AnnotationПопытки взять человеческую цивилизацию под контроль не прекращаются. На очереди — Российская Империя. Спецслужбы Американского Содружества и Империи объединяют свои усилия в противодействии внешней угрозе, а тем временем возможность тотальной войны между человеческими мирами становится реальностью. Бывший спецназовец из «Бешеных медведей» — Касьян Полубой и спецагент на пенсии Дик Сандерс получают сверхсекретное задание, от выполнения которого зависит судьба мира.* * *Роман ЗлотниковЗа три года до…Все начинается…* * *Роман ЗлотниковБешеный медведьМоему соавтору и другу Андрею Николаеву, с которым мы начинали эту серию, трагически ушедшему от нас, посвящается…За три года до…Лив Уиллер врубила двигатели обратной тяги, и глидер, как осаженный на полном скаку конь, задрал нос, качнулся и завис напротив разгрузочного тельфера. Грузовой люк откинулся, магнитные захваты подцепили первый контейнер, вытащили его из чрева глидера и поволокли на транспортировочную платформу.Лив выпрыгнула из кабины и потянулась, раскинув руки. Смена закончилась, осталось дождаться конца выгрузки обогащенной руды, загнать глидер в боксы и забыть о работе до завтрашнего утра. Четыре машины ее бригады уже разгрузились и теперь стояли перед боксами. Пилоты, объяснив механикам ночной смены, что надо проверить в машинах в первую очередь, гурьбой направились к расположенному в сосновой роще поселку.— Лив, — крикнул Дэн Стайлс, молодой смешливый парень, не оставивший надежды затащить ее в постель, — приходи в бар. Регнар ставит — у него сын родился.Уве Регнар был самым старшим в бригаде. На рудниках компании он работал уже несколько лет и был озабочен только одним — заработать как можно больше денег, поскольку каждый отпуск, который он проводил в кругу семьи на Аризоне, заделывал жене ребенка.— Ладно, — ответила Лив и полезла в кабину — разгрузка закончилась.На панели замигал сигнал вызова. В конце смены он мог означать только одно — приглашение к начальству. Лив чертыхнулась и раздраженно стукнула по клавише приема.— Мисс Уиллер, зайдите ко мне, — голос управляющего рудниками, Гордона Флитвуда, как всегда, был сух и деловит.— Умыться я хотя бы могу? — ядовито спросила она.— Я не задержу вас надолго.Лиз скривилась… На самом деле Гордон Флитвуд был хорошим управляющим. Во всяком случае, рудник работал как часы, простоев не было, зарплату перечисляли вовремя, но было у него несколько раздражающих Лив черт: педантизм, доходящий до мелочности, такая же мстительность и непробиваемое самомнение. Все решения он принимал единолично, но обставлялось это так, будто они были общими. На совещаниях бригадиров и начальников смен Флитвуд с чопорным выражением лица выслушивал все мнения, делал замечания по ходу докладов, а затем поступал так, как считал нужным, отметая все предложения, поступившие со стороны. С некоторых пор Лив просто молчала на совещаниях, ограничиваясь общими фразами.Поставив глидер на стоянку, Лив направилась к конторе, которая располагалась на территории складов, примыкавших к летному полю. Раз в три месяца транспортные корабли компании забирали отсюда обогащенную руду, доставлявшуюся с четырех разведанных месторождений. Два месторождения были открыты совсем недавно и только выходили на проектную мощность добычи и обогащения руды, один рудник стабильно выдавал норму, и последний, Чертова Падь, был выработан почти полностью и заканчивал свое существование. Чертова Падь находилась всего в нескольких милях от космопорта, и руду с нее доставляли полугрузовыми глидерами, тогда как с трех других месторождений раз в неделю прибывали турбоплатформы.Лив работала здесь около года. После разрыва с Полубоем она побывала дома, на Таире, быстро заскучала от монотонного течения жизни в родительском доме и, узнав о наборе пилотов на вновь открытые рудники, не раздумывая подала заявление. С ее опытом пилотирования не было ничего сложного в том, чтобы водить тяжелую машину, оборудованную роботом-погрузчиком. Через три месяца она встала во главе бригады из пяти пилотов. В деньгах она не нуждалась — за нейтрализацию Агламбы Керрора она получила, наравне с Ричардом Сандерсом и Касьяном Полубоем, пожизненную ренту от русского императора, но эти деньги она пока предпочитала не тратить. Дело в том, что у нее была мысль открыть собственную транспортную компанию, но для этого надо было набраться опыта, и работа на рудниках, сначала принадлежавших компании «Юниверсити Маунтейн», а затем перекупленных Макнамарой, пришлась как нельзя кстати. Лив приглядывалась, как организован транспортный отдел рудников, и делала для себя заметки на будущее. Что-то могло пригодиться, но кое-что она бы исправила в управлении перевозками. Она уже решила, что проработает здесь год, ну, может, полтора, после чего попробует начать свое дело. А императорские денежки пусть пока копятся на счете — будет с чем начинать дело…Гордон Флитвуд сидел в своем кресле, слегка откинувшись на вертикальную спинку, поставив локти на стол и чопорно сцепив пальцы. Он даже и не подумал оторвать свою сухопарую задницу от сиденья хотя бы на пару сантиметров. На этот раз Лив даже не поморщилась. К хорошему привыкаешь быстро, а отвыкаешь, соответственно, долго. И поэтому после пребывания в пределах Российской империи ей пришлось долго привыкать к тому, что мужчины при ее появлении не встают, не открывают перед ней двери, не пропускают ее вперед и не бросаются помогать ей тащить ее сумки и чемоданы. И не потому, что хотят как-то обратить на себя ее внимание или имеют на нее какие-то виды, а просто, ну… так устроена жизнь.Кроме Флитвуда в кабинете находился глава геологоразведочной службы Риккардо ди Кайен, который, как всегда при ее появлении, бесстыдно пробежал глазами по ее фигуре, сально улыбнулся и кивнул, будто выдвинув голову на жилистой шее из слишком широкого для нее ворота рубашки. Было в нем что-то от черепахи: морщинистое, несмотря на сравнительную молодость, лицо, покрасневшие тяжелые веки, сутулая, будто прикрытая тяжелым панцирем спина. Невзирая на внешность, он, кажется, считал себя прожженным сердцеедом и при каждой встрече раздевал Лив взглядом. При необходимости выбора между ним и Стайлсом, веселым, бесхитростным и прямодушным, она, несомненно, выбрала бы Дэна. Если бы смогла забыть Касьяна…— Садитесь, мисс Уиллер.Комбинезон Лив был в пыли, да и сама она чувствовала, что хорошо было бы сначала принять душ, а потом предстать перед начальством, но, следуя приглашению, присела в кресло.— Выпьете что-нибудь? — дежурно осведомился Флитвуд. Выпить он предлагал всем посетителям, но все знали, что кроме цветочного чая без сахара от него ничего не дождешься. Знала это и Лив.— Нет, благодарю.— Тогда сразу к делу. Как обстановка в районе рудника?Лив слегка опешила и непроизвольно оглянулась на дальнюю стену кабинета, сплошь состоящую из мониторов. Как она знала, сюда, в кабинет управляющего, передавалась информация по всем рудникам. Сейчас четверть мониторов смотрела на нее пустыми экранами.— Десять минут назад связь с Чертовой Падью прервалась, — пояснил Флитвуд.— Спутник?— Спутник будет над Падью через десять минут, но мне не хотелось бы его задействовать.Лив коротко кивнула. Все понятно. Если в Чертовой Пади что-то серьезное, то сообщение о неполадках сразу уйдет в центральный офис и тогда спокойной работе конец.— Когда я ушла из Пади, там все было нормально, — пожала плечами Лив, — через двадцать минут туда прибудет смена Торнтона под загрузку. Я думаю, он свяжется с вами, если что-то не так.— Это мы и без вас знаем, — сказал ди Кайен.— В таком случае я вряд ли смогу вам помочь.— Не горячитесь, мисс Уиллер, — сказал Флитвуд, — дело в том, что мы провели очередное глубинное сканирование, после чего камеры на склонах каньона и в штольнях вышли из строя. Если это случилось в результате какого-либо катаклизма, то мы надеялись, что вы заметили что-то необычное, однако, если это случилось вследствие направленных взрывов… — Флитвуд пожал плечами, — дело может оказаться серьезней. Радиосвязь нарушена — сильная магнитная буря. Когда вы улетали, никаких признаков извержения не было?Лив нахмурилась, вспоминая. Перед глазами встал зажатый с трех сторон скалами каньон с глубоким озером в центре. Вода в озере была прозрачная и чистая. Но купаться, даже в жаркие дни, желающих не было — температура воды едва поднималась до десяти градусов. С четвертой стороны каньон замыкался массивом плато, в котором и располагался сам рудник. Плато было небольшим — около трех километров в поперечнике с впадиной ближе к краю, примыкавшему к каньону. Впадина была заполнена водой, причем ее температура в любое время года была не ниже тридцати градусов по Цельсию. Ди Кайен объяснял это наличием геотермальных источников на дне.Всю последнюю неделю с поросших лесом склонов каньона сходили оползни, и стволы вырванных с корнем деревьев покрыли треть поверхности озера сплошным ковром. Участились выбросы пара в болотистых низинах на западе каньона, над скалами все чаще поднимался дым, и почва ощутимо подрагивала под ногами. Насколько знала Лив, в штольнях сильно поднялась температура и смены сократили до трех часов — дольше выдержать в подземном пекле не мог никто.— В своем докладе три дня назад я упоминала о фактах, которые…— Которые вы не можете интерпретировать достаточно квалифицированно, — прервал ее ди Кайен, — однако я принял во внимание ваше мнение, мисс Уиллер, и именно поэтому подготовил глубокое сканирование.— А если именно направленные взрывы способствуют сейсмической активности?— Я не вулканолог, я — геолог, и в компании у меня определенные обязанности. А именно: разведка и разработка залежей френиума. Чем я, собственно, и занимаюсь.— Ха! — воскликнула Лив и от возмущения стукнула ладонями по подлокотникам. — Да любому кретину понятно, что ваши взрывы…— Возможно, кретину и понятно, но мне, как специалисту…— Господа, прекратите, — повысил голос Флитвуд, которому надоела перепалка, — сейчас не лучшее время для выяснения отношений. Благодарю вас, мисс Уиллер, вы можете быть свободны.Лив, вздернув подбородок, прошагала к двери и что было силы захлопнула ее за собой. Если бы они воочию видели то, что видела в Чертовой Пади она, то не то что работы прекратили, но и провели бы эвакуацию персонала. Прибыль им глаза застит — высосать из рудника все, что можно, до последней крохи, а то, что работать становится все опасней, им наплевать. Понятно, что Флитвуд будет слушать то, что ему наплетет этот высушенный краб. Специалист, мать его! Когда он последний раз в штольню спускался? А ей приходится делать это по пять раз за смену, и не пешком, а на тяжелом глидере, а тоннели осыпаются. Вон, в прошлый раз здоровенный булыжник по фонарю кабины врезал, аж сердце зашлось — думала, свод просел.Лив, все еще кипя от негодования, выскочила из конторы и зашагала к своему домику. Что-что, а быт в компании Макнамары был налажен как положено. Рабочие жили в благоустроенных поселках по двое в коттедже, но Лив, как бригадиру смены, полагался отдельный домик.Наскоро приняв душ и переодевшись, она направилась в бар, хотя ни выпивать, ни сидеть там в дыму и гуле нетрезвых голосов ей никак не хотелось. Но куда еще податься-то…Толкнув дверь, Лив ввалилась внутрь. В баре было не протолкнуться — дневная смена работяг веселилась как могла. В ее сторону, реагируя на звук хлопнувшей двери, развернулось множество голов, но большинство тут же вернулось в прежнее положение. Лив криво усмехнулась. Когда она только прибыла на рудник, кое-кто из особо прытких пытался подбить клинья, что вполне естественно — женщины, да еще на такой работе, на рудниках редкость. Однако после того как она отвадила наиболее настырных, одного даже пришлось пригладить таирским боевым шестом (вздумал затащить ее в кусты), местные мачо поутихли. А уж когда она выбилась в бригадиры… Ее ребята сидели в углу за сдвинутыми столами и, судя по их виду, уже приняли по первой. А может, и по второй за здоровье новорожденного.— Лив, мы здесь, — крикнул Стайлс, махая рукой.Обходя столики и на ходу отшучиваясь от игривых приветствий немногочисленных приятелей, Лив направилась в угол. Парни встали с рюмками в руках. Регнар протянул ей рюмку и по привычке погладил себя по редеющей шевелюре.— Тебе слово, Лив. Как опоздавшей и как единственной женщине в этом притоне.— Я хочу выпить за твою жену, Уве, — сказала Лив, чокаясь с виновником торжества, — я хочу пожелать ей знаешь что?— Что?— Который это у тебя ребенок?— Пятый, — с гордостью заявил Регнар, — трое мальчишек и две девочки. Все погодки.— Так вот: я желаю ей хоть раз сказать тебе «нет», когда ты тащишь ее в постель. Хватит уже, дай ей отдохнуть хоть год.— Правильно! — поддержала бригадира смена. — Сделай передышку. Этих-то прокормить — прорва денег уйдет.— Да мы с ней так и решили, — сказал Регнар, слегка смутившись, — хватит… Ну, может, еще одного-двух, не больше, — закончил он под общий смех.Выпивка в баре была качественная, еда тоже — компания заботилась о том, чтобы продукты, поставляемые на планеты, где работают ее люди, были свежими, а цены — приемлемыми. В то же время дисциплина на рудниках была строгая — замеченные в небрежении работой или излишнем пристрастии к спиртному увольнялись немедленно. Профсоюзам на предприятия Макнамары ход был закрыт, но ежегодные комиссии Министерства труда Содружества неизменно оставались довольны положением дел с правами рабочих и служащих компании.— Что там в конторе? — спросил Стайлс.— А-а… — Лив махнула рукой, — потеряли связь с Падью. Все мониторы накрылись. Этот умник, ди Кайен, провел серию направленных взрывов, и Флитвуд опасается, как бы не было извержения.— Да-а, — протянул Регнар, который когда-то был активистом «Трейд Юнионз оф Нью Аламабаа энд Прикеринг», — Падь — это пороховая бочка. Был бы здесь профсоюз…— Ты бы отстегивал ему ежемесячно из своей зарплаты.— Ладно, пусть у начальства голова болит. Им по должности положено. А что, Лив, говорят, в системе появился сам М. Дж. М? В конторе ничего не слышно?— При мне ничего не говорили. Не думаю, что он здесь появится. Только ему и дел, что проверять наши рудники. Знаешь, сколько у него таких?Лив склонилась над тарелкой со свиными ребрышками, и в этот момент пол под ногами дрогнул, бутылки на столе качнулись и гул голосов мгновенно смолк. Вообще-то землетрясения в три-четыре балла были здесь не редкость, однако это было явно сильнее.— Баллов пять, а? — настороженно озираясь, спросил самый молодой пилот смены — Кевин Руджери.— Шесть, не меньше, — ответил ему всегда спокойный и медлительный Шон Догерти.— Интересно, где эпицентр?— Да какая разница! Главное, что не у нас под ногами, — воскликнул Стайлс.Разговоры возобновились, заиграла музыка, и Дэн, подмигнув Лив, указал глазами на круглый пятачок танцплощадки.— Потанцуем?— Сначала еще раз выпьем. Теперь за маленького Регнара, которому предстоит жить в этом мире. За то, чтобы на его долю пришлось как можно меньше землетрясений, извержений и недовольства начальников.Залпом выпив виски, Лив вложила ладонь в руку Стайлса, однако потанцевать не пришлось. От нового толчка несколько бутылок упало со стойки, помещение дрогнуло, с жалобным звоном лопнули световые панели на потолке и тотчас взревели сирены. Посетители кинулись к выходу, опрокидывая стулья и столы. Все покрыл рев громкоговорителя.— Внимание, всем бригадирам смен собраться в конторе управляющего.— Доигрались, — зло выдохнула Лив, пробиваясь к выходу из бара.В конторе управляющего яблоку негде было упасть — три бригадира горняков, пилот и навигатор грузовика, прибывшего вчера за рудой, командир горноспасателей, обычно просиживающих штаны в баре, и, кроме Лив, еще один бригадир транспортной бригады, импульсивный Жак Буше. Все толпились перед мониторами, на один из которых шла передача из Чертовой Пади. Видимо, Торнтон подвесил один из своих глидеров над рудником и с его борта передавал картинку.Сначала Лив ничего не разобрала — пыль и дым застилали объектив, затем на несколько минут изображение прояснилось, и она ахнула — ей показалось, что на месте каньона бушует неизвестно откуда взявшееся море. Потом, приглядевшись, она поняла, что это поверхность каньона ходит волнами, выбрасывая вверх почву, камни, переломанные стволы деревьев и остатки построек. Тут и там сквозь землю пробивались пылевые гейзеры, кое-где пробегали широкие трещины.— … южного склона. Селевой поток расширяется, приближаясь к месту разработок и выходу штольни. Насколько я могу отсюда видеть, — бубнил голос Торнтона, — вершина плато пошла трещинами. Я поднял один глидер выше. Сэр, озеро на плато бурлит, будто кто-то кипятит воду…— Газово-пепловые выбросы есть? — спросил ди Кайен.— Пока не наблюдал, но видимость заметно ухудшилась. Я предлагаю вывести смену из штольни, перебросить за каньон и переждать там…— А техника? А обогащенная руда? — спросил Флитвуд. — Пусть люди отходят к озеру в каньоне самостоятельно. Вам я приказываю вывезти руду. Через десять минут вышлем к вам еще две транспортные бригады.Изображение внезапно затряслось, камера выхватила кусок задымленного неба, затем раздался протяжный удар грома, будто над каньоном разразилась гроза.— О, господи! — крикнул Торнтон.— Что такое? — рявкнул Флитвуд.— Похоже, у нас здесь проснулся вулкан.Видимо, Торнтон поднял глидер над рудником — на мониторе было отчетливо видно, как над южным склоном вставала огромная туча дыма и пыли, прорезаемая взлетающими обломками скал. Объектив сместился ниже, и все, находящиеся в конторе, дружно охнули — сквозь дым багрово светилось бурлящее озеро лавы.— Не теряйте времени, Торнтон, — сказал Флитвуд. — Буше, Уиллер, немедленно поднимайте глидеры. Сверхурочные будут выплачены в тройном размере. Вывезти всю добытую руду. Людей, если будет возможность, перебросьте к озеру.— Людей надо эвакуировать из каньона в первую очередь, — как обычно, сильно жестикулируя, заявил Буше, — вы же сами видите, что делается.— Это успеется, — поддержал шефа ди Кайен, — уклон там небольшой, и лава движется очень медленно, это же не вода. Непосредственной опасности нет.— Все, приступайте, — пресек дальнейшие споры Флитвуд.Возле конторы собрались все свободные шахтеры, рабочие складов, офиса и часть экипажа грузового корабля. Галдеж стоял, как на птичьем базаре.Оглядев толпу с крыльца, Лив заметила Стайлса и подняла руку:— Дэн! Собирай наших. Все к ангару.Рядом Жак Буше, подпрыгивая, кричал в толпу, собирая своих пилотов.Лив заскочила в свой коттедж, натянула комбинезон и поспешила к ангарам. Пилоты уже собрались.— Так, ребята, — сказала Лив, — в Чертовой Пади, кажется, началось что-то серьезное. Не будем искать виноватых, хотя мне кажется, что это ди Кайен намудрил с глубоким сканированием. Наша задача — вывезти руду, оборудование и эвакуировать людей. Оплата сверхурочных по тройному тарифу.— Именно в такой последовательности? — спросил Догерти. — Руду, а потом людей?Лив пожевала губами, вглядываясь в лица пилотов. Нет, наушничества за ними не водилось.— Там видно будет, — сказала она, — все, по машинам.Глидеры уже успели подготовить к завтрашней смене — механики компании не зря ели свой хлеб, и машины стояли в ангаре на бетонном полу чистые и заправленные. Лив привычно проверила топливо, регулировку гравиплит. Робот-погрузчик услужливо сообщил о готовности к работе.Лив приподняла машину над площадкой.— Всем внимание: до Пади идем группой, над каньоном зависаем, смотрим, что и как, а там действуем по обстановке. Вперед!— Йаху-у! — заорал неугомонный Стайлс. Пятерка глидеров вырвалась из ангара и через мгновение исчезла из виду.Жак Буше со своей сменой стартовал минутой позже.Толпа перед зданием конторы стала понемногу редеть. Гордон Флитвуд тяжелым взглядом проводил глидеры. Предчувствие беды не оставляло его с тех пор, как отказали камеры слежения в каньоне, а после того, как Торнтон доложил, что там творится, Флитвуд понял, что самые мрачные его мысли реализуются стремительно и неотвратимо. Черт его дернул пойти на поводу ди Кайена и разрешить направленные взрывы. Ясно же было, что жила выработана, так какого черта…Писк зуммера орбитальной связи отвлек его. Поморщившись — опять подавай им суточную сводку для отправки в центральный офис, Флитвуд нажал клавишу.— Слушаю. Орбита, мне сейчас не до вас.— Здравствуйте, Гордон, — раздался голос, который Флитвуд меньше всего хотел бы сейчас услышать, — включите видео, я люблю смотреть на собеседника.Ди Кайена, сидевшего на краю стола и небрежно покачивающего ногой, будто ветром сдуло. Через мгновение он очутился в кресле, в озабоченной позе склонившимся над какими-то бумагами.Флитвуд закусил губу, подключил видео и встал перед мониторами. С полутора десятков экранов на него смотрел всесильный глава компании Майкл Джозеф Макнамара.— Ну, как у вас дела? — спросил Макнамара, кивнув просиявшему счастливой улыбкой ди Кайену.«Знает или не знает», — мелькнуло в голове Флитвуда.— Небольшие проблемы на руднике Чертова Падь, сэр.— Да? — Макнамара приподнял брови. Впрочем, кажется, он был настроен вполне благодушно. — И какого рода проблемы?— Так, ерунда, сэр, — влез ди Кайен, — выброс пепла, возможно, подвижки коры, небольшое извержение.— Небольшое извержение, — как бы в задумчивости повторил Макнамара. — В каком состоянии рудник?— Жила почти выработана, сэр. Это я как специалист говорю. Осталось вывезти руду, оборудование и людей.— Ваше небольшое извержение невооруженным глазом видно с орбиты, — медленно, будто сдерживаясь, сказал Макнамара, — мне передают картинку, и она весьма впечатляюща. Почему сейсмологи проморгали начало извержения?— Видите ли, сэр, мы провели глубинное сканирование с помощью направленных взрывов. Хотели убедиться, что месторождение исчерпано. Возможно, это как-то способствовало усилению сейсмоактивности — в этом районе иногда случались подвижки тектонических плит, — пришел на помощь своему геологу Флитвуд.— Например?— Толчки силой два-три бала, повышенная температура воды в озере на плато, под которым велись разработки.— И тем не менее вы провели сканирование?— Ничто не предвещало… м-м… мы думали, что…— Когда разработки «Юниверсити Маунтейн» перешли в мои руки, я интересовался безопасностью данного района, господа, — перебил ди Кайена Макнамара, — видите ли, я не люблю терять деньги. Неважно, в результате чего мне принесен убыток: из-за природного катаклизма или некомпетентности людей, на меня работающих. Но если в первом случае можно иногда смириться — противостоять природе сложно, то во втором есть множество вариантов. Насколько я помню, массив, в котором расположены каньон и рудник Чертова Падь, является вулканическими постройками, включающими в себя несколько стратовулканов. Последнее извержение, поправьте, если мне изменяет память, датировано за тысячу сорок семь лет до прихода на планету человека, то есть тысячу сто сорок восемь лет назад. Во всяком случае, метод радиоуглеродного датирования показал именно это число. Напомните мне, Кайен, с каким периодом покоя вулкан считается недействующим?— Ну-у… около трех с половиной тысяч лет. Однако радиоуглеродный метод дает погрешность…— И тем не менее вы проводите направленные взрывы? — вкрадчиво спросил Макнамара. Он приблизил лицо к камере настолько, что на экранах остались только его шевелящиеся губы, — не помню, упоминал ли я раньше, Кайен, что больше, чем некомпетентность, я ненавижу в людях пренебрежение своими обязанностями.Ди Кайен стоял возле стола красный, потный, на скулах ходили желваки, кулаки судорожно сжимались и разжимались. В управлении ходили неприятные легенды о людях, чем-то не угодивших Майклу Макнамаре, и хотя слухи об исчезновении людей были явным преувеличением, но испортить человеку карьеру Макнамаре было вполне по силам.— Что вы предприняли, Флитвуд?— Отправили все имеющиеся в распоряжении грузовые глидеры, чтобы забрать обогащенную руду. Следующими рейсами будем вывозить оборудование. Турбоплатформы с других месторождений не…— Сколько человек работает в штольнях и на поверхности?— Около двухсот.— Как организована их эвакуация?Флитвуд бросил быстрый взгляд на ди Кайена, но толку от того было мало.— Сэр, лава течет довольно медленно, поэтому люди двигаются своим ходом в сторону озера. Там мы их подберем.Макнамара, прищурившись, поглядел на него:— Через полтора часа я буду у вас. Постарайтесь больше не напортачить…Дым над Чертовой Падью Лив заметила еще миль за десять до рудника. Черный столб, лениво клубясь, поднимался к безоблачному небу и расплывался в нем грязным грибом. Лив скомандовала бригаде заходить с наветренной стороны, хотя, если дым накрыл каньон, это ничем не могло помочь.С высоты пятисот футов было хорошо видно жерло проснувшегося вулкана. Лава вскипала багровыми волнами, выстреливая вверх раскаленными камнями. Глидеры зашли с запада и зависли над тем, что еще недавно было озером с сосновыми лесами на склонах по берегам. Сель сдвинул пласты земли, сбросив деревья в воду, и они лежали ровным ковром, белея содранной корой и перепутанными обломанными сучьями.Лив прошла над плато. Озеро бурлило, от воды поднимался пар, и ей показалось, что уровень сильно повысился. Скорее всего, поднялось дно, выталкивая воду вверх. Она заложила разворот и присоединилась к машинам бригады, висевшим возле входа в каньон, словно пчелы перед разоренным ульем. Через несколько минут к ним присоединился Жак Буше.Из дыма, застилающего каньон, вырвались глидеры Торнтона.— Алло, Лив, это ты?— Да, Грег. И Жак тоже здесь. Что там творится, а то мы ни хрена не видим.— Плохи дела, ребята. Связи нет — энергоподстанцию засыпало. Если захотите связаться с базой — поднимитесь над каньоном. Со склонов катятся камни, все в дыму, трясет постоянно, но хуже всего, что штольню почти завалило. Там осталось человек десять-двенадцать, — тяжело груженные машины проплыли мимо глидеров Лив и Буше, — я забрал руды сколько смог и распихал пять человек по кабинам. Остальные отступили к складам возле озера. Человек сто, сто двадцать.— Дерьмо!!! — выругался Буше. — Извини, Лив. Грег, а сколько руды осталось?— Около двенадцати тонн. Все, ребята, я пошел на базу, может, успею сделать еще ходку. — Глидеры Торнтона скрылись на западе.Даже если он и успеет вернуться, случится это не раньше чем через полтора часа, прикинула Лив. Машины Торнтона были изрядно перегружены.Непрерывный гул и взрывы давили на барабанные перепонки даже в герметично закрытых кабинах. В безветренном воздухе дым не рассеивался, а стелился по дну каньона, и Лив даже показалось, что она чувствует запах гари.Оставив глидер Регнара над каньоном для связи, она скомандовала, чтобы остальные машины шли на посадку к складам, чьи гофрированные металлические стены сверкали сквозь дымовую завесу и возле которых, судя по словам Торнтона, собрался почти весь персонал рудника.Люди жались к берегу, пытались отойти подальше от дыма по пляшущим на воде стволам, но, увидев заходящие глидеры, побежали к зданиям складов. Лив выключила двигатель, машина тяжело осела на землю. Она откинула фонарь и чуть не задохнулась — воздух был пропитан сернистыми испарениями и наполнен мельчайшими частицами пепла.— Уиллер, дайте картинку, — раздался из динамика голос Флитвуда.Лив включила камеру на крыше и запустила ее в обзорный режим. Пусть полюбуются, что натворили.К машине пробился человек с запачканным лицом. Он смахнул со лба пот, размазав копоть, но тем не менее Лив узнала начальника рудника Болеслава Машковского.— Уиллер, организуйте погрузку френиума, — сказал Флитвуд, — поторапливайтесь, черт возьми. Здесь, того и гляди, появится…— Что он там говорит? — спросил Машковский.— Требует грузить руду.— Да он с ума сошел! Ну-ка, дай я с ним поговорю, — Болеслав, пыхтя и отдуваясь, неуклюже полез в кабину — весил он не меньше ста двадцати килограммов при росте почти два метра.Лив огляделась. Глидеры выстроились за ней, все десять. От своего глидера к ней, сквозь толпу, пробирался Буше.Она спрыгнула на землю и двинулась ему навстречу.— Ну, что делать будем?— Там с Флитвудом Машковский пытается договориться.— Да что там договариваться. Надо забирать всех кого сможем.— Бросим добытую руду — неустойку повесят на нас. Всю жизнь расплачиваться будем, — тихо сказала Лив.— Ты что предлагаешь? — прошипел Буше. — А они? — Он показал рукой на замершую толпу.— Не мельтеши. — Лив закусила губу, напряженно что-то обдумывая.Из кабины глидера вылез сумрачный Машковский, присел на плоскости и тяжело спрыгнул на землю.— Он требует вывезти френиум. Может, успеем, а?— Может, и успеем, — Лив оттолкнула его, взобралась в кабину и включила внешний громкоговоритель: — Внимание! Нам приказано в первую очередь вывозить френиум…— Понятное дело, — крикнул кто-то из толпы, — а мы что, сгореть здесь должны?— Хотя бы на равнину подбросьте.— Пошли они к черту со своей рудой!— Тихо! Никто не знает, сколько у нас времени, но давайте не терять его попусту, — закричала Лив, срывая голос, — сейчас мы подгоним машины к складам. Готовьте контейнеры с рудой под погрузку. Внимание, пилоты. Демонтируем роботов-погрузчиков, загружаем контейнеры с френиумом и на освободившееся место людей…— Уиллер, вы с ума сошли, — раздался голос Флитвуда. — Вы знаете, сколько стоит робот-погрузчик? Уиллер, я запрещаю…— Извините, Гордон, очень плохая связь. Сильные помехи.Лив перекинула тумблер на панели связи.— Регнар, — она отыскала высоко в небе искорку глидера, — прерви передачу на базу и садись. — Лив отключилась и, повернувшись к Буше и Машковскому, твердо сказала: — Так, я принимаю всю ответственность на себя. Делайте как я сказала!Машковский и Буше переглянулись. Это означало, что если компания выставит иск по поводу потерянных погрузчиков (а в том, что Флитвуд непременно это сделает, ни у кого не было никаких сомнений), расплачиваться за них придется Лив. Это понимала и сама Лив (и уже мысленно попрощалась с мечтой создать свою транспортную компанию). Машковский молча кивнул, а Буше махнул рукой и бросился к своей машине…Люди выстроились цепочкой, по двое перетаскивая семидесятикилограммовые контейнеры. На землю посыпались выбрасываемые из грузовых отсеков глидеров части погрузчиков. Лив отыскала инструменты и принялась снимать крепеж станины робота. Рядом сопел, помогая откручивать болты, Машковский.— Ох, и влетит тебе, — пробормотал он.— Плевать, — сказала Лив и внезапно замерла. — Слушай, а те, кто в штольне остался? Торнтон сказал — их завалило.— Нет, пройти было бы можно, но там такая температура, что шкура клочьями слезает. Видишь. — Машковский приблизил к ней лицо. Бровей и ресниц у него не было. — Я пытался пройти на каре.— А если на глидере? Тоннель не завалило?— Спятила ты, девочка.— Завалило тоннель или нет?— Вроде нет. Послушай, — Болеслав положил ей руку на плечо, — их уже не спасешь, а сама погибнешь. Если откроется новый кратер там, — он указал рукой в сторону плато, — под озером, то рванет так, что в конторе Флитвуда стекла вылетят. Не надо рисковать впустую.Лив стряхнула его руку и, напрягаясь, приподняла край станины:— Взяли!Вдвоем они скинули робота на землю.Глидер качнуло. Земля пошла волнами, сбивая людей с ног. Кто-то закричал, показывая на восточную стену каньона. С отвесной скалы сыпались камни вперемежку с испаряющейся на раскаленной поверхности водой. По стене пошли трещины.— Быстрее грузите, — закричал Буше.Лив выпихнула Машковского из глидера, плюхнулась на сиденье и врубила сирену. Люди бросились врассыпную. Она врубила гравиплиты, дала форсаж, и глидер рванулся в сторону черного провала штольни, уходящей внутрь плато.Широкий зев штольни был с боков наполовину засыпан обвалившимися скалами, и перед самым входом Лив завалила машину на ребро. Фонарь чиркнул по камню, рев двигателя ударил в стены, замелькали стальные крепления. Здесь было темно, она включила все прожекторы, которые были на машине, и выровняла глидер. Тоннель уходил вглубь под углом градусов тридцать, разрушений здесь пока не было, но Лив видела, как в свете прожекторов со стен, мимо которых она проносилась, бегут ручейки осыпающегося стеклобетона. В кабине жар не ощущался, но датчики показывали, что за бортом температура поднялась до пятидесяти пяти градусов по Цельсию, и Лив даже думать не хотелось, какое же пекло там, куда она летела.Поднимающийся навстречу тугой поток воздуха бросал машину от стены к стене, и ей приходилось использовать все свое мастерство пилота, чтобы не разбить глидер. Пешком или даже на транспортере отсюда не выбраться — это она уже поняла.Обычно спуск в штольню по монорельсу занимал не более десяти минут, но сейчас ей казалось, что она летит уже час, а то и больше. Плечи занемели от напряжения, пальцы дрожали, будто ее била лихорадка, и Лив чувствовала, что силы на исходе, а ведь предстоял еще обратный путь. Главное, чтобы те, за кем она летит, были живы, иначе все напрасно.Со свода тоннеля посыпалась пыль, глидер нырнул в нее, как в мутную воду. Видимость упала до нуля. Лив выругалась, и в то же мгновение впереди открылась рабочая площадка. Людей видно не было и Лив направила машину к вагончику монорельса, стоящему перед двумя проходческими щитами.Она откинула фонарь и задохнулась — ее будто бросили в пышущую жаром печь. Раскаленный воздух обжег легкие. Закашлявшись, Лив вывалилась из кабины, спрыгнула на землю и, пошатываясь, побежала к вагончику. Навстречу ей распахнулась дверь, сильные руки втянули ее внутрь.— Быстрее в машину, — прохрипела она, — вулкан… под плато вулкан, он проснулся. Рудник эвакуируют. Сколько вас?— Двадцать один человек.— Что?!!!Мониторы погасли все разом, и Флитвуд в бешенстве ударил по пульту связи. Ди Кайен криво улыбнулся и отошел к окну. Не так все и плохо. Если удастся отвертеться от ответственности за извержение, направив гнев Макнамары на самоуправство этой Уиллер, то, может быть, еще не все потеряно. В конце концов, он — исполнитель. Да, он предложил провести глубокое сканирование, но команду дал Флитвуд… Ну, ошибочка вышла, не приняли в расчет возможность извержения, но не ошибается тот, кто ничего не делает. Хотели проверить, закрывать рудник или нет, мечтали сберечь хозяйские капиталы, ну, не сложилось…Раскат отдаленного грома заставил задрожать стекла. Флитвуд подскочил к окну.— Черт, если это на руднике…— Нет, это кое-что похуже, — ди Кайен указал в небо, — это М. Дж. М. торопится к нам в гости.Прямо на площадь перед конторой, вздымая клубы пыли, сгибая окружавшие ее сосны и заставляя дребезжать стекла в окнах, падал в реве двигателей посадочный модуль.Пыль еще не осела, а из распахнувшегося люка, не дожидаясь, пока выдвинут трап, спрыгнул Майкл Джозеф Макнамара-младший и быстро направился к конторе. За прошедшие два года, как он встал во главе корпорации, Майкл заматерел: плечи налились тяжестью, подбородок выдвинулся вперед, взгляд стал холодным, пронизывающим. Костюм сидел как влитой на его высокой фигуре, когда он широкими шагами пересек площадку перед конторой и взбежал на крыльцо.Флитвуд пригладил волосы, поправил галстук, ди Кайен надел на лицо самую радушную свою улыбку с оттенком сожаления и раскаяния — разговор с шефом предстоял непростой.Однако разговора не получилось. Видимо, Макнамара уже все для себя решил.— Связь с рудником есть? — спросил он, входя в кабинет.— Нет, сэр. Нам транслировали картинку через один из глидеров, которые…— По самоуправству одного из бригадиров смены грузоперевозчиков связь была прервана под предлогом сильных помех, сэр, — поспешил влезть ди Кайен, — очень неуравновешенная особа, надо заметить.— Какого черта в таком случае эта особа командует людьми? — Макнамара бросил на геолога неприязненный взгляд. — Впрочем, разберемся после. — Подойдя к пульту связи, он пробежал пальцами по клавиатуре, вызывая модуль, на котором прилетел: — Карл, организуй видеоканал на Чертову Падь через спутник. Я хочу видеть все в подробностях. Если не хватит ресурса спутника, подключай «Дакоту». Я хочу говорить с тем, кто там командует. — Он включил громкую связь, обошел кресло и по-хозяйски расположился за столом.В кабинете повисло тягостное молчание. Макнамара с интересом разглядывал управляющего и геолога. Ди Кайен пытался сообразить, что могло быть в его деле, которое шеф, конечно, просмотрел, направляясь сюда. Флитвуд молился, чтобы никто не погиб, — отвечать за все, что произойдет, придется ему.Экраны ожили одновременно все. Впечатление было, будто видеосигнал передается с точки, поднятой над каньоном на высоту не более мили. Чертова Падь была наполовину затянута дымом. Южная часть багровела лавой, переливающейся через неровный край кратера, озеро на плато парило так, что поверхность невозможно было разглядеть. Лава не спеша катилась по крутому склону, заполняя впадины и обтекая возвышенности. Деревья, которые устояли перед селем, вспыхивали, как свечки.Из дыма один за другим вынырнули серебристые силуэты глидеров и устремились к западному краю каньона.— Девять, — сосчитал Макнамара. — Сколько машин было отправлено?— Две смены, десять глидеров. Грузоподъемностью…— Ну-ка дайте увеличение.Камеры спутника взяли крупный план. Ди Кайен присвистнул — крышки грузовых люков на глидерах отсутствовали, и в каждом, на контейнерах с рудой, сидели и лежали люди. На минимальной высоте и самой малой скорости машины плотной группой тянулись к выходу из каньона.— Бригадир смены, которая взяла на себя командование, приказала снять роботов-погрузчиков с глидеров, сэр, — поспешил объяснить ди Кайен. — Также все оборудование и аппаратуру…— Есть связь, сэр, — доложили с модуля.— Здесь Майкл Макнамара, вызываю группу глидеров, покидающих Чертову Падь.— Жак Буше на связи, сэр.— Как проходит эвакуация?— Забрали всю руду и людей, что были на поверхности. В штольне осталось около двенадцати человек. Пришлось размонтировать роботов, сэр. Если будет возможность, мы вернемся и…— Я понял, Буше. Уверен, что другого выхода не было. Вы приняли правильное решение.— Это не я, сэр. Здесь командовала бригадир Лив Уиллер. Так уж получилось, что она все организовала, сэр.— Ладно, это потом. Что можно сделать для тех, кто не смог подняться на поверхность?— Уиллер вылетела за ними, сэр, — Буше кашлянул, — однако, боюсь, ей не удастся к ним прорваться. Там сейчас сущий ад, массив над штольней идет трещинами, вот-вот будет новое извержение.— Значит, остается только молиться, — сказал Макнамара. — Вы дотянете до базы с таким грузом?— Дотянем.— Будьте на связи, Буше.— Понял, сэр.Макнамара поднялся из-за стола, встал перед мониторами, слитыми в один большой экран, и покачался с пятки на носок. Через микрофон, установленный в глидере Буше, были слышны гул и взрывы в каньоне.Глидеры проползли над озером, забитым стволами деревьев. Лава с южного склона уже достигла берега и, шипя, скатывалась в воду. Смолистые сосны пылали, будто политые горючим.— Завораживающее зрелище, — ни к кому конкретно не обращаясь, негромко сказал Макнамара.— Температура лавы может достигать двенадцати тысяч градусов, — услужливо сообщил ди Кайен.— Значит, вы все-таки кое-что знаете о вулканах, — криво усмехнулся Макнамара.Флитвуд поморщился — неприятно было смотреть, как его заместитель по геологоразведке лебезит перед шефом.Глидеры поднялись над невысокой западной стеной, развернулись и повисли, покачиваясь в воздухе. Люди в грузовых отсеках поднялись на ноги и все, как один, повернулись к руднику.— В чем дело, Буше? — спросил Макнамара. — Почему остановились?— Хотим дождаться Лив Уиллер, сэр.Макнамара промолчал, но взглянул на часы.В каньоне поднялся ветер — восходящие потоки воздуха разорвали дымную пелену. Минута или две прошли во всеобщем молчании, нарушаемом лишь взрывами и треском пожара, как вдруг над плато взлетели клубы дыма, тучи песка и камней.Тяжкий удар заставил людей в глидерах пригнуться.— Все, уходите, — приказал Макнамара.— Сэр, еще пять…— Вы слышали, что я сказал, Буше. Если не хотите вылететь с работы, уходите оттуда, — Макнамара покосился на ди Кайена, — и не вздумайте сказать, что у вас отказывает связь.Внезапно из провала штольни вырвался вал огня вперемежку с раскаленными обломками породы.— Все… — охнул кто-то.— Смотрите, — закричал чей-то надорванный голос.Из пламени, бьющего, словно из маршевых двигателей звездолета, вырвался заваленный на плоскость глидер. Вот он выровнялся и стал набирать высоту, уходя от преследующего его огня.— Увеличение на машину! — рявкнул Макнамара.Камера выхватила мчащийся через каньон глидер. В грузовом отсеке уродливо высилась странная конструкция, до отказа забитая людьми. В кабину, рассчитанную на двоих, набилось не менее семи человек.Макнамара пригляделся и восхищенно выругался. К бортам грузового отсека (поскольку в сам отсек она не помещалась) была приварена прочная и громоздкая кабина проходческого комбайна. Ну еще бы, если бы людей просто погрузить в грузовой отсек, то до поверхности доехало бы жареное мясо…— Буше, возьмите с глидера Уиллер несколько человек, у нее явный перегруз, да и аэродинамика ни к черту, и уходите оттуда. И держитесь как можно ниже над равниной — если вулкан взорвется, западная стена прикроет вас. Взрыв может быть очень сильным.— Есть, сэр!Макнамара отключил экраны.— Флитвуд, подготовьте отчет обо всем, что здесь произошло. С вами я поговорю после. Сколько им лететь?— С такой перегрузкой не менее часа.— Я пока возвращаюсь на шаттл, — заявил Макнамара, направляясь к двери. Словно что-то вспомнив, он остановился: — Да, ди Кайен, можете собирать вещи. В ваших услугах корпорация больше не нуждается. А вы, Флитвуд, пригласите-ка сюда эту непослушную Уиллер…Все начинается…— Нет, Таисия Марковна, больше не смогу, ей-богу, — сказал Бергер, отдуваясь и вытирая потный лоб платком.— Так только ж начали чаевничать, Константин Карлыч! Ну, еще чашечку. — Женщина сняла с самовара заварочный чайник, от души налила в чашку Бергера заварки, повернула краник у самовара, добавляя кипяток: — Вот. Ешьте, пейте, вот сметанки еще, хлебца. В своих столицах так не покушаете.Бергер обреченно вздохнул и отпустил ремень на брюках еще на одну дырочку. Сказать по правде, он и сам не мог оторваться от простого угощения, которым его потчевала Таисия — жена друга детства Касьяна Полубоя, Кондрата Пилипенко. Это был обед, растянувшийся почти до ужина. Поскольку Кондрат с утра сказал, что будет только к вечеру — сосед-фермер попросил помочь наладить уборочный комбайн, — Бергеру пришлось есть за двоих. Сначала была закуска: холодец с хреном, соленые грибочки под фирменный Кондратов самогон, крепостью под шестьдесят градусов. Потом Бергер навернул миску борща, на второе съел тарелку жареной картошки с тушеной свининой и вот наконец добрался до чая. Причем под чай были свежие пышки, еще горячие, и сметана только что из сепаратора. Оторваться от такой вкуснотищи было нельзя, и Бергер уже всерьез опасался, что из-за стола не встанет.Он прилетел на ферму к Кондрату вчера утром — в Нелидовке, где жили отец и мать Полубоя, ему сказали, что Касьян погостевал два дня, заскучал да уж дней десять как подался к старому приятелю. Однако и у Кондрата Полубоя не было. Через двое суток после своего появления Касьян взял продуктов, прихватил охотничий лучевик и двинул на Змеиное плато. Кондрат, вспоминая, как пробовал отговорить приятеля, только крутил головой:— Ничем его не прошибешь! Он еще пацаном упрямый был, а теперь и вовсе с ним сладу нет. Тем более что с ним его зверушки — две дикуши. Вот втроем они и пошли на плато. А ты, Константин Карлыч, оставайся. Поселим тебя в комнате Сережки — он у нас в интернате, в Каменном Донце. Школы у нас поблизости нет, до семи лет его Таисия кое-как учила, а теперь вот пришлось в город отправить. Касьян обещался через двое-трое суток вернуться.Бергер с благодарностью принял предложение.До того как уйти на плато, Полубой со своими зверюгами уничтожили волчью стаю, которая терроризировала окрестных фермеров. Здесь, в предгорьях, благодаря водоразделу земля не испытывала недостатка во влаге, климат был мягкий и урожаи на редкость высокие. Выращивали картофель, другие овощные культуры, разводили свиней, овец, птицу. И все бы хорошо, но вот волки, особенно зимой, лютовали страшно. Бывало, что и на людей нападали. Летом было поспокойней, однако то у одного фермера, то у другого задирали корову или отбивали от отары пару-тройку овец, а на следующий день хорошо, если от них находили разодранные шкуры.За рюмкой, когда Кондрат выкладывал приятелю местные новости, заодно пожаловался и на волчий беспредел. Местного-то волка не так-то просто взять. Вон под Каменным Донцом и поместья есть с псарнями, и турбазы с псовой охотой. Так там о такой напасти уж давно не знают. Там, почитай, каждую осень зверя травят. Вот зверь и не озорует шибко. А у нас в глухомани… Может, хоть господин отставной майор себе поместье с псарней здесь заведет, подначил он приятеля. Полубой только хмыкнул — тоже мне, беда, чем здорово обидел подвыпившего Пилипенко. Однако успокаивать не стал, а утром, чуть свет, прихватил лучевик и исчез со двора вместе со своими дикушами.К вечеру Кондрат забеспокоился, а к полуночи и вовсе не находил себе места, однако часам к двум хлопнула калитка на воротах, и Полубой, увидев, что в окнах первого этажа избы горит свет, рявкнул на всю округу:— А пожрать охотнику-защитнику дадут в этом доме?Кондрат для начала обложил его по матушке и, лишь увидев, что Касьян цел и невредим, смягчился. Таисия еще не ложилась спать — коротала ночь с мужем, уложив полуторагодовалого Ваньку, и быстро собрала на стол. За едой Касьян и рассказал, что нашел волчью стаю. Вернее, не он, а дикуши.— Утром съезди, шкуры обдери, что ли, — добавил Касьян сонно — умаялся за день. — Я тебе расскажу где. Отсюда верст семь, наверное.На следующий день Полубой ушел на плато, а Кондрат съездил на вездеходе туда, где Касьян накрыл волков. Места там были болотистые, только на вездеходе и проедешь. Пятерых матерых волчищ насчитал Кондрат в заросшем ракитой овраге и щенную самку. Лишь на одном звере был след выстрела из лучевика, у остальных были вырваны глотки или перекушены хребты. Пилипенко даже пожалел серых, да теперь уж чего жалеть было. Зато появилась надежда, что эту зиму удастся пережить спокойно. Конечно, место волчьей стаи займет другая, но ведь это только через год-два.Волчьи шкуры Кондрат уже обработал, и сейчас они сохли за домом, распяленные на колышках.Бергер, услышав эту историю, поинтересовался, не страшно ли было Кондрату и Таисии по соседству с риталусами, которых местные звали «дикуши». Кондрат пожал плечами и сказал, что поначалу, мол, да, страшно — уж больно слава про этих зверей недобрая. Однако Таисия махнула на него рукой — молчи, мол, если не понимаешь.— Ты представляешь, Константин Карлыч, малой, как увидел их, и сразу к ним и пошел. А они к нему, ага. Я прямо обомлела! А Ванька давай с ними играть, как с игрушками: на землю повалит, покатает с боку на бок, за хвост уцепит, а они в него носами тычутся, щекочут. Ванька теперь от них и не отходит. Ну, а Касьян только смеется — вот уеду, говорит, с кем ваш пацан играть будет?Бергер читал донесения с Белого Лебедя, где Касьян впервые использовал риталусов в боевых действиях, и представить, что прирожденные убийцы, которыми представали в донесениях эти животные, вот так, по-простому, играли с ребенком, никак не мог. Однако пришлось поверить хозяевам.— А чего ж ты его отговаривал на плато идти? — только спросил он Кондрата.— Так эти зверушки прирученные, а там — живоглоты натуральные. Дикуши, одним словом…Бергер хлебнул чаю с мелиссой, положил на теплый хлеб ложку сметаны. Таисия хлопотала по дому, изредка подсаживаясь к гостю, чтобы предложить еще варенья или подлить чаю. Со двора слышалось мурлыканье Ваньки, тискавшего рыжего кота, на которого он переключился ввиду отсутствия риталусов.Издалека послышался шум двигателя. Таисия вышла из дома, Бергер, пользуясь отсутствием хозяйки, быстро допил чай и вышел вслед за ней.Смеркалось. Солнце склонилось к лесу на западе, стало чуть прохладней, чем днем, поднялся небольшой ветерок.Кондрат, поставив трицикл на дутых колесах у ворот, зашел во двор, подхватил на руки подбежавшего к нему сына и направился к крыльцу.— Ну что, не вернулся Касьян?— Нет пока, — ответил Бергер, закуривая «Пластуновские» и присаживаясь на скамейку возле крыльца, — завтра утром пойду за ним — больше ждать не могу, отпуск кончается.Кондрату и Таисии он сказал, что прибыл в отпуск.— Опасное это дело, Константин Карлыч. Касьян привычный, да и звери при нем. Ну как его не встретишь — плато большое.— Я далеко не пойду. Так, с краю посмотрю.Пока Таисия кормила мужа и сына, Бергер вышел за ворота. На плато идти и впрямь не хотелось. Он вообще не шибко любил риск и шел на него только в крайнем случае и никогда из пустой бравады. Вот Полубой — да, мог на спор пройтись на руках по перилам балкона, как было один раз в училище. Схлопотал тогда Касьян пятеро суток губы и десять нарядов на кухню. Конечно, теперь он остепенился — не мальчик, но нет-нет, да и проявлялись в нем прежние авантюрные наклонности. Впрочем, он был профессионалом, и поэтому на задании Полубой никогда не рисковал попусту.Кирилл Небогатов тоже мог учудить что-то подобное — потомок древнего дворянского рода, он не мог допустить, чтобы кто-то что-то делал лучше него, заходила ли речь об учебе или о безумствах, свойственных юности.К сожалению, теперь выбора не было: надо рискнуть и подняться на Змеиное плато — дольше оставаться на Луковом Камне Бергер не имел времени. Начальник разведки флота Анатолий Остапович Леонидов, за которым среди сотрудников утвердилось прозвище «царь Леонид», поставил Бергеру жесткие сроки. Через две недели, удастся получить согласие Полубоя на работу под прикрытием или нет, его заместитель обязан вернуться на Новый Петербург — следствие по делу о нападении на начальника контрразведки генерала Амбарцумяна входило в завершающую стадию. Рассвет был туманным и холодным. Бергер зябко передернулся, подумав, что согреется на ходу. Заспанный Кондрат вышел проводить его, вручил охотничий лучевик и рюкзак, набитый под завязку. На вопрос: что там, ответил — что это Таисия собрала домашних харчей, ну, и от себя он кое-что прибавил. Кондрат подмигнул, и Бергер понял, что ему будет чем отметить встречу с Полубоем, буде она состоится.— Ну, плато ты видел — как рассветет — во-он там, над лесом, будет гряда. На нее и держи. Если до вечера не дойдешь, лучше внизу переночуй.— Понял, — кивнул Бергер, справедливо полагая, что местные условия Кондрат знает лучше и к его советам стоит прислушаться.К лесу он подошел еще затемно — только-только на востоке проклюнулась заря. Идти пришлось через луга, заросшие по пояс травой, и брюки от егерской формы, которую ему ссудил Кондрат, основательно промокли. В одном Бергер оказался прав — он согрелся.Лес здесь был лиственным, преобладали дубы и клены. Подлеска почти не было, идти было легко, а когда взошло солнце, засвиристели птицы, так стало даже приятно. В лесу Бергер не был с прошлой осени, когда выбирался за грибами, и теперь с удовольствием вдыхал чистый лесной воздух.Около полудня он остановился возле родника перекусить, отдохнул с полчаса и двинулся дальше, хотя уже чувствовал некоторую усталость — сказался малоподвижный образ жизни.Лес незаметно менялся. Лиственные поды уступали место елям и соснам. Под ногами шуршала палая хвоя. Скоро впереди показался просвет, и через несколько минут он вышел на опушку.Плато вздымалось прямо перед ним. За неширокой полосой поля снова начинался лес, теперь уже исключительно хвойный. Видно было, как он поднимается к плато, постепенно сходя на нет и к вершине исчезая совсем.Бергер передохнул, прикинул, что по времени он должен успеть подняться задолго до заката, и двинулся вперед.Уже через час он понял, что переоценил свои силы — идти на подъем было несравнимо труднее, чем по равнине, и он чувствовал, что если и доберется до плато, то перед самым заходом солнца. Деревья вокруг стали ниже, и жара уже не донимала — высота начинала сказываться.Последний альпийский луг с цветами и звенящими над ними пчелами остался позади полчаса назад. Теперь вокруг росла чахлая трава, изредка встречался кустарник. Бергер уже не смотрел вперед и вверх — он просто шел, тупо переставляя ноги. С тех пор как миновал последние сосны и ели, он даже ни разу не закурил. Может, дело было в том, что воздух вокруг был живительный и чистый, а может, просто понял, что если закурит, то вконец собьет дыхание.В лицо ударил холодный ветер. Бергер выпрямился и огляделся. Да, он дошел — перед ним лежало Змеиное плато. Солнце бросало на землю его длинную тень, и теперь следовало подумать, идти вперед, покричать, в надежде, что Полубой где-то рядом, или плюнуть и спуститься вниз, к лугам, и заночевать там. Редкий кустарник, мелкая выгоревшая и колючая трава под ногами — вот и вся растительность. Хотя впереди, там, где плато понижалось к середине, темнели невысокие кривые деревца, сливающиеся в сплошную полосу там, куда уже не достигал свет заходящего солнца. Правее высилось нагромождение скал, за ними, в туманной дымке, горели заснеженные пики далеких вершин Родниковых гор.Полчаса, минут сорок светлого времени еще было, и Бергер скинул рюкзак, изрядно натерший плечи, проверил лучевик и двинулся в направлении скал, зорко глядя по сторонам. Кондрат предупредил его насчет того, что дикуши могут напасть и без предупреждения, однако Бергер надеялся увидеть их первым. Когда до скал осталось около пятидесяти метров, он остановился, решив, что достаточно сегодня испытывать судьбу. Набрав в легкие побольше воздуха, он закричал:— Касья-ан!Крик ударился в скалы, раздробился и вернулся многократным эхо.Бергер постоял, прислушиваясь, потом крикнул еще раз. Нет, судя по всему, придется искать Полубоя завтра утром. Он повернулся, собираясь уходить, и замер — позади, отрезая возможность отступления, сидели два риталуса. Они были похожи, как размноженная картинка: чешуйчатые бока, острые уши, черные бусины глаз. Сидя друг от друга метрах в десяти, они тем не менее синхронно покачивали головами справа налево, как змея, завороженная флейтой факира.— Привет, — сказал Бергер, сглатывая слюну, — давненько не виделись. Давайте сделаем так: я медленно ухожу, а вы делаете вид, что меня не видите. Идет? — Он сделал осторожный шаг вперед, и в ту же секунду риталусы переместились ближе друг к другу и припали к земле. — Все. — Бергер поднял руки, ладонями вперед. — Все, я стою и молчу.Минут пять он стоял, боясь даже кашлянуть, затем осторожно присел, положил лучевик на землю — все равно не спасет, достал папиросы и закурил. Минут через десять станет темнеть, а зверьки уходить явно не собирались. Мысль о том, что ему придется провести ночь наедине с этими тварями, вызвала у Бергера легкий озноб. Стал донимать холод. Отсюда он видел рюкзак, там была фляга, которую положил Кондрат. Бергер представил, как обжигающая жидкость льется по пищеводу, в желудке вспыхивает мягкий огонь и все тело наполняется блаженной истомой.— Чтоб вас черти взяли, — сказал он как можно дружелюбней в сторону риталусов, уже едва видимых в сумерках, — и Касьяна тоже. Турист хренов. В горы ему захотелось прогуляться.Бергер достал пачку «Пластуновских». Папироса была последняя. Он злобно посмотрел в сторону своих сторожей, закурил и экономными затяжками стал всасывать горьковатый дымок. Ночь без еды — ладно, но без курева… Этого он Полубою не простит!— Эй, — послышался внезапно где-то позади знакомый баритон, — а кого это принесло?— Меня это принесло, — повернув голову, сказал Бергер в темноту, — осторожно, здесь две эти твари сидят. Меня сторожат.— Костя! Елки зеленые! Ты как сюда попал? Да вставай, не тронут. Это мои ребятки.Бергер кряхтя поднялся — ноги затекли, от холода его уже била дрожь.— Твои, чужие… Я откуда знаю? Я-то их видел — раз-два и обчелся. Да и они же все на одно… на одну морду. У-у, животные!— Это как сказать. — Полубой был уже рядом, развернул Бергера к себе лицом и по-медвежьи облапил. — Здорово, шпион.— Здорово, пенсионер. Ты где притаился? Я тебя тут уже час ищу. Крикнул пару раз — никого.— Не слышал я — далеко, вернее, глубоко был. Пойдем, я там, в скалах, палатку поставил.Бергер забрал рюкзак. Риталусы исчезли, впрочем, если они и были рядом, в неверном свете звезд их было не разглядеть. А ни одна из лун еще не взошла.Полубой уверенно шел впереди, иногда оглядываясь на Бергера и довольно улыбаясь. Миновав узкий проход в скалах, который Бергер один ни за что не нашел бы, они вышли к ровной площадке под козырьком скалы. Палаткой то, что здесь стояло, назвать было трудно — навес на четырех жердях, вбитых в почву возле едва теплившегося кострища.— Располагайся, — предложил Полубой, принимаясь ломать ветки с сухого дерева, лежавшего рядом, — сейчас костерчик соорудим. Правда, пожрать особо нечего. Меня мои зверушки кормят — вон, возле палатки последняя добыча.Бергер из любопытства взглянул. На земле валялась разорванная пополам змея, длиной около полутора метров и толщиной в руку.— Ты что, змей жрешь?— А чего? — недоуменно спросил Полубой. — Нормальное мясо, на курицу похоже. Сейчас попробуешь — за уши не оттащишь.— Нет уж, благодарю, — Бергер развязал рюкзак и принялся выгружать продукты.Полубой восхитился:— Да, так жить можно.— А прятаться от людей не надо, — назидательно сказал Бергер, — обиженного из себя строить не надо. А то — ишь ты! Пропадите вы все пропадом! Так?— Нет, — хмыкнул Полубой, — не так… — И продолжая ухмыляться, заговорщицки подмигнул: — Я тебе завтра такое покажу — ахнешь! И чтобы всем там сказал: Касьян Полубой с ума на Хлайбе и Афродите не сходил и готов предъявить доказательства.— Касьян, я тебе и так верил… постой, какие доказательства?— Завтра увидишь, — Полубой навалил кучу сухих ветвей, раздул головешку. Огонь весело заскакал по сухому дереву. — Ну, давай, корми.Бергер выложил на фольгу жареное мясо, огурцы, помидоры, краюху хлеба, домашний сыр. Полубой оглядел это великолепие и причмокнул.— Знаешь, чего не хватает?— Знаю, — Бергер достал литровую флягу и водрузил в центр импровизированного стола, — Кондрат прислал…Полубой выпил из помятой железной кружки, Бергер — из походного раскладного стаканчика. Минут десять они переговаривались знаками — просили передать соль или предлагали друг другу налить по второй, а потом и по третьей. Наконец Полубой крякнул, удовлетворенно вздохнул и повесил над костром чайник.— Ну, спасибо, друг. Уважил. Сейчас чайку еще хлебнем, и по койкам. А пока давай, колись, зачем пожаловал?— А что, я не могу просто так к другу в гости заехать?— Костя, кому ты собрался парить мозги, как говорили твои любимые уркаганы в двадцатом веке? Что бы ты, да просто так, да в горы пешком?— Ладно, в цвет попал, фраер, — принял тон Бергер, — стрелку я тебе с корешем забил. Порожняк гонять не будем, а перетереть много чего надо. Решили мы с его барином замутить на пару…— Это ты со мной сейчас разговариваешь? — невинно спросил Полубой.— А-а, баклан! Чего веточки гнешь, коли по фене не ботаешь? — хохотнул Бергер. — В общем, если ты отдохнул, то у меня есть к тебе предложение.— У тебя или у твоего ведомства?— У ведомства, и я надеюсь, что ты от него не откажешься.— Опять кого-нибудь ловить или кончать… да что я вам, киллер, что ли?— Как получится. Ты что, не понимаешь, что я к тебе не от частной лавочки пришел? — рассердился Бергер. — Или на пенсии понравилось?— Ладно, давай свое предложение, — буркнул Полубой.Выслушав скупой рассказ Бергера, Полубой молча снял с ветки закипевший чайник, насыпал в кружки заварку, налил кипятка. Из темноты возникли риталусы, легли головой к костру, посверкивая глазами. Бергер покосился на них, отхлебнул чаю, сплюнул попавшие в рот чаинки и снова повернулся к Касьяну:— В общем так, Касьян. В этот раз работать будешь с напарником. Думаю, вы поладите, тем более что опыт совместной работы у вас уже есть.Полубой почесал затылок:— У меня опыт работы с половиной личного состава морского спецназа, Костя. Кончай темнить и говори дело. Кто мой напарник?