Женщина обернулась, бросила на Митю короткий, скользящий взгляд, и на мгновение обильно накрашенное лицо показалось ему смутно знакомым. Он будто видел ее в старом фильме. Или, может, на нее была похожа мать кого-то из его приятелей. Или воспитательница в детском саду. Тревожное ощущение усилилось от того, что Лина убеждала, будто никакой женщины не было – только старик в строгом костюме.
Но если не считать этих мимолетных эпизодов, все остальное было прекрасно: погода, море, пляжи, пропитанные солнцем фрукты, уютный номер, вино. И, конечно же, секс. Любовью они занимались чаще, чем в медовый месяц, и иногда Мите стыдно было смотреть в глаза соседям: вдруг они что-то слышали? Впрочем, чужая жизнь никого здесь не беспокоила. Обычно, если отдых удался, люди погружаются в него с головой, стремясь заполнить себя до отказа собственными впечатлениями. Чтобы было о чем вспомнить долгими мрачными осенними вечерами.
В ночь, которая стала точкой отсчета, они тоже долго любили друг друга, а потом Митя быстро заснул и проснулся неизвестно отчего, словно его разбудили. Открыв глаза, он обнаружил, что Лины нет рядом. В комнате было темно, он приподнялся на локте и взглянул на часы – они показывали два сорок. Зеленые светящиеся цифры казались глазами, которыми кто-то смотрел на него из глухой предрассветной тьмы.
Только дети боятся темноты – боятся отчаянно, не рассуждая, вне всякой логики. Он давно вырос, но что тогда с ним творится? Покрываясь противным липким потом, Митя пытался понять природу своего страха, но получалось плохо. Он был уверен: кто-то стоит за его плечом, хотел повернуться, посмотреть, но его словно парализовало. Студеные ноги и руки казались неподъемными колодами. Митя слышал свое частое дыхание и понимал, что кто-то еще слышит его.
Кто – Лина, может быть?
Но тогда чего ему бояться?
Нужно встать, включить свет, найти жену, но он продолжал лежать на кровати, застыв в неудобной позе, как огромный неуклюжий моллюск в раковине. Митя был уверен: если это беспомощное лежание продлится еще немного, он потеряет сознание. Или умрет от сердечного приступа.
Внезапно открылась входная дверь и чары разрушились. На пол легла косая полоска желтого света, и в комнату вошла Лина. Митя выпростал руку из-под легкой простынки и включил ночник.
– Лина? Где ты была? – хрипло прошептал он. Откашлялся, провел рукой по лицу.
Она прикрыла за собой дверь. Если бы Митя не был в тот момент настолько занят собственными ощущениями, то заметил бы, что жена напугана не меньше, чем он сам.
– Куда ходила? – снова спросил он, потому что она молчала.
Лина села возле него на кровать, потом легла рядом, прижалась, уткнулась лицом в грудь. Митя обнял ее, и ему показалось, что он сжимает в руках каменную статую.
– Почему такая холодная? Озябла?
– А ты?
Они не закрывали на ночь балконную дверь, потому что с вечера было одуряюще жарко и лишь с рассветом становилось прохладнее. Сейчас в комнате не чувствовалось ни дуновения ветерка, но Митю и Лину била холодная дрожь, они тряслись и вжимались друг в друга ледяными телами.
– Ничего не слышал? Во дворе? – спросила она.
– Я спал.
– И я, но потом проснулась. Услышала… – Она замолчала и вздохнула.
– Что? Лина, что ты слышала?
– Детский смех, голоса. Было слышно, как дети играют во дворе, визжат, хохочут. Я сначала подумала, мне приснилось. Откуда ночью во дворе возьмутся дети?
ebooksa