Уже в начале 1920-х гг. в Болгарии стали возникать многочисленные русские общества, культурные, учебные, благотворительные заведения; действовали три госпиталя Российского общества Красного Креста; выходили почти 100 русских газет и журналов; существовали издательства: «Златолира». «Русская трудовая артель», «Русская библиотека». «Балканский журнал», «Зарницы» и др.; художники-эмигранты писали иконы и фрески в самых известных болгарских храмах и т. д.[345].
Так, например, больших успехов в области церковной живописи достиг Н. Е. Ростовцев, в качестве проектировщика и реставратора он участвовал в восстановлении и устройстве 28 храмов по всей стране. В 1930 г. Ростовцев выиграл конкурс Болгарского Синода, а в 1938 г. получил разрешение Синода «нанимать рабочих и руководить росписью церквей». Наиболее известными его работами в этой области в довоенный и военный период стали фрески в храмах Пресвятой Троицы в Калотине (1935), св. Архангела в Дылго Поле (1938), св. Марины в Велико-Тырново (1942), св. Феодора Тирона в Старо-Загоре (1944) и алтарь церкви Духовного училища в Софии (1944). Другой русский художник И. Лазаренко уже в 1922–1923 гг. создал монументальную библейскую композицию в Клисурском монастыре. Художник М. М. Малецкий в начале 1930 г. выиграл международный конкурс на создание икон православных святых и в 1930–1936 гг. написал 26 образов, с которых были сделаны массовым тиражом типографские отпечатки, распространявшиеся в православных храмах по всему миру. Благодаря им, М. М. Малецкий приобрел международную известность и в 1938 г. получил от Болгарского Синода право самостоятельно писать иконы и руководить росписью церквей, внес он существенный вклад и в реставрацию пострадавших от бомбардировок фресок русской церкви свт. Николая Чудотворца в Софии после Второй мировой войны (в 1944–1946 гг.).[346].
В 1920 г. 55 % населения страны было неграмотно, и русская интеллигенция играла большую роль в интеллектуальной жизни Болгарии. Следует отметить, что в 1920-1930-е гг. профессора в Софийском университете имели право читать лекции на русском языке, а студенты – сдавать на нем экзамены[347]. С 1920 г. по 1948 г. в Софийском университете читали лекции 36 русских преподавателей, они работали на четырех из семи факультетов: на историко-филологическом – 10, юридическом – 6, медицинском – 16 и богословском – 4[348]. Русские преподаватели с 1920 г. по 1953 г. опубликовали 26 учебников и учебных пособий, в том числе Н. Н. Глубоковский и М. Э. Поснов были авторами трудов, связанных с историей христианства. С 1921 г. в стране существовала Русская академическая группа. Имелись у эмигрантов и планы создания своей высшей школы, однако им помешало отсутствие необходимых средств.
Профессор Н. Н. Глубоковский
Значительный вклад в развитие болгарского духовного образования внесли русские богословы. Среди них наиболее заметной фигурой был член-корреспондент Российской Академии Наук, бывший член Предсоборного присутствия при Святейшем Синоде, профессор Петроградской духовной академии, знаменитый экзегет, патролог и историк Церкви Николай Никанорович Глубоковский.
В дальнейшем Н. Н. Глубоковский стал одним из создателей богословского факультета Софийского университета им. Климента Охридского и основателем новозаветного богословия в Болгарии. В мае 1923 г. он принял приглашение Софийского университета занять должность ординарного профессора. Ученый приехал в Софию из Белграда 11 июля 1923 г. и с этого времени до своей кончины возглавлял кафедру Священного Писания Нового Завета. Вместе с ним в Софии работали и многие его бывшие ученики по Петроградской духовной академии, в том числе четыре митрополита.
В период эмигрантской деятельности Н. Н. Глубоковский опубликовал свыше 100 научных книг, статей и заметок, вышедших в Софии, Белграде. Праге, Стокгольме, Париже, Варшаве, Берлине, Женеве, Токио, Сремских Карловцах[349]. В основном его работы издавались в «Ежегоднике Богословского факультета Софийского университета», «Православной мысли», «Пути» (Париж) и различных других периодических изданиях. В 1933 г. Николай Никанорович завершил насчитывавший более 2500 страниц и так и не изданный «Объяснительный библейский словарь», над составлением которого он трудился с 1905 г.[350].
