – это отдельная тема, а у нас своя. Делла, я не пущу тебя в поле.Я молчала и ждала продолжения.– Я не знаю, чего ты стоишь как тактик. Да, ты лучшая на курсе, да, год служила у Лайона. Рекомендации отличные. Но я тебя в поле не видел. Я не знаю, что ты можешь в реальном бою. А рисковать не хочу. У нас только одна попытка. Понимаешь, да? В поле идем мы с собакой. А ты останешься на техподдержке. Будешь сидеть в челноке в пяти километрах и координировать.– Вообще, это как минимум разумно. Кто-то все равно должен координировать. Ты как боец опытней меня.– С нами будет человек, у которого опыта меньше, чем у тебя. Даже меньше, чем у собаки. Маккинби. И он тоже пойдет в поле.Я выругалась.– Ты сдурел?! Я тебе, видите ли, недостаточно надежна, ты меня не знаешь, а ему доверяешь?!– А от него я просто не смог избавиться.– Знаешь, у меня лютое желание послать куда подальше ваш бедлам и уйти одной.– Иди, – согласился Павлов. – Твое право. Погубишь себя, потому что в одиночку там делать нечего, иначе я без вас справился бы, а потом еще и Маккинби, потому что у него совесть, он полезет тебя вытаскивать и тоже влипнет. А я сентиментальный дурак, я вас пожалею и спасу. Не проще сразу втроем идти? – Помолчал. – Если останешься, учти, что командир – я. И мои приказы не обсуждаются. Никем.– И на каком основании ты командир?– На том, что ты капитан, а я подполковник. Думай. А я, пожалуй, по русской традиции омою ноги в чужой реке да схожу полюбуюсь на достопримечательности. А то дома спросят, чего видел, а у меня ни одной картинки на память. Нехорошо.Он похлопал меня по плечу, встал и пошел вниз к реке. Я рассеянно следила за ним. Павлов разулся, закатал брюки и зашел в воду по колено. С явным удовольствием умылся, обеими руками протер волосы, стряхнул капли с ладоней. Вышел на берег, носовым платком обтер стопы, обулся и неторопливо направился к мосту.Когда он, перейдя старый мост, углубился в узкие улочки Пиблс, я встала и побрела назад, в поместье.* * *В шесть утра началась работа. Август распределил задачи, потом мы пошли разминаться вчетвером: я, Август, Павлов и Василиса. Разминка Василисы заключалась в том, что она рысила рядом первый километр, потом срулила в кусты и чем-то там захрустела. А мы, пробежав пять километров и разогревшись, вернулись в библиотеку, где уже стоял моделятор, а рядом застыл любимый слуга леди Памелы – индеец Лур.Завтракали мы вокруг моделятора, строя план действий. Я занимала «командную высоту» в челноке с аппаратурой. Павлов шел на рудник с Василисой, которая несла взрывчатку, а Август на челноке – к тридцатикилометровой зоне вокруг космодрома расставлять систему подавления сигнала, фактически цепочку электромагнитных бомб, которая прихлопнет киборгов. После чего они вдвоем с Павловым проходили на космодром и укладывали заряды под все четыре поста нижней обороны.За три часа мы управились с моделью. Пошли на натуру бегать вокруг холма, представляя, что это рудник. Вернулись на обед. Тут доставили оборудование – спецсвязь и имитацию закладок для собаки и Августа. Вечером прошли пешком вчерне, просто запоминая порядок действий.Август здорово тупил, к тому же его постоянно дергал Алистер. К закату мы уже настолько вымотались, что я с жалостью думала: каково ему придется завтра? Я-то себя знала: во сне переварю новую информацию и утром буду держаться так, словно тренируюсь уже неделю. Нас этому учили.Я зашла в спальню и застыла: на моем туалетном столике лежал ворох белоснежных роз. Таких свежих, словно они еще минуту назад росли в земле. Кто их принес, я не сомневалась и пошла в кабинет к Августу.– Спасибо, – просто сказала я.– Делла, не знаю, что ты подумала, но мне показалось, что ты вот-вот заплачешь. Я хотел успокоить тебя.– А-а, по рецепту Алистера.– У тебя действительно дрожал голос.– От злости.– Я увидел план и понял, что мои страхи напрасны.– Ты-то туда зачем лезешь?Август помолчал.– Я нужен.– Уверен?– Да. Павлов хорохорится, но он уже не тот, что был.– Ты тоже заметил.– Делла, я не заметил – я наверняка знаю, что у него оба колена протезированы. Левое дважды. Павлова надо разгрузить хотя бы частично. Даже вместе с тобой он не справится. Я не сомневаюсь, что из чистого самолюбия он доведет дело до конца, но мы его там же и похороним.– Ты же вроде его недолюбливал.– И сейчас недолюбливаю. Но я меньше всего хочу, чтобы он погиб в моей экспедиции. Пусть возвращается домой с победой и помирает там.– Хорошо, но ты сам сказал: в команде полно мужчин. Зачем ты-то?– Делла, как я могу остаться на борту, если ты пойдешь вниз? Ну что я, трус, по-твоему? Я прекрасно тренирован, уж получше большинства тех, кем буду командовать. Задача у меня не самая трудная, и объективные шансы выжить повыше, чем у того же Павлова.Я засмеялась и сказала:– Спокойной ночи.– Утром встретимся, – ответил Август.Все еще посмеиваясь, я дошла до спальни. Открыла дверь. Розы лежали на полу, в них развалилась Василиса, а на моей подушке красовалась дохлая мышь. Я застонала, выругалась, взяла чистую подушку и пошла спать к Августу.* * *– Мисс Берг, – прошелестел Лур, – вас просят в рубку.Я кивнула. Лур впервые оказался в космосе, он родился и все двадцать лет своей жизни прожил в Пиблс, не бывая дальше Эдинбурга. Мы не собирались брать его в экспедицию, но в последний момент леди Памела широко распахнула наивные глаза и ужаснулась: как же так, мы в рейсе окажемся без стюарда! То, что мы прекрасно могли обслужить себя сами, у нее в голове не укладывалось. Август не стал спорить, решив, что просто оставит Лура на яхте, когда придет время пересаживаться на рабочие корабли.Лур не знал, что его не допустят до рискованных приключений, поэтому немного боялся, но всячески скрывал неуверенность. Индейцы вообще очень гордый народ.В рубке меня ждало пустое кресло штурмана и мерцающий монитор. Я села, коснулась пульта. На мониторе появился мой папа.– Есть результат, – сказал он.Позавчера, через двенадцать часов после нашего старта, он сообщил мне, что получил посылку от Куруги. Я посоветовала ему немедля ехать на Таниру и отдать ее на экспертизу доктору Моррису, лучшему патологоанатому, чокнутому гению и вообще прекрасному человеку. Не нужно никаких писем, Моррис знает мою девичью фамилию и не откажет. Но следует приготовиться к тому, что доктор захочет услышать нашу семейную историю. Он такой любопытный, когда у себя дома. Впрочем, вне дома он не бывает. Кто-то шутил, что доктор Моррис за двадцать лет ни разу не выходил под открытое небо.– Этот твой доктор Моррис – очень светлый человек, – добавил папа. – Я давно не получал такого удовольствия от общения. Умный и простой. Твой босс умный и сложный, а этот простой.– Что получилось?– В общем, даже генетические тесты на родство не понадобились, и так все ясно. Волосы, ногти – это Крис. Органы – сейчас выясняют бедолагу, у которого их вырезали. Кровь на пулях вообще не пойми чья. А пепел – не человеческий точно. Каков мерзавец, а? Это я про Куруги.– Пап, а чего ты хотел от рабовладельца и пирата?– Хм. Я думал, он офицер.– По-твоему, офицер не может совмещать?– Странные нынче офицеры пошли. В мое время такого урода случайно застрелить могли.– Пап, ну ты же не служил вообще на всех базах, как ты можешь говорить за все твое время?– Тоже верно. Вы там как?– Идем потихоньку.– Зря ты отказалась от нашей помощи.– Пап, мы не собираемся вести масштабные боевые действия.– Знаешь, эти действия – они такие, ты их не собираешься, а они тебя масштабируют.Я рассмеялась.– Пока! Маме привет. Я скоро вернусь.– Отомсти за Криса, дочь. Пусть Слониками чертенят в аду пугают.– Даже не сомневайся.Сеанс связи закончился. Я сидела неподвижно, чему-то улыбаясь. Рядом возникла рука, на ладони – маленький корабельный поднос и чашка кофе на нем. Я подняла взгляд – Лур. Он даже на борту старался сохранять порядок, принятый в Пиблс.– Спасибо.До границы, где кончался Закон, нам оставалось меньше суток ходу.* * *Ночная сторона.Четкие орбиты следящих спутников на моем мониторе.Мы уже на аппарелях. Справа – Павлов, он Сокол. С ним Василиса и чертова уйма взрывчатки. Василиса – Белка. Слева – Август с электромагнитной гадостью в нагрузку. Он, разумеется, Орел. А меня обозвали Синицей.Август сказал, что ради соответствия исторической правде Павлов должен быть Стрелкой. Ну, раз с ним вместе летит Белка. Тогда ты – Лайка, ответил Павлов, но такое имя брать нельзя, дурная примета. Поэтому нечего выпендриваться, будем, как все, орлами-соколами.Вчера я просто в осадок выпала, когда увидела багаж Павлова. Мы по секундомеру буквально перепрыгнули с борта яхты на «Дельфин-1», который вела баба Лиза. Перед стартом она получила багаж Павлова и доставила в целости. К счастью, ей никто не сказал, что в контейнере полтонны взрывчатки. А к утру часть его сокровищ распределили по двум челнокам. В моем, «командном», была только аппаратура.Отсчет.Справа мелодично засвистел Павлов. Слева недовольно фыркнул Август.– Переведите, – потребовала я.– Фальшивит, – объяснил Август.– Сам ты фальшивишь. Это кавер-версия, – отозвался Павлов.«Дельфин-2» вышел на позицию.– Начали!Красивого взрыва с разлетом осколков не было, просто спутник свинтился с орбиты и ушел вниз.У нас ровно три часа до подхода ближайшего патрульного корабля.Люк открылся. Перед нами – радужный край атмосферы Беты. И планета внизу.– Сброс.Три беспилотника, потом мы, потом еще три беспилотника.Верхние слои атмосферы. Порядок, все планово, я выровнялась. В яму провалился Август, но немедленно догнал. А Павлов нырнул так, что у меня сердце екнуло. Хоть бы собаку пожалел.Пошли по точкам.Я не села, а упала. Да черт с ним, хотя задница не казенная. Мне не бегать по пятнадцать километров надо было, а повторить пилотаж.Павлов на месте.Август на месте.Между ними – шестьдесят километров. Всего-то. Ну и правильно, ведь космодром не должен быть слишком удален от рудника. Ровно настолько, сколько нужно для безопасности. Шестьдесят километров от рудника до зоны, в которой охотятся киборги, – это непреодолимое расстояние, если ты идешь по раскаленной пустыне днем и у тебя нет воды. А откуда у тебя вода: на руднике ее выдают под надзором. Ночью тоже не слаще: ветры, сухой песок, сомнительные ориентиры, нет луны, ни черта не видно.Павлов высадил собаку, надел ей груз. Пошла.Василиса галопом подлетела к смутно различимой в темноте стене. Застыла. Сброс закладки. Вася быстро выкопала ямку, носом столкнула туда бомбу, закопала. Понеслась дальше.Август вышел, установил первый стационарный блок. Присыпал его песком. Пять следующих он отстрелит с борта челнока. Пошел.Василиса присела, развернув коленки в стороны. Ну молодец, догадалась, где метки ставить. И ведь ее на борту заранее освободили от отходов жизнедеятельности! Нет, выдавливает. Хвост закрутила колечком, морду мечтательно к небу задрала и обозначает, что здесь, типа, ее территория.– Белка, – угрожающе сказала я. – Живо работать!Вняла. Побежала, теряя капельки. Павлов дал команду, отстегнулись захваты следующей бомбы, Василиса ее закопала. К утру при таких ветрах ни следа не останется. Но до утра нам ждать не надо.В небе прочертила огненную стрелу падающая звезда. Метеорит или сбитый спутник? Отчет с борта. Спутник. На космодроме уже зашевелились небось. Но фиг они сами полезут, они солдат Куруги подождут.Август поставил второй блок.– Орел, справа, – сказала я.Короткий щелчок выстрела. Крупная туша распласталась по песку. Далеко ты вылезла, тварь.– Орел, они расширили зону отчуждения. Будь внимателен.– Синица, штатно.Сижу, жду. Скучное занятие – координировать в таких ситуациях. Жаль, что я бросила курить.Павлов перелетел на следующую точку, в десяти километрах от первой.– Сокол, две секунды опоздания.– Синица, понял.С борта свалился рапорт. Панический. Два левых корабля в системе. Не опознаются. С хорошими шансами – пиратские. С такими же точно – на них сидят голодные золотоискатели.– Сокол, Орел, режим два.– Синица, есть.– Синица, понял.Василиса стелилась галопом над песком. Павлов перевел ее в режим полного робота, чтобы не отвлекалась. Точка, остановка, сброс, прикопка, галоп.Август сам стал похож на робота. Пять раз отстрел, один раз – прыжок из челнока наружу, установка, прыжок внутрь.– Орел, слева!!!Выругалась матом, но мысленно. Он вообще по сторонам глядеть умеет?!Еще два киборга убиты. Ничего, сволочи, недолго вам осталось.В систему вошел патруль. Рановато. Но его те двое отвлекут.Ручку на себя, взлет в туче песка. Ребята не успеют. Просто не успеют.Упала рядом с Павловым. Купол поднять. Лицом к лицу:– Бомбы под пушки – сюда!Один взгляд в глаза. Как просто иметь дело с разведчиком, особенно если он специализировался на диверсиях.– Сколько у нас времени?– Двадцать минут.– Бери.Ловлю аккуратный пояс с четырьмя кармашками.Ну что же, Делла Берг, показывай, что умеешь, хоббитская гордость.Связь на себя, на шлем. Пояс через грудь наискосок. Если челнок захватят или уничтожат, просто угоню грузовик. Уж взлететь сумею, а там баба Лиза поможет.Вход в первую шахту, код, персональная карточка. Интересно, кем тут работали русские контрразведчики, если сумели сделать карты доступа?Так, фундамент. На расстоянии вытянутой руки – достанут. Надо засунуть бомбу поглубже. Нырнула в узкую щель. Не зря в хоббиты отбирали щуплых. Черт, а вылезать как?! Офелия, раз-два, выдохнула. Порядок. Теперь ходу.Все-таки пятнадцать километров каждый день – это полезно.Люди. Двое. Были.Вторая шахта. Хронометраж?Три секунды задержки. Быстро!О, меня уже ждут. Ребята, вы не меня ждете, ведь правда? Вы сюда покурить вышли? Нет? Какая досада. Мне по фигу, я на работе, штаны бы только в крови не испачкать, когда через вас перелезать стану.Осталась одна шахта. В сторону. Выдох. Я тень, я просто тень, ну, может, столбик какой, откуда мне-то знать, мозгов нет, я же не разведчик, я странная тень или столбик, слушай, сам придумай, кто я… вот и иди себе, иди, глядишь, если удачи много, сегодня выживешь.Все. Ну! Дыхание не жалеть, ноги поболят и перестанут, руки тоже… и плечи, подумаешь, по камню перекатилась, не упала же, вон, дальше бежишь…А ведь могли и попасть. Могли. И эти могли. Не догонишь, не догонишь… не попадешь, не попадешь…– Синица, готов.Это Август.Купол раскрыть. На полную. Отлично. И закрыть. Безумный прыжок с разбега под закрывающийся купол. Взлет и разворот на месте. Да, ребята, выхлоп от челнока немногим лучше корабельного, уж простите.– Синица?– В воздухе.Охрипла, ну надо же!– Сокол, что?– Подрались с охраной, сейчас штатно. У тебя?– Выхожу на точку встречи.На точке сидит Август. Сидит в челноке, но даже у челнока вид недовольный и нахохлившийся.– Успеваем?– Берем Сокола и ходу отсюда.– Стоп, а пушки?..– Уже сделала.Суровое мужское молчание. Понятно, на борту мне надерут задницу. Но это ж будет на борту?Все-таки задели. Царапина. Жжется. Ничего, это отходняк. Рановато, зато весело.– Синица, готов.– Сокол, уходи, догоним.Два челнока подпрыгивают и синхронно срываются в полет. Набор высоты.– Сокол, вижу тебя.– Синица, вижу тебя и Орла.– Как Белка?– Она бы еще побегала, но бомбы кончились.Рапорт с борта. Патруль застрял с теми двумя, но на подходе еще один корабль. Рассел будет через двадцать минут.Открытый люк. Ныряем.Я сидела в челноке, мокрая и довольная. Подняла купол. Снаружи стоял Август, скрестив руки на груди.– Может, тебя сразу убить?– Не-а. – Я ухмыльнулась до ушей. – Еще помучаюсь.Рыжей торпедой в мой челнок ворвалась спецсобака Василиса. Облизала мне физиономию – ну еще бы, она от пота соленая, вкусно небось.– Неплохо. – Это Павлов. Наклонился, потрогал колено. – Ну, заканчиваем первый акт?В ладони у Августа был зажат пульт. Глядя на меня, он отвел руку в сторону, нажал кнопку. И ничего. Никаких звуков, сотрясения и прочей мишуры.В рубке вся вахта как на иголках.– Мисс Корни, – Август уселся в командирское кресло и пристегнулся, – полный вперед.А я смотрела в монитор. Там, быстро удаляясь, осталась планета. На космодроме пылал пожар, над рудником поднялось облако пыли. Все киборги в зоне отчуждения лежали дохлые: когда сработали электромагнитные бомбы, расставленные Августом, у них выгорели мозги.Люди бежали во все стороны.А в систему входил стройный флот лорда Джеймса Рассела, сопровождаемый военными кораблями.* * *Какая жалость, что «Дельфины» тесные. Всем хороши корабли, но комфорта никакого. На яхте Августа я могла бы валяться в ванне. На «Дельфине-1» за неимением ванны я валялась в койке, задрав ноги на стену.Все получилось. До Гаммы мы дошли так легко, словно были единственными живыми существами во Вселенной. Потом вытерпели полтора дико неприятных часа, когда баба Лиза вела корабли по самому краю простреливаемой зоны. То ускорение, то торможение, нас трясло и кидало, но мы сцепили зубы и выдержали.За Гаммой Павлов перешел на «Дельфин-2». Штатным навигатором второго корабля был любимый ученик бабы Лизы – эльф Джон Смит. Парень молчаливый, дико серьезный и чертовски квалифицированный. Но мы собирались нырнуть в знаменитый тоннель за Хилирой. Место странное, кто-то говорил – мистическое, кто-то – жуткое. Известно было, что орки там падали замертво и засыпали. Что произойдет с эльфом, гадать бесполезно. Может, и ничего, как с людьми, ведь эльфы из всех инородцев к нам ближе всего. Но в качестве резервного пилота на второй корабль ушел Павлов. Он и это умел. Проводив его, Август заперся в каюте и сказал, что наконец-то выспится. А я пошла к себе воображать, что нежусь в ванне.– Мисс Берг? – на пороге возник Лур.Да, от Лура избавиться не удалось. Он так просился, так просился с нами! Ну а чего с него взять, молодой парень, жизни не видал. А нам от лишней тушки на борту ни холодно ни жарко. Правда, Август вытряхнул его из ливреи и заставил носить обычный комбез. Лур не возражал. Он бы и налысо побрился. На любые жертвы соглашался, лишь бы попасть в приключение.Для бабы Лизы это был подарок. Имелся у нее такой пунктик: непременно выпить чайку на вахте, обстоятельно и со вкусом – и чай пилоту должен подавать настоящий стюард.– Пятнадцать минут до поворота. Вам надлежит быть в рубке. И еще вас вызывает полковник Куруги.– О, – только и сказала я, спуская ноги на пол.Август, три часа назад ушедший отсыпаться, мерял шагами тесную рубку. Кто бы сомневался! Я плюхнулась за пульт связи.– Вот и тоннель, – обронила баба Лиза, показывая в пустоту перед нами.– А вот и Куруги, – в тон ей ответил Август, показывая на мониторы заднего вида.Конечно, Алистер был прав. Куруги бросил мятежную колонию, в которую к тому же высадился лорд Рассел, и погнался за нами. На шести кораблях.– Всего-то шесть, – презрительно скривила губы баба Лиза. – Да мы их как стоячих.Я ответила на вызов. Монитор связи протолкался между коллег, вылез на первый план и развернулся на половину обзорного экрана.– Офелия, мы так не договаривались, – строго сказал Куруги.Ишь ты, уже по имени называет. И тон отеческий выбрал.– А вы чего ждали?– Например, того, что вы умеете держать слово.– Во-первых, я не обещала вам ничего. Во-вторых, а вы?Он удивился. Так естественно, так искренне.– Я в чем-то вас обманул? Офелия, это недоразумение. Нет-нет, должно быть, какая-то ошибка. Я выполнил все, что обещал вам. Разве вы не получили?..– Получила. – Я взяла длинную паузу. – Волосы, ногти, личный жетон и так далее можно снять с живого человека. Экспертиза показала, что их взяли у Криса. Внутренние органы – у другого человека. А пули вынули из тела вовсе третьего.– Боже мой! – воскликнул Куруги, натурально бледнея. – Ужас… Ужасно! Офелия, почему же вы сразу мне не сообщили?! Я бы… Господи, как я вас понимаю. Конечно, теперь вы считаете меня мерзавцем. Я поверил своему адъютанту, меня отвлекла проверяющая комиссия, совершенно не было возможности провести экспертизу самому… А этот подонок сунул в урну все, что под руку попало!– Кстати, пепел, как уверяет известнейший эксперт доктор Моррис, остался от сожжения вообще животного. И не одного. И не совсем животного, судя по массивному металлическому остатку.Куруги закрыл лицо ладонями. Тут же, впрочем, отнял их.– Офелия, примите мои извинения за действия этого… этого… я даже не знаю, как его назвать. Я его под суд отправлю. Да!Я подалась вперед и ласково сказала:– Хватит валять дурака, Куруги. Связь в этих местах – штука затратная, закатите спектакль потом. Когда будете в тюрьме.Он посмотрел на меня тяжело и холодно. Но улыбка не пропала.– Что ж, как хотите. Офелия, я хочу, чтобы вы знали одно: окажись ваш брат у меня, я выдал бы его вам. Живого. Мы владеем достаточно совершенными технологиями работы с мозгом, и Кристофер был бы для меня решительно безопасен. Я бы просто стер часть его воспоминаний. Но его нет. Он не дождался вас какой-то год. При том, что жил не так уж плохо. Скорей всего, он мертв. А если и жив, оттуда, куда он ушел, не возвращаются. Ни живыми, ни мертвыми. Разумеется, я не идиот. Идиот – Мимору. Я собрал все, чтобы доказать: люди погибли на учениях. Случайность, трагедия. Мимору отправил бы останки и личные вещи родным для похорон. Но этот кретин не понял, что от него требуется. Он все испортил. Я попытался исправить, прислав вам… Ну, то, что вы получили. Офелия, ваш брат мертв. Действительно мертв. Но достать его тело невозможно. Мы называем это место «Желудок». У Галактики есть рот, через который она засасывает неудачников в желудок. И переваривает. Похороните с честью то, что есть. Ваш брат обретет приличную могилу, а вечный покой он уже обрел.Я смотрела и ждала продолжения.– Вы умная девушка. У меня есть предложение для вас. Должность начальника службы безопасности «Энимоушен». Я собираюсь в ближайшие месяцы полностью легализовать свои активы. И присовокупить к ним кое-что еще. Вы получите интереснейшую работу. Не хотите? Хорошо, тогда рассмотрите другое предложение. Доля в земельных владениях. Рудник. Отличное подспорье для княгини Сонно. Княжество, сколько мне известно, нуждается в серьезной реконструкции. Маккинби, безусловно, дадут вам в долг. Но зачем брать у них, когда можно у себя?– А зачем мне делиться с вами?Куруги замолчал. Медленно и широко улыбнулся:– Славная девочка. Жаль, что мы не встретились раньше.– Всего хорошего, полковник.– Постойте! Офелия, я прошу вас: остановитесь. Я понимаю, что вы задумали. Не делайте этого! Я посылал туда сонмы разведчиков-роботов. Там ловушка! Вы погибнете.– Вам же будет лучше, не так ли?– Нет, – серьезно ответил он. – Мне будет лучше, если мы найдем общий язык. Мне очень нужен помощник, на которого можно положиться. Офелия, я думал вырастить такого помощника из вашего брата. Он не был рабом! Когда я узнал, что Салливан продает пиратам лучшую роту, я был вне себя. Я выкупил их. Да, каюсь, у меня не хватило сил просто отпустить их. Это выдало бы мои связи и интересы, ведь меня знают на рынке живого товара. Но я дал им нормальные условия. Получше, чем в казарме. Я отправил их на чистый рудник. Они не работали в шахте ни дня. Да, я мечтал, что они станут костяком моей будущей гвардии. Берег этих ребят. И приглядывался к вашему брату. Я несколько раз встречался с ним. Очень перспективный офицер. Но вот так глупо получилось: если бы не мое особенное отношение к вашему брату и его солдатам, у них бы не было шанса на побег. Ни одного. А я потерял вашего брата. И я не хочу терять вас. Подумайте, Офелия. Вы брата не вернете. Зато вы можете сделать много хорошего, оставшись здесь, или вернувшись на Альфу, или пройдя дальше к Хилире. Вы можете обеспечить вашему племяннику, единственному сыну Криса, будущее. Можете увековечить память брата. Можете раскрыть свои таланты, невостребованные во время службы в армии и уж тем более ненужные вашему нынешнему боссу. Он ведь не знает, что вы прекрасный организатор. Ему эти качества ни к чему, сама специфика работы подразумевает, что вы будете работать в одиночку. Впрочем, это меня не касается. Но все это будет доступно, если вы не сунетесь в Желудок. Я понимаю, вы опасаетесь меня. Я дам вам любые гарантии. Какие хотите. Я не трону вас. Мне самому достаточно будет вашего слова, что вы будете молчать до нашей встречи. Встретимся, разумеется, на нейтральной территории, например, на Земле. И поговорим обо всем. Я уверяю вас, Офелия: мы договоримся. Нам нужны ваши таланты, и мы готовы платить за них полную цену.