Все терялись в догадках о его происхождении, о том, каким образом он нажил в Бразилии такое состояние, и зачем снова приехал в Германию.
Но молодой граф не обращал внимания на придворных, он был выше их толков и злых острот.
Знаменитейшая артистка столицы под тихие звуки музыки прочла стихотворение, которое произвело сильное впечатление на присутствующих, особенно на нежные женские сердца, и вызвало несколько слезинок на прекрасных очах принцессы Шарлотты; Эбергард заметил и эту черту ее мягкого сердца.
Затем шла легкая французская пьеска, и, наконец, в зале Кристины раздалась музыка для танцев.
Лакеи разносили мороженое и шампанское, между тем как мужчины и дамы, разделившись на пары, прохаживались по залам. Принц Этьен беседовал с роскошной, пышущей страстью герцогиней Соест, придворной дамой королевы, принц Вольдемар подошел к своей прекрасной кузине, чтобы осведомиться, понравился ли ей новый фаворит двора, а камергер Шлеве, стоя в стороне, раздумывал, как бы напасть на след той невинной девушки, о которой ему говорил принц, и решил прибегнуть к помощи некоей госпожи Роберт, которая многим придворным кавалерам и дамам давала наилучшие советы и наставления при подобного рода деликатных обстоятельствах.
Брат короля, принц Август, открыл бал с королевой; король не танцевал.
Граф Монте-Веро, прислонясь к колонне и скрестив руки на груди, вдали от танцующих рассматривал портрет Кристины. Это была прекрасная бледнолицая женщина, ее темно-русые волосы украшала жемчужная диадема, мечтательные голубые глаза говорили о каком-то страдании; тонко очерченный нос, прекрасный рот и розовые губы были так блестяще написаны, что принцесса Кристина предстала перед глазами изумленного графа, как живая. Простое черное платье обрисовывало ее стройную фигуру, черная вуаль ниспадала на плечи, шею обвивало сверкающее ожерелье.
Картина невольно поглотила все внимание Эбергарда; он углубился в созерцание этого прекрасного лица с отпечатком какой-то тайной грусти.
Так продолжалось несколько минут; взгляд графа Монте-Веро оставил портрет и встретился вдруг с глазами вошедшей в залу принцессы Шарлотты, она слегка покраснела и опустила глаза.
Какое-то непонятное грустное чувство овладело графом. Вызвала ли его картина или принцесса, или, быть может, он снова вспомнил о цели своего путешествия?
Он находился только несколько дней в столице и не успел еще встретиться с мисс Брэндон, но встреча эта была слишком важна для него, он во что бы то ни стало должен был видеть ту, которую так давно искал.
Граф тихо подошел к принцессе. При этом он заметил, как высоко вздымается ее грудь, хотя принцесса, кроме польки, которую протанцевала с принцем Вольдемаром, не участвовала в других танцах.
Эбергард попросил ее на вальс; Шарлотта положила руку ему на плечо, и прекрасная пара помчалась по зале под звуки дивной музыки. Когда граф, улыбаясь, подвел утомленную принцессу к стулу и, низко кланяясь, благодарил, из-под камзола вдруг выскользнул амулет, висевший на золотой цепочке.
Принцесса увидела его. Это была драгоценная вещица с какими-то странными знаками. На золотом овале в обрамлении бриллиантов были изображены три знака из жемчужин – крест, солнце и череп.
Принцесса с удивлением взглянула на амулет; казалось, и король заметил драгоценное украшение графа. Шарлотта хотела обратиться к нему с вопросом, но Эбергард, молча поклонившись, избежал ее взгляда и быстро скрылся в толпе гостей. Вскоре после того король подал знак к окончанию бала.
III. Леона
Через несколько дней после описанных нами событий по узкой улочке города спешил, кутаясь в плащ, высокий господин. Очевидно, он направлялся к темневшему вдали зданию столичного цирка. На соборной башне только пробило шесть часов, но уже было так темно, что неизвестный едва различал подъезды и окна здания. Только совсем приблизившись, он увидел по одну сторону цирка тусклый фонарь.
В эту минуту из тени портала, украшенного колоннами, навстречу ему вышел тоже высокий и плечистый человек, который, по-видимому, его ожидал.
– Ты ли это, Мартин?
– К вашим услугам, господин Эбергард.