— Нет, не умел, — ответил я, аккуратно ставя её на ноги. — Ты показала, я и научился.
— Вот так вот прямо сразу и научился? — не поверила Ленка.
— Ну да, — кивнул я.
— А знаешь, я тебе верю, — задумчиво сказала она. — Я как-то раньше не обращала внимания, а в последнее время стала замечать, что как только ты какой-то приём осваиваешь, так и у меня он сразу же начинает получаться.
— Да я это ещё в детстве заметил, — пожал я плечами. — Я думаю, рисование я от тебя перенял. Да и музыку тоже.
В прошлой жизни мои способности к рисованию ограничивались стилем «ручки, ножки, огуречик[35]», а что касается музыки, то по ушам мне прошёлся если и не медведь, то увесистый такой медвежонок. В этом же мире у меня с раннего детства обнаружились очень неплохие способности что к рисованию, что к музыке, и не только способности, но и довольно сильная тяга к творчеству. Правда, эти способности до таланта всё-таки недотягивали, но тем не менее, контраст с предыдущей жизнью был разительным, и я почти сразу задумался, каким образом я всё это вдруг приобрёл.
— А может, это я у тебя переняла, — возразила Ленка.
— Нет, Лен, — отрицательно покачал головой я. — Я не художник, а просто рисовальщик. Рисую я неплохо, но вложить душу, чтобы картина стала живой, мне не дано. С тобой я даже близко сравниться не могу — вот у тебя настоящий талант.
— Глупости болтаешь, Кени, — смущённо сказала Ленка, ткнув меня кулачком в бок. — И что из этого следует?
— Как минимум, из этого следует то, что мы можем учить каждый своё, то есть вдвое меньше.
— Как-то это нечестно получается, — с сомнением сказала Ленка.
— Если тебе случится жить рядом со слепыми, должна ли ты выколоть себе глаза? — задал я риторический вопрос.
— Ну, если посмотреть на это с такой стороны…
— Мы такие, какие есть, Лен. — добавил я. — Мы не сами себя такими сделали, и изменить это мы никак не можем.
— Ну и ладно, — махнула рукой Ленка. Она не любила долго изводить себя моральными проблемами. — В общем, я хочу на нашем Генрихе это попробовать. Просто мечтаю посмотреть, как он на задницу сядет.
— Я бы не советовал, Лен, — заметил я. — Плохая идея, поверь.
— Это ещё почему? — удивилась Ленка.
— Если ты демонстрируешь преподавателю, что ты лучше него знаешь предмет, то он немедленно начнёт тебе доказывать, что на самом деле ты ничего не знаешь. Это безусловный рефлекс, и он работает всегда. А зная нашего Генриха, это доказательство будет очень болезненным и очень унизительным. В общем, не советую, правда. Продемонстрируй этот приём на ком-нибудь из студентов, да хоть на мне, и Генрих за тебя порадуется. А на нём не надо.
— Вот почему ты, Кени, всегда прав? — грустно спросила Ленка. — Временами это ужасно раздражает.
— Я не всегда прав, — отказался я.