– Увы, полковник. Я упряма.Он покачал головой:– Жаль. Очень жаль. Офелия, последний раз прошу. Я понимаю, как вам худо. Вы потеряли близких, жизнь кончена, но это только так кажется. Вы очень романтичная. Я сам в глубине души романтик. Но, Офелия, ваш муж того не стоил…Август протянул руку и вырубил связь. Я удивилась:– Ты чего?– Время вышло, – лаконично ответил Август. – Потом поболтаете. Сходишь к нему в тюрьму, принесешь ватрушек, и даже без взрывчатки, и наговоришься всласть.– Я не поняла только, что он нес про Макса.– Учитывая его осведомленность в светских вопросах, он имел в виду ваше расставание. Наверняка еще что-то известно через жену, которая дружит с Ниной Осси. И я соглашусь с ним: Макс не стоит ни риска, ни горя.– Да я вроде как и не горюю.– Прекрасно.Он отошел, сел в свое кресло, застегнул страховку.– По местам, – приказала баба Лиза. – Приготовиться к маневру. Отсчет!Через десять секунд корабли синхронно выполнили поворот и легли на новый курс.Точно к центру Галактики.* * *Полковник Куруги стоял в рубке и смотрел вслед удаляющимся кораблям.– Ходко идут, – удивился его помощник.– Беспечные, – проронил Куруги.– А что, если все-таки прорвутся? Ведь шанс есть. Даже без брони. Те-то прорвались и даже сели.– Есть, – согласился Куруги. – Я буду рад. Офелия очень красива. Красота не должна погибать так глупо и бесполезно.Помощник удивился, хотя вслух ничего сказать не посмел.– Думаете, зачем мне эта девушка, когда есть любимая жена? Скажите, а вы способны ценить красоту лишь в том случае, если она принадлежит вам? В противном случае вам безразлично, пусть гибнет? – Куруги презрительно скривил губы. – На что же, позвольте спросить, вы станете тратить деньги, когда разбогатеете? На дурные привычки?Помощник подавленно молчал.– Сообщите на нулевой пост, чтобы ждали два «Дельфина», – приказал Куруги, отходя от пульта. – Вдруг в самом деле прорвутся. Девушку и ее собаку оставить в живых и не калечить. Девушка – прекрасный объект для обмена. А ее собачка весьма заинтересует наших инженеров. Остальных убить.Помощник замялся.– Что? – насупился Куруги.Помощник вывел на монитор список опознанных членов экспедиции.– У них на борту – герцог Кларийский. Его тоже?– Конечно, – уверенно сказал Куруги. – Желательно первым. Он опасен.– Но его семья…– Если бы семья нуждалась в нем, то не позволяла бы пускаться в авантюры. Я понимаю, он юноша романтичный, девушка позвала – он и побежал. Ничего. Его пример – другим наука. Что еще?– Еще есть некто Павлов, Дмитрий Гаврилович. Он числится в списках некровных родственников сибирского царя. А на Сибири недавно служба безопасности облажалась по полной программе, теперь землю носом роет с утроенной активностью. Будут неприятности.– У кого? – Куруги даже засмеялся. – У нас или у сибирского царя? Павлов в высшей степени подозрительный тип. Пусть мне докажут, что он не подсадная утка пиратов.– Сэр, разрешите обратиться? – негромко позвал пилот. – Сэр, они разворачиваются. Возвращаются.– Интересно, – обронил Куруги.Два маленьких корабля синхронно выполнили разворот, ни на миг не нарушив строя. И двинулись к выходу из тоннеля.– Неужели рассудок возобладал? – пробормотал Куруги.– Сэр, что делать, если они сдадутся? – спросил помощник.– То же самое, – ответил Куруги. – Мне нужны только девушка и собака.Минута прошла в молчании. А затем корабли совершили непонятный маневр. Дойдя практически до свободной зоны, заложили плавный вираж и пошли обратно в тоннель. Легли на курс, параллельный тому, что держали сначала. Мгновение – и перестроились, встав один другому в хвост, настолько плотно, насколько это возможно, чтобы не обжечь ведомого выхлопом.Сверкнули дюзы.– Ускоряются, – недоумевающе прокомментировал помощник. – Все-таки решили туда сунуться. Не понимаю, зачем возвращались?– Сэр! – воскликнул пилот.– Ну?– Они знают маршрут!– С чего ты взял?– Сэр, они обогнули ловушку. Там есть. Она не сработала! Они прошли буквально впритирку.Теперь Куруги и сам видел. Два корабля шли змейкой, словно огибали видимые только им препятствия. Про следующую ловушку он и сам знал. И ее прошли.– Беспилотники! – выплюнул он.С борта следом за смельчаками нырнули в тоннель четыре беспилотника. Они шли точно следом за двумя «Дельфинами». На мониторе появились четыре дополнительных окна – началась трансляция.Ни звука. Только выключились сразу два окна.– Это была первая ловушка, – удрученно прошептал помощник. – Почему-то сработала.– Но двух пропустила. Еще группу! Больше!Вдогон ушли десять свежих беспилотников. На первой ловушке осталось три машины – кусками смятого металла, будто их сжали в гигантском кулаке.На второй – еще две машины.Проклятье! Почему ловушки пропускают «Дельфинов», но срабатывают на беспилотников? Куруги ждал, что будет дальше.– Сэр, тормозят.Вспышка. Минус четыре машины. А ловушки ни при чем.– Ишь ты, засекли «хвост», – усмехнулся Куруги. – Отстреливаются. Все резервные машины за ними. О результатах доложить.Он ушел. Помощник связался с нулевым постом, передал указания. Выслал все до единого беспилотники. Туча, похожая на стайку стрекоз, унеслась в тоннель, теряя по пути товарищей. Прошли одну десятую часть пути… Ему показалось, что вокруг слишком тихо. Глухо. Он едва ли не впервые в жизни осознал бесконечное равнодушие космоса.Два маленьких корабля погружались в Желудок Галактики, ведя за собой косяк беспилотников.* * *Монитор расположения показывал кусок самого обычного космоса. Ну, для Ядра обычного. А на мониторе излучения красовалась жуткая радужная воронка. Вот так выглядел проход за Хилиру. Действительно, рот. Начало пищевода. И мы в него лезем. Но страха я не испытывала.Василиса вскинулась, зарычала. Август привычно ухватил ее за ошейник, прижал к полу. В рубку вбежал Лур с выпученными глазами, явно вне себя. Такое ощущение, что он ничего не видел. Руки вперед, взгляд стеклянный, рот приоткрыт.Ну, началось. Орки в тоннеле спят, эльфы, как выяснилось, просто молчат. Что делают индейцы, никто не знал. Мы поставили эксперимент и теперь знаем: с ума они сходят.Дежурный ухватил индейца поперек туловища, оттащил. Лур вырывался, как бешеный. Его тянуло к пульту. Он упал плашмя, царапал пальцами пол и что-то говорил. Август присел подле индейца, помогая удерживать его.– Лур, ты федеральный забыл? Мы тебя не понимаем.Услышит он тебя, как же! Он сейчас только голоса слышит.– Там… – прохрипел Лур. – Она зовет… Меня зовет. К себе… Вы… вы неправильно идете. Там смерть. Надо правей. Она так говорит.Мы застыли. Август только повернул голову в сторону бабы Лизы, не успел даже сказать ничего.– Мощность на ноль! – приказала она.– Лур, на каком языке Она говорит? – расспрашивал Август.– Не… не знаю. Ни на каком. Я… я просто вижу, слышу…– Это как ваша почта?– Да! – обрадовался Лур. Он начал приходить в себя. – Она зовет.– Кто Она?– Она… она – моя мать.– Твоя мать осталась на Земле. Ты уверен, что слышишь именно ее?– Нет, это не та мать. Другая. Я… я не могу объяснить. Федеральный язык слабый.– Хорошо, – согласился Август. – Лур, тебя никогда не испытывали для работы Слышащим и Говорящим?– В детстве, – кивнул тот. – Я не выдержал испытания. Слишком плохо слышу и говорю. Слабо-слабо. Тогда мне велели жить как все.– Но Ее ты слышишь хорошо?– Да, да! Очень хорошо! Она очень громко говорит, так, что Ее услышал бы любой!Мы столпились вокруг Лура. Он уже сидел на полу, яростно жестикулировал, пытаясь объяснить, что происходит.Август отошел, зачем-то осмотрел пилотские кресла. Попробовал страховку. Я тихо спросила:– Что случилось?– Помнишь дневники Фирса Ситона? Статуя Великой Мэри? Было предположение, что она – приводной маяк.– Только она на Саттанге.– Мы не знаем, сколько таких маяков может быть по Галактике. Великая Мэри – святыня для индейцев, потому что они слышат ее. Только поэтому. Лур поймал другой приводной маяк.– Как-то все очень… чудесно. Невероятно.Август хмуро глянул на меня из-под ресниц:– У индейцев не бывает галлюцинаций. Мозги по-другому функционируют. И я тоже кое-что чувствую. – Август вытащил из-за пазухи талисман Билли на цепочке. – Нарочно взял с собой. Я не слышу, я просто чувствую. Лур прав: мы пошли неверным путем.Я оценивающе поглядела на Лура. Я поняла, что задумал Август.Лур смущенно уселся в пилотское кресло. Его тщательно пристегнули на случай, если он потеряет контроль над собой. Август встал рядом, держа в ладони талисман.– Лур, я понял, что ты слышишь. Это не живое. Но оно подсказывает путь. Ты будешь слушать и передавать нам, что оно тебе скажет. Если будет плохо слышно… – Он положил ему на колени талисман. – Попробуй с этим.Лур сильно побледнел:– Да. Я буду делать так, как меня учили.Он закрыл глаза. Рука пошарила по коленям, нащупала талисман, пальцы сжались. На миг у него перехватило дыхание, но Лур выровнял его.И заговорил. Ровно и размеренно. Так говорят индейские почтари в трансе.Баба Лиза развернула корабли, мы вернулись к началу тоннеля. Там заложили дугу и встали на правильный курс.Я не верила в происходящее. Мне казалось, я сплю. Лур подергался немного, потом обвык, успокоился. Баба Лиза ухитрялась совершенно верно понимать его указания, данные на языке, равно далеком как от профессионального арго пилотов, так и от литературного федерального.Август подпер щеку кулаком и меланхолично глядел в монитор.– Между прочим, за нами «хвост», – сказал он.– Куруги решил по случаю тропинку разузнать. – Баба Лиза зло рассмеялась.– Ну да. Беспилотники. И вот что я заметил: они идут след в след. Но мы проходим, а их просто в стружку разносит на том же самом месте. Не всех, правда. – Он с усилием поднялся, помял левое плечо. – А пойду я, пожалуй, немного попрактикуюсь в стрельбе. Павлову скажите, чтобы не лез. Он наверняка лучше меня стреляет, влезет, и мне не хватит мишеней. Вот я устану, пусть тогда подключается.Он подарил мне долгий взгляд, словно ждал, что я пойду за ним. Я подумала, что в рубке мне делать решительно нечего, поколебалась еще и пошла. Догнала Августа уже на импровизированной оружейной палубе. Август деловито обустраивался на операторском месте: подгонял под себя кресло, регулировал высоту пульта и мониторов. Я присела рядом, на откидном сиденье.– В телепатии упражняюсь, – бросил мне Август.– В смысле?– В смысле, что я подумал: получится ли у меня без слов кого-нибудь позвать? Например, тебя. Получилось.– Август, для чистоты эксперимента тебе следовало звать меня так, чтобы я не видела. А то у тебя на лице все написано.– Правда?– Ага. У тебя последнее время мимика очень выразительная стала. Тоже упражнялся?– М-м. Это хорошо или плохо?– Не знаю. Непривычно.– Я сам чувствую, что изменился. Стал часто терять самообладание. Даже по пустякам.– И эксперименты ставишь какие-то нелепые. Август, ты что, веришь в телепатию?– У человека? Нет, конечно. Делла, мы попали в загадочное и невозможное с точки зрения физики место. Наука не может объяснить того, что тут происходит. Религия может, но неубедительно. Поэтому я не задаюсь вопросами, а просто наблюдаю. Это интересно, увлекательно… Промазал, – удовлетворенно сообщил он. – Артиллерист из меня никудышный, даже автоматика не спасает. Видимо, просто таланта нет… Ага! Одним меньше.– Самое странное, что я ни капельки не боюсь.– Я тоже. И даже не нахожу в этом ничего странного. Я не чувствую, чтобы это место было враждебно или хотя бы безразлично. У меня такое ощущение, что оно дружелюбно, только мы говорим на разных языках.– Хочешь сказать: тут люди гибли из-за недоразумения?– Не знаю. Ты заметила? Ни одного погибшего корабля пока не догнали.– Они дальше, наверное.– Большинство погибало на первой же ловушке. Должно быть скопление мусора. А там – чистота.– Думаешь, есть какие-то течения, относящие мусор в сторону?– Думаю, его затягивает внутрь.– Фу! Невольно вспомнишь, что Куруги называет тоннель Желудком.– Что ты о нем скажешь?– Очень неприятный человек. В нем есть детская жестокость. Ребенок играет в куклы, думая, что они неживые и им не больно, значит, можно разломать их, выбросить.– Я никогда так не думал. Мне казалось, наоборот, куклам больно.– Ты еще и в куклы играл?– Конечно. Лет до четырех. У меня кукольный театр был вместо моделятора. Отец запретил давать мне любые генераторы иллюзий, сказал, что я должен работать пальцами, развивать мелкую моторику, иначе вырасту глупым. Поэтому я свои детские сценарии проигрывал на сцене, не мог сохранить и даже известный спектакль всякий раз играл по-новому. В три года у меня появился огромный конструктор, из которого я мог собрать что хотел. И он тоже был физический. А на пятый день рождения мне подарили красную машинку.– И ты пропал, – улыбнулась я.– Да, – согласился Август. – Это было именно то, в чем я нуждался.Он улыбался. Очень наивно, простодушно и доверчиво. А я смотрела и с ужасом понимала: я же влюблена в него! Влюблена давно и прочно. Может, с той самой минуты, когда мы встретились впервые. И все мои эскапады объясняются одним: пытаюсь доказать ему, что не изменилась, что я все та же задорная курсантка, которой он назначил свидание. Я не пришла. Он больше не звал.– О, еще появились. – Август смотрел в монитор. – Сейчас мы их… Один есть! Там еще два, оставлю Павлову. Ему тоже, наверное, хочется пострелять.Я никогда не скажу ему, что влюблена. Нехорошо смущать этого наивного ребенка.Пусть все остается как есть.* * *– А теперь шепотом, шепотом… – сладострастно бормотала баба Лиза. – На цыпочках…Я видела радужное пятно впереди – выход. Я слишком устала, чтобы восхищаться и думать. Мы преодолели этот чудовищно длинный и узкий тоннель. Почти уже преодолели.Баба Лиза заглушила двигатели – мы теперь шли по инерции – и отрубила всю автоматику. Остались лишь системы жизнеобеспечения и ручного управления. Она даже голос понизила.– Они на электронные мозги реагируют, – бормотала баба Лиза себе под нос. – Соперников в них видят. Конкурентов. Вот и выживают с территории. Они ж не понимают, что внутри этих мозгов – живые люди. Живых им трогать запрещено.Кто такие эти «они», мы не знали. Может быть, ловушки. Я уже поняла, что ничего естественного в них не было. Вполне себе искусственное изделие. Пусть не человеческих рук, но природой тут и не пахло.Или баба Лиза имела в виду таинственных Хозяев. Ведь кто-то построил этот тоннель. И расставил в нем ловушки.– А как с маневрированием? – спросил Август. – Если движки молчат. А довернуть?..– Никак, – отрезала баба Лиза. – Не будем доворачивать. Я хорошо прицелилась. Теперь либо выплывем, либо…Тут оно и началось.Корабль тряхнуло, пол качнулся, переворачиваясь. Меня бросило лицом вниз, Август успел подставить руку. Я вцепилась в нее, и так, вдвоем, мы укатились под переборку.Спецсобака Василиса растопырила все четыре лапы, впилась керамическими когтями в обшивку и повисла. На ее морде отчетливо читалось: ни за что не отцеплюсь, так и буду тут висеть, а вы как знаете.И в момент, когда корабль начало отчетливо сжимать, баба Лиза запустила двигатель. Сквозь дурноту я слышала ее звонкий голос, отдающий команды. Двигатель в критический режим, максимальная мощность… Она решила нас расплющить любой ценой? Не в ловушке, так от перегрузки?У меня потемнело в глазах. Потом была вспышка.Потом я вырубилась.* * *Два корабля висели посреди безмолвия. Рядышком, чинно. Отдыхали.Люди приходили в себя.Я очнулась среди первых. По лицу текла кровь. Рядом лежал Август. Василиса с тщательностью робота вылизывала ему глаза. Сейчас ведь совсем вылижет…– Вася, – позвала я хриплым голосом, – Васька!Василиса бросила Августа и, вертя хвостом, кинулась ко мне ласкаться. Она, видите ли, испугалась. Теперь хотела утешения.Под пультом лежала баба Лиза и чуть слышно постанывала. От кресла к ней тянулся страховочный ремень. Он не лопнул – крепление вырвало. Ну ладно, хотя бы жива.– Баба Лиза, – тихонько окликнула я.– Нога болит. – Она плакала. – Ножка очень сильно болит… Господи, как же больно… Отсыхала не больно, а теперь болит, ой-ой-ой, как же больно…Август поморгал и сел. Схватился за ребра справа. Пощупал.– Чепуха, синяк.Перевернулся на четвереньки. Василиса метнулась к нему, обвилась вокруг ног, как умеют только сибирские овчарки. Август оперся о ее спину и поднялся. Доковылял до бабы Лизы, помог ей встать, подсунул собаку вместо костыля.– Это та нога болит? – уточнил он. – Отсохшая?– Она, зараза… Сначала отняли, теперь вернули… Суки, твари, ненавижу…– Мисс Корни, перекличку личного состава. Связь со вторым кораблем. Перечень неисправностей.– Есть, сэр, – пробормотала баба Лиза, послушно заползла в кресло и потянулась к терминалу.* * *Третьи сутки мы ползли по кладбищу.Смятые, как комки бумаги, разорванные, искореженные корабли.Летающие могилы.Вот тот с виду совсем целый. Обошли его, увидели дыру в обшивке. Черный потухший корабль, черная дыра в борту, черные раззявленные рты умерших двигателей.– Наш головной. – Баба Лиза сглотнула. – Надо же, как далеко его затянуло…В тоннеле не было мертвых кораблей. Их вытягивало наружу – сюда. Здесь они ложились в свой последний дрейф, тихо сплывая к поясу мусора. Пройдет пара миллионов лет, и они окажутся в зоне досягаемости какой-нибудь звезды. Вот и будет мертвецам самый величественный крематорий.– Надо бы вывезти их отсюда, – предложил Август.Ну да, он принц, у него представления о чести, принципы и традиции. Труп надо отдать родным. Пусть лежит на семейном кладбище рядышком со своими. Все не так одиноко. А цену экспедиции за трупами он не считал. Наверное, правильно делал. Что стало бы с человечеством, если бы оно бросало своих мертвых где попало?Мы регистрировали и описывали каждый встреченный корабль. Если была возможность, подходили, засылали спасбот, снимали бортовой журнал.Когда мы наконец выбрались из мусорного пояса, у меня не оставалось сил даже на то, чтобы заплакать от облегчения.Впереди сияла звезда. Красивая, молодая, с тремя сформированными планетами и удобными лунами у каждой.Средняя горделиво несла ореол кислородной атмосферы.* * *– Стыковка!Десять минут ожидания.«Дельфины» тихо дрейфовали в изумительно чистом пространстве. У этой звездной системы не было остаточных газовых колец на внешней орбите, не было астероидов, комет и прочей пыли. Кристальной чистоты система, аккуратная, словно ее регулярно пылесосили. Игрушечная какая-то.В рубку быстрым шагом вошел Павлов. С полетным чемоданчиком. Чего это он решил переселиться к нам без спросу?– Нас ждут. Я случайно поймал обрывок разговора.Мы переглянулись.– На луне средней планеты есть оборудованная база. Мы не первые, кто прошел этот тоннель. И на базе уже знают, что мы пошли на прорыв. Ждут нас с распростертыми объятьями, но, боюсь, не как друзей, а как добычу.– Кто?– Люди Куруги.Август внимательно поглядел на монитор.– Есть основания полагать, что именно эта чудесная система – тот самый лакомый кусочек, ради которого Куруги затеял всю интригу, – добавил Павлов. – Она и две соседних.– Я не видел в мусорном поясе ни одного «Дельфина», – сказал Август. – Каковы шансы, что Крис сумел прорваться через блокаду и сесть на планете?– Зависит от того, как шел, – ответила баба Лиза. – Можно и обойти.– А еще зависит от того, сколько здесь стоит этот форпост, – сказал Павлов. – Нельзя исключать, что он появился, когда беглецов уже разыскивали.– Хорошо. Мисс Корни, объявите стоянку.* * *Прошли сутки.Павлов с разрешения Августа несколько часов колдовал в рубке в компании бабы Лизы и нашего инженера. В результате из нескольких комплектов спецсвязи, запчастей от бортового компьютера и такой-то матери получилась компактная станция электронной разведки. Павлов надел полную сбрую и уплыл по зыбким волнам эфира.Лур грустил и молчал. С орбиты, на которой мы встали, он перестал слышать голос загадочной то ли сирены, то ли Ариадны. Он не находил себе места, даже обязанности стюарда выполнял без души.Август все-таки выспался, а вот меня начала мучить бессонница. Я всегда плохо спала, когда на корабле ради экономии включали половинную силу тяжести.Зато Василиса почувствовала себя щенком. Она прыгала, стукаясь башкой об потолок, а потом сидела на полу, моргая каждым глазом по очереди, и изучала свои ощущения.Через сутки Павлов доложил о результатах. У планеты – нам было лень напрягаться, поэтому мы назвали ее Дивайн, – было две луны. Маленькая вращалась вокруг собственной оси и вокруг планеты. Большая – только по орбите. База Куруги размещалась на большой луне, на стороне, обращенной к планете.– Они следят за чем-то на Дивайне, – сказала баба Лиза. – Иначе встали бы с другой стороны.База была странная. Четыре корабля – перехватчик, может быть, даже тот самый, который продали вместе с Крисом, и три десантно-транспортных. Стационарных орудий нет. Купол жизнеобеспечения не развернут, протянуты только «кишки» между кораблями. Связь с внешним миром раз в два часа. Количество людей уточнить нет возможности. Если исходить из вместимости транспортов, то до полутора тысяч. Но такой контингент не может обойтись без купола. Значит, там намного меньше. Столько, чтобы люди могли долго жить на кораблях, не сходя с ума от тесноты. Сотня-другая? И ради этого сюда загнали три десантника? Загадка.Август попросил распечатать рапорт. Внимательно его перечитал.– Странно, – сказала баба Лиза, – а где же они берут воду?Вопрос резонный. Безатмосферный спутник, под ногами типичный лунный песок. База на самом деле временный лагерь, то бишь вряд ли там гигантские подземные сооружения, которые используют как хранилища. Питаться можно хоть таблетками. А пить и дышать? Никакая система регенерации не позволит такой толпе народу сидеть тут хотя бы месяц и сохранять нормальную физическую форму. А они ведь торчат на спутнике гораздо дольше.– С планеты возят? – тихонько предположил Лур.Никто не засмеялся.– Лур, если бы они могли брать с планеты, они встали бы там, а не на луне, – объяснила баба Лиза. – Выходит, они не могут спуститься на планету. Нам отсюда не видно – может, там средняя температура свыше ста по Цельсию, и жидкой воды попросту нет. Или болезнетворные агенты, от которых нет лекарств.– Или там уже кто-то поселился, кого с наскоку не выселишь, – пробормотал Павлов.– Есть хоть один признак? – быстро спросил Август.Павлов покачал головой:– Нет. Полное радиомолчание.– Значит, в лучшем случае дикари. Они неопасны для современного солдата.– Или телепаты, которым радио ни к чему, – возразил Павлов и покосился на Лура.– Цивилизация, в которой дальняя связь основана на телепатии, имеет слишком мало стимулов к инженерному развитию, – сказал Август. – Не факт, что она хотя бы оружие изобретет.– Да, ей для счастья хватает тоннелей вроде нашего, нашпигованных черт знает чем, – парировал Павлов.– Тоннель берется нашими приборами, – напомнила баба Лиза. – Если бы на Дивайне была цивилизация, построившая тоннель, мы ее так или иначе обнаружили бы. Чем-нибудь.