Нелюди

Юраба Ринеру не спеша ехал по дороге, наслаждаясь видами природы. Машина ровно гудела мощным двигателем, за окном поля жёлто-зелёной травы иногда, для разнообразия, допускали в свою зелёную компанию необычные низкорослые и раскидистые деревья. То и дело из травы, подобно окаменевшим костям неведомых гигантских животных, поднимались угловатые белые скалы.

В небе, видимая в самом верхнем краю лобового стекла, парила неизвестная птица, нарезающая круги над саванной. Юраба специально следил, за два круга местный орёл ни разу не махнул крыльями.

Иногда, примерно пару раз на два-три километра, справа от дороги, в траве встречались крупные звери. Дважды это было что-то похожее на кабана, но с рогами и лишней парой клыков, один раз мимо него пронеслись шесть четырёхрогих оленей. А примерно двадцать километров назад далеко справа Ринеру видел рогачей. Точь-в-точь таких, как их описывал путеводитель. Огромные, не меньше слона размером, с головами, утыканными многочисленными, торчащими в разные стороны, рогами, они безмятежно паслись среди жёлто-зелёной травы, даже не подняв головы на проезжающие машины. Лишь один вожак, задрав в небо разнокалиберные рога, и настороженно поводя ушами, провожал японца невозмутимым, как у статуи Будды, взглядом. Глаза рогача казались мудрыми и многоопытными. Он видел за свою жизнь тысячи машин, и все они проезжали мимо, не вторгаясь в его владения, не беспокоя стадо. И это пройдёт, казалось, говорил его спокойный взгляд.

К левому рулю японец привык уже через пятьдесят километров. Сначала, конечно, было неудобно. Юраба не сразу нашёл ремень безопасности, потом левой рукой пытался нащупать ручку переключения положений коробки передач. Да и в зеркало на обгоняющие машины сперва смотреть было непривычно. До приезда на Новую Землю он проехал на этом Хайлендере не больше пятисот метров, от площадки, где недорого продавались не имеющие документов машины, специально для перехода в Новый Мир, непосредственно до ворот. За такое короткое время привыкнуть невозможно, так что первые двадцать километров он двигался очень медленно, пропускал обгоняющие автомобили, стараясь довести до автоматизма навык управления непривычным левым рулём.

Но позже тело запомнило необходимые параметры, и дорога побежала веселее. Юраба даже позволил себе дотянуться до заднего сиденья, достать из распечатанной оружейной сумки пистолет, и, крутнув его на пальце, засунуть в висящую на боку кобуру скрытого ношения.

— Дрейфую на юг, — подражая любимому киногерою, сказал японец.

Фактически, дорога лежала на юго-восток, но почему бы иногда не подправить истину ради красивой фразы. Ведь что есть поэзия, думал Юраба, как не расцвечивающие повседневность цветистые слова, находящие прекрасное в, казалось бы, привычных и обыденных вещах.

За крутым изгибом дороги Ринеру увидел стоящий на обочине золотистый Порше Кайен, который обогнал его ещё час назад, до того, как японец окончательно привык к леворульной машине. Как только Тойота вывернула за поворот, две двери Порше открылись, и на дорогу вышли двое мужчин. Оба были одеты в бледно-голубые потертые джинсы и широкополые шляпы. Только футболки на них были разные. Одна — чёрная, с нарисованным драконом и надписью «I can fly», на другой, на тёмно-зелёном фоне шагала куда-то влево вереница носатых крыс. Мужчины были вооружены двуствольными ружьями.

Юраба остановился, оценил ситуацию, и понял, что его собираются ограбить, а может даже и убить. В любом случае, в машине оставаться нельзя, сообразил он. В этот момент раздался выстрел, и лобовое стекло покрылось широкой сеткой трещин. Следом ещё один. На этот раз в стекле образовалось несколько дырок. Юраба сплюнул сквозь зубы и сказал про себя:

— Поехали, — и вышел из машины.

Левый заряжал ружьё, засовывая патроны в казённую часть. Правый опустил ствол своего оружия вниз, с ухмылкой глядя на выходящего из машины невысокого японца.

Юраба быстро, как вечером в гостиничном номере, достал Глок, навел на правого, и выстрелил. Тут же перевёл ствол на левого, и сделал ещё один выстрел.

Левый упал. Правый уронил ружьё, и открыв рот, удивлённо смотрел на Ринеру. Японец сделал ещё два выстрела.

Порше тут же взревел мотором, и, выбрасывая из-под колёс пыль и мелкий щебень, умчался вперёд по дороге. Два тела медленно покрывала оседающая пыль. Японец стоял с пистолетом в руке, глядя на притихшее поле скоротечного боя совершенно пустым взглядом. Некоторое время он ждал, когда начнёт тошнить, станет противно или появятся ещё какие-то привычные по книгам симптомы первого в жизни убийства, но ничего не было, даже мыслей. Лишь не меньше, чем через минуту, в голову пришли строки:

Он постоял ещё немного, затем достал из машины бутылку с водой, и жадно отпил почти пол-литра. Мозги просветлели. Появилась первая мысль. Юраба подумал, что его могут обвинить в убийстве.

Словно в ответ на его испуг, сзади донёсся рёв мощного двигателя, и со стороны баз подъехал песочно-жёлтый открытый армейский Хамви с тяжелым пулемётом, нагло торчащим над задней частью. Из него мгновенно выскочили четверо в форме Ордена. Трое подбежали к лежащим на дороге, а четвёртый не спеша, вразвалочку приблизился к японцу.

— Сержант Джефферсон, патруль Ордена, — представился он, приложив два пальца к виску. — Что здесь произошло?

— Юраба Ринеру, — поклонился в ответ японец. — Эти двое совершили на меня нападение, обстреляли машину. Лобовое стекло разбито. В ответ я выстрелил в них из пистолета. Сразу после моих выстрелов третий уехал в их автомобиле. Золотистый Порше Кайен.