Лантана опалённая

Лантана села возле Хапрыги и, не сдерживаясь, всадила ему в ногу булавку. Тот застонал и дёрнулся.

Она встала, отбросила сработавший артефакт в сторону. Теперь это просто никому ненужная вещь.

Дарек подошёл, крепко взял её за руку. Они стояли рядом, плечом к плечу и смотрели, как приходит в себя Хапрыга. Тот забормотал что-то неразборчивое, потом перевернулся, встал на корточки и затряс головой. Потом заговорил… ну как заговорил, просто начал произносить какие-то слова, не объединённые общим смыслом.

— Это с ним должно было произойти? — Спросил Дарек.

— Магия должна свести его с ума… не знаю, насколько сильно.

Они помолчали. Существо перед ними стало таким, каким должно было быть. Оно ползало и пускало слюни. И говорило… ругалось… оно было безумным.

Но его никому не было жаль.

Дарек отвернулся, прижал ладонь к щеке Лантаны.

— Нужно его увезти. Вызову лекарей.

— Нет. — Лантана удержала его руку. — Нет. Мы вывезем его и бросим на улицах в трущобах. Нельзя, чтобы его нашли здесь.

— Да, ты права, будут лишние расспросы. Хорошо. Завернём его в ковёр, и я его вынесу.

— Я с тобой.

— Нет. — Дарек коротко поцеловал её. — Ты жди меня здесь. Я скоро вернусь.

— Мне страшно одной. Кажется, что ты больше не придёшь.

— Обещаю, я приду.

Наконец, она кивнула. В таком деле от неё действительно будет больше помех, чем помощи.

Лантана показала Дареку подходящий неброский ковёр из крыла для слуг и Дарек собрал его, унёс в гостиную. Завернул туда Хапрыгу, который практически не сопротивлялся. Закинул на плечо и пошёл ко входу.

Она открыла перед ним дверь. И стояла на пороге, пока Дарек не вышел на улицу и не пропал из виду.

Лантана стояла бы там и дольше, несмотря на холод и усталость, но это вряд ли бы вернуло к ней Дарека. В ожидании на пороге не было никакого смысла. А вот подозрения прохожих и соседей этим вызвать легче лёгкого.

Она закрыла дверь и вернулась в гостиную. Села на другой диванчик, подальше от кушетки, на которой чуть не произошло непоправимое. Наверное, придётся её выбросить, совсем неохота каждый раз, когда на кушетку падает взгляд, вспоминать плохое.