– Киборги, – изрек Август.Все посмотрели на него.– Там, на луне, не люди, а киборги. Людей минимум, это операторы и вахтенные. Все остальные – киборги. В гибернации. В гибернации им не нужны ни вода, ни корм, да и кислорода совсем немного.– Может, потому они и сидят на луне? – спросила баба Лиза. – Потому что там удобней хранить зверей?– Не зверей. Люди-киборги. Та самая личная гвардия Куруги, о которой он с таким пафосом говорил. И в которую якобы приглашал Криса. Крис сбежал, потому что спасался от трансформации.Август умолк, и некоторое время все пришибленно молчали. Такую новость не хотелось комментировать, ее и обдумать-то как следует было страшно. Она расставляла последние точки во всей этой истории: ясно было теперь, почему Куруги и «Энимоушен» обнаглели и на что рассчитывают в перспективе. Они себе такое звездное королевство отгрохают, что ты к нему близко не подойдешь.– Куруги сказал, что они умеют работать с человеческим мозгом. Он не врал, просто слегка передернул. Действительно умеют – загнать туда чип, – буркнул Август.Я представила себе Криса-киборга и поежилась. Спецсобаке Василисе трансформация дала новые возможности, и Васька осталась при этом сибирской овчаркой. У человека трансформация отнимет все, в первую очередь – свободу воли. А без свободы нет личности. Насколько в общем и целом трудно осмыслить идею андроидов, искусственных людей – но все-таки понять можно, – настолько за гранью добра и зла превращение человека в машину. Одно дело – болван, намеренно выращенный болваном, который умеет только драться, совсем другое – существо с ампутированной свободой.Вообще, если бы меня спросили, я сказала бы: за это надо убивать. Всех и как можно скорее. За такие фокусы не сажают, за них вешают. И очень жаль, что сейчас руки у нас коротки.Август встряхнулся. Судя по лицу – мимика у него и правда стала куда богаче, – он думал примерно о том же.– А выгоды в стоянке на луне никакой, – сказал он. – На планете те же киборги могли бы строить инфраструктуру для будущей столицы. Космодром, порт, жилые здания, технологические.– И как он потом с этими строениями зарегистрирует планету? – усомнилась баба Лиза. – А он, если я правильно врубилась, хочет легал.– Ничего страшного. Поставил личные опознавательные маяки – и в течение года можешь обживаться. Нельзя только разрабатывать. Но личных маяков, насколько я понял, там нет.– Нет, – подтвердил Павлов. – Глухо.– Мы можем сесть на темную сторону луны незаметно? – спросил Август.Баба Лиза потерла висок.– Радары у них корабельные, – сказал Павлов. – Сектор обзора узкий. Даже в четыре луча всю сферу одновременно не покроют. Через два часа я буду знать «дырки».– Хорошо. Мисс Корни, готовьте маневр с учетом данных Павлова. И нам каким-то образом надо узнать, что же происходит на планете. Не выглядит она мертвой. Так почему нельзя высадиться?– Сэр, вы принц, – усмехнулась баба Лиза, – вам и карты в руки. Вот ваша терра инкогнита, и вам лучше знать, что делать в таких случаях.Август кивнул. Вряд ли он когда-либо занимался разведкой планет, но в теории знал. Я даже подозревала, что и личные маяки на всякий случай он с собой возит всегда. Он знал, что делать.– Мне понадобятся три беспилотника, – сказал Август.* * *Я шла по бесконечным коридорам, заглядывала в каюты. Рядом со мной, справа, топала Василиса. И везде мы находили трупы. Трупы в нелепых позах, застывшие посреди коридора, трупы в койках, трупы на вахте. Я касалась каждого тела, закрывала глаза мертвецу, Василиса на прощание лизала в лоб.Бабу Лизу смерть догнала в кают-компании. Старушка дошла до мечты, но потрогать не успела. Голова разворочена выстрелом. А Павлова убили в рубке. Надо же, он столько лет обманывал весь мир, а ему просто свернули шею.Я толкнула дверь каюты Августа. Заглянула в щель. Август спал. Почему-то на боку. Повернулся спиной к двери, укрылся до ушей, ладонь под щеку подсунул. Надо его разбудить, подумала я. Сделала знак собаке, мол, тихо, и на цыпочках подкралась к койке. Погладила волосы, почему-то кудрявые, как в юности. Наверное, вечером смыл гель, а новый решил наложить утром. Волосы теплые. Я коснулась его щеки.Он уже остыл. И окоченел. Я отодвинула одеяло. Он лежал на боку, зажимая ладонью другой руки ножевую рану в сердце.Меня оставили силы. Я села на край койки. Я одна, все мертвы. Я и собака. Посреди Ядра, навсегда запертая в ненасытном Желудке Галактики.Василиса задрала морду и завыла.* * *Я проснулась с мокрым от слез лицом. В ногах койки сидела Василиса и пела песни. Еще не продрав глаза, я нащупала под подушкой гимнастическую тапочку и швырнула ей в морду. Василиса спрыгнула с койки и залезла под нее. Поразительно, как такая огромная собака умудряется просачиваться в самые узкие места. Сибирская овчарка – очень компактное животное, когда ей надо.Черт, это был сон. Жуткий какой. Я быстро оделась и выскользнула в коридор. Надо проверить. Надо проверить самое главное. Василиса ткнулась носом мне в ногу, мол, вместе пойдем.Я почти добежала до каюты Августа, никого не встретив по дороге, что показалось мне подозрительным. Рывком отбросила дверь. Пусто. И койка заправлена так, словно Август сдавал экзамен на идеальное заправление постели. Я села. Ноги-руки тряслись.И тут же я поняла, что надо сделать. Прямо сейчас. И нечего тут думать. Потому что мы висим в этом чертовом галактическом Желудке, на луне нас ждут вовсе не с хлебом-солью, и никто не знает, сколько мы еще проживем – сто лет или полдня. Жить надо быстро, ничего не откладывая на завтра. Завтра может не наступить. Или, хуже того, наступит, но лишь для одного из нас. И оставшийся не сможет даже утешиться мыслью, что успел попрощаться с погибшим. С человеком, который столько лет любил его безответно…– Вася, вали на место.Собака удивленно вытаращилась на меня.– Давай-давай. Я подглядывала, когда ты с Брюсиком вязалась? Вот и ты прояви уважение.Василиса постояла, а потом задом-задом сдала до двери и уползла в коридор. Я прикрыла за ней дверь. Выровняла дыхание. А потом разделась догола, раскрыла койку и забралась под одеяло.Пролежав минут пять и сменив штук десять самых соблазнительных поз, я сообразила, что дура. Август мог застрять в рубке, болтая с Павловым, и проторчать там до утра. Поэтому я скоренько написала ему текстовое сообщение: есть разговор, жду в его каюте, собаку, если встретит по дороге, с собой не брать. Август ответил: сейчас буду. Я нервно закусила губу и стала ждать. Поспешай, милый, тебя тут та-акой сюрприз ждет, ты даже не представляешь.В последний момент я скинула одеяло, перебросила волосы на грудь и села по-турецки. Почему-то ждать мужчину лежа мне было невыносимо. Еще я пожалела, что совсем разделась. Надо было оставить что-нибудь Августу для снимания.Дверь ушла в стену, на пороге возник Август. Поднял голову, увидел меня и застыл.Такого лица я не видела у него ни разу в жизни.Он уставился на мою грудь, глупо хлопая глазами. Не проронил ни звука.– Ты дверь закрыть не хочешь? – спросила я.Он подчинился. Движения стали дико неловкими. На негнущихся ногах Август дошагал до стула и плюхнулся на него. В мою сторону больше не глядел, словно боялся.Я все поняла, но на что-то еще надеялась.– Делла, послушай, я… я очень хорошо отношусь к тебе, – заговорил Август. Закрыл лицо ладонью, пальцы дрожали. – Правда. Но давай мы поговорим обо всем на Земле? Когда вернемся и нас никто не побеспокоит. Правда. Сюда могут зайти, дернуть, и вообще. Правда.– Ты считаешь, в этой ситуации надо о чем-то еще и говорить? – осведомилась я.Он вздрогнул.– Делла, погоди. Не спеши. Только не обижайся. Мне действительно нужно многое тебе рассказать… объяснить… Вот черт! Мне нужно, чтобы ты знала. Это все очень важно, очень серьезно, то, что я должен тебе сказать. Правда.Я с койки дотянулась до своих штанов. И зачем объяснять? Я и так замечательно поняла. Август Маккинби, который на вечеринках клеил девушек, а потом трахал до рассвета, даже если они были едва знакомы, не из тех, кого можно испугать внезапностью предложения. Он категорически не хотел меня. Вот и все важные и серьезные объяснения.Я надела брюки, куртку. Август сидел в углу, забился туда так, словно я собралась его изнасиловать, а ему некуда деваться, вот и готовился к неизбежному. Глазки закрыл, ладонью лоб подпер. Молчал.Трусы и носки я сунула в карман, чтоб не возиться, майку держала в руке.– Спокойной ночи, – сказала я, помахала майкой и ушла.Я шла по коридору почти вприпрыжку. Дура! Пожалела мужика, ну да. Нужна ему моя жалость, как собаке бархатный кафтан. Аж с лица сбледнул, бедолага. Не знал, как и выкрутиться. Не был бы таким самолюбивым – убежал бы.Плохо, что работу я потеряла. Однозначно. Ада Корниш потеряла ее при таких же обстоятельствах. С другой стороны, а и хорошо. Мне эта работа осточертела хуже горькой редьки. Я давно ее переросла. Но все боялась себе признаться. А не зря у меня при каждой ссоре выскакивало это желание – уйти куда глаза глядят. Надо верить не подружкам, а себе.А чем заняться, я найду. То есть мне и искать не надо. У меня княжество. Вот им и займусь. Там от меня точно больше пользы будет, чем от потакания нелепым прихотям одного придурка. И чего я столько лет находила в нем?С княжеством, конечно, засада. Там вся управляющая команда под этим засранцем стыдливым. Хотя… А обойдусь я без него. Я просто разыщу Макса. Благо мне теперь ничто не мешает заделаться нормальной княгиней, нарожать выводок княжат и жить в свое удовольствие и с пользой для общества.Точно, Макс. Он ведь не собирался исчезать насовсем, знаю я его как облупленного. Сидит небось на своей базе и мечтает, что я вот-вот соскучусь и приеду. И приеду! Как раз самое время – он уже достаточно наказан и еще не обозлился. Лишь бы от счастья не лопнул. И, надеюсь, Макс никогда не узнает, как я опозорилась, не сумев соблазнить Маккинби.Я успела заскочить в свою каюту и захлопнуть дверь перед самым носом спецсобаки Василисы.Ее я тоже видеть не хотела.* * *Маккинби вошел в рубку. У главного пульта нес вахту Павлов. Как обычно. Такое ощущение, что ему вообще не нужно спать. Или он умеет впадать в спячку на месяц, а потом бодрствует три.Зачем Маккинби пришел в рубку, сам не смог бы объяснить. Ему просто надо было куда-то пойти. Создать иллюзию действия, занятости. Функционировать осознанно он сейчас не мог, у него попросту отключились мозги. Где-то брезжила мысль, что самым правильным было пойти к Делле, объясниться – да, сначала будет ссора, потому что она успела обидеться, женщины вообще быстро обижаются, но потом они, конечно, поймут друг друга…Да. Надо было идти к Делле. Так, и зачем он пришел в рубку? Оглянулся, увидел автомат с питьевой водой. Налил себе. Да, именно так. Во всем корабле больше нет воды, только здесь, потому и пришел.– Лучше на голову, – посоветовал Павлов, не оборачиваясь.– Думаешь?– Уверен. Когда я вижу мужика с блуждающим взором, от которого на километр прет неудовлетворенной похотью, но притом он мечтает остаться приличным человеком, то всегда говорю: воду лучше на голову. А то можно подумать, я сам не мужик, никогда не слонялся с выпученными глазами, пытаясь сообразить, как теперь жить.– Хм, – сказал Маккинби.Вода тонкой, противной, холодной струйкой стекла за шиворот. Маккинби брезгливо передернул плечами. А ведь мог бы сейчас не искать себе занятие. И по спине скользила бы не вода, а тонкие пальчики Деллы, крепко обнимающей его.– У русских есть смешная песенка: «Опять весна, опять грачи; опять не даст, опять дрочи», – продекламировал Павлов.– Я слышал ее у вас в тюрьме. Там пели «опять тюрьма, опять дрочи». Я только не понял, что такое «грачи», а спросить как-то постеснялся.– Грач – весенняя птица. На федеральном будет «рук»… Парень, это просто жизнь.– И какое тебе дело?– Никакого. Просто мы в одной лодке. В буквальном смысле слова. И я меньше всего желаю, чтобы некий кудрявый барашек вернулся домой без яиц. Он ведь племенной, на него небось виды имеются. Так что, парень, забудь временно, что у твоей ярочки есть такие симпатичные титечки. Дома ее соблазнишь.Маккинби сделал два шага, тяжело оперся о пульт.– Д-дурррак, – выговорил он с чувством.Павлов оживился:– Это у тебя от холодной воды самокритика началась?Маккинби покосился на него, ничего не сказал.– А-а, все было с точностью до наоборот и барашек растерялся, как неразвязанный? – догадался Павлов.Может, если сломать ему челюсть, то полегчает? Ну хоть какой-то катарсис. Придется объяснять, что нервы сдали, а тут Павлов достал насмешками, извиняться, мириться… Глядишь, не до воспоминаний окажется.Беда в том, что насмешки его нисколько не доставали.– Случай один был, – негромко, задушевно сказал Павлов. – Познакомился я с девушкой. И как-то меня торкнуло сразу: она. Препятствий – море. Я, мягко говоря, не гожусь в ее кавалеры – она дочка видного деятеля, из богатой семьи. Нежный цветочек. К тому же почти ребенок, совсем молоденькая. Но душа… Характер-то есть, и золотой характер. Все в гармонии: и ум, и воля, и сердце. У меня голова кружилась рядом с ней. Знакомство продолжилось, месяц, другой проходит. Я при встрече с ней как по минному полю шел. Не то что в постель пригласить – даже поцеловать ни-ни. Не намекал. А чувствую – взаимно. И я срочно начал готовиться. Видно было, что это навсегда. А для «навсегда» у меня ничего нет. Слава богу, успел уже деньжат подкопить. Я купил поместье, стал подчищать биографию, налаживать связи, но понял, что это надолго. Не успею я. И чувства, главное, уже жить спокойно не дают. На что я хорошо собой владею – а прокалываюсь, глупости делаю. Ну, провоцирую ее на объяснение. А она явно не понимает меня. Чистый ребенок. Я сам себе назначаю срок – через месяц возвращаюсь из очередной командировки, тогда кладу карты на стол и получаю хоть какую-то ясность. Настраиваюсь изо всех сил. И в этот момент она приезжает. Прямо домой ко мне. Первый раз такое случилось. Я открываю, она заходит. А дело зимой было, она в шубе. В длинной. И в туфельках. Туфельки – это понятно, не пешком же пришла, взяла папину машину с водителем. И вот заходит она, я дверь запираю, оборачиваюсь – а она одним движением шубу на пол сбрасывает. Под шубой – ни-че-го.Маккинби молчал. Павлов дотянулся до своего стакана с водой, сделал два глотка.– Я остолбенел. Рот открыл и ничего сказать не могу. Причем мозгами понимаю, что надо шевелиться, и шустро, а не могу. И ни единой дельной мысли на предмет, что сказать. Относился бы я к этой девушке чуть-чуть холоднее, все получилось бы. А я любил ее без памяти. И оказался не готов к тому, что ей надоест ждать, когда я там решусь. Короче говоря, она ушла. Оделась и вышла. А я даже догнать, остановить не смог. Сел на пол в прихожей и сидел. Ноги тряслись. Сижу и думаю: осел, ты ж свое счастье упустил. Никогда я не боялся сексуальной неудачи, даже в первый раз не боялся. А тут словно парализовало меня. Наверное, дело в том было, что я наверняка знал: это не игра. У меня только один шанс сделать счастливыми двоих людей – ее и себя. А вот ей не понравится, и что? С чем я останусь? В результате с тем и остался.– И что потом стало с той девушкой?– Как обычно. Я для нее больше не существовал. Разочарование в степени отторжения. Тогда я понял, что такое, когда женщина смотрит сквозь тебя, словно ты стеклянный. У нее уже была другая жизнь. Шумный роман с одним кавалером, его бросила, потом со вторым, тоже ноги вытерла. Потом замуж собралась. А сейчас – сыну уже шестнадцать лет. Кроме сына, еще три дочки. Сын на ее отца похож, а дочки – все на меня.Маккинби покосился на Павлова:– Значит, ты проблему решил.– Мозги включил и решил. Твой отец еще не бросил писать? Надо будет мне с ним встретиться. История – готовый сценарий. Я ее так и планировал, кстати. Таких историй можно выдумать миллион, но ценность моей – она прошла проверку на достоверность в реальных условиях. Я сразу понял, что объяснения и прочее неэффективны. Любимая услышит меня, только если я внезапно стану другим, повернусь неожиданной стороной. Женщины очень любят новизну и в то же время очень ее боятся. Поэтому знакомый человек, в котором вдруг открылось неизведанное, и это повод отношения с ним пересмотреть – идеальный вариант. Вот таким человеком я и стал. Интригу провернул – чуть не лопнул от натуги. Долго думал, кому спасти жизнь – ее отцу или жениху. Сделал ставку на жениха, и не прогадал. Это ведь так просто – бросить не шибко любимого жениха ради его спасителя. – Павлов хмыкнул: – Я так старался произвести впечатление на девушку, что мимоходом произвел впечатление на царя. Он молодой еще был… С тех пор у меня право приема без предварительной записи и вне приемных часов.– А она узнала, что ты сначала подставил ее жениха, а потом сам же спас?– Конечно. В том и смысл. Попробуй я так обойтись, допустим, с ее отцом, меня в жизни не простили бы. А над женихом она только посмеялась. Нормальная конкуренция двух самцов, победил сильнейший. Так что… не знаю, чего у вас там произошло, но если нечто похожее, я рецепт тебе дал, он работает, пользуйся.– Мой потенциальный соперник мертв.– Жаль. Тогда шансов у тебя нет. – Павлов бегло осмотрел приборы. – Это Берг, что ли?– Он.Павлов покачал головой:– Все-таки допрыгался. Я ведь прав, он не от алкоголизма или болезни умер? Убит?– Именно. Застрелили во время бунта на корабле. Уверяют, что пытался перейти на сторону вероятного противника. Команда не подчинилась. Тяжело раненный, успел прыгнуть в челнок вместе с тремя единомышленниками и заложником и сбежал на планету. Через сутки заложник вернулся на корабль, сказав, что Берг умер от ран. Показал место. С него сняли чип, труп закопали.– Сообщников не нашли.– Нет.– И, судя по всему, корабль все это время болтался на орбите той планеты, куда он сбежал. Сдается мне, дело не в Эльдорадо было. И не в Шанхае. Максимум – Куашнара. Если вообще не наша территория. Так что измена явно натянутая.– Саттанг.– О?! – Павлов заметно удивился. – Ну да. Индейцы – вероятные противники, да, – с явным сарказмом произнес он. – У них, я понимаю, кораблей и прочего оружия до жопы, они вообще нас в техническом плане обходят, как стоячих. Или Берг через Саттанг в Куашнару уйти хотел? Будто других путей не существует. А чего тело не забрали?– Это меня и беспокоит.Они переглянулись. Историю с подделанными чипами помнили оба.– Как обычно, все спецы твердят, что чип подлинный?– Естественно. Причем спецы, которым я верю. Если это и подделка, то на порядок более качественная.– Хм. Куда уж качественней… – Павлов задумался. – Это, конечно, паранойя, но я не верю. Есть чип, есть свидетели, но нет тела и нет сообщников. Чип можно подделать, свидетелей купить. А неопровержимых фактов нет. К кому собирался переходить Берг, нашли? Сомневаюсь. Не мог он с бухты-барахты решить, что все, подрываемся – и на ту сторону Фронтира, вслепую, голой грудью на погранцов. Куратор должен быть. Если его нет, то я бы как минимум усомнился в измене.– Туда забросили уже две группы разведчиков. На поиск тела и сообщников. Первая погибла. От второй пока известий нет.– Держишь руку на пульсе?– Меня пытались подписать на работу еще до первой группы.– А ты отказался из-за Деллы.– Она не знает, что Берга уже нет.– Чего это?– Я не сказал. Незачем. Она и так начала скучать по нему. Узнает, что убит, – превратит в икону.– Ну ты и яму себе вырыл… Август, скрывать что-либо можно, если ты сумеешь эту скрытность обернуть себе на пользу. Если нет, тебе прилетит и за сами тайны, и за то, что утаил. Ты подумай: тебе действительно нужна Делла? У меня, честно говоря, исходная позиция была попроще, и то я почти надорвался. А я постарше тебя, поопытней в интриге и на закон кладу с прибором, когда это необходимо. У тебя честь, романтизм, принципы. С таким набором не победить.– До сих пор побеждал.– Это потому, что противник мерзавец. А вот попадется тебе, как мне, хороший парень, на которого даже компромата нет. И что ты сделаешь?– Докажу, что я лучше.– Тупо в лоб?– Именно.– У тебя в гербе ведь баран, я верно помню? Очень тебе подходит.– Спасибо, я в курсе. Меня все Четыре Университета звали титулованным шотландским бараном.– Хотя баран ни разу не шотландский, а вовсе даже китайский… Но кого волнуют мелкие несоответствия?– Он китайский. Я-то шотландский.– Ну-ну. Август, хочешь совет? Мудрый? Сядь на попу ровно и жди. Тупо жди. Делла твой штурм не оценит. Сядь и подожди, может, она вторую попытку сделает. Иногда такое бывает. Ничего не предпринимай, вообще. Будь собой. Постоянство тоже достоинство. А вообще, конечно, подумай, нужно ли тебе это. Может, судьба уберегает вас от ошибки.Маккинби упрямо промолчал.– А если Берг не погиб?– Да погиб он, точно.– Ты как-то очень уверенно говоришь о его смерти.– Сам подумай: ты можешь пропасть без вести на Сибири, если жив, здоров, на свободе – и не хочешь пропадать?– Хм… Я изобретательный, конечно… Но вряд ли.– Берг на короткой ноге с нынешним царем Саттанга. Собственно, мы все с ним знакомы, даже Делла. Это сын генерала Шумова, ты должен знать… Прошло три месяца с момента исчезновения Берга. Будь он жив, добрался бы до Патрика, и тот отправил бы его домой. Или оповестил хотя бы заинтересованных лиц, чтобы не дергались.– А это смотря куда он упал, на Саттанге-то. Если он тем более ранен, кое-откуда не вдруг выберешься. У тебя сведения закрытые? В том смысле, можешь дать мне глянуть? Я на Саттанге бывал.– Интересно, где ты не бывал.– Как ни странно, ни разу не был на Венере, Кларионе и Сонно. Дашь глянуть?Маккинби сбросил ему на чип свой архив по Бергу.– Почитаю на досуге, – пообещал Павлов.* * *Забросить беспилотники оказалось проще пареной репы.Сначала мы, пользуясь «дырками» в системе наблюдения противника, подошли к Дивайну, оставив планету между собой и большой луной, – не придумали еще тот радар, который пробьет планетоид насквозь. Затем мы дождались маленькой луны и перепрыгнули на нее. Маленькая луна ходила выше большой и, как предположил Август, должна была серьезно влиять на климат. Если большая задавала ритм приливов-отливов (это при наличии океанов), то маленькая смягчала и корректировала ее воздействие. Таким образом, на Дивайне не стоило ждать ураганов и тайфунов.На маленькой луне мы преспокойно доехали до большой и перепрыгнули на ее теневую сторону, оставив вместо себя три беспилотника. Беспилотники поехали дальше и, скрывшись за горизонтом, сорвались в атмосферу.Разумеется, мы понимали, что на базе засекут передачу. И что? Главное, чтоб там не поняли, что передают и куда. Павлов сказал, этот шифр еще никто не разгадал, хотя русские пользуются им лет двести.По всем расчетам, у нас не выходило сесть на Дивайн незамеченными. Даже если мы снова возьмемся кататься на маленькой луне, не получится. Нам же надо сбросить скорость в атмосфере. Это минимум полвитка. А значит, нас засекут и попытаются сбить. Или захватить, как утверждал Павлов, все свободное время увлеченно подслушивавший вражьи переговоры. По-настоящему опасен для нас только перехватчик. Десантный транспорт, в сущности, огромная самоходная баржа, не более того. Неповоротливая и неуклюжая. Ее задача – высадить людей. От нее мы ушли бы в два счета. А вот перехватчик уделает нас на счет «раз», что бы там баба Лиза ни говорила про свое непревзойденное мастерство.Когда пошел репортаж с беспилотников, вся команда собралась в рубке.– Ну и ну… – пробормотала баба Лиза, глядя на шикарные пейзажи.– Оч-чень интересно, – согласился Август.