Гордыня

— Теперь она в ее кабинете.

Эвелин кивнула.

— Мы должны забрать книгу. Она может стать нашим спасением. Если мы разоблачим их, то станем, наконец, свободными… Все мы.

Я снова пристально посмотрел на сестру.

— Что значит «все мы»?

Эви снова нацепила на лицо маску. Она явно что-то недоговаривала.

— Эвелин, — предупреждающе произнес я.

Не время было хранить секреты. Особенно друг от друга. Мы должны доверять хотя бы самим себе.

— Я говорила о нас, о других, кого втянули в Элиту. О Мике, Меган Бенедикт.

Черт, Эви права. Если бы мы разрушили это элитное общество, то спасли бы Меган от унижения. Я не собирался ее разоблачать. Теперь уже совершенно точно. Я стремительно и сильно влюблялся в нее и не собирался подвергать опасности. Лучше уничтожить всю эту гребаную организацию, чем причинить хоть малейший вред Меган.

— Мэйсон, я знаю этот взгляд.

— И что это значит? — я снова сосредоточился на Эви.

— Ты влюбился. Я уверена, ведь уже видела такой взгляд прежде. Однажды. Когда ты встретил…

— Не произноси ее имя, — остановил я сестру.

Меган ничем не походила на Далию. Не была чертовой лгуньей. Она умна, добра и бескорыстна. Когда сквозь мысли прорвался гнев, рожденный воспоминаниями, я сжал кулаки. Эвелин тут же обхватила мою руку своей маленькой ладонью.

— Она другая. Но если любишь ее, то должен быть с ней честен, я думаю. Меган знает, сколько тебе на самом деле лет?

— Нет, — и это убивало меня каждый раз, когда она пыталась выстроить между нами барьер из-за разницы в возрасте. Но как ей объяснить мое появление в ее аудитории? Что тетя Лилиан — дрянь, мечтающая разрушить ее жизнь, а я — лишь орудие? — Все не так просто.

— Но почему? Она должна понять. Если Меган разделяет твои чувства, то выслушает. Когда мы добудем книгу, у нас появятся доказательства. Может, Меган даже знает что-то, способное нам помочь.

— Она ни хрена не знает. Меган практически боготворит Лилиан. Даже не догадывается, что ее любящая тетя из-за какой-то ненависти и ревности желает забрать у нее все, ради чего она так упорно трудилась.

— Но почему Лилиан так ненавидит ее?