Место под солнцем

22
18
20
22
24
26
28
30

Водитель посмотрел на две пивные бутылки и рассмеялся.

Толстяк уже вытащил из машины инструменты и шланги и сложил их у входа.

– Ты гарантируешь, что они от этого отрубятся? – спросил он с сомнением в голосе. – Похоже, этими штуками никогда не пользовались.

Женщина посмотрела на дом. Среди туч начала проступать луна. Надо было спешить.

Она торопливо набрала код, индикатор загорелся зеленым цветом, и замок с щелчком открылся.

– О да, – ответила она. – Они с гарантией вырубятся.

Принцесса в заоблачном дворце

Свет был абсолютно бел. Он пронизывал все комнаты с круглыми сияющими коронами, бахромчатыми кистями, оленьими рогами; она явственно слышала, как он что-то шептал и посмеивался под стропилами кровли.

Как же легко там дышалось!

В самом деле, воздух был так прозрачен и чист, что она казалась себе перышком, бесшумным голубым перышком, носящимся в сияющих лучах белого света между гобеленами с охотничьими мотивами.

Я сказала, что она была тихой и бесшумной, разве не так?

О, она и в самом деле была такой тихой, такой бесшумной, что совершенно не мешала фюреру.

В замке над облаками все люди говорили тихо и почтительно; толстые ковры на полах и каменных лестницах скрадывали шепот и давали надежное убежище.

Любимым ее местом был Halle, зал, огромный, как целое море, с окнами, смотревшими на облака и заснеженные горные вершины.

Она любила танцевать в Halle, разумеется, тихо и только босиком, а скульптуры, столы и куклы исполняли роль восторженной публики. Платье из тонкой материи развевалось от движения; она скакала и вертелась, пока голова ее не начинала кружиться от счастья и танца. Она возносилась ввысь – принцесса в заоблачном дворце. Она танцевала для коней и мертвых оленей, для изящной потолочной лепнины. Нанна всякий раз пыталась ее остановить, но куда там, она не обращала на Нанну никакого внимания. Нанна была жалкой замарашкой, деревенщина, и не имела никакого права указывать, что могла или не могла делать она, принцесса заоблачного дворца.

Однажды, танцуя, она наткнулась на самого фюрера.

Нанна прыгала рядом и плакала, повторяя, что она просила не баловаться эту глупую девочку, которая, как козочка, могла своевольно часами танцевать в Halle, но фюрер не рассердился, ни капельки не рассердился.

Он лишь поймал ее длинными руками, наклонился и положил ладони ей на плечи. У него были синие глаза с покрасневшими веками, но принцесса не смотрела на его глаза, она не могла оторвать взгляд от волос, росших из его носа.

Она знала, что вела себя плохо.

Как рассердится мама!