И впрямь было чему удивиться. На планете нашлась не просто жизнь – там все цвело и бурлило. Правда, без настоящих цветов: судя по анализам, в разгаре была эпоха мхов и папоротников. А вот с животными вышла неувязка. Помимо крупных рептилий на снимках встречались крупные же млекопитающие. Я могла бы поклясться, что вон та серая спина принадлежит слону, и вполне современному, а не доисторическому.– Эта планета уже была колонизирована, – изрек Август. – И не людьми.– Что, следы иной цивилизации? – Баба Лиза позволила себе иронию.– Ну, не знаю. Может, первый опыт создания Эдема, – парировал Август. – Для нас это решительно не имеет значения.– А судя по тоннелю, ограничивающему вход, это поместье когда-то славно охранялось, – заметила я. – Вопрос: кем и от кого?Август вывел один из кадров на главный монитор, дал максимальное увеличение. Я опешила. На снимке, заросшие мхами в три-четыре метра высотой, чернели подозрительно знакомые обломки.– Ну, этот-то кораблик явно человеческий! – сказала баба Лиза.– Да, и упал не больше года назад, – подтвердил Август. – В эту эпоху растения затягивают все очень быстро. А корабль затянут не полностью.– Так он небось, когда горел, спалил тут все на километр вокруг.– Да-да. Мисс Корни, вы представляете себе, с какой скоростью растут эти мхи?– Ну, если только так… Ой! Блин!Беспилотники стали падать. Все одновременно, без видимой причины.– И?.. – Август повернулся к Павлову.Тот изучал логи.– Навскидку – перехват управления и выключение двигателей. Как и чем, не скажу, не знаю. Перехват был с поверхности.– У нас еще восемь беспилотников, – сказал Август. – Три – в этот сектор.Следующие десять часов мы провели в напряженном ожидании, пока маленькая луна везла наших разведчиков до места.Павлов отправил беспилотники колонной.Первый упал. Беззвучно и внезапно. В совершенно другом секторе.Второй нормально вошел в атмосферу, и передача отрубилась. Через три минуты контакт неожиданно восстановился, но было поздно: беспилотник вошел в такое крутое пике, что просто не смог из него выйти. Щелчок – все погасло.А третий полетел себе как ни в чем не бывало.– Та-ак, – протянул Август, – уже интересно…В рубку ввалился Лур, держась руками за виски.– Она зовет меня, – прохрипел он и упал на колени посреди рубки. – Громко. Я не могу, привяжите меня, я хочу бежать к Ней…Лура упаковали в кресло, затянули ремни и заклинили замок, сломав в нем отвертку. Как потом открывать, никто не подумал. Ладно, разрежем.Август переглянулся с Павловым. Тот понимающе кивнул.– Будем надеяться, эта гадость переключается не хаотично, а в более-менее правильном ритме. Трое суток, и я все узнаю.– Прекрасно. – Август поднялся из кресла. – Мисс Корни, готовьтесь к посадке. Вот сюда. – Он пальцем показал на руины корабля. – Мне видится, что там хватит места для двух «Дельфинов».– Есть, сэр, – ответила баба Лиза.* * *Периодичность нам удалось понять гораздо быстрее, чем обещал Павлов: Лур сумел договориться с таинственной Ариадной. Верхняя граница воздействия проходила по краю стратосферы, загадочное поле включалось через каждые одиннадцать часов две минуты, сменяясь сладким голосом сирены в голове у Лура. Мы проверили, запустив еще два беспилотника. Опасный период они пережидали на поверхности, потом взлетали как ни в чем не бывало.– Я вот думаю… – протянул Август и с сомнением поглядел на Василису. – Киборг. Ее управление тоже должно отключаться. Потом включаться. И так каждые одиннадцать часов… Интересно, почему именно одиннадцать часов две минуты?Павлов понял его. Принес инструменты, я усыпила собаку с пульта. Павлов аккуратно разрезал кожу и вынул чип. Вместо него он поставил болванку, чтобы не коротило.– Это еще что, – сказала я. – Когда мы сядем, каждые одиннадцать часов две минуты будут отрубаться наши персональные чипы. Останемся без связи, навигации, не сможем пользоваться техникой, как привыкли, и так далее. Не будем даже знать, который час. Я всех хочу предупредить: в первый раз ощущения – полный шок. Есть кто опытный? Кому случалось жить без чипа дольше нескольких минут, поднимите руку.И сама подняла.– Это еще что… – поддакнул мне в тон Павлов, тоже поднимая руку. Нас таких нашлось в рубке только двое. – Когда мы сядем, каждые одиннадцать часов две минуты будет отрубаться НА ФИГ ВСЁ. Кому случалось жить без ВСЕГО, ну-ка…– А ну, хватит мне запугивать людей! – рявкнула баба Лиза командным голосом.– Я ведь не шучу, – заметил Павлов. – С непривычки будет очень-очень весело.– Да поняли уже, – сказал Август.Осталось решить, что делать с врагом. Собственно, вопроса «что» не стояло – выясняли «как». Перехватчик надо было заманить в стратосферу на границе дозволенного времени и «мертвого часа». И так, чтобы успеть выскочить самим.– Да послать на базу заминированный беспилотник, – посоветовал Павлов. – Вон, в метре над поверхностью пройдет, его ни одним радаром не возьмешь. Погонятся за нами как миленькие.– Раздражающая атака порой дает непредсказуемые результаты, – напомнил Август. – Они могут сняться и лечь в дрейф около тоннеля, перекрывая нам выход. И что тогда? Я думаю, не стоит переигрывать. Достаточно показаться, чтобы за нами погнались.Тремя часами позже «Дельфин-1» снялся с луны и нагло пошел в атмосферу.Ноль внимания.Мы дали два витка на безопасной высоте – дохлый номер. Нас игнорировали.– Беда-а, – насмешливо протянул Павлов.Чего делать, вернулись на стоянку. Зарядили беспилотник. Поспали. Поели. Отправили «подарочек». Выждали. Стартовали.О, вот это подействовало! Мы едва успели нырнуть в атмосферу, так стремительно на нас кинулся перехватчик. Баба Лиза показывала высший класс. На предельной скорости она водила за нос очень современный, очень быстрый корабль. Готова поспорить: в открытом космосе он нас уделал бы за пять, ну, десять минут. В атмосфере ему трудно было угнаться за «Дельфином»: все-таки у нас классический бескосмодромник. Но враг висел на «хвосте» как приклеенный, ощетинившись магнитными захватами. Малейшая ошибка, секундное промедление, бац – и вцепится. Спасибо, из пушек не стрелял – верно угадал Павлов: Куруги приказал взять нас живыми. Кто останется в живых потом, вопрос отдельный.– Десять, – Август начал отсчет, – девять, восемь…Баба Лиза выжала максимум из двигателя, по касательной выходя из атмосферы. Я смотрела, как быстро растет высота.– …ноль!– Есть!Мы вырвались, уволакивая за собой газовые хвосты. Перехватчик навсегда остался на Дивайне. Точнее, сейчас он неудержимо стремится к поверхности.– Ну да, размечтались, – сказал Павлов.Проклятье! У него хватило инерции выскочить. Самое большее через несколько секунд экипаж справится с потрясением. И что делать? Нам теперь не оторваться.Павлов вскочил и бросился из рубки, заметно хромая на левую ногу. Надеюсь, он не забыл, какой код у «конфетки». Я поделилась с ним маленьким секретиком перед стартом, мимоходом, на весь разговор у нас была пара секунд… Ничего, это разведчик, запомнил.– А вот бегать ему не надо бы… – пробормотал Август.– Эту проблемку скоро решат за него, – ответила баба Лиза. – Вылечат ножку путем ампутации головы.– Ампутировали одного такого. – Я фыркнула и увеличила монитор заднего вида.В хвосте перехватчика, где-то на уровне двигательного отсека, расширялся светящийся шарик. Я замерла. Шарик рос, корабль задрожал, потом развалился на две части… И превратился в крохотную звезду.– Гат-тов, – прокомментировала баба Лиза.– Отлично стреляет, – похвалил Август. – Делла, ты что, взяла ядерные боевые части для ракет?– Только одну, – равнодушно сказала я.Не так уж плохо быть княгиней Сонно. Думаю, Макс одобрит, когда узнает, как я распоряжаюсь его имуществом. Он ведь сам мне показывал, что у него есть и где лежит. Правда, тогда мы были женаты, а сейчас нет, но это дело поправимое.– …И ты сказала об этом Павлову, но не сказала начальнику экспедиции, то есть мне.– Ты все равно плохо стреляешь.Август понял, что болтать с ним у меня настроения нет. Отвернулся.А я пошла в медотсек искать обезболивающее для Павлова.* * *Посадка была жесткой, причем на всем протяжении, от начала спуска до касания. Нас трясло и било мощными воздушными течениями, мы попали в грозу, выглядевшую просто кошмарно под нашим углом обзора. Спецсобака Василиса решила, что это уважительная причина заиметь морскую болезнь, и наблевала в рубке. Оба вторых пилота, даром что тренированные, явно думали, не последовать ли ее примеру. Мы с Августом держались, как стойкие оловянные солдатики. А баба Лиза так сосредоточилась на задаче, что не замечала болтанки.Посадила она нас без жалости, у меня позвоночник чуть в штаны не осыпался. Но уже через секунду охватило блаженное чувство: все, мы на твердой почве, никто никуда не движется, не летит и не падает. Наверное, я все-таки недостаточно люблю космос.Несколько часов ожидания. Техническая фаза – забор анализов воздуха, остывание почвы, ведь при посадке на грунт все под кораблем плавится. Не так сильно, как при старте, но заметно. Наружу выслали роботов, они развернули по периметру цепь излучателей, чтобы отпугнуть животных. Ближайший водоем находился в трех километрах, и баба Лиза сказала:– Не дотянули, бедолаги. Упали бы в озеро – спаслись бы.Чтобы не терять времени даром, Август отправил роботов исследовать упавший корабль. Я разглядывала местность. Вокруг кораблей шла деловитая суета: техника расчищала место под стоянку. А в ста метрах от нас сплошной стеной вставал доисторический лес: папоротники чудовищной высоты, мхи в три человеческих роста. И за этим лесом занимался доисторический рассвет.Вернулся робот с корабля.Останков людей не обнаружено.Зато за кораблем – шесть могил с крестами.– Они выжили, – пробормотала баба Лиза. – Кто-то выжил. Невероятно…Август вывел на монитор картинку с крестами. На перекладинах были надписи. На федеральном языке.Шесть имен. Только мужчины.Август внезапно подошел и попытался обнять меня. Я отстранилась.– Два имени – солдаты из роты Криса, – сказал он, глядя мне в глаза. – Делла, мы нашли этих ребят. Мы вернем их домой.* * *Окончание технической фазы совпало с началом «мертвого часа». Техника застыла неподвижно, у нас пропала связь. Сутки здесь, к счастью, были длинные, до темноты оставалось достаточно времени, чтобы просто побродить вокруг. Август сказал, что возьмет собаку, пару людей и сходит к озеру. Заодно, может, пешую тропинку прорубит. А мы с Павловым облачились в легкие скафандры и полезли в руины корабля.– Ну, сели они нормально, – сказал Павлов через полчаса.– Похоже на то.– И даже успели кое-что оторвать и унести с собой.– Народу на борту было много.– Так, по нашим данным, с Гаммы около трех сотен человек дернуло.– Летели, как сельди в бочке.– Так на свободу же. Ага, здесь была рубка… М-да. Все важное унесли.– Я не вижу следов крови.– А могли с перехватчика ракетой. Уже по стоянке. И погибли только те шестеро, которые разбирали корабль на полезные фигнюшки.– Теоретически выжившие должны поселиться где-то у озера.– У водоема, ты хотела сказать. В ближайшем озере может быть плохая вода.– Что-то мне не верится. В этом раю, по-моему, все прекрасное.– …Да и опасно: если их парковку раскрыли, в любой момент может с неба упасть десант. А в порядочном раю, между прочим, должны водиться змеи.Я присела на обломок.– Беспилотники прошли достаточно низко. Любое поселение они засекли бы, тем паче в этом секторе. Мне кажется, в радиусе пятидесяти километров искать бессмысленно. Если, конечно, люди построили деревню.– И?..– Здесь довольно высоко над уровнем моря. И те горы, что за озером, кажутся небольшими, но они километра по три. Там должны быть пещеры.– В которых нас, не разобравшись, перебьют.– А мы не пойдем.– Думаешь, пусть Васька вычислит, какая из пещер жилая, и оставит перед входом плакатик?– Как вариант. Пусть высылают переговорщика.– Ну, собственно, ничего другого и не придумаешь. Из безопасного.– Пошли в лагерь?– Да. – Павлов отряхнул скафандр. – Тут ловить явно больше нечего.* * *Мне правильно казалось, что в этом раю все прекрасно. Август дошел до озера, принес воды на пробу. Анализатор, даром что электронный, пришел в восторг и рекомендовал эту воду для людей с пониженным иммунитетом и плохой адаптивностью. На вкус она была сладкой. Никаких болезнетворных агентов и кишечных паразитов аппарат не обнаружил.Роботы рубили просеку к воде. Василиса злилась, хотя и знала этих роботов. А у меня – не иначе с местной водички – образовалось слишком много энергии, которую я не знала к чему приспособить. В конце концов я поднялась в рубку, нашла там Павлова и сказала:– Дим, давай возьмем челнок и собаку и проверим озеро.– Три часа до отключения, – напомнил Павлов.– И два – до того, как стемнеет. Да знаешь, куда мы улетим за это время?!– Мне без разницы. Я хочу вернуться до отключения, потому что спать в папоротниках не так удобно, как в койке.Я всем видом давала понять, что не отстану.– А чего б тебе Маккинби не взять? Я его десять минут назад видел, он бродит, как медведь-шатун, и ищет себе занятие.Я промолчала.– А-а, вы поссорились, – гадким голосом сказал Павлов.– Хочешь, по роже дам? – вкрадчиво спросила я.– Руку сломать не боишься? У меня не только колени протезировали. У меня еще и лицевые кости карбоновые.– Это ты лихо.– Колени – это возрастное, как ни печально. А вот морду мне попортило, когда я на собственной закладке подорвался. Ладно, пойдем.Он оставил запись в бортовом журнале, я свистнула собаке. Мы спустились на нижнюю палубу. Василиса запрыгнула в челнок так быстро, словно ей пообещали, что мы сейчас пойдем убивать шумных роботов, даром что они наши.– План стандарт? – уточнил Павлов, садясь за штурвал.– Да.В сущности, отыскать группу людей у водоема – пара пустяков. Люди ходят за водой. Протаптывают дорожку. Обрубают ветви. Выкашивают камыши, если есть, и строят мостки. В первобытно-диких джунглях водопойные тропинки заметны, как белый волос на черной одежде.Павлов вел челнок в двадцати метрах от земли на самом малом ходу. Я писала данные на чип. Отмечала пляжи, любые тропки, даже с виду звериные, устья ручьев. Через сорок минут мы вернулись к просеке.– Ну? – спросил Павлов.– Ни-че-го.– А мне та речушка показалась вполне перспективной. Которая со стороны гор впадает.– Если только…Павлов снова поднял машину в воздух.– Я вот чего подумал: у нас еще час с небольшим, и на хрена нам эти дорожки? Давай на горы поглядим.– А что там есть?– При съемке сверху – типичная вулканическая кальдера. Но что-то я снизу на эти пики глянул и засомневался.В салоне стало холодать, Павлов включил обогрев. Василиса сзади демонстративно запыхтела, вывалив язык.– Не прикидывайся, – лениво бросила я, – ты на Танире на самом солнцепеке валялась кверху пузом и не потела. А тут тебе жарко, видите ли.Челнок приблизился к перевалу, несколько секунд – и мы оказались по ту сторону первого хребта.– Ма-ать вашу… – Павлов протяжно засвистел и посадил челнок.Я едва дождалась, пока поднимется купол. Выскочила наружу.Под ногами расстилалась огромная круглая долина. Плоское дно с озером посередине. Стены, из которых словно вынимали шарики специальной ложкой, как вынимают из комка мороженого. Яркая зелень, перистые верхушки папоротников. Крики каких-то животных. Заходящее солнце.Я уже видела эту картину. Таинственный храм Великой Мэри на Саттанге. Он стоял там, где в этой долине было озеро. Фотографии из дневника Фирса Ситона. Невероятное, фантастическое место. Я даже думала, это нарисовано.Это космодром. Никаких сомнений. Тогда там, где мы сели, – карантинная площадка… Круглые выемки в крутых, но не отвесных стенах. Это ведь ангары. Ангары для таких же «тарелок», на какой улетела в неизвестность Сара Сэйер.Сзади зашипело, дыхнуло горячим воздухом. Я оглянулась: ну конечно, Август Маккинби прилетел. Не мог он допустить, чтоб такое открытие без него произошло.– Я так и думал, – сказал он, подходя и глядя на долину. – Просто не бывает таких случайностей.Василиса вылезла вперед, застыла, нюхая воздух. И вдруг сорвалась с места, со всех лап кинулась вниз, то перелетая через валуны, то съезжая с осыпи на заду.Мы кричали ей. Свистели. Орали русским матом.Василиса исчезла в подступавшем лесу. Небо стремительно темнело, окрашиваясь в свойственный для Ядра синий цвет.– Делла, сорок минут до отключения. Возвращайтесь с Павловым на корабль. Я найду собаку и переночую здесь, – распорядился Август.Я не двинулась с места.– Стоп. Никто никуда не поедет, – сказал Павлов. – Это самая большая дурость, какую можно придумать. Либо мы за десять минут поймаем собаку и вернемся, либо мы оставим ее здесь и вернемся, либо мы все ночуем здесь.– Уж тебе-то с твоими коленями точно лучше вернуться, – сказал Август и пошел к своему челноку.– Думаю-то я не коленями, – ответил Павлов. – Делла, пошли. С воздуха искать проще.В два челнока, с включенными прожекторами, мы прочесывали джунгли, которые по мере понижения местности сгущались все сильнее, пока не стали непролазными. Некоторое время я различала путь, которым прошла Василиса – по сломанным мшинкам, источавшим душный аромат. Но потом мы уперлись в глухую стену папоротников, мхов, плаунов и лиан.– Здесь не пройдет даже киборг, – донесся из динамика голос Августа.– Ты хотел сказать, здесь даже лапа киборга не ступала? – поправил Павлов. – Правильно думаешь, она взяла левее.В тяжелых сумерках я увидела Василису – далеко-далеко скакал по незаросшему склону рыжий стремительный мячик. Собака огибала долину по краю леса, торопясь так, словно опаздывала.– Вон она, – сказал Август в тот же момент, когда Василиса с разгону нырнула в очередную круглую выемку.Мы, не сговариваясь, полетели туда.– Так, десять минут, – сказал Павлов. – Ищем ровную лужайку, чтоб поблизости был упавший, но не гнилой папоротник или плаун.– Зачем он нам? – удивился Август.– Костер развести, дурень.– Мы и без огня не замерзнем. Температура ниже плюс восемнадцати не опустится.– Ты видал, какие здесь комары?! У них хоботы как желудочные зонды! – возмутился Павлов. – Я не собираюсь спать в кресле. И не хочу, чтобы меня сожрали здешние многоногие.Август помолчал.– Вон, – сказал он, – сто метров по курсу. И по-моему, это не лужайка, а нормальная дорога. Нам сойдет. А комара я два часа назад на себе прихлопнул. Обычный земной комар. Наверное, их сюда со слонами вместе завезли.Мы успели сесть за минуту до того, как послышался тонкий, не злой, но какой-то очень тревожный звук. Мы застыли. И тут же раздался стук, усиленный эхом.Тишина.– Разводим костер, – велел Павлов. – Где тут ты видел дерево?У Августа в руке появился яркий луч.– Иди ты, догадался взять фонарик? А я, старый осел, забыл. Береги его.– Я еще и аккумуляторы к нему взял. На двадцать четыре часа хватит. К тому же здесь не очень темно, я силуэты различаю.Нам пришлось повозиться, чтобы сложить костер. Найденное Августом деревце было не меньше полуметра в диаметре и высотой метров сорок. Павлов забыл фонарик, но зато прихватил лазерный резак. Маломощный, но с некоторыми усилиями им удалось отрезать «чурбачок» достаточной длины. Еще немного потрудившись, мужчины наконец развели огонь.Я к тому времени уже совершенно адаптировалась и к температуре, и к освещенности. Тишина первотворения сменилась какофонией ночного экваториального леса. В папоротниках звучно трубили, пищали, топали, ломали мелкие растения и хрустели ужином, который еще дрыгал лапками. Я постояла, послушала, вытащила сухпай и воду из нашего челнока, принесла к костру. Августа не было, он пошел рубить ветки и листья, чтобы сидеть не на голой земле. Вскоре приволок такую охапку, что ее хватило бы на десятерых.Как встарь, мы втроем сидели у огня. Над головой плыла большая луна, и кто-то там, на ее ровном лике, нес вахту, ругая нас последними словами и давая клятвы отомстить за товарищей, павших на перехватчике. А еще дальше открывался зев титанического тоннеля, единственной ниточки, связывавшей нас и «большую землю». Наверное, лорд Рассел уже поднял шум, уже застолбил Бету. А может, его уже убили. Ремесло принца – штука рискованная. А совсем-совсем далеко плыли Танира, Земля, Арканзас. На Арканзасе маленький мальчик верит, что когда-нибудь его папа вернется.– Что ты имел в виду, когда сказал, что не бывает таких случайностей? – спросил Павлов у Августа.– Все это, – Август пожал плечами. – Дима, это скопление звезд близ Ядра словно задалось целью озадачить физиков. Не бывает так. Не бывает таких богатых тяжелыми элементами планет в центре Галактики. Тут, по идее, даже твердых планет не должно быть, я молчу про кислородную атмосферу и собственную жизнь, которой минимум исполнился миллиард лет на самой захудалой планетке. Ты сам видел: звезда у Дивайна молодая. И вот эта планета – она ровесница звезды. Так бывает?– Раз оно есть, значит, бывает.– Да это же противоречит всем законам природы!– Стоп! Про природу ты ничего не говорил.Павлов посмеивался. На его лице появились тени от пробившейся щетины.– Август, я инженер. Думаешь, я сразу не обратил внимания на все несуразицы? Потому-то я и рвался в вашу экспедицию. Здесь готовили – только не плацдарм для Чужих, а жилье. Прекрасное комфортное жилье. Нашли три звезды, расчистили пространство, завели сюда заранее отобранные планеты, для красоты и удовольствия наворовали повсюду флоры-фауны. А рядышком сформировали системы, необходимые для промышленности. Это и есть Эдем. Но созданный не Богом и не для нас.– Я понял, что произошло. Я читал дневники Ивана Кузнецова. Он видел этих ребят и называл их серыми малышами. Они роботы. Не боевые, нет, даже не разведчики – квартирьеры. Знаешь, мне их жаль. Их отправили сюда готовить новый дом для цивилизации. Они шустро взялись за дело, много чего обустроили. Только никому это уже не понадобилось. Та цивилизация погибла. А серые малыши до сих пор, наверное, ищут своих Родителей, или кем они их считали. Или ждут, что те вот-вот приедут.Павлов молчал, соглашаясь.– Телепатия. Дима, я ошибся. У телепатической цивилизации может быть инженерное развитие. И еще какое! Но нам их технологии не подойдут. А вот индейцы могли бы освоить. Великая Мэри на Саттанге – это приводной маяк для посадки кораблей Чужих. Там, за Саттангом, аномалия. Ручаюсь, того же происхождения, что и наш тоннель. Чтобы провести по нему корабли, нужен лоцман. А индейцы поклоняются Великой Мэри, потому что они ее слышат. Как Лур слышал голос в тоннеле. Тут, если поискать, наверняка найдется что-то вроде Великой Мэри. Такой же приводной маяк.– Складная версия, – сказал Павлов.– Интересно, что скажут люди, которые здесь живут? – сказала я.– Утром узнаем, – ответил Павлов.– Если они захотят с нами разговаривать.– Куда они денутся? – Павлов засмеялся. – Делла, мы вообще-то посреди дороги расселись.Он взял у Августа фонарик и посветил в сторону. Я поняла. Неширокий проход, над которым смыкались пышные кроны папоротников. Расчищенный до голого песка. Вырубленные по обочинам мхи, подрезанные листья.– Если я хоть что-то понимаю, по этой тропинке они за водой ходят. Без воды никак. А еще надо охотиться. И еще что-нибудь брать от леса.За спиной послышался наглый треск и шумное тяжелое дыхание. Павлов мгновенно перекинул луч фонарика на звук, и у всех троих в руках оказались пистолеты.В свете фонаря стояло чудовище. Черный мокрый нос, светящиеся желто-зеленым круглые глаза, слипшаяся от растительного сока длинная шерсть, крепкие лапы с растопыренными пальцами.Явилась не запылилась. То есть как раз запылилась.Василиса узнала нас, кинулась здороваться, вертя не только хвостом, но и всей задней частью. В зубах она что-то держала и тыкала добычей то в меня, то в Августа, то в Павлова, но не отдавала. Я налила ей воды в освободившийся контейнер из-под концентрата, Василиса мигом выплюнула добычу и принялась жадно лакать.