Казаки-разбойники

– И что ты мне предлагаешь? – внезапно вспылил Никита. – Отобрать у нее украшения и спрятать?

Отец снова отвернулся, и Никита почувствовал, как стало легче дышать.

– Как ты узнал ее адрес? Откуда вообще ты про нее узнал?

– Я многое о тебе знаю, – признался отец. – Ты мой сын. И мне важно знать, что происходит в твоей жизни.

Теперь Никита был удивлен не на шутку. Двадцать лет отец ни о чем его не спрашивал, даже не разговаривал с ним. Игнорировал, когда Никита навещал его, молчал в ответ на вопросы. И вдруг выясняется, что он каким-то образом узнавал о его жизни.

– Как? – задал он не слишком точный вопрос, но отец понял.

– Мария Афанасьевна, – сказал он.

Мария Афанасьевна была их соседкой по лестничной площадке столько, сколько Никита себя помнил, и он точно знал, что она жила там задолго до его рождения. Сейчас ей было уже за восемьдесят, а когда они были маленькими, ей было около шестидесяти. Она всегда была одинокой. Кажется, ее муж умер еще в восьмидесятых, детей они не нажили, так она и куковала одна. Никита смутно помнил, как в детстве она угощала их конфетами, иногда даже присматривала за ними, если мама ненадолго отлучалась. Сейчас тоже порой заглядывала, если ей требовалась какая-то небольшая помощь. Но совершенно точно Никита не вел с ней откровенных бесед, которые она могла бы передавать отцу.

– Даша? – догадался он, и отец кивнул.

Дашка всегда была общительной, обожала поболтать. Соседке наверняка ничего не стоило узнавать у нее, чем живут они с Никитой, как дела у Жени в Италии. Даша рассказывала ей, а она – отцу.

– Не знал, что она тебя навещает, – только и сказал Никита.

Значит, после того, как он рассказал отцу о том, что к Яне попали проклятые украшения, отец попросил соседку выяснить адрес Яны. И той это не составило труда. Никита прекрасно знал, как ловко Мария Афанасьевна умеет выведывать нужные ей вещи. Правда, он всегда считал, что она просто страдает от одиночества и потому жаждет знать, чем живут соседи, а выходит, все это время старалась быть в курсе их дел, чтобы передавать новости отцу.

Он пока не мог понять, как относится к известию, что все эти годы отец интересовался жизнью детей. Он привык считать, что отцу наплевать на них, и не так-то просто было понять и принять эту новую реальность.

Все разъехались, и в доме наступила неловкая тишина, которую, впрочем, Саша быстро развеял:

– Покажи мне, где тут у тебя кофе, а сама иди спать, – велел он. – Ты с ног валишься.

– А ты? – спросила Яна, которая действительно уже с трудом держала глаза открытыми. – Я могу дать тебе плед, поспишь на диване.

Саша лишь махнул рукой.

– Я, в отличие от тебя, немного спал этой ночью и давно привык обходиться тремя-четырьмя часами сна, так что найду чем заняться.

Он весело подмигнул ей, и Яна растерянно улыбнулась. Саша вел себя так, будто они были обычными друзьями, будто еще несколько дней назад не злился из-за того, что она разорвала их отношения. Хотя Яне до сих пор казалось, что и не было у них никаких настоящих отношений. Тем не менее сейчас она была благодарна ему за такое поведение.

Оставив Сашу на кухне с кофемашиной и большой жестяной банкой, в которой папа и Элиза почему-то хранили печенье, игнорируя заводские упаковки, Яна зашла в свою комнату, задернула плотные шторы и забралась под одеяло. Часы уже показывали начало девятого, солнце стало разогревать воздух до состояния раскаленной сковородки, но Яне было зябко. Ледяные пальцы никак не хотели согреваться, морозный ком сворачивался в груди, и она накрылась одеялом с головой, как в детстве, когда пряталась от выдуманных монстров. К сожалению, сейчас монстры были настоящими и никакими одеялами от них не отгородиться.