Сумерки

Майк посмотрел на меня так, будто я вдруг заговорила на суахили.

– Наверное, мне придется приступить сегодня, – загрустил он. – А я хотел тебя куда-нибудь пригласить.

– О! – Меня застигли врасплох. Ну почему при разговоре с Майком мне всегда так неловко?

– Мы можем сходить куда-нибудь поужинать, а потом я сяду за сочинение, – робко улыбаясь, предложил он.

– Майк… – Терпеть не могу, когда меня ставят в неловкое положение. – Не думаю, что это хорошая идея!

Он поник.

– Почему?

– Знаешь… если ты кому-нибудь разболтаешь то, что я сейчас скажу, придется выбить тебе глаз, – пригрозила я. – Это ведь разобьет сердце Джессике!

– Джессике? – ошарашенно повторил Майк, очевидно, не задумывавшийся о таком варианте.

– Боже, ты что, слепой?

– Да… – только и выдавил он растерянно, а я, воспользовавшись его замешательством, тут же вскочила на ноги.

– Пора на урок, иначе снова опоздаю.

– Точно, – рассеянно проговорил Майк и тоже поднялся. К корпусу номер 3 мы шли молча.

На тригонометрии Джессика так и сверкала от радости. Они с Анжелой и Лорен собирались в Порт-Анжелес за вечерними платьями и предлагали ехать с ними. Я не знала, что ответить. Выбраться из Фор-кса с подругами заманчиво, но ведь Лорен тоже едет… К тому же я не знала, чем буду заниматься сегодня вечером. Нет, так далеко загадывать не стоит. Я что-то замечталась. Наверное, в этом виновато солнце, хотя мое настроение вызвано не только погодой.

Определенного ответа я не дала, сославшись на то, что нужно спросить разрешения у Чарли.

О предстоящих танцах Джессика трещала весь испанский, не давая мне слушать, и на перемене, когда мы пошли на ленч. Однако я была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы обращать внимание на ее болтовню. Страшно хотелось увидеть не только его, но и остальных Калленов, чтобы проверить подозрения, бередившие душу. Переступая порог столовой, я чувствовала, как страх ледяными щупальцами сжимает сердце. А вдруг они прочитают мои мысли? А еще сильнее волновало другое: предложит ли Эдвард снова с ним сесть?

По привычке взглянув на столик Калленов, я почувствовала, что в животе образуется тугой узел. Там никого не было. Не теряя надежды, я судорожно огляделась: вдруг он сидит один и ждет меня? В столовой почти не осталось свободных мест, но ни Эдварда, ни его семью я не увидела. День померк, меня охватило черное отчаяние. С трудом передвигая ноги, я шла за Джессикой, даже не притворяясь, что слушаю ее.

На испанском нас задержали, поэтому к столику мы пришли последними. Якобы не заметив свободного стула рядом с Майком, я села с Анжелой. Вот Ньютон отодвинул стул, помогая Джессике сесть, и та вспыхнула от удовольствия.

Анжела что-то спрашивала о сочинении по «Макбету», я старательно отвечала, чувствуя, как сердце разрывается от боли. Подруга снова пригласила меня поехать с ними по магазинам, и на этот раз я согласилась, надеясь хоть немного отвлечься.

Среди черного отчаяния, охватившего меня, оставался последний лучик надежды, который погас, когда я пришла на биологию и увидела пустую парту.