– Могла бы и к озеру сбегать, – сказал Август. – Тут недалеко.Василиса подняла голову, посмотрела на него, потом в темноту, потом снова на него. На ее морде ясно читалось: «Папа, ты дурак?» Она вернулась к контейнеру и уже не отвлекалась, пока не выпила все. Потопталась у костра, покрутилась и упала, тяжело вздохнув. Закрыла глаза.Я развернула ее добычу. Тряпка. Самая обыкновенная синтетическая тряпка. То ли короткая штанина, то ли широкий рукав. Даже карман есть. Пустой. Тряпка грязная и ветхая. Сомнительно, чтобы находку можно было счесть следом Чужих. Я даже понюхала ее. М-да. Пахла она характерненько. С отвращением понюхала свои руки, выдернула из-под попы зеленую ветку, тщательно вытерла пальцы. Понюхала снова. Понятно, к озеру пойду я.– Ты куда? – спросил меня Август, когда я направилась в проход.– Руки мыть, – процедила я.– Я с тобой.– Я прекрасно справлюсь одна!– Делла…– Август! – позвал Павлов. – Прекрати.Почему-то Август послушался его. Бросил мне фонарик и отвернулся. Я ушла, подсвечивая себе путь. В спину донесся шепот Павлова: «Ты обалдел, будешь даже в туалете ее сторожить? Оправится спокойно и придет. Вон, собаку пни, пусть ее охраняет». Ну, Павлов, думала я. Так глянешь – воспитанный человек, царь его принимает. А царапнешь поглубже – и вылезает парень с колонии, выросший в грубой рабочей среде.Топ-топ-топ, меня догнала Василиса. Пошла рядом, весело поглядывая. Иногда она забегала вперед, вставала в картинную стойку и порыкивала в лес. Луч фонарика прыгал по редким камешкам дороги, проваливаясь в песок, выхватывая из чащи растительные побеги. Вскоре почва стала влажной, и я увидела явственные следы от колес. Да, нечто вроде тележки. А вот след ботинка. Мужского. Свежий след, даже горбик от дырки в подошве не распался еще.Дорога резко повернула, и я вышла на берег. Справа тянулась гряда камней, только по ней можно было подойти к воде, не залезть по колено в жирную грязь. Я вымыла руки, посидела. Вода теплая… Надеюсь, здесь нет пираний. Я разделась и нырнула. В следующую секунду в озеро плюхнулась Василиса, подняв тучу брызг.Накупавшись всласть, мы пошли назад. Наверное, мы отсутствовали долго, потому что мужчины уже не сидели, а лежали, и рядом с моим местом красовалась огромная свежая куча веток.– Как водичка? – пробормотал Павлов.– Теплая.– Сходить тоже, что ли? Там акулы не водятся?– Не знаю. Максимум крокодилы, но их собака распугала.Август бесшумно поднялся и скрылся в темноте.– Хоть бы фонарик взял, – посетовал Павлов. – Впрочем, вдруг у него запасной есть?Я раскидала ветки толстым слоем, села. Пальцами разобрала волосы, заплела. Василиса внимательно обнюхивала свою добычу. Меня осенило.– Вася, ищи!Ну да, уже побежала. Василиса посмотрела, склонила голову набок: «Моя твоя не понимай».– Где ты это взяла? Ищи!Ноль внимания.– Васька, нюхай! – рявкнул Павлов. – Нюхай! След!Собака как подорванная ломанулась вверх по склону. Отбежала на пятьдесят метров и оглянулась. Пришлось идти за ней.Она привела меня не к тому круглому вырезу в скале, а к соседнему. Еще раз оглянулась и пошла внутрь, цокая керамическими когтями.Путь оказался недолгим. Буквально в двадцати метрах от входа мы уперлись в гладкую стену. Василиса издала недовольный, разочарованный звук и поскребла лапой преграду. На ней не осталось ни царапины.Я с фонариком изучала пол. Да, тут живут люди. На ногах нанесли черной грязи от озера, в трещинках и выбоинах скопился песок. Попадались куски смятой зелени, а вот перышко. Самое обычное перышко. Ну да, если здесь есть слоны, почему бы не быть уткам или гусям?– Вася, пошли спать. Хватит. Утром вернемся.Павлов ждал меня.– Нашли?Я рассказала.– Завтра сходим, – решил он.Я легла, повернулась на спину. Воздух отчетливо теплел. Ночная какофония смещалась дальше, за озеро. Я закрыла глаза и не заметила, как уснула.* * *Собака – это вещь. Она разбудила нас за несколько минут до того, как в ночной тишине раздался легкий хлопок, а одновременно с ним включились прожекторы у нашего челнока.– Цивилизация! – обрадовался Павлов.Костер едва тлел, на всем лежал слой росы. У Августа чистые волосы закрутились в упрямые колечки, он раздраженно убрал их в хвост и кое-как закрепил заколкой. Потом залез в свой челнок и вытащил запасной комбез. Переодевался тут же, спасибо хоть спиной повернулся. Сырую одежду бросил в багажник и сказал как бы никому в отдельности:– У меня еще два комплекта есть.– Мы тоже запасливые, – парировал Павлов. – Делла, ты первая, мы отвернулись.В сухой одежде я почувствовала себя человеком, а не робинзоном на необитаемом острове.Мы успели даже позавтракать, когда Василиса глухо зарычала, а потом и залаяла. Через минуту с той стороны показался человек. Высокий и тощий мужчина, до глаз заросший недлинной бородой, одетый частично в истертые штаны, частично в грубую, явно самодельную кожаную куртку. В руке он держал копье-рогатину.– Вы кто такие? – спросил он, не выпуская из вида собаку, которую Павлов едва удерживал за ошейник.Август облизнул ложку, которой завтракал.– Вежливые люди сначала здороваются, потом представляются и называют цель визита, – сказал он, не глядя на мужчину. – А потом задают вопросы. Если их хотят слушать.– Я невежливый, – огрызнулся тот, ощерившись.У него не хватало половины зубов – слева. Мне стало неприятно: я уже несколько лет не видела беззубых людей.Август поднялся. Подошел вплотную. Он был на полголовы выше, в два раза шире.– Научить?– Чему?– Да вежливости же.Мужчина попятился:– Ну, ты…И ткнул в сторону Августа рогатиной. Это он сделал зря. Август перехватил древко, мигом вывернул, отобрал и зашел мужчине за спину. А Павлов отпустил Василису, и она контролировала незнакомца спереди. Тот застыл.– Вася, сидеть, – приказал Август.Собака послушалась.– А теперь, добрый человек, – сказал Август, – проходи к нашему костру, позавтракай, чем бог послал, да расскажи о себе.Тот растерялся. Август подтолкнул его тупым концом рогатины между лопаток. Тот с опаской обогнул рычавшую Василису, сел.– Нормальная собака?– Сейчас – да, – ответил Павлов. – Я – Дима.– Энрике, – пробормотал мужчина. – В смысле, это я. А что значит: «сейчас да»?– Ну, две недели назад она была оборзевшей сукой. Лезла в постель к хозяевам, да еще и их выгоняла, кусаться пыталась. Ничего, проучили. Сейчас нормальная.Мужчина хохотнул:– Да я имел в виду, собака или киборг. Выглядит, конечно, собакой…– А-а, – кивнул Павлов. – Киборг. Сибирский.– Иди ты! И как оно ей тут? Тут киборгам хреново.– Да нормально. Чип вытащили – и зашибись. Носилась всю ночь, утром ящерицу размером с мою ногу притащила, еще и поделиться этой дрянью пыталась.– Хм. – Мужчина недоверчиво дернул головой. – Насчет ящерицы – зря отказались. Они тут вкусные. Как раки. – Он уставился на меня.– Делла Берг, – сказала я.Август неторопливо уселся, поправил еще смятые листья под задницей и представился. Все шестнадцать имен с титулом. Наш гость вытаращил глаза. Павлов протянул ему контейнер с едой.– Каша! – обрадовался тот. – Ух ты… Все здесь есть – каши нет. Ни овощей, ни каши. Ни фруктов. Мясо, рыба – завались.– Молодые вайи древовидных папоротников вполне съедобны, – заметил Август.– Вайи… Это еще что?– Листья. У папоротников нет настоящих листьев и веток. У них вайи. Молодые стрелки, пока они еще не выпустили псевдолисточки, можно отваривать и есть. Конечно, не у всех видов. Но здесь, насколько я понимаю, хилирский папоротник? Он вкусный. Как тушеная капуста.Энрике уплетал кашу. Съел половину, отставил. Василиса тихонько обошла его сзади, передними зубами аккуратно ухватила контейнер и с вороватым видом устремилась в заросли. Вернули окриком. Она принесла кашу обратно, мол, я ничего, я просто хотела припрятать, чтобы не испортилось, птицы не растащили, да мало ли…– Вы – все, кто выжил? – в лоб спросил Энрике.– Да нет. – Павлов пожал плечами. – Мы собачку выгулять пошли, она убежала, мы за ней, так и тут очутились. Остальные на стоянке, при кораблях.Я ждала, что он обрадуется. А он помрачнел:– Зря вы сюда прилетели. Отсюда не возвращаются. Мы тоже тут месяц сидели, шум пережидали. Потом решили на Хилиру податься. А фиг вам. Нас эта штука не выпустила, тоннель. Сюда пустил, обратно – нет. А потом еще прилетели резкие парни от Куруги и наш корабль взорвали, чтоб им пусто было. Вот не знаю, куда они делись, но тут больше не появлялись.– На луне сидят, – обронил Август. – Вас караулят. Мы один корабль сбили, но там еще три.– А, – Энрике дернул бровью, – значит, они тоже застряли. А вы-то чего сюда поперлись? Вы на беглых не похожи.– Мы ищем Кристофера Слоника, – сказал Август. – По просьбе его отца, Джулиана Слоника.– Даже не знаю, чем вам помочь, – уклончиво сказал Энрике.– Да зачем нам твоя помощь? Поговорили, вроде убедились, что нам делить нечего. Если вдруг кто из твоих знакомых слыхал про Кристофера Слоника, будем рады новостям. Нет – так вы здесь не единственные, поищем там.– Ну, удачи. – Энрике поднялся. – Спасибо за кашу. Про папоротник я запомнил, тоже спасибо. Если что про Криса услышу, а вы еще тут будете, скажу.Он ушел.– Проговорился, наивный парень, – фыркнул Павлов. – «Про Криса услышу», ага. Как всю жизнь его знает, родной человек, что так называет. Э-эх, сколько афер из-за такой вот простоты развалилось!Подумал и добавил:– Но вообще, я бы спрятался. Где-нибудь поблизости, откуда хороший обзор. Если он нарочно проболтался, чтобы мы тут на ровной попе сидели и ждали, это может быть не из лучших побуждений.– Вот посидим и подождем – увидим, какие у него побуждения, – сказал Август.Он отдал Василисе недоеденную кашу. Я поднялась, стала наводить порядок. Кучи листьев отволокла в сторону, сходила к озеру, принесла воды в контейнере и залила угли кострища. Выдернула ремень из грязного комбеза и на всякий случай привязала Василису к челноку.Гостей долго ждать не пришлось. По склону спустилось пятеро мужчин, рослых, костистых, с рогатинами, но у них и кроме рогатин кое-что было, я уверена. Шли они открыто, смело, уверенно.Терминаторы.Я обняла себя за плечи, прислонилась боком к челноку. Все пятеро были бородатыми, в очень старой одежде. Впереди шел Крис.Сколько раз я тайком, ругая себя за надежду, которая может и не сбыться, мечтала: я увижу, обниму, повисну у него на шее… Любимый мой братик. Мое второе «я». А теперь стою как дура и не чувствую ничего, кроме усталости. Мне бы заплакать или засмеяться, ну хоть что-нибудь сделать – а я просто стою и гляжу.Он остановился в десяти шагах от меня. Спокойные зеленые глаза, девушки называли их «кошачьими». Грустные глаза.– Делла, – сказал Крис. – Надо же… Как живая.Я промолчала.– А Куруги сказал, что тебя нет. Ты пропала без вести. Я на своей шкуре знаю, что это означает. Ты ведь ценный кадр, правда, сестренка? Твои знания и навыки… Из тебя вышел бы шикарный директор службы безопасности где-нибудь в филиале «Энимоушен».Я поняла, что дело худо. И правильно я не побежала ему навстречу.– Крис, ты вообще меня узнаешь?– Конечно.Август только шевельнулся – и четверо терминаторов мгновенно ощетинились стволами. А с оружием у них, похоже, порядок. Крис вскинул обе руки ладонями вперед, засмеялся с оттенком горечи:– Ребят, давайте по-хорошему! Я знаю, кто такой Куруги. Здесь уже был мой однополчанин тех времен, когда я служил под началом Лайона Маккинби. Я даже похоронил потом с честью то, что от парня осталось. Моя сестра – это сильно, не спорю. Тем более если рядом с ней – герцог Кларийский. Ну кому в голову придет, что с ним непорядок? Он же не может исчезнуть, как мы… Да? А только я помню, какое образование он получил. С такой профессией – очень даже может пропасть, и надолго. Так что ваши челноки я заберу. А вы останетесь здесь. Отойдете хоть на сто метров отсюда – вам конец. У меня снайперы на всех значимых точках. Через десять часов поговорим. Если я ошибся, мне есть чем загладить вину.– Ты не хочешь снабдить нас едой или там тентами какими от дождя? – спросил Павлов. – Водой, опять же.– Ты ничего этим не докажешь, – возразил Крис. – Не все киборги жрут брикеты. Некоторые могут и обычную еду.– А если мы нормальные люди?– Тогда через десять часов разрешаю дать мне по морде.Нас оттеснили от челноков, только мне позволили отвязать и забрать Василису. Через минуту мы остались посреди джунглей без ничего.Мне никто не сказал ни слова. Никто не упрекнул. Хорош герой, да. Взял и тупо ограбил родную сестру. Нет, я понимаю, что безопасность превыше всего, но обидно же!Август тем временем раскрыл наладонник с браслета.– Думаешь, они случайно забыли снять твой чип? Или думают, что киборгов с имитацией не бывает? – поддел Павлов.Август вздохнул и убрал наладонник.– Глушилка где-то стоит. Ладно, давайте устраиваться. До полного рассвета еще часа четыре, можно доспать.От склона отделился челнок, направился к нам. Завис сверху, купол приоткрылся, оттуда вывалился тюк на тонком шнуре. Стравливая шнур, пилот опустил поклажу до уровня наших голов. Стоило Августу взять тюк в руки, как шнур был обрезан и челнок взмыл в воздух.В тюке было вяленое мясо, несколько сосудов, явно сделанных из желудков животных, с водой. И большой тент от дождя.– И на том спасибо, – язвительно заметил Павлов. – Пожалел нас, бедных. А вот что забыл сделать, так это забрать наши пистолеты. Впрочем, я плохо понимаю, зачем они нам в этой ситуации.– Вот именно, – сквозь зубы процедил Август.Дождь пошел на рассвете.Мы сидели, слушали, как вода бьет в тент. Смотрели в огонь свежеразведенного костра. Ждали. Поначалу мы еще разговаривали. Была идея послать Василису на нашу стоянку с запиской, нацарапанной кончиком ножа на куске папоротниковой коры. Василиса точно проберется мимо постов, на которых засели снайперы. Мимо всех, кроме одного – на перевале. Идею забраковали.Наши, наверное, уже устали бояться. В одночасье пропали все командиры. И что делать? Полетели на два часа. Отсутствуют уже двадцать. И еще шестнадцать будут отсутствовать. Это если нас отпустят. А пока вся надежда на бабу Лизу и ее крепкие нервы.Есть мне не хотелось, и я скоро задремала. Проснулась от сырости, подгребла Василису поближе и снова уснула.Разбудил меня тот самый звук, который я слышала накануне. Тонкий писк, затем стук. Эха не было, все поглотил дождь. Я поежилась, подумала, что надо размяться, тело затекло. Павлов сидел с закрытыми глазами, Август с открытыми, но оба выглядели одинаково – то ли спят, то ли бодрствуют.Василиса взметнулась и разразилась злобным лаем.Вскоре и я услышала шаги.– Надо же, кто-то не успел в домик, – язвительно обронил Павлов.– В какой? – не поняла я.– Ты рассказывала мне про стенку. Но Вася откуда-то стащила тряпку. Я думаю, что стенка была поднята, собака успела что-то спереть и выскочить до того, как дверка закрылась. Хорошо устроились, гады.Сквозь пелену дождя прорвалась высокая мужская фигура. Крис. Он вошел под тент, бросил наземь вещмешок, потом тушку то ли крупной ящерицы, то ли мелкого крокодила.Мы молчали. Никто не пошевелился.Крис свернул мешок и сел на него. Потом достал нож и принялся разделывать добычу. Первой заинтересовалась Василиса. Подошла, нависла над ним и негромко, внушительно гавкнула. Крис неосторожно толкнул ее локтем – собака мигом вцепилась ему в рукав, с треском порвала. Тут уж вскочили все оттаскивать собаку. Не сообразили, что она всего лишь предупредила чужака, ну и заодно решила страху нагнать.Я еще подумала: даже Павлов так уже к Ваське привык и привязался, что держит ее за простую сибирскую овчарку. Васька – чудо и прелесть. А ведь вздумай она убить, допустим, слона, ей хватит пары секунд. Она способна уничтожить космический корабль – просто нашинкует в мелкий винегрет все управление, и приветик. Она знает слабые места разных механизмов и безошибочно туда бьет.А мы это чудо – за шкирку. А ему нас зарезать – четыре секунды.И вот таким же мог быть Крис.И поэтому Крис так боялся, когда увидел нас.Он уже имел дело с киборгом. Только с двуногим прямоходящим…– Серьезный зверь, – заметил Крис. – Обиделись на меня?– Паш-шел ты… – не сдержалась я.– Дел, я потом покажу тебе могилы.– Мы их видели, – сказал Август.– Не-ет. Тех шестерых я похоронил у большого озера, потому что нести сюда тот фарш, который от них остался, было невозможно. Остальных мы хоронили здесь.– Много еще умерших? – спросил Август.– Еще четырнадцать человек. Из них – три женщины. Это меня однополчанин проведал, я уже говорил. Я не понял, что он киборг. Провел в жилые залы. Потом не знал, как людям в глаза смотреть.– А он тоже не проявлял агрессии, даже когда здоровался с тобой за руку? – прищурился Август.– Мы не за руку. Обнялись на радостях. Нормально.– Пригласил тебя на стоянку…– Именно.– Не понимаю, – сказала я. – Ты ж опаснейший свидетель. А Куруги сопли жует! Что за дурацкие попытки выманить, подобраться? Разбомбил бы твои пещеры к чертовой матери, и дело с концом.Крис молчал.– Вот именно, – обронил Август и повернулся к моему брату: – Крис, что ты украл у них?* * *Мы ели свежепожаренную ящерицу, Василиса грызла сырой рептилий хвост.– Я до сегодняшнего дня не знал, что это такое, – рассказывал Крис. – Парень, который спер эти данные, твердил, что умрет богачом. Один из тех шестерых, кого я похоронил у большого озера. Тур. Он был инженером, без него к кораблю вообще не ходили, он знал, что откуда открутить и к чему приспособить. Перед выходами всегда сдавал карточку на хранение мне. И не вернулся. А мне и посмотреть ее не на чем было: бортовой компьютер у нас кончился в тот же день.– Но ты не сомневался, что дело именно в тех данных, – отметил Павлов.– Ни секунды. Дима, ну вы прикиньте: это главный инженер на нелегальной фабрике киборгов. Он из всех нас был единственным свободным. Относительно, конечно: контрактом связан. Но получал зарплату, у него отпуска были, он ездил на Альфу. Доставал спиртное, сигареты. Для своих, понятно. Он и рассказал, какое будущее меня ждет у Куруги. А потом говорит: Крис, я знаю, где клад. Но воспользоваться им не могу, меня с планеты не выпустят. Клад уйдет отсюда через две недели, и нам всем конец. Надо решаться. Я оповестил людей, Тур достал взрывчатку. На самом деле, если бы не Тур, мы все там легли бы на конвейер. Потому что Тур сделал все. Он отключил шокеры, сигнализацию, он достал оружие. Такова была его цена. Он давал нам шанс вернуться домой, а мы делали его богатым. В тех обстоятельствах более чем адекватная мена. Тур хотел инсценировать смерть, поэтому мы взорвали четверть фабрики. Он там даже кровью на стены побрызгал для убедительности. Своей кровью. Потому что иначе Куруги его до края Галактики преследовал бы. А если Куруги решит, что Тур мертв, а карточка погибла при взрыве, есть шанс, что он не сразу спохватится и Тур успеет найти защиту. Но там проблема сразу была: карточка в сейфе хранилась. Пришлось тащить вместе с сейфом, мы его уже здесь вскрывали. Понятно, что Куруги не нашел обломков сейфа и все понял. Хотя он ни черта не понял. Он решил, что это я спер карточку, поэтому охотился всегда за мной. А потом нам перестало везти. Мы хотели уйти к Хилире, но Куруги нас там уже ждал. И мы ломанулись сюда…Я слушала молча, отщипывая волокна от куска нежного мяса. Удивительная история. Крис уснул на транспорте, а проснулся в цепях. По щетине определил, что под наркозом был не больше трех дней, значит, еще на своей территории. Значит, не в плену, а у пиратов. Пираты – не самое страшное. Крис подумал, что сумеет убежать. Получилось страшнее. Его рота была с ним, он не мог ее бросить, он офицер. И в рабстве их держал такой же офицер.В первые полгода им жилось не так уж плохо. Роту разместили на Альфе, при легальном месторождении, и Куруги, бывавший там наездами, обрабатывал Криса. Звал в личную гвардию, обещал золотые горы. Крис сделал вид, что поддается. Тогда всю роту перебросили на Гамму. Там он понял, что погиб.Но на Гамме было два сорта рабов – безнадежные и привилегированные. Кому повезло меньше, еще вопрос. У привилегированных было право ходить в бордель. Крис однажды зашел. Девочка побелела, увидав этакого громилу. А Крис объяснил: у него есть жена и есть надежда уйти отсюда живым. Поэтому он хранит верность. Но иногда задалбывает слышать исключительно мужские голоса. Как она, не против, если он будет ходить к ней болтать? Она не возражала. Постепенно Крис вошел в особый круг технической интеллигенции, работавшей на фабрике киборгов. Познакомился и подружился с Туром. Побег он планировал едва ли не год, но хотел действовать наверняка, поэтому многие сомневались в его решительности.– Сюда-отсюда на самом деле ходить можно, – продолжал Крис. – Нужна толстая броня, в которой застревают щепки, да удача обогнуть давилки. Давилки почти все известны, а вот черные шары, которые разлетаются на щепки и прошивают все насквозь, – они везде. Тур мне сказал, что тоннель проходим, потому что буквально за месяц до этого отсюда вернулась группа. Все живые. Ходили на бронированных кораблях. Тур вообще много знал про Дивайн…– А кто назвал планету так? – насторожился Август.– Тур.– Странно, что такое же название пришло в голову и нам.Крис пожал плечами:– Бывает. Так вот, Тур знал и про местные «отключения электричества», и про то, что тут рай, и даже про то, что тоннель Чужие ставили. Я не придавал значения: мы ж собирались на Хилиру. А как нас заперли и мы пошли в тоннель, Тур нас всех спас. Нам в борт прилетело сразу. Разгерметизация, я отсек кое-как закрыл, и Тур мне говорит: нужен доброволец. Чужие живых не трогают. Они думают, что наши корабли – это роботы-воры. Надо выпустить наружу добровольца, он заодно заплату на прореху поставит, а Чужие нас пропишут в системе… Нашелся у меня парень, пошел он. Тур в это время с приборами колдовал. Что он сделал – я так и не понял, хотя в технике вроде соображаю, мне иначе нельзя. Но – тут надо быть главным инженером на фабрике киборгов. Так или иначе, мы этот сигнал, с дивайновского маяка, поймали. Вот вам и телепатия. Не, я тоже раньше думал – телепатия. Только извините, ее вот так, на наши антенны, не примешь. А мы приняли. И пошли по лучу. Через два часа сигнал пропал, и Тур говорит: глуши движки. И нас потащило само. Потом опять сигнал пришел, и мы спокойно вышли, спокойно до планеты долетели, сели, где нам указали. Сидим, главное, и ждем, что сейчас таможня Чужих придет, думаем, как объясняться станем. Никто не пришел, само собой. Мы выползать стали, округу разведали, поняли, что одни. Месяц отсиделись, ну, Куруги должен был решить, что от нас давно мокрое место высохло, сунулись на выход. А вот фиг там! Обратно нас местная автоматика не выпустила. Мы головы изломали. И Тур предположил – корабль-то у нас неисправен. Это мы знаем, что до Хилиры с ним ни черта не сделается, выдержит эта заплатка на боку, а здешней автоматике наплевать, у нее инструкция и программа. Вернулись. Стали соображать, как чиниться. Облазили все. На корабле жить тесно, нас триста душ, мы в эту долинку перебрались. Зашли в одну дырку, спустились, ахнули. Я потом покажу, там такое… Я ж до самого центра управления дошел. Тогда и понял, что за Чужие. Уже окончательно все понял.– А на Саттанге – еще не понял? – спросил Август.– Ты откуда знаешь? Или Берг проболтался?– Нет. Долго рассказывать.