Ночью группа спустилась с уступа, образовавшегося в плотине после взрыва подкранового моста. Около пятнадцатого быка был обнаружен свисающий сверху трос, прикрепленный к большому железному кольцу, вделанному в бетонную стену на расстоянии двух с половиной метров от вершины. Между тросом и стеной повисла огромная глыба бетона. Ямалов решил взобраться по тросу, но попытка не удалась — гитлеровцы предусмотрительно смазали трос солидолом. Руки скользили по смазке, часть раскачивающейся глыбы сорвалась, чуть было не раздавив стоявших внизу товарищей.
Пришлось вернуться. Днем бойцы изготовили специальные когти, при помощи которых надеялись осилить скользкий трос. Но воспользоваться ими не удалось — трос находился слишком близко от стены. Оставалось единственное — любой ценой взобраться по нему на руках, так как никакого другого способа невозможно было придумать.
На этот раз решил попытать счастья младший лейтенант Курузов. Он подтягивался на одной руке, удерживал на ней свое тело, а другой рукой в это время протирал трос тряпкой, пропитанной керосином, чуть повыше. Затем приподымался на другой руке и протирал трос еще выше. Действовать приходилось с крайней осторожностью, чтобы не сдвинуть с места остаток глыбы, которая также могла рухнуть от малейшего колебания троса.
Для такого продвижения нужны были необыкновенные физические усилия, на которые в обычных условиях не способен даже тренированный атлет. Курузов все же добрался до глыбы, еще раз подтянулся и в страшном напряжении плавно перевалил через нее.
До вершины быка оставалось еще два с половиной метра. Теперь младший лейтенант уже находился на огромной высоте, а внизу клокотала вода и зияла бездонная пропасть. Перед Курузовым была совершенно ровная стена, зацепиться не за что. Он осторожно засунул сапог в железное кольцо и, цепляясь за гладкую стену окровавленными руками, выпрямился. До вершины оставалось всего шестьдесят сантиметров, а когда он поднял руки, остался сущий пустяк, но его преодолеть было невозможно.
Курузов прикрепил к железному кольцу штурмовую лестницу и, совершенно обессиленный, спустился вниз.
Третий штурм начался в следующую ночь. В распоряжении группы уже имелись специальные зацепы, с помощью которых надеялись взобраться на злополучный бык. Но воспользоваться ими не удалось — вершина оказалась не просто гладкой, а чуть ли не отполированной. Положение казалось безвыходным, несмотря на то что позади уже осталась бо́льшая часть быков, преодоленных с не меньшими трудностями и героизмом. И тогда Курузов решился на отчаянный шаг — стоя обеими ногами на железном кольце, он с силой подпрыгнул, ухватился кончиками пальцев за гладкую поверхность и повис над бездонной пропастью. Теперь нельзя было медлить, решал каждый миг. Собрав последние силы, Курузов подтянулся на руках и взобрался на вершину.
Это произошло как раз вовремя — через минуту после того, как он спустил веревочную лестницу и вся группа по ней взобралась наверх, внизу разорвался снаряд и остаток бетонной глыбы, висевшей на тросе, с грохотом сорвался и полетел в Днепр. Впрочем, как оказалось впоследствии, снаряд был случайный: почти уже дошедших до цели разведчиков немцы еще не заметили…
Параллельно с действиями группы Курузова в обеих потернах, пронизывающих плотину во всю ее длину, шла напряженная водолазная разведка. Здесь задача разведчиков заключалась тоже в том, чтобы добраться до головы плотины, обнаружить электровзрывной провод и перерезать его.
Условия работы здесь требовали особых, необыкновенных усилий. В потерне, являющейся по сути трубой огромного диаметра, целиком затопленной, водолаз оказывался не только надолго отрезанным от людей, руководящих им и ждущих его на поверхности, но и лишенным какого бы то ни было простора для подводного маневрирования и света, проникающего на небольшие глубины даже в открытых реках и морях. Да и попасть на место своих действий было не просто. Так, например, чтобы очутиться в верхней потерне, водолаз должен был в полном снаряжении спуститься по железной лесенке с огромной высоты левого берега на дно шлюза, пройти порядочное расстояние по самому дну, затем подняться по такой же лесенке на противоположную стену, проникнуть сквозь вентиляционное окно в сухую часть потерны, после чего по узким внутренним каналам спуститься в затопленную часть. Условия к тому же в некоторых случаях были таковы, что весь этот путь приходилось проделать с включенными кислородными приборами.