Н. Н. Глубоковский активно интересовался вопросами, касающимися церковной истории Болгарии. В частности, по этой тематике им была написана целая серия статей в Богословской энциклопедии: «Йоан, екзарх Болгарский», «ЙоанРыльский», «Йосиф Первый, екзарх Болгарский», «Кириллица и глаголица. О древнеболгарской письменности», «Св. Кирилл Философ», «Климент Словенский», «Климент, митрополит Тырновский» и другие.
14 июня 1925 г. в Софии состоялось публичное заседание Русской Академической группы в Болгарии, посвященное 35-летию научной деятельности Н. Н. Глубоковского. К своему юбилею ученый получил более 200 приветствий от различных организаций, священнослужителей, ученых и общественных деятелей. Официальный печатный орган Архиерейского Синода Зарубежной Русской Церкви журнал «Церковные ведомости» отмечал, что празднование 35-летия научной деятельности юбиляра «превратилось во всеславянское торжество, нашедшее отзвук во всех концах мира»[351].
В 1929 г. ученый был избран дописным членом (членомкор-респондентом) Болгарской Академии Наук. Николай Никанорович пользовался исключительным авторитетом в церковных, научных и общественных кругах. Многие известные иерархи Болгарской, Сербской и некоторых других Православных Церквей были его учениками.
Он в значительной степени влиял на церковную политику Болгарии – как внутреннюю, так и международную, выступая официальным представителем непризнанной автокефальной Болгарской Церкви и ходатаем за Болгарское государство перед знакомыми ему зарубежными политическими деятелями и организациями. Во многом благодаря усилиям Н. Н. Глубоковского удалось спасти от закрытия богословский факультет Софийского университета при сокращении государственных ассигнований на образование в первой половине 1930-х гг.
В эмиграции Н. Н. Глубоковский сотрудничал как с Русской Православной Церковью за границей (РПЦЗ), так и с отделившимся от нее Западно-Европейским экзархатом митрополита Евлогия (Георгиевского), но с середины 1920-х гг. относил себя к юрисдикции Болгарской Православной Церкви. Большое внимание Н. Н. Глубоковский уделял подготовке нового поколения русских священнослужителей. В сентябре 1925 г. он участвовал в III съезде Русского христианского студенческого движения (РСХД) в Хоповском монастыре (Королевство сербов, хорватов и словенцев), состоял куратором этого студенческого движения в Болгарии, а в дальнейшем сотрудничал как со Свято-Сергиевским богословским институтом в Париже, так и с Ученым комитетом, учрежденным в Сремских Карловцах при Архиерейском Синоде Русской Православной Церкви за границей (в 1934 г. он стал его членом). В основанном митрополитом Евлогием Свято-Сергиевском институте ученый неоднократно читал лекции (летом 1925 г., осенью-зимой 1928–1929 гг.), а в 1935 г. был избран его почетным членом. Н. Н. Глубоковский поддерживал личную переписку с Первоиерархом РПЦЗ митрополитом Антонием (Храповицким), по приглашению Сербского патриарха Варнавы (Росича), его бывшего ученика, в первой половине 1930-х гг. регулярно посещал Сремски Карловцы[352].
В число первых четырех избранных профессоров богословского факультета Софийского университета кроме Н. Н. Глубоковского, входил также бывший профессор Петроградской духовной академии и законоучитель дочерей императора Николая II протоиерей Александр Петрович Рождественский, возглавлявший кафедру Священного Писания Ветхого Завета. С 5 сентября 1924 г. до своей кончины профессорскую кафедру истории Древней Церкви богословского факультета занимал бывший профессор Киевской духовной академии Михаил Эммануилович Поснов. С 1924 г. доцентом кафедры Священного писания и Ветхого Завета (позднее профессором) являлся бывший протопресвитер российского военного и морского духовенства, член Святейшего Синода, член Высшего Церковного Совета при патриархе (в 1917–1918 гг.) Георгий Иванович Шавельский. Преподавали на богословском факультете Софийского университета также архимандрит Тихон из Киевской духовной академии, профессор М. В. Зызыкин, профессор А. П. Доброклонский и доцент С. В. Троицкий. Последним русским профессором Софийского университета (до 1971 г.) был Н. Дилевский. Один из современных болгарских историков отмечал, что «среди богословской профессорской коллегии в первые годы преобладали белоэмигранты»[353].