– На Саттанге не так заметно. Там и долина нечеткая, и индейцы пошуровали, да и такого входа нет. Может, где и есть, но у меня времени не было искать. А здесь я нашел все. И даже эту штуку, типа, с двумя пластинами, между которых надо голову совать. Я сам не сунул и Тура не пустил. Потому что на нас триста душ, а если нам мозги выжжет – что с ними будет? И ангары с серыми малышами есть. Кораблей нет, что странно. Может, если малышей поднять, то они знают, но я не рискнул. Там, внизу, довольно удобные помещения, ничего никогда не отключается. Отключается, кстати, только маяк. С чем связано, я понял слабо, но похоже, это защита от дурака. Вот в эти одиннадцать часов, когда маяк работает на выключение всего и вся, приближаться к планете опасно. Для нас – нет, а для кораблей Чужих – не исключено. Хотя я могу ошибаться.– Может, это режим работы космодрома? – сказал Павлов. – Одиннадцать часов на прием, одиннадцать – на отправку.– Ты инженер? Я – нет, я просто хорошо знаю свое оборудование. Я тебе покажу, разбирайся на здоровье.– Инженер, – согласился Павлов. – Системы связи, киборги.– Договорились. Я одно только понял: это система жизнеобеспечения. Поэтому все живое тут сверхценность. Если система распознает внутри консервной банки жучка – эту банку бережно отставят с дороги, чтобы жучок внутри не погиб. Нас система охраняет и пасет. Когда однополчанин мой приехал, уже киборг, жертв было бы куда больше, но система распознала врага и вырубила его. Единственный раз было, когда глушилка работала внутри, а не снаружи… Жаль, что внешних врагов она не видит. Когда сюда упала плюшка от Куруги, битком набитая киборгами, система включилась точно по расписанию, ни минутой раньше. Если б хоть на десять минут раньше, мы не потеряли бы корабль. А мы жили, такие все беспечные, и вдруг заходит на нас транспорт. Я только и успел, что людей по пещерам разогнать. А киборги на наш корабль наводились. Там было шестеро. И Тур. Ну, там от киборгов деваться некуда. Я только взрыв услышал, роту свою построил и бегом. Знаю же, когда отключение будет. Двадцать пять километров бегом. Дорожка у нас тогда была. Успели через час после начала. Господи, четыреста тел! И у каждого надо из черепа чип вытащить… Потом стали думать, что с кораблем делать. Он целый. Но уходить на нем нереально. Это же десантник, он маневрирует, как самолет в воде. Мы тогда с него все поснимали: откуда у нас и оружие, и одежда, и куча полезных штук, а тела складировали. Я его поднял, на звезду направил, на пределе ушел с борта на челноке. И не рассчитал. Меня отключение застало в десяти километрах над землей. Ну, я с парашютом, по старинке… Потом сто километров домой через джунгли шел. И с тех пор стабильно раз в три-четыре месяца кто-то сюда прилетает. Мой однополчанин на маленькой яхте пришел, типа, специально за мной. Когда он бойню устроил, три человека решили, что с них довольно, и убежали. Яхту эту подняли, а их с луны расстреляли. В пыль просто. Они даже из атмосферы толком выйти не успели. После этого Куруги сюда исправные корабли не забрасывает. Только такие, которые дальше луны не полетят.– Я верно понимаю, что у вас есть какая-никакая возможность следить за луной? – уточнил Август.– Именно что какая-никакая. И похоже, что с этим никто, кроме меня, работать не может. У меня тоже срабатывает не каждый раз. Но если получается, открывается шар, голографический, и в нем довольно четко видно. Можно навести ладонь, и этот участок увеличится.– Ну ясно, – вздохнул Павлов. – Чтобы уйти отсюда, надо вынести лунную базу и договориться с маяком. И непонятно, что сложнее: взрывчатки у меня больше нет… Так что на той карточке было-то?Крис загадочно ухмыльнулся:– Я вам лучше покажу. Когда электричество дадут.* * *Мы шли по длинному лабиринту Чужих. Мягкое свечение стен и потолка. Ни одной резкой линии, все углы сглажены, все повороты скривлены и скруглены. Красиво, но вызывает мысли о кишечнике, а поскольку тебе тут комфортно, то объяснение одно – ты глист.Навстречу попалась женщина. Уже траченная молью возраста, но тонкая. В слинге из тряпки она несла младенца.– О, – сказал Крис, – это первый уроженец Дивайна поехал. У нас их четверо.– Много женщин? – буднично спросил Август.– Тридцать шесть. Мы, когда бежали, наш бордель с собой забрали. Пожалели девок. Они ведь наш заговор сплотили. Ну и грех было оставлять их. Куруги собирался переезжать, девок вместе с прочими рабами под отвалом похоронили бы. Девки на что угодно готовы были, лишь бы уйти с нами. Когда стало ясно, что мы тут надолго, я парней собрал, сказал: парни, нас много, девок мало. Значит, будем их беречь. Вы люди военные, знаете, что делать: выбирайте старшего, чтоб за порядком следил, назначайте дежурных, составляйте график посещений, чтоб не больше двоих за сутки, и так далее. Узнаю, что девок припрягли готовить и стирать, пеняйте на себя. Девки, конечно, иногда кулинарят. Но по собственному почину. И да, противозачаточных тут нет, поэтому половина девок сейчас в залете, а кое-кто и родить успел. Хорошо, у нас врач есть. Ну, мы вообще контингент подбирали грамотно. Шахтных и солдат, кроме моей роты, нет. Технари с фабрики, мастера. Ну и, когда корабль захватили, экипажу предложили с нами уходить. Они как-то и не раздумывали особо. Да тут все боялись, что Куруги от них избавится.Мы вышли в ангар, где стояли два наши челнока.– Здесь ворота открываются, и мы загоняли машины через них. Но идти к ангару поверху – то еще наказание. Через джунгли продираться. Да, путь вдвое короче, но вчетверо дольше. А так вы заодно и наше жилье оценили.Подняв купол одного из челноков, мы пустили Криса за пульт. Он вставил в паз затертую карточку. Мы молчали.– Крис, ты богач, – сказал Павлов очень спокойно. – Эта штука стоит чертову уйму денег.На карточке хранились данные полной геологической разведки трех планет системы Дивайна.Строго говоря, планета всегда рискованное вложение капиталов. Вливаний она требует чудовищных, а отдачи может и не быть. Ты сначала регистрируешь планету на свое имя, платишь космические налоги, потом заказываешь разведку, которая стоит на порядок больше, чем ты уже вложил. Геологи работают несколько лет. И никто не гарантирует, что через несколько лет ты не узнаешь – пусто.Конечно, совсем пустых планет не бывает. Если там есть кислород, вода, если там терпимый климат и нормальная почва, ты можешь заняться сельским хозяйством. На глубине в пару десятков километров обязательно найдутся какие-нибудь полезные металлы. Но ценятся лишь месторождения, близкие к поверхности. Те, которые позволяют открытую разработку – без шахт и глубинных скважин. Потому что надо быстро отбить кредиты и выйти в прибыль. Развернуть промышленность и инфраструктуру. Наладить связь и транспорт. Тогда на планете затеплится жизнь и ты не разоришься в первые же десять лет. А дальше все от тебя зависит.На чипе, украденном Крисом, было вполне осязаемое богатство. Полная геологическая разведка, которую провел Куруги, подыскивая новое пастбище взамен вычерпанного. Нелегальная разведка. Ее данные нигде больше не фиксируются. Память аппаратуры, которой велась разведка, полностью зачищена. Какие-то огрызки кто-то мог припрятать, если ему жизнь не дорога, но только самую малость. Полная версия – вот она. Существует в единственном экземпляре. За этот чип любой принц заплатит столько, что Крис станет богаче своего тестя. Потому что с этими данными можно без всякого риска вложиться в планету – и через три года получить вдесятеро.– Перспективная система, – изрек Август. – Точно единственный экземпляр?– Тур говорил, да. Такие вещи не копируют. Сам понимаешь: что знают двое, то знает и свинья.– У нас есть болванки, наделаешь копий.Крис выглядел слегка разочарованным. Он надеялся продать Августу данные, а тот не выказал ни малейшего интереса. Я подумала, что потом подскажу ему: в этой семье предлагать надо Скотту Старшему. Он любит новые приобретения.Но до Скотта еще надо дожить.А вот с этим у нас намечались нешуточные проблемы.* * *Мы оказались словно бы внутри куриного яйца. Такого огромного, что «Дельфин» поместился бы с хорошими зазорами. Внутри все переплетали нити мостков, лестничек. Наверное, так мог бы выглядеть мозг.В самом центре парила невесомая на вид площадка. Ее держали тоненькие, как бечевка, полупрозрачные стропы. Но под нами она даже не дрогнула. Посреди нее торчали две стойки из серебристого металла и между ними, на уровне головы среднего человека, две изогнутые пластины, по форме напоминавшие уши. А между прочим, осенило меня, таинственные Старшие серых малышей были примерно таких же габаритов, что и мы.– Вот это и есть центр управления, – сказал Крис. – А этот зал мы зовем просто: Яйцо.Павлов очень медленно обошел вокруг «ушей». Ощупал стойки. Посмотрел вверх. Ничего не сказал. Потом отошел к краю площадки, нагнулся, потрогал стропы. Выпрямился, сунул руки в карманы комбеза.Августу на чип пришел вызов. Он открыл монитор. Я не ждала ничего дурного: как только маяк включился, мы связались с кораблем и сообщили, что живы, нашли беглецов, в помощи не нуждаемся. Баба Лиза рапортовала, что выслала две поисково-спасательные группы, одну с роботами для прокладки дороги, поскольку в этих джунглях продраться невозможно, другую на грузовом челноке. Но если они не нужны, пусть возвращаются на корабль. Август согласился – пусть.– Сэр, противник перешел к активным действиям.Я узнала голос бабы Лизы.– Транспорт-десантник, один, высота двадцать, платформы не отделялись, идет в нашу сторону, – докладывала она. – У нас шестеро несут вахту, шестеро спят, и двадцать два человека возвращаются на стоянку, прекратив поисковые работы, час назад были в восьми километрах от стоянки.Август застыл. И я отлично понимала его. Восемь километров по проложенной дороге – не расстояние для киборгов. Даже если люди развернутся и кинутся бегом, не уйдут. Да и бежать им, собственно, некуда.Десять часов до отключения маяка. А сколько голов на транспорте, лучше даже не гадать. Больше, чем бойцов у нас.Застыл и Крис. И точно так же думал, что делать. У него триста человек, их надо спрятать. На помощь он не успеет. Нашими челноками те два десятка человек не вывезешь.– Дай твою железку, – резко сказал Павлов.– Какую еще железку? – не понял Август.– Которую ты на шее носишь.– Это не железка, а камень, кусок метеорита.– Да мне наплевать, хоть зуб мамонта. Дай сюда.Мы ничего не поняли. А Павлов надел на шею талисман Билли и быстро шагнул к стойкам. Крис успел издать сдавленный звук, но было поздно. Павлов крепко взялся за обе стойки и выровнял голову так, чтобы она оказалась точно между «ушей».Мне показалось, что была яркая вспышка. Но я могу ошибаться.Павлов стоял с закрытыми глазами и крепко сжатыми губами. Виски вспотели.Мгновение – и «уши» пришли в движение. Они чуть опустились, сдвинулись ближе, почти касаясь головы человека. От стоек отделились две планки и развернулись в тончайшие гнутые подлокотники. Павлов помедлил и нашел их на ощупь.Мы боялись дышать. Эта штука явно реагировала на человека.– Сэр, я жду ответа, – напомнила о себе баба Лиза.– Немедленно. Немедленно отдайте приказ, чтобы все, кто в воздухе, приземлились. Опасную для жизни технику остановить и отойти, чтобы не быть придавленными в случае падения.– Есть, сэр… – протянула баба Лиза недоверчиво.– Задраить все люки.– Есть, сэр.– Нам эта плюшка нужна? – вдруг спросил Павлов и сам же ответил: – Нужна, есть идея.– Ты что-нибудь чувствуешь? – Август шагнул к нему.– Башку печет – сил нет… Плюшку вижу. Идет на посадку. Отлично. Пусть садится. Предупредите: сейчас будет серия включений-отключений, я понял, как это делается…Август передал бабе Лизе.– Ребят, это вообще кто? – с ноткой суеверного ужаса спросил Крис, имея в виду Павлова.Мы с Августом ответили хором.– В двух словах не расскажешь, – сказала я.– Государственная тайна, – сказал Август.– Снижается, – буркнул Павлов. – Сто метров до поверхности. А то поможем ему сесть?..– А вообще он представитель сибирской компании «Кибернетические Системы Манилова», – сказал Август. – Видимо, торговый представитель. У них почему-то они все торговые.– А! Понятно. Ну конечно, торговые представители – они такие… – Крис коротко хохотнул. – Какими же еще им быть? Так бы сразу и сказали: русская контрразведка. А то развели тут государственные тайны…– Есть. Упал, – сказал Павлов. – Корабль цел. Сейчас, правда, там кое-что погорит… И киборги не скоро опомнятся. Парни, а вы чего ждете? Людей выводите, вам двадцать пять километров скакать. Деллу мне оставьте и идите. Через полчаса дам электричество. На пару часов. Киборги, если их раз двадцать включить-выключить, потом до-олго в себя приходят… если выживают. Ладно, я тут еще поразвлекаюсь.Мужчины ушли. Я подумала и села на пол. Отсюда я видела, как дрожат ноги у Павлова. Он уже почти висел на подлокотниках.Текли минуты.Павлов резко выдохнул и вывалился из стоек. Подлокотники убрались, «уши» вернулись в нерабочее положение. Павлов постоял, тяжело сполз по стойке, сел.– Сейчас, – пробормотал он, – еще немного. Держи меня в курсе. Когда ребята выйдут на позицию, надо вырубить все. Иначе им не зачистить плюшку.Я вызвала бабу Лизу.– Порядок, – сказала она. – Транспорт упал в лес в километре от нас. Пока никого.Через десять минут она доложила, что поисковиков нашел Август, прилетевший на челноке. Забрал у них грузовой и оставил свой.Еще через четверть часа она сообщила, что первые двадцать бойцов уже в виду транспорта. Там никаких признаков жизни. Лес не горит, почва горячая, но идти можно. Транспорт упал хорошо, поднять не проблема будет.Чуть позже она сказала, что на маленьком челноке уже перевезли к кораблям десять человек. Через двадцать минут вся команда будет на борту.Через час после включения группа боевиков Криса была перекинута к транспорту полностью.Я помогла Павлову встать на пост. Предупредила бабу Лизу, что будет длительное отключение. Павлов не мог стоять сам, я поддерживала его. Мне казалось, что я чувствую, как через него идет ток.Он выдержал ровно минуту. И упал.* * *Нас с Павловым забрали через двенадцать часов. Сначала после стандартного промежутка включилось электричество, потом Крис на грузовом челноке и двое наших пилотов на маленьких лодочках принялись возить беглецов к кораблям. Мы попали во вторую партию – первым делом увезли женщин и младенцев.Криса я нашла у озера. Он мылся вместе с другими бойцами.– Порядок, сестренка. Я в жизни не думал, что вот такого можно добиться усилием мысли. Мы вошли, там форшмак был. Четыреста киборгов. Треть просто сдохла еще до нас. Часть передралась друг с дружкой, мы там по рукам-ногам оторванным шли. Сдается, если бы выживших не отключили, они нас и не заметили бы.– А люди?– Людей не было ни одного.– Знаешь, что по-настоящему ужасно? Мы не считаем киборгов людьми. Даже бывшими.– Делька, родная, а кем ты считаешь труп? Эти бывшие люди – мертвецы. Понимаешь? Они ни в чем не виноваты, их просто убили до нас. Убили, положив на конвейер. А мы только утилизируем тела. У киборга нет ни личности, ни души. Уже нет. У него есть память о прошлой жизни, отвлеченная, как справочник, и есть программа действий. Все. Я за эти годы тысячу раз пожалел, что не пират. Был бы пиратом – захватил бы Куруги и самого положил на конвейер. Это реально то, чего он заслуживает. Без наркоза. Лучше скажи, как Павлов.– Уже потихоньку шевелится. Сначала был как тряпка.– Он что-нибудь рассказал?– Не-а. Отказался наотрез. Ну, то есть он сказал, что разобрался, но ничего объяснять не будет.– Допускаю, что объяснить это нашими выразительными средствами нереально.– Скорей всего. Крис, но это не повод тебе совать туда голову.– Не бойся. – Он засмеялся.И мы наконец-то крепко-крепко обнялись.* * *– Да раз плюнуть! – шепотом горячился Павлов. Он не мог ни стоять, ни сидеть, ни лежать, поэтому его устроили полулежа. – Берем плюшку, поднимаем на луну. Там людей-то – от силы два десятка! А киборги в гибернации – это просто бревна в виде человека. Выкинуть их наружу, и все. Пусть валяются.– А я бы расстрелял в упор оба транспорта и не страдал фигней с абордажем, – сказал Крис.– Во-первых, серьезно расстрелять нечем, у нас была только одна ядерная ракета, и ту на перехватчик истратили, – сказал Август. – Во-вторых, есть идея, как использовать транспорты. И поскольку этот может быть поврежден, нам нужны два других.– И как? – недоверчиво спросил Крис. – Нет, я действительно не понимаю.– Вынести все перегородки и загнать «Дельфины» в трюмы, – сказал Павлов. – Тогда нам наплевать на ловушки в тоннеле. Все щепки позастревают в транспортах, а до «Дельфинов» не долетят.– Там еще давилки, – напомнила баба Лиза. – Хотя мы пойдем по тому маршруту, каким входили. Обогнем.– Мы пойдем еще и по провожающему лучу маяка, – добавил Павлов. – Но береженого Бог бережет. Тут важней, сумеете ли вы загнать корабли в трюмы.– В космосе – легко. На самом малом ходу, – сказала баба Лиза. – При масштабах транспорта это не сложней, чем загнать челнок на борт.– На луну иду с вами, – сказала я.– Это еще зачем?! – изумился Крис.– Затем, что у меня тоже есть идея. Разрешаю запереть меня в самом безопасном отсеке и выпустить только после окончания боя. Идея займет десять минут.– Договорились, – сказал Крис.* * *И что бы вы думали? Он действительно меня запер. Засунул в скафандр полной защиты, потом в челнок.Надо сказать, что в бою мне было решительно нечего делать. Не та весовая категория, чтобы драться на луне с киборгами. Там нужны тяжелые парни вроде Криса. Поэтому я сидела в челноке, пытаясь то подремать, то почесать левую щиколотку, которую накусали комары – совершенно обычные с виду – во время памятного сидения под дождем. Никогда не пробовали такой фокус в скафандре? У-у, это занятие на полчаса.Еще меня жутко интересовало, о чем половину ночи проговорили Крис и Август. Крис после разговора выглядел смущенным и озадаченным, вздыхал и хмурил брови, но при этом у него все время выскакивала глупая улыбка. У Августа я спрашивать не стала, мы вообще с ним общались строго по делу, и разговором обмен двумя репликами назвать было нельзя. Я свыклась с мыслью, что больше не буду работать у него. Моя влюбленность тоже прошла. Павлов, в общем, герой ничуть не меньший, если разобраться, но ведь я не чувствую себя восторженной девочкой перед ним? Наверное, я выдумала эту любовь к боссу. Устала жить без любви, вот и решила, что побуду-ка я влюбленной в Августа. А сейчас мне надоели эти игры. Я вернусь домой, разыщу Макса. Вот кого я любила, так это его.Когда за мной пришел Крис, я маялась от безделья. Он открыл купол, подал мне руку. Разрешил снять скафандр.– Так что за идея?– Мне на десять минут нужен терминал связи. Стационарный.– Зачем?– Хочу с отцом поговорить.Крис смотрел на меня странно.– Делька, что за фокусы? А в пути ты никак не можешь?..– Не знаю. Вдруг не получится? Я пробовала выйти на связь с борта «Дельфина», но мощности не хватило. А еще я хочу, чтобы у папы было время для организации достойной встречи.Крис только закатил глаза. Но обещал? Обещал. Пришлось ему проводить меня на пост связи.Ответа пришлось ждать три минуты.– Пап, привет, – быстро заговорила я. – Я коротко. Криса нашли, он живой. Везем домой.У папы хватило силы воли не разразиться фонтаном эмоций.– Но у нас проблемы. Корабли едва дышат. Мы выходим в точку, известную как Хилирский тоннель, или проход за Хилирой. – Я назвала координаты.– Встретить? – буднично спросил папа.– Я как раз хотела сказать. Помнишь того человека из школьного попечительского совета? Он может помочь с арендой кораблей.– Это тот престарелый ловелас? – усмехнулся папа.– Он самый. Между прочим, он шикарно ухаживал за женщинами, чем выгодно отличался от моих одноклассников. Сделаешь?– Разумеется. Крису скажи, тут его заждались.– Что у вас нового?– Ничего, кроме того, что лорд Рассел в тюрьме. На очереди Бенни Хэтфилд, который сдуру вошел с ним в долю.– Нормально. Порядочному человеку совсем не вредно хотя бы месяц провести в тюрьме. Это закаляет характер. Знаю по себе.Папа ничего не сказал. Но я надеялась, что он понял.– Когда вы стартуете?– Дня через два.– Я буду ждать вас.Я отключила связь, подумала: если Куруги и перехватил этот разговор, то особой пользы ему от того не будет. Этот разговор надо было предотвращать, а не перехватывать.Люблю устраивать сюрпризы.* * *Мы оставили на Дивайне все лишнее. Технику свезли в пещеру, заодно сводили Лура в Яйцо. Лур пришел в священный восторженный ужас, долго не мог решиться взять на себя управление. Павлов уговорил. Я следила за ними с боковой галерейки и слов не слышала. Просто видела, как две маленькие с такой дистанции фигурки суетятся в самом, возможно, интересном месте нашей Галактики.Людей удалось разместить в трюмах «Дельфинов» хоть и тесно, но все-таки с минимальным комфортом. Ничего, это до Хилиры самое большее. Можно потерпеть. Никто, впрочем, и не жаловался. Женщины только очень волновались. После нескольких лет той жизни, какую они вели, было страшно возвращаться в мир нормальных людей. А Крис собрал мужчин и сказал:– Парни, у них от кого-то из вас есть или вот-вот появятся дети. Выберемся – проведем генную экспертизу. Девки для нас сделали много. Думаю, будет справедливо, если… – Он сурово оглядел беглецов.Мужчины негромко согласились. Ну, дети же, конечно, отцам надо будет их признать, а там как пойдет.Никто не боялся, что на «большой земле» останется не у дел или в одиночестве. Наверное, потому, что оставаться в той же компании, зато на дикой планете или в рабстве, было страшней. Да и государство небось поможет. Социальное пособие на первое время лишним не будет.Баба Лиза опять подтвердила свою квалификацию: ни при старте, ни при парковке по трюмам транспортов оба корабля даже не тряхнуло. И дальше мы тихонько поплыли домой.«Дельфины» разрешалось покидать только пилотам, которые вели транспорты. Пилоты работали в скафандрах. Лура, который много чего осознал в Яйце, держали в рубке «Дельфина-1». Оттуда он корректировал курс и раздавал ценные указания. Он научился говорить медленно, плавно и с достоинством, больше не пугался голоса в голове и, кажется, нашел свое место в жизни.Ровно за одиннадцать часов мы дошли до тоннеля. И там Лур сказал: стоим, ждем. Идти в тоннель без лоцмана нельзя. Простояли. Потом снова заработали двигатели, и мы погрузились в тоннель. Оглянувшись на прощание, я еще раз вспомнила красоту Дивайна. И только тут обратила внимание, что планета подает ровные, четкие сигналы.Август Маккинби все-таки оставил там личные маяки.Что ж, Крису нечего волноваться за будущее. У него есть покупатель на краденую у Куруги карточку.Я совершенно не удивилась, что путь через тоннель занял ровно одиннадцать часов. И тогда подумала: а если периодичность включений-выключений маяка объясняется именно этим? Ведь Лур указывал нам не только курс, но и оптимальную скорость. Так, может, дело в том, что пилоты Чужих могли работать не более одиннадцати часов кряду, а сменные бригады их менталитет не предусматривал? Прошли кусок – отдохнули. Прошли еще кусок – тоже отдохнули.В виду окончания тоннеля мы распрощались с тяжелыми транспортами. «Дельфины» мягко выскользнули в космос. Лур сказал, что оставшийся участок безопасен, и наша Ариадна пожелала счастливого пути.Жаль, что Ариадна не знала менталитета людей.Нас встречали у выхода на безопасном расстоянии, но плотно перекрыв оба возможных маневра – к Гамме или к Хилире.Восемь боевых кораблей. Ишь ты, какая честь. За двумя малыми грузовиками аж восемь фрегатов.– Это они от отчаяния, – заметил Август, рассматривая корабли.– Один-единственный «Крылатый» разнес бы их вдребезги, – фыркнул Крис. – Проблема в том, что у нас нет «Крылатого».