Бергер хитро прищурился и выдал торжественным голосом, каким обычно на официальных дворцовых приемах мажордом титулует вновь прибывших:— Бывший боец невидимого фронта, рыцарь плаща и кинжала, а ныне пенсионер, Ричард Генри Сандерс…В десять часов утра Бергер уже проклинал свою мягкотелость. Если бы он с утра настоял на своем, они уже спустились бы в долину и находились на пути к дому Кондрата Пилипенко. Однако вышло не так. Поднявшись в шесть утра, Полубой разбудил его, напоил крепким кофе, который успел приготовить, и в ответ на предложение спуститься к цивилизации и покинуть Луковый Камень заявил, что прежде, чем кое-что не покажет Бергеру, никуда не поедет.— В твоих же интересах, — добавил он многозначительно.За три часа они поднялись в скалы еще метров на триста. Полубой шел впереди, прыгая с камня на камень не хуже горных козлов, которых они иногда видели. Риталусы были где-то рядом — пару раз Бергер замечал тусклый отблеск чешуи на их боках, но самих зверей ни разу не обнаружил.Полубой, шедший впереди, неожиданно исчез из виду. Бергер завертел головой, осторожно прошел немного вперед и удивленно присвистнул — перед ним, внизу, лежала ровная площадка, диаметром около двадцати метров. Здесь не росло ни кустика, ни травинки. Полубой, уже спустившийся вниз, помахал ему рукой:— Давай сюда.Риталусы сидели возле его ног и смотрели на Бергера, будто укоряя за медлительность.Спустившись вниз, Бергер присел на ближайший валун, достал флягу и вволю напился.— Касьян, — сказал он, завинчивая крышку, — я, мать твою, штабной работник. Я не пацан из экстрим-клуба. Я — кабинетная крыса. Ты что, думаешь мне доставляет удовольствие прыгать по скалам? Если ты не объяснишь, какого черта…— Слушай, штабной работник: если за то, что я тебе сейчас покажу, тебе не дадут очередную звездочку на погоны, я пойду служить добровольцем в корпус морской пехоты Содружества Американской конституции.— Очередную звездочку мне не дадут — могут дать одну большую, но вряд ли. Два вице-адмирала на одно ведомство — это перебор. Но, считай, ты меня заинтриговал. Что здесь такое? Место для пикника? Поляна под шашлычок? А где дрова?— Ты зря смеешься, — Полубой подошел к почти отвесной скале, примерился к базальтовой глыбе, уперся руками и грудью и с натугой сдвинул ее в сторону.Бергер подошел поближе. За камнем открылась узкая щель, сквозь которую с трудом мог протиснуться человек. Риталусы, шмыгнув между ног Бергера, скрылись внутри.— Фонарь есть? — спросил Полубой.— Есть.— Зажигай и двигай за мной, — Касьян пролез в щель.Бергер скинул рюкзак и последовал за ним. Проход был узкий, плечи почти касались стен. Свет фонаря терялся в высоте — щель, по которой они двигались, тянулась высоко наверх. Воздух был свежий, под ногами сухо, пол постепенно понижался. В стенах кое-где посверкивали слюдяные отложения. Полубой, не оглядываясь, топал вперед, и Бергер только диву давался, что он может различать в кромешной темноте.— Пришли, — сказал Полубой и отступил в сторону.Луч фонаря растворился в тусклом свете, падающем сверху, и Бергер тихо ахнул — они стояли в зале, забитом непонятным оборудованием, неведомо как и кем перенесенным в глубь горы. Полубой, насладившись оторопью приятеля, подошел к гладкой, матово поблескивающей стене.— Я тут почти ничего не трогал — кто его знает, каким образом обезопасили это место от незваных гостей, но вот это, чисто случайно, включил. Посмотри, ничего не узнаешь?Стена пропала, и в воздухе с легким шелестом проявились знакомые Бергеру контуры. Он даже оглянулся, сверяя точность воспроизведения. Да, голограмма воспроизвела тела риталусов с поразительной точностью.— Смотри дальше, — сказал Полубой.Голографические изображения приняли незаконченный вид — отсутствовала чешуя, затем удлинились конечности, голова приняла другую форму. Проекция поворачивалась, давая возможность наблюдателю ознакомиться с изображением с различных ракурсов.— Мне кажется, здесь показана эволюция риталусов.— А дальше есть что-нибудь?Изображения снова изменились, и Бергер покачал головой.— Это похоже на поиск оптимальной формы, — задумчиво сказал он, — у тебя есть этому объяснение?— Я прокрутил картинки почти до начала. Там пошли какие-то формулы, причем ни язык, ни цифровой код мне неизвестен. Кто-то создал этих зверушек, вот единственное, что я понял. И, кажется, я знаю, кто. Вот, взгляни. — Полубой поманил Бергера к какой-то куче тряпья, лежавшей неподалеку, которую Бергер раньше не заметил. Касьян присел на корточки. — Так выглядел тот урод, которого риталусы кончили на Хлайбе, после того как расстался с жизнью.Бергер пригляделся. Перед ним лежало нечто, похожее на мумию. Толстый слой пыли обрамлял тело по контуру, словно под воздействием времени оно распадалось, осыпаясь прахом.— Очень интересно, — протянул он, поднялся на ноги и огляделся. — Касьян, больше мы здесь ничего трогать не будем. Ты сейчас идешь к Кондрату, собираешь вещи, свои и мои, и возвращаешься сюда. Как думаешь, на площадке перед входом сядет посадочный модуль?— Думаю, да. Вызовем полицию из Каменного Донца, оцепим район и…— Нет, — резко сказал Бергер. — Я вызову людей с Нового Петербурга. На Луковом Камне никто не должен знать, что этим местом заинтересовался кто-то в столице. Никто, ты понял? Кондрату и Таисии скажешь, что я вызвал модуль и мы улетаем, сам вернешься сюда, и мы с тобой проведем здесь несколько дней до приезда специалистов.— Стало быть, отпуск продолжается, — буркнул Полубой.— Точно, но затянется он не более чем на три-четыре дня.Погода в горах меняется быстро. Когда они вернулись ко входу в пещеру, небо обложили тяжелые тучи, подул резкий ветер. Полубой хотел помочь поставить Бергеру палатку, но тот отмахнулся, сказав, что пусть лучше Касьян поспешит к Кондрату, а здесь он и сам управится. Полубой оставил с Бергером одного риталуса — присев на корточки, он приподнял ему морду и несколько секунд смотрел в глаза, после чего сказал, что теперь он за друга спокоен, и скрылся в нагромождениях скал.Бергер быстро собрал спутниковую антенну, дождался, пока над горизонтом взойдет геостационарный спутник, и личным кодом связался с орбитальной крепостью. Вызвав командира, он передал через него сообщение в штаб разведки флота с литерой ВВО — вне всякой очереди, дождался подтверждения приема и, оставив передатчик включенным, принялся ставить палатку. И вовремя — на землю упали первые капли дождя, а через несколько минут с неба обрушился не по-летнему холодный ливень.Бергер, сидя под пологом, смотрел, как по камням скачут крупные градины. Риталус сидел возле палатки, подняв острую морду навстречу дождю, и, казалось, наслаждался. Представив, каково сейчас Касьяну, Бергер передернулся.— Ну, ничего, — пробормотал он, — мальчик взрослый, а если простудится — вылечим. Не забыл бы у Кондрата лекарство захватить.* * *Таможенник расстегнул молнию на сумке, раскрыл ее и вяло покопался в вещах. Казалось, он уже принял какое-то решение и теперь только делает вид, будто что-то ищет. Еще когда Касьяна попросили пройти для досмотра вещей, не ограничившись просвечиванием, ему показалось это странным. Может, лицо его не понравилось таможенникам, а может, у них случился внеочередной приступ служебного рвения. Полубой решил не поднимать шум — чем меньше он запомнится на таможне, тем будет лучше.— Боюсь, мне придется попросить вас пройти личный досмотр, — сказал офицер, извиняюще пожав плечами.— Скажите честно: вам не понравилось мое лицо.— Сэр?— Я похож на какого-то террориста? Что, ДНК совпал? Или лишнее спиртное привез? Я понимаю, если бы вам не понравились мои зверушки, — Полубой потряс поводком, на котором на шлейке чинно сидели риталусы, — но сам-то я чем вам не угодил?— Сэр, мне крайне неприятно, но я вынужден повторить свое предложение. Личный досмотр займет всего несколько минут.Полубой глубоко вздохнул, чтобы не наговорить дерзостей.— Ладно, пошли.Таможенник взял его сумку и пошел вперед, показывая дорогу.Космопорт Нью-Вашингтона был почти пуст — летний туристический сезон закончился с приходом холодных осенних дождей, а до Рождества было еще далеко. Несколько клерков скучали у стоек, провожая Касьяна и офицера безразличными взглядами — ну, попался мужик на провозе какой-нибудь экзотической зверушки или запрещенных к ввозу продуктов. Слава богу, преступники предпочитают не приземляться на космодроме столицы — слишком серьезные меры безопасности.Таможенник отворил дверь, пропуская Полубоя вперед, вошел следом и поставил его сумку на длинный, покрытый пластиком стол. Из-за стола поднялась девица, лет двадцати трех — двадцати пяти, в деловом костюме из тонкой шерсти. Белоснежная блузка выгодно оттеняла загорелое лицо с чуть курносым носиком. Она была высокая, стройная и рыжая. Неприлично синие глаза скользнули по присевшим возле двери риталусам и принялись откровенно разглядывать Полубоя, как какую-то диковинку. Таможенник принялся расстегивать сумку, но девица остановила его жестом и, вздернув подбородок, несколько надменно произнесла:— Благодарю, вы можете быть свободны.Офицер коротко поклонился и исчез за дверью.Полубою стало интересно: как это она собирается его досматривать. Впрочем, почему бы немного не похулиганить?— Досмотр, так досмотр, — прогудел Касьян и потянул через голову свитер. Бросив свитер на стул, Касьян взялся за ремень брюк.На лице девицы появилось странное выражение — казалось, она никак не может решить, то ли наорать на охамевшего самца-сексиста, то ли просто сделать строгое лицо учительницы младших классов и попросить его вести себя прилично, но затем, будто очнувшись, она вдруг насмешливо вздернула бровь.— Майор Касьян Полубой, морской спецназ, подразделение «Бешеные медведи»? — спросила она.Полубой насторожился. В миграционной карте он написал просто «пенсионер». Ну, Костя, за что ваши чинуши хлеб едят. Не успел приехать — уже засветился…— В отставке, — уточнил он на всякий случай.Девица приблизилась, подняла голову, глядя ему прямо в лицо, и протянула руку:— Специальный агент Клейн. Вы знаете, майор, я вас таким и представляла.— Э-э… рад соответствовать… м-м… а что, досмотра не будет?— А вам этого хочется? — мисс Клейн иронично усмехнулась. От этого ее лицо стало просто обаятельным и приветливым. — Нет, досмотра не будет. Прошу извинить за некоторые неудобства, но мне надо было поговорить с вами с глазу на глаз. Мне о вас много рассказывал мой бывший напарник, Дик Сандерс.— Дик? — Полубой широко улыбнулся. — Что ж вы сразу не сказали? Как он? Где я его могу найти?— Присаживайтесь, господин майор…— Просто — Касьян.— Тогда: просто — Абигайль. Дик в порядке, насколько я знаю. Чтобы расставить сразу все точки, скажу: я буду осуществлять связь между вами и… еще одним лицом, заинтересованным в успехе вашей деятельности. Должна заметить, что все наши действия носят… э-э-э, неофициальный характер. Много я пока рассказать не могу, но позже вы все узнаете… Пока же вы встретитесь с Ричардом. Его вы найдете на ранчо. После выхода в отставку он живет там постоянно.— Угу… как мне туда попасть?— Вас доставят, Касьян. Выйдете из главного входа, возьмете такси, и вас отвезут прямо на ранчо. — И после некоторой заминки внезапно спросила: — А скажите, это правда, что вы спасли Сандерсу жизнь?— Ну… то есть у нас это… как его… взаимно, — немного смущенно пробормотал Полубой. С одной стороны, ну что за разговоры — спасли жизнь, спасли жизнь… Не в бирюльки, чай, играем. Если бы Касьян считал, кому он и кто ему когда и что спас, — уже давно бы со счета сбился. С другой стороны — когда такая симпатичная деваха, да еще иностранка, блин, этак с придыханием об этом спрашивает — ну приятно же…На пару мгновений в помещении повисла неловкая тишина, а затем Абигайль продолжила:— Вы знаете, он вас цитировал, когда мы работали вместе. И я ОЧЕНЬ хотела познакомиться с человеком, который произвел на Ричарда (когда она произнесла это имя, Полубой понял, что Сандерс в глазах агента Клейн слегка «подвинул» Супермена) ТАКОЕ впечатление. Кстати, о ваших питомцах он тоже рассказывал. — Она с любопытством окинула взглядом риталусов. — Не могу поверить, что такие крохи могут быть смертельно опасны. Похоже, вы необыкновенный человек, Касьян…Полубой скромно потупился. В поле зрения попали длинные ноги специального агента, и он внезапно вспомнил, что со времени разрыва с Лив так и не удосужился завести подружку.— Все это, конечно, приятно, однако дело прежде всего, — напомнил он.— Да, — Абигайль тряхнула головой и, тихонько рассмеявшись, констатировала, — так вы и должны были сказать: дело прежде всего. Извините, Касьян, вы, конечно, правы. Итак, то лицо, о котором я упоминала, посетит вас, скорее всего, послезавтра. Я понимаю, вам предстоит встреча с другом, но постарайтесь все же быть в форме. — Мисс Клейн поднялась и протянула Полубою руку: — Очень рада была с вами познакомиться.— Я тоже рад, — Полубой резко наклонил голову и прищелкнул каблуками.Получилось достаточно эффектно, даже если учесть, что он был в гражданской одежде.Таможенник, ожидающий за дверью, проводил его до выхода из космопорта.Полубой огляделся, поднял руку, и к нему тотчас подрулил желто-синий глидер со светящейся пирамидкой на крыше. Полубой забросил на сиденье сумку, устроил на левом сиденье риталусов, забрался в салон и захлопнул дверцу.Водитель, не спрашивая, куда его везти, тронул машину, поднимая ее в коридор, отведенный для пассажирских перевозок.Полубой бросил рассеянный взгляд вниз, на столицу Содружества. Несмотря на то что раньше он здесь не был, он остался равнодушным к иглам небоскребов, морю рекламных огней, разливающемуся в вечернем сумраке. Все современные города похожи друг на друга. А Новый Петербург, пожалуй, и побольше будет… Да даже если бы он и хотел рассмотреть что-то, пелена мелкого надоедливого дождя свела бы эти усилия на нет.Дождь преследовал его, почитай, уж полторы недели — четверо суток почти под непрерывным дождем на Луковом Камне, в ожидании команды, которую затребовал Бергер, затем на Новом Петербурге, пока он общался с начальниками Кости и делали визу, и вот теперь здесь, на Нью-Вашингтоне.Палатку, которую Бергер поставил возле пещеры, в конце концов едва не смыло — ливень шел непрерывно. Они перебрались в пещеру, хотя Константин и скрипел насчет того, что каждый сантиметр обнаруженной лаборатории необходимо обследовать и они могут затоптать важнейшие следы. За четыре дня безделья Бергер обрисовал Касьяну создавшуюся ситуацию — на их ведомство вышел некий важный джентльмен, имя которого Полубою пока не назвали (но то, что он очень осведомленный и чрезвычайно влиятельный человек, показала и встреча в порту). И предложил провести совместную операцию. Сначала это предложение было воспринято с бо-ольшой осторожностью. Но затем, когда этот джентльмен предоставил некие доказательства своего серьезного отношения, дело пошло. Как понял Касьян, эти доказательства заключались в том, что с ведомством Бергера поделились информацией. Причем такой, которая не только подтверждала те сведения, которые Полубой принес с Хлайба, но и проливала некоторый свет на некоторые аспекты враждебной деятельности в других областях… Причем, как выяснилось, инфильтрация в структурах Содружества достигла такого уровня, что данный джентльмен, несмотря на свой крайне высокопоставленный пост, оказался сильно ограничен в возможностях противодействия. Потому и был вынужден обратиться к русским. Ибо вероятность утечки информации, даже если бы он обратился к ведомствам считающихся союзными или хотя бы дружественными государств, была неоправданно велика.— Издержки демократии, — криво усмехнулся Бергер. — Как только наши коллеги пытаются напомнить о секретности того или иного проекта, ему тут же напоминают, что конгресс, а следовательно, и народ, имеет право знать, на что тратятся деньги налогоплательщиков.— А у нас что, лучше? — недовольно буркнул Полубой.Бергер усмехнулся.— У НАС — лучше.— Да ладно, — махнул рукой Полубой, — один хрен, только вид сбоку. Думцы всю жизнь во все щели свой нос суют. Я вон помню, даже к нам в казарму делегация приходила. Все головами крутили да пальцами тыкали. Я два часа отдувался. А это что, офицер? — передразнил он. — А это как работает? А за что у вас вот эта нашивочка да эта медалька? И сказать ничего нельзя, потому как потом флотская контрразведка с говном сожрет, и на военную тайну не сошлется. Потому как тут же рожу скривляют и — нате-положьте. Мы, мол, депутаты, нам до всякой государственной тайны дело есть.Бергер хохотнул:— А ты как думал? Народ должен знать своих героев… Особенно в тот момент, когда они в дерьмо вляпываются. Поэтому — терпи. Но у нас, на самый крайний случай, есть «личный патронаж Императора».Полубой скривился. Да уж, куда уж крайней… В принципе, если что-то считалось находящимся под личным патронажем Императора, то никому другому, кроме назначенных им лиц, туда нос совать не следовало. Прищемят, а то и напрочь оторвут. Но поскольку время от времени по этому положению в законодательстве поднималась очередная буча в парламенте, именно под маркой «народ должен знать, на что тратятся…», таковыми объявлялись ОЧЕНЬ немногие дела. Кроме того, их ограниченность была связана со свято соблюдаемым правилом, что таковыми могут объявляться только действительно очень важные и секретные дела, в которые Император ДЕЙСТВИТЕЛЬНО погружался лично и, так сказать, по самую макушку. А если не доверять Императору, то кому тогда доверять-то?..Между тем Бергер продолжил:— Еще один нюанс: по этому делу работаем только мы: я и Леонидов… Поэтому связь через посольство — исключена.— То есть? — удивился Полубой. — А контрразведка? А Государственная безопасность, а…— Только мы, — повторил Бергер, — и вызвано это не конкуренцией между ведомствами, Касьян. Сейчас нам не до соперничества. Где-то есть утечка. Помнишь, что случилось с генералом Амбарцумяном? Есть мнение, что это была попытка сканировать его мозг.— … твою мать! А вы куда смотрели, шпионы хреновы?— Спокойно. Чего ты орешь? Меры принимаются, однако не так все гладко идет, как хотелось бы. Проверять надо всех, начиная с самого верха. А как ты себе представляешь, к примеру, проверку исполняющего обязанности начальника контрразведки полковника Стрепетова, старшего офицера и, заметь, потомственного дворянина? Чьи предки двенадцать поколений жизнь клали на службе Государю и Отчеству… Вот то-то. Поэтому приходится задействовать минимальное количество людей: ты, Сандерс, м-м-м… наш пока еще тайный для тебя визави, я и Леонидов. Техническую поддержку вам обещали организовать, но в остальном надейтесь только на свои силы. Считай, что ты на вражеской территории.— А почему именно я? — недоверчиво переспросил Полубой. — Чего это вы к пенсионеру прицепились? У вас, чай, своих натасканных пруд пруди.— Ну не пруд, но есть, — кивнул Бергер, — но вишь какая закавыка, — он пожевал губами, — нам нужна команда, гарантированно способная справиться с «существом», даже столкнувшись с ним лицом к лицу…Полубой посмотрел через стекло, на «территорию потенциального противника». Город уплывал назад, и под короткими крыльями глидера появились пригородные коттеджи, в основном двухэтажные, с черепичными крышами, аккуратными лужайками, бассейнами и подстриженным кустарником. Словом, мечта любого нормального члена общества — собственный дом. Людей с высоты в полторы тысячи футов, да еще в дождь и сумерки, было не разглядеть, но Полубой не жалел. Ему казалось, что и люди здесь живут такие же скучные, похожие один на другого и до унылости однообразные, как их жилища.Наконец и пригороды остались позади. Через сорок минут полета над темной равниной с редкими тусклыми огнями далеко внизу машина пошла на посадку. Пилот включил прожекторы, как бы желая предупредить о прибытии. Резкий свет вырвал из мрака пустой загон, двухэтажный дом, мокрые кусты во дворе, дрова под навесом, беседку. Желтый свет из широких окон пробивался сквозь дождливую хмарь, освещал раскисшую землю перед крыльцом. Полубой задумчиво почесал затылок. Да-а, дыра дырой… Он ожидал всего, но чтобы Дик Сандерс уединился в забытом богом углу? Дик любил свет, тусовки, женщин и выпивку, хотя пить можно и в одиночку. Однако если так и есть, то как напарник Сандерс никуда не годится…Глидер завис посередине двора, Полубой распахнул дверцу, подхватил сумку и выпрыгнул наружу. Под ногами чавкнула глина. Риталусы выскочили из машины, пилот аккуратно поднял глидер, и через секунду тот скрылся в дождевой пелене. Полубой выругался, вытер лицо ладонью и сделал шаг по направлению к дому. Что-то было неладно — по спине побежал озноб. Такое ощущение бывало, когда Касьяну приходилось проходить силовое поле чужого корабля при абордаже, однако после Хлайба он заметил за собой странную способность чувствовать электронное наблюдение. Разница в ощущениях была ничтожной, но Полубой уже классифицировал ее — сейчас он находился под куполом подавления датчиков движения и биосенсоров.— Однако… — протянул он, — хорошо же встречают старых друзей.Поднявшись на крыльцо, он толкнул дверь, пропустил вперед риталусов и оказался в прихожей. Что-то будто пробежало по лицу и телу, и Касьян догадался, что его сканируют на предмет оружия.За распахнутой из прихожей дверью он видел зал. Судя по отблескам на паркетном полу и обшитых деревом стенах, там горел камин, а если принять во внимание запах, то можно было с уверенностью сказать, что Касьяна ждали — аромат жареного мяса проголодавшийся Полубой спутать ни с чем не мог.— Ричард, — позвал Полубой, — завязывай в игрушки играть!— Проходи в комнату, — отозвался знакомый голос, — я сейчас.Полубой скинул запачканные глиной ботинки и вошел в зал. Риталусы, оставляя на паркете следы лап, протопали к камину и устроились на мохнатом ковре. Приглушенный свет лился из настенных бра, освещая накрытый стол в центре комнаты. Тарелки тонкого фарфора казались прозрачными, хрустальные бокалы и графин искрились радужным светом. Обоняние не подвело — в камине, на вертеле, проворачивался поросенок фунтов на тридцать.Полубой крякнул, развязал рюкзак, достал из него две литровые бутылки «Династии» и водрузил на стол.— Вот теперь порядок, — пробормотал он. Дверь в соседнюю комнату была распахнута, и Полубой прошел в нее. Сандерс сидел перед панелью из нескольких мониторов, бегая пальцами по пульту.— Один момент, — сказал он, не поворачиваясь, — все! Чисто.Поднявшись с кресла, он широко улыбнулся:— Ну, здравствуй.— Здорово.Они обнялись, Полубой похлопал Сандерса по спине, оторвал от себя, разглядывая. Дик был все такой же — смазливое смуглое лицо, обворожительная улыбка, уверенный взгляд.— Ты еще больше стал, — сказал он, — не обхватишь!— Растем, — прогудел Полубой, — а ты никак не успокоишься, — он кивнул на мониторы, — мне говорили: Сандерс на пенсии, а ты — вон, целый комплекс слежения у себя разместил. Я еще во дворе почувствовал, что меня просвечивают.— Не только тебя. Мои… друзья устроили тут тестирование оборудования нового спутника, в безлюдной, так сказать, местности, так что весь район накрыт «куполом» со спутника, отсекая возможную утечку. Но, кажется, все тихо.— Во как серьезно.— А ты думал! Ладно, пойдем к столу. Все расскажу, но сначала — за встречу.— Правильно, я как раз там кое-что привез.— Ого! Ты и риталусов прихватил. Вот это правильно, — одобрил Сандерс.Водка также вызвала у него одобрение, хотя Полубой и знал, что Дик предпочитает виски или коньяк. Полубой свернул пробку, чокнулись хрустальными фужерами, глядя в глаза, выпили. Сандерс наколол на вилку маринованных мидий, передал Касьяну, сам бросил в рот маслину.— Ох, хорошо. Давно нормально выпить хотел, да не с кем было. Ну-ка, помоги.Вдвоем они сняли вертел, переложили поросенка на блюдо. Не удержавшись, Сандерс отломил полупрозрачное ухо, захрустел, Полубою досталось второе. Без ушей у поросенка был обиженный вид.Больше Сандерс не позволил гостю прилагать хоть какие-то усилия — сам разделал поросенка, выложил на тарелки, подал молодой жареный картофель. Налили по второй и приступили к еде.Полубой с удовольствием отметил, что Сандерс в приличной форме — хороший цвет лица говорил о том, что Дик не распустился, отойдя от дел. Фигура была стройная, ни грамма лишнего веса, движения точные и уверенные. Обгладывая хрящики, Касьян как бы ненароком осмотрел комнату. Нет, Дик не бедствовал, выйдя на пенсию. Да и глаза у него были не как у отставника — Полубою приходилось видеть этот недоуменный взгляд человека, который привык быть нужным, востребованным и внезапно оказался в стороне от событий. Так что Сандерс, похоже, как и он сам, в отставке только формально. Значит, еще повоюем. Жалко, не все…Уже перед отлетом, прощаясь с Бергером, Полубой попросил того выяснить, как дела у Небогатова.Бергер пожал плечами:— Чего выяснять-то, и так все известно.— А чего ж молчал? — рассердился Касьян.— Обрадовать тебя нечем было, вот и молчал. — Бергер вздохнул. — Хандрит Кирюха. Тяжко ему, молодому, в сущности, офицеру, выходить в отставку по здоровью. Он же у нас всегда был очень амбициозным. А теперь… — Бергер вздохнул, — ты ведь знаешь, ему прилично досталось. Если бы не твой лейтенант, Кирилл ни за что не ушел бы с «Дерзкого».— Может, ему при штабе флота дело нашлось бы? — неуверенно предположил Полубой.— Ты представляешь Кирилла при штабе? Я — нет. Есть у меня некоторые соображения, но вот захочет ли он, при своей щепетильности, заняться тем, что мы хотим ему предложить… Ладно, пусть у тебя сейчас голова об этом не болит — Кирюху я не брошу. Ты думай о том, что тебе предстоит. Надежен ли Сандерс, сможете ли вы, практически вдвоем, почти без прикрытия, сработать как надо?..Полубой отложил обглоданную кость и взглянул на Ричарда. Да, теперь Касьян был уверен, что тот не подведет, а его отставка — не более чем тактический ход. Он бросил в рот кусок ароматного, хорошо прожаренного мяса и задумался.— Прикидываешь, о чем можно говорить со старым приятелем, а о чем — нельзя? — спросил Сандерс.Касьян насупился. Вот ведь незадача… ну что за игры? Одно дело делаем, а все равно друг от друга таимся, будто тати. С другой стороны — такова жизнь. Тем более что союз этот пока (даст бог, пока) всего лишь временный. Так что государственные тайны никто пока не отменил.— Дик, ты знаешь, я не шпион. Я — диверсант и поэтому не буду состязаться с тобой в риторике. Если что-то мне говорить не разрешили, я промолчу, а ты, уж будь любезен, не пытайся вызвать меня на откровенность.— Ладно, договорились. Не больно-то мне и нужны ваши имперские секреты.— Даже о новых орудиях? Ну, на которых два месяца назад погорел ваш «крот» в штабе Третьего флота? — невинно спросил Полубой.— Так это ж совсем другое дело! — воскликнул, воодушевляясь, Сандерс. — Хочешь много денег, баб и водки — рассказывай!Риталусы приподняли головы, удивляясь внезапному громогласному смеху, прозвучавшему в унисон: Полубой грохотал, всплескивая руками и утирая слезы, Сандерс рассыпал ехидный смех, мотая головой и тыча пальцем в сторону приятеля.Отсмеявшись, он предложил Касьяну добавки, но тот отказался.— Тогда к делу.Сандерс принес объемистый кофейник, бутылку коньяка, и они уселись перед камином, вытянув ноги к огню.— Кто начнет? — спросил Сандерс, закуривая толстую сигару.— Ты. Как я понимаю, ты оказался не у дел раньше меня, вот и расскажи, каким образом тебя «ушли» из разведки.— Ну что ж, справедливо, — задумчиво сказал Сандерс. — Значит, так, это дело получило у наших щелкоперов название «Секта». Дело сразу попахивало весьма тухло, а когда я узнал, кто будет моим напарником, так впору было сразу писать рапорт об отставке. Теперь-то я понимаю, что шеф готовил человека, на которого сможет положиться, когда я уйду, но тогда я его возненавидел. И ее тоже… а кстати, она должна была тебя встретить в космопорту.— Мисс Абигайль Клейн? Она и встретила. Симпатичная девочка. И очень уважительная такая…Сандерс тихонько хмыкнул.— А еще она сказала, — Полубой отхлебнул кофе, выдерживая паузу, — что ты меня цитируешь и вообще, — Касьян пошевелил пальцами, — относишься ко мне с великим пиететом.Сандерс расхохотался:— А поклоны перед твоим портретом не бью?— Да кто тебя знает, — невозмутимо отозвался Касьян, с нарочитым подозрением приглядываясь к углам Сандерсова жилища.На этот раз заржали оба.— Ну раз так, — отсмеявшись, вскинул рюмку Сандерс, — за тебя! А если честно, то — да! Ты один из немногих людей, про которого я могу сказать, что «он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО вправил мне мозги».Полубой, слегка смутившийся от подобного заявления, протянул свою.— Да ладно, чего там… — пробормотал он. Опрокинули рюмки, и пару минут в комнате был слышен только хруст поросячьих косточек на крепких зубах. А затем Сандерс вытер руки салфеткой и откинулся на спинку.— Ну, слушай дальше. Еще в первой трети разработки операции я почуял что-то знакомое. Помнишь, как нас на Хлайбе ошеломил тот фиолетовый засранец? Вот и здесь было похоже, что кто-то исподволь начинает зомбировать людей. В конце концов наверху пирамиды нарисовался некто Майкл Макнамара…— Ага… этот господин и нам знаком, — отметил Полубой, вспомнив о том, что ему рассказывал Леонидов, — только мне кажется, что наверху не он.— Да, скорее всего, не он. А вы молодцы — сразу ухватили суть. После сопоставим выводы. В общем, задание оказалось не из легких, и прежде всего из-за напарницы…Сандерс негромко рассказывал о деле «Секты», задумчиво глядя в огонь, будто заново переживал те события. Несколько раз он поморщился, и Полубой заметил, что Дик о чем-то умолчал, но не придал этому значения. Сандерс был профессионал и если не сказал о чем-то, значит, это не имело непосредственного отношения к делу. Либо тоже не мог говорить… Пока же Касьян, видя, что приятель увлекся воспоминаниями, взял на себя обязанности виночерпия.— Выводы я изложил письменно, но только те, которые от меня хотели услышать шишки из сената. То есть: на что и как потрачены деньги налогоплательщиков. Получилось, что детишек высокопоставленных членов общества я не спас, а даже наоборот — взорвал к чертовой матери на этом гнусном астероиде в вонючей пещере, где они жрали друг друга. Козла отпущения даже искать не надо было: он, Ричард Сандерс, провалил все дело. Вот так, мой дорогой.— Да-а… круто у вас.— Ну, у вас тоже виноватых не долго ищут. Ты что, сам в отставку попросился? Я ведь знаю о кампании против гетайров — пресса весьма подробно все освещала. Да и по другим каналам… Наши повели себя просто позорно. Ты ведь участвовал в деле на Акмоне? Расскажешь?— Не столько на Акмоне, сколько на Афродите, — уточнил Полубой. — Расскажу, конечно. К тому же это напрямую касается нынешнего задания.— А что это за темная история с гетайром Птолемеем?— Вот об этом я говорить не могу. Извини, государственная тайна.— Ха! Тоже мне тайна. Он ведь племянник вашего Императора?Полубой насупился.— Сказал — не буду говорить, значит — не буду.— Ладно, ладно. Короче, из дела «Секта» я вынес твердое убеждение, что кто-то серьезно готовится противодействовать нам. В смысле: нам всем, человечеству. Ищет слабые стороны, проверяет на внушаемость, на интеллект, тестирует физические кондиции и попутно готовит «пятую колонну». Да, в той пещере на астероиде, кроме наших старых знакомых, которых мы классифицировали как троллей, было еще одно существо. Скажу тебе прямо: с ним я бы не захотел встретиться, даже если у меня в руке будет келимитовый клинок. Есть такой персонаж в народном эпосе старушки Земли — казгарот. То ли чудище, то ли заколдованный урод, но дикой силы тварь. По-моему, это имя очень подходит тому, кого я встретил в пещере. Так вот, я лупил в этого казгарота из плазмобоя с сорока ярдов. Ты веришь, два раза промазал — он двигается с непостижимой быстротой. Под конец я всадил в него три заряда в одно и то же место, и только после этого он издох! — Сандерс передернул плечами, отгоняя кошмарные видения, и залпом выпил коньяк.— Ну что ж, примем к сведению, — буркнул Полубой. Подбросив поленьев в камин, он потер подбородок. — Теперь послушай, что имеем мы.Его рассказ занял немного времени — свои приключения в качестве капитана пиратского корабля он почти пропустил, лишь мимоходом коснулся миссии эсминца «Дерзкий» — рассказал, что с транспортника, принадлежащего корпорации Макнамары, пытались сканировать эсминец. Упомянул встречу с Ахмет-Гиреем, передав Сандерсу привет от их общего друга, и в деталях описал схватку с Оранжевым существом на Афродите.— Как видишь, или эта раса состоит из разноцветных существ — тогда надо обдумать, чем они отличаются друг от друга, или они меняют цвет в зависимости от обстоятельств. Тогда вопрос — каких?— Хм… интересно. А что еще по Макнамаре ты можешь сообщить?— Есть несколько фактов, которые прямо указывают, что у него рыльце в пушку. Например: по нашим сведениям, именно с его подачи ваш флот расстрелял транспорты с переселенцами, в результате чего корабли Содружества были отозваны и в деле против гетайров не участвовали. Еще — ни один его корабль не был захвачен гетайрами. Ну, попытку сканировать наш эсминец можно расценить и как промышленный шпионаж, однако в засаду у системы Лотар мы попали после того, как побывали на Сан-Анжело. На этой планете один из управляющих его корпорации, некто О"Киф, был фигурой, сравнимой по власти с губернатором. Кстати, после разгрома гетайров О"Киф бесследно исчез. Если вы попробуете обнаружить его — и если удастся это сделать, то, вполне возможно, мы поймем, где и как противник планирует нанести следующий удар.— Это можно будет попробовать. И вообще, пора перехватывать инициативу. Не знаю, как ты, а я предпочитаю играть по своим правилам.— Согласен. Предложения есть?— Есть, но лучше, если тебе их озвучит тот, кто и является инициатором всей этой истории.— Ну наконец-то, — буркнул Касьян, — хоть познакомлюсь. А то, «некое лицо», «некое лицо»… — Он покачал головой и вновь повернулся к Сандерсу: — Ну а в общих чертах?— Ну если только в общих чертах… — усмехнулся Дик. — Мы долго разрабатывали этот план, собственно, под тебя он и был составлен. Вкратце: надо будет внедриться непосредственно в штаб-квартиру корпорации «Макнамара инк.». Я — засвечен, так что придется это сделать тебе. Техническую и силовую поддержку обеспечу я, а если ты задействуешь риталусов, будет вообще отлично.Полубой посмотрел на дикуш, развалившихся на ковре. Звери подняли головы и посмотрели на него.— Разберемся. Когда приедет это твое некое лицо?— Послезавтра. Так что у нас два дня отдыха, — подмигнул Касьяну Сандерс. — У тебя как с Лив?— Никак. Мы разошлись.— М-да… сочувствую. Я ведь почему спросил, — Сандерс сделал невинное лицо, — бывают мужчины, которые… ну, если у такого есть женщина, так он считает, что изменять ей безнравственно. По-моему, исключительно ошибочная позиция. Ведь если ты любишь человека, то познать всю свою любовь ты сможешь только в сравнении. И еще раз убедиться, что ОНА — само совершенство. А какое может быть сравнение…— Кончай ты эту галиматью нести, — поморщился Полубой, — сказал же: я один.— Тогда завтра гуляем по полной!!!Полубой посмотрел на просиявшего Сандерса и покачал головой:— Н-да… ты не меняешься. А еще пенсионер.— Так когда же гулять, как не на пенсии?* * *Модуль пробил легкие облака, и внизу, сквозь дымку, Игорь Андреевич Селиверстов увидел ленту реки, громадный лесной массив, примыкающий к горам на востоке, а прямо под собой четко, будто на карте расчерченные разноцветные квадраты.Геннадий Решетников заглянул через его плечо в иллюминатор:— Это наша столица, Рюрик. Мы сядем на западной окраине — там у нас космопорт будет. Место равнинное, удобное.— Вижу. — Малоподвижное лицо Селиверстова ничего не выражало. — На сколько жителей рассчитана столица?— На перспективу строим, Игорь Андреевич. Пока на всей планете около семи тысяч переселенцев. Пять из них здесь, полторы тысячи на юге, порт строят, человек пятьсот фермы поднимают. Это за Каменными лбами, на востоке. Там климат подходящий. Через две недели должны прибыть около четырех тысяч с Двины и Канина Носа. Потом, еще через неделю, с Кедра полторы тысячи. Растем помаленьку.— Угу. — В глаза Селиверстову брызнуло золотом, он прищурился: — А это что ж такое? Никак церковь?— Первым делом храм поставили, — подтвердил Решетников. — Прямо возле космопорта. Церковь Николая-угодника. Издавна морякам и путешественникам покровительствовал, ну а мы кто, как не путешественники. Вот, новые земли обживаем.Двигатели модуля рыкнули, перегрузка придавила пассажиров к креслам. Решетников поморщился. «Просил же полегче на посадке», — подумал он, искоса взглянув на Селиверстова. Тот, отвернувшись от иллюминатора, сидел, сжав губы в тонкую линию, и сурово глядел прямо перед собой.Перегрузка исчезла, модуль дрогнул — опоры утвердились на бетоне полосы. Люк пополз вниз, распрямляя сочленения трапа. Пахнуло свежестью, влажным ветром.Решетников спустился по трапу, остановился, поджидая Селиверстова. Игорь Андреевич не торопясь сошел на землю, огляделся, вздохнул полной грудью, и внезапно на его лице появилась широкая улыбка.— А как река называется? — спросил он.Решетников растерянно поморгал — подобного вопроса он не ожидал.— Смородина. Так уж назвали, — он, будто извиняясь, развел руками.— А рыба водится?— Э-э… есть рыба. Что-то наподобие плотвы. Ну, еще окунь, щучка встречается. Ерш опять же. Сами запустили. Пожелаете — организуем рыбалку.— Обязательно пожелаю, — кивнул Селиверстов, — у вас ведь начало весны, да? Самый нерест. Эх и люблю с удочкой посидеть. Но сначала — дело. Давай, губернатор, веди, показывай.От низких построек космопорта к ним уже летел глидер, и Решетников с Селиверстовым не спеша двинулись ему навстречу. Весенний ветер, не слишком теплый, продувал легкую куртку Селиверстова, и Решетников подумал, что не дай бог простудится высокий гость, а ему важно было, чтобы визит банкира прошел без сучка и задоринки. Слишком многое зависело от его положительного отзыва о новом мире, осваиваемом выходцами с северных планет Российской империи.Небольшая церковь была окружена едва зазеленевшими кустами черемухи и сирени. Селиверстов попросил остановиться, купил на входе свечку, перекрестился и вошел внутрь. Решетников последовал за ним, но, видя, что банкир склонил голову перед иконой, подойти не решился — разговор с Господом дело личное. Узнать бы еще, о чем просит: о помощи в новом деле, или так, по привычке в храм зашел.Губернатором Нового Города Решетников согласился стать сразу — последние месяцы на Двине было совсем невмоготу. Проверки с Нового Петербурга следовали одна за другой, зачастили борцы за демократию и права человека и с «демократических» планет. С Содружества приезжали целыми делегациями, доморощенные демократы пели в уши Иевлеву — заместителю генерального прокурора о том, что облик России прежде всего формируют иностранцы, ведущие дела на долговременной основе, осевшие в империи надолго: купцы, представители крупных компаний. Притеснять иностранцев, запрещать строить собственные храмы и церкви, синагоги и мечети есть вызов всему мировому сообществу. Про своих подданных в горячке забывали, а тут еще в средствах массовой информации прошла волна статей, ток-шоу и выступлений известных и не очень политиков, бизнесменов, служителей церкви о необходимости блюсти народные традиции и беречь православную веру. Сериалы с незатейливыми сюжетами, прославляющие истинно русские ценности, шли по всем каналам головидения косяками. Стоило ли удивляться, что народ стал искать выход из тупиковой ситуации — если дома становится невмоготу жить так, как хочется, то не лучше ли построить новый дом? И место для нового дома было найдено — отбитая у гетайров система Лотар, переименованная временным командующим в системе адмиралом Белевичем, в Орешек. Каким-то образом Ивану Зазнобину удалось выступить с обращением к гражданам северных планет, он призывал осваивать новую систему, обещая, что уж там-то переселенцы будут строить такое общество, которое захотят. Иевлев немедленно запретил повтор обращения, содрав сумасшедшие штрафы с руководства голоканалов, транслирующих его, но было уже поздно.Решетников, которому Зазнобин предложил, с молчаливого согласия адмирала Белевича, пост губернатора единственной на тот момент освоенной планеты системы — Афродиты, выехал с первой волной эмигрантов. Планету переименовали в Новый Город, и губернатор с головой ушел в проблемы, по сравнению с которыми его прежний пост начальника центрального космопорта на Двине казался возней в детской песочнице. Начать с того, что переселенцам элементарно негде было жить — русский спецназ, подавляя сопротивление гетайров, раздолбал два городка, расположенных в умеренном поясе Афродиты, до основания. Хорошо еще, что с первой волной эмиграции на планету прибыли в основном мужчины и женщины без семей, готовые к лишениям на первом этапе освоения. Очень помогли и прежние поселенцы, которые выжили после бомбардировки и боя и остались на планете. Это оказались в основном люди работящие и вполне мирных профессий. Ибо тех, кто оказывал сопротивление, выбили подчистую. Русский десант не церемонился… Так что работа закипела, и вот контуры будущей столицы Нового Города — Рюрика, уже можно было узнать.По всеобщему согласию движение транспорта в центре решили ограничить: хочешь ездить — катайся на лошадях, или ходи пешком. Центр столицы кольцом охватывал монорельс, под который уже были возведены опоры. Окраины решили застраивать индивидуальными домами в один-два этажа. Сразу по окончании возведения стен вокруг разбивали сад — саженцы фруктовых деревьев привезли специальным рейсом. Улицы были прямыми как стрела и все сходились в центр города, к Вечевой площади и зданию Народной Думы, где будет заседать будущее законодательное собрание системы Орешек.Решетников метался между строителями, карьерами по добыче камня и щебня, фабрикой по производству строительных блоков и фермами, где уже вызревал первый урожай. Для начала сажали только самые неприхотливые и необходимые культуры, урожай которых должен был помочь перезимовать первую зиму: картофель, рожь, пшеницу, овощи. Своих мясо-молочных ферм еще не было, и поэтому пришлось запасаться консервами. Кроме того, на Решетникова свалилась обязанность подготовить оборону Нового Города. Тут уж он взвыл и заявил Зазнобину, который координировал переселение с северных планет, что слагает с себя пост губернатора и уходит в разнорабочие на стройку. Иван долго его уламывал и в конце концов пообещал, что найдет человека, который займется обороной планеты.Неизвестно, какие златые горы Зазнобин ему посулил, но через месяц на Новый Город прибыл Емельян Казанцев, да не один, а с женой. Поселились они по соседству с Решетниковым, в недостроенном двухэтажном доме на Южной окраине Рюрика, и с тех пор у Решетникова проблем прибавилось. Оксана сразу потребовала строить детские сады, ясли, больницы и готовить инфраструктуру города к появлению в нем маленьких жителей — вот-вот могла начаться вторая волна переселения, и на этот раз, как предупредил Зазнобин, большинство семей поедет с детьми.Только успели расселить людей и перезимовать, как начались проблемы: финансировавшие переселение банки северных планет практически исчерпали свободные капиталы. Решетников завернул заявку на три десятка «единорогов» и двенадцать «фаланг» от Александра Одинцова, который сидел на Акмоне, искусственном планетоиде, переименованном в Кронштадт, и отлаживал его системы ближнего боя — после штурма планетоид остался практически без защиты. Одинцов примчался на Новый Город, и урезонить его удалось далеко не сразу. Офис губернатора от серьезного ущерба спасло только вмешательство Зазнобина и ребят из его команды. Затем к Решетникову с заветной бутылкой самогонки, настоянной на травах, заявился Казанцев и после долгих разговоров за жизнь попросил перегнать с Кедра недостроенный док с системными буксирами. По словам Емельяна, без дока и буксиров Новый Город никак не мог обойтись — требовалось ремонтировать корабли, да и строить свои выходило гораздо дешевле, ну и без того дел хватало — сборка и запуск навигационных спутников, создание сенсорных полей, перевооружение астероидов, на которых у гетайров стояли планетарные мортиры. А ремонт орудий требовался капитальный. Ибо единственное, что они могли сделать сейчас, — это не ремонт, а сборка из двух мортир одной, а то и из трех — орудия русских крейсеров поработали с астероидами на славу. Решетников отказал, Казанцев взбеленился — и тогда губернатор решил созвать первое в истории системы Орешек вече.В состав веча вошли наиболее уважаемые люди из первой волны переселенцев, губернатор, Казанцев, как отвечающий за оборону системы, Зазнобин и Одинцов. Степенную речь Никодима Охлупкова о необходимости перевести всех людей на стройки и фермы — как раз начиналась пахота — прервал Казанцев, грохнув кулаком по столу:— А если пираты пожалуют? Флот ушел, на орбите «Садко» и «Псковитянка». Что мы сделаем с двумя кораблями? Возьмут ведь, как щенков из логова, — голыми руками. Что, по лесам разбежимся? Все силы на оборону, а там разберемся!Его поддержал Одинцов. Потирая шрам, перекосивший вниз бровь и угол левого глаза (отметина от гетайра Клита, пытавшегося отбить систему управления сегментами планетоида), он заметил, что Кронштадт еще не на ходу, не говоря уже о том, что вооружения кот наплакал. А когда сегменты смогут отделяться от основного ядра, чтобы вести бой самостоятельно, не скажет никто.Охлупков, побагровев, заорал, что в недостроенном городе дети и женщины и если завалить пахоту и сев, то попросту нечего будет жрать. Если уж надо решать, куда девать оставшиеся деньги, так ясно любому — закупать продукты и сельскохозяйственную технику. Оборона подождет. Бог не выдаст — свинья не съест.Вече превратилось в сущий бедлам. Зазнобин едва успевал растаскивать депутатов, хватающих друг друга за грудки. Решетников минут двадцать ждал, когда же прекратится бардак, потом вскочил на стол и заорал, перекрывая общий гвалт. Депутаты, привыкшие видеть губернатора сдержанным, от неожиданности примолкли, и Решетников, пользуясь моментом, выложил свои соображения.— Хватит блажить, как юродивые, господа депутаты. Как вы думаете, если бы люди, что вас сюда послали, посмотрели бы на вас, стали бы они по-прежнему доверять вам? Думаю, вряд ли. Все, о чем вы тут орали, можете забыть. Пока начальник в системе я, я и буду решения принимать и ответ держать. Слушайте меня и помалкивайте. Если у кого-то будут дельные дополнения — выслушаю. Крика не потерплю. Иван, — Решетников повернулся к Зазнобину, — кликни своих ребят из абордажной группы. Любого смутьяна — взашей. Вот что я вам скажу: денег у нас нет, ни оплатить подвоз продуктов, ни заказать нужное оборудование, вооружение и так далее. Сделаем вот что: я лечу на Новый Петербург и кланяюсь в ножки совету директоров банка «Селиверстов и товарищи». Мы отдадим им в разработку все, повторяю: ВСЕ полезные ископаемые на Новом Городе на девяносто девять лет. Если этого будет мало — отдадим все, что есть на неосвоенных планетах системы. Это наш единственный выход, если мы не хотим через пару лет жить в землянках и бегать в шкурах с дубинками в руках.— Ну, это ты хватил, — прогудел Казанков, — однако предложение дельное. «Селиверстов» — это сила.Все согласно закивали. Банк «Селиверстов и товарищи» являлся крупнейшим частным банковским холдингом и был известен не только в пределах Российской империи. Он входил в тройку самых крупных банков всех человеческих миров. К тому же он пользовался безупречной репутацией. Если бы Решетникову удалось уговорить руководство банка взять в концессию разработку полезных ископаемых, то можно было не волноваться насчет, скажем, экологии или нечестных расчетов и хищнической эксплуатации месторождений. Все будет на высшем уровне…— А смогешь? — засомневался Охлупков. — Там ведь люди солидные сидят. С ними серьезный разговор вести надо. А у нас — ни карт залегания, ни протоколов оценки запасов, ни аудита эффективности добычи. Одни материалы орбитального сканирования.Решетников дернул щекой. Вопрос был дельный, но отвечать на него было нечего.— Иван, «Псковитянка» на ходу?— Хоть сейчас в рейд, — отозвался Зазнобин.— Вылетаем завтра с утра. Курс на Новый Петербург. Важно, чтобы никто не знал о том, зачем мы туда летим, ясно? Если нам откажут — крышка Новому Городу и системе Орешек. За меня остаются Казанков и Одинцов. Все, господа вечевики, разойдись.— И чего было собираться? — пробурчал Охлупков. — Сказал бы, чего надумал, и дело с концом. Вот повадились занятых людей от дела отрывать.— А собирал вас для того, чтобы заложить основу будущего народовластия, — пояснил Решетников, — первый блин, как водится, комом. Но ничего, лиха беда начало.После того, как все вышли, к губернатору подошел Одинцов и попросил организовать ему сеанс дальней связи. Решетников сначала заупрямился, однако Александр сказал, что хочет переговорить со своими старыми знакомыми. Может, смогут чем помочь. Решетников окинул его настороженным взглядом. Этого человека он знал не очень хорошо. Но Зазнобин сказал, что тому можно доверять как ему самому. А вопрос с доверием решается просто. Веришь человеку — верь и тому, за кого он ТАК ручается…На Новом Петербурге губернатора Нового Города встретили равнодушно: ну, захотели люди искать счастья на границе освоенных миров, так что ж? Попутного ветра, как говорится. Ни сетевые порталы, ни новостные сайты, ни бульварные листки не упомянули о приезде Решетникова. Поначалу тот огорчился. Однако, подумав, решил, что это к лучшему. Шумиха была ни к чему. На второй день по прилете, не добившись встречи ни с кем из совета директоров банка, Решетников сидел в одиночестве в гостинице и думал, а не напиться ли с горя, когда в номере появился Зазнобин с мужчиной лет сорока. Внешность мужчины была незапоминающаяся Светлые редеющие волосы, блеклые глаза, ничего не выражающее лицо.— Вот, познакомься, — сказал Зазнобин, — это Константин Карлович Бергер. Мой м-м… добрый знакомый. И Одинцова тож… Расскажи ему, что у нас творится, может, он подскажет чего.Решетников пожал плечами, заказал в номер коньяк и кофе и битых два часа жаловался Бергеру на беды, свалившиеся на Новый Город.Константин Карлович оказался на редкость приятным собеседником: коньяк пил умеренно, слушал заинтересованно, в нужных местах улыбался и шутил, в необходимых — сокрушенно качал головой. Расстались они, когда за окном засинели сумерки, бутылка коньяка опустела и второй кофейник был давно выпит. Зазнобин пошел проводить гостя, а Решетников внезапно сообразил, что так и не узнал ничего о собеседнике. Более того, вроде бы Бергер и вопросов особо не задавал, а выложил ему губернатор все, что накипело на душе, и даже больше — то, о чем мечтал, соглашаясь лететь в новую систему. А именно: построить государство, в котором основополагающим законом стала бы возможность строить жизнь по своему разумению. Как сами решили. Не оглядываясь ни на кого. Чтобы вера — православная, чтобы семьи — крепкие, чтобы люди — счастливые. И чтобы государь знал, что есть такая земля, где люди откликнутся на его призыв по первому зову, а сколь далека она от империи Российской — не имеет значения.— Господи боже, — пробормотал Решетников, — да он меня за блаженного принял.С тем губернатор и лег спать, чтобы наутро вновь обивать пороги штаб-квартиры банка «Селиверстов и товарищи», улыбаться секретаршам и выслушивать вежливые отказы. К вечеру у него совсем опустились руки. Однако, когда они с Зазнобиным уже отужинали в гостиничном ресторане и возвернулись к себе, на пороге его номера неожиданно нарисовался курьер. Когда он ушел, Решетников недоуменно уставился на заполненный бланк пропуска в столь вожделенный, но еще так недавно совершенно недоступный персональный офис председателя правления банка.— Ты чего-нибудь понимаешь? — повернулся он к Ивану.Иван хмыкнул:— А что тут понимать — считай, чудо. Так что не упусти шанс.Приняли их с Иваном благожелательно, однако не сказали ни «нет», ни «да», а предложили подождать ответа.Ответ пришел через сутки, и говорилось в нем, что Новый Город посетит, не позднее чем через месяц, председатель правления банка Игорь Андреевич Селиверстов. Решетников сорвался с места, и «Псковитянка» едва не сожгла двигатели, пройдя в форсированном режиме почти весь обратный путь до системы Орешек — к приезду банкира следовало подготовиться.И вот Селиверстов прибыл на Новый Город.Вышел он из церкви деловой и собранный и с ходу попросил изменить программу своего пребывания. Решетников хотел поводить его по строящимся объектам, может, свозить к морю, устроить встречи, однако осматривать и мотаться к морю, за тысячу двести километров, Селиверстов отказался. Он предложил позвать геологов и показать ему карты планеты, а также предоставить информацию по планетам системы с указанием сроков возможного освоения.Уже под вечер в офисе губернатора состоялся серьезный разговор между банкиром, Решетниковым, Казанковым, Одинцовым и начальником геологической службы. Были также Зазнобин и несколько человек из тех, что присутствовали на вече.— Ну, что, господа, — сказал Селиверстов, прихлебывая чай, — от ужина он отказался, и все присутствующие удовольствовались, как и он, бутербродами, — дела ваши хреновые. Уж простите, что я так вот, напрямик, высказываюсь. Народ вы подняли, высадили на новую землю, а что дальше делать, не продумали.— Ну, что дела хреновые, мы и сами знаем, — буркнул Охлупков, — ты говори, Игорь Андреич, что, по твоему разумению, впереди у нас. Поможете?Селиверстов крякнул, потер шею.— Экие вы… Загодя думать надо было, мужики. Э-э… ладно, — банкир махнул рукой, — думаю, я смогу заинтересовать совет директоров. Крутиться, конечно, придется, как ужу под вилами. Тут ведь не просто взять вот так и деньги вам привезти. Следует открыть новые компании: горнорудные, транспортные, провести нормальную геологоразведку, потому что вот это, — Селиверстов ткнул пальцем в монитор на стене, где горели красным открытые месторождения металлов, нефти и минералов, — филькина грамота. Много ли толку, что просканировали вы с орбиты? А разведанные запасы? А способы добычи, а как вывозить, куда, на чем и кому продавать? Но! Перво-наперво требуется оборону наладить.— А я что говорил? — воскликнул Одинцов.— Да, оборону. Сейчас вас бери голыми руками. Повесят на орбите фрегат, и будет он долбить по вас, пока в леса не разбежитесь. Под это дело откроем вам кредит. Всю систему защитить пока не сможете, да и нужды нет, но Новый Город оборонить надо. В общем, выбирайте представителя, который со мной полетит. На месте все и решим. Большое дело вы тут начали, но все только начинается, мужики. С помощью Божьей осилим.Решетников облегченно вздохнул. Дело чуть не испортил Казанков. Хлопнув Селиверстова по плечу, он обернулся к остальным:— А что, мужики, подумаем, как отблагодарить гостя?Банкир усмехнулся и окинул их ехидным взглядом. Все потупились, бросая сердитые взгляды на Казанкова. Вот ведь посадил в лужу, так уж посадил. И то правда, ну что они могли предложить одному из пяти самых богатых людей человечества. А слово-то сказано… Но Селиверстов сам пришел им на помощь:— А вот Геннадий Павлович говорил, что рыбка в вашей речушке завелась. Плотва, там, ерш. Вот если рыбалку организуете назавтра, чтоб ушицы с дымком поесть, да под водочку, вот за это спасибо скажу.— Да хочешь — сетью, хочешь — динамитом, хочешь — плотину поставим: ходи пешком да собирай ершей, — воскликнул Охлупков.— Нет. На удочку чтобы, с поплавочком.— Сделаем, Игорь Андреевич, — кивнул Решетников.Рыбалка удалась. Хоть для того, чтобы наловить потребное для ухи количество рыбы, пришлось пройтись бреднем по холодной апрельской воде. Там берегу Смородины, решили, что представителем Нового Города в столице империи будет Емельян Казанков. Хотя бы на первых порах, поскольку уговорить его удалось, только пообещав, что командировка не затянется более чем на пару месяцев.— Уж так и быть, — пробурчал недовольный Емельян, — вы пока думайте, кто оборону планеты ставить будет. Я как понимаю, Одинцов больше по ближнему бою. Так, Сашок?— Так, — согласился Одинцов, — по условиям применения тяжелых вооружений и тактике защиты планет я — полный ноль.Зазнобин, помешивая в котле, задумчиво посмотрел на Решетникова.— Есть у меня одна кандидатура. Если отпустишь на две-три недели, обещаю, что привезу нужного человека. С опытом, с классическим военным образованием. Мы, вольные люди, ушкуйники, все на «арапа» привыкли, а тут, сдается мне, серьезный подход нужен.— Добро. Но не больше трех недель. Сам понимаешь, «Псковитянка» уйдет, и останется у нас тут «Садко», который сам больше на дуршлаг похож.На следующий день Решетников провожал Селиверстова и сопровождающего его Казанкова. Попросив остановиться возле церкви у космопорта, банкир сказал слова, после которых Решетников до конца понял, что Селиверстов на их стороне:— Пойдем, Геннадий Павлович, помолимся, чтобы дело наше сладилось.Отметив, что решение проблем Нового Города Селиверстов назвал «нашим делом», Геннадий Павлович был весьма доволен.Уже перед посадкой в модуль банкир взял губернатора за рукав:— А и хитер ты, Геннадий Павлович. Только чего ж тянул-то, если такие связи у тебя в столице? Три дня пороги обивал, вместо того чтобы сразу быка за рога брать.— Ты о чем, Игорь Андреевич? — удивился Решетников.— Да ладно, — Селиверстов ткнул его пальцем в бок, — за день до того, как мы тебя на совет позвали, была у меня приватная беседа. Знаешь с кем?— Откуда?— С Николаем Михайловичем Завойским. Растолковали мне, что есть государству польза, а что совсем наоборот — полный вред. Потому на следующий день тебя и приняли на совете.— А кто это: Завойский?— Ну… эх! Ты это брось! — Селиверстов шутливо погрозил пальцем Решетникову, — все ж сладилось, так что и темнить ни к чему. Все, Геннадий Павлович, бывай.Решетников пожал протянутую руку, обнялся с Казанковым и, отойдя в сторону, проводил взлетающий модуль, пока тот не скрылся в низких тучах. В своем офисе он влез в базу данных «Кто есть кто в Российской империи» и прочитал там следующее:«Завойский Николай Михайлович — заведующий отдела канцелярии Его Императорского величества по связям с палатой народных представителей и правительством Российской империи».«Псковитянка» стартовала на следующий день.* * *Они достали его и здесь… Они прятались, таились, выжидая, пока он встанет на ноги, пока к нему приедут два человека, которых он любил больше всего на свете, больше жизни… и теперь они уничтожат всех! И прекратится древний род, уйдет в небытие фамилия, давшая отечеству прославленных флотоводцев, лихих капитанов, не раздумывая клавших голову на алтарь победы.Нет, он еще поборется, он не даст застать себя врасплох, как тогда, возле системы Лотар. Пусть тот бой он проиграл — не каждый бой можно выиграть, но он не сдался и не сдастся никогда! Он будет стрелять, рубить, он будет бить кулаками и рвать зубами, но сегодня и здесь он покончит с этой трусливой сворой, которая только и может, что навалиться пятеро на одного и терзать, кусать кривыми клыками, рубить ятаганами, стрелять из-за угла…Кирилл Небогатов погладил тряскими пальцами лежавший на столе лучевик. Слабенькое ружьишко, но ничего, главное — какой стрелок. Тяжело поднявшись из-за стола, он проверил, не выглядывает ли люк подпола из-под тяжелого шкафа, которым он его задвинул. Нет, все нормально. Даже если удача изменит ему, они никого не найдут. Даже если дом спалят… пусть! Вера — жена офицера, она знала, на что шла. Дочка… Светочка-Цветочек… Нет, он не позволит им глумиться над ними. Все прахом, но задешево нас не возьмут!Он услышал голос жены. Разобрать, что она говорит, было трудно, но он понял — она благословляла его. И Светочки голосок — говорит, что любит его… Он стиснул зубы так, что челюсти хрустнули. Да, никому вас не отдам. Я — ваш, вы — мои! Пальцы сжали ребристую поверхность вакуумной гранаты. Если уж отбиться не удастся, то…Кирилл подошел к старинному обшарпанному буфету, попытался отыскать среди пустых бутылок початую, не нашел и локтем смахнул посуду на пол. Он достал из открытого ящика новую бутылку, торопясь, сорвал пломбу. Горлышко зазвенело о край стакана. Он залпом влил в себя водку, сморщился, схватил с тарелки подсохшую вареную картофелину, быстро прожевал. Вот, полегче стало. Дрожь в руках прошла.Достав с полки лист бумаги и «вечный» карандаш, он вернулся к столу. Под ногами хрустели осколки.