Целитель-6

— Работать будешь? — спросил он понимающе.

— Надо, — вздохнул я. — Посижу часочек…

«Турбо Паскаль» почти доведен до ума. Удобнейшее, чуть ли не идеальное орудие труда для нынешнего программиста — простой и понятный синтаксис, и меню есть, и «горячие клавиши». Редактор, компилятор, отладчик…

А теперь всё это богатство вылизывать и вылизывать!

Тихонько прикрыв дверь, чтобы не мешать родне, я вернулся на остывший стул. Ага! Сразу двоечка!

Покликав «мышей», открыл письмо из Первомайска.

«Насчет вакансии — спасибо. Подумаю)) А на днях мне, знаешь, чего «шепнули» по электронке? Генсек обсудил в узком кругу блестящий стратегический план: в Латвии, Эстонии, Литве, Молдавии, Киргизии и Казахстане развернется строительство заводов-гигантов. Туда из России, Украины, Белоруссии понаедут сотни тысяч инженеров и рабочих, для них возведут жилье мировых стандартов, а через годик объявят референдум. Наших будет больше, чем титульных аборигенов, и все «шесть сестер» присоединят к РСФСР автономными республиками! И уже никто никуда не рыпнется. Здорово?

Алекс».

Еще б не здорово… Пару лет назад Киссинджер записал Брежнева в «никакие политики», но счел водителем-асом. А Леонид Ильич эволюционирует!

Я «вскрыл» второе письмо.

«Миша!

Я застал 37-й год и помню, как под шумок репрессий, раскрученных педерастом Ежовым, Сталин избавился от всяких бухариных-рыковых-зиновьевых. Они мешали поднимать страну, мешали готовиться к войне — всё это верно. Но сколько тысяч стали теми щепками, что летели под топорами, рубившими лес? К чему я это? Миша, я уверен в наших чекистах — это профи высшего класса, и они тебя не бросят (можешь не говорить, мне и так ясно, что за тобой присматривают!). И все же будь крайне осторожен, поскольку я также уверен, что и на местах, и на самом верху у генсека найдется не меньше противников, чем когда-то у вождя. Ты же рискуешь стать добычей победителя в борьбе за власть. А оно тебе надо?

Алекс».

— Прорвемся, Ромуальдыч, — прошептал я. — Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!

Свет в комнате был притушен, и Зеленоград за окном не таял во мраке — проглядывали высотки за деревьями и даже промельки фар на Сосновой аллее сквозили в переплетах ветвей. А далеко-далеко за городскими крышами и чащобами вспыхивало, дрожа и пригасая, смутное зарево — то ли зарницы играли, то ли блистали огни артобстрела…

«Ну, ты как придумаешь!» — сердито нахмурился я, и взялся за «Турбу».