Застывший транспортник искрит разрядами электричества. Раскуроченные пластины, изрезанные энергоблоки.
Картина вокруг него столь же безрадостна. Контейнеры вокруг по большей части уничтожены. Изрешечены выстрелами. Некоторые разорваны произвольными детонациями содержимого.
Мертвые тела. Трупы тех, кто в последней попытке пытался попасть на тягач. Найти в нем свое укрытие. Они все лежат рядом, в шаге от него.
Военные доспехи не выполнили своего предназначения. Изрезанные, казалось, сотнями лезвий, они не спасли своих носителей. Их тела сейчас лежат обезглавленные, с отсутствующими конечностями. Руки некоторых, даже будучи отделенными от хозяев продолжают сжимать оружие. Оружие, так же местами разрезанное на аккуратные половинки.
Но не все солдаты умерли так.
Во внешнем круге. У самой граници открытого пространства открывается другая картина.
Абсолютно целое вооружение. Целые, сверкающие доспехи. Их хозяева по праву могли гордиться таким оборудованием. Что же до самих хозяев… Пустые глазницы. Иссушенные тела. Будто древние мумии — вот все, что осталось от них.
Нелепо. Дико.
Совершенно неуместным в сердце этого памятника смерти выглядит смех. Тихий, каркающий смех. Радость умирающего человека.
— Какой милый мужчина. Алиса, вам надо было познакомить нас раньше.
Мягкий. Мурлыкающий голос.
Рядом с истекающим кровью полковником парит девушка.
Проводит пальцем по его залитой кровью щеке.
Тихое шипение. Хлопья запекшейся, ссохшейся крови, с тихим шорохом, осыпаются вместе с частью кожи лица.
— Мирел, будь добра, пока достаточно.
Спокойный голос. Немного уставший.
Игривое фырканье в ответ.
Тем не менее пытка прекращается.
— Полковник. Помните ли вы меня? Вижу, что нет.
Рядом с умирающим человеком присаживается хрупкая девушка.