— Я больше не проходчик, — бросил я. Но рыжий пропустил это мимо ушей.
— … Если вдруг окажешься там — позови меня. Я тоже хочу знать все вопросы, на которые постиг ответ.
— А с чего ты взял, что ответы находятся там?
— Я задал вопрос вселенной, и она мне ответила, — улыбнулся он.
— Системе, ты хотел сказать?
— Возможно. Я не обращаю внимания на пути, которыми вселенная говорит со мной. Важна лишь правда. И только она.
— Правда? И в чём она?
— А в том, что сейчас ты отправишься сражаться с монстрами, а мы устроим под открытым небом пьяную оргию, и ни одна тёмная тварь не коснётся того, кто уверует.
— Что ты несёшь? Хочешь вместе со своим маленьким культом покончить с собой в лапах монстров Ивента?
— Как видишь, мы всё ещё живы. Может быть потому, что нас защищает Он?
Жрец картинно поднял голову кверху, где в небе над храмом плавал едва заметный силуэт летающего макаронного монстра.
— Пойдём, Арк, он городской сумасшедший, — повторила, наверное, в третий раз Сайна.
Я нехотя кивнул.
— Ты что, решил уверовать в святые спагетти? — спросила она, едва мы спустились чуть ниже. — Этот парень буквально ходячее надругательство над любой верой.
— Тем не менее, его бог реален.
— Ты же сейчас шутишь? — скривилась механистка.
— Воля, — сказал я. — Его делает реальным суммарная воля верующих. Он же прямым текстом дал понять, что его вера абсолютна. Благодаря амулетам о которых ты говорила, надо полагать. Но всё же. Стена ведь не только монстрам даёт развиваться, создавая новые цепи, но и нам, создавая новые направления развития. Знаешь, я почти готов поверить в то, что Стена действительно даёт подсказки и пытается уравнять шансы.
— Поясни.
— Совиная мудрость… — повторил я. — Стена как-то считывает некий невидимый параметр воли и ориентируется на него. По этой причине здесь нет несуществующих богов. Вопрос лишь в количестве верующих и силе их воли.
— И чем это знание нам поможет?