«Ребята! Они достали меня, и если вы читаете это письмо, значит, живым я им не дался. Мы были хорошими друзьями, честными друг перед другом, и вам не в чем себя упрекнуть. Особенно в том, что мне повезло меньше других. Костя, я знаю, ты их найдешь, Касьян, рассчитайся с ними за меня…»Ему показалось, что затянутое морозным узором окно на миг потемнело — кто-то прошел к двери.«… они уже здесь, за дверью. Как бы то ни было, Верочку и Светланку я им не отдам. Пока, ребята, не поминайте лихом. Кирилл».В дверь коротко постучали. Небогатов погасил свет. Стук повторился.Чей-то голос назвал его по имени. Он зло усмехнулся. Интересно, кажется, хотят предложить переговоры. Будут вежливы, улыбчивы, будут спрашивать про эсминец, про новое вооружение, предложат деньги, страну проживания на выбор… Он не продаст свой «Дерзкий» и не посрамит звания русского офицера. Света, ты будешь гордиться отцом…— Пошли вон отсюда, суки!!!— Кирилл Владимирович, не дурите. Откройте дверь, я хочу просто поговорить с вами.— Перебью сволочей!Шепот за дверью: «… ломать… не покалечить… вдруг стрелять начнет…»Хотят живьем взять. Небогатов зло рассмеялся. Трусят! Только толпой сильны.Он перевернул стол, спрятался за столешницей, наведя лучевик на дверь. Ну, идите, твари!Удар потряс дверь, из щелей выбился морозный пар.— Кирилл Владимирович!— Как собак!!!Дверь распахнулась, в клубах ворвавшегося в дом ледяного облака мелькнула быстрая тень, за ней еще одна. Кирилл выстрелил. Тонкий, как игла, луч прорезал пар и ушел в ночь.Так их всего двое? Нет, замелькали идущие следом — призрачные, гибкие, рогатые… и разноцветные! Это они, это те, про которых говорил Полубой. Эх, где же ты, Касьян?Кто-то метнулся прямо от двери через столешницу, Небогатов выстрелил, человек зарычал, обрушился всем весом.— А-а… абордаж! — вскричал Небогатов, пытаясь вывернуть лучевик из цепких пальцев.— Отдай… мудак! Игнат, врежь ему чем-нибудь…Навалился второй, пальцы правой руки, не полностью восстановившиеся после регенерации, разжались, лучевик выдернули — и тогда Небогатов рванул с пояса гранату.— Кирилл Владимирович… Христом-Богом…— Не возьмете, суки! — Зубами он сорвал кольцо, и тут же на его пальцы легла чужая пятерня, не позволяя рычагу отпустить ударник.— Игнат, гранату забери.Небогатов рванулся, покатился по полу, ударился в буфет. Сверху полилась водка, попала в глаза, он застонал, пытаясь вырвать руку с гранатой. Кто-то вцепился в кисть руки зубами, дикая боль выбила искры из глаз — слишком слабая была кожа на правой руке, слишком близко нервные окончания.— Ну, ладно, — прохрипел кто-то сверху, — хорош в бирюльки играть.Тяжелый кулак ударил Кирилла в лоб, затылок врезался в пол, и мгновенная темнота поглотила его…Зазнобин осторожно вынул гранату из пальцев Небогатова, подобрал кольцо, выпавшее из зубов капитана первого ранга в отставке, и вставил чеку на место.— Уф-ф… — Иван отвалился на спину, тяжело дыша.Игнат Нащокин, стоя на коленях, склонился над Небогатовым.— Уж очень ты его… того… Иван Савельевич. Он же слабый еще.— Угу… — Зазнобин перекатился на бок, сел, затем поднялся на ноги и показал Игнату гранату, — видал? Вакуумная. От этой избушки и щепок не осталось бы. Давай-ка его на постель. Только спеленать бы надо — хрен его знает, за кого он нас примет, когда очнется. «Белочка» так быстро не проходит.Вдвоем взгромоздили Небогатова на койку, накрытую волчьей шкурой. Игнат хотел было закрыть дверь, но Зазнобин остановил его. В комнате дышать нечем было — печь Небогатов топить совсем не умел, и дым перемешался с запахом перегара, пролитой водки и объедков.Зазнобин огляделся. Пол был усеян осколками бутылок и остатками пищи. Заметив записку, Иван подобрал ее, прочитал и показал Игнату:— Видал? Допился капитан. Давай-ка приберемся здесь, но сперва… — Зазнобин налил по полстакана водки, протянул Игнату. Пальцы подрагивали. — Струхнул я здорово, когда он гранату достал, — усмехнулся он. — Ну, давай.Пока Нащокин подметал пол, Иван вынес мусор, расставил перевернутую мебель, отодвинул шкаф и заглянул в подпол. Пахнуло холодом. Зазнобин спустился. В углу обнаружил мясо в пластиковом пакете, обложенном льдом, на полках стояли соленья — грибы, огурцы, в ящике обнаружились запасы картофеля.Наверху послышались голоса, и Зазнобин поднялся в комнату.Небогатов, оглядываясь заплывшими глазами, дергал руками, связанными за спиной.— Иван? Ты как здесь оказался? — невнятно спросил он.— Здравствуй, Кирилл Владимирович. Вот в гости с Игнатом к тебе заехали.— Игнат? Здорово. А я вот тут… оборону держу. Верите, и здесь меня нашли. Ну те, про которых Касьян говорил. Я Верочку и Светку в подполе спрятал…Нащокин перекрестился, с испугом взглянул на Зазнобина. Иван незаметно кивнул — пусть, мол, говорит.— Да, знаем, Кирилл Владимирович. Разогнали мы всех. — Зазнобин достал из сумки медицинский набор, вынул пневмошприц. — Тут вот Доктор попросил тебе витаминчиков вколоть.— А-а… херня все это. А почему я связан?— Так враги и связали, — подал голос Нащокин.— Так развяжи!Зазнобин снова кивнул, и Игнат принялся распутывать узлы на запястьях Небогатова. Небогатов присел на койке, растер запястья. Зазнобин присел рядом со шприцем в руках. Кирилл Владимирович поморщился, закатал рукав свитера. Иван быстро сделал инъекцию.— Ну, а теперь за встречу. Игнат, налей-ка всем.— Может, закусочки спроворить, Кирилл Владимирович?— Так пойдет. Давай, не тяни. Что-то меня колотить начинает.Нащокин разлил водку. Сдвинули три стакана, выпили в унисон. Небогатов выпил спиртное, как воду. Смотреть на капитана первого ранга было неприятно: лицо одутловатое, правая половина, кожа на которой подверглась регенерации, будто принадлежала другому человеку — была тонкая, нежно-розового цвета. Клочковатая борода топорщилась, волосы на голове свалялись.Небогатов попытался встать, его шатнуло, Зазнобин придержал его, помог прилечь.— Что-то меня повело, — пробормотал Кирилл Владимирович, — вздремну я. Иван, они здесь, недалеко… ты не спи. Проснусь — выловим гадов. Бергеру передай… и Касьяна позови. Мы их живо успокоим, — последние слова он уже прошептал с закрытыми глазами, дыхание его выровнялось, и он провалился в глубокий сон.— Ну вот. Теперь и глюкозу можно поставить, — сказал Зазнобин, быстро собрал капельницу и воткнул в вену Небогатова толстую иглу.— А до этого чего вколол?— Антидот. Врач в поселке передал. Капитан наш себе такую интоксикацию устроил, что мало не покажется. Три недели запоя, это, брат, не шутки.Игнат покачал головой, заглянул в печь, выгреб золу, вышел из избы и закрыл за собой дверь — морозный воздух выстудил комнату и освежил атмосферу.Зазнобин присел к столу и принялся разбирать рюкзак…На подлете к Двине «Псковитянку» вызвал патрульный корвет из бригады, дислоцирующейся на планете. Командир корабля — старый знакомый Зазнобина — предупредил его, что у прокурора Иевлева появились к нему вопросы. А именно: по поводу агитации, которую вел Зазнобин, призывая граждан эмигрировать из пределов империи. Иван побывал на северных планетах со времени разгрома гетайров уже четыре раза: два на Двине и по разу на Канином Носе и Волхове. Надо сказать, что встречали его везде любезно и слушали с большим вниманием, если даже не с воодушевлением…Интервью прокурора опубликовали во всех средствах массовой информации Двины и перепечатали некоторые газеты Содружества Американской конституции и Лиги Неприсоединившихся государств.— Ты смотри, Иван, могут взять подписку о невыезде, и застрянешь у нас надолго, — предупредил Зазнобина капитан-лейтенант.— И чего ж делать? — почесал затылок Иван.— Свяжись с Крамаренко. Вроде ты с ним в приятельских отношениях. Думаю, он поможет.Контр-адмирал и вправду помог — предложил «Псковитянке» приземлиться на базе бригады, которой командовал, добавив с усмешкой, что здесь Зазнобина ни один прокурор не найдет. Встретив Ивана на летном поле, Крамаренко первым делом угостил его обедом. Впрочем, у него был свой интерес — он подробнейшим образом выспросил Ивана, как идет освоение баз гетайров в системе Лотар, попросил рассказать о сражении, в котором Иван участвовал, и только после этого равнодушным тоном осведомился, сколько же народу Зазнобин желает вывезти с Двины.— А кто поедет, всех возьму, — заявил Иван, — вот только проблема у нас небольшая. Вот решить ее я и прилетел. Нет у нас серьезного специалиста, который взялся бы наладить планетарную оборону, а в перспективе и оборону системы. Сам понимаешь, я — капитан корабля, и, думаю, неплохой. Есть ребята тертые, в бою не подведут, но это все не то. Хотим мы предложить Кириллу Владимировичу Небогатову работать у нас. Специалист классный, с академическим военным образованием. Только бы согласился. Как он, кстати?Крамаренко помрачнел.— Решили вы правильно, Кирилл Владимирович вам подошел бы как нельзя лучше. Вот только неладно с ним. Из госпиталя он выписался с месяц назад, хотя еще не полностью восстановился, но это поправимо, а вот то, что пришлось в отставку по здоровью выйти, так это его подкосило. Ему предлагали должность при штабе пятого флота, но он отказался… Потерял он себя, Иван, совсем потерял. Веришь, жена приехала его домой из госпиталя забрать — она здесь дом купила, так он даже встречаться с ней не захотел. Я к нему пришел… ну, выглядит он действительно хреново — лицо, грудь и рука сильно пострадали. Я ему: заживет, только руки не опускай, а он только хмурится. В общем, решил я, говорит, пока одному пожить. Подальше от людей. Сам, говорит, должен все переварить в себе, тогда и видно будет, что да как. Ну, отвез я его на нашу с тобой заимку. Его друзья пытались с ним связаться: Константин Бергер и Касьян Полубой, так он связь на заимке отключил и ни гу-гу. Как медведь в берлогу завалился, и гори все огнем. Помнишь заимку?— Помню. Как же он там сейчас-то? Зима, ближайший поселок в тридцати километрах.— Это все ерунда. Припасы там есть, зверья вокруг сколько угодно — с голоду не помрет. Только вот неделю назад мне поселковый врач сообщил, что сильно гуляет Кирилл Владимирович. Я ведь ему топтер выделил. Так он в поселок мотается на нем и водку ящиками берет. Чувствую я — неладно там. Думал на днях слетать, проведать его, ну а теперь уж езжай ты. Дело ему нужно, понимаешь, серьезное дело. Иначе — амба. Сколько мужиков вот так сломалось. А водка не поможет, нет. Ее в радости пить надо, а не с горя.— Да-а… ну, допустим, дело я ему предложу, но вот согласится ли?— Попробуй, Иван. Надо выручать мужика.Загудел сигнал вызова. Адмирал нажал клавишу.— Вера Алексеевна Небогатова просит принять, ваше превосходительство, — доложил дежурный офицер.Крамаренко посмотрел на Зазнобина:— Ты с ней не связывался?— Нет.— Ладно. Проси, Гурьянов. Хочет к мужу лететь, — пояснил Крамаренко, — а тот предупредил, чтобы ее ни коем случае. Не хочет, чтобы видела его таким… ну, убогим.Дверь распахнулась, и в кабинет стремительно вошла Вера Алексеевна Небогатова. Пуховый платок лежал на плечах, короткий замшевый полушубок был распахнут.Вице-адмирал поднялся ей навстречу, Зазнобин тоже встал, с интересом разглядывая жену Небогатова. Черные волосы волной лежали на белом платке, лицо с мороза разрумянилось, черные глаза смотрели требовательно и, как показалось Ивану, чуть с укором.Руку Крамаренко она подала по-мужски, для рукопожатия.— Вера Алексеевна, — Крамаренко пожал узкую ладонь, — позвольте вам представить Ивана Савельевича Зазнобина.— Здравствуйте. Простите, если помешала, но я решительно прошу вас, господин контр-адмирал…— Не надо, Вера Алексеевна. Ну зачем же официально?— Потому что по-дружески вы мне помочь не хотите, — Вера Алексеевна сжала дрогнувшие губы, — я настаиваю, чтобы вы доставили меня к Кириллу.Крамаренко усадил ее в кресло.— Чай, кофе? Прошу вас не отказываться, поскольку нам есть о чем поговорить.— Кофе.— Иван, тебе?— Тоже кофе.Крамаренко сделал знак застывшему в дверях адъютанту. Через несколько минут тот внес поднос с кофейником, молочником, тремя чашками и сахаром в вазочке.Вице-адмирал налил кофе гостье, Зазнобин обслужил себя сам.— Итак, Вера Алексеевна, у меня есть для вас новости.— От Кирилла? — вскинулась Небогатова.— Нет. Вот, Иван Савельевич прибыл с Афродиты, то есть с Нового Города, из системы Лотар, где ваш муж принял так несчастливо закончившийся бой на своем корабле. Сейчас планету, единственную в системе подготовленную к проживанию, заселяют выходцы с северных планет нашей империи. Иван Савельевич прибыл с предложением к вашему мужу возглавить оборону системы.— Но он же еще нездоров, — нахмурилась Вера Алексеевна.— Я полагаю, и господин Зазнобин согласен со мной, что Кирилл Владимирович быстрее поправится, если будет при деле. А работы в системе невпроворот. Поймите, без привычного дела он погибнет. Он боевой офицер, он никогда не смирится, что оказался не нужен.— Может быть, вы правы, — задумчиво проговорила Вера Алексеевна. — Иван Савельевич, а меня… нас, то есть меня и дочку вы возьмете?Зазнобин оторопело посмотрел на Крамаренко.— Я могу быть учительницей, могу работать в больнице. Мой профиль — инфекционные заболевания, я окончила медицинскую…— Вера Алексеевна. Конечно, господин Зазнобин будет рад вам, но захочет ли Кирилл Владимирович, чтобы вы находились с ним? Может быть, сделаем так: Иван Савельевич слетает к Кириллу Владимировичу, сделает ему свое предложение, а если тот его примет, то поговорит насчет вас. Думаю, сейчас главное показать капитану первого ранга, что его знания могут весьма и весьма пригодиться и ему рано себя хоронить.Вера Алексеевна опустила голову и несколько минут молчала, покусывая губу.— Хорошо, я согласна. Только, — она повернулась к Зазнобииу, сложив ладони перед грудью, — Иван Савельевич, я вас прошу, можно с вами поедет Игнат Нащокин? Это многолетний слуга семьи Небогатовых, он Кирилла знает с пеленок. Мне так будет спокойней.— Конечно, конечно, — согласился Зазнобин, представляя, как он тащит по зимнему лесу, по сугробам, седого согбенного в три погибели старца, а тот, задыхаясь от ходьбы, рассказывает, как он имел счастье сажать капитана первого ранга на горшок.Крамаренко покачал головой, но промолчал.Вера Алексеевна быстро попрощалась, сказав, что тотчас пришлет Игната, и выбежала из кабинета.— Возьмешь дежурный глидер, — сказал контр-адмирал, — если сейчас вылетишь, часам к двум будешь в Пихтовке. Поговори с местным врачом — дельный мужик, а там действуй по обстановке.Игната Нащокина долго ждать не пришлось — Зазнобин забрал с «Псковитянки» необходимые вещи, вернулся к штабу бригады, а возле глидера его уже поджидал высокий старик с царственной осанкой, едко поджатыми губами и крючковатым носом.— Это вы Иван Зазнобин? — скрипуче спросил он.— Я. А вы — Игнат Нащокин?— Он самый, — сказал старик и первым полез в глидер, — ну, поехали, что ль?Иван хмыкнул и занял место пилота…К Пихтовке они вышли, как и говорил Крамаренко, к двум часам дня. Врач, пожилой мужчина с красным лицом и седыми длинными усами, обрисовал Зазнобину ситуацию. Последний раз в поселке Небогатов был третьего дня. К доктору он не заходил, хотя они договаривались, что каждое посещение Пихтовки Кирилл Владимирович будет проверяться в поселковой больнице. Вместо этого Небогатов посетил бар, где купил ящик «Ржаной на меду», и был таков. Как сказал бармен, Кирилл Владимирович выглядел так, будто кроме водки ничего не употребляет уже который день. Как он вел топтер от заимки до поселка, это было загадкой.— Так, что вполне возможны осложнения в виде delirium tremens, господа, — сказал напоследок врач и сунул Ивану медицинский саквояж, — меня он видеть не захочет, но вы постарайтесь сделать ему укол — это снимет последствия отравления организма алкоголем, а потом, если получится, поставьте капельницу. Это несложно.— Я знаю, — буркнул Иван, — оружие у него есть? Контр-адмирал Крамаренко сказал, что пороховые ружья он забрал.— Да, Кирилл Владимирович взял у местного охотника лучевик. Вещица дельная — кабана валит.— Господи, прости, — перекрестился Нащокин.Зазнобин хмуро взглянул на него и спросил, не хочет ли Игнат остаться в поселке, на что старик ответил, что пусть Иван остается сам, а Кирилла Владимировича он вразумит и без посторонней помощи.Заимка стояла, заметенная по окна. Свежих следов вокруг избы не было, из чего Иван понял, что Небогатов уже несколько дней не выходит на улицу. Впрочем, следы его пребывания были видны: на жердях, с торца избы, висела распяленная кое-как шкура косули. Значит, Небогатов все-таки выходил на охоту.Вырванная с корнем осина невдалеке от дома привлекла внимание Зазнобина. Он подошел ближе. Дерево было вырвано из земли взрывом, причем недавним. Дня два назад — снег еще не полностью занес глубокую яму. Ветви посечены осколками. Иван оглянулся на избу.— У него что здесь, артиллерия? — пробормотал он. — Ладно, пойдем, Игнат.— Пойдем, Ваня.Незаметно они со стариком перешли на ты, но и Зазнобину, и, видимо, Игнату так было привычней.Иван разбросал снег возле двери, взялся за ручку, взглянул на Нащокина. Старик размашисто перекрестился.— Ну, с Богом…Мокрые стволы сосен потемнели под долгим дождем, даже у наяд в фонтане был печальный вид — сверху вода, снизу — вода. Бергер был последний раз в загородной резиденции Его Величества зимой, когда снег слепил глаза, а сосны горели золотом. Наверное, вид мокнущего под дождями дворца, конюшен и псарен внушил всем одни мысли: генерал-лейтенант Василий Тарасович Данченко, выйдя из глидера, хмуро взглянул на низкие облака.— Да, не задалось лето.— Год на год не приходится, — философски заметил Григорий Данилович Лиховцев, начальник Службы безопасности империи.Бергер и Леонидов промолчали. Знакомый по прошлому посещению резиденции полковник четко козырнул и предложил следовать за собой.— Его Величество сейчас на псарне, но скоро освободится. Прошу, господа.— Никогда не понимал страсти к псовой охоте, — буркнул Данченко. — Чего хорошего? В любую погоду: дождь, ветер, снег — скачут по полям, орут, улюлюкают. Собаки лают, грязь из-под копыт… Язык-то непонятный какой-то: выжлятники, уборная псовина, подхват, кобель — поиместей, сука — порезвей, а в довес — ловкую на угонках.— И не поймешь, — небрежно обронил Лиховцев, — тебе ж кабана под выстрел выводят, а подозреваю, мечтаешь, чтобы еще и мишень на нем рисовали. Иное дело, когда ты против зверя сам выходишь. Да зверя сильного, хищного, что и сам тобой закусить может. Великое дело, что жива еще старинная забава, — традиции должны быть незыблемы. А когда примешь волчину матерого на булат… — Лиховцев закатил глаза. — Эх, да что говорить. Даже сравнить не с чем.Открытие сезона псовой охоты всегда обставлялось довольно пышно — приглашались иностранные послы, высшая аристократия. Усилиями многих поколений российских самодержцев псовая охота, все тонкости которой, казалось бы, были утеряны в начале двадцатого века, возродилась. И приобрела немалую популярность. Клубы любителей парфорсной охоты имелись и процветали во многих провинциях. Даже для тех, кто не имел возможности содержать собственную псарню, существовала возможность потешить молодецкую удаль. Множество турбаз во многих уголках империи предоставляли возможность поучаствовать в парфорсной охоте. Но императорская охота была делом совершенно особым. Побывать на открытии сезона значило войти в определенный круг лиц, вращающихся в высших государственных сферах, и аристократы, имеющие по две-три своры мелкотравчатые, и магнаты, держащие целые псарни борзых и гончих, старались всеми правдами и неправдами получить приглашение. Впрочем, случайных людей сюда не звали. Так что тем, кто хотел попытать счастья и войти в круг тех, кто может вот так запросто опрокинуть рюмку коньяку с Императором да и переброситься с ним парой-тройкой фраз (охотничье братство — дело совершенно особое, тут все со всеми запанибрата), вынуждены были осваивать сию опасную и суровую науку. Но никто особо не жаловался. Вполне достойный повод собраться и пообщаться. Ну не на этих же, как его, фэшнах или показах мод настоящей знати собираться? Тоже мне поводы — тьфу!Мимо фонтана с грустными наядами прошли к правому крылу дворца. Полковник ввел их в приемный кабинет на первом этажа, предложил раздеться и подождать государя.— Ловчий с весны обходил лес, обнаружил несколько логовищ. Его Величество обсуждает, на какое число назначать охоту, которую стаю первую поднимать, — пояснил он, козырнул и вышел из кабинета.Над камином, в котором потрескивали сосновые поленья, висела голова сохатого с развесистыми рогами. На занимавшем полстены ковре расположились перекрещенные старинные ружья и две сабли с витыми гардами.Данченко прошел к камину, протянул руки, согреваясь.— Разве ж проблема, которую стаю поднять? Послам иноземным до лампочки, псовая охота или еще чего — один хрен ничего не понимают.— А это неважно, — сказал Леонидов, поправляя кортик и присаживаясь к круглому столу, — если человек знаток, то прежде всего себе не простит, если упустит что. Но, господа, не пора ли к делу? Нам сейчас ответ держать, а успехов не так и много.— Отрицательный результат — тоже результат, — пробормотал Лиховцев.— Но не в этом случае. Результат должен быть положительным, а у нас — ноль без палочки.— Изначально ноль был. Говорил я — сказки все это: инопланетное вмешательство, визитные карточки супостатов… Бред! — Данченко повернулся задом к камину, зябко передернул плечами. — Ашоту просто не повезло. Кто-то из наших «друзей» зарвался — Содружество, Ниппон, Лига. Вот здесь и надо было искать.— Василий Тарасович, — Лиховцев оторвался от созерцания оружия, — мы это уже обсуждали, и, по-моему, ты согласился с нами. Генерала Амбарцумяна охраняли так, что соваться к его дому было самоубийством. Тем не менее он оказался под ударом. Кстати, Анатолий Остапович, как у него дела?— Без изменений. И улучшений не предвидится.— Может, перевести его из вашего госпиталя в институт клиники мозга?— Наши врачи не хуже, — сухо заметил Леонидов, — кроме того, они постоянно между собой консультируются.Дверь отворилась, и в кабинет стремительно вошел император. Присутствующие вытянулись по стойке «смирно». Его Величество коротко кивнул:— Здравствуйте, господа. — Видно было, что настроение у государя неважное. — Ну-с, с чем пожаловали?Император был в короткой куртке горных егерей, брюках для верховой езды и высоких сапогах. Помахивая стеком, он прошел к камину (Данченко поспешно посторонился) и застыл, глядя на огонь и похлопывая стеком по сапогу.— Скажите, господа, неужели все вырождается? Давеча борзая принесла помет из шести щенков, два издохли, не успев выползти из утробы, один — только что… Выжлятники не понимают, в чем дело, да и я, со всем опытом, теряюсь в догадках. Через год, ей-богу, не с кем будет в поле выехать. Григорий Данилович, вы, кажется, понимаете толк в псовой охоте?— Увы, государь, — Лиховцев развел руками, — у меня всего две своры, да и специалист я аховый.— Жаль. Ладно, что это я государственных людей своими мелкими бедами терзаю. Слушаю вас, господа, какие результаты по делу Амбарцумяна, какие результаты по поиску вселенского врага? — По едкому тону императора можно было понять, что о плачевных результатах расследования ему известно, а плохое настроение предполагало получение, по меньшей мере, выговора за плохую работу. — Что буферная зона? Вы знаете, что люди с северных планет пишут напрямую мне? В канцелярии плачут горючими слезами — завалили письмами, компьютеры виснут. А пишут жалобы, господа. Да-с. Что я скажу людям? Что из высших государственных интересов, в силу надвигающейся вселенской катастрофы человечеству необходима буферная зона, которая смягчит удар? Что я по-прежнему люблю и уважаю свой народ, но в силу обстоятельств вынужден поступиться некоторыми его свободами? Сколько тысяч уже переселилось, Григорий Данилович? Сколько среди них женщин и детей? А если удар будет завтра?— Переселилось около десяти тысяч, ваше величество. В основном мужчины. Правда, во второй волне уже идут семейные, с женами и детьми.— Оборона там налажена? Что молчите? Со штаба флота я еще спрошу: почему отозвали эскадру Белевича, но вы что можете сказать?— Кх-м, — откашлялся Леонидов. — Ваше величество, оборона будет налажена в ближайшее время. Субсидии, оборудование и специалисты, разумеется добровольцы, начнут поступать в систему Лотар уже через две недели. Однако мы не можем напрямую способствовать становлению независимого государства, которым изначально задумывалась буферная зона — мировое сообщество…— Да-да, я знаю. Мировое сообщество не потерпит и будет протестовать, и так далее и тому подобное. А вы что, не знали, что так будет?— Мы задействуем частные капиталы…— Раньше надо было об этом думать. Что показала проверка в контрразведке?— Тут есть несколько нюансов, ваше величество, — сказал Лиховцев. — По известным соображениям комиссия, которая ведет проверку в ведомстве генерал-майора Амбарцумяна, была составлена из наших людей, и представители контрразведки в нее не вошли. Конечно, ее сотрудники всячески помогают комиссии, однако корпоративная солидарность не позволяет им быть предельно откровенными…— А полковник Стрепетов? Его вы проверили? Можем мы ввести его в наш круг и дать ту информацию по внешнему врагу, которой обладаем?— Пока мы не можем ответить на этот вопрос.— А жаль! Указ о назначении его начальником контрразведки вместо Амбарцумяна мною уже подписан и ждет своего часа. Сколько еще держать назначение под сукном? — Император помолчал, ожидая ответа, однако никто не рискнул взять на себя ответственность и назвать точную дату. — Превосходно! А вы, господин капитан первого ранга? — Его Величество взглянул на Бергера: — Мы ввязались в эту авантюру, позволили вам убедить себя, а что теперь? Никаких следов врага, как я понимаю, обнаружить так и не удалось!— Ваше Величество, — вступился за подчиненного Леонидов, — в условиях, когда противник неизвестен, когда непонятны его возможности, когда…— Прошло полгода, господин вице-адмирал! — Император резко повернулся к Леонидову. — Если за это время нельзя изучить противника, то можно заранее сдаваться! Я дал вам карт-бланш, я не вникаю в ваши дела — это ваш хлеб, но извольте его отрабатывать! Ну, успокойте меня: скажите, что проверка показала отсутствие, как вы говорите, «кротов» в ваших ведомствах.Бергер замер, вытянувшись, как на параде, не смея вздохнуть. Данченко вылупил глаза, верноподданнически поедая императора взглядом, Лиховцев, бледный, как смерть, кусал губы, Леонидов смотрел в сторону, лицо у него шло красными пятнами.— Не можете? — Император прошелся вдоль офицеров, помассировал горло. — Кто из вас курит? — неожиданно спросил он.— Я… я курю, — пролепетал Бергер.— Угостите, не сочтите за труд, — попросил император, сбавив тон.Бергер нашарил в кармане коробку «Пластуновских», торопливо раскрыл, протянул.Его Величество выбрал папиросу, понюхал, подошел к камину и, подхватив щипцами уголек, прикурил.— Тридцать лет не курил, — сказал он, выпуская дым, — нет, не идет, — он бросил папиросу в огонь. — Хорошо, господа, выкладывайте ваши соображения. — Император прошел к столу, отодвинул стул и уселся, закинув ногу на ногу.Леонидов переглянулся с Лиховцевым, с которым они согласовали подготовленное предложение, чуть заметно кивнул и выступил вперед. Бергер знал, о чем пойдет речь, — они с «царем» обсуждали предстоящую операцию несколько дней, советовались с начальником Службы безопасности, и он их поддержал. Данченко, который не был поставлен в известность, мог выступить против, но вряд ли — операция не касалась его ведомства, и всю ответственность должен был нести Леонидов. Операция не могла вернуть имперской разведке упущенную инициативу — когда противник неизвестен, перехватить инициативу невозможно, но старый проверенный ход мог сработать. Противоборствующая сторона тоже бродила вслепую, если, конечно, принять за факт, что получить сведения у Амбарцумяна ей не удалось. Пока все говорило именно за это — не было зафиксировано никакого подозрительного интереса к буферной зоне, и даже «демократические» СМИ, что бывало нечасто, похвалили Россию за кардинальное решение религиозных проблем на северных планетах.Леонидов говорил долго, обстоятельно излагая соображения, по которым разведка флота решилась на рискованную операцию, — сильного прикрытия не могло быть в принципе, иначе противник почувствовал бы ловушку.Император слушал, все более хмурясь, и Бергер уже было решил, что предложение будет отвергнуто.— Не новый ход, прямо скажем, — промолвил Его Величество, посмотрев на Бергера. — «Отдели примесь от серебра, и выйдет у серебряника сосуд: удали неправедного от царя, и престол его утвердится правдою», — процитировал он, — и что, по-вашему, должно получиться?— Если придерживаться Библии, то подходит: «Тогда пришли к нему все братья его и все сестры его и все прежние знакомые его, и ели с ним хлеб в доме его, и тужили с ним, и утешали его за все зло, которое Господь навел на него, и дали ему каждый по кесите и по золотому кольцу», — сказал Лиховцев.Данченко, хмурясь, переводил взгляд с него на Леонидова, видимо, сообразив, что оказался единственным, кто не в курсе дела, — остроты ума Его Величества он не имел, и поэтому до него с трудом доходила суть предложенной разведкой флота операции.— А вы, Константин Карлович, стало быть, будете сидеть дома и ждать, кто придет к вам с утешением и будет «тужить вместе с вами», да еще, возможно, станет соблазнять «кеситой» и «золотыми кольцами»? — слегка улыбнулся государь.— Мы полагаем, моя опала подстегнет его к более решительным действиям, Ваше Величество.— А мы обеспечим ему охрану и будем ждать, кто припожалует! — сообразил наконец начальник разведки Генерального штаба. — Берусь обеспечить охрану капитана Бергера по высшему разряду. Муха не пролетит незамеченной!— Вы не поняли, господин генерал-лейтенант, — остановил рвение Данченко Лиховцев, — спецохрана будет демонстративно снята — домашний арест не предполагает охраны арестованного дворянина, кроме как, так сказать, представительской. А уж если обнаружат прикрытие, то операцию можно считать проваленной. Мы можем только держать группу быстрого реагирования в режиме боеготовности да обеспечить какое-то наблюдение с орбиты за домом капитана первого ранга, причем, скорее всего, лишь визуальными сенсорами — для того чтобы засечь активность электронных спецсредств, не нужно никакой специальной аппаратуры. Достаточно обычных домовых охранных сенсоров, продающихся на каждом углу. Прослушка происходящего в доме и ожидание сигнала от Константина Карловича — вот все, чем мы сможем ему помочь. Сейчас к тем, кто владеет информацией по буферной зоне, по отчету Полубоя по Хлайбу и выводами относительно агрессии извне, не подступиться. Константин Карлович становится доступен для контакта. На это весь расчет.Государь поднялся с кресла, подошел к Бергеру и пристально посмотрел ему в глаза. Они были почти одного роста, только годы и заботы, лежавшие на плечах императора, казалось, склонили его плечи вперед, проложили морщины на высоком лбу и засыпали сединой волосы.Глаза у императора были светлые и почти прозрачные. Бергер выдержал испытывающий взгляд, стараясь выглядеть уверенным и спокойным.— Ну, что ж, с Богом, молодой человек, — сказал император. — А что с полковником Стрепетовым? Приобщаем его к нашей… хм… обремененной излишним знанием компании?— Я думаю, надо посвятить его во все! — Данченко рубанул рукой воздух. — Стрепетов работает в контрразведке двадцать лет, причем последние пять — заместителем Амбарцумяна. Такого человека можно не проверять — он сто раз доказал свою верность государю и России.— Дело в том, Василий Тарасович, что под воздействием неизвестного фактора мировоззрение и приоритеты человека меняются кардинально. Вспомните доклад майора Полубоя о событиях на Хлайбе, вспомните гетайра Птолемея, графа Кайсарова. Уж казалось бы: офицер, герой, плем… — Леонидов осекся, быстро взглянул на Его Величество, — словом, рисковать мы не можем. Я, конечно, не допускаю и мысли, о том, что Стрепетов может работать на противника, но считаю, что пока мы окончательно не закрыли проблему — никаких исключений быть не может. Хотелось бы, конечно, чтобы контрразведка приняла участие в наших поисках, но пока это исключено.— Думаю, господин Леонидов прав, — сухо сказал император, — и давайте на этом закончим, если у вас более нет ничего существенного. — Он подождал, однако офицеры молчали. — В таком случае вы свободны, господа. Держите меня в курсе дела.До стоянки глидеров Данченко шагал впереди, демонстративно игнорируя коллег, и только перед тем, как сесть в машину, обернулся:— Уж от тебя, Анатолий Остапович, не ожидал. Сколько пудов соли вместе съели, а ты… за моей спиной свои делишки обделывать взялись.— Никто за твоей спиной никакие делишки не обделывает, — буркнул Лиховцев, — сам знаешь, в таком деле чем меньше посвященных — тем лучше.— С тобой-то посоветовались.— Потому, что я обеспечу доставку продуктов арестованному капитану первого ранга своими людьми. У меня ведомство, как ты знаешь, не армейское и не флотское, и такие люди у меня имеются, и даже специальный отдел есть.— Ну да, знаем вас, — проворчал обиженный Данченко, — как там вас диссиденты называют? Душители свободы? Сатрапы?— А ты что, в либералы записался?— Да ну вас, — начальник разведки Генерального штаба махнул рукой и полез в глидер. — Одно вам скажу: не там ищете. Может, и искать нечего. Напридумывали черт-те что. Народ только взбудоражили. Мало у государя проблем… Стрепетов — наш человек. Он, конечно, хитер и изворотлив, так что ж, работа такая.Глидер Данченко взмыл в воздух и пропал в тучах. Леонидов повернулся к Бергеру:— Ну что, Константин Карлович, сдавай дела. Я пришлю заместителя. Ты уж сделай мину пообиженней, можешь пару раз чертыхнуться.— На чем предположительно погорел наш «арестант»? — спросил Лиховцев.— Свалим на него дело о новых «онаграх», на котором Маргелова взяли. Мол, Бергер прошляпил «крота»…Спустя час Бергер, под сочувственным взглядом капитан-лейтенанта Смидовича, укладывал личные вещи в коробку, освобождая свой кабинет для преемника. Предстояло тоскливое ожидание — клюнет кто-нибудь на приманку или проигнорирует.Пнув ящик стола и чертыхнувшись, Бергер, не глядя на Смидовича, вышел из кабинета. Если, как они предполагали с Леонидовым, за ними, Данченко и Лиховцевым установлено скрытое наблюдение средствами, которые обнаружить не удалось, арест Бергера станет известен. Охранять его будут для видимости, не так строго — только стационарный пост возле дома, и лучше возможности для того, чтобы вступить в контакт, и придумать нельзя. Был, правда, вариант, что контакта не будет, — обработают, как Амбарцумяна, но в этом случае оставалось надеяться только на группу быстрого реагирования, которая с сегодняшнего дня вступила на дежурство и ждет от Бергера сигнала.* * *Сквозь синеватые фильтры земля внизу казалась подернутой вечерней дымкой, хотя день был в самом разгаре. Модуль заходил на посадку на единственный космопорт Нового Города, расположенный возле столицы планеты — Рюрика.Поднятая посадочными двигателями пыль окутала модуль, опоры утвердились на поверхности. Зашипел воздух — в шлюзе выравнивалось давление, внутрь хлынул жаркий воздух пополам с пылью.Глава делегации, представитель влиятельнейшей международной организации «Открытое общество и его друзья» мистер Сигизмунд Нойштадт скривился, помахал рукой перед лицом и ступил на первую ступеньку трапа. Замерев на мгновение, он огляделся вокруг. Сквозь бетонные плиты полосы пробивалась пожухлая трава, выцветшее небо, казалось, исходило жаром, а на солнце было вообще невозможно смотреть.К модулю подошел плечистый загорелый мужчина в полувоенной форме — маскировочной куртке и брюках и высоких ботинках на шнуровке. У мужчины была коротко подстриженная густая борода, перебитый нос и светлые с прищуром глаза.— Господин Нойштадт? Добро пожаловать на Новый Город, — прогудел мужчина, протягивая руку.— С кем имею честь? — спросил Нойштадт, который неплохо говорил по-русски, не без сомнения вкладывая пальцы в ковшеобразную ладонь.— Иван Зазнобин, представитель губернатора. Прошу, господа, глидер ждет, — он кивнул остальным членам комиссии, на секунду задержав взгляд на единственной женщине в составе делегации. Иван припомнил список — мисс Абигайль Клейн, представитель Института Кардигана. Кафедра социологии. Хороша деваха. А он-то думал, что это вновь будет толстое бесполое существо, постоянно жующее гамбургеры, стреляющее по сторонам настороженными взглядами и готовое при малейшей неосторожности вцепиться в любого мужика с обвинениями в махровом мужском шовинизме и сексизме. В свое время он насмотрелся на этих американских общественных деятельниц…Представитель тред-юнионов, Сэмюель Мэтьюз, брезгливо осмотрелся. Независимый, как он себя называл, журналист, Маурицио Сальяри спрыгнул на землю и подтолкнул Мэтьюза локтем.— Говорю вам, смотреть тут не на что, а уж по вашему профилю, так и вообще делать нечего. Дикари. Вряд ли они знают, что такое профсоюз.— Посмотрим, — мрачно сказал Мэтьюз и, грубо отпихнув локтем мисс Клейн, грузно спустился по трапу.Абигайль была в подчеркнуто строгом костюме темных тонов, с юбкой чуть выше колена.Уго Джурич, официально являющийся представителем «Фридом Хаус», но, как всем в делегации давно было известно, являющийся скорее «засланцем» «Ситигрупп» (а кто у них здесь был представителем только того, кем представлялся?), одетый в свободного покроя куртку, джинсы и шикарный Стетсон, огляделся по сторонам и фыркнул:— Похоже, здесь нам ловить особо нечего. Вряд ли в этой дыре есть так уж много платежес… то есть я хотел сказать — людей, осознающих свое угнетение. И готовых бороться против него. Хотя… — он залихватским движением сдвинул Стетсон на затылок и, вскинув ладонь ко лбу, уставился в сторону гор, в которых, наверное, уже были заложены рудники, — нам надо бороться за свободу даже тех людей, которые не осознают своего порабощения!Все понимающе переглянулись. Да уж, если «Ситигрупп» не найдет здесь своего интереса, то русским придется долго отплевываться от наездов «Фридом Хаус». Впрочем, вполне возможно, что у этого осколка русских еще оставалась надежда присоединиться «к семье демократических народов». На девственных планетах всегда неплохо с сырьевыми ресурсами…Комиссия добиралась в систему Орешек, как переселенцы переименовали систему Лотар, почти две недели, да еще сутки ушли на переговоры с губернатором о разрешении визита на единственную освоенную планету — русские никак не могли взять в толк, с какими целями комиссия прибыла. Однако Нойштадту удалось убедить губернатора Решетникова, что кроме пользы визит ничего не принесет (или, вернее, отказ принять группу принесет достаточно вреда). Впрочем, им дали понять, что носиться с их группой как с писаной торбой никто не собирается. Так что в лучшем случае они могут рассчитывать на одного сопровождающего…Сверху столица планеты представляла собой скопище вроде бы неряшливых одно- и двухэтажных домиков, утопающих в пожухлой зелени. Планировка улиц, на взгляд Мэтьюза, привыкшего к прямым стрит и авеню, также оставляла желать лучшего. Центр города был опоясан кольцевым монорельсом, поднятым над землей на высоту около двадцати футов. Зазнобин, давая пояснения, сказал, что советом города решено, что в центре движение машин будет ограничено.— А как же передвигаться? — спросил полноватый и слегка обрюзгший Мэтьюз.— Ну… пешком или, скажем, на лошадях, — пояснил Зазнобил.Мисс Клейн, приглядываясь к нему, никак не могла решить, как относиться к этому представителю аборигенов. Слишком простое на ее взгляд лицо, одежда, подходящая больше какому-нибудь траперу, а не представителю губернатора, но, с другой стороны, в его взгляде чувствовались ум и уверенность в себе. И в движениях… Зазнобин был единственным, кто подал ей руку, помогая усаживаться в глидер. Она даже поначалу и не поняла, что он хотел. А поняв, едва не фыркнула на этого мужлана. Еще бы, подобное отношение к женщине предусматривает, что этот мужчина считает ее зависимой, неспособной самостоятельно о себе позаботиться, а следовательно, стоящей ниже его на социальной лестнице. Во всяком случае, именно так это квалифицировалось в привычной ей модели поведения. Но жест Зазнобина был настолько простым, привычным и совершенно естественным, без какого то ни было намека на все, что ей вдалбливали в голову буквально с младых ногтей, что Абигайль осеклась и просто подала руку. И свои, поспешившие занять места, будто мест могло не хватить, показались на фоне этого аборигена скорее не мужчинами, а этакой разновидностью разожравшихся свиней…И впервые у нее в голову закралась мысль, что, может быть, прав этот дикий русский приятель Сандерса, с которым она уже успела поспорить на почве равноправия полов, что в их обществе женщины и мужчины не столько равны, сколько одинаковы (причем это влияние взаимно, ибо как женщины становятся мужеподобными, так и мужчины теряют остатки мужественности). А это уже действительно, как он говорил, «противно сути человеческой». А то, что у них считается махровым сексизмом, в обществе, в котором вырос Касьян, считается не унижением, а уважением к женщине. Какового она, без всякого сомнения, заслуживает в полной мере. Но тогда Абигайль не восприняла его слова как весомый аргумент, отнеся их к очередному «оправданию мужского шовинизма». Она с детства привыкла во всем полагаться на себя и знала, что не уступит большинству мужчин ни в профессиональной подготовке, ни уж тем более просто в быту. Исключение, может быть, составлял Ричард Сандерс и этот его приятель (ну и шеф, но шеф — это дело особое). Причем признание превосходства даже этих двух мужчин оказалось для нее неожиданно болезненным, но она утешилась тем, что ЭТИ — не обычные мужчины и что даже из правил бывают исключения. Здесь же ее интерес представляли, в первую очередь, представители руководства, поскольку шеф, готовя для нее легенду прикрытия из Института Кардигана, туманно намекнул: эти парни, неподконтрольные, кажется, никому, могут весьма и весьма нам пригодиться…День складывался не слишком удачно — гостей поселили в недостроенной гостинице, где не было горячей воды. На замечание Джурича Зазнобин, располагающе улыбаясь, заявил, что поскольку теперь лето, то можно обойтись и холодной. Все ведь: и мужчины, и женщины, и даже дети, которых на планете было пока совсем мало, обходятся.Городок (а городом Рюрик называть было пока что рано) располагался в долине. На севере почти вплотную подступал лес, в котором преобладали хвойные породы деревьев, с востока и юго-востока подступала степь, на западе проглядывали сквозь марево далекие пики гор. По периметру городок окружали покрытые травой холмы с голыми проплешинами на вершинах.Людей на улицах было мало. Что поражало гостей: здесь не собирались строить высотных зданий, без которых любая столица цивилизованного государства была немыслима. Попирающие небесную твердь зеркальные коробки небоскребов — офисов крупных компаний, банков и торговых центров — олицетворяли прежде всего мощь государства, незыблемость традиций и уверенность в завтрашнем дне. А что может олицетворять утопающий в зелени сада особнячок, кроме махровой провинциальности?Комиссия бродила тихими улочками. Яблони склоняли ветви под плодами, где-то слышался плач ребенка, где-то лаяла собака. Подобная идиллическая картина могла, конечно, умилить, но если бы это была какая-нибудь глушь, а не столица планеты.Джурича, проявившего интерес к филиалу банка «Селиверстов и товарищи», проводили к двухэтажному особняку, где его принял широкий, как шкаф, управляющий с непременной бородой — бороды здесь носили большинство мужчин. Управляющий больше походил на крестьянина. Выводы, сделанные представителем «Фридом Хаус» из последовавшей беседы, были неутешительны — денег у людей не было, производство находилось в зачаточном состоянии, и каким образом администрация планеты собиралась выживать дальше, он не представлял. Даже нормальная геологоразведка пока не была проведена. Два банкирских дома из Нового Петербурга уже свернули свои операции, судя по всему, и, судя по словам управляющего, он отослал в штаб-квартиру банка подобные же предложения. Шансы новоиспеченного мира занять в рейтингах «Фридом Хаус» одно из последних мест и, соответственно, получить за это полной мерой все возрастали и возрастали…Всю следующую неделю Абигайль пыталась хоть как-то «протестировать» местное руководство на предмет выбора объекта для возможного контакта, параллельно наблюдая за мучениями своих коллег.Сальяри уже набросал пару заметок и теперь думал, какой взять тон: насмешливый или сочувствующий — уж очень убого здесь было на его взгляд. Буквально отовсюду лезла в глаза провинциальность, вернее даже не провинциальность, каковая присуща периферийным городкам демократических государств, а откровенная отсталость. И что самое смешное, так это то, что жители не понимали этого. Из разговоров Сальяри понял, что аборигены довольны почти всем: землей, климатом, условиями существования, а если недовольны, то не отсутствием горячей воды, слабым развитием банковской системы, практически полным отсутствием бытовой техники, а также баров, стриптиз-клубов и казино, а исключительно тем, что лето слишком жаркое — урожай горит на корню, что закупленные горнопроходческие комбайны застряли на таможне Шеффилда, что черные волки вконец обнаглели и заходят уже на окраины города, наконец, тем, что комиссия пустыми разговорами отвлекает их от работы!Мэтьюз переговорил на нескольких стройплощадках и полях с рабочими, зашел в полетную диспетчерскую — все-таки на планете был не один глидер, и даже не десять, а больше полутора сотен, и нигде представитель тред-юнионов не обнаружил даже зачатков профсоюзного движения. Все было пущено на самотек: условия работы и проживания, нормирование рабочей недели, отпуска и пособия по болезни. Ни один уважающий себя рабочий или служащий в цивилизованной стране, будь он уборщиком или полицейским, не согласился бы работать в таких условиях, в какие были поставлены русские. Когда Мэтьюз выражал недоумение, рабочие просто смотрели на него как на блаженного, в лучшем случае спрашивая: а зачем мне представитель, если и так все ясно? В худшем отворачивались, пожимая плечами и не выказывая никакого интереса к теме разговора.Нойштадт отчаялся найти здесь угнетаемых представителей национальных, религиозных и сексуальных меньшинств и решил хотя бы обнаружить дискриминацию по половому признаку. С этой целью он попросил Зазнобина, который служил гидом и переводчиком, познакомить комиссию со среднестатической семьей. Зазнобил долго чесал затылок, очевидно вспоминая, есть ли такие семьи на Новом Городе, и наконец просиял.— Это можно. Собственно, в любую семью зайти можно, но вас ведь интересует, чтобы была полная семья: родители, дети, бабка с дедом. Таких немного — стариков и детей пока опасаемся везти сюда, но некоторые все же прилетели.— А я хотела бы узнать, какими законами регламентируются отношения полов, — добавила мисс Клейн, строго глядя на Зазнобина, — каким образом обеспечиваются права граждан и кем обеспечиваются.— Э-э… — немного потерялся Иван, — что значит: кем?— Ну… полиция, комитет социальной защиты, органы опеки, суды…— А на хрена нам полиция? Да еще суд! Конфликты мы улаживаем полюбовно, да и нет пока конфликтов. Конечно, в перспективе будет и полиция, но пока это без надобности.Нойштадт и мисс Клейн переглянулись, но промолчали. Поистине, если люди живут в каменном веке, где о таком понятии, как равноправие, не слышали, то о чем с ними можно говорить? Однако поездку в среднестатическую семью все же решили провести.Таким образом комиссия в полном составе оказалась уже под вечер в поселке с простым и непритязательным названием Пеньки.Это был даже не поселок, а хутор. Семья Полторашкиных насчитывала восемь человек, вернее, восемь с половиной, потому что Аглая Полторашкина была беременна. Ее муж Евсей, кряжистый немногословный мужик, содержал богатое крестьянское хозяйство — полтораста гектаров пашни, двадцать голов крупного рогатого скота, сорок свиней, куры, овцы и пасека. Мед и воск он сдавал в город, в магазины, гречиху и овощи — в потребкооператив, а еще изредка охотился на местную живность. Двое его детей: Мария и Иван, семи и восьми лет, помогали по хозяйству. Вернее, Манька помогала матери с двумя бабками, а Банька постигал ремесло бортника. Нойштадт, как узнал об этом, поджал губы — налицо была эксплуатация детского труда. Абигайль, когда увидела, как Аглая доит корову, убирает за поросятами и успевает при этом держать в чистоте просторную двухэтажную избу, схватилась за голову. Старики не отставали от молодых — деды дружно распахивали поле под озимые на маленьком тракторе, а бабки были на подхвате — то в огороде копались, то еду готовили.Помимо Полторашкиных в поселке жили две семьи молодоженов и три брата Крупениных, промышлявших тем же бортничеством и траперством.Мэтьюз и Джурич уже поняли, что совершили ошибку, согласившись на путешествие в глубинку, и потому принялись убивать время, усевшись на длинной скамейке, тянущейся вдоль всей восточной стены избы. Сальяри ходил за Евсеем, пытаясь взять интервью о тяжелой жизни простого крестьянина. Нойштадт присел на бревно рядом с дедами, у которых выдался перекур, и втолковывал им, насколько выгодно будет потребовать у государства, то есть у губернатора, пенсию и отдыхать весь остаток жизни.Дед Пантелей, тощий ехидный старик, выбил бейсболку о колено и прищурился.— Это чего ж, на заднице всю остатнюю жисть сидеть? Так ведь сдохнешь с тоски! Человек жив, пока сила есть, а какая сила будет, если на печке лежать да в потолок плевать?— Верно, — одобрил дед Макар, круглый, с выдающимся животиком и розовой лысиной.— Вы свое отработали, господа, — торжественно заявил Нойштадт, — вы отдали долг обществу и государству. Теперь их обязанность позаботиться о вас.— Был у меня на Двине знакомый бухгалтер, — вспомнил Пантелей, — тоже вот пенсии все дожидался. Дождался, милый. Сидел все на лавочке, пичужек считал. Да через год и помер. С тоски, да от безделья, да оттого, что ритм жизненный потерял — это мне знакомый врач сказал. Нет уж, милый человек, мы уж лучше по-своему: пахать будем, сеять будем. Вечерком водочки по сто пятьдесят, глядишь, и протянем еще годов… дцать.— Правильно, — подтвердил Макар.— Э! Старичье! Чего расселись? — рявкнула неожиданно появившаяся бабка Антонина — жена деда Пантелея, женщина дородная, крупная и горластая. — Мы там с Веркой пуп рвем, обед им готовим, а они тут сидят, красавчики, разговоры разговаривают! Поле непахано, забор не починен! А ты, лысый черт, чего уставился?Дед Макар развел руками:— Дык я… того…— Вот я Верке скажу, какой из тебя работник. Она тебе ночью хрен на блюде поднесет, а не любовь свою супружескую проявит.— Во, видал, — шепнул дед Пантелей, торопливо поднимаясь. — А ты говоришь — пенсия! Извини, друг, пора нам. А то без ста граммов оставят, голубицы наши. Чтоб им…— А ты, гостюшка, заканчивай мужиков от работы отрывать. — Внезапно Антонина перевела внимание на Нойштадта. — Если тебе делать нечего, так это не значит, что и все должны лоботрясничать.— Но позвольте!— Я только мужу позволяю, да и то, если в настроении, — отрезала бабка Антонина и, подбоченившись, победно взглянула на Нойштадта.Несколько ошарашенный отповедью, председатель комиссии не нашел, что возразить. Да уж, отношения полов здесь явно складывались… нестандартно.Абигайль, осторожно переставляя ноги в открытых туфлях, заглянула в хлев. Аглая, сидя на табуретке, доила корову. Увидев гостью, она прервалась, зачерпнула из ведра кружкой и подала ей:— Молочка парного. Тебя бы к нам, откормили бы. Ишь, какая тощая, на такую и мужик не взглянет.Абигайль замерла, не зная, как отреагировать на подобное заявление, но затем решила не фиксироваться на этом. Ну что еще можно ожидать — примитивная культура, где основной жизненный приоритет любой женщины — удачно выйти замуж…— Спасибо, — Абигайль благодарно кивнула и, приняв кружку, осторожно отхлебнула. Парное молоко она пила в далеком детстве на ферме у прабабушки и забыла, насколько прекрасен его вкус. Впрочем, ее больше заботило, как отреагирует желудок.Ванька, стоявший тут же подле матери, заглянул в ведро, подхватил его обеими руками и поволок к двери.— Дети у вас тоже работают, — заметила Абигайль. — А вы знаете, что в большинстве цивилизованных стран детский труд запрещен?— Зато сызмальства к труду привыкают. Дармоеда вырастить не проблема, а мужик должен с пеленок понимать, что его работу никто не сделает. А женится, кто будет его семью кормить? Так жена и из дома выгнать может неумеху-то.Мисс Клейн озадаченно нахмурилась. Хм, странно… Похоже, в этой культуре отношения полов переплетались очень причудливо и полной зависимостью женщин от мужчин не слишком пахло. Она попыталась вновь вернуть разговор в прежнее русло:— Но это мужчина, а не мальчик. И девочка у вас тоже работает.— Так не на дядю, на себя. А вырастет жена-белоручка, так муж несчастный сколько прутьев ей об спину изломает, прежде чем уму-разуму научит.— Телесные наказания? — Абигайль даже поперхнулась. — Такое возможно?— А как же! Он меня ремнем, если в доме разор, а я его скалкой, если шибко водочки переберет. Так и живем. — Аглая хитро прищурилась.— Да вы шутите? — неуверенно предположила Абигайль.— А то! — Аглая не удержалась и звонко рассмеялась. — Что ты, милая! Мы же не лесовики какие, не дикари. Совет да любовь в семье, а без этого никуда.— Ну да, ну да, — поспешно кивнула Абигайль. — А девочка ваша где? Что-то ее давно не видно.— Козу пошла искать. Сейчас придет — вечерять уж скоро. Бабки, наверное, уже и сготовили все. Вы как, с нами-то посидите? По-простому, по-крестьянски?— Конечно, конечно, — согласилась Абигайль и удивленно взглянула в кружку. За разговором она и не заметила, как выпила все молоко.— Давай-ка, я тебе еще налью. — Аглая протянула руку за кружкой, и тут со двора донесся детский крик.Аглая взметнулась, одним движением оказалась у двери, подхватила вилы, стоящие возле стены, и выскочила из хлева. В уши ударил рев сирены, Абигайль рванулась к выходу — сирена напомнила ей учения по боевой подготовке в Даббл-Пойнте. Рев нарастал, прерывистый, сверлящий уши — возле сарая, почти повиснув на веревке, тянущейся к спусковому крючку сирены, прыгал Ванька. Он что-то кричал, показывая рукой в сторону леса. Посреди двора валялось опрокинутое ведро, пролитое молоко быстро впитывалось в сухую землю.С пасеки, прыгая через ульи, к дому мчался Евсей, за ним, отмахиваясь от пчел, бежал Сальяри. Джурич, скучавший на скамейке возле избы с миской малины, выронил миску и оторопело озирался. Мэтьюз, стоя на крыльце, глядел из-под ладони в сторону леса, бледнея на глазах.Абигайль бросилась за Аглаей, которая была уже у ворот.— Куда, назад, — рявкнул Зазнобил, хватая ее за руку и отбрасывая в сторону, — в дом, быстрее.Абигайль вырвалась, засветила Зазнобину пощечину и, оттолкнув замершего в недоумении Нойштадта, выскочила за ворота.От леса, таща за собой блеющую козу, бежала Машка — дочка Аглаи и Евсея, а позади нее, стелясь над высокой травой, рвались из леса черные стремительные тени. Аглая уже бежала навстречу девочке, но видно было, что она не успеет — на бегу она переваливалась, неуклюже поддерживая живот.Прошипел лучевик, и одна из теней с воем опрокинулась в траву — бабка Антонина с одной руки, в другой у нее был еще один лучевик, с крыльца била в настигающих Машку животных.Зазнобин выругался, выдернул из колоды топор и рванулся вслед за Аглаей. Евсей перемахнул забор со стороны пасеки, бабка Антонина кинула ему лучевик, который он подхватил на бегу. С поля бежали деды с колами наперевес.— Что это? — крикнула Абигайль.— Волки, — выдохнул Евсей, выскакивая за ворота.Абигайль подтянула юбку и кинулась за ним, даже не подумав, что с голыми руками она будет только обузой.Аглая присела, держась за живот и ловя воздух разинутым ртом, Абигайль, пробегая мимо, выхватила у нее вилы.Черное как смоль тело взметнулось над землей, падая на девочку, никак не желавшую отпустить упиравшуюся козу. Зазнобин, мчавшийся впереди, опаздывал и, видя это, зарычал от бешенства.— Ложись! — крикнула Абигайль, отводя назад руку с вилами.То ли девочка ее услышала, то ли силы оставили ее, но она рухнула на землю. Вилы просвистели над ней и ударили зверя в грудь, войдя в черную шкуру на длину зубьев.Зазнобин набежал, ударил другого волка сбоку, с разворотом корпуса, вгоняя лезвие топора в оскаленную пасть. Едва он успел вырвать топор, как ему на грудь бросилось массивное тело, и он рухнул навзничь, успев сунуть топорище между зубов зверя. Они покатились по земле яростным рычащим комом.Абигайль подхватила малышку, прижала к себе и кинулась к дому. Коза тащилась за ними, истошно блея. Навстречу бежали Пантелей с Макаром с кольями и бабка Антонина с лучевиком.Евсей успел выстрелить несколько раз, когда на него бросились сразу два волка, и теперь он отмахивался прикладом, отступая шаг за шагом.Оглянувшись, Абигайль увидела, как Зазнобин поднялся с земли, широко расставил ноги, держа перед собой топор, а напротив него, припадая к земле, скалились две черные бестии. Та тварь, с которой он сцепился, уже валялась за его спиной кучей пожухлого тряпья. От леса скользили все новые тени. Абигайль передала девочку бабке Антонине, выхватила у нее лучевик, автоматически проверила заряд батареи, вскинула его к плечу, но выстрелить не успела.Посреди поля внезапно вырос султан огня и дыма. Затем еще один и еще. Взлетели комья земли, дерн, трава. Заряд плазмы разметал нападающих животных. Абигайль обернулась. Три незнакомых мужика, в одинаковых пятнистых куртках и брюках, били из плазмобоев, отсекая стаю от Зазнобина.Через несколько минут все было кончено — остатки стаи скрылись в лесу, оставив среди травы черные неподвижные тела.Евсей бросился к жене, медленно поднимавшейся с земли. Бабка Антонина унесла ревущую Машку в дом, мимо Абигайль проскочил Ванька, направляясь в поле, но дед Пантелей перехватил его, выдал подзатыльник и погнал назад. Дед Макар чесал лысую голову.— Вот ведь мать иху так… средь дня прямо…— Макар, ты трактор заглушил? — уставился на него Пантелей.— Дык когда? Сюда ж побегли.— Что ж ты, ядрена вошь! Там же овраг!Переругиваясь, деды потрусили к пахотному полю.— Что это было? — спросил, заикаясь, Нойштадт, который так и простоял в ступоре возле ворот.— Волки местные, — пояснил Евсей, осторожно ведя Аглаю, — то ли прежние… как их… гетайры, развели. То ли уже жили здесь. Здоровые, хитрые и не боятся никого. Только стаей нападают. Но так, чтобы как сегодня, днем, в первый раз.Трое в пятнистых куртках, как поняла мисс Клейн, братья Крупенины, бродили в траве, рассматривая убитых волков.Покачиваясь, подошел Зазнобин. Куртка на груди у него была изорвана, лицо перепачкано землей и кровью. Коротко размахнувшись, он всадил топор в колоду, посмотрел на мисс Клейн и неожиданно подмигнул. Абигайль нахмурилась. Еще фамильярности ей не хватало.Бабка Вера повела Аглаю в дом, бабка Антонина смазывала ссадины на лице Евсея антисептиком. Увидев подходящих Зазнобила и Абигайль, она нахмурилась.— Смотри-ка, Иван, руку тебе порвали.Зазнобин поднял правую руку и удивленно покачал головой — по кисти текла кровь, срываясь каплями с пальцев и падая в пыль.— А я и не заметил. Ладно, ерунда.— На-ка, девка, перевяжи, — скомандовала бабка Антонина и подала мисс Клейн рулончик бинта и тюбик медицинского клея.— Я сам, — сказал Зазнобин, но Абигайль отвела его руку и приподняла рукав куртки.Предплечье было разодрано почти до локтя, неровные края раны разошлись, открывая тусклые вены. Джурич, подошедший взглянуть, зажал рот рукой и бросился за угол. Абигайль посмотрела на Зазнобила. Тот исподлобья наблюдал за ней.— Ну-ка, присаживайтесь.Зазнобин покорно опустился на скамейку, вытянул вперед руку. Абигайль быстро обработала рану, удалила тампоном грязь. Сильно сдавливая края, она сжала рану, быстро накладывая мгновенно сохнущие стежки клея. Наложив бинт, она с вызовом посмотрела на Зазнобила.— Ну как, умею?— Годится, — усмехнулся Иван. — А ловко вы вилами. Прямо амазонка.— Часто здесь такое?— Бывает. Зверье непуганое, а черные волки вообще бич здешних мест.Обед пришлось отложить — мужики пошли снимать шкуры с волков, деды тащили из оврага трактор, а бабки хлопотали вокруг Аглаи. Мисс Клейн, вспомнив медицинскую практику, осмотрела ее и посоветовала отправить в Рюрик, если, конечно, там есть больница.