– Ты нашла кого-нибудь из них? – Тёрн кивнула на портрет, лежащий на столе.
– Нет, пока никаких следов.
– Тогда продолжай искать, за прежнюю плату. – Она кинула Кобре в когти тяжёло звякнувший кожаный кошелёк и вновь повернулась к дракончику. – Нам пора.
– Но как же… – смутился он. – Моя мама…
– …Не желает больше тебя видеть! – грубо оборвала Кобра, жадно пересчитывая монеты.
Вихрь заморгал, едва сдерживая слёзы. Плакать нельзя, тогда точно выгонит.
Чужая дракониха присела перед ним, и он впервые заметил, какие у неё добрые глаза.
– Тебе будет хорошо со мной, – шепнула она. – Ты мне нужен, я стану о тебе заботиться.
– Н-но… м-моя мама…
– Мне очень жаль, что ты ей не нужен… но теперь твоя жизнь изменится. Пойдём со мной, и сам увидишь.
Она погладила его крылом и повернулась к двери. Вихрь шагнул было следом, но на пороге обернулся. Мать увлечённо выкладывала на стол монеты аккуратными стопками. Почувствовав взгляд сына, подняла голову и фыркнула.
– Ждёшь прощальных слов?.. Могу только повторить, ящерка: думай о себе и больше ни о ком! Ты никогда не достигнешь высот, так что не пытайся геройствовать, иначе только подохнешь без толку… И не вздумай приползти назад, понял? Чего тебе ещё?
Тёрн обняла его крылом и подтолкнула к выходу. Челюсти её были сжаты, как будто она сдерживалась, чтобы не наговорить лишнего.
Родное крыльцо мелькнуло в заплаканных глазах, и когда дракончик снова их поднял, вокруг уже тянулись незнакомые кварталы другой части города. По обочинам росли пальмы, такие же выглядывали из-за стен дворов, словно любопытствуя.
– Можно тебя спросить? – заговорила спутница.
Вихрь молча кивнул.
– Куда ты дел ту песчаную мышь?
Он полез в холщовую сумку, висевшую на груди, и вытащил дрожащий комочек серого меха. Тёрн наблюдала, как дракончик выпускает зверька в дыру под стеной.
– Так и думала, что ты её спас.
– Их всё равно есть нельзя, – с тревогой объяснил Вихрь.