Однако самое трудное начиналось потом. Предстояло преодолеть шестьсот метров подводного пути, полного всевозможных неожиданностей. Вся потерна была страшно захламлена железным ломом и плавающими под потолком бочками, что уже само по себе очень затрудняло продвижение. В этом хламе каждую минуту путался и цеплялся сигнальный провод, угрожая оставить водолаза не только без всякой связи, но и без единственного указателя пути обратно: в кромешной тьме легко было пройти мимо выхода на поверхность, к которому вел сигнальный конец.
Вскоре возникла новая трудность. С каждым обследованным метром водолазы все больше удалялись от базы, и кислородного баллона стало не хватать. Пришлось тащить с собой запасной баллон, но вскоре оказалось, что и такого запаса мало.
Командование знало, что путь в нижнюю потерну постепенно идет в гору до центра плотины, а потом так же постепенно спускается. Судя по уровню воды, водолазы поняли, что в наивысшей точке должна быть незатопленная площадка, а над ней, возможно, и пригодный для дыхания воздух. На этой-то площадке и решено было накопить запас кислородных баллонов: добравшись сюда, водолаз мог бы отдохнуть, взять новый баллон и спокойно продвигаться к вражескому берегу.
Вот как описаны в донесении — также почти в дословном изложении — события под водой.
…Наступили самые напряженные дни в работе легких водолазов. Люди сильно устали, но были совершенно поглощены стремлением выйти поскорее к зданию ГЭС и к голове плотины. Ефрейтор Кильдеев получил приказ добраться до центральной площадки с запасным кислородным баллоном. Рядовой Ариков должен был, дойдя до центральной площадки, отдохнуть, затем двинуться дальше в глубь потерны, вернуться на центральную площадку, взять свежий баллон, который притащит Кильдеев, и возвратиться с донесением к командиру подразделения.
Кильдеев преодолел двести сорок метров подводного пути и вышел на центральную площадку. Он выключил кислород, снял шлем-маску и убедился, что воздух над площадкой пригоден для дыхания. Через некоторое время на площадку вышел и Ариков. Но, сняв маску, он почувствовал себя вдруг настолько плохо, что дальнейшей разведки уже продолжать не мог.
Товарищ решил выполнить задание вместо него. Однако, пройдя первые пятьдесят метров, почувствовал, что сигнал, конец которого находился у Арикова, дергается. Пришлось вернуться. Когда Кильдеев вышел на площадку, он увидел, что Ариков совсем плох. После первой помощи он пришел в себя, и все же Кильдеев понял, что оставлять его нельзя, надо возвращаться на базу.
Их отделяли от базы двести сорок метров подводного пути. Кильдеев понимал, что это значит, особенно для ослабевшего Арикова. Поэтому он пустил его вперед, чтобы в случае нового несчастья иметь возможность быстро догнать и оказать помощь. Но, догнав его, Кильдеев обнаружил, что Ариков всплыл под потолок — на нем почему-то нет ни пояса со свинцовыми грузилами, ни шлема-маски.
Кильдеев надел на товарища маску, опустил на дно и потащил его вперед. Но от длительного пребывания под водой и непосильной ноши начал задыхаться и сам и в конце концов потерял сознание.
Наверху поняли, что произошло неладное, — Кильдеев и Ариков не возвращались слишком долго. Посланные для спасения водолазы вытащили их на поверхность и привели в чувство. В тот день Кильдеев и Ариков преодолели почти шестьсот метров тяжелейшего подводного пути, но этот день не был исключительным, почти каждый день был полон драматических событий под водой и героических усилий водолазов.
ebooksa