В столицу вылетели уже ночью, после обильного ужина, которому отдали должное даже гости, непривычные к местной кухне. Возможно, аппетиту способствовало пережитое приключение, а может быть, и местная настойка — рябиновка, после которой комиссия в полном составе проспала всю обратную дорогу.На следующее утро все встали довольно взъерошенными. Но без особых проблем. Даже Джурич, который вчера, заливая шок от увиденного, явно перебрал рябиновки, и тот мучился не от головной боли, а скорее от общей интоксикации.Завтрак им накрыли внизу, на обширной террасе. Джурич окинул унылым взглядом горку пышущих жаром пышек, миску с ароматным медом, горку блинов, крынку сметаны, кусок масла «со слезой», сыр, творог, горку вареных яиц и специфическое русское блюдо под названием «solonii ogyrchiki» и тоскливо произнес:— Боже! Сплошной холестерин и специфические жиры. Они что, здесь ничего не слышали о правильном питании?Впрочем, когда в дальнем углу стола под салфеткой обнаружились бутылка рябиновки и кувшинчик мутноватой жидкости, как они уже знали, используемой русскими для опохмела, под странным названием «rassol», энтузиазм Джурича заметно повысил градус.После завтрака, за время которого все (даже Джурич) успели слегка оклематься, Нойштадт предложил подвести некоторые итоги.— Ну что, господа, — он бросил взгляд в сторону мисс Клейн и кисло добавил: — и дамы. Я думаю, с этой планеткой все ясно и торчать здесь далее не имеет смысла.— Точно, — кивнул Мэтьюз, — полный отстой. И вообще, — он развел руки в стороны и с хрустом потянулся, — я уже соскучился по нормальной, цивилизованной жизни и несколько дней мечтаю о том моменте, когда наконец смогу принять горячий душ, заварить себе приличного кофе и выкурить хорошую сигару.— Да уж, — поддакнул Джурич, — пора сваливать… — И все, не сговариваясь, посмотрели на мисс Клейн. Абигайль безмятежно улыбнулась и молча отправила в рот ложечку с нежнейшим домашним творогом…Отлет назначили на следующий полдень. В принципе все были готовы слинять и раньше, но появившийся к десяти утра Зазнобин, узнав об их планах, нахмурился и покачал головой.— Это где ж видано, чтобы гостей без «прощальной» отпускали? Сегодня вечерком проводим как положено, а завтра — счастливого пути!На «прощальной», оказавшейся, в принципе, обычным банкетом, правда настоящим, без дураков, без всяких там шведских столов и фуршетов, со столами, ломящимися от яств, и батареями запотевших бутылок (Джурич даже охнул, увидя все это: «Это все на двадцать человек! Да они с ума сошли!!»), Абигайль, улучив момент, оказалась рядом с Зазнобиным. Прокачав ситуацию, она решила, что устанавливать контакт лучше всего с ним. Во-первых, остальных должностных лиц Нового Города она видела всего лишь дважды и только мельком. Во-вторых, практически все они были с русских северных планет и прожили на них всю жизнь, практически не покидая. Поэтому, даже в силу ограниченного жизненного опыта, явно не обладали необходимой мобильностью мышления. Ну и вроде как совместная схватка с волками на ферме Полторашкиных явно протянула между ней и Зазнобиным этакую ниточку неформальности.Зазнобин, уже успевший принять с Джуричем «на грудь» граммов по триста пятьдесят все той же местной рябиновки, раскраснелся (Джурич, впрочем, просто «потек» и сейчас сидел, так сказать, приняв форму кресла и бессмысленно блымая глазами). Обнаружив рядом мисс Клейн, Зазнобин расплылся в улыбке. А увидев в ее руке не фужер с малиновым вином (каковое, как она поняла, было выставлено на стол именно для нее), а стопку с рябиновкой, уважительно цокнул языком.— Эк вы… как я вижу, не только в драке посильнее ваших мужиков будете!Абигайль даже несколько смешалась от столь прямолинейного, но явно совершенно искреннего комплимента. Но затем очаровательно улыбнулась и, звякнув по местному обычаю краем своей стопки о стопку Зазнобина, произнесла:— За здоровье! — и лихо опрокинула внутрь обжигающую жидкость.Иван восхищенно крякнул и поддержал…— Ну как вам у нас?Абигайль не спеша отправила в горящий рот тонкий ломтик концентрированного жира (и что скажет мой фитнес-тренер!), называемого здесь смешным словом «salo», соленый огурчик (как привыкнешь — так вполне приемлемая еда) и задумчиво произнесла:— Мне — интересно. Очень необычный расклад социальных ролей. Я думаю, Институт Кардигана был бы счастлив отправить сюда длительную экспедицию. — Тут она очень правдоподобно вздохнула.Зазнобин нахмурился:— А чего ж? Мы гостям завсегда рады.Абигайль уныло пожала плечами:— Я, конечно, могу ошибаться, но, как мне представляется, результатом нашего визита будет решение оказать на вас сильное давление.— Это зачем?Абигайль пьяно-тоскливо сморщилась и потянулась к бутылке рябиновки. Зазнобин поспешно перехватил ее (местная застольная традиция не дозволяла наливать самому себе) и налил полстопки. Абигайль возмущенно уставилась на него. Зазнобин нахмурился, но послушно долил до краев.— Иван, давайте за вас, за то, чтобы вы смогли выстоять и сделать все то, что собираетесь. Несмотря ни на что! — И она вновь опрокинула стопку.Зазнобин пригубил свою и отставил в сторону, уставившись на нее со всем вниманием.— Понимаете, Иван, — Абигайль откинулась на спинку и прикурила, — мы все здесь, конечно, общественные деятели и все такое, но у каждого из нас есть и некий собственный интерес. А все вместе мы — представители свободного мира. А значит, мы представляем «мировой проект», конкурентный с вашим, то есть тем, который продвигаете вы, русские. Ведь существовать без мирового проекта вы, Россия, просто не сможете. Развалитесь… И потому чем успешнее он продвигается у вас, тем бледнее на этом фоне выглядим мы. Ну и, соответственно, наоборот. А это означает, что некие планеты и страны, выбираясь на уровень, когда, так сказать, появляется необходимость сделать выбор, в какую сторону двигаться, встают перед выбором — какой проект дальнейшего развития выбрать. Ваш, наш или, скажем, европейский. Ибо от этого выбора зависит очень многое — менталитет общества, традиции, деловая среда, экономическая модель и так далее. И если они выбирают ваш, значит, сфера, в которой вы чувствуете себя наиболее комфортно, причем во всех отношениях — в бизнесе, в общении и так далее, расширяется, а наша, соответственно, — сужается, а если наш — то наоборот. Так что никакой злобы, тайных планов и так далее. Просто конкуренция. И сейчас хороший момент явить миру, что наш проект лучше.Зазнобин удивленно вскинул брови:— Это почему?— Ну, судите сами, — пожала плечами Абигайль, — ваш император, по существу, выдавил людей из своих провинций. А значит, налицо дискриминация по религиозным мотивам. Далее, просто честно описанный быт ваших людей приведет наших граждан в состояние шока. А если живописно описать некоторые подробности ваших взаимоотношений, то все наши тендерные фонды и сообщества тут же сделают стойку. А ведь люди у вас тут живут привычно, значит, именно так они и жили там, у себя дома, в Империи. К тому же у каждого из наших свой интерес. Скажем, Сальяри — независимый журналист. Это так. Но он делает себе имя на том, что описывает нашу внутреннюю политику. Поэтому если какой-нибудь сотрудник госдепартамента, бывший журналист к тому же, да еще в скором времени собирающийся занять пост в какой-нибудь крупной сетевой новостной газете или портале, у нас ведь, как и у вас, продвинуться вверх можно только на «качелях»: бизнес—госслужба—бизнес и так далее, в непринужденной беседе в баре порекомендует ему нет, не соврать, на это Сальяри действительно вряд ли пойдет, а просто слегка сдвинуть акценты — почему бы ему не пойти навстречу хорошему человеку. Тем более что тот может потом в благодарность подкинуть информацию по более животрепещущей внутренней теме либо порекомендовать его куда-нибудь, а то и просто, заняв планируемый пост, дать место. Джурич связан с «Ситигрупп» и совершенно точно представляет, что в ближайшие десять-двадцать лет «Сити-групп» тут ничего не светит. А по меркам «Фридом Хаус», у вас здесь действительно полное средневековье. Так что он со спокойной душой сделает вполне объективный доклад. Мэтьюз — профсоюзный лидер. А вы, я думаю, представляете, как ВКТ относится к мирам, где не существуют профсоюзные организации. Это же в их модели мира, как у вас говорят, «противно естеству». Так что в составе нашей делегации нет НИКОГО кроме меня, которому было хотя бы не все равно, как вас подать. Впрочем, и нас, ученых, довольно легко купить. Нет, не впрямую, а, скажем, возможностью работать, более обширным финансированием, грантами, господдержкой и так далее… — Она замолчала.Зазнобин, покусывая ус, напряженно размышлял над ее словами. Абигайль выждала пару минут и потянулась за бутылкой. Зазнобин поспешно сграбастал бутылку и, покосившись на собеседницу, налил ей полную стопку. Абигайль (внутренне зажмурившись) ухнула ее в глотку и поспешно засунула в рот аж два ломтика «sala».— А Нойштадт?Абигайль старательно прожевала закусь и пьяно (уже на самом деле пьяно) пожала плечами:— Нойштадт? Не знаю. В принципе, «Открытое общество и его друзья» — организация с безупречной репутацией. Правда, ходят слухи, что его основным спонсором является «Макнамара инкорпорэйтед», но… — Она пошатнулась. — Ой, простите, Иван. Что-то мне не по себе. Я пошла в номер.Зазнобин подскочил:— Я провожу!— Э-э, нет, чтоб потом рассказывать всем, как тащили в номер в дым пьяную американку? Не пойдет. Я сама справлюсь. Да здравствует Америка!Поднимаясь к себе, Абигайль еще раз мысленно прогнала весь состоявшийся разговор. Пожалуй, все прошло хорошо. И последний вопрос Иван задал именно такой, какой она хотела. Но, черт возьми, надо же было так надраться…* * *— Значит, вот так она тебе все и выложила?Зазнобин кивнул:— Ну да. И вообще, похоже, эта мисс Клейн к нам прониклась. Ведь известно же, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. А деваха умная. Сами видите.— Да уж, — Решетников покачал головой, — разложила так разложила. На тарелочке с голубой каемочкой. Все ясно и понятно, — он задумчиво чесанул бороду, — надо бы с ней контакт поддерживать. Этак… неформально. Займись-ка, Иван.Зазнобин понимающе кивнул. В принципе, это совещание у губернатора было посвящено вопросам обороны. Но Иван сразу же потребовал слова для сообщения. И, запинаясь и морща лоб, пересказал все, что услышал от мисс Клейн на прощальном банкете.— «Макнамара инкорпорэйтед»? — задумчиво переспросил Одинцов. — Да, что-то я слышал об этой компании. Надо будет навести справки. На орбиту они не просились?— Вот как раз Нойштадт спрашивал, думаем ли мы переоборудовать планетоид под орбитальный терминал, предлагал помощь. Ненавязчиво так поинтересовался, в каком он состоянии.— И что ты сказал?— Ну… отбоярился. Сказал — планетоид едва дышит, и мы его разберем на сегменты и подвесим в качестве геостационарных спутников.— Разберемся. Как там Небогатов?— Пьет, но не так, как раньше. Во всяком случае, держит себя в руках. Игнат говорит: тоскливо ему и устает быстро. Ему бы еще подлечиться.Зазнобин вздохнул.— Не будет Кирилл Владимирович лечиться, — сказал он, вспоминая, как трое суток выводил Небогатова из запоя на Двине, — работа вылечит.На заимке адмирала Крамаренко, после памятного «сражения», Небогатов спал целые сутки. Зазнобин несколько раз колол ему антидот, который дал доктор из Пихтовки, менял капельницы с глюкозой. Проснулся Небогатов хоть и не в лучшем настроении, но вполне здоровым. Хмуро взглянув на Зазнобина и суетящегося возле стола Игната (тот уже приготовил обед и несколько раз подогревал бульон и мясо в ожидании, когда Небогатов проснется), Кирилл Владимирович заявил, что ему снилась какая-то чертовщина. Будто его преследовали враги, дочь и жену он спрятал в подполе, а сам отбивался от них из лучевика, но враги одолели, и он подорвал всех гранатой. Зазнобин посочувствовал — приснится же такое, а после обеда, пока Игнат Нащокин прибирал со стола, опасливо косясь на Небогатова, вывел из избы и сделал предложение, ради которого очутился на Двине. Небогатов выслушал, не говоря ни да, ни нет, долго молчал, рассматривая расщепленную взрывом сосну.— Ни контроля, ни опеки я не потерплю.— А никто тебя, Кирилл Владимирович, опекать и не собирается. Хочешь помочь — едем, хочешь здесь подых… жить как живешь — твое право.— Значит, не сон это был, да? Что ж я, до делириума допился?— Да уж, покуролесил ты, — признал Зазнобин.Небогатов не стал бриться, только умылся и переоделся. Прямо с заимки они полетели в расположение штаба восьмой бригады. Вылет на Новый Город назначили на следующее утро, а под вечер к Небогатову прилетела жена. Зазнобин видел, как Вера Алексеевна, в сопровождении няни с ребенком вошла в коттедж, где поселили Небогатова и Игната Нащокина. Спустя какое-то время Игнат и Нина Гавриловна вышли из домика и остановились под невысокими соснами. Увидев Зазнобина, Нащокин направился к нему:— Того-этого, Иван Савелич, молодым поговорить надо, а нам, выходит, и податься некуда.— Как он жену-то встретил? — спросил Иван.— Побелел как простыня, а потом… — Игнат махнул рукой, — даст Бог, сладится.— А Вера Алексеевна когда обратно?— А кто ж его знает, — пожал плечами Игнат. — Я так думаю, — он оглянулся на Нину Гавриловну, стоящую неподалеку с поджатыми губами, — хорошо бы, если она с ним осталась.— Не возьмет ее Кирилл Владимирович на Новый Город. Ну… пока не возьмет — уверен, — сказал Зазнобин.— Да я не про то, — Нащокин перешел на шепот, — они ж сколько уже не виделись. А любовь, она, того… — он покрутил пальцами в воздухе, — ей только хворост подкидывай. Чую я — загорелись оба.Поджидая Веру Алексеевну, сидели в беседке под соснами. Сходили во флотскую столовую, и только когда в двенадцатом часу ночи в домике Небогатова погас свет, Зазнобин понял, что ждать больше нечего — сегодня Вера Алексеевна домой не уедет.Игнат переночевал на «Псковитянке», а Нина Гавриловна — в соседнем с домиком Небогатова коттедже.Утром Небогатов чуть свет явился на корабль к Зазнобину. Он был бодр, несмотря на то что под глазами пролегли синие тени — видимо, ночь была бессонная. Игнат чуть не в ноги кинулся к нему, умоляя взять с собой на Новый Город, — устал, мол, с бабами, а обузой никогда не был и не будет. Небогатов согласился.Провожали «Псковитянку» немногие: контрадмирал Крамаренко, Вера Небогатова с дочкой на руках и Нина Гавриловна, ревниво глядевшая, как Кирилл Владимирович прощается с женой. Говорили они мало и тихо, о чем, никто не слышал, но лица у обоих были серьезные, глаза Веры Алексеевны подозрительно блестели. Небогатов быстро обнял ее, поцеловал спящую дочку и, не оглядываясь, направился к кораблю.Пока Двину было видно на обзорных экранах, Кирилл Владимирович находился в центральном посту.На первое совещание по обороне Нового Города и системы Орешек, бывшей Лотар, Небогатов явился в камуфляжной форме морского спецназа без знаков различия. Бороду он не сбрил, только подровнял, и от него явственно попахивало спиртным.Бегло просмотрев схемы Кронштадта и астероидов с планетарными мортирами, которые еще можно было отремонтировать, он категорически заявил, что скажет свое мнение относительно обороноспособности системы только после детального ознакомления. Почти неделю, в сопровождении Одинцова, он мотался по системе, после чего попросил созвать совещание.Одинцов, встретив Зазнобина перед офисом губернатора, только помотал головой.— Разнес все в пух и прах, — буркнул он, — и так, знаешь, сквозь зубы, походя.Доклад Небогатова был, мало сказать, неприятным для присутствующих, он был скандальным. Кронштадт был охарактеризован, как металлолом, астероиды годились только для того, чтобы взорвать их, засеяв обломками пространство с целью затруднить подходы к Новому Городу, а корабли, включая «Псковитянку» и «Садко», — лоханки, которым место на свалке.— Систему в ближайший год вы не защитите, — сказал в заключение Небогатов и сел на свое место.Повисло тягостное молчание. Охлупкин, потеребив бороду, косо взглянул на Небогатова.— Дождались варягов. Что мы в дерьме — и сами знаем. Глаза он нам открыл, понимаешь. Ты говори, что делать.— Систему не удержать, хоть ты тресни, — мрачно сказал Небогатов, — можно только попытаться защитить Новый Город. Хотя… Кого вы боитесь?— В каком смысле? — сухо спросил Решетников.— Ну, хорошо, спрошу по-другому: кто может напасть на вас? Пираты? Какое-либо государство? Кто?— Ну-у… — Зазнобин переглянулся с Одинцовым, — скорее, пираты. Вряд ли какое-то государство пойдет на прямую агрессию.— А-а… а я было подумал… ну, ладно. А если не пираты и не государство? Если какая-то частная компания? Скажем, ресурсы системы настолько велики, что обладание даст фантастическую выгоду. Или расположение системы настолько удобно… ну, не знаю для чего… по каким-то своим соображениям. И вот корпорация, не стесненная в капиталах, исчерпав легальные средства, прибегает к насилию. Сделать это несложно — достаточно блокировать вас, заглушить передачи, и можно делать все, что заблагорассудится.— Это будет неприкрытая агрессия, — сказал Решетников.— Правильно, ну и что? Вы покинули Российскую империю, вы — сами по себе. Даже если государь даст приказ разобраться с агрессором, будет уже поздно. А средства, которые может использовать корпорация, весьма велики: от боевых кораблей, нанятых на стороне, иначе говоря — пиратов, но оснащенных самым современным оружием, до пиар-кампании в средствах массовой информации, проведенной после захвата системы. Общественным мнением несложно манипулировать, и многое зависит от того, кто раньше начнет. У них будет фора. Даже если начнется международный суд, дело это затянется, да и вам будет уже все равно.Небогатов откашлялся, встал, подошел к бару и, выбрав виски, налил себе полстакана. Зазнобин выразительно посмотрел на него, но Кирилл Владимирович не обратил на него внимания.— Итак, я повторяю вопрос: с какой стороны вы ждете нападения?— А какая разница? — рассердился Охлупкин.— Разница большая. Пираты проведут молниеносный рейд, частная компания обоснуется надолго. В первом случае вы откупитесь тем, что есть, во втором… — Небогатов отхлебнул и, усевшись в кресло, закинул ногу на ногу, — во втором у вас не останется ничего. Вспомните инцидент на Нойрадисе. Там погибли около пяти тысяч переселенцев. Вас здесь больше, ну и что? Слышали такую поговорку: цель оправдывает средства. А потом разведут руками и спишут на какой-нибудь природный катаклизм. Или на пиратов.Решетников поднялся с места и, постукивая карандашом по столу, обратился к Небогатову:— Нам нужно защитить людей, Кирилл Владимирович. Собственно, для этого мы вас и пригласили. Не можем удержать систему — помогите организовать оборону планеты. От кого бы то ни было.— Это другое дело. Мне нужна конкретика, господа. — Небогатов допил виски, вернулся к бару, забрал бутылку и направился к двери. — К завтрашнему дню мне нужен бот или модуль, без разницы, лишь бы с хорошим запасом хода.Когда дверь за ним закрылась, взгляды присутствующих обратились к Зазпобину. Охлупков кряхтел, покачивая головой, Решетников скривил губы, Одинцов подмигнул.— Ну ты и нашел нам командира, — сказал наконец Охлупков, — мало того, что он нас в грош не ставит, еще и запойный.Зазнобин только рукой махнул — сам, мол, вижу.Однако Небогатов взялся за дело серьезно. Бриться, правда, он не стал и коньяк с виски попивал в удовольствие, но работа под его руководством завертелась.На планетоиде Кронштадт, бывшем Акмоне, увеличили число работающих с сотни до четырехсот, кроме того, пятьдесят человек из молодых, только что прибывших на Новый Город ребят под руководством канониров с «Псковитянки» и «Садко» устанавливали новые орудия: четыре «онагра» и две «фаланги». Эти же пятьдесят человек должны были обучиться на канониров и дежурить на боевых постах в три смены.На границы системы вывели несколько десятков датчиков дальнего обнаружения, снятых с пиратских кораблей, захваченных у гетайров.Несколько астероидов было взорвано, чтобы затруднить подходы к Новому Городу, из четырех планетарных мортир, разбитых залпами эскадры Белевича, собрали две, установили, откалибровали. Стрелять, правда, мортиры не могли — охлаждающие контуры были выведены из строя, и предстояло подождать, пока их доставят с Нового Петербурга — Казанков заказал их на знаменитом Путиловском заводе.Зазнобин застал Небогатова, когда тот проверял выучку расчетов мортир при наведении на равноудаленные цели.— Сойдет, — наконец сказал Кирилл Владимирович, — теперь главное — забить накопители под завязку. Иван Савельевич, организуй. А мне надо освежиться.— Так стрелять все одно нельзя, — сказал старший комендор.— Запас карман не тянет, — буркнул Небогатов.Зазнобин зашел в пристыкованный к астероиду бот, на котором Небогатов летал по системе. Кирилл Владимирович освежался «шустовским» коньяком. Увидев Ивана, он без лишних слов достал из-под пульта управления еще один стаканчик, но Зазнобин отказался.— Ты бы полегче, — кивнул он на бутылку.— А что такого? Здесь я дела сделал, на Кронштадте — тоже. Пока не прибудут контуры — имею право отдохнуть.— Я хотел тебя попросить провести пару лекций для моих ребят. По тактике. Сам бы тоже послушал. Мы ведь академий не заканчивали.— Невелика потеря, — буркнул Небогатов, — завтра собирайтесь в космопорту, в блоке навигации. Я там видел голокарту системы. Только в один день не управимся.Еще неделю он вел занятия по тактике абордажных схваток и огневого контакта в условиях затрудненного маневрирования, после чего, сказав, что выложил все, что знает, заперся в доме, который ему предоставили, и приказал не «домогаться» до того, как на Кронштадте установят орудия или не прибудут заказанные контуры охлаждения планетарных мортир.Зазнобин махнул на него рукой и лишь изредка справлялся у Игната Нащокина, как там у «барина» дела? Дела были не ахти — бывший капитан первого ранга хоть и не напивался до белой горячки, но потреблял каждый день, однако не сидел дома, а бродил по Рюрику, благо город еще не разросся, или летал по окрестностям.После разговора с мисс Клейн Зазнобин вспомнил про Кирилла Владимировича и его предупреждение относительно интересов крупных компаний к системе Орешек, бывшей Лотар. Поскольку Небогатов также имел дело с компанией «Макнамара», Зазнобин решил поделиться с ним новой информацией.Ивана встретил Нащокин, сказав, что Кирилл Владимирович, прихватив коньяк, улетел с утра за город на предоставленном губернатором топтере. Поскольку на машине, принадлежащей правительству, стоял опознаватель, Зазнобин быстро засек топтер в трех милях к западу от города.Небогатова в машине, оставленной у подножия одного из холмов, редкой цепочкой протянувшихся с севера на юг, не было, и Зазнобин зашагал вверх по склону.Кирилл Владимирович сидел на валуне скального выхода, в руке у него был стаканчик с коньяком, бутылка стояла возле ног. Он щурился на солнце и вид имел взъерошенный и недовольный. Услышав шаги, он скосил глаза и досадливо качнул головой.Иван широко улыбнулся:— Доброго здоровья, Кирилл Владимирович.— Привет.— Денек-то какой, а! Благодать!— Угу.— Самое время тяпнуть по маленькой.— Что я и делаю.— Угостишь? — Зазнобин решил не обращать внимания на неприязненный тон.— Наливай. — Небогатов опорожнил стаканчик, стряхнул капли и протянул Зазнобину.Выпив коньяк, Иван вытер усы и потянулся.— Как отдыхается?— Нормально.— А у нас тут комиссия по правам человека побывала. А еще радость у нас — послезавтра прибывает Емельян Казанков. Перегоняет док с Двины. Будем свои корабли строить.Небогатов отобрал у него стаканчик, наполнил, отхлебнул, закрыл глаза и подставил лицо солнцу.Зазнобин, чувствуя, как поднимается в груди раздражение, встал и прошелся между камней.— Ты не перетрудился, Кирилл Владимирович? — спросил он. — Может, отпуск тебе у губернатора выхлопотать? Чего ты по пригородам мотаешься, мы тебя, хочешь, — к морю отправим. Коттеджик на берегу, а? Коньячку ящик — чего на свои покупать. Может, девку тебе? У нас с этим туго, но для тебя расстараемся. Отдохнешь от трудов тяжких, расслабишься…Пластиковый стаканчик лопнул в руке Небогатова, коньяк потек по пальцам, и Иван осекся, ощутив на себе его яростный взгляд. Кирилл Владимирович вскочил, шагнул вперед и, оказавшись нос к носу с Зазнобиным, вперил в него припухшие, с красными прожилками, бешеные глаза.— Коньячком попрекаешь? Прогулками загородными? — Небогатов схватил Ивана за воротник, наклонил ему голову и спросил, указывая пальцами под ноги: — Что это?— Э-э… где?— Под ногами что, мать твою?!— Земля, камень… пусти… взбесился, что ли? — Зазнобин оторвал от себя цепкую руку, шагнул назад.— Вы людей привезли, поселили… на орбите планетоид разбитый и два с половиной боевых корабля. На полчаса хорошей атаки. Десант бросят, вы чем город защищать думаете? — шипел Небогатов, наступая на Зазнобина. — Только «ура» орать да саблей махать привыкли! Много ты саблей намахаешь против лучевиков и плазмобоев? Против орбитальной бомбардировки? Ушкуйники, флибустьеры драные!— И чего?Небогатов внезапно сник и, как показалось, с жалостью посмотрел на Зазнобина. Сгорбившись, он махнул рукой — чего, мол, с тобой говорить, отыскал меж камней коньяк, снова сел на валун и сделал глоток из горлышка.— Это базальтовые выходы. На глубину около пятидесяти метров. Такие есть с севера, с запада и с юга — я проверил. Готовая защита для «единорогов» и «фаланг». «Единороги» возьмут десант, «фаланги» не позволят прицельно расстреливать вас с орбиты. С востока придется строить бетонные капониры. Девку… не надо мне девку. — Небогатов взглянул на зажатую в кулаке бутылку, где оставалась еще почти половина, и внезапно ахнул ее о камень. — Ты мне людей дай, орудия! — рявкнул он.— А где я тебе орудия возьму? — заорал в свою очередь Зазнобин.— «Единороги» с кораблей снять — на абордаж ваши лоханки брать не будут, расстреляют издали. А «фаланги» закажи.Зазнобин огляделся, прикидывая фронт работ и сколько человек потребуется снять с других объектов. Получалось около тысячи, технику придется снять с горнорудных разработок.— Ладно, извини, — сказал он, подойдя и положив руку на плечо Небогатова, — я ведь думал, ты дурака валяешь.Кирилл Владимирович дернул плечом.— Ладно, чего там. Я карту составил, где капониры готовить. Пойдем, она у меня в машине.Вдвоем они спустились вниз. Небогатов передал Зазнобину кристалл с картой, кивнул и полез в топтер. Устроившись на сиденье, он обернулся:— Что за концерн прислал представителя?— Так об этом я и хотел поговорить с тобой! — воскликнул Иван. — «Макнамара инкорпорэйтед» нами заинтересовался.Небогатов нахмурился, покусал губу.— Ты вот что, Иван. Организуй мне сеанс связи с Новым Петербургом. И желательно без свидетелей и в закрытом режиме.— Сделаю, Кирилл.Они пожали друг другу руки, Небогатов захлопнул дверцу, и через минуту топтер скрылся в направлении Рюрика.Зазнобин осмотрелся. В душе остался нехороший осадок — взял, да и обидел человека, не разобравшись, в чем дело.— Да, Ваня… много чего ты знаешь, много чего умеешь, а как был дураком, так и остался.* * *Касьян Полубой протиснулся в узкий лаз, чихнул, подняв облако пыли, и, подтянувшись, спрыгнул вниз. Над головой месили воздух огромные лопасти вентиляторов, нагнетая давление в воздуховоды. Касьян открыл крышку распределительного щита и вынул из сумки на поясе тестер. Обычная работа, будь она неладна. Уже второй месяц он ползал по коллекторам, собирая всю пыль, которая скопилась, распугивая крыс и тараканов. А что делать? Прежде чем доверить собственный участок, начальство должно убедиться, что новичку можно поручить серьезную работу.Полубой подсоединился к клеммам, включил прибор и от души выругался — экран мигнул пару раз и погас. Так уже было не один раз, но на все просьбы Полубоя отремонтировать аппарат напарник, упитанный и спокойный, как удав, Энтони Лимас советовал как следует потрясти машинку, глядишь, и заработает. Машинка работала исправно, но только в конторе, в рабочей обстановке она работать категорически отказывалась.Касьян тряхнул ее раз, другой.— Тони, — сказал он в проволочку микрофона, висевшую возле губ, — эта зараза опять не контачит.— Тряхни ее пару раз, — последовал ответ напарника.Полубой цыкнул зубом, отсоединил тестер, вздохнул, а затем легонько сжал его в кулаке.Пластик лопнул, брызнуло стекло экрана. Касьян с чувством выругался.— Что там у тебя? — забеспокоился Лимас.— Тут какая-то хрень прямо на тестер свалилась, — огорченно сказал Полубой, — вдребезги разнесла.— Черт! Хозяин разорется, — уныло сказал Тони, — работу хоть сделал?— Сделал. — Полубой ссыпал остатки капризного прибора в сумку, вынул из кармана универсальный дешифратор, быстро прозвонил распределительный щит, устранил неполадку и вновь связался с напарником: — Я выхожу.— О"кей.Через десять минут Полубой влез в глидер, стоявший возле «Ойл ривайвл» — компании, откуда пришел очередной вызов, и бросил на колени Лимасу сумку с обломками тестера.— На, полюбуйся.Лимас сунул в сумку вислый нос и огорченно покачал головой.— Вызовы еще были? — спросил Касьян.— Нет. Поехали в контору. Все равно рабочий день почти закончился.Полубой поднял старенький глидер на общий уровень и влился в плотный поток машин — клерки, секретари и секретарши, менеджеры и прочие обитатели Нью-Вашингтона, закончив рабочий день, торопились домой.В компанию со скромным названием «Мэджик оксиген» он поступил после недельных занятий с Сандерсом. В занятия входила теория — три часа под пиво и воспоминания о приключениях на Хлайбе, а также формирование легенды, — и шесть дней шлифовка акцента переселенца с Кардиффа — планеты, где выходцы из Уэльса обрели наконец независимость от Англии. На Кардиффе государственным языком был кимрийский, который кроме настоящих валлийцев никто не понимал, да и не хотел ввиду ненадобности. Конечно, и в Нью-Вашингтоне можно было нарваться на знатока древнего языка, который мигом бы раскусил Полубоя, однако вероятность была исключительно мала — Кардифф не входил ни в одно из объединений государств и располагался очень далеко от этой области Келлингова меридиана. Жил Полубой всю неделю у Ричарда, и они были друг другу не в тягость. Но самое большое впечатление на Полубоя произвело то самое загадочное «некое лицо».Это самое «некое лицо» появилось на ранчо один раз, ранним утром, через сутки после того, как Полубой прилетел к Сандерсу. Накануне вечером приятели устроили холостяцкую вечеринку. Ричард вызвал из города знакомых девиц, и все было бы чудесно, если бы Касьян не дичился поначалу — отвык он от женщин легкого поведения. Девицы, однако, предупрежденные Сандерсом, что его приятель с периферии, чурбан неотесанный и скромняга, каких мало, проявили максимум такта, и вечер закончился как и предполагалось — приятели разошлись по комнатам каждый со своей подружкой.Утром Полубоя разбудил стук в дверь. Выскочив в коридор второго этажа, где Сандерс отвел ему комнату, он наткнулся на Дика, который, будучи завернут в простыню, мрачно сообщил ему, что то самое пресловутое «некое лицо», дай ему Бог здоровья, висит в глидере в миле от ранчо и ждет, когда сможет нанести визит. Время было половина пятого утра.Девиц пришлось срочно отправлять домой, благо они прибыли на собственном топтере, и прощание оказалось скомканным и не таким долгим, как хотелось Касьяну, вошедшему во вкус.Когда это самое «некое лицо» появилось на пороге, челюсть Касьяна едва не отбила ему пальцы ног. Дик, стоящий рядом, вовсю наслаждался зрелищем. Впрочем, наверное, и сам мистер Вилкинсон, глава самой могущественной спецслужбы Содружества американской конституции, также получил от увиденного искреннее удовольствие. Впрочем, ненадолго. Полубой захлопнул рот и, покачав головой, произнес:— Да-а, видно, дела у вас совсем дерьмовые, ежели для выполнения жизненно необходимого задания глава самого Федерального бюро вынужден обращаться к уволившемуся со скандалом отставнику и представителю… конкурирующей иностранной державы.Дика слегка перекосило, но Вилкинсон только молча кивнул:— В вашем профиле так и написано, мистер Полубой: «обладает редкими способностями к молниеносной оценке обстановки». Рад, что это подтвердилось. — Он повернулся к Ричарду и продолжил: — Если вы проснулись, господа, то можно заняться делом.— Не бережете вы себя, шеф, — пробормотал Сандерс, заваривая кофе, — в вашем возрасте недосыпать исключительно вредно. Если бы вы появились на три часа позже, мы нисколько не обиделись бы.— Не сомневаюсь, — иронично ответил Вилкинсон. — Итак, господин Полубой, майор спецназа в отставке… или… не совсем? — Он насмешливо вздернул бровь. — Ладно, ладно, это ваши игры, и я в них не лезу. Мне своих проблем хватает. И одна из них — корпорация Макнамары. Иметь врага, которого не можешь взять, очень плохо, но иметь врагом человека, под музыку которого пляшет половина сената, это никуда не годится.— Вы уверены, что он враг? — спросил Полубой. — Нам он здорово подгадил в деле с гетайрами. Командование подозревает, что это он или его люди навели гетайров на эсминец «Дерзкий».— Да, я знаю эту историю, — кивнул Вилкинсон. — Ричард, ты познакомил господина майора с тем, что у нас есть? — Дождавшись положительного ответа, Вилкинсон открыл файл и пригласил всех ознакомиться с его содержимым. — Беда в том, что у нас нет своего человека возле Майкла Макнамары. Даже в его офис я не могу никого пристроить, поскольку приходится действовать полуофициально, но кое-что мы сможем сделать.Над столом выросла голограмма небоскреба штаб-квартиры корпорации с поэтажным планом. Увеличивая нужный этаж, Вилкинсон принялся объяснять суть операции. Все было и просто и сложно одновременно: штаб-квартиру обслуживали исключительно собственные службы — от охраны до уборщиков. Каждый человек многократно проверялся службой безопасности концерна и находился в здании под постоянным наблюдением. Это обеспечивалось тысячами датчиков и видеокамер. После пятнадцатиминутного изучения предложенной информации Дик покачал головой и откинулся на спинку стула.— Глухой номер.Полубой хмыкнул:— Если бы это было так, мистер Вилкинсон нас вряд ли сегодня посетил бы, Дик. Так что давай послушаем, что он нам скажет.Сандерс фыркнул:— Вот в этом между нами разница, Касьян. Мы — полевые агенты, привыкли сами нарывать себе информацию. А вы, чертовы русские диверсанты, просто ждете, пока вам преподнесут все на блюдечке с голубой каемочкой.— Угу, ждем, — кивнул Полубой, — а потом идем и разносим все на молекулы. Напрочь обесценивая всю добытую такими тяжкими трудами вас, полевых агентов, информацию.Оба хмыкнули, а затем, не выдержав, заржали в голос. Даже в углу рта Вилкинсона, похоже, мелькнула легкая улыбка. Впрочем, в этом Сандерс был не уверен…— А почему бы просто не устроиться туда на работу? — продолжил, отсмеявшись, Дик.— Дело в том, Сандерс, что они не берут людей с улицы. Сегодня устроиться полотером в штаб-квартиру «Макнамара инк.» сложнее, чем оперативником в Бюро. Для того чтобы хотя бы получить шанс представить дело их кадровому отделу, необходимо иметь, как минимум, годовую историю пребывания на Нью-Вашингтоне. Причем проверяемую историю.— И в чем дело? Наши ребята разучились готовить легенды? — хохотнул Дик, но тут же осекся. Потому что Вилкипсон помрачнел.— С тех пор как ты ушел, Дик, многое изменилось… — Он мгновение помолчал, а затем тихо произнес: — Неделю назад на работу в «Макнамара инк.» перешел Джозеф Коешти.— Джо? — изумленно ахнул Саидер. Джозеф Коешти был заместителем Вилкинсона по кадровой работе. Вилкинсон кивнул.— Да… поэтому я могу быть твердо уверенным в том, что десяток сотрудников точно работает на меня, но быть уверенным в том, что кто-то из остальных не работает на Макнамару — нет. — Он повернулся к Касьяну: — Понимаете, мистер Полубой, наша демократия — это один из мифов. На самом деле любая свобода выбора в столь сильно структурированном обществе возможна только за счет того, что в нем наличествует несколько конкурирующих центров силы. То есть все эти разговоры о правах человека, о свободе выбора, о правах меньшинств и так далее навсегда остались бы лишь разговорами, если бы, не выступая в защиту чего-нибудь и, соответственно, против одного из центров силы, вы не выступали бы в интересах какого-нибудь другого. Иногда даже совершенно не зная и не желая этого. Хотя настолько наивных людей у нас сейчас почти и не найдешь. Поэтому когда у нас затевается какая-нибудь гражданская кампания, то среди ее организаторов, причем, как правило, не из числа наиболее известных и уж явно не из тех, что являются, так сказать, ее «знаменами», эти обычно из числа искренне уверенных в своей правоте простачков… обязательно находятся люди, которые способны просчитать, против кого вырисовывается удар и кто для них конкуренты. И запросить у этих конкурентов поддержку: когда в виде информационной кампании в принадлежащих данной группе средствах массовой информации, когда в виде юридической помощи за вроде как символическую цену со стороны аффилированных с этой группой юридических структур. — Вилкинсон слегка сморщился и, отвлекшись от темы, пояснил: — Наши адвокаты любят громогласно заявить, что, мол, готовы сражаться за попранные интересы простых граждан за символическую плату в один доллар, — это хорошо влияет на имидж, но очень далеко от истины… когда используя поддержку входящих в этот центр силы политиков, а когда и прямым финансированием. И это вполне нормально. Пока… — тут Вилкинсон вздохнул, — один из центров силы не оказывается сильнее всех остальных вместе взятых…На несколько мгновений в комнате повисла скорбная тишина, а затем Полубой тихо спросил:— А на чем основывается эта его сила?Вилкинсон пожал плечами:— На невозможном. Во-первых, он сумел сделать из части наших политиков и государственных деятелей своих прямо-таки фанатичных сторонников. Причем мы точно знаем, что некоторых он не купил. Они сами под влиянием непонятных нам факторов пришли к тому, что Майкл Макнамара ВСЕГДА прав.Сандерс и Полубой мрачно переглянулись. Между тем Вилкинсон продолжил:— Ну а остальных он именно банально купил. Я как-то попросил твоего приятеля Ходжеса, — он кивнул Сандерсу, — прикинуть бюджет, который Макнамара пустил на перекупку хотя бы известных нам людей. Оказалось, он почти в восемь раз превышает все имеющиеся свободные активы «Макнамары инк.». А ведь его корпорация отнюдь не выглядит истощенной, а, наоборот, полна сил и процветает…Сандерс насупился и бросил одно слово:— Извне…— Может быть, и так, — кивнул Вилкинсон, — но даже мне неизвестно, как и откуда. Я могу только догадываться по косвенным признакам. Например, несмотря на вроде как бурный рост, цены на платину, иридий и палладий, наоборот, катятся вниз. Никто не может понять, откуда на рынке столько металлов.— И это тоже мы должны выяснить?— В числе прочего…Полубой и Сандерс переглянулись, а затем Касьян медленно спросил:— А почему бы вам не получить ордер на официальное расследование?— Потому что, уважаемый майор, мне представляется, что запрос на этот ордер будет последним официальным документом, который я подпишу в своей нынешней должности.Сандерс присвистнул.— Фью! Так далеко зашло, шеф?— Кто знает? — пожал плечами Вилкинсон. — Я не готов попробовать удостовериться точно…Все снова некоторое время помолчали, переваривая информацию.— И как вы предлагаете подобраться к их базам данных?Вилкинсон усмехнулся:— Ну… я ведь не зря так давно просиживаю штаны в своем кресле. В столь стройной системе обнаружилось одно исключение. Воздуховоды, вентиляторы и многочисленные кондиционеры здания обслуживает фирма со скромным названием «Мэджик оксиген». И это наш шанс. Кому-то из вас придется поступить туда на работу и добиться, чтобы обслуживание штаб-квартиры поручили именно ему. Дело не одного дня, и даже не недели, но другого пути попасть в логово Макнамары я не нашел.Полубой и Сандерс снова переглянулись.— Сэр, но я засвечен, — напомнил Ричард, — меня после дела «Секта» знает каждая собака.— Верно. Остается господин Полубой с его неистребимым русским акцентом. Впрочем, Ричард, если ты хочешь быть на первых ролях, можно сделать тебе пластическую операцию. Удлиним нос, сделаем пошире рот, оттопырим уши, — Вилкинсон прошелся вокруг Дика, разглядывая его, — думаю, если небольшая лысина…— Сэр, — вмешался Полубой, с минуту полюбовавшись на вытянувшееся лицо Сандерса, — думаю, в этом нет необходимости. В конце концов русский акцент можно исправить на какой-нибудь другой. Мне кажется, вы продумали такую возможность.Так и оказалось. Вилкинсон скинул на комп Сандерса гигабайты информации, в том числе и по легенде Полубоя. Так он стал выходцем с планеты Кардифф, Морганом Кадогеном. По своей основной специальности Касьян много что умел, и проходить полный курс обучения ремонту кондиционеров, турбин и прочистке воздуховодов не пришлось, и это сильно сэкономило время. Он поступил на работу в «Мэджик оксиген», тогда как Сандерс остался в тени. С началом основной фазы операции Дик должен был прикрывать Полубоя, а пока он закупал технику и готовил оборудование, списанное со складов Бюро, как отслужившее свой срок либо пришедшее в негодное техническое состояние и приготовленное к утилизации, Вилкинсон помогал чем мог. Вскоре глидер, который Сандерс купил через подставное лицо и зарегистрировал как частное такси, был оборудован всем необходимым для слежения и контроля как визуального и акустического, так и электронного.Касьян поселился на окраине, в старой гостинице, и старался как можно меньше привлекать к себе внимание. Это было несложно, поскольку постояльцам не было дела до соседей, если те не слишком шумели ночью, не буянили по вечерам и не вызывали интерес у полиции. Уходил на работу он рано, возвращался довольно поздно, предпочитая шататься по городу — что ни говори, а столица одного из самых развитых и богатых государств. Единственное, что ему не нравилось, — риталусов пришлось оставить на ранчо. У Сандерса он появлялся только на выходных, где они подводили итоги прошедшей недели.Когда Полубой в первый уик-энд заявился к приятелю, Сандерс бродил по двору, внимательно оглядывая мокрую землю — ночью шел дождь. На вопрос, не решил ли друг Ричард записаться в следопыты, Сандерс ответил, что до сих пор не собирался, но, кажется, придется.— Соседка у меня, вредная такая баба. Фермерша. До ее хозяйства миль десять. Сегодня ни свет ни заря заявился шериф. Говорит: миссис Фрайберг вызвала, а у нее кто-то корову задрал. Прямо располосовали бедолагу. Задрать задрали, а съели немного, ну всего ничего. А волков в округе нет, только в заповеднике, миль за двести к северу.— А ты-то что здесь ищешь?— Да, понимаешь, зверюги твои ночью прогуливались. Десять миль, конечно, на их коротких лапках не одолеть, но вдруг. Я осмотрел их… ну так, издали. Вроде крови нет.— Та-ак, — протянул Полубой, — где они?— Возле камина дрыхнут.Касьян вошел в дом. Риталусы вскочили как по команде и уселись на хвосты. Полубой присел напротив них на корточки. Сандерс, которому стало интересно, прислонился к косяку двери. Несколько минут прошло в молчании, потом Полубой крякнул и поднялся.— Корову они задрали, Дик, — мрачно сказал он.— Черт! Хорошо хоть ночью дождь поливал — следов не осталось.— Ага… пока они сюда добирались, дождь с них кровь смыл, как я полагаю. Шериф их не видел?— Нет.— Ладно. Они больше никого есть не станут. И вообще, кажется, им неловко, хотя я не поручусь. Однако на ночь ты их не запирай.— Договорились. Чувствую, мне самому запираться придется, — невесело хмыкнул Сандерс.Больше подобных инцидентов не было. Ночью риталусы уходили, но утром Сандерс всегда заставал их возле камина.Вилкинсон, с которым держали связь, не торопил, понимая, что основное на данном этапе — внедрение. В фирме «Мэджик оксиген» Полубой считался хорошим работником, однако, чтобы попасть на обслуживание такого солидного и выгодного клиента, как «Макнамара инк.», этого было мало. Две пары техников, которые обслуживали здание штаб-квартиры, имели громадный опыт работы, а график их замены на время отпусков или выходных был составлен на год вперед. Пора брать инициативу в свои руки, сказал Сандерс, как только Полубой в очередной раз появился у него на ранчо, и Касьян, не чуравшийся черновой работы, лишь бы она приносила результат, но уже уставший полагаться на случай, согласился с ним. Подходящий случай выпал через неделю — пара техников уходила в отпуск.Лейф Варда и Николас Грант, каждый проработавший в «Мэджик оксиген» не один год, сидели в баре после окончания смены, когда к ним подсел словоохотливый турист, судя по внешности, уроженец Аргентины или другой южно-американской колонии, входящей в Лигу неприсоединившихся государств. Парень был смуглый, смазливый и без конца восторгался городом и его обитателями. Техники были уже немолодые, умудренные жизнью и воспринимали его болтовню с легкой снисходительностью столичных жителей. Так же благосклонно было принято предложение общительного латиноса угостить новых знакомых пивом — крепкое Варда и Грант среди недели не употребляли. По три кружки халявного пива под разговоры о великом Содружестве — вот все, что они себе позволили. Латинос, изрядно захмелевший, горячо обнимался на прощание, лез целоваться, приглашал в гости, однако, видимо в подпитии, не уточнил куда.Полубой, приняв душ, собирался ложиться спать, когда запищал коммуникатор.— Друг мой, — сказал Сандерс, — мне кажется, ты перед сном мечтаешь прогуляться.— Как ты догадался? — Полубой отбросил полотенце, которым вытирал голову, и взялся за брюки, — а ты не скажешь, куда я хотел пойти?— Куда глаза глядят. А если вдруг встретится свободное такси — прыгай в него, не раздумывая. Осмотришь Нью-Вашингтон с птичьего полета.На улице Касьян прошел едва полквартала, когда к нему подрулил желтый глидер со светящейся пирамидкой наверху. Сандерс подмигнул из-за опущенного стекла, и Полубой уселся на пассажирское сиденье.Машина поднялась над городом на разрешенную высоту. Море огней прорезали светящиеся стрелы небоскребов. Сандерс затемнил лобовое стекло, вывел на него картинку со сканера и увеличил одно из зданий.— Узнаешь?— А то. Это вокруг этой шпильки мы ходим, как лиса вокруг курятника.— Есть сведения, что пара техников, замещающих тех, что в отпуске, завтра не выйдут на работу. Ребята съели что-то не то, в результате — как минимум неделя в инфекционном отделении муниципальной больницы.— Отравитель, — буркнул Полубой.— Ничего, похудеют оба на десяток фунтов. Это еще никому не вредило. А дизентерию лечат сейчас моментально.Последствия пивной вечеринки проявились на следующий день — ни Варда, ни Грант не появились в «Мэджик оксиген» к началу смены. Полубой, пришедший, как всегда, за двадцать минут до начала работы, наткнулся на начальника участка.— Кадоген, — рявкнул Миллер, толстенький коротышка с остатками рыжих волос на темени, — где ты шляешься, черт возьми?— Не понял, — прогудел Полубой, изображающий перед начальством недалекого, но исполнительного и знающего работника, — у меня смена начинается…— Иди за мной, получишь наряд. Сегодня вы с Лимасом идете к Макнамаре, черт его дери.— А Грант и Варда?— Час назад Грант звонил из больницы. Они с Вардой нажрались черт знает чего, и теперь у них плещет из всех дыр. А Кармариос и Дентон в отпуске. Ты хоть знаешь, что такое «Макнамара инк.»?— Ну-у… компания. Говорят большая. Даже больше «Мэджик оксиген».— Ух-х! — Миллер злобно уставился на топчущегося перед ним громилу. Как жаль, что в таком прекрасном теле такие паршивые мозги. — Короче, иди переодевайся. Наряд получит Лимас, он же идет старшим. Там в основном все киберы делают, вам только проверить их отладку. Ну и приберитесь там. Понял?— Понял. — Полубой просиял, доказывая, что все проще простого.Скривившись, Миллер посмотрел ему вслед и почти бегом бросился в контору, составлять план работ.Первые этажи небоскреба штаб-квартиры «Макнамара инк.» занимали целый квартал. Полубой вылез из глидера, задрал голову. Макушка здания терялась где-то в низких облаках. Тони подтолкнул его:— Чего рот раззявил?Проверка заняла минут двадцать — охранники в черной форме сверились с личными жетонами, проверили идентичность карты ДНК, просветили сетчатку глаз и только после этого пропустили внутрь через служебный вход. Однако здесь Полубоя ждал неприятный сюрприз. Пожилой охранник велел им закатать рукава. Лимас со вздохом повиновался.— А для чего? — громким шепотом осведомился у него Касьян.— Это изотоп, который через неделю, вследствие естественных физиологических процессов, будет выведен из организма, — нетерпеливо разъяснил охранник, готовя пневмошприц.— Чтобы знать, где мы находимся, — буркнул Лимас, — в прошлый раз меня изжога три дня мучила.— Так ты здесь работал?— Почти год назад.Наконец их пропустили к лифтовым шахтам, пронизывающим небоскреб сверху донизу.— Ты, главное, не суетись, — втолковывал Тони Касьяну, — трубы здесь широкие, в гибких переходах полезут киберы. Сегодня я тебе покажу что да как, а в следующий раз сам пойдешь. Устал я, Морган, по дыркам лазить. Ведь мне лет-то сколько.Полубой промычал что-то неразборчивое — годков Лимасу было всего на три больше, чем Касьяну, но неумеренное потребление пива и природная лень проявились пивным животом и одышкой. Впрочем, это было на руку Касьяну — можно будет ставить жучки не оглядываясь, где там напарник.Сегодня они работали на сто семьдесят восьмом этаже. Полубой вспомнил план. На этом этаже располагались конференц-зал, офис «Макнамара ойл» и отдел отслеживания и обработки публикаций, посвященных деятельности корпорации. В принципе там Касьяну ничего нужно не было — вряд ли интересующие его дела Майкл Макнамара стал бы обсуждать в конференц-зале.Небоскреб был оборудован техническими гравилифтами — тесными кабинками, доставляющими пассажиров на последний, двухсотый этаж всего за две минуты. Ускорение было довольно сильное, и Лимас, зная об этом, долго причитал, жалуясь на возраст и здоровье, прежде чем войти в лифт. Полубой сдержал усмешку, когда напарник присел на ускорении и отчетливо пукнул. Ну, что поделаешь, зато Тони мог выпить разом пять пинтовых кружек темного, и это только для разгона…— Так, — сказал Лимас, когда они пробрались в техническую каморку, куда были выведены датчики давления, проб воздуха, индикаторы загрязнения и экраны следящей системы, куда киберы передавали картинку, — первым делом проверяем вытяжки. Если сосут нормально — идем дальше, если меньше семидесяти процентов расчетного, то придется искать, где забой. Запускай пока «тараканов».Полубой подал питание киберам, шеренгой стоявшим возле стены, забил программу и проследил, как шестиногие автоматы скрылись в жерлах гибких переходов. Сегодня он и не собирался ничего предпринимать, однако на сто девяносто пятый этаж, где находился кабинет Макнамары, служба охраны и отдел контроля конкурирующих фирм, как сказал Вилкинсон, попросту отдел промышленного шпионажа, заглянуть хотелось бы.Пока Лимас ковырялся с настройкой дистанционного управления тонких фильтров, Полубой занялся неисправным кибером. Судя по слою пыли, кибер валялся здесь несколько месяцев — ремонтировались нерабочие агрегаты только в случае крайней необходимости. Принцип работы кибера был примерно тот же, что у робота-минера, которого Полубой мог разобрать и собрать с завязанными глазами. Здесь же дело было всего лишь в отказе оптической связи с двигательным механизмом — кибер попросту не видел, куда двигаться, и потому двигаться отказывался вовсе. Отключив сигнальный блок, показывающий данные о местонахождении, Касьян добавил в схему управления приемно-передающий чип и запустил кибера в систему нагнетания, запрограммировав на обследование верхних этажей. Теперь оставалось только снять данные, но этим пусть занимается Сандерс. У него для этого были все возможности.Еще около двух часов они сидели перед экранами, собирая данные, отслеживая перемещения и работу «тараканов». Системы вентиляции здания работали как часы, иначе корпорация давно отказалась бы от услуг «Мэджик оксиген», однако некоторым агрегатам требовалось провести профилактику. Решено было заняться этим во время следующего посещения.На выходе из штаб-квартиры проблем не возникло, хотя охрана проверила аппаратуру и просветила и Полубоя и Лимаса. Уже садясь в глидер, Полубой приметил в полуквартале от штаб-квартиры такси, водитель которого, включив сигнал аварийности, ковырялся в двигателе. Лицо водителя он не разглядел — тот с головой залез в капот машины, но что-то подсказывало Касьяну, что это его старый знакомый Ричард Сандерс.* * *Анатолий Остапович Леонидов рассеянно смотрел на отключившийся коммуникатор. Только что адъютант капитан-лейтенант Смидович, сообщил ему, что начальник контрразведки полковник Стрепетов просит принять его в одиннадцать часов. До визита было еще полчаса. Леонидов задумчиво погладил ясно наметившийся животик. Растет брюхо, ох, растет… Так, глядишь, и нормативы можно завалить, и погонят в шею из флота. А ведь еще два года назад он запросто укладывался в нормы второй возрастной группы, и по кроссу на три зачетных километра, и по подтягиваниям, да и в спарринге считался грозным противником. А в этот раз, похоже, придется попотеть, чтобы сдать нормативы своей, четвертой… Может, как Бергер, бегать по утрам, зимой на лыжах ходить? Ему хорошо, он моложе, да и должность у него… а вот посмотрим, как он выкроит время для лыж, в генеральских чинах?И Стрепетов, тоже тот еще гусь. Говорят, при Амбарцумяне он последние два года держал первенство контрразведки по рукопашному бою. Н-да… Что ж ему надо, чемпиону этому? Вроде особо теплых отношений не наблюдается — проверка людей Амбарцумяна поручена комиссии, созданной из офицеров СБ, разведки флота и Генерального штаба. Стрепетова тоже проверяют, и он, как сказал, все понимает, обижаться не будет, а будет способствовать, и так далее, и тому подобное. Ну, это понятно — шефа не уберегли, теперь понимают, что шапки полетят.Леонидов вызвал адъютанта:— Валя, сделай кофейку к приходу полковника.— Слушаюсь, Анатолий Остапович.Полковник Стрепетов прибыл точно в одиннадцать. Он был высок, русые волосы с чуть заметной сединой на висках, короткий нос, упрямый подбородок. Карие глаза смотрели открыто, а губы, казалось, были готовы хоть сейчас сложиться в улыбку — если будет, конечно, повод. Стрепетов поднялся наверх из оперативников, и был он оперативником весьма неплохим. На его счету были и лично раскрытые дела. Ну, не лично, в одиночку, но группой под его руководством. Помимо Анны второй степени у него еще был орден Святого Гавриила, именное оружие от государя и Георгий четвертой степени за личную храбрость. Это когда он чуть ли не в одиночку взял банду сепаратиста Магомед-хана, которая свирепствовала в горных районах Вилюя. Помимо Георгия он тогда получил ожог второй степени и полгода валялся в госпитале. Неприятно, конечно, когда приходится подозревать офицеров, которые на деле показали преданность России и государю, но что поделаешь, работа такая.Леонидов поймал себя, что все чаще обращается к этой приговорке — работа такая. Совесть, что ли, на старости лет заедать стала, или просто устал? Он вышел из-за стола и подал руку:— Здравствуй, Вадим Сергеевич.Стрепетов чуть запнулся — до сих пор Леонидов обращался к нему на «вы» или по званию, и обращение на «ты» значило, что его принимают как равного. То есть главы силовых ведомств после потери генерал-майора Амбарцумяна принимают Стрепетова в свой круг.— Приветствую, Анатолий Остапович.— Проходи, присаживайся, — пригласил Леонидов.Стрепетов устроился в одном из двух кресел, стоящих с внешней стороны стола Леонидова, хозяин кабинета сел напротив него, как бы подчеркивая, что придает визиту официальный характер, даже не узнав о его цели.Смидович внес поднос с кофейником. Запах прекрасного кофе поплыл по кабинету.— Коньяку не желаешь? — спросил Леонидов.— С утра пораньше? — улыбнулся Стрепетов. Улыбка у него была хорошая, открытая. — Если только прикажешь, как старший по званию.— Ну уж… приказывать! Тебе вот-вот генерала дадут, вот в званиях и сравняемся. Стало быть, отказываешься? Ладно. Тогда пей кофе и рассказывай, а я буду слушать. Ты ведь не просто так пришел?Стрепетов снова слегка улыбнулся, налил кофе себе и Леонидову. Анатолий Остапович заметил шрам от ожога на правой руке, выглянувший из-под манжета.— Я, собственно, с одним вопросом… вернее, с двумя, но если на первый не получу положительный ответ, то второй вопрос отпадет сам собой.Леонидов прихлебнул из чашки и подумал, что вот, ей-богу, заставит Смидовича пройти курсы барменов — у кофе был только запах волшебный, поскольку его испортить было нельзя, а вкус никакой. Он кивнул, показывая, что слушает внимательно.— Какие выводы комиссии, которая занимается проверкой моего ведомства?Анатолий Остапович отметил, что Стрепетов нисколько не сомневается, что займет место Амбарцумяна, поскольку сказал: «мое» ведомство, а не «наше», или «контрразведка».— Не терпится супостата за жабры взять? — вопросом на вопрос ответил Леонидов.— Дела стоят, Анатолий Остапович. Тяжело работать, когда не знаешь, кому доверять.— Да уж. Не позавидуешь тебе, — сочувственно протянул Леонидов и продолжил медленно, будто раздумывая, сказать ли собеседнику всю правду, а на самом деле подбирая слова, чтобы не обидеть коллегу: — Комиссия почти закончила свою работу, но выводы придется еще немного подождать.Стрепетов досадливо качнул головой, помолчал, маленькими глотками отпивая кофе.— Ты хоть скажи, на кого грешите. В смысле: чья контора против нас работает? Я уже и так и эдак прикидывал. Такую акцию, как устранение начальника контрразведки чужого государства… Это додуматься надо. Что же они хотели узнать, если решились на такое? Это ведь объявление войны. Ну, ты понимаешь, войны разведок. Знают ведь — мы и меньшей обиды не прощаем. Или не боятся? Нас не боятся, ответа нашего.Леонидов глубоко вздохнул, вытер губы платком, выигрывая время.— Вадим Сергеевич, можешь мне не верить, но выводов комиссии я не знаю. И как проходит проверка — тоже не знаю. Ты же понимаешь, если бы нарыли что-то серьезное, работали бы по-другому.— Значит, пусто, — пробормотал Стрепетов и поднял глаза на Леонидова, — плохо. Это плохо, Анатолий Остапович. Я не верю в официальную версию. Была враждебная акция, и вполне результативная, а то, что следов нет, так это или мы ищем плохо, или они следов не оставили. Чего не может быть по определению.Стрепетов допил кофе, удивленно взглянул на чашку, будто не заметил, как кофе закончился, и поднялся. Леонидов также встал с кресла.— Вадим Сергеевич, не уходи. Если мы начнем с недомолвок, то как будем вместе работать дальше? Какой второй вопрос?Полковник постоял, глядя себе под ноги, покивал головой, будто соглашаясь с собственными мыслями.— Ну, что ж, надеюсь, ты не примешь меня за сумасшедшего, Анатолий Остапович. Я провел собственное расследование. В основном это чистая аналитика. Я не буду тебе пересказывать ход моих мыслей, но произошедшему с Ашотом Амаяковичем есть только одно объяснение. Вот к чему я пришел, — Стрепетов глубоко вздохнул, будто решаясь на что-то: — против генерала Амбарцумяна сработали НЕ люди. Не разведка какой-либо державы, но спецслужба ЧУЖИХ. Не землян, не людей.— Я понял, что ты хочешь сказать, — после некоторого молчания сказал Леонидов. Он подошел к бару и открыл дверцу. — Будешь коньяк?— Буду.Леонидов налил по рюмке, закрыл бар и передал одну Стрепетову. Полковник выпил коньяк, как воду, и выжидающе уставился на Леонидова.Анатолий Остапович пригубил коньяк и отошел к окну. Дождь поливал уже которые сутки, и конца-краю тучам видно не было.— Ты очень любил Ашота? — спросил Леонидов, не оборачиваясь.— Да, мне нравился генерал Амбарцумян. Это был профессионал, каких мало… Что ты хочешь сказать? Что я хочу найти виноватого, даже если его нет? Что я сошел…— Отдохнуть бы тебе, Вадим Сергеевич. Пару дней вполне хватило бы. Я вот тоже…— А что хотели узнать у генерала? Почему просто не вскрыть нашу базу данных? Там все дела, а Амбарцумян мог чего-то и не вспомнить. Что он знал, чего нет на нашем сервере?— Ну, по-моему, в вашей базе есть все, кроме сведений о количестве наложниц султана Махмуда, — отшутился Леонидов, — да и то только потому, что он сам сбился со счета.