– Пар и буква.
– Как это понять, господин министр? – проговорил Наполеон не без досады, так как надеялся, что Талейран назовет его имя.
– Я говорю о силе пара и газеты, сир. Именно они станут распространять образованность и цивилизацию. В настоящее время они только в зародыше, но придет час, и они станут поистине могущественными.
– Ваше пророчество не совсем ясно и несколько преувеличено, – ответил Наполеон, не любивший газет, и направился к графине Валеске.
Лицо Талейрана приняло странное выражение; Талейран не был другом Наполеона, но император нуждался в нем и прислушивался к его словам – они всегда были обдуманны, ловки и мудры.
Долголетнее пребывание этого министра Наполеона на своем посту наделило его способностью сразу отличать задатки великого и ясно читать книгу будущего.
Талейран пристально посмотрел вслед удаляющемуся Наполеону; он не переставал удивляться, как такой невзрачный с виду человек может держать в своих руках судьбу государей Европы. Затем он подошел к польским генералам и предложил тост за благоденствие их отечества, и вместе с Мюратом они осушили свои бокалы до дна.
– Дай Бог нам счастья, – проговорил Мюрат, – у нас огромные силы: около ста тысяч войска и пятнадцать тысяч пушек; сперва покорим одну, а затем примемся и за другую часть света.
Глаза Понятовского горели, даже пожилой граф не» мог сдержать радости, слушая эти гордые планы. Они так увлеклись разговором, что забыли о Наполеоне.
Император же тем временем, пользуясь общим разговором, вышел из залы и в сопровождении прекрасной графини Валески спустился в залитый огнями парк.
Ионинский был очень богат. И он сделал все, чтобы по достоинству принять освободителя Польши. Несчастный граф не подозревал, что пустил волка в овчарню, что этот человек отнимет у него последнее счастье, лишит последней отрады в жизни.
Празднество в замке было в разгаре, а Валеска и Наполеон медленно прогуливались по дорожкам парка. Высокие фонтаны дарили воздуху освежающую прохладу, тропические растения и благоухающие розы придавали всему какую-то волшебную прелесть.
Наполеон и Валеска оказались одни среди этих райских кущ. Они шли по аллее, усаженной с обеих сторон пальмами и миртами.
– Этот парк так прекрасен, – проговорил император, входя с юной графиней в затененную беседку, – что, отдыхая здесь, подле вас, графиня, мне кажется, будто я оказался в каком-то сказочном мире.
– Странно, сир, – отвечала юная графиня не без кокетства, – я и вообразить себе не могла, что вам достанет терпения просидеть хоть четверть часа в обществе женщины.
– Если она так соблазнительно хороша, как графиня Валеска, то самый стойкий мужчина не мог бы поступить иначе, поддавшись вашим чарам, – император опустился на оттоманку подле гордой польки.
Молодая графиня почувствовала, как рука императора призывно обвила ее тонкий стан; щеки девушки пылали, блестели в полутьме глаза. Пленительной улыбкой отвечала она на страстный шепот Наполеона.
Гордая дочь графа Понинского забыла обо всем. Сладостное забытье овладело прекрасной Валеской и Наполеоном. Она отдалась ему.
Страстные объятия были недолгими. Императору показалось, что кто-то неподалеку тихо произнес имя Жозефины.
Он быстро оправился – кто осмелился подслушать его?