Лев-Саги тоже столкнулась с этими предубеждениями. Когда она впервые предложила это испытание, коллеги-мужчины назвали его бессмысленной тратой времени. «От рыбного запаха еще никто не умирал», – говорили они. Но реакция, которую она получила от таких пациенток, как Альма, подтвердила, что в этом есть острая необходимость: достаточно острая, чтобы пересилить первоначальное отторжение. Стоило ей опубликовать исследование на сайте clinicaltrials.gov, как ее завалили обращениями женщины из Европы и США. Оно стало вторым по популярности на сайте после исследования, посвященного боковому амиотрофическому склерозу (БАС), смертельному заболеванию двигательных нейронов. «Представьте себе, что люди готовы приехать в Израиль, чтобы принять в исследовании участие, – говорит она. – Это показывает, насколько тяжелым бременем может быть БВ».
В 2015 году она начала экспериментальное исследование, в котором Альма стала одной из пяти участниц. Сначала испытуемые прошли курс лечения вагинальными антибиотиками. Через неделю им сделали пересадку: спринцовку, наполненную влагалищной жидкостью здоровой женщины, несколько минут держали во влагалище. В первую неделю Альме сделали две пересадки, а когда через несколько месяцев у нее снова появились симптомы, провели еще одну. Когда Лев-Саги рассмотрела под микроскопом мазок из ее влагалища, стало ясно, что микробиота пациентки преобразилась[244]. «Благодаря интимному подарку от незнакомого человека я снова вернулась к жизни, снова обрела свободу, – говорит Альма. – Больше никакого чувства вины, грязи, стыда». Я разговаривала с ней через два года после эксперимента, и возврата симптомов она не отмечала.
Сегодня Лев-Саги иначе смотрит на трансплантацию вагинальной микробиоты. Исследования доказывают: длительные связи с одним партнером у женщин в итоге приводят к тому, что их бактериальные среды становятся удивительно похожими друг на друга[245]. Ученая считает, что, возможно, вагинальная трансплантация скорее напоминает появление нового партнера. При условии, что он прошел все возможные обследования и тесты и обещает изменить микробиоту вашего влагалища в лучшую сторону. Лев-Саги признает, что необходимы дальнейшие исследования: «Мы должны будем доказать при помощи рандомизированного контролируемого испытания, что это работает, но я в этом была убеждена».
Вагинальные трансплантации стали логичным решением с доказательной базой – настолько логичным, что порой и Лев-Саги, и Митчелл удивлялись, почему никто не применял их раньше. Почему потребовалось так много времени, чтобы донести до женщин мысль о том, что БВ – это не постыдная болезнь, а просто изменение микробиоты влагалища, которое поддается лечению, как и в кишечнике? Вообще-то историю изучения вагинальных инфекций сложно назвать приятной. В прошлом врачи действительно пытались провести такой эксперимент по пересадке, но в обратном порядке: здоровых женщин заражали БВ, просто чтобы доказать, что это возможно.
В 1955 году доктор Герман Гарднер, бактериолог из Университета Бэйлора в Хьюстоне, заметил крошечную круглую бактерию, которая обычно скапливалась в половых путях женщин. Он подчеркнул, что это главный возбудитель бактериального вагиноза, сегодня известного как БВ[246]. Наиболее очевидными симптомами этого заболевания были сероватые выделения с неприятным запахом, а при присоединении дополнительных бактерий – еще зуд и жжение. «Хотя это не очень серьезное заболевание, оно физически и эстетически неприятно[247] и, несомненно, способствует распространению мнения, что все влагалища грязные и нуждаются в частом подмывании», – писал Гарднер[248].
Чтобы доказать, что именно эта бактерия становится виновницей, он и его коллеги провели чудовищный эксперимент: вагинальную жидкость пятнадцати женщин с БВ они ввели женщинам, у которых этого заболевания никогда не было. Некоторые женщины, приглашенные из «клиники добровольцев» Гарднера, были беременны во время эксперимента. Через неделю у большинства появились симптомы БВ, которые исследователи не лечили в течение четырех месяцев. В мазках из влагалища пациенток теперь преобладали бактерии шаровидной формы – кокки, – вытесняя другие микробы в соотношении 100 к 1. У многих сексуальных партнеров женщин в уретре также были обнаружены бактерии. Это могло свидетельствовать об инфицировании. По утверждению Гарднера, это было неоспоримым доказательством того, что данная бактерия была «основным, если не единственным возбудителем описанного заболевания»[249], [250].