Стрепетов шутки не принял.— Благодарю за коньяк, Анатолий Остапович. Прошу простить — дела. — Он поставил рюмку на стол и, коротко кивнув, направился к двери.Леонидов вполголоса выругался.— Вадим Сергеевич, ты ставишь вопросы, на которые я не знаю ответов. Твои выводы, прямо скажем… необычны. Позволь, я подумаю, а потом мы поговорим еще раз.— Хорошо, Анатолий Остапович, — согласился Стрепетов, заметно успокоившись, — извини, что вспылил.— Ничего, я все понимаю, — Леонидов протянул руку. И рукопожатие у полковника было хорошее: в меру сильное, уверенное, и ладонь была крепкая и сухая. — Постарайся все же отвлечься. Хотя бы до того момента, когда комиссия ознакомит нас с выводами.Анатолий Остапович смотрел, как он идет к выходу из приемной, — прямой, уверенный, и лишь когда за полковником закрылась дверь, взглянул на Смидовича:— Соедини меня с Лиховцевым.Леонидов вернулся в кабинет, сел за стол и бесцельно покатал по полировке карандаш. Стрепетов мог быть другом, мог быть врагом, но уважения он заслуживал — тут сомнений не было. Не хотелось верить, что полковник замешан в операции против собственного начальника. Чем могли взять его, больше двадцати лет служившего империи, боевого офицера, имевшего награды и получившего серьезные ранения на службе? Деньги? Шантаж? Идеология? Проверка ничего не дала, а в случае перевербовки что-то да осталось бы…Проводил ли полковник Стрепетов собственное расследование? Если он пришел практически без каких-то доказательств к тому же выводу, что и Леонидов с Бергером, то такого человека грех оставлять в стороне от расследования. А если нет? Если он — ключевая фигура на шахматной доске, ферзь, а играет, управляет им кто-то из тени? Если он сам провел акцию против Амбарцумяна и пришел выяснить, что известно Леонидову?— Анатолий Остапович, Лиховцев на связи.— Спасибо. Здравствуй, Григорий Данилович.Лиховцев, развалившийся в кресле, небрежно помахал рукой. Выглядел он, как всегда, скучающим сибаритом, которому все обрыдло и удивить которого ничто не может.— Мое почтение флоту, — с ленцой сказал Лиховцев.— Угадай: кто у меня сейчас побывал?— Дай подумать. — Начальник Службы безопасности поднял глаза к потолку. — О! Резидент Содружества попросил прощения за инцидент с «кротом» в штабе флота? Нет? Странно. Правила хорошего тона подразумевают… А-а, знаю! Твой адъютант соблазнил кого-то из высшего света, обманутый муж вызвал его на дуэль, и Смидович попросил тебя быть секундантом?— Все шутишь, — усмехнулся Леонидов, — нет, милый мой, все немного хуже.Лиховцев подобрал ноги, сел прямо и внимательно посмотрел на Анатолия Остаповича.— Стрепетов?— Говорить с тобой, Григорий Данилович, сплошное удовольствие. Особенно когда ты серьезен. Именно он, полковник Стрепетов, исполняющий обязанности начальника контрразведки Российской империи…Василий Тарасович Данченко вкусно пообедал в своем кабинете — еду ему доставили из «Русской избы», ресторана, которому он отдавал предпочтение и на работе, и вне службы. Взглянув на часы, генерал-лейтенант поморщился. Встреча, о которой он договорился, должна была состояться через пятнадцать минут, и потому следовало поторопиться.Адъютант вытянулся возле своего стола при его появлении в приемной, кинулся подать плащ, но Данченко махнул рукой — не надо. Спустившись к стоянке служебных машин, он сел в глидер и сказал, куда его доставить. Лететь было недалеко. В парковой зоне пригорода Санкт-Петербурга, где вдоль живописных прудов любили гулять няни с младенцами и кататься верхом те, кто имел возможность держать лошадей, сегодня, благодаря дождливой погоде, не должно было быть много народа. К тому же близился вечер.Данченко вышел из глидера, припарковавшегося под деревьями. Накрапывал дождь, и он пожалел, что отказался от плаща. В деревянной беседке, нависшей над прудом, его уже ждали. Василий Тарасович до сих пор не мог простить Леонидову и Лиховцеву, что его — начальника разведки Генерального штаба — обошли при подготовке операции с капитаном первого ранга Бергером. В конце концов, он имел не меньше полномочий, у него огромный послужной список, личные благодарности от Его Величества, а если он наденет все награды, то может идти на абордаж, не надевая брони. Наконец, он из всех троих старший по званию и по возрасту! Они по сравнению с ним — сопляки!Василий Тарасович так накрутил себя, что кровь бросилась в голову. Он ослабил воротник. Ладно, господа, посмотрим, кто из нас окажется прав.Полковник Стрепетов поднялся при его появлении, бросил руку к козырьку фуражки.— Да что ты, Вадим Сергеевич, — добродушно махнул рукой Данченко, — мы ведь коллеги, да и генерал ты, без пяти минут. Давай уж без церемоний.Сейчас он более чем когда-либо походил на доброго дядьку, который больше всего в жизни ценит простые радости — вкусную еду, крепкую выпивку, веселых красивых женщин. Василий Тарасович умел, когда хотел, быть обаятельным, и роль простого, как табуретка, мужика давалась ему легко.— Как там комиссия? — спросил Данченко, опускаясь на скамейку. — Шустрит?— Землю роют, — в тон ему ответил Стрепетов. — Ребята уже на грани, Василий Тарасович. Хоть бы знать, кого ищут, мы бы сами разобрались.— Ну, если пригрели змею на груди, так теперь терпите.Стрепетов закурил, разогнал дым рукой.— А была она, змея-то? Впечатление такое, что комиссия ничего не нашла и теперь просто тянет время. Не с чем ей идти к вам с Леонидовым и Лиховцевым. Может, не хотят меня ставить во главе службы? — с чуть заметной обидой спросил полковник. — Так я за чинами и званиями не гонюсь и никогда не гнался. Я и простым «волкодавом» работать могу, мне не привыкать.— Ну, это ты зря. Кроме тебя…— Я дважды ранен, горел, у меня пять орденов от государя. Вот он я, как на ладони, — Стрепетов отбросил папиросу, вскочил и, сунув руки в карманы, прошелся по беседке. — Я к тебе, как к старшему товарищу, Василий Тарасович, как к офицеру. Чувствую я, чего-то мне недоговаривают. Даже если комиссия сделает заключение, я его не увижу, так мне кажется. Что я, по-твоему, должен делать, как поступить?— А ты сам как думаешь: что произошло с Амбарцумяном?Стрепетов пожал плечами:— Ну, следствие ведь не закончилось. Как я знаю, по официальной версии…— Это для прессы. Ты сам что думаешь?— Кто-то против нас сильно сработал, Василий Тарасович. Не буду скрывать, разные дурацкие мысли лезли, даже и говорить не стоит. Чертовщина всякая.— Чертовщина… да, проще всего объяснить произошедшее чертовщиной, — согласился Данченко, пристально посмотрев на полковника, — только ведь не бывает этого. Ты меня извини, я постарше тебя буду и в разведке поболе служу, но и я ни разу ни с чем потусторонним не встречался. А некоторые… — Данченко оборвал себя. — Ладно. Вот тебе мое предложение, полковник. Есть у тебя надежные люди в управлении?— Найдется десяток.— Давай-ка мы это дело будем сами раскручивать. Леонидову и Лиховцеву, естественно, ни слова. В конторе тоже об этом помалкивай. Думается мне, или Бюро здесь напортачило — они вообще грубо работают, либо лигисты из Сервис. Вот из этого и будем исходить. Наши контакты, конечно, скрыть не удастся. Для всех я с тобой советуюсь, как усилить твою службу. Ты ведь знаешь, что кроме тебя вряд ли кого поставят на замену Амбарцумяну. — Данченко понизил голос и поманил Стрепетова: — Скажу по секрету, указ о твоем назначении уже подписан. Там, — он поднял палец к небу, — ждут окончания проверки. Но учти, я тебе этого не говорил. Знаю я тебя, — Данченко шутливо погрозил полковнику, — ты ведь хитрый, как лиса, а между нами давай уж прямо, без уверток, разговаривать. Это, так сказать, аванс тебе в счет будущей дружбы.— Понял, — Стрепетов порывисто протянул руку. — Я этого не забуду, господин генерал-лейтенант.— Василий Тарасович меня зовут. Для своих я — просто Василий Тарасович.Довольный встречей, Данченко вернулся к машине, сел на заднее сиденье, приказал везти себя домой и пробормотал:— Ну вот, а господа из безопасности и флота пусть играют в свои игрушки.Подумав, он набрал на коммуникаторе номер Леонидова. Ответил адъютант, который сухо доложил, что Анатолий Остапович сейчас разговаривает с Григорием Даниловичем Лиховцевым. Данченко отключился и криво усмехнулся. Что ж, господа, посмотрим, кто на финише будет первым.Константин Бергер вышел на крыльцо. За шиворот с крыши скатилась дождевая капля. Он отступил под козырек.— Здравия желаю, господин капитан первого ранга, — бодро приветствовал его молоденький сержант с едва наметившимися усиками и румянцем во всю щеку.Сержанту сменяться было через три часа, накидка его блестела от дождя, но вид, как и положено морпеху, был бодрый, хотя и несколько тоскливый. И то — ребята в казарме или в увольнении, а он тут, охраняет офицера, который сидит под домашним арестом. Вот ведь повезло.— Привет, — буркнул Бергер. Час назад он предложил парнишке сто граммов водки, чтобы не простыл служивый, но тот гордо отказался. — Не передумал насчет лекарства?— Никак нет. Вот сменюсь, — морпех ухмыльнулся, — тогда и согреюсь.— Как хочешь, — сказал Бергер и ушел в дом — вид раскисшей земли и мокрого леса настроение не поднимал.А настроение у Константина Бергера было хреновое. Тоскливо ему было. Думал, отоспится, так нет, и сон не идет. Не думал он, что скучать будет. Первые дни, правда, он провел в ожидании визита неизвестно кого. Проверил оружие, систему связи. Страховали его надежно: даже если бы дом взяли под дистанционное наблюдение, это было бы обнаружено моментально — пассивные датчики только и ждали изменения в электронном поле. Но нет, ничего не было. Ничего. Единственное, куда не стали ставить дополнительную защиту, это на домашний коммуникатор. Вернее, стандартная аппаратура работала в обычном режиме, кодируя сигнал, но кодировка была обычная, гражданская, только от любопытных, поэтому раскодировать сигнал для любой разведки было делом плевым. И эту лазейку оставили для возможных гостей.Бергер вспомнил мокнущего под окном сержанта. Пост они поставили напрасно. Если кто-то захочет навестить опального заместителя начальника разведки флота, сержант ему не станет помехой. Убивать, скорее всего, не станут… хотя, кто знает. Зависит от того, кто пожалует. Если пожалует. «С кеситой» и «золотыми кольцами». Интересно, предложат деньги или сразу начнут ломать психику? Черт, он думает так, будто визит — дело решенное. А если все-таки не клюнут?Константин Карлович решительно подошел к коммуникатору и набрал номер Леонидова.— Господин контр-адмирал? Здравия желаю, — сказал Бергер неприятным голосом, давая понять тоном и обращением по званию, что предполагает возможность прослушки, — я прошу вас снять пост от моего дома.— Константин Карлович, существует устав, вы его прекрасно знаете. А если забыли, то я напомню: офицер, находящийся…«Все-таки молодец „царь“, — подумал Бергер, — с полуслова понимает».— Можете не утруждаться. Я прекрасно помню устав. Но неужели вы не понимаете, что это унизительно? Я из дома не могу выйти, как рядом оказывается этот мордоворот. Прямо уголовник какой-то, судя по физиономии. К тому же он, кажется, пьян. — Бергер мысленно попросил у сержанта прощения.— Позволю себе напомнить, господин капитан первого ранга, — Леонидов взял тоном выше, — что вы не в отпуске и не по болезни сидите дома. Вы находитесь…— Я русский офицер и дворянин, ваше превосходительство! Прошу избавить меня от выслушивания прописных истин. Я дал слово чести, и если вы не знаете, что такое…— Не усугубляйте свое положение, Бергер, — голос Леонидова был холоден как лед, — не стоит забываться.— Прошу простить, — угрюмо сказал Константин Карлович.— Так-то лучше. Хорошо, пост я сниму под свою ответственность, помня ваши былые заслуги. У вас ко мне что-нибудь еще?— Никак нет, господин контр-адмирал. Благодарю.Отключившись, Бергер подмигнул коммуникатору и потер руки. Ну вот, последний барьер снят. Если и теперь никто не пожалует, то, стало быть, они и впрямь ошиблись в своих выводах. Либо этот «кто-то» раскусил их игру…— Значит, система совершенно открыта?— Сюда по тому, что рассказал нам уважаемый мистер Нойштадт, — да!Нойштадт согласно кивнул и продолжил:— И никаких работ, направленных на укрепление обороны планеты, не ведется. Мы побывали на большинстве промышленных объектов. И все они связаны только с развитием промышленной базы, транспорта и жизнеобеспечением.— А те, на которых вы не успели побывать или которые вам не показали?Полковник (хотя уже в отставке) Вазерли пожал плечами:— Не думаю… если провести оценку распределения имеющихся людских ресурсов, то, за вычетом населения, ограниченно трудоспособного по возрасту, а также больных и травмированных, они могут задействовать на других объектах едва ли более полутысячи человек. А вы сами понимаете, с точки зрения планетарной обороны это даже меньше чем ничто.Нойштадт вновь согласно кивнул:— Судя по тому, что я увидел, у них крайне, я подчеркиваю, крайне ограниченные ресурсы. Им не хватает даже самого необходимого. И его неоткуда взять. Так что если даже они и сумеют что-то восстановить, то это будет такой мизер, который не стоит и принимать во внимание.Вазерли поддакнул:— Да и данные бортового сканера подтверждают отсутствие каких-либо крупных источников энергии в прилегающем пространстве. Даже в районе Акмона идентифицируются только генераторные поля полевой, а не промышленной мощности.Майкл пожевал губами и задумчиво поднял глаза к потолку. Нойштадт молча смотрел.— Ну что ж, давайте поблагодарим мистера Нойштадта за отлично выполненную работу и… Вазерли, я думаю, у вас теперь есть все необходимое.Полковник Вазерли встал, склонил голову в коротком поклоне и молча покинул кабинет. Некоторое время после того, как за ним закрылась дверь в кабинете главы «Макнамара инкорпорэйтед», висела неспокойная тишина, а затем Нойштадт тихо произнес:— Мистер Макнамара, можно задать вам вопрос?Хозяин кабинета опустил взгляд и, направив его на собеседника, молча кивнул.— А зачем вам это?Макнамара несколько мгновений обдумывал вопрос, а потом пожал плечами и ответил вопросом на вопрос:— А вам?— Мне? — Нойштадт криво усмехнулся, — ну… это просто. Я НЕНАВИЖУ этих людей. Их убогую веру, их кроличье желание размножаться. Их муравьиную привычку жить разновозрастной кучей. Их пренебрежение к индивидуальности и правам личности. Они оскверняют все, во что я верю, — право личности на самореализацию, абсолютную свободу самовыражения, мое эстетическое чувство, наконец. — Во время этой тирады Нойштадт пришел в такое возбуждение, что в конце ее даже возмущенно зашипел. Макнамара понимающе кивнул.— Да-да, припоминаю… ваш Манифест… по-моему, вы писали, что именно из-за этого не собираетесь вступать в брак.Нойштадт гордо склонил голову в величественном жесте согласия.— Да. Брак — это путы на ногах свободного человека. Так же как и дети. Я готов жить с женщиной абсолютно свободно, не принимая на себя никаких обязательств и оставляя за собой право прервать наши отношения в любой момент, когда почувствую, что они стали мне в тягость. Так же строятся мои отношения и с мужчинами. Но при этом я оставляю за ними право на такое же отношение ко мне…Макнамара вновь согласно кивнул, припомнив при этом, правда, ту мутную историю с мальчиком, которой были полны все газеты около пяти лет назад. Нойштадта тогда обвиняли в том, что он нанял киллера для своего бывшего любовника, бросившего его. Того, кажется, звали Карел, и он был с Земли, из маленького городка в Центральной Европе. Нойштадт подцепил его во время своего очередного лекционного тура. Подцепил, вывез с Земли, открыл перед ним весь огромный мир, а паренек, возможно даже под влиянием его, Нойштадта, собственных лекций, решил, что ничем тому не обязан. И что имеет полное право на личную свободу. Ну и нарвался… Впрочем, полиция так ничего доказать не смогла. Улики были слишком зыбкие. А Нойштадт развернул целую бурю в прессе, размахивая своими воззрениями как сигнальными флагами и вопя, что уж он-то, с его-то убеждениями, никоим образом не стал бы хоть как-то препятствовать своему Карелу и уж тем более мстить ему столь чудовищным образом. И вся эта кампания в прессе предпринята его врагами с целью дискредитировать его самого… Но у Майкла были свои источники, и он знал, как все обстояло на самом деле. Более того, в его домашнем сейфе хранилась кое-какая информация, позволявшая прижать Нойштадта, в случае, если тот решит попытаться провернуть свои взбрыки относительно абсолютной свободы истинной человеческой личности с ним, Майклом Макнамарой. Впрочем, пока тот не вызывал особых опасений, то ли действительно считая Майкла соратником, разделяющим его мировоззрение, то ли просто чуя, что с мистером Макнамарой лучше не ссориться.— … детей, — продолжал между тем Нойштадт, — я полностью согласен с тем, что хорошие гены должны множиться, и понимаю свою ответственность перед свободным обществом. Поэтому я готов сдать свою сперму для дальнейшего использования, скажем клонирования или искусственного оплодотворения. Но я никому не позволю ограничивать мою свободу…Майкл понял, что Нойштадт сел на своего любимого конька. А значит, на его вопрос, прямо скажем опасный вопрос, можно не отвечать. Нойштадт сам придумает на него ответ, причем тот, который его полностью удовлетворит…Выпроводив Нойштадта, Майкл некоторое время стоял около окна и смотрел на раскинувшуюся перед ним панораму Нью-Вашингтона. А мысли крутились вокруг только что закончившегося разговора. Бедный, глупый Нойштадт. Он даже не подозревает, какое это наслаждение, служить истинно высшей силе…Мелодично запиликал коммуникатор. Майкл негромко бросил:— Слушаю.— Мистер Макнамара, к вам мистер О"Киф.— Пусть заходит.О"Кифа Майкл встретил уже сидя на своем месте.— Привет, старина, садитесь. Ну как, не закисли на преподавательской работе?— Да нет, мистер Макнамара, все отлично.— Да ладно, — усмехнулся Майкл, — а то я не вижу. Вы привыкли быть в гуще событий, а не читать лекции с девяти до пяти. Ну что ж, радуйтесь, у меня есть для вас работа.О"Киф обрадовано подался вперед. Ему и впрямь надоело изображать из себя добропорядочного профессора. Когда ты вертишь тысячами людей, среди которых и высшие менеджеры, и пираты, и даже сам губернатор планеты, стезя преподавателя — не слишком привлекательная альтернатива.— Я затеваю операцию в нашем прежнем духе. В наших местах пытаются обосноваться люди, которых я там совершенно не хочу видеть. Более того, я не хочу отдавать контроль над системой Лотар никому. Однако уговорить их убраться оттуда по-доброму вряд ли удастся. Как вы знаете, русские отличаются крайней тупостью и ослиным упрямством. Поэтому вам надлежит сделать следующее…Лив появилась на пороге своей приемной, как обычно, за пять минут до девяти. Кира, ее секретарь, вышколено подскочила со своего места и с восхищенными нотками в голосе возгласила:— Добрый день, мисс Уиллер. Вы сегодня просто великолепны!Лив поморщилась про себя, но ответила Кире легкой улыбкой:— Спасибо, Кира, для меня что-нибудь есть?— Только отчет мистера Кримми. Он в папке «рабочее».— Спасибо, Кира.— Кофе, апельсиновый фрэш?— Может быть, позже, — закончила Лив привычный утренний разговор, закрывая за собой дверь кабинета.Она никогда не думала, что когда-нибудь станет боссом с отдельным кабинетом, приемной и секретаршей в ней. Но ее жизнь так круто переменилась именно тогда, когда она решила, что окончательно угробила все свои дальнейшие перспективы…Когда ее глидер буквально рухнул на плиты посадочного поля космопорта и Лив, все это время только диким напряжением всех сил удерживающая совершенно потерявшую всякое подобие баланса машину, обессилено откинулась на спинку пилотского кресла, на панели вновь замигал сигнал вызова. Лив несколько мгновений пялилась на мигающий огонек, а затем зло буркнула:— Пошел ты в жопу, Флитвуд.Сил не было. Ни на что. Даже на то, чтобы выругаться. Лив еще несколько мгновений молча сидела в кабине, пялясь в засыпанное пеплом лобовое стекло, но тут послышались топот, громкие голоса, и кто-то забарабанил в дверцу кабины. Лив нажала на фиксатор. В кабину тут же просунулась небритая физиономия Уве.— Лив, ты как, жива?— Не знаю, — устало буркнула Лив, — отстань, дай отойти.Но отойти ей не дали. Физиономия Регнара исчезла из дверного проема. А вместо нее внутрь просунулись несколько рук, которые бесцеремонно сдернули Лив с пилотского кресла и швырнули вверх. Лив было взбрыкнула, но затем уныло подумала, что один черт — легче перетерпеть эти стихийные проявления восторга, чем отбиваться…Когда ее наконец поставили на ноги, Лив слабо улыбнулась и пробурчала:— Спасибо, черти, но дайте хоть помыться, что ли?Кольцо лиц, окружавших ее, тут же распалось, и Лив двинулась в сторону своего домика. Однако не успела она пройти и трех шагов, как прямо перед ней нарисовался не кто иной, как сам ди Кайен.— Мисс Уиллер, вам необходимо срочно зайти в канн… — Закончить он не успел, прерванный крепким кулаком Стайлса.— Ах ты, сука! Да я тебя, урода поганого…— Стайлс! — резко бросила Лив, останавливаясь. — Оставь его. А вам, мистер ди Кайен, я бы посоветовала убраться отсюда. Не видите — люди возбуждены. Далеко ли до греха?— Но мисс Уиллер, — заблеял ди Кайен, — вам настоятельно необходимо немедленно…— Пошел в задницу, Крыса, — вновь влез Стайлс, — тебе сказано — убирайся! А то я не выдержу и нарушу приказ бригадира!..Когда Лив вышла из душа, диод вызова на коммуникаторе, казалось, уже был готов выскочить из своего гнезда от раздражения. Лив чертыхнулась про себя. Вот ведь уроды! Да знает она все, что они могут ей сказать!.. Впрочем, судя по всему, все равно не отвяжутся. Лучше уж выслушать начальственную истерику и спокойно заснуть. Лив запахнула халат и хлопнула ладонью по клавише ответа.Естественно, это оказался Гордон Флитвуд. Вот только начальственным гневом от него и не пахло. Окинув Лив вымученным взглядом, он натянуто улыбнулся и с натужной любезностью произнес:— Прошу прощения, мисс Уиллер, что столь бесцеремонно прерываю ваш вполне заслуженный отдых, но обстоятельства таковы, что я вынужден вас попросить немедленно прибыть в контору.— Это зачем? — настороженно спросила Лив.— Ничего негативного, мисс Уиллер, — поспешно ответил Флитвуд, — наоборот, мне представляется, что это только в ваших интересах.Лив несколько секунд всматривалась во Флитвуда, но различить что-то на его чопорной роже оказалось выше ее способностей. Разве что только то, что Флитвуд был чем-то (или кем-то) изрядно напуган.— Ладно, сейчас буду.Она уже подходила к конторе, когда ее нагнал Торнтон.— Лив, ты как?— Да нормально, — она кивнула в сторону конторы, — вон вызвали. Чего хотят, не знаешь?Торнтон окинул ее удивленным взглядом:— Так ты что, не в курсе?— А что?— Здесь же сам М. Дж. М.! От Флитвуда с ди Кайеиом только пух и перья летят.Лив остановилась и зло сплюнула:— Ах вот оно что! Ну ясно. Нашли, значит, стрелочницу…Торнтон окинул ее жалостливым взглядом и тихонько перекрестил. Лив только зло хмыкнула и толкнула дверь конторы.М. Дж. М. оказался там. Он восседал в кресле Флитвуда. Сам же Флитвуд вместе с ди Кайеном молча переминались с ноги на ногу возле мониторов. Больше никого в конторе не было.— Садитесь, мисс Уиллер, — мягко произнес М. Дж. М.Лив молча заняла свободное кресло на краю длинного стола для совещаний. Ну что ж, посмотрим кто кого. Голыми руками ее не возьмешь, а сдаваться она не собиралась.— Мне бы хотелось знать, как вы оцениваете свои действия, мисс Уиллер? — все тем же мягким голосом спросил М. Дж. М.— Как единственно возможные, сэр, — отрезала Лив. — Впрочем, я не исключаю, что у руководства может быть другое мнение, и потому готова отвечать за них в полной мере.М. Дж. М. покосился на стоящих у мониторов. Флитвуд был по-прежнему невозмутим, а ди Кайен просто приплясывал от желания встрять. Впрочем, похоже, М. Дж. М. его уже достаточно выдрессировал, потому что приплясывать-то он приплясывал, но рот не разевал.— И на чем же основывается ваша оценка, мисс? Ведь вы нарушили прямой приказ управляющего.— Да, сэр, несомненно, и это меня не красит. Но если бы не удалось избежать человеческих жертв, которые, в случае неукоснительного выполнения распоряжений господина управляющего были бы совершенно неизбежны, это отразилось бы на моральном состоянии всех работников. Что, вкупе с явной некомпетентностью, проявленной начальником геологоразведочной службы, вылилось бы в массовый разрыв контрактов. Так что даже действующие рудники непременно столкнулись бы с дефицитом рабочей…— А это не ваше дело, оценивать компетент… — не выдержав, зашипел ди Кайен. Но его прервал спокойный голос М. Дж. М.— Я не разрешал вам подавать голос, ди Кайен, — произнес он, бросив на того холодный взгляд, от которого ди Кайен подавился собственной слюной, и после короткой паузы добавил, — кстати, моя оценка совпадает с оценкой мисс Уиллер.Лив замерла. Похоже, все оборачивалось не настолько дерьмово, как она себе представляла. Черт, возможно, ей еще удастся как-то вывернуться…— Спасибо, мисс Уиллер, — вновь повернулся к ней М. Дж. М. и замолчал, задумчиво глядя на нее. А затем внезапно спросил: — Можно поинтересоваться, какие у вас дальнейшие планы?— Это означает, что я уволена? — осторожно поинтересовалась Лив.— Не совсем, — качнул головой М. Дж. М., — то есть вы, конечно, можете остаться здесь, на руднике, бригадиром. Меня полностью устраивает, как вы выполняете свои обязанности. И в подтверждение этого я премирую вас от имени компании годовым окладом… — М. Дж. М. сделал короткую паузу, во время которой все явственно расслышали изумленный всхлип ди Кайена, и потом закончил: — Но у меня есть для вас другое предложение.— От которого я не смогу отказаться? — несколько ошарашено хмыкнула Лив.— Нет, — совершенно серьезно кивнул М. Дж. М, — не сможете, если я вас правильно оценил. И заключается оно в том, что хочу предложить вам другую работу. Какую именно — узнаете чуть позже. Могу только сказать, что ваш оклад возрастет на порядок. Как, впрочем, и ответственность. Но я уже успел убедиться, что ответственности вы не боитесь и решительности вам не занимать. А кроме всего прочего, вы еще умеете верно оценивать обстановку даже в условиях дефицита времени. Именно таких людей я и ищу. Вы мне подходите. И потому я предлагаю вам войти в обойму моих личных менеджеров. То есть людей, которым я поручаю свои особо важные проекты… Так как?Лив растерянно моргнула. Да-а-а… ТАКОГО она не ожидала.— Но… у меня нет образования, и вообще… я никогда не…— Это не важно. Образование — дело наживное. К тому же если бы вы внезапно оказались на моем месте, то просто изумились бы, обнаружив, сколько людей с неплохим образованием на самом деле являются совершенными идиотами, — усмехнувшись, произнес М. Дж. М. И хотя он даже не покосился на ди Кайена, тот невольно поежился. — Итак, каково будет ваше решение?— Я могу подумать, сэр?— О да, конечно, — кивнул М. Дж. М., — подобное решение требует обстоятельности. У вас есть… — он вздернул руку, задрав рукав пиджака. На запястье блеснули дорогие часы, — сорок секунд.— Спасибо, обойдусь, — хмыкнула Лив, — я согласна, сэр.— Отлично, — кивнул М. Дж. М., — тогда у вас час на сборы и прощание. Через час жду вас у трапа своего шаттла…От воспоминаний ее отвлек тонкий зуммер коммуникатора.— Да, Кира…— Мисс Уиллер. К вам мистер О"Киф!— О"Киф?!Интересно, что могло понадобиться здесь профессору? Лив заинтересованно покачала головой.— Проси… И напомни Блюменсу, что отгрузка должна быть закончена к одиннадцати. А то он что-то отстает от графика…— Непременно, мисс Уиллер. Кофе, фрэш?— Мне — кофе, а профессор О"Киф, насколько я помню, предпочитает матэ де кока, не так ли, профессор? — закончила Лив, поднимаясь со своего места и протягивая руку вошедшему в ее кабинет О"Кифу.— Совершенно верно, моя дорогая. Рад, что ты еще помнишь мои маленькие слабости. Впрочем, ты всегда была такой… внимательной к мелочам. Возможно, именно поэтому ты и стала моей лучшей ученицей.— Ну так уж и лучшей?— Да-да, лучшей. И мистер Макнамара с этим полностью согласен.Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появилась Кира с подносом. О"Киф деликатно замолчал. Он сам учил тому, что не стоит обсуждать деловые вопросы или просто беседовать в присутствии подчиненных. Так что они дождались, пока Кира расставит чашки, чайничек, кофейник и молочник, присовокупит к ним вазочку с печеньем, окинет всю композицию придирчивым взглядом и исчезнет. И лишь затем продолжили разговор.— Что ж, польщена… какими судьбами? О"Киф рассмеялся (несколько натянуто, как заметила Лив):— О, всего лишь полевые исследования, моя дорогая. Теория без практики, как считали древние, мертва. Вот так же считает и мистер Макнамара. Поэтому он время от времени выгоняет нас, кабинетных ученых, куда-нибудь развеяться и собрать свежий материал.— И чем я могу вам помочь?О"Киф вновь рассмеялся:— Ли-ив, Ли-ив… узнаю. Все так же сразу берете быка за рога. — О"Киф отхлебнул матэ и причмокнул от удовольствия. — О-о, какой божественный вкус! Натуральное?— Вы подозреваете меня в контрабанде?— Ну нет, что вы, Лив. Скорее… в умении устанавливать отношения с транзитниками.На этот раз рассмеялась Лив. Старый хитрец оказался прав…Минут десять они болтали о всяких пустяках, прихлебывая матэ и кофе, а затем О"Киф поставил чашку на столик и извлек из своего кармана конверт:— Ну что ж, пора и к делу. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь.Лив надорвала пакет, извлекла из него кристалл и вставила в приемник. Бегло просмотрев список, она тщательно сверила личную цифровую подпись Макнамары с имеющимся образцом и повернулась к О"Кифу:— Собираетесь затеять небольшую войну, профессор?— О, нет, что вы, моя дорогая. Всего лишь полевые исследования. Дело в том, что там, куда я направляюсь, условия довольно-таки суровы, так что приходится…— Волочь с собой аж шесть дюжин фокусирующих генераторов типа «Джавелин NT-246J»… — закончила за него Лив, — насколько я помню, такие применялись в качестве юстер-блоков «онагров» типа «Коллхейн-66». И чаще всего выходили из строя. Особенности конструкции, мать их…О"Киф удивленно покачал головой:— Не знал, что вы осведомлены о таких подробностях, мисс Уиллер.— Да уж… побросала жизнь, — усмехнулась Лив.— Но смею вас заверить, что на этот раз ни о каких орудиях речи не идет. У нас чисто мирная полевая экспедиция. А для чего будут использоваться эти ваши, как их…— «Джавелин NT-246J».— Да-да… я совершенно не представляю. Может быть, в качестве каких-нибудь компонентов системы безопасности… Техническим обеспечением экспедиции занимается мистер Макура. Он, кстати, и будет принимать груз. На мне лежит всего лишь руководство научной частью экспедиции. А обязанность передать вам эту заявку я принял на себя только потому, что сие означало для меня радостную встречу с моей, как я уже говорил, лучшей ученицей.— Польщена, профессор, — мило вернула комплимент Лив, — к тому же все это совершенно не мое дело. Увидела вас, расслабилась, ну и распустила язык… А так — есть заявка, есть подпись мистера Макнамары, так что все будет исполнено точно и в срок. Кстати, как скоро вам все это понадобится?— Я думаю, если управитесь до конца месяца — будет в самый раз, — вновь расплылся в улыбке О"Киф. — Что ж, не смею больше отвлекать. Хотя, если у вас нет особых планов на вечер, я был бы не прочь тряхнуть стариной и устроить этакую студенческую пирушку…— Буду рада, профессор, — милостиво согласилась Лив.— Так я заеду за вами…— К семи, если будет нетрудно.Когда за О"Кифом закрылась дверь, Лив развернулась к экрану монитора и уставилась на висящий на экране список. «Итак, в какое же дерьмо жизнь затягивает меня в очередной раз», — подумала она…Ханс Кограйв, по прозвищу Слюнявый Жокей, висел в указанной точке пространства уже вторые сутки. И это ему страшно не нравилось. Впрочем, Бык Иска говорил, что, вполне вероятно, ждать контейнеровоз придется дня три-четыре. А это означало, что в случае чего ждать придется еще столько же. Но настроения это не улучшало. После разгрома гетайров Александра прошло уже около двух лет. Однако остатки разбитых пиратских эскадр, рассыпавшихся по всему ближнему сектору Келлингова меридиана, вынудили большинство близлежащих государств задействовать для отпора все наличные силы. Дело в том, что большинство пиратов, пойдя на поводу у посулов гетайров, перевели все наличные средства в их банк. А что? Условия, которые предлагали гетайры, были более чем приемлемы. К тому же снимался малейший риск при пользовании средствами, ибо гетайры заявили, что считают требования Медународной комиссии по борьбе с отмыванием средств, полученных преступным путем, на подконтрольной им территории не действующими. А номенклатура, а также цены на материалы и оборудование, которые можно было приобрести в системе Лотар, были более чем приемлемы. По существу, гетайры устроили из системы Лотар этакую космическую Тортугу или Ямайку. Вроде как ко всеобщему удовольствию. Так что, когда русские разнесли логово Александра, большинство пиратов остались не просто без резервов, а вообще без каких бы то ни было средств к существованию. Тем более что практически все, пережившие ту бойню, выбрались из нее сильно потрепанными. И задача восстановления кредитоспособности становилась не просто насущно необходимой, но жизненно важной. Так что первый год в секторе творился настоящий пиратский беспредел, вынудивший близлежащие государства вывести в космос все наличные военные силы. В прессе даже поднялась было волна обвинений против русских. Которые, мол, пришли, разнесли тут все к чертовой матери, а затем удалились к себе, оставив, мол, всех нас разгребаться со всем этим дерьмом. Но довольно быстро утихла. Потому как, что толку гнать волну на совершенно очевидные вещи. Как только Александр со товарищи наехал на подданных русского императора, любому, имеющему хотя бы каплю мозгов, стало совершенно ясно, что сколько веревочке ни виться — конец будет один: придут русские и разнесут здесь все на хрен. Поэтому нечего гавкать на скалу, ей от этого ни тепло, ни холодно. Готовиться надо было. И Кограйв, если кого и проклинал, то чаще всего самого себя. Это ж надо было, уверовал, что гетайры устоят против этих бешеных русских! И где была его голова?И хотя сейчас все постепенно возвращалось к обычному статистическому уровню (кого-то распылили на атомы, кто-то перебрался в другие, более знакомые сектора, а кто-то, как Бык Иска, заткнув первоочередные дыры, затаился, ожидая, пока все утихнет), вероятность нарваться на патрульный эсминец по-прежнему была довольно велика.— Эй, кэп! Отметка на шестьсот сорок.Возглас дежурного с пульта контроля пространства вывел Ханса из состояния перманентного раздражения.— Параметры? — рявкнул он, молясь про себя, чтобы это не оказался как раз-таки патрульный эсминец.Дежурный быстро оттарабанил параметры. Нет, на военный корабль это не походило.— Дальность?— Два к семи.Слюнявый Жокей задумался. Очень похоже, что это именно тот, кого они ожидали. Однако прошедшие два года научили их всех тому, что выживает не самый сильный, а самый осторожный. Ибо на любую силу найдется еще большая, а осторожного могут и не заметить…— Эй, кэп, спишь, что ли?— Заткнись! — рявкнул Ханс. Вот уроды, совсем распустились. И ведь не урезонишь. И так всю дорогу ропщут, что добычи нет, ныкаемся по всяким норам, а капитан Быку и слова сказать не может… так и до бунта недалеко. Впрочем, Бык сказал, что надыбал «жирный контракт». Хотя Слюнявый Жокей после опыта службы у гетайров питал сильную идиосинкразию ко всяким сторонним контрактам, тут заказчик помимо оплаты обещал еще и подкинуть кое-что для ремонта. А они, со своей осторожностью, совсем уже дошли до ручки. Из орудий на его «Ковыряющем в носу» способна была открыть огонь едва ли половина, да и у тех мощность залпа едва достигала семидесяти процентов. Климатизаторы давно вышли из строя, и потому внутри корпуса воняло так, что гости снаружи поголовно теряли сознание. Так что приходилось только радоваться, что в команде всего две третьих состава. А то бы задохнулись. Не в лучшем состоянии были двигатели и генераторы. И корабль Ханса считался в эскадре Быка Иски едва ли не самым боеспособным. Именно поэтому его и отрядили встречать обещанное.— Кэп, ты будешь реагировать-то?— Дальность? — вновь буркнул Ханс.— Два к трем, — немедленно отозвался дежурный.— Контроль пространства?— Пусто!— Боевая тревога, — принял решение Слюнявый.— Оп-па! — обрадовано возгласил дежурный и, перекинув тумблер громкой связи, загнусавил в микрофон: — Уау-уау-уау (сирена и баззеры накрылись еще во время битвы в системе Лотар), кэп командует боевую тревогу. А ну-ка, все оторвали задницы от стульчаков и разнесли их по боевым постам!Корабль наполнился шумом и грохотом…«Ковыряющий в носу» смог подобраться к жертве почти вплотную. Почему этот контейнеровоз шел в столь опасном районе так беспечно — можно было только гадать. Впрочем, вряд ли гадание тут бы помогло. Скорее всего, тот, кто сообщил Быку маршрут и координаты корабля, двигающегося в таком беспечном одиночестве, позаботился еще и о том, чтобы жертва слегка ослепла…— А ну-ка, пальни им по курсу, — приказал Ханс канониру. Тот послушно навел визир и надавил на тангенту. «Ковыряющий…» встряхнуло. Слюнявый поморщился. Откат был жутко несогласованным.— А?.. Где?.. Что?.. Неизвестный корабль, мы — научная экспедиция «Макнамара сайенс фаундейшн». Я требую…— А не заткнуться ли тебе, парень? — ласково осведомился Ханс. Вопли с жертвы прекратились. — То-то, — одобрил Ханс, — будь таким же послушным и сохранишь себе шкуру. А теперь — слушай дальше. Здесь «Ковыряющий в носу», говорит капитан. У вас есть двадцать минут, чтобы загрузиться в вельбот и покинуть судно. Если мои абордажники по истечении этого срока обнаружат на борту хоть одну живую душу — она тут же станет мертвой.— Но… капитан, дальность полета нашего бота не позволит…— Все она позволит, — рявкнул Сопливый, — держите курс семьсот тридцать шесть и через пару дней окажетесь в зоне действия таирских ретрансляторов.— Но нас почти семьдесят чело…— А мне чихать — сколько вас! — заорал Ханс. — Потерпите. Впрочем, можете оставить лишних на борту. Обещаю поспособствовать. И напоминаю, двадцать минут уже пошло!..Когда точка вельбота скрылась за обрезом обзорного экрана, старший абордажной команды вызвал Слюнявого.— Кэп, да тут просто пещера Аладдина! Сердечники, белье, термосы с вадиколом! Одних «Джавелинов» шесть дюжин штук. А расходными картриджами климатизаторов набиты аж два контейнера!— Ты там не очень-то потроши. А то Бык башку оторвет, — добродушно отозвался Слюнявый. А что, было отчего прийти в благодушное расположение духа. Операция прошла без сучка, без задоринки. И такой богатый улов!— Да я аккуратно, — пообещал старший, — так, по мелочам. И картриджи прихвачу. А то от этой вони уже блевать тянет…Слежку Касьян засек сразу, как «пробил» пропуск на выход и вышел из проходной «Мэджик оксиген». У поворота на Риджен-стрит был припаркован здоровенный глидер модели «Айшахи-люкс», каковых в этом задрипанном районе отродясь не встречалось. За исключением как у некоторых, совершенно конкретных личностей. Касьян исподлобья покосился на него (что было совершенно безопасно, поскольку то же самое делали все выходящие из проходной) и тронулся в путь привычным маршрутом. К ближайшему пабу. А как еще, позвольте спросить, может проводить вечер после тяжкого трудового дня истинный уэльсец, да еще выходец со свободного Кардиффа?Не успел он свернуть за угол, как глидер приподнялся над мосювой и тихонько тронулся следом. За ним. Это Касьян понял совершенно точно. Но вот простой работяга Морган Кадоген понять этого не мог ни под каким видом. И потому Касьян продолжил прямолинейное движение вперед по улице, которое должно было закончиться у дверей паба «Старина Пак», дешевой забегаловки, где отчего-то подавали вполне приличное пиво и дерьмовый, но совершенно оправдывающий свою цену эль… ну и полный набор дешевых американских виски, естественно. Должно было, но не закончилось. Потому что когда до заветной двери осталось всего две дюжины шагов, сзади хлопнула дверь глидера и послышался негромкий голос:— Эй, Кадоген…Касьян остановился. Медленно обернулся. Громила, стоящий перед ним, был ему незнаком.— Ну?Громила усмехнулся:— Мистер Экрой тобой недоволен.Касьян наморщил лоб и потерся о плечо небритой щекой:— Ну и че?Громила удивленно вскинул брови:— Ты что, не знаешь, кто такой мистер Экрой?— Не-а.— Ай-яй-яй. Я предполагал, что вы на этом своем Кардиффе все поголовно тупицы, но даже не подозревал, что настолько.— Чего? — Касьян выудил руки из растянувшихся карманов и стиснул кулаки. Громилу этот жест только позабавил.— Мистер Экрой просил тебе напомнить, что долги надо отдавать.Касьян вновь сморщил лоб, будто бы в великом интеллектуальном напряжении. Потом лицо его слегка прояснилось, и он угрюмо буркнул:— Отдам я. С получки.— Тебе было сказано к вечеру.— Ага. А жить на что?— Согласись, это чисто твои проблемы, — миролюбиво заметил громила, — а сейчас поищи, может, у тебя в карманах найдется что-нибудь на первый взнос.— Нет у меня ничего, — угрюмо буркнул Касьян.— Кадоген, Кадоген, — с легкой ленцой покачал головой громила и двинулся вперед, — неправильный ответ…Очнулся Касьян оттого, что кто-то лил ему воду в рот. Он фыркнул и закашлялся.— Вот черт!— Да уж… — раздался сбоку знакомый голос. Касьян скосил глаза:— Дик, а ты откуда?— Твои собутыльники из «Старины Пака» вызвали такси. Ну а поскольку твои карманы, за исключением регистрационной карточки, были девственно пусты, никто не рискнул отправиться с тобой, опасаясь, что ему придется платить за вызов из своего кармана. А так как мой меданализатор явно должен был показать, что твое состояние относится к третьей степени тяжести, за доставку тебя домой я могу выставить счет мэрии. Вот почему я здесь и один.— Да я не об этом, — досадливо сморщился Полубой, — какого черта ты вообще здесь появился? Засветимся на хрен!Дик понимающе кивнул:— Тяжко было?— Не то слово, — сморщился Касьян, — когда он замахнулся кастетом, я правую руку аж между коленками зажал. Чуть мышцу не потянул. Еле смог удержаться от захвата. Из него же можно было веночки вязать. У него же скорости никакой — одна дурь, да и той против меня маловато. Бр-р… упаси меня бог от еще одного такого испытания. Точно провалю, — он покосился на Сандерса, — и все же, какого дьявола…— Есть информация, — коротко ответил Дик.— Ну тогда чего тянешь?..Когда Сандерс закончил, Касьян задумчиво покачал головой:— Понятненько… какая подготовка требуется?— Да в принципе никакой. Согласно имеющейся информации, «клиент» каждый вечер торчит в баре «Потекшая дюза». Так что делов-то — прийти, споить да заставить хвастаться. Микрофон прицеплю на лацкан, а пленочную голокамеру вставим в глаз.Полубой хмыкнул:— А чего тогда сам, раз все так просто?Дик рассмеялся:— Э-э, нет, я — пас. Там собирается очень специфическая публика. Я, конечно, парень не промах, но СТОЛЬКО не выпью.— А если он не захочет пить со мной?Сандерс слегка скривился:— Ну… это уже на твоей совести. Сделай так, чтобы захотел. Или так, чтобы у него не оказалось другого выхода.Полубой понимающе кивнул:— Тогда… давай сегодня.— Сегодня… — Сандерс с сомнением окинул взглядом изрядно помятую физиономию Касьяна, но тот только мотнул головой:— Херня, все нормально. Тем более никому и в голову не придет, что я где-то шляюсь, а не отлеживаюсь в запертом номере.Сандерс с сомнением покачал головой, и Касьян с жаром продолжил:— Ты пойми — а вдруг он завтра в аварию попадет. Или какой мутью траванется. И все. И так уже столько времени впустую топчемся. Ты уже терабайты информации с неконтролируемых каналов перекачал — и что? Есть какие-то зацепки?— Ну… доберемся до закрытой сети, — дипломатично начал Сандерс.— Ха, — хмыкнул Полубой, — через сколько нас засекут? Через минуту? Лезть в закрытую сеть надо только тогда, когда будем точно знать, где и что искать. Тогда, может, что и нароем. А здесь как раз такой шанс подворачивается, если твоя информация верна…— За это можешь не сомневаться, — насупился Дик, — ладно, раз так — двинули. Может, оно и к лучшему. Тебе завтра надо выглядеть изрядно помятым. А на тебе ж как на собаке, к утру все заживет. Знаю я вас, боевиков…Спустя десять минут консьержка, толстая старуха-мулатка, сидящая у входа в этот подъезд огромного доходного дома-муравейника, как тыква семечками забитого иммигрантами, прибывшими в Нью-Вашингтон искать лучшей доли, заметив спускавшегося по лестнице таксиста, спросила:— Ну как он, мистер?— Оклемался малость, — усмехнулся тот, — видать, буян…— Нет, что вы, — оскорбилась консьержка, как будто потерпевший был ее родственником, — мистер Кадоген — очень приличный мужчина. Он всегда оказывал мне всяческие знаки внимания…Дик, услышав это заявление, едва удержался, чтобы не расхохотаться. Знаки внимания! Впрочем, с Касьяна станется пропустить эту дуру вперед в лифте или распахнуть перед ней дверь… Дик вежливо кивнул и вышел на улицу.Спустя пару мгновений такси взмыло в воздух… чтобы спустя минуту тихо опуститься в соседнем переулке. Еще через две минуты задняя дверка глидера хлопнула, и запыхавшийся голос Касьяна прорычал:— Трогай…До восточного терминала они добрались за полчаса. Половину этого времени Полубой брюзжал по поводу сегодняшней взбучки.— И что, так уж надо было устраивать этот спектакль…Наконец Дику это надоело.— Слушай, Касьян, я же не учу тебя, как брать на абордаж эсминцы? Или в каком месте закладывать заряды, чтобы вывести из строя планетарную батарею? Ну так вот и ты не учи меня методам работы под прикрытием. С людьми Макнамары надо держать нос по ветру. Иначе быстро засыплемся. Ну что это за иммигрант-работяга, который ни разу не проигрывался ни в карты, ни в кости и не имел неприятностей с мафией? И уж тем более откуда он может знать боевое самбо или каратэ с джиу-джитсу. Подозрительный такой иммигрант получается…Касьян выслушал его тираду и вздохнул:— Ладно, проехали…Они уже подлетали к терминалу, когда он вновь подал голос:— А они меня не раскусят?— Я же тебе сказал, — с терпением опытного педагога повторил Сандерс, — пей как русский и почаще поминай Святого Патрика — и нормально сойдешь за ирландца…Бар «Потекшие дюзы» был известен тем, что его хозяин Папаша Кураж был любителем всяких экзотических смесей (назвать коктейлями то, что он набаламучивал в стаканы и кружки, ни у кого язык не поворачивался). Здесь подавали и «мексиканский лед» (водка с текилой), и «полированную дюзу» (пиво с водкой), и знаменитый русский «ersh», и еще десяток-другой таких смесей, от которых сразу выворачивало неподготовленные желудки. С другой стороны, это была та самая «изюминка», что привлекала в бар любителей «лихо позажигать». Хотя самым «зажигательным» событием в этом баре был так называемый «Пьяный тракт на двоих». Он заключался в том, что хозяин выставлял на барной стойке целую линейку своих «смесей», а два «претендента» усаживались на барные табуреты в разных концах стойки и начинали опрокидывать стаканчик за стаканчиком. Когда в радиусе вытянутой руки все «смеси» заканчивались, «претенденты» пересаживались (если могли) на следующий табурет, расположенный ближе к центру стойки. И так далее… Впрочем, «так далее» случалось очень редко. Большинство «претендентов» выворачивало еще на первом табурете. Этих называли «ниасилил». Некоторые просто падали на пол и засыпали. Таковые именовались «утамился». Ну а ежели кто доходил хотя бы до второго табурета и засыпал хотя бы на стаканчик позже соперника, то этот герой почетно именовался «атарвался». До третьего табурета за всю долгую историю «Потекших дюз» добрались только шестеро чрезвычайно мужественных и стойких мужчин, чьи голо сейчас украшали заднюю стенку бара. Скорее всего, они были сняты сразу по завершении прогулки по «тракту», потому что узнать в этих перекошенных рожах хотя бы расу (не говоря уж о национальной принадлежности) было совершенно невозможно. Ну а об уточнении имени вообще речи не шло. Поэтому подписи под голо выглядели так: «Толстый с бородой», «Лысый в жилетке» и так далее. Кроме подписей там была только дата подвига.В принципе этот вечерок для завсегдатаев не обещал ничего особо интересного. Ну зайдет вечерком парочка-другая компашек из числа экипажей кораблей, разгружающихся или загружающихся на этом терминале, ну накатит им Папаша Кураж стаканчик-другой, ну блеванет кто-то по слабости здоровья. Все как обычно — на пару минут гогота. «Пьяный тракт» намечался только на воскресенье, да и там не должно было случиться никаких особых неожиданностей. Поскольку участвовать в нем должны были старые, проверенные бойцы — Сага — Осел и Бен — Костяная нога, который как раз два дня назад вернулся из рейса. Оба уже не раз сходились в честной схватке, и соотношение побед и поражений, согласно записям в анналах, было 23:34. Так что ставки на Бена принимались в соотношении 40:70, а на Сагу 40:50. Хотя кое-кто считал, что за два месяца рейса Бен слегка расслабился и потому шансы скорее на стороне Саги. Но, с другой стороны, до воскресенья еще было время, а Бен, как вернулся из рейса, все время проводил в баре, так сказать, за «тренировкой», так что тут еще надо было посмотреть, у кого какие шансы. Поэтому, когда дверь бара с грохотом распахнулась и на пороге появился огромный ирландец, народ сразу насторожился (почему именно ирландец, никто внятно объяснить не смог, но все в один голос утверждали, что буквально с первого взгляда поняли, что это именно ирландец). Ирландец окинул внутренности бара насупленным взглядом и гулко рявкнул:— Клянусь Святым Патриком, мне сказали, что здесь наливают отменное пойло!Ого, это заявление обещало многое… Народ зашевелился, а Папаша Кураж улыбнулся во всю свою широченную харю и сделал приглашающий жест пухлой дланью. Ирландец хмыкнул, пересек зал и взгромоздился на барный табурет у стойки.— Что господин желает выпить? — вежливо осведомился Папаша Кураж.— Все равно, лишь бы покрепче, — громогласно возвестил ирландец.Папаша понимающе кивнул и тут же нацедил на два пальца «Айриш арбин блек» крепостью 62 градуса. Ирландец сграбастал стакан и одним движением опрокинул налитое себе в глотку. Сглотнув, он недоуменно посмотрел на стакан, а затем перевел все тот же недоуменный взгляд на хозяина бара.— Эй, папаша, этой мочи я могу и дома хлебнуть. Мне сказали, что здесь подают настоящую выпивку. Или меня обманули?Народ замер. Вечерок, похоже, обещал стать интересным.— Господин желает чего-то более серьезного? — вкрадчиво поинтересовался Папаша Кураж.— Ну да, клянусь Святым Патриком, избавившим нашу благословенную землю от змей.— Э-э, знаете ли, уважаемый господин (Папаша Кураж, имея в виду, что новый посетитель гипотетически мог попасть на заднюю стенку бара, и не желая нарушать традицию, старательно избегал вопроса об имени своего визави, хватит уже и того, что национальность его диагностировалась совершенно однозначно), дело в том, что в «Потекшей дюзе» существует одна забавная традиция, которая тем не менее позволит вам попробовать весь ассортимент наших фирменных напитков. Причем совершенно бесплатно.То ли ирландца действительно заинтересовала традиция, то ли основное воздействие на него оказали абсолютно магические для любого ирландца слова «совершенно бесплатно», однако он заинтересованно придвинулся поближе к стойке и навис над хозяином бара:— И что это за традиция?— Мы называем ее «Пьяный тракт»…Народ в баре восторженно взвыл. Ну еще бы…На заранее объявленный «Пьяный тракт» обычно было не пробиться, да и результаты таковых были, как правило, не столь интересны. Ведь «бойцы» были вполне известны. А вот такой, спонтанный… Из шести испитых физиономий, украшавших заднюю стенку, четыре попали туда именно после вот таких неожиданно организовавшихся «Пьяных трактов». Так что существовал шанс стать свидетелем потрясающего зрелища, а потом еще и небрежно бросать в разговоре с менее удачливыми собутыльниками: «Это было, то бишь, где-то через неделю после того, как вон тот ирландец (кивок в сторону задней стенки бара) добрался до третьего табурета».После того как объяснения были закончены, ирландец отсел в сторону и принялся с вожделением наблюдать, как хозяин бара с добровольными помощниками торопливо расставляли все необходимое для начала «Пьяного тракта». Наконец все было готово. Папаша Кураж окинул взглядом уже набитый битком зал бара, движением бровей направил одну из официанток в дальний угол, где явно наблюдался дефицит выпивки (во время «Пьяного тракта» согласно традиции выпивка стоила на треть дороже), и повернулся к ирландцу.— Ну, вы уже приглядели себе соперника, мистер?— Значит, я могу выбрать любого? — переспросил тот.— Да, я же сказал, — нетерпеливо подтвердил хозяин.— Ну тогда, я выбираю… тебя! — и ирландец ткнул пальцем прямо в харю Папаше. Народ изумленно замер. Папаша Кураж кашлянул в кулак.— Понимаете ли, уважаемый, я, так сказать, основное обеспечивающее лицо. Я подаю, мешаю мои м-м-м, смеси, обслуживаю зрителей. Так что, к моему глубокому сожалению, я не смогу…— Э-э, старина, может быть, я не правильно понял слово «любого»? — набычился ирландец.— Нет-нет, — всплеснул руками Папаша Кураж, — видимо, просто я был недостаточно точен. Любого… кроме меня и моих официанток.— Не люблю я, когда возникают всякие оговорки, — сурово заметил ирландец, — ну да ладно уж… — Он повернулся к залу и, воздев палец к потолку, окинул его орлиным взором. В первых рядах располагались самые уважаемые завсегдатаи, но дальше люди стояли в проходах, висели друг у друга на плечах и даже стояли в рост на дальних столиках.— Вот… он! — и его палец уперся в переносье Бена — Костяной ноги. Народ зашумел. Бену предстояло бурное воскресенье, но если он выйдет на «Пьяный тракт» сегодня, то к воскресенью он явно не оправится. Некоторое время все бурно обсуждали, как разрешить такую внезапно возникшую коллизию, как вдруг гомон перекрыл зычный голос ирландца:— Я что-то не понял, что здесь происходит? Сначала мне говорят, что я могу выбрать любого! Я выбираю, но мне говорят, что тот не может. Клянусь Святым Патриком, мне это непонятно, ибо если любого — значит, любого, но, черт меня дери, я принял это. И выбрал следующего. И что? Здесь что вообще не умеют пить ничего крепче лимонада?Подобного оскорбления Бен снести не мог. Он решительным жестом отодвинул стул и, чуть поскрипывая протезом (за что в свое время и получил свое прозвище), двинулся в противоположный конец барной стойки.Когда «поединщики» заняли свои места в разных концах «ристалища», Папаша Кураж легонько звякнул вилкой по початой бутылке «Джим бима» и торжественно произнес:— Господа, мы отправляемся по «Пьяному тракту».И в противоположных концах барной стойки послышалось бульканье. «Бойцы» опорожнили первый стакан.— «Ерш»! — послышался рев ирландца. — Пил. На Земле Сидоровича. Там, пожалуй, и позабористей было. Ну, повторим?— А то… — отозвался Бен. И они опрокинули по второму стакану.— А это еще что за муть? — изумился ирландец.— «Жабья слеза», — пояснил Бен (согласно традиции, пока бойцы могли разговаривать, все остальные молчали), — такое пойло делают на Нивере Дальней.— А-а, слышал, — кивнул ирландец, — но не бывал. А вот ты был, скажем, на Погранмке?— Это там, где чертовы пальцы семьсот сорок футов высотой? Бывал. Я, родной, там побывал и такое видал, что тебе и не снилось, — добродушно отозвался Бен.— Чего? — набычился ирландец. — А черную шулепугу видал?Бен озадаченно шмыгнул носом:— Не-ет.— И я не видал, — заржал ирландец, — и даже не знаю, что это такое. Повторим?И они опрокинули еще по стакану.— А-акх, на Ногельгере был? — сипло спросил Бен, переведя дух.— Угум, даже… на этом… — отдуваясь, пробормотал ирландец, — южном континенте…— На южном, ик… — Бен икнул, — на южном я не это… не был.— Повторим?— Ага.И они выцедили еще по одному. Некоторое время оба молчали. А затем ирландец признался:— Я это… блше не дтягиваюсь…— Тада… пырбираемся на сседний… тбурет…Перемещение произошло медленно, но вполне уверенно. Пару минут оба «путника» привыкали к новой обстановке, а затем, кивнув друг другу, опрокинули по стаканчику.— Ух-х… прбрало, — пробормотал ирландец.Бен только молча кивнул.— А ты… шшшкнил… ик… ские крак… ик… теры видел?Бен молча мотнул головой.— Ф-фы… и че ты тгда видл?Бен воздел руки к нагрудному карману жилетки и попытался расстегнуть клапан. Ему это удалось только с пятой попытки. Затем он прервался еще на один стакан, после чего из нагрудного кармана было наконец извлечено простенькое голо. Извлечено и брошено на стойку с хриплым возгласом:— Во!Голо проскользило по стойке в сторону ирландца и остановилось напротив его третьего табурета. Ирландец некоторое время пьяно таращился на лежащее на стойке голо, а затем сгреб два оставшихся рядом со вторым табуретом стакана и выпил залпом. Один за другим. Народ замер. С одной стороны, это было нарушением неких неписаных правил. Пить смеси Папаши Куража надо было с чувством, с толком, не торопясь. С другой — впереди явно замаячил легендарный третий табурет…Папаша Кураж промолчал. Ирландец встал и некоторое время стоял, покачиваясь и вцепившись обеими руками в стойку. Затем он сделал шаг, другой… и рухнул на ТРЕТИЙ табурет! Толпа восторженно взвыла. Есть! Легенда состоялась! И они были ее свидетелями!! Между тем ирландец пододвинул к себе голо и, буркнув: «Счас!», старательно, даже помогая себе пальцами, раскрыл веки:— У-у, крто! Де зял?Но на него почти никто не смотрел. Ибо Бен — Костяная нога шел на личный рекорд. Он только что допил последний стакан второго табурета и теперь медленно съезжал с сиденья, собираясь переместиться на третий. Это был бы рекорд! Еще. Никогда. В истории «Пьяных трактов». До третьего табурета не добиралось сразу ДВА участника. И вот… шаг… еще… перехват рукой. И под восторженный рев всех заполнивших «Потекшую дюзу» Бен взгромоздился на третий табурет!..Полубой пришел в себя на заднем сиденье такси Сандерса. Такси было неподвижно. А рядом с Касьяном так же неподвижно возвышался разъяренный Сандерс.— У тебя башка на плечах есть? — взревел он.— То есть? — пробормотал Касьян, тупо пялясь на след от укола антидота на обнаженном левом предплечье. — А-а… черт, — взвыл он, стискивая пальцами виски.— То-то, — буркнул Сандерс, — и даже мало. Это ж надо было додуматься — затеять игру в «Пьяный тракт». Да еще добраться до третьего табурета. Ты хоть понимаешь, что твоя пьяная физиономия теперь украшает заднюю стенку этого чертового бара. А если бы я не успел появиться в зале и перехватить твое рухнувшее тело, то половина посетителей уж точно узнала бы твой домашний адрес. И куда тогда пошли бы все наши потуги по поводу скрытности и слияния с фоном? Псу под хвост?Полубой уныло сморщился:— Вот дьявол, как в висках ломит.— Ну еще бы, — уже примирительно проворчал Дик, — столько всего намешал. Никакой антидот сразу не справится.— Ладно, — махнул рукой Полубой, — ты лучше скажи, то голо действительно было или мне просто спьяну померещилось?— Да уж, — Дик покачал головой, — более везучего сукина сына я не встречал. С первой же раздачи — и сразу каре тузов. Было, было, причем благодаря тому, что, когда ты на него пялился, тебя качало что твою лодку в шторм, голокамера зафиксировала почти стодвадцатиградусную звездную развертку. Так что теперь рассчитать координаты этого терминала будет достаточно просто. — Он хмыкнул. — Нет, ну надо же как повезло! Кто бы мог подумать, что служба безопасности Макнамары прошляпит, как оператор контроля пространства сделает голораспечатку с панорамы. Ты… фантастически удачливый сукин сын, Касьян.— Ладно, проехали, — Касьян махнул рукой, — давай домой, что ли… Башка раскалывается — сил нет.— Там за подлокотником — аптечка, вколи себе еще и модокетонал, — вздохнул Сандерс и полез на переднее сиденье. — Ума не приложу, что нам делать с твоей голо на стенке бара? Выкрасть — так еще больше разговоры пойдут.— А я там как, сильно узнаваем?— Да вроде нет, — пожал плечами Сандерс, — я особо не приглядывался. Когда они его вешали, я тебя, бугая, к выходу волок.— Ну так, может, и хрен с ним? Где Сити и где этот терминал?— Ну… одна надежда, — нехотя вздохнул Дик, — ну как, вколол? Можем лететь?— Угу, — буркнул Касьян и страдальчески сморщился, — да уж, вечерок у меня. Похлеще иного абордажа будет. Сначала избили, а потом напоили в сосиську.