– Их много, – сказала баба Лиза. – Слишком. Будут мешать друг другу. Предлагаю на одном корабле собрать всех людей, а второй использовать как приманку. Один корабль я проведу.– Неплохая идея, – согласился Август.Мне пришел вызов. Я сначала включила запись, а потом ответила. Ну конечно, кто еще это мог быть, кроме Куруги?– Офелия, я чрезвычайно рад, что вы вернулись.– Полковник, вы опасно флиртуете. Еще немного, и я подумаю, что вы меня домогаетесь.– Шутите? Настроение хорошее? Тогда я скажу вам нечто приятное. У меня есть предложение для вас. Для всех вас. Я сохраню вам жизнь.– Ценой чипа в мозгах?– Ну, Офелия, бесплатный сыр только в мышеловке бывает. За все приходится платить. За жизнь – свободой, за свободу – жизнью. Самое главное, что мое предложение не предполагает насилия. Вы делаете выбор свободно, без принуждения. Вы выбираете жизнь – и платите за нее свободой. Или вы выбираете свободу – и платите жизнью. Никто не может заставить вас решить, что вам милее: быть несвободной, но живой или свободной, но мертвой.– Это не то предложение, которого я ждала от вас. Впрочем, я подумаю. Одиннадцать часов.– О, вы уже раскрыли маленький секретик красивой планеты? Офелия, там и вправду так красиво? Тогда, приняв мое предложение, вы сможете провести там всю жизнь.– Выключаясь каждые одиннадцать часов?– Но ведь женщина, даже если она киборг, нуждается в отдыхе. А какого предложения от меня вы ждали, если не секрет?– Руки и сердца, разумеется.– Я женат, Офелия.– Ну и что? Я все равно отказала бы вам. Я не принимаю предложений такого сорта от крупных землевладельцев. Так что могли бы и сделать, раз это безопасно для вашей семьи.В рубке на меня глядели с изумлением. Никто не понимал, что это на меня нашло. Что-что, время тяну! Не идти же обратно в тоннель, в самом деле. А то, что Куруги не станет выжидать еще одиннадцать часов, дураку понятно. Он не может покидать базу так надолго.– Тянете время? – догадался Куруги. – Офелия, должен предупредить: я перехватил ваш разговор с отцом. Думаю, у него достанет ума не лезть голой грудью на амбразуры. Восемь моих кораблей способны решить любую проблему.– Неужели? Прямо-таки любую?Я засмеялась.Потому что на радаре дальнего обнаружения увидела то, чего ждала.* * *Корабли прибывали, как саранча на поле. Они оттормаживались, вставали беспорядочно, занимая всю видимую сферу. Они заполнили свободное пространство между фрегатами и нами.– Интересно, как это понимать, – пробормотал Крис. – По-моему, это не подкрепление. Это вообще кто-то третий.– Но лезет нагло, как будто знает куда, – заметила баба Лиза.Они все подходили и подходили. Кажется, их было уже под сотню. Большие и маленькие, грузовые и пассажирские.– Может, у них тут всегалактический слет, а мы не знали? – спросил Крис. – Ежегодный конвент хилирских провидцев, например.Август вопросительно поглядел на бабу Лизу.– Все корабли принадлежат корпорации Ричарда Монро, – ответила она. – Но кто мог их арендовать?Никто, подумала я, кроме самого Дика Монро.* * *На главном мониторе развернулось видеописьмо. Дик, ухоженный, холеный, элегантный, в подчеркнуто дорогом костюме, с любимой тростью, в плетеном кресле посреди своих роз в саду.– Здравствуйте, мои дорогие, – начал он. – Рад приветствовать вас на этом свете. Но, как мне кажется, вы нашли слишком много интересного, чтобы справиться в одиночку. Те края – это одно сплошное пиратское гнездо, там даже толковых понятых не отыщешь, чтобы правильно описать находку. Ну, не знаю какую. Вдруг вы братскую могилу отыскали или еще чего. Поэтому я подумал – и прислал вам свидетелей. Достаточное количество для любых задач. Это кристально честные люди, не замешанные ни в каких пиратских акциях, и они, конечно, будут рады вам помочь. Крис, я поздравляю тебя. Никогда не сомневался, что Слоники пройдут везде и вернутся с добычей. Ты ведь сейчас торопишься домой, на Арканзас? Повидать близких, обнять отца с матерью, жену… Кстати, видел я твоего сына – очаровательный мальчишка, весь в отца, а жена у тебя просто ангел. Я дьявол, и, если я говорю, что женщина ангел, значит, она действительно такова. Так или иначе, я тоже собираюсь на Арканзас. Там и встретимся. Нам теперь есть о чем предметно с тобой побеседовать. До встречи, мои дорогие. До скорой встречи.Письмо закончилось.– А эти-то – попятились, – злорадно прокомментировала баба Лиза.– Еще бы, – пробормотал Крис. – При таком количестве свидетелей можно если только застрелиться. Демонстративно, чтоб весь мир видел, как ты лопнул от злости.* * *– Полковник Куруги-и? – позвала я кокетливо. – А такую проблему решить можете?Он молчал, глядя на меня исподлобья и едва заметно качая головой.– Кстати, самое время повторить ваше предложение. Я запамятовала, что на что вы предложили мне поменять. О! У меня есть запись. Вы не возражаете, если я дам ее в общий эфир?И я, разумеется, включила воспроизведение. Трансляционное. Когда запись кончилась, я вернулась к беседе:– Итак? Вы все еще настаиваете?– Неплохо, Офелия. Что ж, этот раунд вы выиграли. Я уже очень сильно жалею, что не познакомился с вами раньше. У нас были бы интересные отношения.– Не спешите прощаться со мной, полковник. За мной еще один ход.Я видела, как из сонма гражданских кораблей выдвинулся изящный силуэт яхты серии «Афина». В общий эфир включился еще один участник.– Алистер Торн Маккинби, майор службы специальной безопасности Федерации Земля, – назвался он.Алистер, холодный и отстраненный, поднял правую руку. Пронзительно блеснул синим чип полномочий, вшитый под кожу ладони. Алистер положил ладонь на сканер бортового компьютера, и на корабль Куруги ушло сообщение.– Полковник Альфред Куруги, вы арестованы по обвинению в преступлениях, приравненных к государственной измене…Он перечислял все грехи Куруги. Работорговля, убийства, опыты над людьми, шантаж, незаконная разработка планетных недр, незаконная продажа полезных ископаемых… Все слушали. Алистер был великолепен. Форма была ему к лицу, и он умел носить ее. Он умел олицетворять собой государство. Он стоял, широко развернув плечи, высоко подняв голову. Никаких эмоций, один пафос – он при исполнении.– Сложите оружие и сдайтесь. Вы окружены, сопротивление бессмысленно.Куруги смотрел с экрана спокойно, с высокомерной усмешкой. А потом рассмеялся.– Размечтались, – сказал он коротко.И выстрелил себе в голову.* * *– Он не мучился? – спросила Тори.Она не выглядела заплаканной. Но я боялась, что хохотушка Тори умерла. А та женщина, которая теперь жила в ее теле, смеяться не будет еще очень долго.– Нет.– Как он погиб?– Застрелился.Она не возмутилась.– На Фреда это похоже. Он очень гордый человек. Был.– Тори, он застрелился при попытке ареста. Он убийца и работорговец. Держал нелегальные рудники.– Я понимаю, – без интонаций ответила она. – Но он был моим мужем. Я любила его.– Мне жаль.– У вас была какая-то личная причина ненавидеть Фреда?– Ненавидеть? Нет. Я не испытываю чувств к преступникам. Он держал в рабстве моего брата, только поэтому мы и встретились.– Ваш брат жив или тоже умер?– Жив.– Хорошо. Я рада. Это так прекрасно, когда близкие и любимые живы. Мисс Берг, спасибо, что позвонили. Я не держу на вас зла. Вы исполняли свой долг. Но прошу вас – больше не звоните. Пожалуйста. И попросите Нину тоже не беспокоить меня. Надеюсь, вы поймете.– Да. Я понимаю. Прощайте.– Прощайте.* * *Две недели пролетели мгновенно. Моя память сохранила все до мелочей, но эмоции кончились уже на вторые сутки. Мы все вместе прибыли на Арканзас. Мэг плакала и смеялась, а Крис, наконец-то сбривший бороду, одной рукой держал ее, другой – сына. Папа прилюдно и торжественно порвал извещение на Криса, сказав:– Я получил их два сразу – на дочь и на сына. Когда вернулась дочь, я сказал: ну, подождем, чудеса бывают. И вот вернулся сын!Почему-то там же оказался и лорд Рассел. В тюрьме он провел ровно пять дней, успев довести до белого каления всех сотрудников тем, что требовал неукоснительного соблюдения своих прав верующего. Это выглядело бы тонкой издевкой, если бы лорд Рассел не был таким всегда.Только тут я узнала, о чем же тогда говорили Крис и Август. Маяки, стоявшие на Дивайне, привез действительно Август. Но в ту ночь он передал их Крису, о чем они составили письменный договор с занесением в бортовой журнал. По всем правилам.Мой брат стал звездным принцем.Игрушечная система из молодой звезды и трех красивых планет обрела владельца. Я спросила Криса, как он решился.– Знаешь, я тоже удивился, когда Август предложил мне регистрировать все на себя. Я как-то ждал, что он заинтересуется. А он сказал: нет уж, спасибо, с меня хватит одной планеты из Золотого Фонда. Ну, положим, Дивайн в Золотой Фонд не попадет: кому нужен четвертый радиус? Но все равно он прав: мороки с ним будет много.– Крис, это безумно дорого. Не факт, что у всей нашей семьи наберется.Крис смутился:– Дел, ты, наверное, сочтешь меня дураком. Я впервые в жизни влез в долги.– Тоже Август?– Ну… да. Мы с ним договорились: если я в течение трех лет пойму, что ни фига не справляюсь, тогда он получает планету, а я – плату за ту самую карточку. Но, ты понимаешь, я по-своему привязался к Дивайну. Он как будто наш, семейный. Ну кто еще поймет, что я чувствовал, когда увидел долину?!Крис никак не мог привыкнуть к новому статусу. Он даже жене еще не сказал. Почему-то боялся, что она испугается: мужу ведь придется часто отлучаться в те опасные края. А потом в один день пришли документы ему и еще лорду Расселу на Бету. Все-таки выцарапал себе эту планету.– Да я только пролетел над ней и все понял, – говорил лорд Рассел. – У меня есть чутье на такие вещи. А когда у меня всю аппаратуру зашкалило, я и вовсе перестал беспокоиться. Отличное приобретение, я считаю. То, что надо.А потом мне позвонила Мелви с Земли и практически в истерике потребовала, чтобы вся компания немедленно летела в Пиблс, потому что Мелви выходит замуж. И хочет видеть на свадьбе всех друзей. Я, конечно, свадьбы игнорирую, а она хочет, чтобы я была ее подружкой. У меня уже кружилась голова, поэтому я бездумно согласилась. И мы поехали в Пиблс.Откровенно говоря, я оттягивала момент, когда придется разговаривать с Августом. Закрывать контракт, получать расчет, забирать свои вещи с Таниры… Мне не хотелось портить себе настроение, поэтому я с удовольствием окунулась в предсвадебную суету. Ничего, думала я, Макс подождет недельку. Выдам Мелви замуж, завершу дела с Августом – и к Максу на базу. Приеду вообще сюрпризом. Оно, конечно, есть шанс, что опять застукаю его с женщиной. Да и наплевать. В конце концов, выставлю ее за дверь. Никогда так не поступала, но ведь надо же когда-то попробовать?И я расслабилась. Веселилась от души. Ровно до той минуты, когда на пороге гостиной в Пиблс возник юнец в форме лейтенанта-связиста.– Капитан Берг!Стало пронзительно тихо. Нет, я не потеряла дар речи, не превратилась в соляной столп. Значит, пока я была на Дивайне, прошел суд, меня восстановили в звании. Я снова офицер не только в воспоминаниях.Он отдал мне честь, хотя я была в платье. Протянул бумажный конверт и коробочку. И ушел.В коробочке были мои награды. Мои две Малые Звезды.А в конверте – предписание явиться на службу.Неважно, что я официально работаю в другом месте. Я офицер. Бывают случаи, когда офицера призывают вне прочих обстоятельств. Тем более я разведчик.Я возвращаюсь в армию – вот что мне сулило это предписание.Могу подать в отставку, но сначала надо прибыть, куда приказано.* * *Я сидела на широком подоконнике с ногами и глядела за окно. Там сыпал мелкий, но плотный дождь. Обычный шотландский дождь. На Танире дождь похож на слезы, рыдания. В Шотландии – на затяжное нытье.Впрочем, это я зря. Прекрасная страна. И она не виновата.Моего мира больше не существовало. Он рухнул в одну секунду. Аудиенция у военного министра. Его подчеркнуто мягкий, деликатный, сочувствующий тон. А я не проронила ни одной чертовой слезинки. Когда я вообще последний раз плакала? Кажется, мои глаза пересохли раз и навсегда. Вообще с эмоциями беда полная. Они кончились. Я скоро стану хладнокровной и невозмутимой, как Маккинби.Макса больше нет.А Август Маккинби отказался участвовать в любых расследованиях, связанных с его смертью.Он знал с самого начала. Знал в тот день, когда отправлял меня в отпуск на Кларион. И не сказал ни-че-го. Какое вообще право у него было решать, что мне нужно знать, а без чего я обойдусь?!Впрочем, подлости в его решении нет. Он не отказал бы Максу в помощи, будь тот жив. А трупу уже небольно. И, по большому счету, все равно, где лежать. Макса уже ничего не беспокоит. Добрая о нем память, его репутация, дорогая могилка – это все нужно нам, живым. Августу Маккинби не нужно. Презирать его за это? Да нет, с чего бы. Почему он должен делать то, что нужно мне? Особенно когда я в состоянии справиться сама?А разговор больше откладывать нельзя. В понедельник я должна приступить к работе.Я слезла с подоконника, посмотрела на себя в зеркало. Чуть не поддалась соблазну отрезать волосы. Прямо сейчас. Скрутить в жгут и перехватить ножницами. Кое-как, потом достригу у стилиста. Или обреюсь наголо. Мне идти в поле, там длинные волосы только мешают. И если бы я не подозревала, что за этим желанием стоит задавленная истерика, то немедленно обкорналась бы. Но истерики – это лишнее. Особенно в моем положении. Поэтому я просто гладко зачесала кудри, заколола шпильками в пучок и пошла в кабинет Августа.Он был один и сразу понял, с чем я пришла.– Была в министерстве?– Да. Август, я хочу расторгнуть контракт досрочно.– Решила идти на Саттанг?– Это приказ.– Неважно. Я не вижу необходимости в расторжении контракта. Достаточно отпуска без сохранения содержания.– После Саттанга я возвращаюсь в армию.– Уже известно куда?– Да.– Почему?Я молчала, подбирая слова.– Я имею право знать, – спокойно сказал Август. – Это нормальный вопрос работодателя.– Все в порядке. Август, я устала от этой работы. Я оверквалифицирована, чтобы быть твоим ассистентом. Именно твоим. Ты намного умнее меня, и я слишком часто стала задаваться вопросом: зачем я нужна в твоем кабинете? Если только для красоты. Фактически я не оперативник, а курьер, который бегает по указанным тобою адресам и обеспечивает доставку фактов. С этим справится кто угодно. Я хотела бы работать по специальности. Я уже получила интересное предложение. После Саттанга меня ждут в первом округе. Наученная горьким опытом, я навела справки. Неплохое место.– Да, я тоже узнавал. Обычная армейская обстановка. Командующий – лучший друг Александра Шумова, что, в общем, неплохо его характеризует. – Август положил обе руки на стол, сцепил кисти в замок. Я невольно проследила за его пальцами – нет, не стиснул. Совершенно свободно держал. – Но это Шанхай.– Меня приглашают в штаб. Пожалуй, это вторая причина, по которой мне хотелось бы сменить работу. Возможность на практике освоить некоторые аспекты профессии, которые нам не давали. Через год я смогу поступить в магистратуру за государственный счет.– Отлично. Поверь, я очень рад, что ты решила расти в профессии дальше.Он говорил тем спокойным, малоэмоциональным тоном, который легко выдерживал в первый год нашей совместной работы. Чуть-чуть дружелюбия, ровность интонаций и хорошо обдуманные слова. Когда-то меня успокаивала такая манера разговора.– У меня есть только одно замечание. Или предупреждение. Делла, с Саттанга уже не вернулись две группы. Две прекрасно подготовленные группы, не имевшие перерывов в стаже. Тебя, насколько я понимаю, забрасывают в паре с индейцем, который о разведке вообще никакого представления не имеет. Опыта поисковых операций на враждебной территории у тебя нет. Зато у тебя есть психоэмоциональное выгорание, тяжелейшая психотравма, потерянная форма и несколько лет работы не по прямой специальности.– Ты считаешь, что командованию это неизвестно? Или Кид Тернер питает какие-то иллюзии на мой счет?– Если и питал, то сейчас точно нет. Я разговаривал с ним. Делла, ты как разведчик не существуешь. Возможно, если тебе дать год на переподготовку, ты сможешь работать. Но у тебя нет времени. Киду – а твоим непосредственным куратором будет он – я сказал, что он посылает тебя на смерть. В общем и целом Кид разделяет мою точку зрения. Ты наименее подходящая кандидатура для решения этой задачи. Объективно ты не способна ее решить. Не думаю, что тебя заденет столь нелестная оценка, ты достаточно самокритична и сама знаешь свои недостатки. Твое прошлое, где ты была лучшей из лучших, осталось, извини за каламбур, в прошлом. Из тебя мог бы выйти очень неплохой следователь-федерал. Но не тактический разведчик.Я промолчала.– Я хотел бы, чтобы ты знала подоплеку. Всю. Помнишь бомбу, которую нам прислала якобы Валери? Ее преподнес тебе Ник ван ден Берг.– Ник? Ему-то зачем моя смерть?– Ему твоя смерть выгодней, чем всем остальным. С твоей смертью исчезнет надежда на возобновление династии. У тебя еще пять лет. Ты можешь родить ребенка, биологическим отцом которого будет Макс. Но если ты умрешь, то у Ника будет повод подать в суд на пересмотр завещания его деда. И будет шанс выиграть. Сейчас от княжеского титула его отделяешь только ты. Точнее, он так считает. Я вынужден был отпустить его, в силу того что использовал, мягко говоря, неконвенционные средства дознания. Понадеялся на то, что Крюгер отработает быстро и Ника арестуют. Крюгер, естественно, копается до сих пор. А Ник на свободе. Идея послать на Саттанг тебя принадлежит ему. Миллион знакомых, сто тысяч нужных людей, и военному министру с десяти разных сторон сказали: на Саттанг надо отправить тебя. Идея глупейшая. Но ее высказывали умные люди. И эти же люди, задавая себе вопрос, зачем они ляпнули чушь, тут же придумали оправдание. Они думают, что очень хитро используют человеческий фактор. Либо ты разведешь меня на некоторые выкладки и данные, возможно, неизвестные твоему командованию. Либо на месте ты поступишь чрезвычайно практично и вместо того, чтобы шастать по джунглям, пойдешь к царю. Благо вы неплохо знакомы, а Патрику там скучно пьянствовать одному. И ты убедишь его развернуть серьезную поисковую операцию силами индейцев.– Я именно так и собиралась поступить. Как ты верно заметил, я здорово сдала за последние годы. И не вижу смысла в том, чтоб лезть туда, где до меня уже сгинули две группы. Кстати, доказательств, что они погибли, нет.– Есть. – Август помолчал. – Обе казнены. Точно так же, как казнили Фирса Ситона. Мужчин оскопили, затем посадили на кол. Женщины умирали дольше. Самая стойкая выдержала почти три недели. Первую группу взяли сразу, по доносу от местных. Они высадились в заброшенных местах, вдали от жилья, где не было никаких признаков строений и, по данным из консульства, отсутствовали храмы и другие запретные земли. Данные оказались неверны, на месте стоянки давным-давно был храм. Даже в совете старейшин о том не знали. Зато местные помнили. А храмовые земли неприкосновенны всегда, даже если храм разрушен триста лет назад… Вторая группа высадилась на околице деревни, завязала отношения с местными жителями и два месяца работала вообще без проблем. Они нашли место высадки Берга. Никаких следов могилы и его сообщников. Это было последнее сообщение от них. Через две недели храмовая стража приволокла их на суд старейшин. Приговор – казнь за святотатство.– Интересно, почему этих сведений нет у Кида Тернера?– Потому что их на сегодня нет ни у кого. Кид – исключение из общего правила, он не выдумывает объяснений, зачем надо посылать именно тебя. Ника он терпеть не может и никогда не пошел бы у него на поводу. Но у Кида есть свои соображения. Например, он знает, что недостаточно осведомлен, а я – достаточно. Поэтому ему нравится твоя кандидатура. Делла, разумеется, ты получишь все, что я успел собрать. При одном условии.Я молчала.– Я не вправе тебе мешать, останавливать тебя или отговаривать. Действующий контракт мы закроем. Но откроем новый.И я снова промолчала. Впрочем, Август не ждал от меня наводящих вопросов или возмущения.– Говарды действительно оказались очень милыми людьми. Особенно Серена. Она уговорила меня прояснить обстоятельства смерти Фирса Ситона. Ей самой это не нужно, но она воспитывает сына Фирса. Мальчик рано или поздно начнет спрашивать, и, если ответить будет нечего, получится нехорошо. Так вот, мы откроем новый контракт. Что это даст тебе, помимо моих сведений о Берге? Ты получишь возможность работать не только как разведчик на Саттанге, но и как мой ассистент на нашей территории. Что это даст мне? Те самые обстоятельства смерти Ситона. Меня интересует: кто его схватил, где, по чьему доносу, кто выносил приговор – поименно – и какие приводились доказательства его вины. Проще всего это узнать у Патрика. Его самого тогда на Саттанге не было, и на мою просьбу он ответил, что не хочет в это лезть. Тебе предстоит убедить его помочь. Пусть он поспрашивает старейшин.– Идея хорошая. Я так и так начну с Патрика.– Не надейся только, что он поможет тебе с Максом.– Почему?– Потому что это было первое, что сделал я, едва узнал о смерти Берга. Кид Тернер предпринял такую же попытку, только не напрямую, а через отца Патрика, генерала Шумова. На Саттанге сложнейшая политическая обстановка, если такая формулировка применима к обществу, недалеко ушедшему от первобытного. Это первое. А второе – убийца Берга находится на нашей территории, и скорее всего, в третьем округе. Смертельные раны Макс получил на корабле, где был бунт.– Опять: ты полагаешь, что Кид совсем этого не подозревает?Август позволил себе легкую улыбку:– Вот. Теперь понимаешь, почему он посылает именно тебя и именно на Саттанг?Я отвела взгляд.– Макса не вернешь. Его труп – ценность для меня, для его семьи. Не для Кида Тернера, – проговорила я. – Но зачем, спрашивается, Макса вообще понесло на Саттанг? При чем тут государственная измена? И разумеется, кому выгодна нынешняя тяжелая политическая ситуация на Саттанге?– Естественно. Там, Делла, нужен не разведчик. Там нужен ассистент инквизитора. С опытом расследования преступлений в политической сфере и в армии. Поэтому ты. – Август помолчал и очень спокойно, безжалостно добавил: – У меня нет иллюзий. Скорей всего, ты погибнешь. Будь хоть один твердый шанс уцелеть и довести дело до конца, я взялся бы за него давно. Шансов нет. Там мог бы отработать незабвенный Пол Даймон, и то лет двадцать назад. Больше, пожалуй, никто. Обрати внимание: идея послать на поиск наших индейцев напрашивалась. Но послали людей. Почему? А индейцы не согласились. Удалось уговорить одного-единственного, который пойдет с тобой. Я считаю бессмысленной такую гибель. И дела не сделал, и не выжил. Тебя не отговариваю. Ты взрослый человек, сама можешь распорядиться своей судьбой. Но на тот случай, если ты все-таки уцелеешь, у меня есть альтернативное предложение на будущее. Я тоже, верь – не верь, устал от однообразия. Хотел бы если не сменить профессию, то значительно раздвинуть ее рамки. В связи с этим я готов оплатить твое обучение в аспирантуре, но следующие десять лет ты работаешь на меня. С высокой вероятностью я буду кем-то вроде независимой контрразведки. Армия, политика, крупные корпорации. Мне уже не хватит одного ассистента, будет штат – с собственными экспертами и несколькими оперативниками. И мне понадобится человек, который сумеет управлять этой сворой, а параллельно будет моим советником.– Август, прости, но совершенно не интересно. Я меньше всего мечтаю быть секретаршей с амбициями.– Секретарь у меня тоже будет, и это не ты. Кажется, я нашел подходящего человека. А мне нужен аналитик.