В 1980 году, ближе к концу жизни Гарднера, бактерия была переименована в его честь в гарднереллу. Его подопытные не получили такого признания.
Хотя Гарднер и называл пациенток добровольцами, сложно сказать, знали ли они, на что соглашались: эту часть он опустил в своей работе. Но его эксперименты – часть более широкой медицинской традиции использования групп населения, которые оказывались в плену у ученых, были уязвимы и не способны дать полное согласие. Традиция включала и печально известное исследование сифилиса в Таскиги, ранние испытания контрацептивных таблеток на пуэрториканских женщинах, которые не были предупреждены обо всех возможных рисках, и использование без разрешения клеток шейки матки Генриетты Лакс при создании бессмертной линии клеток для исследований. Фактически на этом базируется история возникновения современной области гинекологии. Она восходит к Джеймсу Мэриону Симсу, рабовладельцу с юга США и врачу, прославившемуся как «отец современной гинекологии».
По многим данным, американская гинекология началась в импровизированной больнице, которую Симс построил рядом со своей семейной фермой в шестнадцати километрах от Монтгомери в Алабаме[251]. Хотя он и презирал эту специальность («Если я что-то и ненавидел, так это обследование органов женского таза»), необходимость привела его в эту область. Другие рабовладельцы приходили к нему, поскольку их рабыни страдали от влагалищно-пузырных свищей – отверстий между стенками мочевого пузыря и влагалища, вызванных повреждениями после травматичных или сложных родов. Эти разрывы вызывали недержание мочи и делали женщин непригодными к работе. «Двигателем рабства были здоровые матки порабощенных женщин и здоровые роды»[252], – объясняет Дейрдре Купер Оуэнс, историк расы и медицины из Университета Небраски в Линкольне и автор книги «Медицинская кабала». Именно поэтому забота о репродуктивном здоровье этих женщин была в интересах как рабовладельцев, так и врачей.
Симсу удалось смазать этот двигатель. Он находил женщин, страдающих от этого недуга, и проводил на них экспериментальные операции в попытке изобрести лекарство. «Не проходило и дня, чтобы я не находил пациентку», – рассказывал он. Примерно из дюжины женщин, которых он описал в своих медицинских заметках, нам известны имена лишь трех: Люси, Бетси и Анарчe. В 1849 году, после четырех лет опытов, включая более тридцати экспериментальных операций на одной только Анарче, которой было 17 лет и которая родила к началу ее работы с Симсом, тот наконец «усовершенствовал» свой метод устранения свищей – использовал серебряные нити вместо шелковых и дренировал мочевой пузырь после операции катетером или губкой. Его методика получила широкое распространение по всему миру и используется до сих пор.
Медицинские журналы того времени подчеркивали особенности афроамериканок, включая ложные стереотипы об удлиненных половых губах, повышенной сексуальности и способности выдерживать сильную боль[253]. Эти стереотипы продолжали существовать, несмотря на наблюдения, явно опровергающие их.
Сам Симс отмечал, что «страдания Люси были очень сильными» и ассистентам приходилось удерживать ее во время операций. Однажды он забыл внутри нее губку, которая позволила моче просочиться во влагалище. Позже Симс признался, что эти процедуры были «настолько болезненными, что никто, кроме женщины, не смог бы их вынести». Он утверждал, что его пациентки добровольно соглашались на это, но опять же других доказательств, кроме его слов, у нас нет[254]. А поскольку эти женщины считались чьей-то собственностью, у них не было возможности самим дать согласие.