— Во, — поддакнул Сандерс, закладывая плавный вираж и постепенно приходя в отличное расположение духа, — будешь знать, каково оно нам, полевым агентам. А то мы да мы, диверсанты. Позади все горит — впереди все рыдают…Нет, ну такой удачи он никак не ожидал. Когда Вилкинсон сообщил, что один из контейнеровозов «Макнамара инк.», приписанный к восточному терминалу, неделю назад сбросил на складах таирской биржи почти шестьсот тонн чистого иридия, Сандерс почувствовал вот он — шанс. Познакомиться, завязать контакт, стать приятелем… и потихоньку вызнать примерное направление, примерную дальность (долго ли вычислить, зная среднюю скорость хода контейнеровоза и опираясь на фразу типа: «А мы последний раз две недели пилили в один конец…»). Но даже он не ожидал, что уловом будет голофото погрузочного терминала «чужих». Да уж, как там русские говорят — то пусто, а то и густо.* * *Отметки от множественных целей появились на обзорных экранах Кронштадта в три часа пятьдесят пять минут по времени Нового Города. Наверное, нападающие выбрали это время, ожидая, что операторы контроля пространства будут клевать носом (собачья вахта есть собачья вахта) и потому не сразу отреагируют на сигналы. Или отреагируют не так. Ну, там, не расслышат спросонья зуммер, или спутают его с вызовом коммуникатора, или вообще примут за сигнал таймера и решат «подремать еще десяток минут». Но они просчитались. Дело в том, что очередные рабочие смены с Нового Города прибывали на Кронштадт к восемнадцати часам по времени Нового Города, причем рабочие за семь часов неторопливого перелета на тихоходном внутрисистемном транспортнике отлично высыпались. Так что приказом главного распорядителя работ Небогатова внутреннее время Кронштадта отставало от времени Нового Города на девять часов. И рабочие попадали на Кронштадт как раз к началу утренней смены. Соответственно, отметки целей появились на экранах как раз без пяти семь вечера по внутреннему времени Кронштадта. Через час после того, как закончилась дневная смена. И когда большинство гарнизона была не в спальных мешках, а на ногах. Так что когда приближающиеся корабли никак не ответили на запрос о принадлежности и целях приближения к контролируемому пространству, операторы контроля пространства среагировали мгновенно, взорвав пустоватые, но максимально возможно (при имеющейся численности гарнизона) заполненные народом коридоры и отсеки Кронштадта ревом сирен и звоном баззеров боевой тревоги.Впрочем, время атаки была выбрано очень удачно. Оба потрепанных боевых корабля ушкуйников нынче были в разгоне. «Псковитянка» ушла «под губернатором» на Новый Петербург, а «Садко» конвоировал подзастрявший в пути с Кедра орбитальный док. Хотя, судя по соотношению сил, два корабля не очень-то и помогли бы…Когда Александр Одинцов ввалился в центральный пост управления огнем, Небогатов уже находился там. И все экраны наведения мерно мерцали. Одинцову сегодня выпало по графику заступать дежурным распорядителем в ночную смену, поэтому он-то как раз встретил боевую тревогу в своем спальнике. Поэтому и на центральном посту появился позже всех. Но в принципе это было не так уж и важно. На том ходу, что имели приближающиеся цели, до вхождения их в радиус поражения оставалось еще около двадцати минут. Одинцов плюхнулся в свободное кресло за командным модулем (огневая мощь Кронштадта все еще составляла жалкие проценты от былой мощи Акмона, поэтому свободных операторских и командных модулей в центре управления огнем было завались) и, щелкнув тумблером, уставился на экран:— Э-э, Кирилл Владимирович…— Да, Александр?— А не пора ли нам отводить сегменты из передней полусферы?Небогатов отрицательно качнул головой:— Нет, рано.Одинцов озадаченно потерся щекой о плечо и уставился на экран.Полторы недели назад новогородцы получили неожиданный подарок. Дневная смена как раз близилась к завершению, когда на экране дежурного контроля пространства появилась отметка одинокого корабля. На запрос оператора контроля пространства о принадлежности одинокий корабль отреагировал неожиданно, попросив вызвать на связь капитана первого ранга в отставке Небогатова, чем привел оператора в некоторый ступор. О прошлом Небогатова по его просьбе никто не распространялся, поэтому Кирилла Владимировича на Кронштадте знали как неплохого военного инженера, но… записного алкоголика. И потому отношение к нему было хоть и уважительным, но снисходительным. Как к человеку пусть и дельному, но пропащему. Поэтому известие о том, что этот самый Небогатов вдруг оказался капитаном первого ранга императорского флота (пусть и в отставке), произвело на оператора шокирующее впечатление. Однако на степень исполнительности, наоборот, повлияло в лучшую сторону. Поскольку Небогатова быстро отыскали и пригласили в рубку связи. Результатом сего разговора стало то, что все свободные от вахты и незанятые на работах были подняты по команде «аврал» и спустя полтора часа весь возможный наличный состав Кронштадта был задействован на разгрузочных работах. Но никто не роптал. Наоборот, кронштадтцы носились по сходням рысью и с горящими глазами. Ибо одинокий транспортник, представлявший собой переоборудованный для транспортировки грузов эсминец устаревшей серии, привез на своем борту почти три десятка орудий. Неслыханное богатство! И хотя все они были сравнительно малокалиберными — двадцать три противодесантных «единорога» и шесть «фаланг», но, буде установлены, они сразу повышали совокупную огневую мощь Кронштадта и Нового Города в полтора раза!Кто и почему одарил их столь невероятным богатством — так и осталось тайной. То есть слухи, конечно, ходили. И какие! Кое-кто утверждал, что ему-де все доподлинно известно. Что, мол, капитан первого ранга Небогатов есть тайный племянник императора и потому дядя ему по-родственному поспособствовал. Другие божились, что все не так и никакой Небогатов не племянник, а самый что ни на есть тайный агент. Только притворяющийся горьким пьяницей. А на самом деле поставленный наблюдать за тем, как здесь, на окраине Келлингова меридиана, укрепляются русские люди. И в нужный момент пославший своим начальникам требование немедленно помочь. Третьи пренебрежительно кривили губы и говорили, что ну любому же ясно, что никакой Кирилл Владимирович не тайный агент. А человек из богатой и родовитой семьи, но действительно слегка запивший. Вследствие какого-то жизненного неуспеха. И потому уехавший от родни. И именно здесь, на Кронштадте, отыскавший нечто, за что можно зацепиться, чтобы вновь отыскать себя. И потому родня, учуяв эту возможность, купила на свои деньги списанное флотское оборудование (посмотрите серии-то и год выпуска) и отправила ему, дабы поддержать его в его устремлениях. Как оно обстояло на самом деле — никто так и не узнал, но авторитет Небогатова после этого случая среди личного состава гарнизона взлетел до небес.Из трех десятков полученных орудий, оказавшихся, несмотря на довольно давний год выпуска, абсолютно исправными со свежезамененными фокусаторами и совершенно новенькими накопителями (полностью совместимыми и на две трети более емкими) и блоками управления огнем, двадцать (четырнадцать «единорогов» и все шесть «фаланг») отправили на Новый Город, где разместили в уже подготовленных в скальных выходах планетарных батареях. А остальные девять начали монтировать на центральном ядре. Оно пострадало менее сателлитов, и потому оборудовать в нем батареи орудий, не предусмотренных изначальной спецификацией, оказалось проще всего. Впрочем, работы велись одновременно и на сателлитах. Для чего три из них, наименее пострадавших (хотя подобное определение при взгляде на них у понимающего человека вызывало лишь усмешку), были пристыкованы к лобовой полусфере ядра. Так что и само ядро и три сателлита теперь представляли собой единую строительную площадку. Причем полностью загерметизированную, так что монтажники имели возможность работать без громоздких скафандров (из-за чего все и было сделано). Вот только из-за этого три пристыкованных сателлита полностью перекрывали сектор обстрела батарей центрального ядра. И восстановленных, и вновь смонтированных «единорогов»…Одинцов некоторое время недоуменно пялился на экран, пытаясь определить, чем им могут помочь перекрытые секторы обстрела практически всех противодесантных батарей, а затем робко спросил:— Кирилл Владимирович, я не пони…— Саша, — с нотками бесконечного терпения в голосе прервал его Небогатов, — как вы оцениваете наши шансы?Одинцов вгляделся в экран. Судя по счетчику, численность приближающейся эскадры составляла чуть более тридцати вымпелов. Даже если учитывать, что часть эскадры (вероятно, где-то треть) сразу уйдет на Новый Город, то оставшихся вполне хватало, чтобы «сожрать» их даже без масла и майонеза.— Никакие, Кирилл Владимирович…— Вот, — наставительно произнес Небогатов, — значит, при стандартном развитии событий мы обречены. И наша единственная надежда так поиграть с наличными силами, чтобы, уступая нападающим по всем показателям, создать превосходство в ключевой момент и в ключевой точке. А скажите, Александр, начало боя — это ключевой момент?— Нет, — мотнул головой Одинцов.— Что и требовалось доказать, — констатировал Небогатов, которого, казалось, совершенно не заботило столь чудовищное неравенство сил. Но затем, покосившись на все еще озадаченного Одинцова, внезапно смилостивился и пояснил: — Сколько у нас восстановленных батарей «онагров» на сателлитах?— Восемь… — отозвался Александр.— А на ядре?— Одна… и три «единорогов».— Которые против кораблей, прикрытых силовым полем, практически совершенно бесполезны… — констатировал Небогатов, явно ожидая, что до собеседника наконец-то дойдет…Но Одинцов не оправдал его ожиданий.— Ну подумайте же, Саша… — в своей обычной снисходительной манере (которая всегда так бесила Одинцова) произнес Кирилл, — в начале боя против нас два десятка кораблей класса корвет — вооруженный транспорт. То есть, как минимум, двадцать батарей «онагров», причем, заметьте, прикрытых силовым полем. Каковое у нас полностью отсутствует.— То есть вы хотите… — ошеломленно воскликнул внезапно понявший Одинцов.— Ну да… — кивнул Небогатов и отвернулся к своему пульту.«Вот этим, Одинцов, и отличается капитан первого ранга императорского флота от тебя, способного только саблей махать и людей по-тихому резать», — мстительно сообщил себе Александр. Все было просто: при соотношении двадцать батарей (в лучшем случае, а то и более), причем прикрытых силовым полем, против девяти совершенно открытых, одна лишняя батарея погоды не делала. Все хоть девять, хоть десять батарей подавлялись быстро и с минимальными потерями. Зато при такой, сцепленной, конфигурации здоровенные многосоттысячетонные дуры сателлитов принимали на себя основной огонь бортовых батарей, исполняя для батарей ядра функцию защиты ничуть не хуже, а то и получше, чем силовое поле. А вот когда рейдеры, считая, что сопротивление полностью подавлено, подойдут вплотную и выбросят десант…— Противник в зоне поражения, — послышался взволнованный голос оператора контроля пространства.— Бустерные накопители?— Девяносто два процента.— Ждать, — голос Небогатова был сух и спокоен.— Эскадра противника разделилась на два отряда, цели 3, 4, 5, 7, 8, 12, 14, 15, 17, 18, 19, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29 продолжают атаку. Цели 1, 2… — вновь послышался голос оператора. Небогатов бросил взгляд на Одинцова, Сашка понимающе кивнул. Как они и ожидали. В этот момент Кронштадт вздрогнул.— Противник открыл огонь! Фиксирую попадания в секторы 62, 67, 94…Голос оператора контроля повреждений встревоженно звенел.— Накопители? — вновь послышался спокойный и даже где-то безмятежный голос Небогатова.— Девяносто восемь.— Та-ак. Внимание, операторам наведения. Конфигурация залпа — сосредоточенный огонь всеми батареями по одной цели. Первый залп — батареи шестого сателлита, следующий — девятого и завершающий — второго. Сдвижка залпа по времени две сотых секунды. Количество залпов по одной цели — не более трех, с последующим переносом на другую цель. Не добивать! — И после короткой паузы, уже другим голосом: — Ребята, шевелиться… долго нам покочевряжиться не дадут. Дай бог одну зарядку бустерных накопителей расстрелять.Кронштадт содрогался всем телом от сосредоточенного огня аж двадцати шести (!) батарей.— Ну… с богом.Колебания огромной массы Кронштадта слегка изменили частоту. Спустя мгновение на месте яркой точки, обозначающей одного из нападавших, вспухло небольшое дымчатое облачко (означавшее, что область отражения сигнала локатора резко увеличилась, а вот плотность ее упала), почти сразу же исчезнувшее. Затем погасла вторая.— Есть! — восторженно заорал кто-то, но почти сразу же раздалось: — Первая батарея шестого сателлита — нет ответа…— Вторая батарея девятого — не отвечает…— Третья шестого — не реагирует на команды наведения…— Накопители? — рявкнул Небогатов.— Одиннадцать процентов!— Ну… недурненько, — промурлыкал Кирилл себе под нос, — два в пыль и еще четыре вывалились из ордера. Девять батарей «заглушили» одиннадцать. Всем канонирам сателлитов, — возгласил он, возвысив голос, — благодарность!— Служим России! — обрадовано рявкнули те, как было принято в императорском флоте.Следующие десять минут прошли довольно однообразно. Кронштадт продолжал сотрясаться всей своей огромной массой. Отдельные залпы уже достигали и центрального ядра, но пока по касательной. Вдруг Небогатов, все это время задумчиво пялившийся на экран и рефлекторно скребущий ногтем трехдневную щетину на щеке, дернулся, будто пронзенный внезапной мыслью, и наклонился над пультом, принявшись лихорадочно что-то считать. Одинцов замер.— Интересно… — пробормотал Небогатов, — а ведь вполне может и получиться…Он повернулся к подобравшемуся Одинцову:— Саша, а давай-ка команду на расцепление…О"Киф оторвался от экрана, демонстрировавшего панораму бывшего Акмона, и повернулся к полковнику Вазерли:— Как вы считаете, полковник, там уже все?Полковник, в свою бытность начальником оперативного отдела главного штаба корпуса морской пехоты считавшийся лучшим специалистом по десантным операциям и перешедший на работу к мистеру Макнамаре в составе того уже достаточно большого пула талантливых во многих областях людей, получивших предложение, от которого они просто не смогли отказаться, извлек изо рта старомодную пенковую трубку, пыхнул ароматным дымком и осторожно ответил:— Мне представляется, что — да. Основные батареи подавлены. Силового поля — нет. Хотя у нас считалось, что русские — еще тот противник, всегда держат парочку джокеров в рукаве, но даже если это и так, я не могу предположить ничего, что может системно изменить их положение. Они и так совершенно блестяще распорядились имеющимся. Впрочем, — он вновь пыхнул трубкой, — это не только их заслуга, но и наш недостаток. При должном уровне подготовки команд потери были бы в два, а то и в два с половиной раза меньше.— Ну что ж… — О"Киф развернулся к экрану, обращенному в сторону приближающейся планеты, — тогда займемся этим новоиспеченным Новым Городом…Операция была разработана и подготовлена полковником просто блестяще. Это было ясно даже и на его дилетантский взгляд. О"Кифу удалось привлечь к операции практически все организованные силы пиратов, еще оставшиеся в этом секторе. А также около полудюжины кораблей-одиночек. Состояние всех пиратских кораблей было удручающим, к тому же они испытывали жуткий дефицит личного состава. Но О"Кифу удалось провести элегантную операцию, позволившую слегка утолить их жуткий материальный голод. С людьми было сложнее. После разгрома гетайров и активных операций регулярных флотов профессия пирата в этом секторе Келлингова меридиана по популярности оказалась намного ниже профессии золотаря. Так что доукомплектовать экипажи практически не удалось. Но и даже в таком составе, если следовать стандартным расчетам, было создано почти шестикратное превосходство в силах и средствах. Так что в успешном воплощении первой, военной, фазы операции никто не сомневался. Эта фаза предусматривала полное уничтожение остатков Акмона, с одновременной высадкой десанта на поверхность Нового Города, поддержанной ковровой орбитальной бомбардировкой. После чего десантные отряды должны были подавить оставшиеся очаги организованного сопротивления, выявить и нейтрализовать выживших лидеров и учинить дикий грабеж и глумление над выжившими остатками населения. И все это под маркой «мести» русским за разгром вольной пиратской республики гетайров. После чего шустро убраться с планеты.Следующая фаза, вступавшая в действие спустя сутки-двое (смотря по обстановке) после первой, военной, предусматривала появление над планетой научной экспедиции «Макнамара сайенс фаундейшн», которая вообще-то направлялась к одной из непригодных для жизни планет системы. О чем имелся вполне утвержденный и зарегистрированный в Академии наук Содружества научный план.Акмон к тому моменту путем подрыва сосредоточенных зарядов, установленных высадившимися десантными группами, должен был быть превращен в хаотичное облако обломков (потому что для того, чтобы расстрелять такую «дуру» из бортовых батарей с полной гарантией отсутствия выживших в разумные сроки, потребовалась бы эскадра с энергией залпа минимум на полтора порядка больше имеющейся), средства контроля пространства на планете также должны были быть полностью уничтоженными. Так что установить, что внезапно появившийся корабль все время находился в составе атакующей эскадры, было некому. А сам О"Киф сообщать об этом никому не собирался.Экспедиция, естественно, обнаруживала на поверхности еще горящие развалины и толпы людей (преимущественно женщин и детей, поскольку мужчины, по плану, максимально уничтожались во время десанта), подвергнувшихся невиданному насилию. Руководители экспедиции из чувства сострадания и гуманных побуждений принимали решение выгрузить на грунт все находящиеся в трюмах материальные средства и весь наличный состав экспедиции, для того чтобы, максимально освободив корабль, принять в трюмы остатки обезумевших от горя и ужаса людей и эвакуировать их с этой планеты, ставшей для них столь ужасной ловушкой. Выживших, по расчетам, должно было оказаться от тысячи до двух с половиной, для коего числа опустошенных трюмов вполне должно было хватить. Конечно, при условии размещения, так сказать, «как шпроты в банке». Но это и предусматривалось. У людей, вывезенных с планеты, не должно было возникнуть и мысли о возвращении обратно. Она навсегда должна была остаться для них символом ужаса и безграничного горя…А пока корабль экспедиции выполнял гуманитарную миссию, выброшенная на грунт экспедиция, дабы не терять времени и отвлечься от мыслей о том, что пираты, мол, могут и вернуться, потихоньку приступила бы к вынужденным и потому слегка хаотичным исследованиям поверхности так неожиданно подвернувшейся планеты, которые выявили бы перспективность ее разработки усилиями «Макнамара инк.».Итак, в сухом остатке выходило: «Макнамара инк.» получала планету, подтверждала имидж компании — последовательного проводника гуманитарных и общечеловеческих ценностей, а кроме того, — непременную и искреннюю благодарность русского императора и полную гарантию того, что никто из выживших не будет предъявлять никаких прав на покинутое. Что и требовалось.И до выхода на круговую орбиту вокруг планеты у отряда, отряженного на «усмирение» Нового Города, оставалось всего лишь где-то полчаса. Все-таки боевые корабли — не тихоходные внутрисистемные транспортники…Кронштадт, который только две минуты назад, когда корабли противника перешли на глиссаду выхода на дистанцию выброса десанта, прекратил содрогаться от сосредоточенных залпов, вздрогнул, и огромные изувеченные туши сателлитов медленно поплыли вперед.— Пошли, Кирилл Владимирович, — выдохнул Одинцов.— Вижу, Саша, вижу, — сквозь стиснутые зубы прорычал Небогатов, продолжая лихорадочно набирать что-то на пульте канонира ядра. Хотя что там можно набирать, Одинцов себе не представлял. Все батареи «единорогов» управлялись с разных пультов операторов наведения (огонь по ботам, для чего они и были в принципе приспособлены, подразумевал стрельбу даже и не батарейными залпами, а отдельными орудиями), а контроль последней батареи «онагров» он сам только что перебросил на пульт одного из операторов разгромленного шестого сателлита. Небогатов закончил набор команды и напряженно уставился на экран.— Ну же… маленькие мои, давайте пошустрее… — бормотал он, а затем рявкнул: — Одинцов!— Да, Кирилл Владимирович.— Двигатели на сателлитах как, совсем мертвые или хоть на импульс способны?— Н-не знаю… — пробормотал Сашка и быстро забегал пальцами по своему пульту. То есть он, конечно, знал, что совсем мертвые, но чем черт не шутит… Небогатов придумал еще какую-то каверзу, для воплощения которой ему явно не хватало скорости «разбега» изуродованных огнем врага мертвых сателлитов и центрального ядра, обеспечиваемой монтажными силовыми бустерами. Так что вернее было попытаться попробовать, чем просто сказать нет…— А вот разбегаться я вам, ребятки, не позволю, — зло рявкнул Небогатов и нажал на тангенту. Одинцов скосил глаза на обзорный экран. Вражеская эскадра начала перестраиваться, охватывая молчащий Кронштадт по пологой дуге, чтобы не мешать друг другу выбрасывать десантные боты и поддерживать их огнем… Несколько мгновений ничего не происходило, а затем в плотном строе вражеской эскадры полыхнуло солнце, разом слизнувшее языком три ближайших корабля.— Что это? — ошалело спросил кто-то. Но Одинцов, к своему удивлению сумевший выжать из дохлых движков двух из трех сателлитов слабенький, но все же заметный импульс, уже все понял и изумленно уставился на Небогатова:— Кирилл Владимирович, но как вам это уда… то есть они же совершенно без охлаждения.Тот довольно осклабился:— По моим расчетам, сорок процентов мощности волноводы должны были выдержать даже без охлаждения. Хотя бы один раз… Но это, Саша, еще не все сюрпризы… а-а, получай, — прорычал он, вновь нажимая на тангенту.Второй (и последний) залп оставшейся мортиры пришелся на тыльную сторону удаляющихся от центрального ядра сателлитов. Он накрыл пятно площадью почти семьсот квадратных метров, буквально взорвав несколько сотен тысяч тонн искореженного металла и разметав его на обломки, которые, разлетаясь, накрыли приближающиеся корабли эскадры, уже выбросившие десант…Сразу восемь точек, означавших корабли противника, «выкатились» из боевого порядка. И три из них спустя мгновение рассыпались дымчатыми облачками. В рубке раздался рев восторженных голосов, впрочем, тут же перекрытый командой Небогатова:— Операторы — не спать, не спать. Боты «тушите», боты… Интересно… — понизив голос, закончил он и некоторое время вглядывался в экран, а затем развернулся к Одинцову: — Саша, что ты думаешь по поводу числа десантных ботов?Одинцов тупо уставился на экран:— Ну… то есть…— Их мало, Сашенька, при стандартной численности экипажа они должны были завалить нас десантом уже в первой волне. А они выпустили жиденькую дюжину ботов… Сдается мне, у них бо-ольшие трудности с личным составом…Одинцов понимающе кивнул, правда, пока не зная, как это можно использовать. Между тем Небогатов рявкнул:— Эй, наведение «онагров» — дробь!— Чего? — ошалело отозвался оператор последней оставшейся батареи «онагров», все это время терпеливо дожидавшийся, пока наиболее крупные периферийные обломки сателлитов покинут сектор обстрела его батареи и перестанут заслонять вражеские корабли, и как раз готовящийся открыть огонь.— Тьфу ты, макрель пресноводная, — ругнулся под нос Небогатов, — огня не открывать, говорю. Ты нам еще позже понадобишься. — После чего всем телом повернулся к Одинцову:— Саша, а слабо нам взять их самих на абордаж?— Чего? — ошарашено переспросил Одинцов.— Ну смотри: дистанция до них — двенадцать миль, далековато, но за пару «прыжков» пройдем, экипажей, судя по всему, — кот наплакал. Чем не шанс? Заодно и флот пополним!— Кирилл Владимирович, — осторожно начал Одинцов, — у нас боевых скафандров всего сорок штук.— Пойдем в монтажных, в аварийных, в конце концов… двум смертям не бывать, а одной не миновать. Если не отобьемся — все здесь ляжем! Они живых на Кронштадте не оставят. А так — шанс…— А прыжковые? Они же только на боевых?— Вместо них возьмем баллоны с ацетиленом, с кислородом. На двенадцать миль — хватит… — Небогатов вскочил с кресла.— А вы куда, Кирилл Владимирович?— Там, Саша, — Небогатов ткнул рукой в сторону обзорного экрана, — сейчас каждый умелый клинок на счету будет. К тому же, согласись, я лучше управлюсь с баллоном, чем большинство наших ребят.— Ну уж нет, — взвился Одинцов, — ВЫ пойдете в боевом. Или я вообще вас не пущу! Красный, Подорога, — рявкнул он, подзывая двух своих лучших фехтовальщиков, — идете с Кириллом Владимировичем, головой отвечаете…Между тем над Новым Городом все разворачивалось не менее интересно. Отряд О"Кифа вышел на круговую орбиту как раз к моменту доклада о полном подавлении сопротивления Акмона и началу перехода на орбиту высадки десанта. Так что все внимание самого О"Кифа и полковника Вазерли было приковано к планете. Первый виток никаких неожиданностей не принес. Все было так, как зафиксировали сенсоры корабля Нойштадта. Поэтому Вазерли со спокойной душой отдал приказ о начале выброски десанта, собираясь на следующем витке поддержать снижающийся в атмосфере десант ковровой бомбардировкой. Именно в этот момент и пришло сообщение о том, что Акмон оказался настоящей шкатулочкой с чудесами и успел показать зубки. О"Киф, узнав о потерях, злобно выругался, а Вазерли, попыхивая трубочкой, только невозмутимо пожал плечами. Будто бы говоря, что он же предупреждал, что с русскими стоит держать ухо востро. О"Киф только успел приказать продолжать операцию и впредь быть внимательнее и развернуться к обзорному экрану, когда заговорила первая батарея «единорогов» с поверхности.— Как… Что… Почему? — изумленно рявкнул О"Киф, ошарашено наблюдая, как вспыхивают снижающиеся десантные боты. — Бык, немедленно подавите батарею… мы же теряем десант, — заорал он командующему эскадрой, отряженной для разборок с Новым Городом.— И без тебя вижу, — огрызнулся тот. Но корабли тем не менее начали перестраиваться для удара по новой цели. В этот момент заговорили еще несколько батарей «единорогов», и стало ясно, что первая волна десанта практически потеряна. О"Киф отшатнулся от экрана и повернулся к Вазерли:— Полковник, да что же это такое?! Откуда у них… — Но закончить он не успел. Потому что из десятка кораблей, уже развернувшихся для начала орбитальной бомбардировки всех вновь обнаруженных целей, два вспухли огромными шарами. Это заговорили две батареи «фаланг». В эфире разразилась полная какофония. Испуганные вопли капитанов перемежались злобным ревом Быка Иски и чьим-то визгливым голосом, истерично вопящим: «Мейдей, мейдей, мы подверглись абордажной атаке, мейдей, мать вашу!» О"Киф смотрел на Вазерли округлившимися глазами. Как же так… почему… у них же был великолепный план… и подавляющее превосходство в силах… этого просто НЕ МОГЛО случиться…Вазерли последний раз пососал свою трубочку, потом вытащил ее изо рта, заглянул внутрь, вздохнул и печально произнес:— Я думаю, мистер О"Киф, нам следует исчезнуть отсюда как можно быстрее. Пока еще есть для этого возможность… — После чего наклонился к консоли и принялся деловито и невозмутимо выбивать свою трубку об ее край…Касьян как раз заканчивал переналадку еще одного обслуживающего кибера на двадцать шестом этаже небоскреба «Макнамара инк.», когда в ухе ожила кнопка вживленного телефона. Это был их с Сандерсом секретный канал, который должен был активироваться лишь в случае крайней необходимости. Все остальное время они должны были связываться по обычному (ну почти) коммуникатору. Что ж, похоже, сейчас такая необходимость наступила.— Ну… — отозвался Полубой.— Касьян, на КПП только что поступила команда аннулировать выданный тебе пропуск. — Голос Сандерса был почти спокоен. Почти…— Понятно, — задумчиво отозвался Полубой.— Рекомендую отход по варианту шесть.Касьян задумался.— Слышь-ка, Дик…— Что?— Это ведь означает, что я теперь нипочем сюда не попаду.Сандерс отозвался не сразу:— Касьян, ты не о том думаешь. Тебе надо немедленно приступать к отходу. Ты что, забыл — тебе впрыснули изотоп. Сейчас в твою сторону уже вовсю двигаются охранники.— Да знаю я, знаю, — досадливо морщась, отозвался Касьян, — только ведь если я отсюда вот просто так уйду, значит, все псу под хвост.— Касьян, мы найдем выход. Тебе надо немедленно, ты слышишь, немедленно…— А я думаю, мне надо прогуляться до сектора «С», — безмятежно резюмировал Касьян.— Как?— Да «по силовому». Все равно уже «спалили», так чего стесняться-то? Тем более, что сам как раз в отъезде…— Касьян, у тебя ничего не выйдет, — зло заорал Сандерс, которому надоело уже играть в терпеливую няньку для этого полоумного русского, — операция не подготовлена, у тебя нет необходимого снаряжения, оружия…— Вот нашел проблему, — добродушно усмехнулся Полубой, выбираясь из узкой шахты обслуживания через вентиляционный люк, — тут этого добра — навалом. У любого вертухая, а они, как ты сам говоришь, совсем скоро у меня под ногами начнут путаться. Ладно, пошел я, не дави на уши.— Тьфу, упрямый осел, — выругался Сандерс и замолчал.Касьян рысью взлетел на два этажа вверх по пожарным трапам и завернул за угол, входя в огромный тамбур. У дверей, расположенных у дальней стены, скучали два верзилы в форме охранников. Похоже, до них пока не дошла информация о том, что в здании чужак. Впрочем, наверное, пока она еще ни до кого не дошла, кроме группы охранников, неторопливо направлявшейся на двадцать шестой этаж, чтобы задержать одного лоха-монтера по фамилии Кадоген…Завидя Полубоя, охранники встрепенулись.— Сэр, прошу простить, но здесь запрещено находиться постороннему персоналу, — заученно забормотал левый, — я прошу вас немедленно покинуть…— Сектор «С», тамбур два? — скорчив тупую рожу, осведомился Касьян, с самым уверенным видом заглядывая в электронный планшет и не останавливаясь.— Да, но…Больше ничего он сказать не успел, потому что Касьян с ходу засадил ему ногой под дых, одновременно швыряя во второго бесполезный планшет. Охранника унесло спиной вперед. Второй оказался не промах. Сумев уклониться от планшета, он почти успел выхватить оружие из кобуры, когда его переносица встретилась с кулаком Касьяна. А пережить подобную встречу и остаться в сознании не смог бы ни один обладатель переносицы…Быстро обыскав два неподвижных тела, Полубой установил, что карточки допуска обоих не дают им права доступа в сектор «С».— Что ж, не слишком-то и рассчитывал, — пробормотал Касьян, выщелкивая батарею из рукояти одного из двух доставшихся ему в качестве трофея лучевиков. Выудив из карманов одного из охранников пластинку жвачки (ну какой америкос без этой заразы?), Полубой тщательно разжевал ее и, установив батарею на приводе дверного замка, зафиксировал ее жвачкой. После чего выбрался из тамбура на площадку трапа и закрыл за собой дверь, оставив узкую щелку. Тщательно прицелившись сквозь нее в батарею, он плавно надавил на спуск…Рвануло так, что двери из тамбура вышибло наружу и сбросило в шахту пожарных трапов. Касьян, которого взрывной волной отбросило на площадку ниже, вскочил на ноги, потряс головой и, поняв, что это не звон в ушах, а завывание пожарной сигнализации (ну, скажем честно, не ТОЛЬКО звон в ушах), двинулся вверх по трапу.В секторе «С» царил беспорядок. Прямо у выбитых дверей лежало чье-то тело. Телу было плохо, и потому оно тихо стонало. Все консоли, располагавшиеся вблизи дверей, сорвало со своих мест или перекосило. Полубой окинул взглядом весь этот беспорядок и, повернувшись к испуганно жмущимся у своих кресел операторам дежурной смены, озабоченно спросил:— И кто же это все натворил?— Н-не знаем… — ответил один.— А я знаю, — широко улыбнувшись, заявил Касьян: — Я! — И в подтверждение своих слов выстрелил в потолок. С потолка посыпались куски потолочных панелей, стекло светильников и еще какая-то муть. Кто-то отчаянно завизжал. Но Касьян, не обращая внимания ни на какое музыкальное сопровождение, подошел вплотную к пульту дежурной смены и, достав из нагрудного кармана слегка модифицированный универсальный дешифратор, подключил его к кэш-порту, после чего повернулся к операторам:— Ну?— Ч-что? — испуганно переспросил тот, что сказал «не знаем».— Кто из вас введет код доступа?Операторы переглянулись:— М-мы н-не имеем права…— Это плохо, — озабоченно покачал головой Полубой и снова выстрелил в потолок, после чего продолжил: — Потому что в таком случае у меня не остается никаких стимулов, чтобы оставить вас в живых. Понимаете?— Н-н-нет…— Ну все же просто, — вздохнул Касьян, — мне нужен код доступа. Если у меня его и так и так нет, заметьте — чего толку оставлять вас в живых. Он же у меня от этого не появится, логично?Операторы судорожно дернули головами.— Ну а тогда… — грустно начал Полу бой приставляя ко лбу первого ствол лучевика. Но дальнейших объяснений не потребовалось.Тот пискнул:— Не надо, — и, склонившись над пультом, пулеметно выстрелил шорохом клавиш. Касьян покосился на дешифратор и удовлетворенно кивнул.— Отлично. А теперь дуйте вон в тот угол и ложитесь на пол… — И, дождавшись, пока оба оператора послушно займут указанное место, вызвал Сандерса:— Дик, информация пошла?— Принимаю… — буркнул тот, — шел бы ты оттуда.— А как же. Как только — так сразу!— Мистер Кадоген, я приказываю вам положить оружие на пол, встать на колени и поднять руки вертикально вверх, — послышался голос из тамбура.— Ага, счас, — буркнул Касьян, — еще и штаны спущу.— Эй, Морган, — послышался голос Лимаса, который, как и прошлые разы кроме первого, отправив Полубоя наверх, закатывался в бар на первом этаже, — тебе лучше бы последовать их указаниям. Эти ребята не шутят.— Мне нужно две минуты, Лимас, — заорал Полубой, — пусть они подождут две минуты, и я сдамся.Надеяться на это было бы полным безумием, но чем черт не шутит… может быть, они принимают его за слегка свихнувшегося монтера, решившего вот таким образом немедленно отослать весточку на Кардифф своей подружке. Вряд ли кто в службе безопасности представлял себе, кем ДЕЙСТВИТЕЛЬНО является Морган Кадоген. Иначе они никогда бы не предоставили ему ТАКУЮ фору.— К сожалению, мистер Кадоген, вы находитесь в секторе ограниченного доступа. И потому мы не можем предоставить вам ни секунды лишнего времени. Вы должны немедленно положить оружие на пол и встать на колени, вытянув руки вверх. Я считаю до трех. Раз…Полубой покосился на индикатор дешифратора. Черт, всего треть… Нет, мало…— Два…— Послушайте, ну неужели вам жалко. Я просто хочу поздравить свою Сэнди с днем рождения. У нее вчера был день…Они не купились.— Три!Четверо охранников ввалились внутрь, на ходу ведя беглый огонь из лучевиков. Если бы им действительно противостоял простой работяга Морган Кадоген, у которого отчего-то поехала крыша, у него не было бы никаких шансов. Но на этот раз шансов не было как раз у охранников…Сектор наполнился визгом лопающихся экранов, грохотом обрушивающихся панелей и треском выстрелов. Операторы в углу зажмурили глаза. И раскрыли их, когда услышали знакомый голос, который брюзгливо бурчал:— Ну просил же как людей — две минуты. Не-ет… все торопятся, лезут куда не просят…Сумасшедший монтер (или кто он там) стоял над распростертым телом охранника и выворачивал из его сведенных предсмертной судорогой пальцев лучевик. Закончив с этим, он швырнул его в кучу к остальным трем и хмыкнул:— Оружия нет, тоже сказанул…После чего поднялся и подошел к валяющемуся на пульте дешифратору.— Ну вот, еще полминутки.В этот момент над головой раздался рев пожарной сирены, а вслед за этим ожили динамики громкой связи:— Внимание! Внимание! В здании находится опасный преступник. Одет в форму служащего «Мэджик оксиген». Преступник вооружен и агрессивен. Персонал «Макнамара инкорпорэйтед» уже подвергся неспровоцированному нападению. Служба безопасности предпринимает действия по его нейтрализации. Мы призываем всех оставаться на своих местах. В целях безопасности и для ограничения передвижения преступника сейчас будут временно заблокированы лифтовые шахты и двери тамбуров между секторами.Полубой хмыкнул:— Интересно, а дышать вы тоже перестанете? — После чего повернулся и вновь посмотрел на дешифратор:— Ну вот, порядок. — Он отсоединил дешифратор, сунул его в нагрудный карман, сгреб лучевики и рассовал их по карманам и напоследок нацепил на голову гарнитуру связи, снятую с одного из охранников. После чего развернулся к операторам и махнул рукой: — Ну ладно, бывайте, мне пора… А этому, — он ткнул пальцем в сторону замолчавших динамиков, — не верьте. Ежели со мной по-доброму, то и я по-доброму, ведь так?Первое препятствие Касьян встретил на втором уровне. До того все было достаточно просто. Покинув сектор «С», он тем же путем вернулся обратно в вентиляционные коллекторы. Гравилифты были заблокированы, поэтому Служба безопасности, наверное, была уверена, что ему некуда деваться. И его вот-вот возьмут. Даже сюда, внутрь вентиляционных коллекторов, и то вполне отчетливо доносился грохот каблуков охранников, сбегающихся со всех концов огромного здания. Ну еще бы. Наряд быстрого реагирования он, скорее всего, положил в секторе «С». Так что теперь Служба безопасности стягивала к точке, в которой он идентифицировался из-за проклятого изотопа, все наличные силы. Вероятно, ничуть не сомневаясь, что вот-вот его возьмет. Щас! Разбежались! Человеку свойственно мыслить прямолинейно. Если быстро спуститься и подняться можно только на гравилифтах, а лестниц в шахтах и вентколлекторах не предусмотрено — значит, «объекту» деваться некуда. А то, что внутри шахт гравилифтов проходят кабельные короба, им как-то и в голову не пришло. Касьян стянул с плеч куртку, достал универсальный нож электрика, входящий в стандартный носимый комплект практически нескольких дюжин различных профессий (в том числе и диверсанта, уж очень удобная была штука), и двумя движениями отхватил от подола две длинные полосы. Натянув изуродованную куртку обратно, он убрал нож и туго обмотал ладони полосами ткани. Затем, наклонившись над шахтой, он оторвал легкую пластиковую секцию крышки и замер, разглядывая внутренности короба. Нужный кабель отыскался сразу, толстый, прочный, но гладкий. Сверху послышались торопливые шаги. Полубой хмыкнул и, ухватив кабель обмотанными ладонями, скользнул вниз, в шахту.Не успел он спуститься метров на десять, как ожила гарнитура связи.«— Внимание! Внимание! Объект покинул двадцать шестой уровень и быстро движется вниз.— Ты что, Шиловски, охренел? Лифты ж отключены! — влез чей-то недоуменный голос.— Не знаю, мистер Паркер, отметка уже на восемнадцатом уровне…» — растерянно ответил первый.Касьян довольно ухмыльнулся и притормозил, упершись ногами в стену. Ткань от трения разогрелась и уже жгла руки. Полубой быстро, захватив кабель ногами, быстро размотал руки и потряс полосами ткани в воздухе, чтобы они быстрее остыли. Через пару минут он вновь обмотал руки и двинулся дальше.«— Мистер Паркер, объект продолжил движение! Он уже на девятом! — всполошно завопили в наушнике.— А, черт! Шиловски, врубай лифты. Он все равно как-то перемещается, а мы можем только по пожарным трапам за ним гоняться!»Полубой ухмыльнулся и подумал про себя: «Опоздали, ребятки»… и въехал ногами в перекрывшую колодец лифта изолирующую створку. Чертыхнувшись про себя, Полубой быстро размотал уже слегка подплавившуюся ткань и, расклячившись между мощными конструкционными балками шахты, прижался к стене. Если ребята собираются включать лифты, значит, створка вот-вот уберется.Так и произошло. Внизу послышалось шипение, и створка с легким лязгом уползла в стену, открыв зависшую на первом уровне кабину лифта. Но почти сразу же после этого снизу, сквозь узкую щель между кабиной лифта и разомкнутыми дверями, ведущими в лифтовой тамбур первого уровня, сверкнули выстрелы лучевика. Касьян тихо ругнулся и, отцепив правую руку, выудил из кармана один из лучевиков. Выщелкнув из рукоятки батарею, он швырнул опустошенный лучевик вниз, в щель. Внизу что-то с грохотом рухнуло на пол. Касьян перехватил батарею и вытащил из другого кармана другой лучевик. Снизу послышался довольный возглас.— Ха, сволочь, сдаешься…Это ж надо… эти идиоты решили, что он выбросил оружие. Они даже не заметили, что лучевик без батареи. Что ж, как говорил дед Потап, «дураков след учить». Касьян швырнул в щель батарею и, едва она коснулась пола тамбура, выстрелил в нее. Рвануло так, что лифтовую кабину смяло и вдавило в стенку шахты. Касьяна чувствительно приложило о стену, но, в общем, основная ударная волна разошлась в кабину и лифтовый тамбур. Из тамбура доносилась вонь от чего-то сгоревшего, и кто-то жалобно стонал. Полубой потряс головой и, оттолкнувшись от стенки шахты, прыгнул вниз. В тамбуре в разных позах валялись шестеро охранников. Трое из них явно были уже не жильцы (очень сложно продолжать жить с половиной черепа вместо целого или с распоротой грудиной и вывернувшимися наружу внутренностями), один тихо стонал, зажимая лицо ладонями, сквозь которые вовсю хлестала кровь, остальные вполне могли скоро оклематься. Касьян свесился в изуродованную шахту. Оп-па, а вот это то, что нам и нужно. Метрах в шести ниже уровня пола взрыв пробил дыру в стенке канализационного коллектора. Вот только как туда добраться? Взрыв перебил кабельный короб, и сейчас оплавившиеся концы кабелей топорщились в двух метрах ниже уровня пола. А-а, была не была… Полубой стянул многострадальную куртку, отхватил еще по куску ткани и намотал на руки. Остатки куртки он разделил на две части и обмотал ими колени. После чего аккуратно соскользнул в шахту и, чуть качнувшись, отпустил руки.О стену его приложило основательно. Касьяну даже пришлось с полминуты повисеть, восстанавливая дыхание, но затем он подтянулся и, обдирая бока, протиснулся в пролом. Достав нож электрика, он включил встроенный фонарик и осмотрелся. Коллектор был относительно чист (ну насколько может быть чистым канализационный коллектор). Полубой удовлетворенно хмыкнул и на четвереньках двинулся вперед, под панические вопли из наушника гарнитуры:«— Мистер Паркер, объект движется к границам… за границы здания. Идентификация объекта затруднена, вследствие выхода объекта за пределы антенного поля…»Первую решетку он преодолел быстро, срезав лучевиком вшивый электронный замочек. Следующее препятствие было посложнее — решетка, вделанная в бетон. Касьян не стал возиться с пережиганием толстого металла решетки (этим можно было заниматься до второго пришествия), а расстрелял из лучевика цемент вокруг прутьев и вырвал решетку из бетона.Он прополз по коллектору уже метров сто, когда впереди замаячил легкий свет. Касьян удовлетворенно хмыкнул. Скорее всего, это была решетка ливневой канализации или, что еще лучше, люк обслуживания с вентиляционными отверстиями. Так оно и оказалось…Когда Касьян выбрался из канализационного люка, со спины послышался веселый и несколько удивленный голос:— Ба-а, да это же старина Кадоген!Полубой обернулся. На углу улицы, в трех шагах от него лаково блестел горбатый силуэт «Айшахи-люкс», а прямо перед ним, сложив руки на груди, горделиво возвышался тот самый дюжий мафиозо, что в свое время учил его «уважению» и тому, что долги надо отдавать вовремя. То есть когда сказано.— Оп-па, на ловца и зверь бежит, — пробормотал Касьян и радостно осклабился. — Ай парень, если бы ты знал, как я рад тебя видеть!— Не понял… — удивился мафиозо.— Ну как же, — все так же скалясь, пояснил Полубой, — мне так хотелось вернуть тебе тот должок.Мафиозо расплылся в улыбке.— Кадоген, Кадоген… неужели тебе мало оказалось одного раза. — Он повернулся к глидеру и махнул рукой. Левая дверца машины распахнулась, и оттуда показалась хмурая физиономия водителя.— Сакс, кинь-ка мне бейсбольную биту.Физиономия нырнула внутрь и через пару мгновений уже вылезла совсем, держа в руках биту.— Помощь нужна? — спросил водитель, протягивая биту.— Ну что ты гово… — начал было мафиозо, но тут сухо треснул выстрел из лучевика, и водитель опрокинулся на спину. Мафиозо резко развернулся… и дико заверещал от того, что его левая рука оказалась переломлена в районе запястья. Еще одно движение «Кадогена» — и такая же участь постигла и правую ногу.— Знаешь, родной, — ласково произнес Полубой, напоследок выбивая из сумки правый плечевой сустав, — будь у меня побольше времени, я засунул бы тебе эту биту в задницу, причем по самый кончик рукоятки. А сейчас извини — некогда. Спешу.Оказавшись внутри глидера, Полубой рывком поднял его над крышами и, заложив вираж, вызвал Сандерса.— Дик, я на улице. Оторвался. И в машине. Но минут этак через пять меня вполне могут начать искать. Где ты сможешь меня подобрать?Сандерс раздумывал не более нескольких секунд.— Давай к набережной. Сквер Вашингтона знаешь? Сейчас там должно быть пусто. Снизишься до полуметра, поставишь автопилот на плавный набор высоты и выпрыгнешь. Я подберу тебя на противоположной от сквера стороне Линкольн-авеню.Касьян понимающе кивнул:— Ясно. Работаю.Все было понятно. Когда он покинет глидер, тот, продолжив движение, пересечет Новый Потомак и на том берегу будет иметь уже достаточную высоту, чтобы продолжать двигаться над крышами. Ну а за время полета над рекой его еще и изрядно сдует. Над Новым Потомаком всегда ветрено. Так что вычислить, где и когда покинули глидер, будет довольно сложно, если вообще возможно.На счастье, в сквере Вашингтона действительно никого не оказалось. Сандерс подобрал его через три минуты. Когда Полубой влез на заднее сиденье его такси, Сандерс молча заблокировал дверь, поднял машину и, покосившись в зеркало заднего вида, хмуро буркнул:— Ты — самый удачливый сукин сын, которого я только встречал.— При чем здесь удача, Дик? — философски заметил Полубой. — Они пытались справиться со мной на моей территории. Мои киберребятки два месяца только тем и занимались, что детализировали схему здания «Макнамара инк.». У них же больше ничего так и не получилось. Так что я выучил всю схему этого здания вплоть до технологической ниши размером в ладонь. Поэтому у них не было ни одного шанса… ты лучше скажи, как информация — есть что-нибудь интересное?— Ты что, думаешь, пока ты там развлекался, я тут рассматривал, что ты успел нарыть?— А чем еще тебе заниматься? — вполне искренне удивился Касьян.— Ты… — Сандерс ткнул клавишу автопилота и возмущенно развернулся к Полубою… тут же наткнувшись на его ехидный взгляд. — Ах ты сукин сын… — только и смог произнести Дик.До ранчо они добрались через полчаса. Опустив глидер, Сандерс выбрался из кабины и, махнув Полубою, рысью бросился в ту комнатку, что была набита различной аппаратурой. Касьян поднялся к себе, стянул изрядно потрепанный и провонявший рабочий комбинезон, с наслаждением вымылся под душем и, переодевшись в свое (его собственные вещи, в которых он прилетел, хранились именно здесь, на ранчо, а оставшаяся в отеле сумка была набита пожитками Кадогена, которые были подобраны Сандерсом с Вилкинсоном в соответствии с «легендой»), спустился вниз. Дик все еще торчал в своей комнате. Полубой сунул нос в холодильник, удовлетворенно хмыкнул и принялся за готовку…Он успел приготовить «мясо по-разбойничьи» и даже сервировать стол в зале с камином, когда из комнаты наконец появился Сандерс. Увидя накрытый стол, он расплылся в улыбке:— О-о, уважаю…Полубой сделал приглашающий жест рукой и, ухватив бутылку «Гленфидиш», прищурясь, спросил:— Ну как, есть за что выпить?Дик довольно кивнул:— По-моему — да!Они чокнулись, выпили и жадно принялись за еду.Когда первый голод был утолен, Сандерс откинулся на спинку кресла и принялся за рассказ.— Тебе удалось скачать установки связи за последний год. И если подавляющее большинство установок для нас не представляет особого внимания, два адреса оказались очень интересными. Один из них — это координаты того самого терминала, который мы откопали во время «Пьяного тракта» в «Потекшей дюзе».— Мы… — хмыкнул Касьян, но Сандерс сделал вид, что не заметил реплики.— Что касается вторых, то они расположены довольно далеко от Келлингова меридиана и практически в том же направлении, что и терминал.Полубой насупился и тихо произнес:— Значит, «тварь» там?— Очень может быть… — задумчиво произнес Дик.Касьян разлил еще и, подняв стакан, коротко возгласил:— Ну… за удачу!Они выпили, а затем Сандерс, хмыкнув, сказал:— Знаешь, а они используются довольно редко. Едва ли чаще раза в два-три месяца. Так что, если бы ты не продержался столько, сколько сумел, мы могли бы вообще их не отыскать.— То-то, — хмыкнул Касьян, — мой первый учитель-тактик, старшина Грибов, всегда говорил, что ключевую позицию надо держать столько, сколько возможно… и еще чуть-чуть. И покидать ее только тогда, когда она перестает быть ключевой.— Мудрый человек, — согласно кивнул Дик, — а знаешь, эти идиоты даже не сменили коды доступа. Наверное, подумали, что ты уже скачал все возможное — и что менять до конца смены? А скорее просто забыли.— Так что, ты влез в их систему? — обрадовано переспросил Полубой.— В их систему — нет, — с сожалением констатировал Сандерс, — там слишком сложная система контроля доступа. И коды действуют, только если их набираешь с определенных пультов. Но вот передатчиком они пользуются чужим — «Сиверзи Телеком». И вот там я оставил закладки. Если придут еще какие сообщения с этих адресов, «Сиверзи Телеком» нам отсемафорит.— А что это нам даст? — поинтересовался Касьян.— Ну… уверенность в том, что на этих адресах, как минимум, кто-то побывал… — Тут Дик задумался, а затем внезапно, вроде как без связи с предыдущим, произнес: — А знаешь, похоже, нам придется переходить на нелегальное положение.— Почему это? — удивился Полубой. — Вроде как мы с тобой нигде не наследили.— Наследили, Касьян, еще как наследили. Уж можешь мне поверить, — вздохнул Сандерс, — ты и сам этого не замечаешь. Ты привык к тому, что если тебя нельзя вычислить немедленно, в течение часов, максимум суток, — то все, ты ушел. Добрался до точки отхода и фьюить, загрузился в транспорт и исчез навсегда. А мы сейчас в другом положении. У нас НЕТ поддержки, да и пути отхода крайне ограничены. А следов мы оставили столько, что обнаружить их — лишь вопрос времени. И частоты поисковой сети. А у меня сильное подозрение, что на мистера Макнамару будет работать не только его Служба безопасности, ей деваться некуда, и не только вся столичная полиция — подобное происшествие в ее прямой компетенции, но и мафия, и даже мое родимое Федеральное бюро. А значит, сеть будет настолько густой, что нам просто некуда будет деваться.— И как они нас вычислят?— Да мало ли… — пожал плечами Дик, — опросят всех соседей, знакомых, собутыльников, консьержку и сослуживцев, выяснят, что к тебе регулярно наведывался один и тот же таксист. Пробьют записи маршрутизатора и совместят по времени. А отсюда очень просто вычислить регистрационный номер моего такси. Дальше — проще. Наложат сетку перемещений по показаниям отметок маршрутизатора. И вот оно — мое ранчо. Как на ладони. А от меня уже ниточки потянутся черт знает куда. И на Хлайб тоже. А уж, извини, рано или поздно найдется парень, который наложит голо Кадогена на голо моего бывшего напарника на Хлайбе и воскликнет: «Да это же одно лицо!» А может, даже и этого не потребуется. Потому что какой-нибудь умник просто прогонит твое изображение со сканеров КПП «Макнамара инк.» или просто из базы отдела кадров «Мэджик оксиген» по нашим базам данных…— И сколько у нас времени?— Ну… я думаю, около двух суток у нас есть.— Да уж, — зло хмыкнул Полубой, — и как это вы дожили, что все ваши полиции, федералы и даже мафия работают на одного засранца?Дик вздохнул и, наклонившись, плеснул себе в стакан. Глотнув, он откинулся на спинку кресла и заговорил:— Понимаешь, Касьян, многие думают, что демократия… это как бы все случается само собой. Ну если, мол, дорвется до власти какой-нибудь засранец, то мы его через некоторое время — раз и к ногтю, скинем на хрен. Но на самом деле это не так. Особенно потому, что и власть при демократии тоже бывает разная — публичная и… не очень. На самом деле демократия — и в этом ее основная особенность и неоспоримое преимущество — это некий общественный договор, когда люди договариваются соблюдать некие правила игры и изо всех сил стараются их соблюдать. И когда появляется человек, который цинично и сознательно их нарушает, требуются гигантские усилия других членов общества, осознающих ценность демократии и… Ты чего это? — вскинулся он, уставившись на Полубоя, который смотрел на него этак жалостливо.— Ох, Дик, ну и сказанул… То есть демократия — это, значит, некий общественный договор, который, мол, работает, если все скопом стараются. А у нас, мол, государь-император как сел на трон, так и сидит себе поплевывает… Ты хоть историю-то у себя в университете учил? Или не помнишь, что у нас в девятьсот семнадцатом уже одного государя к стенке поставили? А про Талменский кризис слышал? У вас на спецкурсах, небось, говорили, что это вы, мол, все так славненько устроили? А на самом деле — шиш. Это мы сами снова едва в дерьмо не вляпались. Ежели бы у нас все так запросто само собой случалось, то кому эта ваша демократия нужны бы была? Че париться-то, если все само собой происходит: государь помер — ап и новый на троне! И все — ладушки. Не-ет, мы тоже, как и вы, и правила игры соблюдаем, и изо всех жил тянем, чтобы все нормально было. И государь, я тебе скажу, — первый из всех. Потому как понимает, что если он хоть чуток сачковать начнет — все на хрен рухнет. Как уже было. И это его понимание — великая вещь, на которой все и держится. А у вас такого понимающего, извини, нет… А я — вот он, сижу и выслушиваю от тебя, какая это, оказывается, хрупкая и неустойчивая вещь, эта ваша хваленая демократия. И не только выслушиваю, но еще и жизнь кладу на то, чтобы она, родимая, окончательно в дерьмо не ухнула…Касьян замолчал. Некоторое время в зале висела тишина, затем Сандерс потянулся к бутылке и решительно разлил виски в стаканы.— Знаешь, за что я хочу выпить, Касьян? За то, чтобы наши страны НИКОГДА не враждовали друг с другом. Потому что мне будет довольно сложно нажать на спусковой крючок, зная, что по ту сторону мушки можешь оказаться ты.Полубой сурово сдвинул брови, но Дику показалось, что он слегка смутился.— Ну… мне тоже не хотелось бы.Они оба не подозревали, что кое у кого на этот счет были прямо противоположные планы…Майкл Макнамара шел по коридору. Коридор был пуст. Но не оттого, что во всем огромном здании штаб-квартиры «Макнамара инк.» не было народу. В этот час, в самом начале рабочего дня, в здании было полно народу. И дело было не в том, что в этом секторе, на тридцать втором этаже, полностью отведенном под личный офис президента «Макнамара инк.», также было малолюдно. Нет, все сто сорок шесть сотрудников офиса находились на своих рабочих местах. Просто и они, и все остальные, работающие в этом здании, и еще несколько сотен человек в управлении полиции Нью-Вашингтона, мэрии, офисе Генерального прокурора, штаб-квартире клана Этторе и еще десятке сообществ и организаций вплоть до администрации Президента Содружества знали, что мистер Макнамара крайне недоволен…Майкл распахнул дверь, бросил холодный взгляд на секретаря, вскочившего с места и с испуганной улыбкой пробормотавшего: «Доброе утро, мистер Макнамара, с возвращением…», — и молча проследовал в свой кабинет. Зайдя в кабинет, Майкл не пошел к своему креслу, а подошел к окну и, отрегулировав светофильтры, окинул взглядом раскинувшуюся перед ним панораму Нью-Вашингтона. Он любил этот вид. Он давно, с самого детства, считал Нью-Вашингтон самым лучшим местом во вселенной и сосредоточием самого большого могущества. И хотя он теперь знал, что это не так, все равно Нью-Вашингтон оставался для него символом и местом наивысшего могущества, доступного человеку. А с некоторых пор он смотрел на его панораму уже не просто любуясь ей, а скорее как хозяин. Причем не номинальный, а истинный… Заняв место за столом, Майкл ткнул пальцем в коммуникатор.— Найдите мне Паркера…— Он ждет в приемной, сэр!— И Шеека.— Слушаюсь, сэр!— Как появится Шеек — пусть зайдут. Оба.— Да, сэр.Майкл отвернулся от коммуникатора и включил монитор…Шеек и Паркер появились через две минуты. Паркер был начальником Службы безопасности штаб-квартиры, а Шеек… Шеек был Шеек.— Разрешите, сэр?Майкл молча кивнул.Оба вошли. Шеек тихой тенью проскользнул вдоль пристыкованного к рабочему столу длинного стола для совещаний и скромно уселся в уголке, где стоял гостиный набор из корня земного ореха в составе двух кресел и резного журнального столика. Сел и будто исчез. Нет его, да и не было никогда… Паркер остался стоять у обреза стола.Некоторое время Майкл молча смотрел на Паркера, который под его взглядом все больше съеживался, скукоживался и исходил потом, а затем тихо спросил:— Как это могло произойти?— Мистер Макнамара… я… мы… он не вызывал особых опасений. Более того, этот человек вообще не должен был работать на обслуживании здания. За нашим зданием в «Мэджик оксиген» закреплены Кармариос и Дентон. А на случай их отсутствия их должны подменять Грант и Барда.— Так почему же он здесь работал?— Кармариос и Дентон взяли отпуск, а у Гранта и Барды начались проблемы со здоровьем.— Регулярно? Он же проходил в здание минимум шесть раз.— Ну… так случалось…— Случалось? И вас это не насторожило? Почему у Гранта и Барды начинались проблемы со здоровьем всякий раз, когда они получали наряд-задание на обслуживание нашего здания? Вы что, ослепли?— Сэр… — Паркер глубоко вдохнул и… выпустил воздух между стиснутых зубов, — мне нечего сказать, сэр.Макнамара молчал, сверля его взглядом. И Паркер вновь заговорил:— Сэр… когда он появился во второй раз, мы начали стандартную проверку. Попросили людей Этторе присмотреть за ним, прощупать. Все было нормально… Обычный иммигрант — по вечерам надирался в баре, поигрывал… правда, куда-то исчезал по выходным, но мало ли девочек со своими квартирками? То есть мы начали расследование, нашли кое-какие мелкие нестыковки… я даже собирался в его последнее посещение прогнать его через мнемополиграф, потому и приказал аннулировать пропуск и сопроводить его ко мне… но… — Паркер замолчал и развел руками. Майкл некоторое время обдумывал все, что сказал Паркер. Все это он уже знал. Из отчета. Но, возможно, Паркер что-то упустил или, вернее, счел не заслуживающим внимания. Да и самому Паркеру полезно было еще раз озвучить перед начальником все подробности своего провала. Это, знаете ли, всегда оказывает на подчиненных благотворное воспитательное воздействие.— Хорошо, что сделано?— Ищем, сэр. Задействованы все возможные силы — полиция, люди Этторе… Просеиваем мелким ситом. Уже опрошены почти три сотни человек. Установлено, где он бывал, с кем встречался за последние четыре дня. Почти по минутам. Интересный факт — в одной таверне у восточного терминала обнаружилось его фото. Правда, с подписью «ирландец». В обнимку с неким Беном Ишия. Оператором контроля пространства с одного из ваших контейнеровозов. Его мы тоже проверяем…Макнамара бросил быстрый взгляд в сторону Шеека, но тот был недвижим будто деревянная статуя.— Хорошо, Паркер. Держите меня в курсе. Если будут хоть малейшие изменения — немедленно докладывайте. И без самодеятельности. Вашей самостоятельности я пока больше не доверяю. Поэтому если проколитесь еще раз… — Майкл не закончил фразы, но Паркер понимающе склонил голову.— Все будет исполнено, мистер Макнамара.— Идите.Когда дверь за Паркером закрылась, Майкл повернулся в сторону Шеека:— Как думаешь?..Тот приподнял руку и слегка шевельнул пальцами.— Значит, считаешь, его логово обнаружат к вечеру?Шеек слегка склонил голову, но затем вновь шевельнул пальцами.— Ну-у… в этом-то я не сомневаюсь. Он показал себя слишком хорошим профессионалом, чтобы все это время тупо дожидаться, пока его возьмут.Майкл встал и, сцепив руки на затылке, прошелся по кабинету.