Сокол, № 1, 1991 ,

Глава 1

Ласковые тихие слова Геи еще звучали в сонарах Александра, когда он проснулся, и хотя с момента его ухода в анабиоз прошло много времени, он не удивился тому, что через долгие годы сумел пронести в душе музыку ее голоса. Анабиозные камеры пятого поколения совершенно не оставляли чувства разрыва во времени, даже того смутного «ощущения предсознания», которое испытываешь в неуловимый момент «выхода». Но удивительно, последние слова Геи: «Я и встречу тебя, ладно?» — были слышны так ясно, словно прозвучали за секунду до его пробуждения. Как обычно после анабиоза, он чувствовал себя беспомощным ребенком, пришедшим в незнакомый мир, который ему предстояло вновь разгадать и освоить.

— Табула раса, — прошептал он, глядя на экран, где медленно текли цветовые волны, сопровождаемые едва слышной нежной музыкой. — Я снова здесь, на «Ковчеге»…

Между тем цвета становились все более открытыми, мажорными, музыка усиливалась, и Александр подумал, что программу «выхода» наверняка выбрала тоже она, Гея. Незаметно включился вибромассаж. Капсула Стала плавно поворачиваться и наконец замерла, заняв вертикальное положение. С тихим звоном отошли захваты пластикового фонаря, мягко спружинил пол, и Александр, опасаясь еще делать резкие движения, осторожно ступил в форкамеру.

Прохладные светло-сиреневые струи аэрозольного душа освежили его настолько, что он вспомнил, как перед самым «уходом» работал с блоками Супертранспьютера — Большого Мозга Корабля. Теперь после тех трудов праведных было бы совсем недурно подремать с полчасика. «Вот она, человеческая натура — невольно усмехнулся он. — Пятнадцать тысяч лет „сна“, и все-таки не хватило еще полчасика для полного счастья…»

Он вышел из-под душа. Миновал систему электростатических фенов и открыл свой шкафчик. Достал личный комплект астронавта: полукомбинезон, легкие ботинки и эластичный свитер с молнией-терморегулятором. «Все-таки Гея не выполнила своего обещания… — рассеянно думал он, одеваясь. — Правда, твердо она ничего не обещала. Был лишь полувопрос. Вернее, желание…»

Он прикрепил к запястью сонар связи с БМК, подождал, пока уплывет в сторону массивная стена, отделявшая форкамеру от модуля систем управления, и вышел наружу.

Информационные табло жизнеобеспечения слабо подсвечивались бледно-голубой тонировкой фона. Значит, индивидуальных пользователей, кроме него, здесь не было, как, впрочем, не было и исследовательских капсул с биоматериалами, во всяком случае заполненных. Об этом говорили темные экраны терминалов.

Александр с минуту постоял у панели, разглядывая резервную систему питания. Отсутствие пользователей в анабиозном блоке могло означать лишь то, что все астронавты сейчас в Центре Управления. Наверняка какая-то «нештатная» ситуация. Может, вызваны для наблюдения необычного эффекта. Или осложнения с маневром. Но тогда потревожили бы и его, кибернетика. Разумеется, если в это время не бодрствовал бы Овлур. Гея что-то говорила о планах Овлура по звуковому обеспечению БМК. Она, только она должна знать детали.

В это время сзади него что-то негромко звякнуло. Он резко обернулся. Соскочил защитный фонарь гравиметра. По экрану прибора резко побежала змейка ярко-оранжевых цифр. «Ага! Значит, все-таки гравитационная аномалия, — с удовлетворением констатировал Александр безошибочность своей догадки. — Точно, они все там, в ЦУПе…»

Он вошел в кабину лифта и нажал кнопку верхнего этажа Дома. Дверь мягко закрылась. На панели-экране замелькала информация о лабораториях южного, исследовательского, сектора. С мелодичным сигналом из стены выдвинулся поднос с кислородным коктейлем. Александр машинально взял фужер. Коктейль был терпким, прохладным.