Симс считал себя одиноким первопроходцем в области медицины. Но его достижения стали возможны благодаря системе американского рабства, из-за которой темнокожие женщины не считались достойными свободы или избавления от сильной боли. Но они были достаточно «похожи на людей», чтобы Симс мог применять свои выводы к белым женщинам. Это был удобный когнитивный диссонанс: врачи извлекали медицинские знания из тел женщин так же, как рабовладельцы – рабочую силу, во имя науки и исследований. Вспоминая день, когда он разработал свой фирменный медицинский инструмент, влагалищное зеркало, используя ручку оловянной ложки, он писал: «Введя согнутую ручку ложки, я увидел все так, как никто до меня не видел[255]. Свищ был так же отчетливо заметен, как нос на лице человека». Зеркало, как напишет позже его биограф, стало для заболеваний матки тем же, чем телескоп для астрономии: триумфом науки над природой[256].
Симс стал одним из ведущих хирургов-гинекологов страны. В 1855 году он основал в Нью-Йорке женскую больницу Маунт-Синай – благотворительное учреждение, где тысячи бедных женщин и иммигранток лечились и одновременно использовались в качестве подопытных. Позже он помог основать Американское гинекологическое общество и возглавил Американскую медицинскую ассоциацию. Почти столетие память о нем хранила бронзовая статуя на гранитном постаменте в Центральном парке Нью-Йорка[257]. «Его блестящие достижения прославили американскую хирургию на весь мир, – гласила надпись на мемориальной доске, – в знак признания его заслуг перед наукой и человечеством». Наконец-то в 2018 году город убрал его, пересмотрев «символы ненависти» в связи с протестами белых супрематистов в Шарлотсвилле[258].
Тем временем женщины, над которыми он проводил эксперименты, канули в Лету. Их голоса будут потеряны для истории. Или нет?
Когда Купер Оуэнс впервые попалось имя Симса в лекциях и медицинских текстах ХХ века, ее заинтересовали его пациентки. История медицины кишит «отцами»: отец кесарева сечения, отец эндокринологии, отец овариоэктомии (хирургического удаления яичников), но, по иронии судьбы, совсем не было матерей. Она решила вернуть голоса тем, о ком забыли: порабощенным женщинам, которые участвовали в экспериментах и обеспечивали его работой. В поисках хоть каких-то упоминаний о Бетси, Анарче и Люси она изучила учетные книги владельцев плантаций, переписи населения и медицинские отметки Симса.
Собирая воедино обрывки, она поняла, что эти женщины были не просто телами, на которых Симс заложил основы современной американской гинекологии, а активными участницами этого большого проекта.
Через два года после основания больницы Симсу так и не удалось никого вылечить. Два его белых подмастерья-медика, ассистенты хирурга, уволились. Симс решил поручить это дело своим пациенткам. Люси, Бетси и Анарча научились удерживать пациенток во время операций, очищать и перевязывать хирургические раны. «Никто никогда не представлял их в роли медсестер, ассистенток хирурга, – говорит Купер Оуэнс. – Но именно этим они и занимались. Белые мужчины, которые работали до них, делали то же самое: удерживали пациентов, наблюдали за его работой, стажировались, хотя тогда это так не называлось».
Нет никаких записей о том, что случилось с этими женщинами после службы у Симса. Однако Купер Оуэнс обнаружила упоминания о других пациентках-рабынях, ставших позже медсестрами и акушерками. Это позволило ей предположить, что с ними могло произойти то же. Неважно, удалось ли им найти применение своим навыкам или нет, но вполне вероятно, что они знали о лечении акушерских свищей больше, чем самые подготовленные американские врачи той эпохи. «Когда мы представляем себе достижения гинекологии и акушерства, то не можем отделить его от рабства и порабощенных женщин», – говорит она. Она предложила назвать Люси, Бетси и Анарчу матерями гинекологии за проделанную ими работу.
Хотя женщины, на которых экспериментировал Гарднер, не были рабынями, у них тоже, скорее всего, не имелось возможности дать согласие на такую процедуру. Учитывая это, можно представить, что современные исследователи будут осторожничать, когда дело дойдет до экспериментов с пересадкой чего-то из одного влагалища в другое. «Жуткая история, как мне кажется, все немного усложнила», – считает Митчелл. Но она убеждена, что пришло время для вагинальной трансплантации: процедура даст возможность многое узнать о малоизученной системе органов и поспособствовать улучшению женского здоровья. «Это моя идея для тех, кто выделяет гранты, – говорит она. – Что бы ни случилось, мы будем продвигать эту область».
ebooksa