— Шеек, Шеек, кто-то работает против меня… кто-то очень умелый… этот тип не просто свихнувшийся монтер. Это понимает даже такой идиот, как Паркер. Он положил двенадцать человек из моей Службы безопасности и ушел без единой царапины. Да еще скачал какую-то информацию. Эти идиоты даже не могут до сих пор установить какую… А ведь у меня работают не сопливые пацаны. Все они — профессионалы. Все прошли хорошую школу в силовых структурах. Это Паркер может думать, что этому типу повезло, но я вижу, ВИЖУ, что это не везение. Против него у моих парней не было никаких шансов. ОТКУДА он мог взяться? И как смог легализоваться здесь? Кто-то привел его сюда. Кто-то, обладающий большими возможностями. Привел и натравил на меня. Но кто, кто?Шеек молча сидел в углу. Спокойный, надежный… точно так же, как и сам Майкл, обращенный Учителем. И потому не способный предать.— Ладно, с этим после, — встряхнулся Майкл, — сейчас надо разобраться еще с одной неприятной проблемой. — Он вернулся к своему столу и склонился над коммуникатором. — Найдите мне мистера О"Кифа и полковника Вазерли.— Да, мистер Макнамара.— И принесите кофе.— Сию секунду.О"Киф и Вазерли появились в кабинете, когда Майкл уже покончил с кофе. О"Киф бочком протиснулся через полуоткрытую дверь и замер у обреза стола, так что Вазерли, шедшему вслед за ним, пришлось обойти его по дуге. Полковник бросил на О"Кифа недоуменный взгляд, но ничего не сказал. А просто прошел вперед и, отодвинув стул, уселся на него, положив ногу на ногу. Во рту у него была его неизменная трубка. На этот раз, слава богу, не зажженная.— Итак, господа, — тихо начал Майкл, — чем вы можете объяснить ваш провал?Вазерли покосился на О"Кифа, но тот будто одеревенел, поэтому полковник, пожав плечами, начал сам:— Я уже изложил свою точку зрения в докладной записке на ваше имя. Но если вы считаете необходимым — могу и повторить. Все дело в недостатке информации и в ее недостоверности. Исходя из той информации, которой мы обладали, операция была спланирована и подготовлена отлично. Но, как оказалось, наш противник обладал гораздо большими способностями к оказанию сопротивления. Так что… — Вазерли пожал плечами, — исходя из того, что одним из непременных условий операции было сохранение в тайне причастности к ней представителей Содружества в целом и вашей корпорации в частности, я, как только стало ясно, что операция вышла из-под контроля, порекомендовал мистеру О"Кифу немедленно убраться из системы. Но нашей вины в провале нет. Все дело в недостоверной…— Хватит, Вазерли! — оборвал его Майкл. — Мне не нужны оправдания. Мне нужен результат! А результат таков, что эти крестьяне в системе Лотар вышли из операции еще более сильными, чем были. Чем вы объясните захват ими четырех кораблей? И вы можете поручиться, что никто из пленных не упомянет во время допроса ваш с О"Кифом корабль или даже вообще «Макнамара инк.»?Вазерли пожал плечами:— Сэр, я не могу отвечать за уровень подготовки не подчиненных мне экипажей. К тому же русские всегда были неудобным противником. Даже для самых могущественных агрессоров. История учит…— Мне начхать, чему вас учит история, Вазерли, — зло оборвал его Макнамара, — меня интересует, почему вы прервали операцию, хотя еще сохранялись возможности довести ее до конца.— Я их не видел, сэр, — с достоинством отозвался полковник — не видел тогда, не вижу и сейчас.— Вы могли бы отозвать отряд от планеты и, объединившись с остатками эскадры, атаковавшей Акмон, добить его. А затем уже вернуться и разобраться с планетой. У русских явно больше не осталось никаких сюрпризов, иначе они не бросились бы в эту самоубийственную рукопашную пешком через вакуум. А у вас оставалась еще почти дюжина кораблей…— Сэр, вы рассуждаете как дилетант. О том, закончились у них сюрпризы или нет, можно только гадать. Тем более что они, как вы сами упоминали, захватили еще четыре корабля. Я далек от мысли, что они смогли бы сразу использовать захваченные корабли в маневровом бою, но как неподвижные огневые точки — вполне. К тому же вы не учитываете фактор времени. Вблизи планеты вполне могли бы объявиться и их собственные корабли. Те самые «Pskovitianka» и «Sadko». А на тех были вполне слаженные экипажи. И это делало ситуацию совсем уж непредсказуемой. К тому же им-то уж совершенно точно не составило бы никакого труда идентифицировать наш корабль. А как я уже сказал, одним из главных условий было обеспечение…Майкл зло расхохотался:— Господи! И кто это назвал вас лучшим специалистом по десантным операциям?— Могу вас уверить, сэр, — с достоинством отозвался полковник Вазерли, — что это был не я.Он поднялся, аккуратно задвинул стул на его место в ряду и, опершись руками на спинку, заговорил:— Сэр, я принял ваше предложение о сотрудничестве, будучи твердо уверен в том, что вы лучше, чем наше трусливое правительство, будете способствовать продвижению наших американских ценностей. Я решил принять участие в подготовке чрезвычайно сомнительной с моральной точки зрения операции, основываясь на том же самом, а именно — что ее проведение способно усилить Содружество и ослабить ее врагов. Но теперь я вижу, что ошибался. И в своих изначальных предпосылках, и в вас. А потому я вынужден заявить, что вряд ли смогу в будущем быть вам в чем-то полезным. — Вазерли закончил и бросил на Макнамару высокомерный взгляд. Увиденное ему не слишком понравилось. Но отступать от своих слов он не собирался. Хотя и счел возможным добавить: — При этом я принимаю на себя обязательство сохранять в полной конфиденциальности всю историю наших недолгих отношений.— Ну что ж… — медленно произнес Макнамара, — пожалуй, вы правы. Вы действительно вряд ли сможете быть мне полезны… Шеек!В то же мгновение из угла ударил выстрел лучевика, и труп полковника Вазерли плашмя рухнул на пол, практически лишившись своей верхней части, в народе именуемой головой…Макнамара медленно кивнул и перевел взгляд на О"Кифа.— Ну а что скажете вы, О"Киф?— Сэр… — у О"Кифа пересохло не только в горле, но и во всем пищеводе, — я… — Он запнулся.Макнамара молча смотрел на него.— Я… признаю свою ошибку. Я должен был…— Вы должны были разбиться в лепешку, но выполнить порученную вам работу, О"Киф. Или вы так пригрелись на профессорской должности, что совсем потеряли нюх и кураж?— Нет, сэр… я готов немедленно…— Что?О"Киф осекся. В кабинете повисла испуганная тишина.— И на что же вы готовы, О"Киф? — переспросил Майкл, устав ждать, пока его собеседник окажется способным вновь извлекать звуки изо рта.— Я… на все, что угодно, сэр.— Ну что ж, прекрасно, — кивнул Макнамара, — в таком случае я предоставлю вам возможность исправить загубленное вами дело.— Сэр?!— Да, мой дорогой О"Киф, вы немедленно возвращаетесь на ваш корабль и не позднее чем завтра отправляетесь обратно, в систему Лотар.— Сэр, но…— Ну вы же слышали, что сказал этот, — Майкл искривил губы в презрительной усмешке, — лучший специалист по десантным операциям. Все дело — в недостатке информации. А значит, вы должны вернуться в систему и делайте там, что хотите — лижите сапоги губернатору или жопу самому последнему швартовщику, подкупайте, спаивайте, короче все, что только сможет придумать ваш изворотливый ум. А я надеюсь, что он у вас по-прежнему достаточно изворотлив?.. Но добудьте мне АБСОЛЮТНО ДОСТОВЕРНУЮ информацию о том, что имеется в системе Лотар и как оно расположено. Вам понятно?О"Киф, которому со страху показалось, что мистер Макнамара собирается заставить его завоевать всю систему Лотар одним исследовательским кораблем, обрадовано закивал:— Да, сэр, конечно, сэр, непременно…— Так чего вы еще здесь, О"Киф? Я думал, что вы уже на пути в порт.— Да, сэр, уже бегу…Когда дверь за О"Кифом захлопнулась, Майкл встал и, подойдя к валяющемуся телу, с любопытством потрогал его ногой.— Интересно, Шеек, а ведь я первый раз вижу мертвого полковника морской пехоты. Ты знаешь, ничем он от остальных не отличается…За окном уже потемнело, когда коммуникатор Майкла тихо тренькнул.— Сэр, мистер Паркер на третьей линии.Майкл улыбнулся, переключаясь. Шеек, как всегда, оказался прав.— Слушаю…— Мистер Макнамара, мы обнаружили вероятное местонахождение Кадогена.— И где это?— Недалеко. В пригороде. На ранчо, принадлежащем некоему Ричарду Сандерсу.— Сандерсу?!Майкл замер. Неужели…— Кто такой этот Сандерс?— В базе данных земельного бюро о нем не слишком много сведений. Вроде госслужащий на пенсии…— Вы идиот, Паркер! — с придыханием заговорил Майкл. — Слава богу, хоть исполнительный! Неужели вы не помните эту фамилию? Ее же не так давно склоняли во всех газетах!— В газетах, сэр?— В связи с делом «Секта»!— Сэр… так вы считаете…— Я ничего не считаю. Я указываю вам, в каком месте искать. Так будьте добры, пошевелитесь!— Да, сэр, сейчас…Майкл откинулся на спинку. Сандерс, Сандерс… он был первым из людей, который столкнулся с расой Учителя. И Учитель сильно сожалел о том, как это произошло. Ибо тот, с кем они столкнулись, оказался изгоем, безумцем, изгнанным из их числа или даже бежавшим от своих, ибо он приводил в ужас всех собратьев своими извращенными желаниями. Так что благодаря тому, что встреча с ним оказалась первой, в аналитические структуры людей оказалась вброшена совершенно извращенная информация о расе Учителя. И это сильно затруднило правильный контакт… Неужели это именно тот самый Сандерс?Коммуникатор вновь ожил.— Сэр, вы оказались правы. Это тот самый Сандерс. Мы немного пересмотрим план операции…— Подождите… — В голове Майкла вертелось что-то еще. Что-то, что он вроде как знал, но никак не мог вспомнить. Сандерс… Сандерс… Майкл торопливо развернулся к монитору и вывел на экран изображение Кадогена. Кого-то он ему напоминал…— Паркер, немедленно поднимите наше досье на Сандерса и сравните изображение этого Кадогена со всеми, имеющимися в его досье. Быстро!Следующие несколько минут Майкл буквально не находил себе места. Наконец вновь раздался вызов.— Сэр… вы оказались правы, сэр. Это напарник Сандерса по операции на Хлайбе, офицер русского специального подразделения «Бешеные медведи» Касьян Полубой. Я немедленно вызываю подкрепление, сэр.— Вызывайте, Паркер, но вряд ли это нам поможет…— Сэр?..— Их уже там нет. Уверен. Так что лучше подготовьте группу для детального обыска. Я хочу, чтобы вы осмотрели там каждый квадратный сантиметр пола и стен и минимум на полметра вгрызлись в глубь земли. Все понятно?— Да, сэр.Майкл отключил коммуникатор и откинулся на спинку. Значит, Сандерс… но что это может означать? Личную месть? Вряд ли… Лично ему Макнамара ничем не насолил. К тому же этот самый Полубой вполне может, конечно, приехать в гости к старому соратнику по лихому делу, но вот легализовать его в виде Моргана Кадогена «пенсионеру» Сандерсу не под силу. Значит, кто?— Вилкинсон… неужели это ты? — пробормотал себе под нос Майкл.Черт, это был опасный противник. Едва ли не самый опасный среди всех. Но… слава богу, теперь уже известный. И это сильно облегчало дело. Хотя кое-какие концы следовало немедленно спрятать в воду. Майкл нажал клавишу коммуникатора:— Вызовите ко мне Шеека.— Да, сэр.Майкл встал и прошелся по кабинету. Концы в воду… но для того, чтобы они были спрятаны надежно, водичка должна быть мутной… А когда водичка становится наиболее мутной? Когда сильно растет международная напряженность и между государствами тает всякое доверие. Тогда много чего можно отнести на происки врага. Кое-что начало вырисовываться… правда, пока еще смутно, смутно… ну да время для того, чтобы все продумать и подготовить, еще было.Дверь кабинета тихо распахнулась. В вечернем сумраке фигура Шеека была почти не видна. Ну да разве было время суток, когда Шеека можно было ясно разглядеть?— Заходи, — негромко отозвался Майкл.Шеек сделал шаг вперед, притворил дверь и замер, ожидая распоряжений.— Сделаешь вот что… — начал Макнамара.Когда Шеек исчез, Майкл подошел к окну, уставился на панораму ночного Нью-Вашингтона. Красивый вид… но, если ему удастся то, что он задумал, этот вид скоро исчезнет. Ну что ж, наверное, Древний Рим имел не менее красивый и величественный вид, как и Александрия, как и средневековый Париж, как и довоенная Варшава. Города зарождаются, растут, хорошеют и… исчезают. И его, Майкла, задача состоит в том, чтобы такая же судьба не постигла все человечество. И только он знает, как этого добиться. А это такая цель, которая оправдывает любые средства. Ибо если Майкл потерпит неудачу, то не останется не только Нью-Вашингтона, но и вообще… НИЧЕГО. И никто, никакой Вилкинсон, не смеет стоять на его пути.— Ну что ж, мистер Вилкинсон, вы решили заручиться поддержкой русских? — криво усмехнувшись, пробормотал Майкл. — А как вам понравится, если вы и окажетесь самым большим препятствием к дальнейшему сотрудничеству…Сразу после «беседы» с мистером Макнамарой О"Киф со всех ног бросился на корабль. Приняв рапорт капитана, он приказал немедленно подготовить его каюту и послать кого-нибудь в гостиницу за вещами. После всего произошедшего в кабинете Макнамары ему казалось, что только максимально более быстрый отлет с Нью-Вашингтона сможет хотя бы на какое-то время уберечь его от судьбы полковника Вазерли. Эта мысль настолько плотно въелась в его мозг, что он решил немедленно, не теряя ни секунды, перебраться на корабль и не покидать его до самого отлета.Отправиться немедленно не удалось. Часть команды была в увольнении на берегу, к тому же капитан, воспользовавшись тем, что корабль находился «на поверхности», отключил генераторы гравитации и дал команду механикам заняться их калибровкой. И ввести их в действие ранее чем к завтрашнему обеду не было никакой возможности. В принципе, О"Киф и сам представлял, что вот так вот просто взять и взлететь не получится, но после всего, чему он был свидетелем в кабинете Макнамары, его нервы пришли в крайне расстроенное состояние. Поэтому он наорал на капитана и заперся у себя в каюте с бутылкой джина.Бутылка кончилась довольно быстро, но в холодильнике обнаружилось еще 0,7 черного «Джонни Уокера», который, вообще-то, О"Киф не переносил, но сейчас в дело пошло все.Заснул он в кресле, за журнальным столиком, в облеванной рубашке (с закусью в каюте были проблемы, и желудок таким образом выразил свой протест по поводу пьянки без закуски).Следующее утро началось с душа и смены одежды. Отдавать в стирку заблеванную рубашку О"Киф не стал. Он немного успокоился и пришел в себя. И не собирался давать команде повод для лишних пересудов. Он вообще не собирался выходить из каюты до самого отлета…После скромного обеда, принесенного кем-то из команды (после вчерашнего его желудок чувствовал себя не слишком хорошо), О"Кифа вызвал капитан и доложил, что команда и персонал «экспедиции» на борту, генераторы гравитации в порядке, а «башня» предоставляет им коридор для взлета на семнадцать часов. О"Киф выслушал капитана, дал добро и только собирался прилечь вздремнуть, как вдруг его вновь вызвал капитан. У О"Кифа екнуло под ложечкой.— Ну что там еще?— Сэр, тут привезли какой-то контейнер. Требуют вас.— Какой еще контейнер?— По виду — стандартный, сэр.— Ладно, сейчас буду.Транспортер с контейнером замер у трюмного люка.— Ну что тут у вас? — раздраженно буркнул О"Киф, подходя к сопровождающему в оранжевом жилете.— Вот, сэр, приказано доставить, — ответил сопровождающий, протягивая ему планшет. О"Киф взял планшет, прочитал разнарядку и нахмурился.— Послушайте, видимо, произошла какая-то ошибка. Я не заказывал никаких… — закончить он не успел. Потому что в этот момент его плеча легко коснулась чья-то рука. О"Киф оглянулся и… заледенел. Сзади, в тени контейнера, невидимый со стороны корабля, стоял Шеек.— Сэр… сэр… сэр, прошу прощения.О"Киф вздрогнул и обернулся к сопровождающему.— Я надеюсь, мои полномочия полностью подтверждены? — тихо спросил сопровождающий.— Э-э… да, конечно.— Прекрасно. В таком случае слушайте и постарайтесь запомнить все с первого раза. В этом контейнере — многофункциональный разведывательный комплекс. Он предназначен для сканирования поверхности планеты с орбиты и выявления механизмов и сооружений военного назначения. Это — последняя разработка наших военных. Вы все понимаете?— Да, конечно, конечно…— Отлично. Вам надлежит разместить этот комплекс внутри трюма корабля, ориентировав контейнер днищем к поверхности планеты. Комплекс абсолютно автономен и не требует даже подключения питания. Единственное, что вам необходимо будет сделать, это активировать его с помощью выносного пульта. Вот он, — и сопровождающий протянул О"Кифу компактный цилиндрик размером с пробирку. На верхнем торце цилиндрика располагалась кнопка веселого оранжевого цвета.— Запомните, — продолжил между тем сопровождающий, — активировать комплекс можно только на втором витке, я повторяю — только на втором витке вокруг планеты. И ни в коем случае при работе двигателей в маршевом режиме. Поэтому сейчас сразу же спрячьте пульт в сейф и не доставайте его до самого прибытия в систему Лотар и выхода на орбиту планеты. Вам понятно?— Да.— Повторите.— Я должен активировать комплекс с помощью пульта только на втором витке вокруг планеты.— Именно, ни в коем случае не на первом!Сопровождающий улыбнулся:— Ну что вы так разволновались, мистер О"Киф? Неужели вы думали, что мистер Макнамара отправит вас на задание, не обеспечив самым лучшим оборудованием для его успешного выполнения. Вы же давно знаете мистера Макнамару. Как вы могли так о нем подумать?О"Киф аж задохнулся.— Да что вы… да я не… я даже и НЕ ДУМАЛ ничего такого! Мне даже в голову подобное не могло прийти!— Ну и отлично, — сопровождающий похлопал его по плечу, — тогда организовывайте погрузку и… счастливого пути!Когда сопровождающий, пожав ему руку, повернулся и двинулся в сторону зданий порта, О"Киф скосил глаза и посмотрел себе за спину. Там никого не было…* * *— Стоит орелик наш, ждет горлицу свою сизокрылую…Иван покосился в сторону, откуда раздался голос. У края посадочного поля столпились женщины, со слезами на глазах пялясь на стоящего почти в середине поля Кирилла Владимировича Небогатова и тихо переговариваясь. Зазнобин недовольно поморщился. Ну вот, сбежались гусыни. Тоже мне, театр нашли…После битвы, которую сегодня все уже привычно называли Кронштадтской, слава Небогатова среди жителей Нового Города взлетела до небес. Выжившие из гарнизона Кронштадта (а таковых оказалось почти три четверти состава) взахлеб рассказывали, как «наш капитан первого ранга» устроил пиратам настоящую бойню. А потом повел гарнизон, как тут это стали называть, «в штыковую», не только отбив у пиратов всякую надежду на успешное завершение атаки Кронштадта, но еще и захватив в абордажной схватке четыре пиратских корабля. Причем, судя по рассказам, он рубился одновременно сначала с тремя, а чуть погодя аж с пятью пиратами сразу. И всех победил. И делал это он одновременно на всех четырех захваченных кораблях. А напоследок еще и палил со всех четверых сразу вослед удиравшим пиратам. Зачем в таком случае ему понадобились рассказчики, никто объяснить не мог. Да и не пытался.Когда Решетников, появившийся в системе где-то через сутки после боя, узнал о подробностях, то сначала едва не задушил Небогатова в объятиях, а затем, рубанув ладонью, тут же предложил ему принять пост губернатора.— От чистого сердца тебя прошу, Кирилл Владимирович. Ты теперь в такой славе, что наши горлопаны у тебя по струнке ходить станут. Да и в империи куда как полезней меня будешь. Из потомственных аристократов, чай, боевой офицер…— Ну уж нет! — вскинулся Небогатов. — От этого вы меня, Геннадий Павлович, увольте. На воинской стезе народу и государю послужить — это да, тут я весь ваш. Род Небогатовых этим уже десятки поколений славен. А в политику — ни-ни!Сам Небогатов после того боя также разительно переменился. Во-первых, он бросил пить. Ну то есть совсем. Как он сказал: «Все, я свою норму выпил!» Не то чтобы народ так уж одобрял подобный подход, но Небогатову сейчас простили бы все. Даже если бы он публично вылил на землю цистерну спирта. Вот так-то! Во-вторых, он привел себя в порядок. От того худого, с горячечным взором, небрежно (а иногда и прямо грязно) одетого человека не осталось и следа. Когда после многодневного аврала на Кронштадте, за время которого поредевший, но страшно воодушевленный победой гарнизон попытался привести в порядок то, что еще можно было спасти, Небогатов прилетел на Новый Город, все ахнули. По трапу сошел лощеный мужчина в отутюженном до блеска костюме-тройке, ослепительно сиявших полуботинках, белоснежной сорочке и строгом синем галстуке. На Новом Городе таковых отродясь не встречалось. Мужики поначалу даже слегка оробели от этого блеска, но это ж был «сам Небогатов», не нам же ему указывать, как ему ходить! А потом ничего, привыкли. Кое-кто из молодых даже и подражать стал. Ну когда свободное время выпадало. В поле-то либо на стройке так особо не походишь. Впрочем, Небогатову подобная одежка совершенно не мешала.К тому моменту как раз прибыл док с Кедра и встал на геостационарную орбиту, так что Небогатов с головой ушел в ремонт и переоборудование «Псковитянки» с «Садко» да захваченных кораблей. Хотя работы изрядно тормозило отсутствие средств и материальных ресурсов. Не хватало всего — вооружения, конструкционных материалов, электроники, механизмов… Пиратские корабли оказались в очень плохом состоянии. По поводу двух Зазнобин вообще дивился, как люди на них рискнули вообще-то в космос выйти? Корпус, что дуршлаг: ткни пальцем — насквозь проткнешь. С другой стороны, орудия на всех кораблях были во вполне приличном состоянии. И генераторы силового поля вполне исправны.Один из кораблей, бывший транспорт, решили переоборудовать обратно. Поскольку с боевыми кораблями вроде как дело чуть получшало, а вот с транспортниками — совсем беда. И чужих особо не зазовешь. Система и так для навигации куда как сложна, а тут еще столько мусора и обломков по случайным траекториям носиться… и хотя большинство этого мусора для корабля, защищенного силовым полем, не шибко страшно, но чем черт не шутит. Да и страшновато было теперь-то чужих пускать. Ладно свои из Российской империи, а как другие? Откуда знать, то ли он торговать прилетел, то ли потихоньку топографию снимает для следующего пиратского рейда. Так что — как ни гляди, а надо было заводить собственный торговый флот.Ну а на прошлой неделе Небогатов появился в офисе губернатора и, как-то неловко пряча глаза, попросил у Решетникова разрешения на пролет корабля (после Кронштадтской битвы контроль за пространством был налажен строго), каковой должен доставить на Новый Город его семью. Он, мол, арендовал корабль, который, кроме того, должен подвезти еще и сорок тонн корпусного композита для ремонта кораблей, который он, зная о крайнем стеснении Нового Города в средствах, позволил себе закупить на свои деньги.Решетников аж позеленел от обиды.— За что ж это ты нас так-то, Кирилл Владимирович, — с обидой в голосе начал он, — что ж мы не люди, что ли? Или звери лесные, кои никакой благодарности не ведают? Ты бы только мне краем намекнул, мы бы тут же за твоей семьей любой из наших кораблей наладили. Хошь «Садко», хошь «Псковитянку», а хошь и «Новогородца» (это был самый боеспособный из пиратских кораблей, представлявший собой изрядно потрепанный, но все еще имеющий немалую силу эсминец таирского производства).Небогатов нахмурился.— Геннадий Павлович, я — достаточно обеспеченный человек и вполне могу себе позволить не обременять бюджет…Решетников обескуражено махнул рукой:— Эх, Кирилл Владимирович, да разве ж в этом дело? Разве ж деньги здесь главное? Ты вот что, раз уж так сделал — ничего уж не переменишь. Но вот дом мы тебе отгрохаем сами. Ты уж не обижайся. Такое тебе будет мое губернаторское слово.Небогатов начал было объяснять, что ему вполне хватит выделенного ранее коттеджа и что что-либо большее их с Верой только излишне обременит, но Решетников закусил удила…И вот теперь Небогатов стоял посреди посадочного поля, в ставшем уже привычным выутюженном костюме и с букетом филлипсов, местных цветов, напоминающих помесь розы с хризантемой, и ждал, когда на поверхность опуститься челнок с его семьей.Сзади послышался какой-то звук. Иван оглянулся. Из транспортного глидера, опустившегося на землю чуть сзади за толпой женщин, поспешно выгружались музыканты местного самодеятельного духового оркестра, а чуть подальше двое парней торопливо раскатывали по земле красную ковровую дорожку, ведущую к люку надраенного до боли в глазах губернаторского глидера. Да уж. Решетников развернул бурную деятельность по подготовке к приему семьи героя Кронштадтской битвы… А впрочем, кого и чествовать, если не героев? Политиков, что ли?Высоко в небе раздался гулкий удар. Это снижающий скорость челнок перешел звуковой барьер в обратную сторону. Бабы заволновались, завытягивали шеи, принялись вглядываться вверх из-под руки. Наконец кто-то из них закричал:— Вон, вон, летит!И тут же получила «вкачку» от губернатора:— Цыц, наседки. Понабежали, так хоть не шумите!Женщины попритихли, но одна, вроде как Семеновна, тут же возвернула губернатору полной мерой:— А ты, Пальм, тут не шибко командуй-то. Это тебе не Дума боярская, где вы дела государственные решаете. Тут дело, вишь, частное… А то мы тебе быстро укорот дадим. У общества это запросто. А то, вообще, Настасье нажалуемся, вот она тебе устроит…Бабы прыснули. Но тут кто-то вновь закричал (хотя и слегка потише):— Вон он, вон.И все глаза вновь устремились ввысь. Челнок был уже виден вполне отчетливо. И, разворачиваясь, заходил на посадку. Решетников нервно покосился в сторону оркестра, но там уже все было в порядке.Спустя несколько минут челнок плавно опустился на плиты посадочного поля. Все замерли. Небогатов стоял у трапа прямой как стрела и неподвижный…Мягко отошла погрузочная аппарель. И спустя мгновение вниз по трапу сбежала худенькая женская фигурка. Остановившись перед Небогатовым, она на секунду замерла, а затем шагнула к нему и… как-то застенчиво прижалась к его груди. Кирилл Владимирович осторожно обхватил ее хрупкие плечи. Несколько мгновений они стояли так, вместе, обнявшись, как будто были одни во всем мире, а затем Вера осторожно отстранилась и, заглянув в глаза любимому, тихо произнесла:— Если бы ты знал, как я по тебе скучала…Женщины зачарованно наблюдали за всем этим. Потом кто-то жалостливо произнес:— Худенькая-то какая…И ей вослед кто-то добавил с явным восхищением в голосе:— А любит-то он ее как…Но сентиментальную ноту оборвало вмешательство губернатора:— Так, бабы, не мешайте. У нас тут церемония…Женщины заворчали, но расступились, увидя, как Танюшка Маклина, губернаторская секретарша, проталкивается вперед с караваем хлеба на расшитом полотенце.Когда Кирилл Владимирович с супругой приблизились к толпе, грянул духовой оркестр. Небогатов едва заметно сморщился, но его жена посмотрела на него такими счастливыми глазами, что его лицо тут же разгладилось.Вперед выступила Танюшка. Низко поклонившись, она протянула Вере Алексеевне хлеб-соль и принялась что-то воодушевленно вещать. Женщины недовольно зашевелились. Потом вперед протолкалась Семеновна и, отодвинув Танюшку, внезапно… поклонилась жене Небогатова в пояс.— Ты уж прости нас, Вера Алексеевна, за эту нашу неуклюжесть, — заявила она, бросив взгляд на Решетникова, которого привело в ярость подобное нарушение разработанной им церемонии, — да только я тебе так скажу, по-простому. Спасибо тебе за мужа. Кабы не он — гореть бы нам всем тут с детьми нашими. И мужики бы наши, хоть и до последнего бы стояли, да всё одно до единого бы полегли и ничего не сделали. — И она вновь отвесила ей земной поклон.Женщины зашумели, захлопали, и за всем этим шумом как-то потерялся и вправду оказавшийся здесь нелепым оркестр, и почти никем не замеченная ковровая дорожка, и все остальное…Уже в глидере Вера прижалась к мужу и, тронув губами его гладко выбритую щеку, тихо прошептала:— Я очень горжусь тобой, Кирюша… И знаешь почему? Не потому даже, что ты разбил этих пиратов и спас людей. Я всегда знала, что ты у меня способен на очень многое. А потому, что ты выиграл свою главную битву…И Небогатов молча кивнул. Да, это верно. Он ее выиграл. Потому что главная битва — это битва против себя самого…На следующий день к Решетникову заявился Емельян Казанцев, сразу по возвращении с Нового Петербурга и Кедра поставленный на допрос и дознание захваченных в плен пиратов. Казанцев был человеком степенным, дело делал неторопливо, но зато не упускал ни одной мелочи. Так что за этот участок работы губернатор был спокоен и сам туда не лез. Как Емельян закончит, так и доложит, а встревать — только дело портить.И вот Казанцев наконец появился.— Здоров будь, Геннадий Павлович, — поздоровался он, входя.— И тебе здоровья, Емельян Кузьмич. С чем пожаловал?— Да вот… — Казанцев протянул ему тонкую папочку с двумя листочками распечатки, — тут только выводы. А все дело здесь, на кристалле. Захочешь подробно ознакомиться — пожалуйста, только имей в виду, там, почитай, сорок восемь томов материалов. И почти сто сорок часов допросов в записи. То есть в материалах и расшифровки имеются, но ежели вживую захочешь послушать, то вполне возможно.Решетников уважительно кивнул (Емельян был в своем репертуаре) и, вытащив распечатку из папочки, углубился в чтение…Закончив, он поднял глаза на Казанцева и некоторое время сверлил его взглядом.— А не поторопился ли ты, Емельян Кузьмич. А то у нас издавна много охотников во всех своих бедах кого-то стороннего винить. Тех же американцев, кстати.Казанцев пожал плечами:— И сам о том думал, Геннадий Павлович. Потому и с докладом тянул. Проверяли все, да не по разу. С Кириллом Владимировичем во все пиратские БИУСы влезли, информацию сравнивали. К его знакомым на Новом Петербурге обратились, чтобы еще раз все проверили, обнаруженные нами профили сравнили. Все так получается… Кстати, я бы не стал американцев так уж огульно обвинять. Очень похоже, что это, так сказать, частная инициатива этой самой «Макнамара инк.». Хотя… как сказал знакомый Кирилла Владимировича, у них сейчас уже сложно понять, где кончается «Макнамара» и где начинается Содружество…— Ну-ну… — Решетников покачал головой, — пожалуй, по этому поводу один я ничего решать не могу. Надо будет Думу собирать…«Думные бояре», как теперь уже стали их называть все жители Нового Города, съехались в офис губернатора к вечеру. Изменение в составе было одно — Кирилл Владимирович, но оно, понятно, никаких вопросов ни у кого не вызвало.После краткого доклада Казанцева установилась тишина. Все думали, что дальше с этим делать. Оставлять без ответа было нельзя. На том испокон веку и стоит Русь, что никто из числа тех, кто ей обиду причинял, без ответа не остался. Но и ввязываться в противостояние с могущественной корпорацией тоже было как-то не с руки. Одно дело, ежели бы они остались под рукой Императора. Уж тот бы нашел способ, как этой «Макнамаре» укорот сделать. Но ведь сами порешили, что — нет. Отдельно жить будем, хоть и в дружбе с империей, а по-своему. И что теперь, лишь первый раз прижало, так тут же бежать — жалиться?Первым подал голос Зазнобин:— А помнишь, Геннадий Павлович, что мне та наша гостья из Института Кардигана говорила?— Эта умная, что ль? — переспросил Решетников, явно не припоминая суть разговора, но вспоминая саму визави.— Ну да… Так вот она мне тогда обо всех из их делегации, считай, все подробно изложила. А о старшем ихнем лишь вскользь. Но зато напоследок. И я теперь думаю, что это неспроста. Потому как последнее слово крепче всего в памяти остается.— И чего она тебе сказала?— Что этот самый Нойштадт с Макнамарой связан.— Ну, мало ли что баба спьяну наболтает… — прогудел Никодим Охлупков.— Да я вот сейчас думаю, что не так-то уж она и пьяна была, как показывала, — с сомнением покачал головой Иван, — уж больно складно говорила. Я и тверезый так не сумею…— А помнится, я тебе, Иван, говорил, что надобно с ней отношения поддерживать. Так ты как с этим, справляешься?— Прости, Геннадий Павлович, — сокрушенно покачал головой Зазнобин, — замотался я, все как-то недосуг было…— Мне, Иван, — наставительно произнес Решетников, — тоже не до них… Но дело сделать было надо. Сейчас бы могли обратиться этак по-дружески, вопрос задать, а то что… столько времени пришло — и знать не знали, а теперь, мол, помоги, поспособствуй. Ну не по-людски получается…В этот момент на коммуникаторе губернатора зажегся сигнал вызова. Решетников нахмурился. Ну знают же, что Дума у него… однако клавишу нажал. На экране появилось взволнованное лицо оператора контроля пространства.— Господин губернатор, тут это… корабль неизвестный в системе. Вызов прислал. Требует к экрану Ивана Зазнобина.Все переглянулись. Потом Решетников спросил:— А чей корабль-то?— Приписан к порту Кардиган-сити.Губернатор изумленно выпучил глаза, а затем осторожно спросил:— А кто Ивана требует — мужик или баба?— Баба, Геннадий Павлович, и ладная такая…Решетников повернулся к собранию и растерянно произнес:— Вот и помяни черта…Народ на мгновение замер, а затем заржал в голос…Разрешение на посадку дали немедленно. Заседание Думы решили прервать до утра, до того момента, как челнок с прибывшего корабля доставит гостью на поверхность. Потому как, по всему выходило, что сначала надо гостью порасспрашивать, а потом уже и решение принимать. Так что быстро решили несколько вопросов, требующих в общем-то формального одобрения Думы, да и разошлись.Челнок приземлился около десяти часов. К тому моменту все бояре, спозаранку разъехавшиеся по своим рабочим местам, чтобы сорганизовать работу (с вечера-то все думали, что все до ночи и решат), уже собрались на посадочном поле.Когда откинулась погрузочная аппарель, Зазнобин, стоящий впереди, растянул было губы в дежурной улыбке, но затем отчего-то замер, выпучив глаза, и, глядя куда-то в глубь проема, за спину спускающейся по трапу мисс Абигайль Клейн, растерянно пробормотал:— Касьян?!..После бурных объятий и восторженных похлопываний по плечам и спине (причем Абигайль тоже досталось, но она мужественно выдержала это избиение) все, в том числе и трое гостей (ну как же без Сандерса), ввалились в губернаторскую резиденцию (своих риталусов Касьян отпустил «попастить», благоразумно «накачав» запретами по поводу местной домашней живности). После непременной стопки за встречу разговор все же свернул в деловое русло. И чем больше бояре новогородские узнавали о том, как все обстоит на самом деле, тем все больше и больше мрачнели их лица. Когда Полубой, как самый вызывающий доверие из всей троицы прибывших, закончил рассказ, в апартаментах губернатора установилась тяжелая тишина. Бояре сумрачно переглядывались друг с другом, но первым начать говорить никто не решался. Наконец Решетников, поняв, что никто с него, губернатора, этой ноши не снимет, вздохнул и начал:— Значит, ты говоришь, майор, что тут не просто нам месть за то, что на его вроде как вотчину посягнули, а что этот самый Майкл Макнамара вообще род человеческий извести задумал?— Не совсем так, — мягко вмешалась Абигайль, — всех его мотивов мы пока не знаем, но то, что он, с помощью своих покровителей «извне», собирается взять под контроль все человечество, — у нас сомнений не вызывает.— И вы, значит, предлагаете нам ему вперекор пойти?— Поймите, — влез Ричард Сандерс, — у вас для этого больше всего возможностей. Русская империя не может выступить против корпорации Макнамары, ибо это прямой путь к вооруженному конфликту. А вы вроде как и в стороне. И основания имеете. Сами же рассказали о результатах расследования… И юридически вы сейчас такая же частная корпорация. По освоению новой планеты земного типа.— А что мы сможем сделать? — подал голос Зазнобин.— Вот, в этом-то вся и соль! — обрадовался Сандерс. — Смотрите. Возможности Макнамары базируются на двух недоступных другим вещах — неограниченном финансировании, которое он получает «извне», и постоянном контакте с «тварями», обладающими способностями воздействовать на эмоциональные установки людей. Мы предлагаем нанести удар по обеим. Дело в том, что у нас имеются координаты терминала, через который он получает «извне» партии редких металлов, реализуя которые он и пополняет свои финансовые счета. И я предполагаю, мы сможем получить информацию, когда очередной груз поступит на терминал. А учитывая, что отсюда до терминала приблизительно на треть ближе, чем с Нью-Вашингтона, вы сможете успеть перехватить груз и раздолбать терминал, прежде чем к нему прибудет транспортник Макнамары. Ну и… я думаю, этот груз вам и самим не помешает…— А каков груз-то? — живо заинтересовался Решетников.— Ну… последний раз, по нашим данным, он составил шестьсот тонн иридия… — дипломатично пожал плечами Полубой.— Шестьсот!.. Эх ты… — задохнулся Решетников. — Да ежели б мне… да я б… это ж…Все недоуменно уставились на него. Цены на иридий на таирской бирже как-то не входили в число сведений, непременно необходимых в повседневной жизни большинству бояр.— Ну, для того чтобы восстановить Кронштадт во всей прежней силе, каким он был во времена гетайров, хватило бы и трети указанного веса, — дипломатично пояснил Небогатов. Все возбужденно загомонили…— Ну ладно, с этим ясно, — подвел итог бурному обсуждению губернатор, — а что насчет второй задачи?— По поводу второй, у нас есть еще одни координаты, — пробасил Полубой, — и мы думаем, что там «тварь» и скрывается. Или хотя бы появляется время от времени. Но с ней мы будем разбираться сами. Потому как человеку справиться с ней нет никакой возможности. А от вас потребуется только доставить нас туда, ну и помочь взломать оборону, какая там непременно будет. Как мы уже поняли, «твари» в нашей зоне без сильной охраны не появляются.На том и порешили.Ужинать, несмотря на все зазывы губернатора, Полубой со товарищи отправился к Кириллу. Впрочем, губернатора и Ивана Зазнобина захватили с собой.После очень теплого и непривычно обильного ужина Абигайль вышла на террасу. В небе горели непривычно крупные и обильные звезды. И она припомнила, что Новый Город по отношению к центру галактики расположен едва ли не ближе всех остальных планет Келлингова меридиана. Посоперничать с ним в этом отношении мог бы только, пожалуй, Зоврос…Следующие несколько дней прошли в лихорадочной подготовке к рейду. Сигналов от Сандерсовых закладок пока не поступало, но ведь, когда поступят, готовиться будет уже поздно — надо будет немедленно стартовать. Абигайль, которой Вилкинсон выписал полный отпуск, принимала в подготовке посильное участие. Хотя и знала, что в самом рейде принять участие ей не удастся. Скоро надо будет возвращаться на Нью-Вашингтон.Подготовка уже находилась в завершающей фазе, когда от службы контроля пространства пришло сообщение, заставившее Решетникова дать команду срочно прекратить большинство работ (особенно те, которые можно было засечь с орбиты) и собрать в офисе всех, кто смог оторваться от неотложных дел.Когда последние припоздавшие вошли в кабинет и дверь плотно закрылась, губернатор поднялся на ноги и, окинув всех сумрачным взглядом, заявил:— Вот что я скажу вам, други мои. Я прям не знаю, что думать.— Да в чем дело-то? — не выдержал кто-то.— ОНИ возвернулись.— Кто?— Ну эти… которые вместе с пиратами были.Все ахнули.— Да как же это?..— Да за кого они нас принимают?..— Нет, ну наглецы…— Как я правильно поняла, речь идет об исследовательском корабле «Макнамара сайенс фаундейшн»? — перекрыл гомон мужских голосов уверенный голос мисс Клейн.— Ну да, — кивнул головой Решетников.— Тогда я не поняла, в чем проблема? — невозмутимо продолжила она. — Если они запросят разрешение на посадку, а иначе я не слишком понимаю, зачем они вообще сюда появились, дайте им его, только где-нибудь в сторонке… на всякий случай. И получите возможность задать уважаемому мистеру О"Кифу все волнующие вас вопросы.— О"Кифу? — подал голос Небогатов. — Уж не бывшему ли главе отделения «Макнамара инк.» на Сан-Анжело?— Именно, — кивнула Абигайль.— Да-а, — покачал головой Кирилл Владимирович, — у меня к нему будет еще и парочка личных вопросиков…— Только парковочную орбиту надо им предоставить подальше от дока и вообще от всех наших кораблей. От греха… — добавил Зазнобин.— Это верно, — кивнул губернатор, — ох и не терпится мне погутарить с этим мистером О"Кифом…— На том и порешили.На назначенную орбиту корабль «Макнамара сайенс фаундейшн» вышел около шести часов утра. За полчаса до этого научный руководитель экспедиции мистер О"Киф поднялся по звонку встроенного в коммуникатор будильника, умылся и прибыл в рубку капитана.— Сэр! — степенно поприветствовал его тот. Хотя О"Киф являлся его непосредственным руководителем, но пока корабль в ходовом режиме, слово капитана на борту — незыблемый закон. Так что в настоящий момент О"Киф для капитана являлся пусть очень высокопоставленным, с большими привилегиями, но всего лишь пассажиром. Впрочем, через несколько минут, когда корабль займет парковочную орбиту, все должно было перемениться…— Мы уже встали на парковочную орбиту, капитан?— Через четыре минуты. Как стабилизируем параметры. Правда, должен признаться, русские назначили нам не слишком удобную орбиту. Я бы сказал, что она имеет все признаки «арестной». Во всяком случае, по моим расчетам, в любой момент времени мы будем находиться под прицелом бортовых батарей как минимум двух их боевых кораблей.— Это неважно, капитан, — раздраженно отмахнулся О"Киф, — каков период обращения?— Около сорока минут…О"Киф небрежно кивнул и засек время.— Через час вызовите офис их губернатора. Я хочу договориться о посещении. — После чего О"Киф повернулся и вышел из рубки.Дойдя до своей каюты, он заказал себе легкий горячий завтрак, состоявший из тостов с арахисовым маслом и натурального кофе, с аппетитом позавтракал и, открыв сейф, осторожно достал из него цилиндрик пульта. Сверившись с часами, О"Киф вышел из каюты, плотно прикрыл дверь и направился в сторону трюма.Контейнер был на месте. Точно такой же, как и в момент погрузки. Ничем не отличающийся от остальных, набитых оборудованием экспедиции. О"Киф еще раз бросил взгляд на часы. Второй виток начался три с половиной минуты назад. О"Киф глубоко вдохнул и, вытянув руку, нажал кнопку…* * *— Ну как, все получили?— Да, мисс Уиллер, — здоровенный детина, сидящий напротив нее, робко улыбнулся (что выглядело на его зверского вида физиономии очень необычно), — все как есть. Уж даже не знаю, как вас и благодарить…— Не надо меня благодарить, — усмехнулась Лив, — потому как этого недостаточно. Вам придется на меня поработать. Впрочем, вы, я думаю, уже об этом догадались…Детина усмехнулся уже более привычно.— Да уж не без этого, мисс Уиллер. Я как-то не верю в бескорыстную благотворительность…— Вот и хорошо, — кивнула Лив.— Только я должен вас предупредить, мисс, что я вроде как не настоящий капитан, а так… лицо, так сказать, его замещающее. И потому не всегда могу принимать решения самостоятельно. Так что если что — не обессудьте.— Интересно, — покачала головой Лив, — никогда о таком не слышала. И где же я могу встретиться с вашим настоящим капитаном?— Я и сам бы хотел это знать, — вздохнул детина.— То есть, — удивилась Лив, — вы не знаете, где ваш капитан?— Он отошел, мисс… по делам.— И вы даже не представляете, куда и что это за дела?Детина хмыкнул:— Понимаете, мисс Уиллер, у нашего капитана такие дела, в которые лучше нос не совать. А то существует большая вероятность, что оторвут не только нос, но и голову…Лив удивленно покачала головой. Да-а… это было что-то новенькое. Впрочем, вообще этот пиратский рейдер оказался необычным. Она вышла на него, наткнувшись на тайную бухгалтерию Дэйва Уэверли, старшего логистика сектора «S». Как она потом выяснила, тот уже давно завел себе некий тайный склад, куда время от времени списывал из разных партий всякие детали и механизмы, отмечая их в накладных как пришедшие в негодность или использованные при ремонте. А затем потихоньку приторговывал ими без накладных, не шибко интересуясь принадлежностью и родом занятий покупателей. Она вообще много чего смогла выяснить, затеяв после того разговора с О"Кифом свое собственное расследование…К своему нынешнему посту управляющей одного из крупнейших перегрузочных терминалов «Макнамара инк.» Лив шла почти три года. Отборочный конкурс. Учеба в бизнес-академии корпорации, стажировка в центральном отделе логистики в штаб-квартире на Нью-Вашингтоне, затем полтора года в должности заместителя управляющего терминала на Шернисе Втором. И вот — вершина! Она — руководитель подразделения с годовым оборотом почти в семь с половиной миллиардов кредитов. Один из высших офицеров крупнейшей корпорации Содружества американской конституции, самой развитой экономики человечества. Она принадлежит к когорте «бессмертных», для которых не существует понятия «безработица» (о, господи, как же это тоскливо, мучительно и больно — не иметь работы…). Потому что если кто из «бессмертных» вдруг пошлет в бизнес-пространство хотя бы намек на то, что готов сменить место работы, у дверей его кабинета тут же выстраиваются целые очереди работодателей с пачками предложений — одно заманчивей другого… Однажды Лив задала себе вопрос: это именно то, о чем она мечтала, уходя от Полубоя? И ответила на него — да, именно то. Но вот, черт возьми, почему же ей чем дальше, тем больше кажется, что тогда она совершила непоправимую ошибку…— И что же мы должны для вас сделать?— Да, в общем, ничего особенного, — усмехнулась Лив, — так, небольшой круиз по окраинам.Детина осклабился:— Судя по тому, что вы набили нас под завязку вооружением и ремкомплектами, круиз намечается еще тот…— А что, есть какие-то возражения? — поинтересовалась Лив.— Да нет, просто, как я уже говорил, я не всегда могу принимать решения самостоятельно. Скажите, куда мы полетим, и я соберу сход команды.Лив усмехнулась:— Ну… скажем так, ЗА пределы освоенных областей Келлингова меридиана. Как далеко — пока сказать не могу.— Понятно, — крякнул детина, — не волнуйтесь, мисс, скорее всего, все будет нормально. Мы добро понимаем. Только… если уж там придется совсем туго, ребята могут и решить повернуть обратно…Лив пожала плечами:— Что ж, остается надеяться, что до этого дело не дойдет…На следующее утро Лив появилась в своем кабинете на полчаса раньше, чем обычно. Место Киры еще пустовало, но это-то как раз входило в ее планы. Секретари, личные водители и охранники в обязательном порядке входили в осведомительскую сеть Службы безопасности корпорации. Лив узнала об этом совершенно случайно. От соседки по комнате в период обучения в бизнес-академии. Они с Мэгги стали почти подружками. Ну то есть внешне совсем подружками. Но Лив всегда чувствовала в отношении Мэг к ней некую искусственность, наигранность. Она много чего научилась чувствовать после той прогулки по Гною… И однажды Мэг раскололась. Они с ней тогда здорово надрались в баре. Пошли сиять каких-нибудь мальчиков (естество время от времени требовало свое), но увлеклись выпивкой и махнули на них рукой. А потом она тащила совершенно упившуюся Мэг на себе в номер отеля, который, как и вся территория академии и расположенные на ней строения, принадлежал корпорации, а та, заливаясь пьяными слезами, канючила ей (видно, приняв ее за кого-то другого), как она, мол, эту Уиллер насквозь видит. И что эта Уиллер точно осведомитель Службы безопасности. Уж слишком правильная… Вот тогда-то Лив и узнала, что корпорация насквозь пронизана осведомительской сетью. Секретари, личные водители-пилоты, охранники входили туда уже по определению. На подобную должность без санкции Службы безопасности просто нельзя было устроиться. А санкцию получал только тот, кто соглашался на вербовку. Но это было еще не все. Информаторы Службы безопасности работали везде — в каждом отделе, подразделении, на каждом диспетчерском посту или в рабочей бригаде. Существовали специальные нормативы, определяющие, сколько информаторов должно приходиться на какое число работающих. Причем часть информаторов использовалась «втемную», их просто приглашали на так называемые «собеседования», где умело раскручивали на откровенность «для демонстрации лояльности компании». Этим даже не платили, ограничиваясь «искренней» благодарностью СБ, регулярным повышением «рейтинга необходимости компании» (что заставляло их буквально раздуваться от гордости) и мелкими подачками в виде публичного выражения благодарности со стороны кого-то из высших менеджеров на какого-нибудь корпоративной тусовке. Но большинство отрабатывало зарплату…Мэг тогда в пьяном бреду много ей нарассказывала. А потом и сама Лив кое-что накопала. Нет… в принципе она была не против параллельной информационной сети. И когда думала о собственной компании, то, прикидывая, кого бы она туда взяла, часто имела в виду и то, насколько человек будет с ней откровенным. Ибо не всякая важная информация вовремя и полностью проходит по официальным каналам. Так что, если хочешь, чтобы твоя компания выжила на каком-нибудь высококонкурентном рынке, она обязательно должна иметь и такой ресурс, как параллельную систему прохождения информации. Но в «Макнамара инк.» все это было устроено так… иезутски коварно и в то же время беспардонно, что Лив от этого выворачивало. И именно тогда она приняла решение следить за каждым своим шагом, движением и жестом, чтобы не попасть в черный список, намертво закрывающий претенденту путь на вершину. Но кому может понравиться такая жизнь?..Лив уселась в свое кресло и, вызвав окно связи, послала запрос на установление коннекта со штаб-квартирой.Ответ пришел через пять минут. На Нью-Вашингтоне было уже почти одиннадцать утра, поэтому все руководство компании находилось на своих местах.Лив кликнула по кнопке подтверждения, и на экране ее монитора возникло лицо Илии Айзенка, вице-президента корпорации по перевозкам и хранению и ее непосредственного начальника.— Что случилось, мисс Уиллер?— О, ничего особенно, мистер Айзенк. Просто хочу попросить у вас небольшой отпуск.— Отпуск? Вы плохо себя чувствуете?— Нет, вполне нормально, — Лив обворожительно улыбнулась и сложила руки так, чтобы Айзенк заметил кольцо с крупным изумрудом, сверкавшее на безымянном пальце ее левой руки, — просто друг приглашает в небольшой круиз. А я уже столько раз ему отказывала, объясняя это занятостью на работе, что, боюсь, еще одного отказа он не перенесет. К тому же сейчас у нас нагрузка ниже среднего, персонал со всем справляется, так что…— Ну что ж, мисс Уиллер, — тут же расплылся в улыбке Айзенк, — в таком случае никак не могу вам отказать. Хотя… жаль, жаль… я-то надеялся, что вы обратите свое благосклонное внимание на кого-нибудь из нас, ваших непосредственных начальников, — и он безупречно рассмеялся. Весело, белозубо, ну прямо по-настоящему искренне…— Спасибо, мистер Айзенк.— На сколько вы отъедете?— Не знаю точно… недели на две-три. Может, чуть больше.— А кого рекомендуете вместо себя?— Мистера Уэверли.Дэйв действительно был хорошим специалистом, к тому же, что немаловажно, он у нее на крючке.— Одобряю, — кивнул Айзенк и, после короткой паузы, поинтересовался: — Что-нибудь еще?— Нет, мистер Айзенк.— Тогда счастливого пути… Лив.Лив отключила монитор и откинулась на спинку. Сейчас Айзенк, скорее всего, названивает в Службу безопасности с вопросом, что это за кавалер завелся у мисс Лив Уиллер. Но на этот счет Лив была совершенно спокойна. Кавалер имелся. Причем такой, который уже давно хотел ее покорить. И, как ему представлялось, два месяца назад она наконец-то начала поддаваться. Например, принимать от него дорогие подарки, вроде вот этого самого кольца с изумрудом. Это был Сэм Херли VIII, сын и наследник Сэма Херли VII, владельца «Херли интертэйнмент». Великовозрастный плейбой, с ветром в голове, непременный участник и один из самых известных устроителей самых крутых вечеринок, пати и данс-вечеров в самых крутых отелях и развлекательных центрах мира. Даже на йоту не допускаемый мудрым папашей до участия в делах компании. В принципе очень, даже ОЧЕНЬ перспективная партия для бизнес-леди типа Лив. Так что, узнав об этом, Айзек, скорее всего, еще больше ее зауважает…И Сэм как раз завтра отправлялся в очередной круиз на своей роскошной личной яхте (представлявшей собой оборудованный в соответствии с его вкусами «круизник» средних размеров), набитой, как обычно, прихлебалами, подпевалами и поклонниками, а также моделями, модельками и моделюшками разного уровня и пошиба. Об этом взахлеб писала вся бульварная пресса. Впрочем, Сэм Херли VIII и так не сходил с ее страниц ни днем, ни ночью, все-таки внося свою лепту в семейное дело вот таким оригинальным образом…Дверь кабинета тихо распахнулась, и на пороге появилась немного растерянная Кира.— Мисс Уиллер, я…— Все нормально, Кира, я не предупредила тебя, что сегодня приду пораньше. — Лив блеснула улыбкой и… камнем в перстне, с удовлетворением заметив, как возбужденно загорелись глазки секретарши. — Я ухожу в отпуск. За меня останется мистер Уэверли. Так что вызови его ко мне. Ему нужно будет принять дела.— Но… вы же… ничего мне…— Я и сама не предполагала, Кира, — исподтишка (но так, чтобы Кире было ясно видно) любуясь кольцом, рассеянно ответила Лив, — но… все так сложилась.На следующее утро Лив, разодетая в стильный и элегантный розовый костюм от Мерил Эккерни и шляпку от нее же и с последним писком моды — сумочкой-мешком того же цвета от вечного дома Шанель в руках, появилась в забитом народом доке, в котором располагалась яхта Сэма. Тот заприметил ее довольно быстро, едва отвлекшись от роскошной блондинки с угрожающих размеров бюстом, каковой он как раз активно и исследовал. Блондинка делала вид, что нахождение посторонних предметов (а именно Сэмовых рук) внутри ее бюстгальтера не доставляет ей никаких неудобств (впрочем, возможно, так оно и было, привычка — вторая натура, знаете ли…), к тому же Сэм при этом что-то шептал ей в изящное ушко. Но все рано или поздно заканчивается. Так и Сэм наконец закончил со своими исследованиями, извлек руки на свет божий, поднял глаза и обнаружил Лив.— О, Лив, я жутко рад тебя видеть!Блондинку передернуло, но Сэм уже вскочил на ноги и устремился к Лив:— Ты пришла меня проводить?Лив покосилась по сторонам. Вроде никто не услышал последней фразы… Она обворожительно улыбнулась и, просунув руку под согнутый локоть Сэма, тихо произнесла ему на ушко:— Ну конечно, милый. Кстати, а ты не покажешь мне корабль? Ты мне так много о нем рассказывал.Сэм на мгновение задумался (душераздирающее зрелище).— Сейчас должны подъехать из «Педигаст голо»… да и черт с ними, подождут. Пошли.И они, под сверкание вспышек и взблески голо-лучей, торжественно двинулись по трапу внутрь…Внутри Сэм, естественно, тут же попытался показать ей его спальню. Но Лив с милой улыбкой двинула ему коленом в промежность (не сильно, но чувствительно), после чего он расхохотался и, заявив, что именно за это он в нее и влюбился, поволок ее в оранжерею, данс-холл, ресторан верхней палубы, бассейн… Когда они подошли к ресторану нижней палубы, Лив, благодарно улыбнувшись, напомнила:— Кстати, тебя уже давно дожидаются эти типы из «Педигаст голо».— Вот дьявол, — ругнулся Сэм, — совсем вылетело… С тобой, Лив, я просто теряю голову! Пошли?— Чуть позже, милый. Мне надо бы… — и она бросила многозначительный взгляд в сторону дамской комнаты.— О-о, ну конечно.Когда Сэм исчез, Лив заскочила в дамскую комнату и принялась лихорадочно сдирать с себя роскошный костюм, шляпку и туфли. Из сумочки-мешка был извлечен рабочий комбинезон из ирноплекса (специально подобранный на два размера больше, чтобы своей мешковатостью скрыть фигуру), парик, голомаска и астробутсы, натягиваемые на ногу как перчатка. Обычный набор члена экипажа корабля (ну за исключением парика и маски, естественно). Натянув все это, Лив запихала свои вещи в утилизатор (шесть с половиной тысяч соверенов, да она раньше полгода работала за эти деньги!), включила голомаску и быстро покинула пустынный (пока еще) зал ресторана. Спустившись на уровень экипажа, она быстро прошла центральным коридором и вышла на бетон ангара со стороны, противоположной всей великосветской тусовке. На нее никто не обратил особого внимания, поскольку народу вокруг в подобной одежде сновало до черта. Сэм, как обычно, в последний момент припомнил еще о каком-нибудь вине, белье или редком сорте табака, который ему оказался непременно необходим для этого круиза…Челнок «лихих ребят» был припаркован в шестнадцатом секторе, на задворках посадочного поля. Давешний верзила маячил в проеме люка, довольно хмуро оглядывая окрестности. Когда Лив соскочила с так удачно подвернувшегося по пути автоматического транспортера, он окинул ее сумрачным взглядом и бросил сквозь зубы:— Шел бы ты отсюда, парень.Лив отключила голомаску, стянула с головы парик и, кивнув здоровяку, бросила:— Все — отчаливаем…Верзила восхищенно покрутил головой:— Эк, вы ловко, мисс… — И, повернувшись внутрь, заорал: — Эй, Кидд, старший на борту, — взлетаем!Лив появилась в рубке, когда корабль вышел на ходовой режим. Окинув взглядом вполне рабочую атмосферу, она хмыкнула и, усевшись в свободное кресло (дежурная ходовая смена составляет всего половину от боевой), повернулась к здоровяку:— А расскажите-ка мне о вашем капитане.Тот хмыкнул и, пожав плечами, ответил:— А че? Нормальный капитан.— Да нет, я не против… — усмехнулась в ответ Лив, — просто интересно — отсутствует он, как видно, давно, а никто его не сместил, и команда, прямо скажем, выглядит прилично. Никто не запил, не опустился. Насколько я знаю, обычно на «пиратах» основа дисциплины — кулак капитана, не так ли?— Да нет, мисс, — покачал головой здоровяк, — это все из дешевых сериалов. На кулаке далеко не уедешь. Тут же соберут сход и сместят. Ты так кораблем командуй, чтоб у джентльменов доход был, чтоб трупов особо не прибавлялось, чтоб корабль все время был в исправности, ну а кулак… когда и кулак, конечно, — внезапно согласился он, — тут народ простой, долгие речи понимает гора-аздо хуже прямого в челюсть. Только нужно, чтоб за дело, а то никто не потерпит…— Ну а все же, почему? — не успокоилась Лив.— Да тут все просто… все, что я вам рассказал, — капитан делает. Из бойни у Акмона мы благодаря ему выбрались, почитай, без единой царапины. А через две недели он весточку прислал. Да какую… Все джентльмены, после того как гетайров прижали, — зубы на полку положили, а он все наши денежки в «Ершалаим Сити бэнк» перевел. Все до цента! Да еще свою долю там же положил. Ну вроде как на обслуживание корабля. И приказал нам усвистеть подальше на окраины и сидеть там, не высовываясь. А чтоб дурака не валяли, поскольку для любого матроса безделье — первейший враг, скинул десять гигабайтов планов тренировок и технического обслуживания. Все как есть инструкции по приборам и механизмам… Уж где он их откопал — ума не приложу. И сказал, что как появится — тут же устроит нам форменный экзамен. И кто, как минимум, второго класса не покажет, того по плечи в палубу вобьет, а потом в эти плечи лапой упрется и напрочь его дурную башку оторвет.— И что, все послушались?— Вы, мисс, нашего капитана не знаете… — ухмыльнулся здоровяк, — коль сказал — оторвет, то, значит, так и будет! Да и потом он перед той бойней у Акмона команду хорошенько прошерстил. У кого башка дурная или гонору много, из команды вверх тормашками полетели. А взамен толковые ребята пришли. Так что особо буйных у нас теперь и нет.— Да уж, — покачала головой Лив, — как я вижу, у вас капитан в бо-ольшом авторитете.— А то как же, мисс, хошь его и нет, а все, что требуется капитану, он исправно выполняет. Корабль — в порядке, мы ж ведь на этого вашего Уэверли вышли не потому, что что-то поломалось, а потому, что кое у чего ресурс вышел. А он приказал непременно вовремя все менять. Соверены, опять же, капают, а как он капитаном стал, мы еще ни одного человека не потеряли.— Как это соверены капают?— Ну… — здоровяк пожал плечами, — мы ж джентльмены удачи, мисс, нам без дела нельзя, а то совсем оборзеем. Никакие тренировки не помогут. Вот мы и взяли двух торговцев… но по-божески. Только кассу почистили и товар чуток пощипали. Причем как взяли… — здоровяк аж зажмурился, — я такое только в учебных фильмах видел, для состава абордажных групп — без сучка, без задоринки. Так в фильмах по десять дублей делают, а мы раз — и в дамках. Раньше-то мы, прежде чем даже на каботажную баржу налететь, по сто раз примерялись и прикидывали. А тут… И опять же, как мы тех торговцев взяли, нам сразу и работа нашлась. По конвоированию. У купцов же очко оно того, слабое. Как слух пошел, что пираты объявились, — оно и взыграло. Так что мы на этом очень даже неплохие бабки срубили…Лив расхохоталась:— Это значит, вы своими налетами еще себе и рынок создали?