Княжна почувствовала, как в ней закипает раздражение, но она улыбнулась, – такого рода разговор был для нее в новость.
– Колокольчик звонит, ваше сиятельство, позвольте мне поместиться позади вашего кресла.
– Как кавалеру подле своей дамы, это благосклонность, которую…
– Которую оказываешь не каждому, – прибавил Эбергард. – Если вам неприятно, ваше сиятельство, я не претендую на эту благосклонность.
– Не называйте ее в этом случае благосклонностью, господин граф, – улыбнулась княжна, – и сделайте это против моей воли.
– Это было бы непростительно, ваше сиятельство, я имею честь…
– Вы мешаете, уже начинают! – прошептала княжна, быстро указывая своему странному собеседнику на кресло подле себя.
Но в ту же минуту княжна раскаялась в своем порыве и решила, что гораздо лучше будет вовсе не обращать внимания на графа.
Пока шло представление клоунов и других артистов цирка на арене. Эбергард рассматривал публику, сидевшую в ложах.
В ложе дипломатов он увидал принца Этьена и лорда Уда, турецкого посланника Магомета-Ахари-Бея и грека Мимоса.
Принц Вольдемар, по причине легкого недомогания, не явился вместе со своим камергером. Напротив ложи дипломатов граф заметил пожилую даму с седыми буклями, она сидела между своими двумя довольно странно одетыми дочерьми.
«Это достопочтенная госпожа Болиус, – сказал про себя Эбергард, – вывезла в свет прекрасную Кору и соблазнительную Лидию. Как усердно молодой лорд Фельтон с принцем Этьеном лорнируют невинно улыбающихся дам. Любезнейший лорд Фельтон, опомнитесь, вы должны иметь двух отцов миллионеров, если заведете знакомство с одной из этих красавиц».
Вдруг заиграла громкая музыка, амазонки и турки в богатых блестящих нарядах на прекрасных лошадях выехали на арену и стали в кадриль.
Соблазнительные формы амазонок в коротких юбках приковывали взоры всех мужчин, а особенно приводили в восторг принца Этьена и Магомета-Ахари-Бея, которые не спускали с них глаз.
Еще один выход, и затем ожидалась царица львов, мисс Брэндон, отчаянная иностранка, приведшая в восторг громадный город.
Прекрасные лошади, которых вывели после кадрили, несмотря на их удивительную дрессировку, не в состоянии были умерить нетерпение публики: все с трепетом ожидали отважную иностранку, сумевшую сделать своими рабами страшных царей пустыни.
Наконец отворились двери, что вели из конюшен на арену, отсюда обычно выходил Гэрри в серебряном трико, чтобы с помощью лакеев вкатить на середину арены большую золотую клетку с тремя сильными львами и затем железным шестом привести диких зверей в ярость, – сегодня же Гэрри не было, и один из наездников заменил его.
Разъяренные львы со страшным ревом бросались из стороны в сторону к решетке, которая дрожала под ударами мощных лап.
Приведя зверей в дикую ярость, наездник ушел. Занавес распахнулся, и на арену с гордостью королевы вышла хозяйка тех, кто звался царями пустыни.
Громадное здание цирка огласилось громкими аплодисментами, все с любопытством смотрели на женщину, осмелившуюся играть со львами.