Пропавшая сестра

22
18
20
22
24
26
28
30

При этом я заметил одну особенность: ни гибель тореадора, ни увечье служителя, ни громовые залпы из револьверов, сопровождавшиеся громадными облаками дыма, не вызывали никакой особой сенсации среди дамской половины зрителей. Синьоры и сеньориты преспокойно сидели на своих местах и, как ни в чем не бывало, покуривая пахитоски, словно перед ними было не кровавое зрелище, а исполнялось какое-нибудь веселое фанданго.

14. АВТОБИОГРАФИЯ БУРНОГО ДЖЕКА

Бурный Джек сыграл очень большую роль в моей жизни, поэтому я нахожу нужным передать читателям его биографию в том виде, как он мне ее рассказал во время наших совместных прогулок.

- Первые мои детские воспоминания далеко не радостны, - так говорил мне Бурный - Мой отец часто напивался и в таком состоянии не мог, бывало, двинуться с места. Мать моя била его тогда чем попало, в результате чего лицо отца было всегда покрыто царапинами и синяками. Со мной мать обращалась не лучше; наше терпение удивляло соседей. Когда мне было около тринадцати лет, мои родители пришли к убеждению, что они не могут более прокормить самих себя, а уж меня и подавно. При помощи друзей они, в конце концов, попали в работный дом, куда вместе с ними был взят и я. Отец и мать пробыли в работном доме недолго: через год оба умерли. Я был отдан учеником в пекарню, или, правильнее сказать, просто-напросто продан пекарю.

В пекарне у меня было ужасно много работы. По ночам я не мог спать: я должен был помогать в пекарне рабочим, а затем каждое утро, в продолжение двух или трех часов, с тяжелою корзиной хлебов на голове обойти городских покупателей и заказчиков. При такой тяжелой работе я был почти всегда голоден. Только во время разноски товара покупателям я отчасти утолял свой голод, отламывая по маленькому кусочку от каждого хлеба с таким расчетом, чтобы при осмотре хлеба нельзя было этого заметить. Я еще не сказал вам, что моя родина Лондон, и, если бы вы знали кое-что об этом городе, вы могли бы себе ясно представить, какова там жизнь ребенка с несчастными, бедными пьяницами родителями.

Пекарь и его жена обращались со мной прескверно. Не лучше обращались они с маленькой девочкой, прислуживавшей у них в доме. Эта маленькая невольница была взята из того же работного дома, из которого привели и меня. Мы подружились, и лучшими минутами нашей жизни были те редкие случаи, когда мы оставались одни и свободно выражали свое мнение о хозяине и хозяйке, одинаково нам ненавистных. Хозяйка была еще хуже и злее хозяина. Мы все-таки не теряли надежды и верили в лучшее будущее.

Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я почувствовал себя настолько взрослым, что не мог больше переносить такое обращение пекаря и его жены со мною и решил бежать. Мне не хотелось оставлять свою маленькую подругу одну в подобной обстановке, но я подумал, что через несколько недель судьба мне улыбнется, и я буду в состоянии взять ее у пекаря и пристроить куда-нибудь получше. Я переговорил с ней об этом и мы решили на время расстаться.

В одно утро я попрощался со своей маленькой подругой и пошел разносить хлеб покупателям. Назад я уже не вернулся. Я прямо пошел на док, чтобы поискать там какую-нибудь работу. Счастье мне улыбнулось, и я в тот же день нашел себе работу. Я поступил на угольное судно, хозяин которого занимался торговлей углем и перевозкой его между Лондоном и Ньюкаслом. Хозяин со своей семьей жил на судне. Ко мне относились ласково, и я всеми силами старался заслужить такое обращение и выразить усердной работой благодарность хозяину.

Мы съездили в Ньюкасл и вернулись обратно в Лондон. Хозяин разрешил мне сойти на берег и подарил мне на расходы полсоверена. У меня никогда не было такой большой суммы денег, и я полагал, что могу теперь взять от злого пекаря мою маленькую подругу. Я рассказал угольщику о моих планах. Тот поговорил со своей женой и затем объявил мне, что я могу привести к нему свою маленькую подругу, что она будет присматривать за его маленькими детьми, и что он постарается сделать для нее все, что возможно.

Я с радостью помчался выполнять это поручение. Близко подходить к дому я боялся, чтобы меня не увидели и не задержали. Я был ему продан на известное количество лет в ученики и, следовательно, он мог силой заставить меня вернуться обратно в пекарню. Я зашел в одну таверну и решил в ней дожидаться Анну (так звали мою подругу). В эту таверну ее посылали каждый вечер за пивом.

Через полчаса она вошла, взяла пиво и, не заметив меня, пошла обратно.

Я кинулся за ней вслед.

- Постой, Анна! - крикнул я. - Постой! Оставь кувшин и иди за мной!

Я подошел к ней. От неожиданности и удивления она выронила кувшин, который разбился.

- Пойдем со мной, - сказал я, - я нашел для тебя другой дом.

Она бросила взгляд на черепки разбитого кувшина и пролитое пиво. Затем, подумав о том, как встретит ее хозяйка, когда она придет без пива, Анна решилась идти за мной. Она взяла меня за руку, и мы пошли.

Я не буду останавливаться на подробностях. Скажу только, что в продолжение девяти лет я работал и жил исключительно для Анны. Вскоре я стал зарабатывать хорошо, я был уже вторым помощником на бриге, который плавал между Чарльстоном и Лондоном. Все свои деньги я тратил на содержание и воспитание Анны, которую поместил в хорошем доме, где ее учили читать и писать и уменью держать себя, как подобает благовоспитанной девушке.

Отказывать себе во всем, чтобы сберечь деньги для Анны, доставляло мне величайшее удовольствие. Я часто переплывал Атлантический океан, не имея приличного платья, для того, чтобы Анна могла жить без всякой нужды во время моего отсутствия. В продолжение этих девяти лет я совершенно ничего не пил.

Во время моих путешествий через Атлантический океан я учился у своих товарищей читать и писать. Я трудился над этим очень усердно, когда удавалось найти свободное от работы время. У меня было два побуждения выучиться читать и писать: во-первых, я сознавал необходимость этого для себя самого, и во-вторых, - я не хотел, чтобы, когда я женюсь на Анне, у нее был муж, не умеющий даже подписать своей фамилии.

Когда мне исполнилось 25 лет, я начал думать о женитьбе. Я зарабатывал хорошо и собрал достаточно денег для устройства маленького хозяйства. В это время я начал замечать, что Анна стала относиться ко мне холоднее. Я так берег свои деньги, что всегда ходил очень плохо одетым, и сначала думал, что ей не нравится такая неряшливость, и что она стыдится меня. Я не мог себе представить, чтобы она не любила меня после всех тех жертв, которые я принес для нее.