Ингвар

И все же я решился. До самого последнего момента сомневался. Знаете, как это бывает, когда к чему-то очень долго готовишься, к чему-то, что может кардинально изменить твою жизнь, а потом вдруг накатывают сомнения, опасения и прочая хрень, вот и со мной происходило то же самое. Зато, когда отдал ИскИну команду на движение в аномалию, все сомнения и нерешительность как рукой сняло. Да, команду я отдал самостоятельно и из пилотского ложемента, а не из гибернационной капсулы. Посчитал, что риска и так более чем достаточно, ведь мало того, что процедура погружения в гибернационный сон не из самых приятных и быстротечных, так еще и выход из него занимает довольно продолжительное время, нередко до нескольких суток. Неоправданный риск? Вполне возможно, но я надеюсь на нейросеть, очень сильно увеличившийся срок жизни и несколько колоний нанитов, разместившихся в моем теле. И да, ИскИн с прогнозом открытия аномалии не ошибся, ну, почти. Активировалась аномалия ровно через пять суток, но еще почти сутки находилась в нестабильном состоянии, пришлось ждать. Именно эти сутки и выдались самыми тяжелыми, недаром говорят, что нет ничего тяжелее, чем ждать, да догонять.

Минут пятнадцать потребовалось ИскИну, чтобы подвести корабль вплотную к аномалии, все это время к нему стекался гигантский объем информации, от буквально облепивших внешнюю обшивку корабля зондов и дроидов. То, что что-то идет не так, я понял только тогда, когда взвыли накопители защитных полей. «Аврора» чувствительно дернулась, но… в этот момент генераторы вдруг встали, исчез едва заметный гул двигателей, я еще попытался послать запрос ИскИну, но осознал, что нейросеть не отзывается, да и ИскИн не подает никаких признаков жизни. В одно мгновение корабль умер, а спустя еще пару мгновений и меня чем-то накрыло. Не знаю, может быть, в этот миг я тоже умер, если это и так, то это была очень странная смерть. Я не видел, не слышал и не ощущал ничего, ни собственного тела, ни жесткого каркаса ложемента, не было ни малейшего звука, ни единого фотона света, вообще ничего. А потом… потом вдруг возникло чувство, что меня разобрали на атомы, разобрали, а потом так же легко и непринужденно собрали вновь. Вот только почему-то у меня осталось ощущение, что собрали не совсем так, как было изначально, будто бы я чего-то лишился, но в то же время и что-то приобрел, а затем на меня накатило ничем не передаваемое чувство умиротворения, словно меня укутали во что-то мягкое, тёплое и нежное и под тихую музыку медленно укачивают и словно бы успокаивают.

Эти ощущения были столь прекрасны, столь притягательны, что я всеми силами пытался оттянуть расставание с ними, но все хорошее или плохое рано или поздно заканчивается. Закончилась и моя душевная нега. Что-то упорно и довольно грубо потянуло меня назад в реальность, сразу стало как-то неудобно, чего-то явно не хватало, а в груди будто бы начал разгораться пожар, с каждым мгновением все больше и больше усиливаясь и распространяясь по всему телу, при этом еще и причиняя мне просто невыносимую боль. Одновременно с тем, как я полностью пришел в себя и очнулся, меня буквально выгнуло дугой и только фиксаторы ложемента не дали мне переломать себе позвоночник, во рту сразу стало как-то солоно и появился неприятный привкус железа. Сквозь накатывающие волны боли я услышал, как что-то пшикнуло, мне в шею, спину и в руки вонзились иглы и… боль отступила, нет, она не ушла, просто мне стало немного легче ее переносить. Сколько длилась эта пытка я не знаю. Наверное, я принял бы за счастье, если бы потерял сознание и несколько раз я был буквально на грани, но каждый раз меня очень грубо выдергивали из этого состояния, заставляя снова и снова терпеть. Сил орать или сопротивляться давно уже не осталось, когда наконец-то все закончилось. Несколько минут я просто сидел и наслаждался, наслаждался отсутствием боли, а потом рискнул приоткрыть глаза. Темнота, нет, полный мрак, ни единой искорки света. Нейросеть молчит, ИскИн молчит, ложемент вообще ни на что не реагирует, даже на сенсор аварийной разблокировки. Корабль был абсолютно мертв.

