Не в силах одолеть упорное сопротивление коллег, Бытомский решил предоставить их своей судьбе.
Тем упорней поддерживал он непрерывный контакт с начальниками третьих станций справа и слева от Тренчина: с Качмарским из Полесья и с Венборским из Ганьчар. Пользуясь близким соседством, он сумел-таки обратить их в свою веру. Путем телефонных внушений, а также во время дружеских визитов по выходным ему удалось убедить соседей в достоверности теории фальшивых сигналов. Устрашающий пример недавней бежавской катастрофы сильно подействовал на обоих, сделав их восприимчивыми к урокам старшего коллеги из Тренчина. Тем более, что дело шло о безопасности доверенных им станций и сохранности собственных шкур. С редким терпением, не выказывая ни тени неудовольствия, то и дело рапортовали они Бытомскому, — а он иногда дергал их по десяти раз за день, — что в Полесье и Ганьчарах все в порядке, полнейшая тишь и гладь…
Так прошел месяц, два, три, миновал год, другой — о фальшивых сигналах и катастрофах ни слуху ни духу: они словно бы демонстративно обходили район Бытомского.
— Затаилось лихо, — пояснял бдительный страж из Тренчина своему помощнику.
— А может быть, оно нас боится, учуяло, что мы знаем, где собака зарыта, — отвечал помощник Жадурский, горячий приверженец теории своего шефа.
Но Бытомский этому спокойствию не доверял и не позволял себе расслабиться. Как оказалось вскоре, он был совершенно прав.
В один из зимних вечеров, за несколько дней до Нового года, около пяти часов пополудни пришла депеша из Кротошина, большой узловой станции к востоку от Тренчина, уведомляющая, что пассажирский № 25, ожидаемый в 5.15 вечера, опаздывает на два часа. Бытомский подтвердил получение телеграммы и, закуривая трубку, заметил стоящему рядом Жадурскому:
— Опять начинаются эти проклятые опоздания. Наверняка где-нибудь занесло пути.
— Несомненно, — ответил помощник, — вчерашние газеты сообщали о сильных метелях в Стенжицком уезде.
— Да, да, — грустно покивал головой начальник, выглядывая на перрон сквозь замерзшие стекла.
В эту минуту заработал аппарат на другом конце стола. Жадурский скривился и нехотя принялся читать выползающую полоску бумаги.
Внезапно он нахмурил брови.
— Гм, неужели мы наконец получили то, чего ожидали так долго? — прошептал он с оттенком тревоги.
Бытомский сорвался с места.
— Что там? Говорите! Фальшивый сигнал? Кто?! Что?! Откуда? Ну-ка покажите!
— Из Подвыжа, — ответил, успокаиваясь, Жадурский. — Там, видимо, ничего не знают о двухчасовом опоздании пассажирского номер двадцать пять.
Начальник чуть ли не грубо отпихнул его от аппарата и сам склонился над лентой. Телеграмма гласила:
«В виде исключения пустить номер двадцать пятый на боковой путь! Главный путь освободить для принятия экстренного поезда, который должен разминуться с двадцать пятым в Тренчине в 5.30. Если двадцать пятый придет первым, задержать его на боковом пути до прибытия экспресса. Ситуация рискованная! Внимание!»
Бытомский с многозначительной усмешкой поднял голову от стола и посмотрел на часы: 5.15.
— Значит, поезда должны разминуться через пятнадцать минут? — с иронией в голосе спросил он помощника.