В Пловдивской духовной семинарии преподавали шесть русских эмигрантов: Н. Никитюков, профессор М. Поснов, священник Михаил Шишкин (возведенный 10 мая 1936 г. в сан протоиерея), М. Каляев, И. Чаусов и В. Иваницкий, причем два первых из них преподавали также в Софийской семинарии (вместе с филологом Ф. Г. Александровым), а два последних – в Банковском священническом училище и т. д.[354].
С помощью болгарского государства уже в 1921–1923 гг. были открыты семь русских гимназий: две в Софии и по одной в Шумене (действовала до 1934 г.), Варне, Пештере (она, по имени школьной иконы, носила название «Крестовоздвиженской»), Пловдиве (позднее в г. Тырново-Сеймене) и Петропавловском монастыре (вблизи г. Горна Ореховица), в общей сложности с 1 тыс. учащихся (при этом три гимназии перевели из Константинополя). Во всех гимназиях в обязательном порядке священники преподавали Закон Божий, при некоторых из них существовали детские сады[355].
Кроме того, действовали: сельскохозяйственная школа-колония вблизи Велико-Тырново и семь военных училищ: Константиновское в г. Горня Джумая, Александровское, Корниловское и Донское атаманское в Ямболе, Сергеевское артиллерийское в Ново-Загоре, Николаевское инженерное в селе Княжево и Кубанское Алексеевское в городе Тырново-Сеймене. Также в 1920-е гг. были созданы 14 русских начальных и подготовительных школ, шесть детских домов и интернатов – в Софии (два), Варне, Бургасе, Пернике, Велико-Тырново, инвалидные дома в Шумене, Казанлыке, Цареброде, с. Шипка, с. Княжево под Софией и в других местах[356].
Эти учебные заведения до установления в мае 1934 г. советско-богарских отношений пользовались материальной и моральной поддержкой правительства Болгарии. В частности, премьер-министр профессор Александр Цанков во время разговора с протопресвитером Георгием Шавельским летом 1923 г. заявил: «Наша задача не денационализировать русскую школу, а напротив, всеми силами помочь ей сохранить национальную особенность, чтобы она могла воспитать настоящих русских людей»[357].
Огромное значение в русских учебных заведениях придавалось преподаванию Закона Божьего. До своей кончины в 1928 г., Закон Божий в первом – третьем классах и подготовительных группах этой гимназии преподавал протоиерей Василий Флоровский, а затем во всех классах вел протопресвитер Георгий Шавельский. 19 декабря гимназия ежегодно праздновала день своего покровителя святителя Николая Мирликийского.
Некоторые русские учебные и благотворительные учреждения имели домовые церкви или часовни, например, военное училище Войска Донского в г. Ямболе, русский инвалидный дом в Шумене, русская смешанная гимназия новых языков В. П. Кузминой в Софии (законоучителем гимназии и настоятелем ее храма служил протоиерей Георгий Голубцов), русская гимназия в Шумене (законоучителем гимназии и настоятелем ее храма в 1926–1934 гг. служил протоиерей Димитрий Трухманов), гимназия имени П. Н. Врангеля. В Ямболе появились и два русских воинских кладбища, на одном из которых в 1921 г. воздвигли памятник погибшим воинам. В 1929 г. была устроена часовня-памятник на русских могилах Велико-Тырновского кладбища. Русские домовые храмы возникли также в Руссе, Пловдиве, Варне, Княжево, Пернике и некоторых других местах.
Духовным центром русской эмиграции в Болгарии была Церковь, при храмах возникали братства, сестричества, молодежные и детские группы, которые активно занимались просветительской, культурной и благотворительной деятельностью. Болгарская Церковь сильно страдала от нехватки священников, особенно образованных, и ее Священный Синод охотно назначал русских священнослужителей настоятелями болгарских приходов или преподавателями духовных учебных заведений. Согласно православным канонам, все русское духовенство в Болгарии требовалось зачислить в ведомство Болгарского Экзархата, однако по «братской церковной благосклонности» (как выразился протопресвитер Стефан Цанков), правда, без принятия специального письменного решения, Синод позволил создание и самостоятельных в юрисдикционном отношении общин и монастырей, вошедших позднее в состав Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ).[358] А 30 декабря 1921 г. были даже признаны права Зарубежной Русской Церкви на существование самостоятельной епископии в Болгарии[359].
ebooksa