Шли минуты, затем часы, я все так же полулежал в ложементе надежно зафиксированный, всей свободы движения, что у меня была, это кисти рук и голова. Скажу честно, сколько раз я проклинал себя, Центр, Сосредоточение и весь мир, что полез в эту аномалию, я, наверное, и не сосчитаю. Пару раз я просто забывался в каком-то беспокойном сне, теряя любую связь с реальностью, потом начинал просчитывать, сколько мне еще так мучиться, выходило, что не очень-то и долго, в рубке уже стало заметно прохладно, хотя дышалось пока еще без проблем. Вот я и гадал, что случится раньше, я замерзну, превратившись в свежемороженую тушку, или же умру от обезвоживания.

А потом появилась Она! Еле заметная точка в самом центре аварийного монитора. Постепенно разгораясь, она привлекла мое внимание. Я впился в эту точку взглядом, словно пытался ее загипнотизировать. Вот из едва заметной она превратилась в чуть видимую искорку, потом в яркий огонек, который через пару минут развернулся тускло светящимся меню перезагрузки центрального ИскИна. Таймер в углу экрана бесстрастно отсчитывал время, а я даже пальцем пошевелить не мог. В конце концов несколько раз мигнув, началась аварийная перезагрузка в, так сказать, безопасном режиме. Минут через двадцать после этого начали тускло светить лампы аварийного освещения, чуть дрогнули вентиляторы системы воздухоснабжения — корабль начал медленно и словно бы нехотя оживать.

Двое суток потребовалось на возвращение «Авроры» хоть к какому-то подобию жизни. Двое суток я словно мумия в саркофаге пролежал в ложементе, пока приковылявший технический дроид не вызволил меня из этого плена, после чего застыл в метре от ложемента неподвижной мертвой статуей. А потом мне потребовалось еще почти три часа, чтобы доползти до медсекции и все эти часы я молил всех богов вселенной, чтобы медкапсула, хотя бы одна, оказалась рабочей. Лица и кистей рук я уже не чувствовал, руки еще как-то меня слушались, а ноги болтались как тяжелый, сейчас бесполезный, но все же нужный груз. Стены, внутренние переборки, пол, все было покрыто тонким слоем инея.

Мне повезло, одна из медкапсул и на самом деле оказалось вполне работоспособной. Последнее, что я еще запомнил, это как переваливаюсь через низкий бортик, голова со стуком падает на холодный пластик, активируя стандартную программу экстренного восстановления.

Мне повезло! Мне чертовски повезло несколько раз и самый первый, это когда я выбирал себе корпус корабля. Если честно, то я был благодарен аграфам за их параноидальную боязнь смерти. Я был благодарен Центру и Сосредочению, которые, восстанавливая мой корабль постарались сделать все по максимуму близким к оригиналу, по возможности восстанавливая и устанавливая именно родное оборудование. Во-первых, аварийные системы, которые в конце концов все же смогли, хоть в таком виде, с сильно усеченным функционалом, но смогли перезагрузить ИскИн, а он, в свою очередь, смог запустить хоть какие-то системы корабля и поддерживал их работу пока я не очнулся, плюс к этому еще и предпринял все меры для моего спасения. Во-вторых, медкапсула, оказавшаяся на борту «Авроры» совершенно случайно, медкапсула из спаскапсулы какого-то из тяжелых боевых кораблей аграфов, восстановленная дроидами Центра. Медкапсула не способная лечить, восстанавливать конечности или проводить сложные хирургические операции. Единственная ее задача состояла в поддержании жизни пациента, в каком бы тяжелом состоянии он не находился, просто накачивая его организм нанитами. Одна единственная программа, но именно та, что нужна была мне в моем положении, да еще и активирующаяся не с помощью нейросети или с внешнего пульта, а просто по факту появления пациента. По идее, назвать это устройство медкапсулой, значит, очень сильно ему польстить, но мне повезло, что оно оказалось у меня на борту, повезло, что никакого ИскИна в ней не было, лишь простенький компьютер. И это было второй раз, когда мне повезло. Третий раз мне повезло, когда я отказался воспользоваться гибернационной капсулой на время перехода через аномалию. Не сделай я этого, то на всю оставшуюся жизнь так бы в ней и остался, лежа промороженной тушкой в полумертвом корабле. Скорее всего были и четвертый, и пятый, и десятый раз, на первый взгляд абсолютно ничего не значащие детали, которые мы все воспринимаем как должное и не понимаем, что это рука провидения отодвинула нас от кромки, за которой нет и не может быть уже ничего. Ну и самый главный и важный факт моего везения, это то, что я все же выжил и каким-то чудом смог пережить все это.

