Психомех

Вилли Кених, приподнявшись, обнаружил, что шеф придерживает его за локоть, и сел снова. Пот закапал еще быстрее.

— Господин Кених почти всегда сопровождает меня, — произнес Шредер. — Я не вожу машину.

Без него я не смог бы попасть сюда. К тому же, он мой секретарь, а иногда и советник. Он посоветовал мне прийти. Так что, по крайней мере, за то, что я здесь, вы должны благодарить его.

— Да? — сказал толстяк, снова улыбаясь. — А за этот портфель тоже можно поблагодарить его? Кстати, а что в нем?

— Портфель? А!.. — Теперь пришла очередь Шредера улыбнуться, однако улыбка получилась нервная. — Ну, понимаете, я подумал, что может вы захотите денег. В этом случае...

— Ого! — одновременно воскликнули террористы, уставившись на портфель Кениха.

— Так он что, набит деньгами? — спросил улыбчивый. — Это очень успокаивает. Но дело не в деньгах. Видите ли, здесь другое. Эта фабрика, которую вы хотите построить, даст работу двум тысячам парней, то есть двум тысячам протестантов. А это, как вы сами понимаете, несправедливо. Много денег в протестантских карманах. Счастье в их черных продажных сердцах.

— Мы только хотим, так сказать, восстановить справедливость, — подхватил худощавый. — За тем, что произошло, стоит война, господин Шредер. Может, вы чего-то не понимаете?

— Война? — повторил Шредер. — Я кое-что понимаю в войне. Но тем не менее, я не могу поставлять вам оружие.

— Итак, вы упорствуете, — раздраженно подвел итог худощавый. Его шрамы на щеках и носу стали еще белее. — Вместе мы могли бы что-нибудь придумать. В Германии у вас есть доступ к оружию.

Вы могли бы что-нибудь уступить нам или закрыть глаза на некоторые пропажи...

— Можно мне позвонить жене? — спросил Шредер.

Маленький толстяк вздохнул.

— Ну, пожалуйста, звоните. — Он махнул рукой в сторону антикварного таксофона, висевшего на стене около двери.

Когда Шредер встал и направился по слегка присыпанному опилками полу к таксофону, Кених сжал ручку портфеля, но не поднял его. Он остался сидеть, держа портфель на столе перед собой. Четыре маленькие ножки на днище портфеля указывали точно на террористов. Один из них, улыбчивый, повернулся и наблюдал за Шредером из-под полуопущенных век. Взгляд прищуренных глаз худощавого остановился на Кенихе и прилип к неестественному положению руки немца, когда тот судорожно сжимал ручку портфеля.

Шредер опустил монетку в таксофон, набрал номер, подождал и с облегчением вздохнул. Наверное, его легкие целый час собирали воздух для такого вздоха. Казалось, его безупречно сшитый костюм пошел складочками и морщинками.

— Урмгард? Все в порядке? — спросил он и сразу же снова вздохнул. — А Генрих? Хорошо! Нет, с нами все в порядке. Да, до встречи. — Он послал еле заметный, почти беззвучный поцелуй в телефонную трубку, потом повесил ее и повернулся лицом к комнате. — Вилли, ты слышал?

Кених кивнул.

— Люди слова, понял? — произнес худой террорист со шрамами, не отрывая взгляда от лица Кениха, который вдруг перестал потеть. — Ну ты, ты, грязная немецкая собака! Ты и твой чертов порт... — Его рука полезла под мятую куртку и что-то сжала под ней.

Кених поставил портфель так, что его дно оказалось на уровне груди худощавого, “Стоп!” — предупредил он ледяным голосом. Четыре коротенькие черные ножки на днище портфеля добавили весомости его предупреждению: со щелчком открылись четыре смертоносных отверстия, их стволы, каждый из которых был по меньшей мере 15 мм в диаметре, исчезали в глубине портфеля. Теперь стало понятно, почему Кених так судорожно держался за его ручку. Отдача от выстрела была бы чудовищной.