Моше и его тень. Пьесы для чтения

22
18
20
22
24
26
28
30

Иаир (появляясь и исчезая): Никто не может принудить Бога.

На сцене появляется Первый Музыкант. Идет по сцене, звеня колокольчиком. Сатан отступает в тень и исчезает.

Первый Музыкант (негромко): Последнее слово… Последнее слово… Последнее слово… (Исчезает.)

В глубине сцены появляются и исчезают все те, кто играл сегодня на этих подмостках. Затем сцена пустеет. Появляется Мария.

Мария (подойдя к авансцене): Я Мария, мать Спасителя. Что бы там не говорили, он не вернется уже никогда, потому что оказалось, что ему ближе своего дома сбитые ноги и брань легионеров. Он еще в детстве убегал от нас в горы, а мы, случалось, искали его дотемна. (Уходит.)

Иосиф: Я Иосиф, его отец. Он не вернется, потому что его место уже давно занято. Вчера я шел и слышал, как нищий распевает гимны сладчайшему Иисусу. И я подумал, что все-таки было бы лучше, если бы он остался тогда дома. (Уходит.)

Иаков: Глупости, глупости, глупости… Он не вернется потому, что ему незачем возвращаться в этот пыльный и грязный город, когда у него есть целый мир, полный чудесами!.. Я думаю, что придет время, и он замолвит за меня словечко на Небесах. Ведь все-таки мы братья. (Уходит.)

Иаир: А я Иаир, начальник назаретской синагоги. Конечно, он не вернется, потому что никому еще не удавалось вернуться наперекор тому, что Всемогущий установил в своей мудрости и прозорливости. Он выбрал лучшее, что только есть – покорность божьей воле и путь, который благословили Небеса. (Уходит.)

Лазарь: Я, Лазарь, и уверен, что Иешуа уж никогда не вернется, потому что он предпочел жизни смерть, которая куда как симпатичней своей сестрички. Если бы я умел летать, то полетел бы к подножью Его трона и попросил бы Его, отныне и вовеки считать Его Богом мертвых, а не живых, и это было бы уместно и справедливо.

Иуда: А я скажу, что бы там ни говорили, что он не вернется, потому что Истина не различает наших лиц, и никогда не помнит никаких, даже существенных, деталей.

Смерть: Он не вернется, потому что не любит отвлекаться от своей работы, ведь стоило ему отвлечься, как он начинал вспоминать тот день, и заливающий глаза пот, а еще крики солдат, пересохшее горло и падающий с неба жар – все, что наводило его на подозрение, что во всем Творении не осталось больше ничего, кроме этого безжалостного солнца, тени от креста, да еще этой, закутанной в черные одежды женщины, глядя на которую, хотелось, не медля, бежать прочь.

Один из легионеров: Он не вернется, потому что узнал вкус Небесных костей, а тот, кто узнает его, тот уже не торопится вернуться назад, но готов проиграть всю Вселенную, было бы только предложено. (Уходит.)

Сатан: Конечно, он не вернется, хотя все будут думать, что он вернулся, чтобы облегчить всем жизнь, превратившись в какого-то человеческого козла отпущения, о котором помнит любой еврей, но еще вопрос, помнит ли об этом сам Всевышний. (Уходит.)

23.

(Звучит песня, сопровождающая открытие и закрытие занавеса)

Первый Музыкант:

На небе не чертя следы,

Трепещет тело альбатроса

И, выгнувшись как знак вопроса,

Ныряет в чёрный холм воды.