Не знаю, поэтому и не скажу, сколько времени я провалялся в аграфской медкапсуле, нейросеть у меня как не работала, так и не работает, своего собственного таймера в медкапсуле не оказалось, а ИскИн в аварийном режиме без действующей нейросети общаться со мной не может. Просто в один прекрасный момент крышка капсулы поднялась, а я одновременно с этим открыл глаза, вдыхая холодный, можно даже сказать, морозный воздух. По обнаженному телу сразу же побежали мурашки. Я поспешил покинуть такое удобное ложе медкапсулы и одеться, даже не посетив душ, чтобы смыть с себя остатки регенерирующего геля. Во-первых, ни о какой горячей воде на борту сейчас и говорить не стоит, а во-вторых, мне предстоит столько работы, причем, все ручками, ручками, что терять минуты на ненужное вообще-то сейчас занятие я посчитал излишним расточительством. Климат-контроль технического комбинезона обеспечил мне приемлемые условия, а офицерский паек Империи Арвар дал необходимую телу пищу, а вместе с ней и энергию.

Передо мной стояло сразу несколько первоочередных задач. Во-первых, медкапсула меня слегка подшаманила, но даже до приемлемого уровня не довела, так, подлечила, чтобы я смог самостоятельно передвигаться и выполнять свою работу и на этом все, остальное, когда будет возможность. А значит, мне нужна полноценная медкапсула, а лучше регенератор. Отсюда вытекает необходимость в активации медицинского ИскИна, что влечет за собой необходимость полноценной перезагрузки центрального ИскИна, а его без работающих реакторов не запустить, а те, в свою очередь, простым нажатием кнопки не запустишь, отключались-то они принудительно, значит, сперва необходимо провести регламентные работы, а это уже пара специализированных дроидов и столь же специализированный ИскИн реакторного отсека. В общем, работы… начать и кончить. Ну что же, вот и посмотрим, чему я научился за все эти годы.

Двое суток у меня ушло на реанимацию ИскИна реакторного отсека. Потом еще сутки на приведение в чувства пары ремонтно-технических дроидов, которые провозились с первым реактором почти три дня, правда со следующими управлялись уже за сутки. Через декаду я смог заняться центральным ИскИном, а еще через сутки, после того, как смог его перезагрузить в обычном режиме, что заняло у меня те же самые, что и с ИскИном реакторного отсека, трое суток, я наконец-то избавился от изолирующего шлема комбинезона, система жизнеобеспечения уже работала на полную, хотя температура на корабле и оставляла желать лучшего. После полной активации центрального ИскИна дела пошли веселей, по крайней мере он взял на себя управление дроидами и пробуждение свои х подчиненных. Надо заметить, что получалось это у него намного лучше и быстрее, чем у меня. Уже через пять суток корабль был в полном порядке, ну, настолько, насколько мог бы быть после всей этой кутерьмы. Ну а я полностью отдался во власть медицинского ИскИна, который для начала отправил меня в капсулу диагноста. Не стану приводить тут весь список найденных у меня отклонений и повреждений, скажу только, что у меня оказалось обморожено сорок процентов кожи, практически во всех внутренних органах обнаружились какие-то новообразования, а мою нервную и лимфатическую системы лихорадило как припадочных. Кстати, на счет последнего, медицинский ИскИн почему-то сделал вывод, что в этом ничего страшного нет, более того, он где-то откопал какой-то древний протокол и заявил, что мы наблюдаем перестроение этих двух систем под новые реалии и возможности моего организма. После чего двое суток перепрограммировал сперва реаниматор, а потом медкапсулу, и только после этого отправил меня на процедуры, которые в общей сложности заняли полторы декады.

— И как это понимать? — в никуда поинтересовался я, разглядывая в зеркале свое отражение. — Что это за шуточки?

— Данное решение было принято в полном соответствие с протокол восстановления и лечения.