Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты

Бандитские будни

Опять осень! Геннадий подумал об этом пакостном времени года с внезапным озлоблением. Листики желтенькие, солнышко мягкое, природа ластится к тебе, как девка задаренная, а потом бац! — подлянка, зарядила мокрющая погань с неба… Да и какое в Москве небо? Что-то бледно-серое висит над башкой, настроение портит… А после — зима. Ну, это вообще не для слабонервных. Снег от грязи черный, машины от соли белые. А атмосфера — сплошной автомобильный выхлоп. Чего предки наши тут когда-то устроились? Хотя если бы под бананами разместились, был бы ты, Гена, негром…

Он хохотнул, откинувшись на пухлое кожаное кресло «мерседеса». Кресло это ему сделали по спецзаказу, ибо, увы, тучное его тело в границах стандартного сиденья не умещалось.

Надо бы сбросить вес… Вот этим он с завтрашнего дня и займется. Завтра он уже будет на Мадейре. Там, как уверял менеджер из подшефного турбюро, вечное лето, теплая океанская водичка, в которой он, Геннадий, вдосталь наплавается… И покайфует за счет турбюро так, что любой из западных толстосумов позавидовал бы! Вот в чем, собственно, весь секрет и смысл его жизни в экологически и климатически неблагополучной Москве: ни в какой банановой республике и ни в каких развитых державах ему не заработать столько денег, сколько именно здесь, в задымленной и промозглой российской столице. А как наколотится миллиончиков двадцать, можно и в тропики подаваться — доживать, блаженствуя, под этими самыми пальмами… Только там ведь от скуки сдохнешь!

Во, кстати, идея: соорудить зимний сад. Со всей оранжерейно-тропической белибердой. Даже какого-нибудь удава поселить там можно, чтоб телки визжали… Ну и типа солнца чего-нибудь привесить, навроде софита, подумать надо… Ведь сделали же ему в ванной потолок с подсветкой под тропическое небо — лежи в джакузи, балдей как на пляже… Вот и с садом чего-то под стать этому приколоть можно…

Бойцы-шестерки, следующие за его машиной на джипе, несколько подотстали, и он сбавил скорость.

Ехали на «стрелку» к браткам-соседям, чей район примыкал к территории, полновластно контролируемой им, Геннадием. Предстоял разговор о проблемах, связанных с деятельностью коммерсантов, точки которых располагались на спорных участках границы районов. Неувязки, впрочем, носили покуда характер мирный: братки друг друга знали еще со времен своего хулиганского отрочества, проведенного в подворотнях; помимо того, папа Геннадия, покойный вор в законе, состоял в тесной дружбе с нынешним авторитетом соседей Пемзой — желчным лысым типом, недавно вышедшим из зоны и ныне попечительствовавшим над вверенной ему группировкой. Предыдущий лидер братков-соседей был застрелен три месяца назад на пороге своей квартиры.

Гена поежился. Затем торопливо перекрестился: не дай Бог…

Хотя на день сегодняшний в мире организованной преступности Москвы он чувствовал себя довольно комфортно. Его отца помнили многие влиятельные воры, благоволили сыночку, уважительно относящемуся к «понятиям» и, более того, в отличие от свежевылупившихся группировщиков, активно пропагандирующему воровские традиции среди молодняка. Кроме того, он, Геннадий, всегда склонялся не к конфронтации, а к партнерству и дипломатии, поскольку на плачевных примерах коллег давно уяснил: война доходов не приносит.

Единственное, в чем его упрекают близкие корешки сквозь зубы, — так это в скупости… Да пусть себе похрюкивают! Иметь группировку — это прежде всего иметь бизнес. А грамотный бизнесмен деньги на ветер не бросает, бережет каждую копейку. Все же эти критики одной масти: сегодня у них густо, а завтра пусто. Он же предпочитает встретить старость человеком безбедным… Вот и вчера верный соратник Константин, умник хренов, дал совет: подари, мол, Пемзе джип, у тебя их все равно три, а старикашка уписается от восторга; все, мол, проблемы решим! Да, джипа три. И каждый не с неба упал. А если ими разбрасываться, то придет время, и на трамвае прокатиться за роскошь почитать будешь! Папа покойный пил-гулял и чего после себя оставил? Комнатенку в коммуналке, наган, на чердаке припрятанный, да пустые бутылки. И хлебнули они с мамашей ой как! Зато щедрый романтик был, так-растак бабушку…

Он притормозил прямо напротив кафе, где была назначена «стрелка».

Его холуи, одетые в одинаковые длиннополые пальто и кашемировые кепочки, вышли из джипа, вставшего позади «мерседеса», завертели, нахохлившись от сырого ветра, головенками, высматривая некую вероятную опасность.

У входа в кафе толклись, покуривая, соседские братки.

Геннадий взглянул на усыпанный бриллиантами «Ролекс». Не опоздал, осталось еще три минуты. Где только Константин, обещался ведь быть вовремя… А, вот он!

Из осенней дымной мороси вынырнул знакомый темно-зеленый «додж» сподвижника, въехал на бордюрный камень рядом с кафе, упруго скрипнув тормозами и насторожив данным техническим звуком нахохлившихся, подобно озябшим воронам, братков.

Костя, крепыш с литыми плечами, одетый не по сезону — в легкий клетчатый пиджачок, спортивного покроя брюки и штиблеты на тонкой подметке, — выскочил из машины как черт из шкатулки. Небрежно хлопнув дверцей, огляделся по сторонам, махнул в приветствии рукой Геннадию. В вырезе расстегнутого ворота его рубахи виднелась толстенная золотая цепь, размерам которой более соответствовал не нательный крест, а морской якорь.