Вдруг рыжая ойкнула и скривилась от боли. Я почувствовал, как свободной рукой она схватилась за живот.
Плохи дела. Еще не хватало, чтобы она тут рожать начала. Но, к счастью, спустя несколько секунд, она выдохнула, улыбнулась и как ни в чем не бывало продолжила меня кормить хлебом и о чем-то рассказывать.
— Элайна, — сказала мне рыжая и ткнула себя пальцем в грудь, затем медленно перевела палец на меня и произнесла: — Тео-о-о. А ями Элайна! — она снова показала на себя, а потом снова на меня: — Те-о-до-рес, подумав, исправилась: — Теодор.
Так я узнал, что мою спутницу зовут Элайна, а мое полное имя Теодор.
Я снова уснул. Как и в прошлый раз сон навалился с таким неумолимым напором, что противостоять ему было невозможно. Просто в один миг я смотрел на нежное с трогательным робким взглядом лицо Элайны и вот вдруг — я провалился в сон.
Проснулся я от крика.
Я сразу понял, что крик принадлежит рыжей, и взбудораженный, сам того не понял, как перевернулся на живот и теперь смотрел на нее.
Эл, — теперь про себя я ее так называл, — держалась за живот и тяжело дышала. Все-таки рожает.
В тот самый миг, когда я об этом подумал, у нее отошли воды. Я видел, как быстро намокли остатки ее платья, растеклась лужа под ногами.
Стало тревожно. Я не мог ей ничем помочь, кроме как надеяться на то, что у нее все получится. А если нет…
Тогда мне придется очень несладко.
Эл ничего не угрожало, но она так кричала, что мне хотелось уползти куда-нибудь в лес и сидеть там до тех пор, пока это все не закончится.
В перерывах между криками, она тяжело дышала, говорила что-то на своем непонятном языке, рычала, затем снова кричала, а после откидывалась на спину и затихала. И если бы не бормотания и изнеможённое дыхание, я бы подумал, что она умерла.
К рассвету ее крики и мучения стали куда яростнее.
Мне очень хотелось, чтобы Эл разродилась наконец, а главное — чтобы она выжила. Конечно, мне было жаль ее и ее дитя, но основные мысли были куда более прагматичны и больше основывались на инстинкте самосохранения. Если умрет Эл, то и мне долго не протянуть.
Я подполз к ней и схватил ее палец, как бы подбадривая. Она тут же ухватилась за мой кулачок и неистово закричала. Я почувствовал, как ей больно. На своей шкуре прочувствовал всю боль, страх и отчаяние, которое она испытывала.
Мне это ощущение настолько не понравилось, что я поспешил от него избавиться. Оно тут же отступило. А вместе с тем, кажется, оно исчезло и у Эл. Она облегченно выдохнула и даже улыбнулась, и снова принялась тужиться, но теперь без криков.
К рассвету Эл родила.
Когда я услышал надрывный младенческий плач — почувствовал облегчение и тут же обессиленно провалился в сон. Все-таки мое тело еще слишком слабое, чтобы так долго бодрствовать. Но я был спокоен и теперь мог не тревожиться об Эл. Почему-то я был полностью уверен, что все будет в порядке.
Проснулся я от тихого мелодичного пения.
ebooksa