— … и когда об этом станет известно — Ли Хунчжана обвинят в государственной измене, обезглавят, а вместо англичан влияние на императрицу приобретём уже мы. — Шестаков задумался. — Должен признаться, Евгений Петрович, мне это не по душе. Он безусловно, мудрый политик, талантливый государственный деятель, и в иных обстоятельствах мог бы привести Китай к процветанию.
Снова тонкая улыбка, ирония, промелькнувшая во взгляде разведчика.
— Кто же виноват, что этот талантливый господин выбрал не ту сторону истории? Насколько мне известно, у Государя большие планы на Дальний Восток — особенно теперь, когда строительство Транссибирской магистрали идёт ударными темпами. И если удастся разом ослабить и позиции Лондона, и позиции Парижа в этом регионе, да ещё и приобрести влияние на власти Поднебесной -это будет большой успех!
Над Невой прокатился длинный гудок — сигнал, что новый броненосный фрегат закончил своё первое плавание и встал у достроечной стенки. Со стороны Финского залива накатывались низкие тёмно-серые тучи, насыщенные дождевой влагой. Шестаков посмотрел на небо с опаской.
— Пойдёмте, пожалуй, Евгений Петрович, а то как бы нам не намокнуть.И… вы правы, разумеется — но сперва Бэйянскому флоту надо одолеть адмирала Курбэ. А это будет непросто: согласно сообщениям нашего военно-морского атташе во Германии, в Сайгон направляются два броненосных корабля, те самые, кстати, что дали прибежище нашей беглянке-баронессе. Они существенно усилят дальневосточную эскадру французов. Впрочем… — он усмехнулся, — кому я это рассказываю? Вы наверняка узнали об этом раньше меня!
Юлдашев развёл руками.
— Всё-то вы преувеличиваете мои скромные возможности, Иван Алексеевич… Что до броненосцев — то мы, с вашей помощью, разумеется, готовим мсье Курбэ небольшой сюрприз. Уверен, он останется доволен.
На редкость неприветливое местечко этот Пунта-Аренас, подумал Греве, кутаясь в бушлат. В любое время года одно и то же — пронизывающий ледяной ветер со стороны Огненной земли, разве что зимой к нему добавляется снежные заряды. Вокруг, сколько хватает глаз, господствуют только три цвета: бледно-зелёный, цвет худосочной растительности, пятнающей то тут, то там, прибрежные скалы; тёмно-лиловый, цвет дождевых туч, наползающих с антарктического юга; ну и серый, цвет гранита, прибрежного песка, стылых свинцовых волн Магелланова пролива.
В бухте, футах в двухстах от берега, рядом с броненосцами лежит на воде чёрная калоша парохода с вымпелом «Пасифик Стим» на кормовом флагштоке. На этом судне в факторию доставлены припасы, стройматериалы и рабочие, нанятые сроком на год — больше в этом забытом Богом уголке мира мало кто задерживается. Хотя есть и исключения — вон, машет с пирса представитель местной власти, высокий сухопарый ирландец лет пятидесяти от роду. Он достался компании Греве в наследство от тех времён, когда Пунто-Аренас принадлежал Чили, и теперь исполняет обязанности коменданта селения — алькальда, как именуют эту должность в странах Южной Америки. Ему нет дела, что вместо чилийского флага над зданием таможни висит теперь перуанское красно-бело-красное полотнище. Пожалуй, он даже доволен — жалованье новые власти увеличили, плюс солидная надбавка, которую он получает от «Пасифик Стим». Подведомственное ему селение вместе с портом и таможней за последние годы увеличились в размерах, население выросло почти втрое, что, конечно, не могло не сказаться на доходах алькальда. Нет, немолодому ирландцу решительно не на что жаловаться…
Рядом с первым пароходом стоят ещё два — аргентинские угольщики, зафрахтованные, чтобы сопровождать отряд на его пути через океан. Углём они загрузились здесь же, в Пунта-Аренас — уже два года, как на южном берегу пролива действуют угольные копи, снабжающие топливом проходящие суда. Уголь здесь отличного качества — энергетический, малозольный, мало уступающий кардиффу, — и шёл в Аргентину, Чили, Боливию, даже в Перу. Сейчас уголь грузили с баржи на корабли отряда Греве — грузовые стрелы поднимали на борт сетки, наполненные мешками, матросы, все с ног до головы в угольной пыли, растаскивали мешки и опорожняли их в угольные ямы и коффердамы броненосцев. Барон в своё время вложил немало средств в угледобычу на Огненной Земле — но вот так, своими глазами, видел плоды трудов своих впервые.
Больше крупных судов в бухте не наблюдалось — лишь к низкому пирсу приткнулся рядом с рыбацкими скорлупками старенький колёсный буксир, да стояла у пристани таможенного поста паровая шхуна. Они, как и алькальд-ирландец, сменили флаг и продолжают нести привычную службу…
Греве улыбнулся им, как старым знакомым — в прошлый свой визит в Пунта-Аренас, на обратном пути из Перу в Европу, он уже видел эти два судёнышка. Тогда вместо двух «китайских» посудин в гавани стояли русские броненосные фрегаты «Герцог Эдинбургский» и «Минин» из эскадры адмирала Бутакова. А вон там, левее, на фоне скалистого обрыва, встала на якорь белоснежная красавица «Луиза-Мария» — их с Камиллой любимое судно, на борту которого они и встретились в далёком семьдесят восьмом, во время рейда «Крейсера» в Индийском океане[1]. Встретились, чтобы расстаться, а потом встретиться снова — как им тогда казалось, навсегда. С тех пор супруги оставили за кормой «Луизы-Марии» немало морских миль по всем океанам, успели принять участие в самой настоящей войне — и вот, снова расстались — но уже не по своей воле, и благодарить за это следует негодяя Бёртона. Ну, ничего, англичанин ещё получит своё — а пока внимание барона было приковано к шлюпке, идущей от парохода «Пасифик Стим». Греве поднял к глазам бинокль — в его линзы он ясно различал на корме фигуру человека, одетого в белый с золотом адмиральский мундир
Некоторое время барон наблюдал за приближающейся шлюпкой, потом опустил бинокль и повернулся к старшему офицеру.
— Сименон Геннадьевич, прикажите сыграть на кораблях «Большой сбор».
Команда эта, установленная для построения личного состава за исключением вахтенный подавалась для развода на авральные работы, при инспектировании и для оказания почестей.
— У нас что же, гость? — осведомился старший офицер.
ebooksa