– И зачем тебе аналитик, если ты все равно умеешь это лучше меня? Нет, – я покачала головой, – мне надоело быть фикцией и финтифлюшкой в мини-юбке, оттеняющей гения. Пусть мои таланты невелики, но я хочу идти своей дорогой.Август кивнул, словно принимая мой ответ. Подсунул мне новый контракт. Я обратила внимание, что он полностью заполнен. Впрочем, меня нельзя удивить тем, что Август Маккинби предусмотрителен и умеет убеждать. Я взяла стило и зависла над бумагой.– А зачем на целый год?– Чтобы у тебя был запас времени.– В год? Работы максимум на два месяца. Не настолько я потеряла квалификацию, чтобы не суметь посчитать операцию вчерне. Если я не справлюсь за два месяца, то не справлюсь никогда.– Если ты закончишь раньше, мы просто расторгнем этот контракт. У меня есть сомнения, что ты управишься за два месяца. Я бы закладывался на четыре. Перелет туда-обратно – полтора месяца. Меньше чем за две недели ты на нашей стороне не управишься. И два месяца – на Саттанге. Четыре. И это при очень большом везении. А если не повезет, то ты и в полгода не уложишься.– И оставшиеся полгода до окончания контракта ты будешь уговаривать меня передумать, – брякнула я.– Не буду, – ровным тоном сказал Август. – Не имеет смысла. Я предложил. Ты услышала. У тебя есть несколько месяцев на размышление. Вернешься – если вернешься – дашь ответ.Я не опасалась особенной настойчивости с его стороны. В конце концов, максимум, что меня ждет, – несколько часов уговоров и нытья. Но и этого не будет. Потому что за три-четыре месяца Август привыкнет жить один, найдет достоинства такого образа жизни, да и я вернусь другим человеком. Опыт, полученный раздельно, очень быстро разводит людей в стороны.Я подписала контракт. Прямо при мне Август отправил данные на регистрацию в налоговую и в лицензионную комиссию.– У меня к тебе одна просьба, – сказала я.– Конечно.– Вряд ли я когда-нибудь вернусь на Таниру. Тебя не затруднит переслать мои вещи на Сонно? Я буду жить там.– Хорошо.– Что ж, – я встала, – тогда счастливо оставаться. Пойду собираться.– Когда улетаешь?– Послезавтра. Еще пару дней побуду в Мадриде.– Хорошо. Завтра днем мы вряд ли сумеем поговорить, не до этого будет. А в полночь у меня рейс на Луну. Мне на Земле больше нечего делать.Я кивнула.– На всякий случай: если не вернусь с Саттанга – прощай. Не поминай лихом.– Нужна будет помощь на нашей стороне – звони.Я пошла к двери. И, как обычно, на пороге Август меня остановил. Он не был бы собой, если бы не остановил.– Делла!Я обернулась. Он встал, подошел к окну, отвернулся от меня. Сунул руки в карманы брюк, два раза качнулся с носка на пятку – о, опять старая привычка вылезла.– Один вопрос остался. Правильней было бы сказать, не вопрос, а проблема, порожденная недопониманием. Та ночь на корабле, когда ты пришла ко мне.Я закатила глаза. Ну начинается!– Я хотел бы прояснить свою позицию. Делла, твои намерения были прозрачны, а моя реакция тебя оскорбила. Что, собственно, ты и давала мне понять при каждом удобном случае. Я не знаю, как у вас на Арканзасе принято поступать в таких случаях. Может, считается нормой, если мужчина взревет от счастья и накинется на женщину прямо с порога. Я хочу сказать, как принято поступать в моем кругу. Если мужчина не состоял с этой женщиной в близких отношениях ранее, то у него только два варианта ответа: вежливо попросить женщину одеться или предложить ей руку и сердце. Потому что на подобные вещи женщина решается, как правило, уже как на крайнюю меру. Это не фривольное приглашение провести ночь вместе, а утром вернуться каждому к своим делам. Это – объяснение. Я не был готов к нему. И к тому, чтобы сделать такой выбор. Я не хочу жениться второй раз, но отдаю себе отчет в том, что рано или поздно меня на это вынудят. И я предпочел бы видеть своей женой тебя. Я привык к тебе, меня не раздражают твои бытовые привычки, тебя не раздражают мои. Ты привлекательна во всех смыслах. Словом, я склонялся ко второму варианту. Но растерялся. Мне не приходилось еще попадать в настолько неловкую ситуацию, к тому же я плохо переношу женскую сексуальную агрессию. Мне надо было очень правильно расставить акценты. Проблема еще и в тебе: ты всегда отказывалась завязывать близкие отношения с мужчинами моего круга. Соответственно, я рисковал нарваться на отказ. Таким образом, объясняться можно было лишь до того, как мы станем близки. Иначе я выглядел бы, мягко говоря, некрасиво: воспользовался твоей доступностью, зная, что ты откажешь и на этом наши отношения прекратятся. Потешился напоследок, так сказать. Пока я собирался с мыслями, ты все решила сама.– Август, ты слишком все усложняешь. Мне нужно было, извини за цинизм, просто разок переспать с тобой. Мне приснился дурацкий кошмар, вот тебе и все причины. Замуж? Да боже упаси! Тем более за принца. Тем более за тебя.Август покивал:– Да. Примерно так я и думал. А в таком случае, Делла, я обязан был просто выйти из каюты, чтобы дать тебе спокойно одеться. Любое другое решение было бы за гранью приличий и порядочности. Тем не менее… – он повернулся лицом ко мне: взгляд был холодно-спокойным, – я очень хотел бы, чтобы на этом разговоре недоразумения закончились. Если ты все-таки захочешь остаться у меня, я обещаю, что никогда не вернусь к теме личных отношений. Ни словом, ни делом. Все будет как раньше.– Не сомневаюсь, что ты сможешь. Беда в том, что не смогу я.Он молчал и смотрел мне в глаза. Долго молчал.– Хорошо, – сказал он наконец. – Тогда прощай.– Прощай.Я тихо вышла.* * *Мне оставалось одно-единственное дело. Я позвонила Скотту Маккинби Старшему, и он согласился принять меня.– Скотт, – начала я, – меня вызывают на службу. И шансы, что я задержусь или вовсе не вернусь, достаточно велики.– Хорошо, – просто сказал он. – Я позабочусь о Сонно. Какие-то особые пожелания есть?– Нет. Никаких. Хотя, пожалуй, есть. Интересы поселенцев должны быть на первом месте.– Это нормальная позиция.– Мне нужно составить доверенность?– Да.Оформление заняло несколько минут.– Спасибо, – сказала я.– Делла, – позвал Скотт и встал. – Думаю, тебе вряд ли зададут этот вопрос, он бестактный и неделикатный. А скорей всего, побоятся твоей бурной реакции или резких слов. Я не боюсь. Что произошло между тобой и Августом?Что ж, я ждала этого.– Скотт, я больше так не могу. Я чувствую себя связанной по рукам и ногам. Август попросту опутал меня своей заботой. Я даже не заметила, когда это началось.– Он тяжело пережил известие о твоей гибели – то, которое пришло из армии. Ему Макс сказал, Август сюда приехал сам не свой. Долго потом приходил в себя. Я понимаю его: людей, которых знаешь, терять трудно.– Но ведь у меня своя жизнь. Я не могу посвятить себя тому, чтобы стать его оранжерейным цветочком. Он же контролирует каждый мой шаг. А теперь еще и Крис…– А что с Крисом?– Я была в ужасе, когда узнала, что Август кредитовал его. Да еще и на такую безумную сумму. Крис тоже не сразу опомнился. Он ведь планировал распорядиться Дивайном совсем иначе. И как теперь быть… Мы с Августом, похоже, разошлись навсегда. Прежние отношения изжили себя полностью. А новые нам ни к чему. И при этом мой брат обязан ему по гроб жизни. Отдать кредит он попросту не сможет. И что делать?Скотт отошел к столу, присел на край столешницы.– Делла, я внимательно изучил ситуацию. Я не люблю, когда в деловые проекты вмешиваются чувства. Честно говоря, боялся, что Август поддался эмоциональному порыву и просто выбросил миллиард. С одной стороны, деньги его, имеет право и выбросить. С другой – такой шаг означал бы, что он как делец, как принц ни на что не годится. И знаешь, я не нашел серьезных ошибок. Это очень грамотное решение. Прекрасное вложение средств. Потерять их на Дивайне невозможно. Записывать Дивайн на себя было бы грубейшей ошибкой. Там нужна дружественная семья, но самостоятельная. Плохо одно: у Августа нет ни времени, ни желания самому заниматься этим направлением. Пожалуй, я поговорю с ним. Переоформим кредит на меня. А Крису посоветуй передоверить Дивайн кому-либо поопытней в финансах. И я бы рекомендовал даже не его тестя, а отца. Тесть и так никуда не денется, а из отца получится отличный партнер для меня. Я с такими людьми легко нахожу общий язык. Я помогу на первых порах.Я посмотрела на него через плечо:– Скотт, мы и так взвалили на тебя буквально все. И Сонно, и теперь Дивайн.– Ничего, мне нравится. Интересные проекты, полная свобода действий. Я такое люблю. Сейчас, когда у меня в руках управление несколькими колониями, я могу наладить связи между ними. И эта новая структура заметно повлияет на жизнь в нашей половине Галактики. В лучшую сторону. Кроме того, меня давно привлекает идея сотрудничества с Сибирью, для которого сейчас есть хорошая возможность. А ты не переживай из-за отношений с Августом. Старые кончились, начнутся новые. Он отходчивый. Не то что я.– Нет, Скотт, не начнутся. Нам больше нечего сказать друг другу.Он вздохнул:– Не стоит мне этого говорить, не моя тайна. Делла, ваши отношения были иллюзией, потому и сказать по их поводу нечего. Они всегда были искусственными. Это суррогат, компромисс. Ведь начиналось все не так.– Я не знаю, как начиналось.– Зато я знаю.– Скотт, это не имеет значения. Мало ли что было в университете. Прошли годы. Мы получили опыт, который нас изменил, и изменил необратимо. Нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Пусть даже Август любил меня. Пусть. Сейчас он не любит меня ни капельки. И вот это уже я знаю. Наверняка.– Возможность ошибки исключаешь?– Да. Меня еще Макс предупреждал об этом. Я не поняла тогда, о чем он говорит. Он сказал, что Август способен жениться на мне, но это будет расчет. Он женится ради своего комфорта, ради того, чтобы от него отстали, еще почему, но не потому, зачем женятся нормальные люди. Я хочу сказать, Скотт, в любом случае я не приняла бы это предложение. У меня тоже есть принципы. Но очень уж обидно думать, что в тебе видят функцию, а не человека.– Что ж, слова Макса вовсе не безосновательные. Они просто ошибочные. Макс не дал себе труда понять, что мнения членов семьи не всегда совпадают с мнением Августа. Эту идею – женитьбы по расчету, причем именно на тебе, – высказал я. В присутствии Макса. Да, я устал от того, что у меня внуки предпочитают холостяцкие удовольствия и работу. Если Август не способен наладить хоть сколько-нибудь прочные отношения со светскими девушками, пусть он просто женится на той, с которой умеет ладить. А любовь придет. Август никогда не говорил ничего подобного.– Скотт, – я опустила голову, – понимаю твои мотивы, но… я не люблю Августа. Совсем. Жаль. Он прекрасный друг, может быть, я хотела бы иметь такого брата. Но как мужчину я не люблю его.– А Макса любила? – В тоне Скотта не было и следа раздражения.– Да. И сейчас люблю. Да, я вижу все его недостатки. Они не мешают мне любить его. Я не могу себя простить, я дура, я уперлась в свои какие-то беды, вообразила, что ничего не изменишь… а теперь поздно. Его уже не вернешь. Я даже не смогу сказать ему, что люблю. Как странно! Я ни разу не признавалась ему в любви. Для меня эти слова какие-то чужие, не могу их произнести.– И почему ты думаешь, что любишь его?– Потому что прощаю. Потому что злюсь, но тут же прощаю. Августу не прощаю ничего, ни единой мелочи. А Максу – все буквально. Когда любишь, прощаешь все. Когда не любишь… все только на рассудке держится.– А это смотря какая любовь. Я иногда спрашиваю себя: ну что ж я за чудовище такое, годами обиды помню. Первую жену так и не смог простить. И тридцать лет ждал, что она вернется. Она не пришла. Дочери четыре года не разрешал замуж выйти. С зятем как с врагом народа обращаюсь. А ведь у меня прекрасная дочь. И зять замечательный. Но вот ляпнул он мне однажды… Он-то забыл, пошутил неудачно, а я помню. Самому стыдно, а забыть не получается. Потому и взъелся, когда узнал, что моя дочь его любит. С Алистером как с чужим сколько лет. Таким сыном любой отец гордиться может. Я и горжусь, и все годы гордился. Да и Кейт его женщина мудрая. Мне ведь на самом деле безразличны все эти сословные предрассудки. Подумаешь, не нашего круга Кейт! А дело ведь было не в том, какая она. А в том, что он Марку, зятю моему, сказал, что женится, а мне – нет!.. А сколько лет мы с Памелой учились быть вместе? Я не понимал ее. Она меня понимала и прощала. Я придирался к каждому ее слову, каждому шагу. Я чудовище, которое поломало жизнь всем своим близким. Любой скажет: я никого не люблю. А беда-то в том, что люблю. Из-за любви и ломаю. Я за любого из них умру не задумываясь. Я без них сам себе не нужен. А прощать не умею. Скотти, брат Августа, доминиканец. Приходит ко мне каждую неделю и талдычит: человек без милосердия – животное. Надо учиться прощать. Я безумно рад его видеть, его тоже люблю, хоть он и католик, потому и терплю его нравоучения. И никогда не говорю, что вообще-то я умею прощать – тех, к кому равнодушен. Не затронул меня человек за сердце – я с легкостью его прощу. Искренне. Буду прекрасно относиться к нему, сквозь пальцы на недостатки смотреть. Все потому, что не люблю. А если к кому душой привяжусь – все. Я словно с сорванной кожей жить начинаю. Может, и ты такая же?Я покачала головой:– Скотт, я думаю, ты не чудовище. Ты очень хороший человек. Да все вы хорошие. Но вот так распорядилась судьба со мной. Я однолюб, наверное. Каким бы ни был Макс, а… вот так. И для других мужчин места в сердце уже не осталось. Умом я вижу все достоинства Августа. Уважаю его, восхищаюсь им. Но и только. Давай оставим эту тему?– Давай, – легко согласился Скотт. – Сердцу все равно не прикажешь. Делла, ты только об одном не забывай: как бы жизнь ни сложилась, ты все равно наша. Макс мне внучатый племянник, как-никак близкий родственник. Не отказывайся от родства. И помни, что время лечит все, кроме морщин.Я сглотнула слезы, но глаза были сухими.– Спасибо, Скотт.Он подошел, обнял меня, как дочь. Похлопал по спине:– Иди, раз считаешь нужным. Когда найдешь могилу, сообщи мне. Я помогу с похоронами.* * *Маккинби укладывал вещи. Дверь открылась, в комнату зашел дед:– Ты уезжаешь?– Завтра вечером, – сквозь зубы бросил Маккинби. – На Саттанг.– Думаешь, без тебя не справятся?– Знаю. У меня заказ от царя. Не на Берга. Там сперли Великую Мэри – статую, которая сама по себе богиня.– И ты решил заодно?..– Не заодно. Когда на богом забытой планетке одновременно пропадают и баснословной ценности реликвия, и Максимиллиан ван ден Берг, я не верю в совпадения. Я верю в то, что неважно, кого искать: найдутся оба, и рядышком.– Даже на свадьбу не останешься.– Останусь. У меня рейс на Луну в полночь. Даже молодых проводить в путешествие успею. Потом – на Кларион.– Странный маршрут для того, кто летит на Саттанг.– Надо актеров посмотреть. Отец выбрал кого-то, я их еще не видел. А времени на самостоятельные поиски нет.– Не понимаю?Маккинби устало сел на кровать.– Из Патрика царь получился как из говна пуля.– Что за выражения?– Оставь! Можно подумать, ты их не знаешь. Этот чудила не может даже пригласить меня на Саттанг по-людски. Ему старейшины не разрешают, представляешь? Царю нельзя пригласить в гости товарища по университету, бывшую любовницу, просто интересного человека. Потому что человек. То, что сам Патрик наполовину русский, старейшин не смущает: выбрали его царем и довольны, он теперь самый настоящий индеец. У них там ксенофобия, религиозный раж и традиции. Еще мифы. И снова традиции. Царь не имеет права надеть штаны. Должен ходить в плаще, короне, сапогах и без трусов. Пусть народ видит – мужик. Кош-ш-ш-мар… Я ему звоню, говорю: Патер, у тебя в джунглях помер Берг, наши хотят забрать кости и похоронить, ты не волнуйся, это не шпионы. Патер мне: извини, ничего не могу поделать, нельзя трогать кости. Я, мол, атеист-пофигист, зато подданные верующие. Кости принадлежат Духам. Кто из чужих тронет, будет убит. Говорю: пошли тогда своих. На кой твоим Духам чужие кости, к тому же Берга? Да он же на том свете весь ваш пантеон раком поставит, так и скажи, что этого деятеля оставлять на Саттанге нельзя, от него катаклизмы бывают. Патер пьяный, лыка не вяжет. Не могу, твердит, нельзя. Я ему уже в лоб: к вам забрасывают Деллу. И если ты, ублюдок царский, не найдешь кости до того, как она прилетит, если с ее головы хоть волос упадет, пеняй на себя. Потому что я вам устрою. Патер мнется, ладно, говорит, приезжай, на самом деле для тебя тут работа есть. Но я все равно не могу тебя позвать без выкрутасов, меня не поймут. Давай, говорит, мы так представим: великий шотландский воин приезжает в гости к индейскому царю. Типа, дипломатия, понятная неандертальцам. Ты, типа, странствуешь, ищешь истинных богов да достойного противника, а я тебя в таком качестве и приму… Ну вот я и заказал отцу актеров. Потому что великий шотландский воин не может путешествовать без своего клана. Не знаю, что из этого выйдет. Из этих актеров шотландцы, по-моему, еще хуже, чем из Патрика царь.Дед потер подбородок и хладнокровно сказал:– Клеймор возьми.– О боже! – вздохнул Маккинби. – Какая дурь…– Куда же деваться, ты с дикарями общаться едешь. Они еще не знают такого слова – «компромисс». Тебе могут предложить ритуальный поединок. Да, там два-три чисто символических удара, но тебе ведь нельзя выходить с пистолетом или с голыми руками. Клейбэг тоже годится, но в таких случаях чем больше меч, тем лучше.– Ну да, фаллический символ…– Покажи им, что ты мужик покруче царя. Но вежливый, не нарываешься. Пусть они тебя зауважают.Маккинби покивал, соглашаясь. Ему было уже все равно.– Чем ты ухитрился обидеть Деллу?– Тем, что дебил, – злобно ответил Маккинби. – Непроходимый тупица. Безнадежный кретин.– А-а, – спокойно сказал дед. – Это у тебя наследственное. Я тоже не умею решать личные проблемы. И твой отец не умеет.– Да ну? – Маккинби позволил себе сарказм.– Конечно. Думаешь, это он добился брака с твоей матерью? Нет. Добилась твоя мать. И она уже представила дело так, что это была победа твоего отца. Учись у нее, она куда умней, чем кажется.Маккинби снова вздохнул:– Какая досада, что Берг помер.– Да, это неприятно, – согласился дед.– Ты не понял. Какая досада, что он успел сдохнуть до того, как его убил я.ЭпилогМелви Сатис вышла замуж за генерала Лайона Маккинби.Свадьба стала полной неожиданностью почти для всех, кроме немногих доверенных лиц, которые знали о романе немолодого вдовца и хоббитки.Мелви выходила замуж так, как делаем только мы, – в парадной форме. И я, ее подружка, стояла чуть позади в такой же. Ждать, пока мне ее выдадут, я не смогла, купила за свои деньги. Всю ночь сидела, подгоняла по фигуре.Венчание в старинной церкви, традиционное шествие по узким улицам Пиблс: впереди белый баран с золочеными витыми рогами и копытцами, весь в бантах, с золотым колокольчиком на шее. Барана чесали и подстригали двое суток, чтобы выглядел опрятно, как с пасторальной картинки. Как положено, барашек был некастрированный и уже заявивший о себе качественным потомством. За бараном следовала коляска с молодыми, запряженная парой рыжих лохматых лошадок. Потом ехали шафер и подружка невесты, потом – банда волынщиков, потом – самые близкие родственники и друзья, потом – гости, которых непременно хотелось видеть на свадьбе.Мужчины в килтах, многие еще и в мундирах. Женщины – кто в вечернем платье, кто в национальном шотландском. Жениху килт шел изумительно. Казалось бы, юбка в складку всегда полнит в бедрах. Ан нет, Лайон выглядел моложавым, стройным и очень счастливым.С погодой нам повезло: вылезло солнышко. Столы накрыли в саду. В последний момент выяснилась неприятность: у меня не оказалось кавалера. Я не возражала, в конце концов не растаю. Август позвал Алишу Бетар. Я вспомнила, что мужчина этого клана приводит на свадьбу либо жену, либо секретаршу, либо невесту. И даже если он не говорил о своих намерениях, такой выход равносилен помолвке. У Алиши был какой-то бойфренд, но они поссорились. Словом, я пожелала им счастья. Мысленно, потому что вслух было бы бестактно. Алиша действительно подходит Августу. Да и он с ней выглядит умиротворенным.Кто-то предложил мне в кавалеры Скотта Маккинби Младшего. Честное слово, я была не против. Мы замечательно смотрелись бы рядом: черно-белый доминиканец и хоббитка в черно-серебряной парадке, всерьез помышляющая об обете безбрачия на оставшуюся жизнь. О, нам было бы о чем поговорить за столом.Выручил Дима Павлов. Вообще-то он едва долетел до Земли. На лунном космодроме его выгружали уже на носилках. Левое колено отказало сгибаться напрочь, правое готовилось. Отчего-то не приживались у него протезы. Он лег в клинику, и среди гостей его не ждали. Хотя и Мелви, и Лайон, как выяснилось, к нему прекрасно относились. Еще до вылазки на Дивайн, когда уже и Август с Алистером простили ему прежние выходки… Короче говоря, Павлов явился рано утром незваным, с букетом для невесты и подарками. И его тут же приписали ко мне. Двигался он легко, словно порхал. «Экзоскелет, – шепнул он по секрету. – Не могу же я приехать на свадьбу в инвалидном кресле!»Свадьба получилась очень веселая. Нина Осси, ради такого случая вернувшая на несколько часов сценический псевдоним, спела несколько обалденных композиций, новых. Потом мы все побежали в шатер невесты за Мелви. Там нас уже ждала огромная бутылка виски и блюдо с сырными бутербродами. Мелви каждой дала выпить из горлышка и сунула в рот по бутербродику. Я ловко притворилась, что выпила, но даже не прикоснулась губами. Мне нельзя.Мелви стащила чулок и кинула его за спину через плечо. Попала точно в Нину Осси. Та стояла, прижав к себе чулок, и спрашивала, чего это все ее поздравляют. Я объяснила, что это Шотландия, здесь не букетами кидаются, а нижним бельем. До Нины дошло, она выругалась и заявила, что больше никогда… ни за что… ну если только один хороший парень попросит… но он вообще не из шоу-бизнеса… ай, отстаньте, ничего не скажу!Потом, когда шум немного улегся и мы с Ниной внезапно оказались одни на садовой тропинке, она сказала: «Наверное, я ребенка усыновлю. А мне что, две собаки есть, ну и ребенка туда до кучи». Я расслышала странные нотки в ее голосе. Нина вдруг всхлипнула и сказала: «Тори». Мне стало жутко, но Нина замотала головой: «Нет. Ее вчера на концерте сумасшедшая застрелила. Наш профессиональный риск, ничего не попишешь. Тори очень не хотела ехать. Она избегала меня, а вчера утром сама позвонила и сказала: ей Фред приснился, к себе звал. Она перепугалась, мы, музыканты, народ суеверный. Но поехала выступать. И… так. Сразу, наповал, в сердце. Мальчишка сиротой остался. Дел, дети ведь не виноваты, что у них отцы – мерзавцы?» Я заверила ее: конечно, нет. Нина ушла, успокоенная и счастливая, а я подумала: ребенок-то наверняка вырастет нормальным парнем, а вот какая мать получится из Нины?!Ближе к ночи молодые уехали в свадебное путешествие. Гости стали расходиться. Гулянку продолжили лишь те, кто жил в поместье. Я тихонько улизнула и пошла спать. В спальне было тихо, никто не сопел под кроватью: Август забрал Василису с собой. Мне не снилось никаких дурных снов, и утром я встала с нормальным рабочим настроением. Мои вещи стояли упакованными у двери. Время было слишком раннее, чтобы лично прощаться с хозяевами, я написала им несколько слов на красочной открытке и передала со слугой.Машина бесшумно скользила по эдинбургской трассе. Я смотрела по сторонам, запоминая каждую деталь. Мне все было важно в этой красивой, такой земной стране. Меня ждал Мадрид, подготовка к миссии. Но это будет через несколько часов. А пока я прощалась с Шотландией.Я откуда-то знала: никогда больше не увижу ее.
ebooksa