Рысюхин, налейте для храбрости!

Вторым номером программы стало сватовство Влада к Гертруде. Тут тоже всё было оговорено и прошло без особых сюрпризов. Родового перстня она не получила, поскольку это событие будет частью свадебного ритуала, как было у меня.

Потом вручали подарки, более серьёзные — принятым в род и почти символические — будущим новобрачным. Ну, а затем, разумеется, отмечали. В ходе посиделок Клим уже Беляков признался, любуясь перстнем:

— Как бы я хотел пройти по родной деревне с этим вот украшением — посмотреть, как будут перекашиваться морды у некоторых встречных. А с отдельными я бы и заговорил — только ради того, чтоб увидеть, как их корёжит и корчит от необходимости титуловать меня таном!

Он мечтательно улыбнулся и даже хохотнул немного, видимо, представив себе одну из сцен, потом вздохнул:

— Считаете, это низменное желание?

— Ну, почему же — вполне понятное желание отомстить тем, кто гнобил тебя, и унижал. Но есть возможность провернуть это намного ближе.

— А именно?

— Твоя жена. Она тоже получила перстень, и у неё тоже есть схожие воспоминания. Думаю, местные морды по живописности и экспрессии не уступят норвежским.

— Ха! Я думаю!

А его супруга, услышав идею, просто засияла.

— Одолжи у Влада пикап, прокатитесь по делам в Тальку, между делом прогуляйтесь по Рудне…

— Ну, уж программу визита мы составим, не сомневайтесь, ваша милость!

Утром я проехал по новым объектам. Посмотрел, как идут работы на песчаном карьере и на торфоразработке. Песок пока копали строители Суслятина, то есть — профессионалы, и они провели как вскрышные работы, так и разметку будущего разреза. И строительство насыпи сильно ускорилось с уменьшением плеча доставки более чем в пятнадцать раз, не говоря уж об экономии за счёт того, что песок не нужно покупать. Оставалось всего двести метров до берега бывшего озера и стык с уже построенным куском дороги от тракта к болоту. Скоро это всё закончится! Будет выполнено предпоследнее требование по программе развития, последнее — устойчивое развитие в течение трёх лет быстрее, чем за три года не выполнишь.

В Могилёве оказалось, что Маша полностью отдалась подготовке к моей аудиенции у Государя Императора. Она даже на работе взяла отпуск без содержания, который ей, узнав о причине, дали без споров и вопросов. Она только клюнула меня в щёку и побежала договариваться о примерке моего костюма. Я вздохнул и поехал в академию — договариваться об отлучке с учёбы. Меня немного напрягало, что официальное приглашение пока так и не пришло и я опасался, что его принесут не по тому адресу, например, в Дубовый Лог, где никто не живёт и не захотят отдавать никому, кроме меня лично, но с этим я ничего сделать не мог.

Попасть на приём к декану удалось не сразу — пришлось полтора часа прождать в приёмной. Предъявлять доказательство в виде официального приглашения не пришлось. Как сказал Арсений Петрович: «С такими вещами не шутят». Более того, он освободил и от занятий второго сентября с формулировкой «за полной бессмысленностью», уверяя, что мыслями я всё равно буду страшно далеко отсюда. Поблагодарив декана за понимание, я навестил Надежду Петровну, узнал расписание на первое сентября и сбежал домой.

Оставшиеся четыре дня до начала занятий вместили в себя покупку билетов до Орши на утро третьего, один визит в лабораторию, один — к Мурлыкиным и две примерки костюма. Он был тоже шёлковый, но не тёмно-зелёный, а тёмно-синий, соответственно запонки и булавка для галстука были с топазами, сапфиры были сочтены слишком дорогими, слишком вызывающими, слишком претенциозными… Слишком, короче говоря, как и самоцветные пуговицы, обошлись поделочным камнем. Первое сентября от прошлогоднего отличалось только фамилиями поступающих, никаких уникумов к нам не поступало, никаких чудес или скандалов не произошло. Одногруппники поздравили меня с титулом, но обмывание (Опять! Когда уже это закончится⁈) решили отложить до моего возвращения из столицы Империи. Второго мы забрали из ателье костюм с платьем, а утром третьего сели в поезд.