— Ну… навроде того… — осклабился здоровяк, а потом слегка прищурился и спросил: — Мисс, мы уже почти полчаса в ходовом режиме. Не пора ли задать координаты?— Ишь какой быстрый, — усмехнулась Лив, поднимаясь, — становитесь на курс девятьсот сорок три и держите его следующие шесть дней. А там посмотрим…Следующий раз она встретилась со здоровяком во втором ангарном отсеке, где у команды был оборудован фехтовальный зал. Лив как раз отрабатывала очередную связку с таирским боевым шестом, когда он появился в зале. Появился, окинул очень откровенным взглядом ее крепкую фигуру в обтягивающем трико, а затем, когда Лив в быстром темпе прошла связку, закончив ее сильным ударом по манекену, от которого у того перекосило крепление головы, уважительно цокнул языком.— Да уж, не хотел бы я встретиться с вами на узкой дорожке.Лив сердито мотнула головой. Она-то была собой очень недовольна. Занятия с шестом она забросила еще два года назад (как-то несолидно было управляющему крупной компании носиться по залу с боевым оружием и отрабатывать удары и блоки), и это сказывалось. Одни мышцы оказались закрепощены, другие недостаточно растянуты, третьи просто ослабли. Так что теперь у нее не было ни силы удара, ни скорости…— Я это… — поспешил он тут же переменить тему, — по поводу меню?— Меню?— Ну да. Вы вроде как наниматель, так наш кок интересуется, может, есть какие пожелания.— Ах, вот оно что… — Лив задумалась. — Да, в общем, нет. Хотя… пожалуй, пусть будет побольше мяса и, если есть, орехи. А также творог, мед, молоко и фрукты.— Мышцу будете качать, — понимающе кивнул здоровяк.— Вроде того… — согласилась Лив.К точке, координаты которой она отыскала, когда путем длительной многоходовой и страшно опасной операции сумела получить доступ к адресной книге личного блока связи самого Майкла Макнамары, они подошли на седьмой день. За несколько часов до этого Лив приказала снизить скорость до половинной и включить поле отражения. За два часа до обнуления заданных показаний маршрутизатора скорость снизили еще вдвое, максимально уменьшив факел выхлопа. Наконец, когда на экране локатора нарисовалась отметка от цели, двигатели перешли практически на холостой режим. Следующие полтора часа прошли в напряженном ожидании. Команда находилась на постах по боевому расписанию. Для Лив в рубке установили специальное кресло и подключили дополнительный монитор. Отметка цели почти не излучала (только в инфракрасном диапазоне), и вокруг тоже было вполне тихо. Наконец здоровяк повернулся к Лив и, поймав ее разрешающий кивок, скомандовал:— Оптику на максимум!Это означало, что они почти снимают поле отражения. Экраны мигнули, и… все ахнули.— Ты гляди…— Чего это…— И кто ж это сделал?Лив несколько мгновений рассматривала незнакомую конструкцию, а затем спокойно бросила:— Кто сделал — не знаю, но, судя по всему, это — ретранслятор. — И после короткой паузы коротко приказала: — Через полчаса подготовьте абордажную команду. — Затем встала и покинула рубку.Внутрь ретранслятора они проникли через шлюз, который, как выяснилось, оказался вполне по зубам универсальному дешифратору. Внутри ретранслятор также не слишком поражал воображение необычностью конструкции. Удивляло только широкое использование во внутренней облицовке материалов, сильно напоминающих по фактуре натуральный камень. Центральный пост обнаружился там, где ему и следовало быть. Да и пульты не слишком отличались от привычных. Обнаружились даже порты подключений вполне обычного стандарта. Лив подсоединила дешифратор, ноутбук с программой взлома кодировки, и нажала кнопку «пуск», пробормотав под нос:— Ну, пара часиков, и мы узнаем, откуда приходит сигнал…Спустя сутки она уже не была так уверена в этом. А еще через трое окончательно поняла, что местная кодировка ей не по зубам.— Да уж, кто-то основательно позаботился, чтобы хорошенько упрятать свои тайны.Когда она появилась на корабле с явно разочарованным видом, здоровяк сочувственно кивнул и поинтересовался:— Возвращаемся, мисс?— Ну уж нет, — мотнула головой Лив, — от меня так просто не отделаться. Подготовьте бригаду для монтажных работ в пустоте.Спустя два часа она висела кверху ногами над тем, что, наверное, являлось фокусирующей чашей приемопередающей антенны, и, кряхтя, осторожно втискивала в зажим извлеченного парой минут ранее фокусирующего кристалла котировочный кристалл-мишень. Второй кристалл уже был установлен на острие излучающего антенного штыря. Лив осторожно отняла руки от кристалла и, аккуратно направив на него луч лазерного микрометра, сделала несколько замеров. Ничего… сойдет, разбалансировка в пределах допуска. Он выплыла из антенной чаши, перевалила через угол корпуса, окинула взглядом остальных членов бригады (все уже успели убраться за пределы вероятного конуса излучения) и перебросила тангенту гарнитуры связи скафандра на передачу.— Эй, корабль…— Здесь.— Начинайте снятие показателей.— Принимаю, — отозвался здоровяк. Спустя мгновение из антенны ударил яркий длинный луч. Потом еще, еще, еще… После второй сотни она коротко бросила:— Ну хватит. Какой угол разброса?— Не более трех десятитысячных.Лив прикинула в уме.— Пойдет. Закругляемся.Спустя полчаса она уже вошла в рубку. Ходовая смена была на месте, а здоровяк молча смотрел на нее.— Ну, джентльмены, — начала она, усаживаясь в свое кресло, — продолжим наше путешествие. Вперед — по лучу.— Как далеко, мисс? — только и спросил здоровяк.— Ну… пока на неделю пути. А там посмотрим…— Ну, с богом… — Зазнобин по ушкуйной традиции наложил на себя крестное знамение и кивнул рулевому. «Псковитянка» вздрогнула всем телом и мелко завибрировала. Ходовые генераторы пошли вразгон, напитывая энергией двигатели. Частота вибрации все больше увеличивалась и увеличивалась, пока наконец совсем не исчезла. Небогатов озабоченно покачал головой и, наклонившись к Ивану, тихо заметил:— А успокоители пора калибровать…Зазнобин согласно кивнул и улыбнулся про себя. Вот неугомонный… все должно быть в идеальном порядке. Да с этими успокоителями они еще не одну сотню парсеков отмахают и не заметят. Но вслух говорить ничего не стал. Небогатов был командиром эскадры, отправляющейся сейчас к терминалу «чужих» и состоявшей из четырех кораблей. Двух старых — «Садко» и «Псковитянки» — и двух новых, захваченных у пиратов, — «Новогородца» и переделанного обратно в транспортник «Походника».Сигнал от Сандерсовой закладки пришел на той неделе. От адреса терминала. А сегодня, часов в восемь утра, уже и от второй. В принципе все шесть кораблей были почти готовы к старту. Но в рейд идти решили четырьмя. На «Поморце» и «Северянине» (как назвали два оставшихся бывших пиратских) как раз поменяли сердечники ходовых, и, в принципе, их надо было бы погонять в тестовом режиме на различных нагрузках. Да и оставлять Новый Город совсем уж без защиты тоже боязно. Хотя совсем без защиты он бы и так не остался. Единственную оставшуюся работоспособной часть Кронштадта — центральное ядро — перегнали на орбиту Нового Города, дооснастили орудиями и уже начали монтаж припоздавших к Кронштадтской битве генераторов силового поля. Так что не сегодня завтра Новый Город обзавелся бы собственной вполне приличной орбитальной крепостью. Что, вкупе с планетарными батареями, давало надежду на то, что эскадра, подобная разгромленной пиратской, обломает о Новый Город зубы и без тактического гения капитана Небогатова. Но, в любом случае, даже в учебнике для начального курса военно-морского училища сказано, что без маневрового наполнения крепостной район обороны сильно уязвим и не способен реализовать до половины своих возможностей. Так что «Поморца» и «Северянина» решено было оставить. Тем более что опасность повторения атаки теперь перешла из области гипотетической в совершенно конкретную. И связано это было отнюдь не с пиратами…Все началось с того злополучного исследовательского корабля. В то утро многие жители Рюрика были подняты со своих постелей необычным явлением. В небе на Рюриком вспыхнула новая яркая звезда. Причем настолько яркая, что на несколько мгновений перекрыла утренний рассвет, превратив утро в день.Небогатов, по старой флотской привычке поднявшийся рано и как раз разминавшийся легкой зарядкой на террасе своего дома, даже прекратил упражнения и свесился с перил, глядя на новую звезду сквозь сильно прищуренные ресницы.— Странно, — пробормотал он, — похоже на термояд. И кому пришло в голову использовать столь грязную… — Тут он оборвал речь, замерев от пришедшей в голову мысли. Она была столь необычной, что он не выдержал и, плюнув на зарядку, торопливо двинулся к своему кабинету, располагавшемуся на втором этаже огромного дома, по пути слегка досадуя на Решетникова, отгрохавшего для них с Верочкой такую громадную домину. Ну не было необходимости громоздить для них пятерых (считая дочку, нянечку и старика Нащокина) аж три этажа. Но Решетников был неумолим.— Это сейчас у вас пока одно дите, а там как пойдет — и три этажа мало будет. Эт когда в русских дворянских семьях мало детей было-то?Впрочем, Верочке дом нравился. С ее развитым эстетическим чувством, ее очень умиляли все эти резные перильца, переходы, балясинки. Она так и говорила: «Прямо терем!»Небогатов влетел в кабинет и сразу же бросился к коммуникатору:— Контроль?— Слушаю, господин капитан первого ранга, — (после Кронштадтской битвы его все упрямо именовали только так, несмотря на все его объяснения, что он-де в отставке).— Где исследовательский корабль?— Да он это… того… взорвался, значит.Небогатов рухнул в кресло. Черт, да как же это?.. И главное, что бы это значило?В то, что это случилось само по себе, вследствие какой-то неисправности, он ни секунды не верил. Во-первых, для того чтобы взорвать полностью исправный, прошедший все наладки и калибровки современный корабль, надо очень сильно постараться. Во-вторых, ну нет на современных кораблях термоядерных установок такой мощности и, соответственно, с таким запасом активного вещества, чтобы получился взрыв такой силы. А в том, что это был термоядерный взрыв, Небогатов уже почти не сомневался. Впрочем, что значит почти… можно же точно удостовериться!— Эй, контроль!— Здесь.— Каков фон по орбите взрыва?— А-а… не замеряли, господин капитан.Небогатов ругнулся. Но про себя. Это ему понятно, что взрыв, скорее всего, термоядерный, а ребята-то ни сном ни духом…— Замерить — быстро. И все параметры на запись.— Принято, — отозвался оператор контроля пространства и через минуту доложил с легкой растерянностью в голосе: — Превышение фона в тысячу сто сорок раз.Небогатов понимающе кивнул и тут же бросил:— Разброс обломков?— Считаем… — виновато доложил оператор.— Ладно… — И, еще раз напомнив: — Все параметры на запись, понял! — дал отбой.Совещание у губернатора сорганизовалось стихийно. Все присутствующие никак не могли понять, кто и зачем подорвал над Новым Городом исследовательский корабль «Макнамара сайенс фаундейшн». Причем термоядерным зарядом. Чтобы заразить поверхность? Но чтобы заражение было хотя бы ощутимым, заряд следовало подорвать километров на сто пятьдесят ниже. Провокация? Да, возможно. Но зачем и с какой целью? Уж больно все как-то неуклюже исполнено.В конце концов сошлись на том, что «Макнамара инк.», поняв, что новогородцам стало известно об их роли в пиратском рейде, нанесла упреждающий информационный удар, создав повод обвинить новогородцев в агрессии против мирного исследовательского судна. В этом случае все обвинения «Макнамара инк.» со стороны новогородцев показались бы попыткой переложить вину с больной головы на здоровую. Но новогородцы и не шибко-то собирались выставлять свои обвинения. Зачем, ежели есть план наказать компанию и ее владельца куда как больнее и заодно поправить собственный бюджет. На том и порешили, посмеявшись над неуклюжей попыткой заткнуть рот тем, кто, в общем-то, и не имел планов его открывать. Несмотря на сомнения мисс Клейн, Сандерса, Полубоя и Небогатова…Как выяснилось, правы были как раз сомневающиеся. Макнамара оказался блестящим игроком. «Макнамара инк.» не стала выдвигать никаких обвинений. Она… хранила скорбное молчание. Ситуацию раздували другие. Сетевые каналы, известные своей желтизной, бульварные листки, падкие на сенсации любого пошиба журналисты…— А правда ли, что вы потеряли исследовательский корабль?— Да, это так, — скорбно отвечали в пресс-службе корпорации.— А верно ли, что он был потерян над так называемым Новым Городом?— Все верно, — с тяжким вздохом соглашались в пресс-службе.— А насколько достоверны сведения, что его безжалостно взорвали?— По тем данным, что у нас имеются, все произошло именно так, как вы говорите.— А можно ли доверять информации, что русские применили для взрыва корабля термоядерный заряд?— Дистанционные замеры (сами понимаете, мы больше не рискуем приближаться к этой планете) показывают, что ваше предположение верно.— А чем вызвана столь неприкрытая агрессия со стороны русских?— Без комментариев…И мало-помалу в прессе Содружества начала раскручиваться кампания, в которой русские (причем все, скопом, а не только новогородцы) представали этакими кровожадными монстрами, только и ждущими повода, чтобы вцепиться кому-нибудь в глотку. Причем даже не повода, а удобного момента…Поэтому маршрут пришлось выбрать несколько более длинный. С обходом областей наиболее интенсивного движения кораблей Содружества и зон патрулирования его флотов. Но благодаря тому, что все корабли эскадры имели скорость хода гораздо большую, чем у стандартных контейнеровозов, фора все равно сохранялась.Рейд предстоял дальний, опасный, поэтому состав экипажей довели до штатной численности. Даже на «Походнике» сформировали свою абордажную группу (которой, в случае чего, скорее предстояло стать группой отражения абордажа). И хотя команды были не шибко слаженные, но на «Садко» и «Псковитянку» собрали своих, уже не раз ходивших, так что сладиться должны были довольно быстро, а что касается «Новогородца», то когда еще слаживать команду, как не в дальнем подходе?Первые четыре дня шли спокойно. А затем Небогатов стал команды поднапрягать. То на том, то на другом корабле играли «боевую тревогу», а затем пошли вводные и посложнее: «отражение абордажа», «ремонт прорыва корпуса», «залповая» и «рассыпная» стрельба главным и универсальным калибром. Хотя стрелять, конечно, не стреляли. На полном ходу это затруднительно, но на имитационных программах отрабатывали до седьмого пота. Впрочем, никто не роптал. Авторитет у Небогатова в эскадре был непререкаемый, да и все видели, как в процессе тренировок и отработки вводных команды кораблей работают все слаженней и слаженней. Полубой с Сандерсом взяли на себя тренировку абордажной группы «Псковитянки». Поскольку перебраться на другие корабли на полном ходу было затруднительно.К указанной точке подошли на исходе второй недели пути. К тому моменту команды уже настолько насобачились во всяческих тренировках, что операторы засекли терминал на пределе дальности сенсоров. Эскадра четко вышла на объект атаки маневром «клещи» и зависла в пределах дальности абордажа, наведя на терминал все бортовые батареи. Терминал был тих и безмолвен.Абордажную группу повел Одинцов. Полубой поначалу рвался возглавить лично, но Небогатов ему не позволил.— Ты, Касьян, нам в другом месте понадобишься. Причем «там», в отличие от «здесь», нам без тебя и твоих зверушек явно не справиться. Так что нечего лишний раз подставляться. Терминал хоть и пустым выглядит, но кто его знает… Вдруг мины или еще что?Впрочем, опасения оказались напрасны. Одинцов проник внутрь терминала довольно легко, взломав входной шлюз с помощью универсального дешифратора за пару минут. Терминал оказался пуст. То есть в смысле людей. А так — полон настолько, что у всех аж дух захватило. Когда Одинцов доложил, что, по его подсчетам, в терминале находится почти тысяча сто тонн иридия, да еще палладий, платина и даже золото, Никодим Охлупков, назначенный капитаном «Походника» и, соответственно, торговым представителем губернатора, аж за сердце схватился:— А в «Походник»-то все влезет?— Влезет, — под хохот всех, слышавших переговоры, ответил Одинцов, — коли что — так коленом утрамбуем…Загрузка «Походника» продолжалась двое суток. Затем эскадра разделилась. «Походник» с «Новогородцем» под общей командой Охлупкова двинулись в сторону таирской биржи, где и должны были продать большинство груза (часть решили не продавать, а переправить на Новый Город в качестве золотовалютного резерва). А «Псковитянка» и «Садко» должны были направиться по второму адресу. Но перед этим решили провести сеанс дальней связи с Новым Городом.Когда связь была установлена, Сандерса, неожиданно для него, вызвали в рубку. Едва он вошел внутрь, как увидел на экране Абигайль. Это было удивительно. Она должна была через неделю после отбытия эскадры вернуться на Нью-Вашингтон. У Дика сжалось сердце — что-то случилось…Абигайль молча кивнула, здороваясь, а затем произнесла мертвым голосом:— Дик, Вилкинсон мертв…В тот вечер Вилкинсон покинул свой кабинет довольно поздно. Вся эта шумиха в прессе по поводу русских заставила конгрессменов довольно нервно реагировать на изменения настроений избирателей. Причем большинство из них были довольно адекватными людьми и прекрасно понимали, что подобное обострение отношений (даже если поверить в то, что писанина бульварной прессы — правда, во что, в общем-то, никто из серьезных людей не верил) никому не на пользу. И Содружеству, в частности. Но, черт возьми, какие тут могут быть интересы Содружества, если избиратель взвинчен, а у трети конгресса и сената — выборы на носу. Вот пройдут выборы — тогда и будем разбираться спокойно… Поэтому всю последнюю неделю Вилкинсона то и дело таскали то в конгресс, то в сенат, где мучили совершенно идиотскими вопросами, предназначенными для того, чтобы дать понять избирателю, будто его сенатор или конгрессмен точно так же, как и он, озабочен ситуацией и держит, так сказать, руку на пульсе… Поэтому с основной работой приходилось разбираться по возвращении. Ну и засиживался…Когда он подлетал к своему дому, то обнаружил на лужайке полицейский глидер, помаргивающий проблесковыми маячками.Едва Вилкинсон выбрался из своего глидера, как перед ним нарисовался здоровенный детина в сером плаще и костюме.— Мистер Вилкинсон?— Да. Можно узнать, в чем дело?— Лейтенант Шкловски. Вы не могли бы пройти в дом?— Да, конечно, — Вилкинсон усмехнулся, — когда я покидал кабинет, то как раз собирался это сделать. Но все-таки в чем дело?— Сейчас, сэр, — отозвался лейтенант, — прошу, — и он распахнул перед Вилкинсоном дверь его дома.В гостиной царил легкий полумрак из-за опущенных штор и горящего в дальнем углу торшера. На самой середине ковра (настоящий персидский, с Земли, покойная Эмили так им гордилась) лежал труп какого-то мужчины. Вилкинсон удивленно покачал головой. Интересно, как он смог сюда забраться? Его коттедж находился под охраной полиции, причем в случае попытки проникновения и выдачи тревожного сигнала на пульт дежурного тот, согласно должностной инструкции, должен был немедленно передать сигнал оперативному дежурному по Бюро, и здесь в течение пяти минут должны были появиться его люди. И почему, кстати, их до сих пор нет? Вилкинсон оглянулся. Но лейтенант по-своему истолковал этот его жест.— Нет, сэр, он был один.— Вы установили личность?— Да, полковник Крамаренко, военный атташе российского посольства.Вилкинсон удивленно покачал головой. Ну, такой несусветной глупости он от русских не ожидал. В самый разгар антирусской истерии решиться на столь идиотский шаг… Да и к тому же, что они собирались здесь найти?— И личность и мотив известны, сэр, — продолжал между тем лейтенант, — он собирался убить вас, сэр.— Меня? — ошеломленно переспросил Вилкинсон.— Да, сэр, — серьезно кивнул лейтенант, — и знаете, что самое странное? — Он сделал короткую паузу и, поднимая лучевик, пояснил: — Ему ведь это удалось…На следующий день все, даже самые солидные сетевые издания вышли с аршинными заголовками, на все лады склоняющими только одну мысль — русские вконец обнаглели.Майкл Макнамара сидел в своем кабинете и смотрел один из голоканалов, когда секретарь доложил, что к нему «мистер Шеек». Это могло означать только одно…Майкл выключил монитор и, встав из-за стола, двинулся навстречу посетителю. Шеек, как всегда, почти незаметно проскользнул внутрь кабинета и замер на границе света, льющегося из располяризованных окон, и тени.— Что? — коротко спросил Майкл. Шеек сделал жест пальцами.— Понятно, — Майкл кивнул, — готовь корабль. Мне нужно еще два-три дня. И потом стартуем.Шеек нахмурился (проявлять какие-то эмоции он позволял себе только в присутствии Майкла) и вновь сделал жест пальцами.— Шеек, — терпеливо пояснил Майк, — я понял, что Учитель настаивает на немедленной встрече. Но мне нужно еще два дня. Иначе здесь все пойдет вразнос. Ты же сам видишь, как сейчас уплотнилось время. Два дня — и мы тронемся. Обещаю.Шеек мгновение помедлил, а затем нехотя кивнул и выскользнул из кабинета. Майкл подошел к окну и вгляделся в Нью-Вашингтон. Сегодня этот вид его как-то не особо завораживал. Ну как гроссмейстер смотрит на шахматную доску с расставленными там фигурами для простейшей задачи уровня перворазрядника. Основа демократии — общественное мнение… о нем говорят, им козыряют, его приводят в качестве последнего довода, самого веского аргумента. Глупцы! Они что, не знают, что общественное мнение ФОРМИРУЕМО. Причем то, в какую сторону оно склонится, никак не зависит от того, на чьей стороне истина. А только от того, кто более искусный манипулятор. Да, когда манипуляторов много и они приблизительно равны по силам и возможностям, какое-то время усредненный результат может быть близок к реальному положению дел. Но как только приходит настоящий мастер…И ведь денег на это нужно не так и много. Потому что покупаются только самые горлопанистые и продажные. «Звезд» первой величины купить почти невозможно. Ни политиков, ни политологов, ни журналистов… У них и так много денег, и они слишком дорожат своей репутацией. Но зато их возможно… попросить… нет, не соврать, а так… слегка изменить акценты. Какие-то усилить, а какие-то, наоборот, затушевать. Слегка развернуть, так сказать, авторский взгляд на освещаемую проблем И они, как правило, не отказывают. Ведь на них никто не оказывает давления. Вот этого-то они ой как не любят. Нет, их просто просят, а иногда даже… слегка намекают. И они соглашаются. Кто из благодарности (ну случалось кому-то оказывать другому человеку какие-либо небольшие услуги, причем сам он ни о чем не напоминает — боже упаси), кто из желания потрафить влиятельному человеку (ну так устроен мир — что поделаешь), кто с надеждой потом получить доступ к эксклюзивной информации, короче, кто из-за чего. Тем более что ничего особенно не требуется — чуть-чуть, слегка… Там слегка, здесь слегка, а тут уже чуть побольше, и все это на фоне рева по-настоящему продажных, которым, в общем-то, не так важно, что говорить и на кого наезжать. Лишь бы платили! И в сумме (о-о, как это важно уметь просчитать сумму, очень немногие способны на это, но именно они и есть настоящие властелины человечества) получается уже то, что нужно. Причем многие из «согласившихся», узрев сумму, могут прийти в ужас. Начать лепетать, что он-де не хотел. Что его не совсем так поняли. Но — уже поздно. Ибо сумма с каждым днем растет…Майкл криво усмехнулся. Что ж, ситуация приближалась к своему логическому завершению. Все как он и хотел. Осталось только чуть-чуть подтолкнуть ситуацию с другой стороны. А такая возможность у него, слава Учителю и его соратникам, имелась…Он вернулся к столу и, нажав клавишу коммуникатора, вызвал секретаря:— Соедините меня с сектором «С».Спустя пару мгновений из динамика послышался голос дежурного оператора:— Слушаю, сэр.— Подготовьте мне закрытый канал с адресом 112.43.225.674.99…— Да, сэр, немедленно…Ну что ж, вот и последний штрих. Пожалуй, он переборщил с этими двумя днями. Они с Шееком вполне могут вылететь и завтра вечером…Когда Сандерс опомнился, он обнаружил себя на руках (вернее в руках) Полубоя.— Касьян, — хрипло прошептал он.— Я понимаю, Дик, — тихо ответил Полубой.— Касьян, ты не понимаешь… эта сука… он… — Ричард задохнулся, а потом не выдержал и грязно выругался. Сначала на испанском, а потом и на русском. Все в рубке молча смотрели на него.— Я должен лететь на Нью-Вашингтон! Я должен достать его…— Дик, остынь, — Касьян чуть сжал свои ручищи.— Касьян, я ДОЛЖЕН!— Дик, остынь, — эхом отозвалась с экрана Абигайль.— Ну как вы не понимаете?.. — начал Сандерс.— Это ты не понимаешь! — рявкнул вдруг Полубой. — Ты что, забыл, куда мы направляемся? Забыл, кто всему первопричина? И кстати, вполне может оказаться, что твой Макнамара тоже там. Ты что, не помнишь, что перед самым отлетом сработала и твоя вторая закладка! Ты же сам считал, что это сигнал вызова на контакт! И где ему тогда быть, как не там, дурень ты этакий?Эта речь произвела на Сандерса впечатление холодного душа.— А ведь ты прав, Касьян, — с тихой яростью произнес он, — ты чертовски прав.— Ага, — кивнул Полубой, — только вот с таким настроением я тебя туда не пущу. И не надейся. Это только в дешевых боевиках ненависть сил добавляет и к победе ведет. А в настоящей схватке — скорее, к могиле. Так что давай — приходи в себя и марш в тренажерный зал. А то так и останешься на борту, понятно?Когда Полубой увел Сандерса из рубки, Небогатов повернулся к Абигайль:— Мисс Клейн, мы очень благодарны вам за информацию, но как там вообще-то дела?Абигайль изложила. Коротко, ясно, ничего не приукрашивая и не стесняясь в формулировках. Небогатов помрачнел.— Да уж… никогда бы не подумал, что такое возможно. А как вы считаете, какова вероятность того, что в ближайшее время последует акция именно против Нового Города?Абигайль задумалась.— Ну… я думаю, она не слишком велика. Сейчас силы сосредоточиваются для игры с гораздо более серьезным противником…И хотя она не назвала этого противника, все понимающе переглянулись. И также помрачнели.— Сэр, — начала между тем Абигайль, — я думаю, что на самом деле все в конечном итоге зависит от вас. Если вы сумеете нейтрализовать Макнамару и его хозяев, то все еще можно исправить. Мистер Вилкинсон уже давно предвидел опасность для нашей демократии, да и для человечества в целом, исходящую от Макнамары. Именно поэтому он предпринял некие шаги, направленные на его нейтрализацию. Причем, как я понимаю, сегодня опасность Макнамары стала очевидна многим. Но довольно многие его боятся. Он… слишком силен. Но если вам удастся его нейтрализовать… — Абигайль покачала головой. Все понимающе переглянулись, и их лица посветлели. Ну конечно… На «мертвого льва» потом с большим удовольствием спишут не только то, в чем он действительно был виноват, но и изрядную часть своих собственных ошибок и просчетов. Как и всегда.— А что касается антирусской истерии, — продолжила между тем Абигайль, — то когда исчезнут источники ее подпитки, причем не столько финансовой, сколько информационной и, скажем так, силовой, то ее будет достаточно просто нейтрализовать. То есть какой-то период охлаждения неизбежен. Если людям очень громко и изо дня в день говорить одно и то же, то, даже если потом выяснится, что это ложь, какой-то осадок все равно останется. Уж так устроен «простой человек». Всегда считает — пусть ложь, но дыма без огня не бывает. Хотя химики уже давно доказали обратное. — Она сдержанно усмехнулась и закончила: — Но затем все наладится. Я уверена.— Хорошо, мисс Клейн, — кивнул Небогатов, а затем, повернувшись, приказал: — Я прошу всех на некоторое время покинуть ходовую рубку.Зазнобин и дежурная смена непонимающе уставились на командующего эскадрой. Тот пояснил:— Всех, всех… контроль за пространством пусть возьмет на себя «Садко». А мне вызовите Полубоя, — и пояснил, — нам с господином Полубоем необходимо сообщить мисс Клейн кое-какую конфиденциальную информацию. Поэтому прошу простить…Когда в рубке из всех находившихся в ней десятью минутами ранее осталось только двое, Небогатов повернулся к экрану и начал:— Как я понимаю, мисс Клейн, сейчас вам появляться на Нью-Вашингтоне — чистое самоубийство. Но мы готовы немного компенсировать вам такую ограниченность возможностей тем, что свяжем вас с людьми на Новом Петербурге, с которыми имел контакт мистер Вилкинсон.Абигайль благодарно кивнула:— Спасибо, я так и поняла. И, честно говоря, сама собиралась просить вас об этом. Я думаю, что стоит немного подготовиться к тому моменту, когда Майкл Макнамара уже не будет загрязнять наш горизонт.— Вот и отлично, — кивнул, усмехнувшись, Полубой, — тогда… вашего контактера зовут Константин Бергер, запоминайте адрес коннекта…Когда мисс Клейн исчезла с экрана, Небогатов еще некоторое время сидел, задумчиво глядя на потухший экран. Так что Полубой даже шутливо пихнул его кулаком в плечо.— Ты чего это, Кирюха, никак влюбился? Смотри, вот я Верочке нажалуюсь…— Дурак ты, Касьян, — хмыкнул Небогатов, расцветая прежней, еще курсантской улыбкой, которую Касьян не видел на его губах уже черт знает сколько времени. — Я, знаешь, о чем подумал?— Ну?— Похоже, я знаю, кто займет место Вилкинсона в Бюро, когда у них там все наладится…В принципе, когда раздался этот звонок от Леонидова, Бергер был к нему давно готов. Он выполнял роль подсадной утки уже несколько недель, и до сих пор не было предпринято ни единой попытки установить с ним какие-то контакты. Вернее нет, попытки были. Скажем, пришло приглашение от Стивы Писенюка, плейбойствующего отпрыска семейства Писенюков, с предложением «организовать» его присутствие на некой «элитной вечеринке». В пространном приглашении мягко намекалось, что Стива понимает, как тяжко молодому, полному сил и симпатичному мужчине сидеть взаперти из-за хотения каких-то старых пердунов. И клятвенно заверялось, что господин Бергер будет доставлен на вечеринку со всеми возможными предосторожностями, в закрытой машине и т. п. Приглашение Константина изрядно позабавило. Все эти изложенные и планируемые к осуществлению предосторожности, по большому счету, могли бы обмануть разве что престарелого родителя, да и то не всякого. Да и сам Стива был личностью в определенных кругах известной. Папаша у него был суров и о способности сынка за год спустить все немалое семейное состояние осведомлен в полной мере. Поэтому Стива испытывал постоянную стесненность в средствах, для сокращения которой он изобрел, как ему казалось, совершенно беспроигрышный выход. А именно — подвизался в мелких информаторах у резидента Лиги. Причем тот расплачивался с ним не рублями, а легкими наркотиками, каковые Стива довольно выгодно сплавлял в рамках своей тусовки. Это только добавляло ему очков в глазах таких же бестолочей, каковым был и он сам. Ну еще бы, ведь Стиве были доступны самые элитные развлечения (к которым он мог допустить или не допустить кого-нибудь из тусовки), с каковыми в этом скучном Новом Петербурге ну просто жуткий напряг. При этом Стива даже не особо понимал, что является, по существу, платным агентом. Он же не получает денег. Он просто делится информацией, которой владеет благодаря своим обширным знакомствам в высших сферах и высокой значимости собственной персоны, со своим приятелем-иностранцем. А тот, совершенно по-дружески, делится с ним чем-то этаким, способным доставить крутое удовольствие.Неожиданная лояльность к Стиве была вызвана тем, что об этом Стивином попутном промысле знали не только спецслужбы, но и решительно все. Так что до Стивиной тусовки в принципе не могло дойти никакой особой информации. Не только политической или военной, но даже и коммерческой. А вот использовать этот канал в качестве поставщика «дезы» в принципе было возможно. Потому и держали на всякий случай.Ну и, кроме того, Стива выполнял еще и важную социальную функцию. Потому что попадание какого-либо отпрыска в его тусовку служило неким «звоночком» для родителей о том, что отпрыском следует срочно заняться. Иначе тот грозит окончательно выродиться в полного балбеса. Ну а если он становился там ярым завсегдатаем, то на нем все окончательно ставили крест. По поводу чего в тусовке время от времени начинались коллективные стенания (от безделья и совершенно бестолкового времяпрепровождения иногда устают даже сами бездельники), что, мол, эти «замшелые», «закостенелые» и «пребывающие в каменном веке» государственные структуры, вкупе с «уродливым» и «навсегда отставшим от мировых трендов» российским бизнесом, никак не способны оценить таких «раскрепощенных», «незакомлексованных» и «продвинуто-креативных» молодых людей…Приглашение от Стивы можно было считать курьезом. Более того, вероятно даже предпринятым Стивой по собственной инициативе, без санкции резидента Лиги. Ибо тот явно догадывался о действительном статусе своего «секретного» агента (что, впрочем, его не шибко напрягало, поскольку он мог рассматривать Российскую империю в качестве противника Лиги в каком-нибудь противостоянии либо столкновении только в своих самых жутких кошмарах). И потому, скорее всего, пришел бы в ужас от мысли, как могут расценить российские силовые структуры попытку завербовать одного из своих высокопоставленных офицеров. Ее извиняла только крайняя, предельная неуклюжесть исполнения…Так что когда раздался звонок Леонидова, Бергер был уже готов к тому, что операцию «Подстава» следует считать провалившейся. Более того, он уже изнывал от ожидания этого звонка…— Константин!— Да, господин генерал, — отозвался Бергер.— Завтра выходи на службу, — буднично произнес Леонидов и дал отбой…Родное ведомство встретило его непривычной суматохой. Всю дорогу до своего кабинета Бергер недоуменно косился на носившихся из кабинета в кабинет оперов и управленцев. Добравшись до Смидовича, который невозмутимо выдал ему обратно все это время провалявшийся в его сейфе личный лучевик Бергера, он недоуменно заметил:— А чего это все так носятся?Смидович окинул его удивленным взглядом, а затем на его лице нарисовалось понимание, и он пояснил:— Ну да… ты же не в курсе. Видишь ли, у нас тут чуть ли не война с Содружеством намечается…Вызов от Стрепетова застал Данченко врасплох. Василий Тарасович как раз только что закончил совещание и собирался поехать куда-нибудь пообедать (со всем эти расстройством и гастрит заработать легко), как на коммуникаторе замигал оранжевый огонек, сообщавший, что поступил вызов с номера, который сам Данченко занес в список строго конфиденциальных.Василий Тарасович поморщился, он не шибко любил, когда нарушались его личные планы, но клавишу отзыва нажал. Планы планами — а дело делом.— Василий Тарасович… — раздался в динамике голос Стрепетова.— Слушаю, Вадим Сергеевич.— Нам надо немедленно встретиться. Есть важная информация. Мне кажется, я вычислил, кто сработал против Амбарцумяна…— Да вы что? — искренне удивился Данченко. Если бы это оказалось правдой, то означало бы, что Данченко, затеяв вместе со Стрепетовым этакий комплот против остальных «посвященных», прошел, так сказать, в дамки. И Стрепетов еще более подлил масла в огонь размышлений генерал-лейтенанта, добавив:— Но предпринимать что-либо, а уж тем более докладывать наверх, памятуя наши с вами договоренности, считаю себя не вправе.— Понимаю, Вадим Сергеевич, понимаю и одобряю. И, уж поверьте мне, не забуду.— Так вы подъедете?— Непременно, — заверил Данченко, — в самое ближайшее время.Всю последнюю неделю все силовые структуры империи лихорадило. Впрочем, как и правительство, и императорскую канцелярию. Обострение отношений с Содружеством возникло неожиданно и вроде как на пустом месте. То есть на самом деле в соответствующих структурах уже давно было просчитано, откуда, так сказать, ветер дует, но вот возможности господина Макнамары контролировать информационное поле Содружества, да и ключевые политические фигуры, оказались для секретных служб империи полной неожиданностью. Американцы всегда кичились своей «системой сдержек и противовесов», утверждая, что уж у них-то никогда не может произойти такого, как, скажем, в Германии 1933 года, когда власть в результате демократических выборов получил будущий диктатор и будущий преступник глобального масштаба Адольф Гитлер. Но, как теперь оказалось, все эти сдержки и противовесы существовали не столько в политической системе, сколько в мозгах. И когда влияние и ресурсы оказались в руках человека, у которого мозги были направлены отнюдь не на то, чтобы всемерно продвигать и поддерживать «американские ценности», вся эта система сдержек и противовесов ничего не смогла ему противопоставить. А наоборот, принялась обслуживать его с таким рвением, что все со стороны просто диву давались…Впрочем, все это отнюдь не было новостью. И сама Российская империя держалась на том же. А именно на представлениях о вере, чести и верности. То есть на том, что в голове. И молодые люди в ней вырастали с твердым убеждением, что, где бы они ни работали, чем бы они ни занимались, их дело — не только множить собственное благосостояние и строить свою карьеру, но и делать это к вящей силе и славе народа, страны и государя. Ибо воспитание верности и чести служения стране, народу и государю было непременной частью дворянского воспитания. А дворянство российское, вновь образовавшееся после реставрации трона российских императоров в незапамятные времена, еще когда человечество ютилось на далекой Земле, в процессе жалования сего достойнейшим из достойнейших, до сих пор являло собой пример высокого служения всему российскому обществу. Хотя паршивые овцы встречались и здесь, но, с другой стороны: запаршивевшая овца — всему стаду пример. Пример того, до чего можно дойти, пойдя недостойным путем…Содружество между тем все больше и больше скатывалось, как минимум, к конфликту с империей, а то и к полноценной масштабной войне. Хотя большинство людей, не потерявших способности адекватно оценивать обстановку, развитие ситуации просто ввергало в шок. Но сделать они могли чрезвычайно мало. Госсекретарь, помощник Президента по национальной безопасности, пресс-секретарь Белого дома и еще несколько ключевых фигур администрации Президента Содружества оказались прямыми ставленниками Макнамары. Еще несколько знаковых фигур, могущих в принципе повлиять на ситуацию, похоже, просто были куплены или запуганы. И хотя участия в антирусской истерии от них добиться не удалось, но вот непротиводействия ей — вполне. А этого оказалось достаточно. Пентагон, в котором влияние Макнамары, похоже, было наименьшим, пытался изо всех сил посылать администрации сигналы о том, что столкновение с русскими в настоящий момент было бы просто самоубийственным, потому что даже в случае гипотетической победы (шансы на которую никто не оценивал как сколь-нибудь значимые) Содружество американской конституции оказалось бы настолько обескровлено, что в лучшем случае надолго скатилось бы в разряд третьестепенных держав, а в худшем — просто развалилось бы. Но эти сигналы некому было принимать. Все, способные на это, — молчали, а те, кто вещал не останавливаясь, их просто игнорировали. К тому же американские генералы были ограничены давней традицией, по которой вмешиваться в политику действующим генералам строго возбранялось. Хочешь в политики — подавай в отставку и вперед. Двое из отставников — трехзвездочные генералы Дэн Эшен из корпуса морской пехоты и Гарри Пинкертон из десантных сил флота — попытались было выступить с призывами к благоразумию. Но буквально на следующий день Гарри скончался от инфаркта, а Дэну заткнули рот призывами к его патриотизму и (как выяснило ведомство Лиховцева) мягким предупреждением, что, если генерал не заткнется, его старший сын не только вылетит с поста главы «Сайентифик глобал круиз», но и никогда больше не получит никакой работы выше должности глидеромеханика. Да и то, если он ее освоит…Но русским от всей этой неразберихи было отнюдь не легче. Ибо она грозила им тяжелой войной.Генерал-лейтенант Данченко во всей этой суете принимал участие крайне слабое. Его разведывательная сеть в Содружестве, как выяснилось, оказалась гораздо слабее, чем у Лиховцева и Леонидова. Хотя вроде как по распределению обязанностей должно было бы быть наоборот. Но секретные службы Российской империи всегда существовали относительно автономно друг от друга, замыкаясь лишь на фигуре государя, и в условиях поощряемой государем конкуренции. Так, с одной стороны, обеспечивался соревновательный дух, а с другой — повышалась достоверность получаемой информации. Ибо подкинуть «дезу» в одну из сетей в принципе было возможно, но вот внедрить нечто подобное сразу в несколько да еще отследить предпринимаемые совершенно автономными друг от друга сетями попытки проверки полученной информации было практически невозможно. Так что разведывательное сообщество русских славилось тем, что за последние двести лет еще ни одна серьезная «деза», заброшенная конкурентами, здесь не прошла.Так что Василий Тарасович откровенно страдал. Он не привык чувствовать себя на задворках, задвинутым в тень. И ведь, что характерно, обвинять-то было некого. Лишь самого себя. В том, что не оценил, не развил, не предугадал, что разведработа в Содружестве вот так внезапно станет ключевым направлением. Все силы бросил на ниппонцев и султанат да на мелкие государства. Ожидая проблем больше от них, чем от вроде как такого стабильного и предсказуемого Содружества… И вот теперь у Данченко вырисовывался шанс вновь блеснуть перед государем эффективностью работы своей службы. Благодаря опять же своему мудрому ходу.Обо всем этом Василий Тарасович думал, мягко покачиваясь на заднем диване своего служебного глидера. Он поехал на своем, потому что, если Стрепетов действительно накопал что-то серьезное (а это, учитывая опыт и квалификацию Вадима Сергеевича, было более чем вероятным), скрывать их особые отношения смысла уже не было. И так все станет явным при совместном докладе. Ну и пусть — победителей не судят. Это эвон сколько времени назад сказали.Стрепетов ждал его в своем кабинете. Радушно поздоровавшись, он усадил его в свое кресло и, заботливо поинтересовавшись, не нужно ли чаю, раскрыл сейф и вытащил распечатки:— Вот, Василий Тарасович, ознакомьтесь.Данченко углубился в чтение. Некоторое время в кабинете Стрепетова висела напряженная тишина. Данченко с каменным лицом переворачивал листки распечаток… Наконец он закрыл папку и замер, сурово нахмурив брови. Стрепетов нетерпеливо уставился на него.— Да-а, Вадим Сергеевич, поработал ты явно знатно. Значит, вот оно как… выходит эти супостаты уже давно на нас нацелились. А эти умники, Леонидов и Лиховцев, просто прошляпили, а теперь только руками разводят — неспровоцированное обострение да неспровоцированное обострение.— Все так, — утвердительно кивнул Стрепетов, — честно сказать, я тоже было засомневался. Уж больно все как-то внезапно произошло. И… решился на акцию. Вчера вечером взяли второго секретаря посольства Содружества. Именно он, по моим сведениям, руководил настоящей агентурой, а не атташе по культуре, как считалось. Так что, когда мы его к утру раскололи, — он все подтвердил. А Макнамара — это подстава, призванная отвлечь наше внимание.Данченко понимающе кивнул:— Ну что ж… ты можешь дать мне эту распечатку? Надобно готовить доклад государю.— Василий Тарасович… — Стрепетов прижал руки к сердцу, — я готов предоставить вам любые помещения — вызывайте сюда сколь угодно ваших людей, но… — Он развел руками. В принципе все было правильно — подобные сведения НИКОГДА не покидают пределы «накопавшего» их ведомства, кроме как для доклада по команде.Данченко вздохнул и шутливо погрозил пальцем:— Вот ведь… полковник, а уже генерал-лейтенантом командуешь. Ну да ладно. Я тут на рыбалку собрался, но чувствую, это дело придется отменить. — И он небрежным жестом извлек из кармана мобильный коммуникатор. Нажав кнопку быстрого набора, он приложил его к уху, продолжая смотреть на Стрепетова ласково-отеческим взглядом и старательно не обращая внимания на то, как напрягся полковник.— Алле, Ставрыч, старый хрыч, как, червей накопал?.. Знаю тебя, всегда говоришь все готово, а потом мучаемся. Ну да ладно, на сегодня — отбой. Не получится у меня порыбачить. Дела… Ну бывай. — И нажал клавишу отбоя, все так же не замечая, что полковник Стрепетов облегченно перевел дух…Генерал Леонидов отнял от уха трубку мобильного коммуникатора и посмотрел на высветившийся номер. Затем хлопнул по клавише стационарного:— Смидович, связь с Лиховцевым, быстро!— Слушаюсь, — сухо отозвался капитан-лейтенант, и спустя всего пару мгновений в динамике раздался знакомый голос:— Лиховцев…— Григорий Данилович, быстро пробей, где сейчас Данченко.— Угу, — отозвался тот, и в динамике пошел фон, который бывает, когда линию ставят на удержание, переключаясь на другую. А потом опять включился: — А что случилось?— Я сейчас получил от него звонок на личный коммуникатор. Довольно странный. Как будто Василий пытался меня о чем-то предупредить.— Угу, — вновь отозвался Лиховцев и вновь отключился. Когда он включился, голос его был необычайно спокоен и ровен. Так бывало всегда, когда дела начинали приобретать крутой оборот. — Он в ведомстве Стрепетова. Во всяком случае, его личный коммуникатор отзывается оттуда. Причем, судя по всему, прямо из его кабинета.— Понятно, — глухо произнес Леонидов, — я поднимаю флотский спецназ. И лейб-гвардейскую бригаду морской пехоты.— А я своих, — отозвался Лиховцев. — Государю ты доложишь?— Как решишь, — ответил Леонидов, оставляя право решения за старшим по статусу товарищем.— Докладывай, — решил Лиховцев…Данченко как раз допивал чай, нахваливая добавки в виде липового цвета, зверобоя и еще каких-то трав, добавленные в заварку, когда в кабинет к Стрепетову стремительно вбежал какой-то офицер. Наклонившись к начальнику, он что-то зашептал ему на ухо. Услышав его доклад, Стрепетов качнулся вперед и, стиснув ладонями подлокотники кресла, устремил на генерал-лейтенант горящий взгляд.— Вот, значит, как, Василий Тарасович, — тихо произнес он.— Ну да, — невозмутимо кивнул головой Данченко, — о-отличнейший, я тебе говорю, чаек…Стрепетов опустил глаза и сглотнул.— На чем хоть я засыпался?..— О чем ты? — удивленно переспросил Данченко.— Да ладно вам, — Стрепетов махнул рукой, — здание контрразведки оцеплено лейб-гвардейской бригадой морской пехоты.Данченко поставил на стол недопитую чашку (она была уже четвертой по счету, и чай у него уже готов был течь из ушей) и усмехнулся:— Ну что ж, Анатолий Остапович, отлично сработал. И быстро.В глазах Стрепетова мелькнуло понимание.— Рыбалка… — сдавленно произнес он.Данченко кивнул:— Талантливый ты мужик, Вадим Сергеевич, и поработал знатно, со тщанием. «Деза» вышла — залюбуешься. Но, извини, на твоем уровне. Ежели бы кто рангом пониже прочитал, ни в жисть бы не догадался, что это «деза». Но, извини, на наш ты пока не вышел. Тебе бы в нашем кругу повертеться, с императором пообщаться, так, глядишь, и сделал бы что-нибудь такое, во что я поверил бы. А так… — он махнул рукой, — да еще, чтобы придать достоверности, а вернее, чтобы твоему хозяину потрафить да все еще более обострить, второго секретаря посольства похитил… ну грубо, грубо… — Данченко вздохнул. — Одного я не понимаю, Вадим Сергеевич, чем тебя купить-то смогли?— Эх, Василий Тарасович, Василий Тарасович, — Стрепетов окинул Данченко жалостливым взглядом, — ты действительно ничего не понимаешь. Я ведь отнюдь не враг ни тебе, ни народу, ни государю. И все, что я делаю, как раз на пользу всем должно было пойти. Вернее, нет, — он тряхнул головой, — не совсем так. Скорее на то, чтобы весь вероятный вред от нашего скудоумия и незнания минимизировать. Но иначе нельзя, нельзя… да ты и сам поймешь, — внезапно вскинулся он и вскочил на ноги, — идем-ка!— Куда? — набычился Данченко.— Недалеко, — растянул губы в улыбке Стрепетов.— Тебе бы не петушиться, а сдаться подобру-поздорову, Вадим Сергеевич, — сокрушенно вздохнул Данченко. Но Стрепетов его не слышал.— Михаил! — коротко приказал он. И офицер, вбежавший с докладом, извлек из кобуры лучевик и шагнул к генерал-лейтенанту…Они вышли из кабинета и прошли через приемную к лифтовому холлу. Подойдя к крайней шахте, Стрепетов вызвал лифт и повернулся к Данченко:— Понимаешь, Василий Тарасович, ты думаешь как все: человек — царь природы, ибо создан по образу и подобию божескому. А на самом-то деле нет. Есть и кто повыше, кто помудрее и самим Творцом поставлены над всеми властвовать. И противиться им — сущее безумие…В этот момент подошел лифт, и Данченко грубо втолкнули в кабину. Он было дернулся, но молчаливый охранник тут же упер ему в лоб ствол лучевика. А Стрепетов между тем продолжал:— Лишь тот, кто примет их волю и власть над собой, кто отдаст им всю свою…А в голове у Данченко внезапно всплыло: «… под воздействием неизвестного фактора мировоззрение и приоритеты человека меняются кардинально…» А ведь этот «фактор», судя по всему, здесь! И они ведут его к нему. Значит, что же, он тоже совсем скоро запоет так, как Стрепетов, предаст все, чему служили десятки поколений его предков, чему служил он сам? И ведь это совсем близко, близко… Ребята из лейб-гвардейской бригады морской пехоты могут и не успеть. Вернее, они ТОЧНО не успеют. Ибо штурм не начнется, пока существует шанс вытащить его из лап Стрепетова. А к тому моменту, как они решатся, он уже сам превратиться вот в такую, вещающую с горящими глазами подобную муть, говорящую куклу. И станет союзником или даже послушной марионеткой в руках неведомого врага, как Стрепетов или вот этот самый Михаил… Ну уж нет!Данченко гневно взглянул на Стрепетова и, вскинув руки, сильнее упер себе в лоб ствол лучевика и надавил на чужой палец, лежащий на спусковом крючке!..— Прошли минус третий этаж — чисто!— Осторожнее там, — отозвался Леонидов, — напоминаю — всех обездвиживать уколом. Всех, даже тех, кто вроде как стопроцентно ни при чем.— Понятно, — отозвался командир «Бешеных медведей».— И поаккуратней, — вновь напомнил Леонидов, — постарайтесь никого не грохнуть. Даже тех, кто оказывает сопротивление. Все ведь наши, мать их…— Сделаем, — вновь отозвался коммуникатор и тут же взорвался криками, грохотом выстрелов и рикошета. Леонидов дернулся, но промолчал. Люди в деле — чего отвлекать? Закончат — сами доложат.— Здесь «Медведи»! — раздалось из коммуникатора минуту спустя.— На связи.— Четверо. Забаррикадировались в лифтовом холле. У меня двоих зацепило. Отправляю наверх с телами.— Трупы?— Нет, все «успокоенные». Хотя не совсем и целые. Они ж без защиты… если бы не бросались как бешеные, то мы бы их упаковали поаккуратнее. Полковник Стрепетов не обнаружен.Леонидов повернулся к группке «Бешеных медведей», стоявшей в десятке шагов от него, и поднял два пальца. Тут же двое отделились от группы и, включая на ходу гарнитуру и выходя в сеть операции, побежали ко входу в здание. «Бешеные медведи» работали по этажам строго определенными группами по двенадцать человек. А поскольку все этажи, кроме подземных, были уже зачищены, а их обитатели, получив укол, увезены в «накопитель» (им всем предстояла тотальная проверка на мнемополиграфе), то группы, зачищавшие верхние этажи, теперь находились в резерве.— С этажами — дробь, — спустя десять минут доложил командир «Медведей», — но вот лифтовая шахта ведет куда-то ниже.— Пока на месте, — приказал Леонидов и повернулся к Лиховцеву:— Григорий Данилович, не припомнишь, куда здесь идет лифтовая шахта глубокого залегания?У ведомства Лиховцева имелись подробные планы всех государственных и специальных зданий и сооружений империи.— Ну как же, — усмехнулся он, — в страшные подвалы контрразведки. А если серьезно, то у них там внизу специальный модуль на случай орбитальной бомбардировки. Два этажа.— Так, командир, — двойку вниз, на разведку, на стропах. Лифты включать не будем. Только пусть будут постоянно на связи.— Понятно…— Да нет, постоянно — это значит ПОСТОЯННО. Пусть хоть стихи читают, хоть просто языком молотят, но чтоб ни на секунду не умолкали, понял?— Понял.— Разведи их по частоте, чтоб друг друга не забивали.Спустя десять минут коммуникатор ожил.— Господин генерал, тут это…— Что?— Найдено тело генерал-лейтенанта Данченко. В лифтовой кабине. Убит выстрелом в голову.Леонидов скрипнул зубами. Эх, Василий…— Поднять сможете?— Да.— Под… — Но тут в коммуникаторе возник какой-то шум, крики и чей-то рев: «Господин!!» Леонидов выкрикнул:— Командир?!— Одну минуту, господин генерал, тут это…. помехи снизу. Сейчас все нормально. Поднимаем тело.— Нет! Заблокировать дверь. Никого не выпускать!Командир «Бешеных медведей», похоже, опешил:— Но… там мои люди.— Уже не твои, командир, — зло бросил Леонидов и повернулся к Лиховцеву: — Готовь взрывников, Григорий Данилович, — после чего вновь вызвал командира «Медведей». — Дверь заблокирована?Тот мгновение помедлил, а затем нехотя отозвался:— Готовим к блокировке. Двойка с телом прошла треть шахты.Леонидов скрипнул зубами. Ну конечно — спецназ своих не бросает…— Так, командир, после операции, если, несмотря на весь свой идиотизм, останешь жив, — пятнадцать суток губы, понял?— Так точно!— А теперь слушай сюда. «Глаз» (миниатюрный разведбот) — в шахту. Осмотреть своих со всех сторон. Их должно быть только двое и тело. И никого, слышишь, даже тени рядом. Если вдруг обнаружится тень, я приказываю тебе ИМЕНЕМ ИМПЕРАТОРА забросать поднимающуюся группу вакуумными гранатами и немедленно заблокировать шахту. Потому что если эта тень поднимется до твоего уровня, я взорву это гребаное здание вместе с тобой и всеми, слышишь, ВСЕМИ твоими людьми. Понятно?— Так точно.— И последнее. Я тебе уже сказал, что это уже не твои люди. Поэтому сразу по появлении, не слушая и не реагируя, — зафиксировать их — и укол. Сразу же, понял! Тогда, может, будет шанс их спасти…Они едва успели опустить заряд и начали заполнять шахту пенобетоном, когда командир группы подрывников испуганно доложил:— Господин генерал, тут это… кто-то прорывается снизу. Через пенобетон.Леонидов заорал:— Немедленно наружу!А когда ошалевшая группа установки заряда высыпала из подъезда, повернулся к оператору подрыва (в свете всего того, что они знали, было бы полным идиотизмом оставлять управление зарядом в руках людей, находящихся ближе всех к «фактору») и приказал:— Рви!— Пенобетон не застыл, — подал голос Лиховцев, — может быть выброс.— Григорий, — повернулся к нему Леонидов, — ты читал доклад Полубоя. Если эта тварь прорвется наружу, мы тут все повалимся на колени и будем сами выпускать себе кишки, задыхаясь от счастья!Он вновь развернулся к оператору и кивнул. Тот нажал на кнопку пульта…За мгновение до взрыва по ним внезапно ударила такая волна ненависти и боли, что у многих из тех, кто стоял в оцеплении или находился в группе резерва, просто подломило ноги, и они повалились на землю. А затем землю затрясло…* * *К координатам второй «закладки» они подбирались куда как осторожнее, чем к терминалу. Как-то не верилось, что «тварь» и Макнамара будут встречаться в местах, не находящихся под серьезной охраной. Так что последний час они крались к точке обнуления маршрутизатора буквально «на цыпочках». К сожалению, их ждало разочарование. Ничего из того, что они ожидали, там не оказалось. Там был только ретранслятор. То есть он, конечно, оказался не слишком похож на то, что делали человеческие руки, но более всего он походил именно на ретранслятор. Вон одна антенна, направленная в сторону Келлингова меридиана, а вон другая… где с полчаса «Псковитянка» и «Садко» ощупывали «объект» пассивными сенсорами сквозь мутную пелену поля отражения, а затем Небогатов решил отключить поле. Видимой опасности не идентифицировалось, а что там на самом деле — посмотрим.Ретранслятор оказался пуст и безжизнен. Похоже, он был предназначен для передачи только одного сигнала и включался в работу, только когда его получал. Абордажная группа обследовала все закоулки, но никого не обнаружила. Дик подключил к пульту управления универсальный дешифратор и, хмыкнув, заявил Касьяну:— Ну, через часок выясним, куда двигаться дальше.Спустя четыре часа он озадаченно хмыкнул и уселся за пульт дешифратора колдовать над программой. И именно в этот момент «Псковитянка» получила вызов от неизвестного корабля…Зазнобин как раз находился в рубке, когда оператор связи растерянно доложил:— Капитан, вызов от неидентифицированной цели.Иван рявкнул:— Боевая тревога! Поле на максимум! — И только потом, под завывания сирен и баззеров, придвинулся к пульту связи. Дождавшись момента, когда сирены утихли, он кивнул оператору и уставился на экран, на котором возникло довольно симпатичное женское лицо, в котором, однако, читалась сильная воля человека, привыкшего руководить. Лицо улыбнулось и одобрительно кивнуло:— Разумно, капитан, но излишне. Я не собираюсь вас атаковать, а если бы собралась, то сделала бы это ДО того, как вышла на связь.— Привычка, мисс, — дружелюбно улыбнулся Иван.— Ну я и говорю — разумная привычка… Но я вышла на связь не за этим. Можете отозвать свой десант с ретранслятора. У меня есть то, что вы ищете, а с дешифратором они ничего не добьются. Я сама возилась с ним трое суток и — «по нулям».В этот момент дверь рубки распахнулась и на пороге появился Небогатов. Окинув придирчивым взглядом операторов боевого наряда, он шагнул к креслу Ивана и… замер с вытаращенными глазами.— Лив?— Кирилл? — Женщина на экране, казалось, была удивлена не меньше Небогатова.— Что, черт возьми, ты тут делаешь?— Аналогичный вопрос, — пробормотала Лив. Они замерли, напряженно рассматривая друг друга. И Зазнобин понял, что надо слегка разъяснить ситуацию.— Кирилл Владимирович, мисс утверждает, что у нее есть то, что нам надо.Небогатов удивленно вскинул брови:— Ты знаешь, откуда приходит сигнал на этот ретранслятор?— Да. И даже успела туда слетать.Небогатов молча кивнул и, повернувшись к Зазиобину, приказал:— Отзывай Касьяна с ретранслятора.— Касьян здесь?..На мгновение Ивану показалось, что женщина на экране пришла в замешательство, но только на мгновение. Потому что в следующее минуту она рассмеялась и произнесла:— Ну как же… как я могла не понять, что без него все ЭТО никак не закончится…Но на этом сюрпризы не прекратились. Потому что, когда Касьян, вернувшийся с ретранслятора вместе с Сандерсом, ввалился в рубку и навис над пультом связи, на корабле мисс Уиллер (как велел именовать ее Небогатов) внезапно послышались удивленные голоса:— Убивец?..— Капитан?!.— Оп-па, — удивился Полубой, — а вас каким ветром сюда занесло?На экране появился здоровяк:— Так это, капитан, мы вроде как под нанимателем…Касьян удивленно хмыкнул. Во как все завернулось… А в следующее мгновение с экрана послышался волнующий женский голос:— Так вот, значит, кто этот легендарный капитан. Что ж, признаться, не слишком удивлена, Касьян…Полубой слегка побурел лицом, а Зазнобин обменялся с Небогатовым понимающими взглядами. Да уж, похоже, кроме драмы и боевика здесь будет разыграна еще и мелодрама. Реакция Касьяна была налицо, а мисс Уиллер… за это время она явно начистила перышки и появилась на экране в таком виде, что у всей дежурной смены («боевую тревогу» Зазнобин отменил сразу после первого разговора) внизу живота что-то очень даже зашевелилось. Да и тембр голоса у мисс Уиллер теперь был совершенно иной.— Так я, это… — замямлил Касьян, — ну… ты как?— Не скажу, что блестяще, но… неплохо.— Достигла того, что хотела? — помолчав, спросил Полубой.— В общем, да, — мягко ответила Лив, — но, как выяснилось, приоритеты имеют свойство меняться…Касьян замер, потом окончательно покраснел, покосился на окружающих и набычился. И всем, в том числе и мисс Уиллер, сразу стало все понятно. Она просто расплылась в улыбке и с едва заметным облегчением в голосе произнесла:— Ладно, Касьян, о нашем поговорим после. Сейчас я предоставляю слово твоему «замещающему». Он лучше расскажет о том, что мы увидели.Рассказ здоровяка, которого, как выяснилось, звали Лэнс, был краток, но подробен. В шести днях пути от ретранслятора они обнаружили планетоид. Но переоборудованный. Посреди его располагалась небольшая долинка или кратер, накрытый силовым полем, внутри которого был создан искусственный мирок: речушка-ручей, трава, роща… Планетоид охранялся двумя кораблями неизвестной конструкции. Вот, в принципе, и все. Слишком близко подходить они не рискнули.Выслушав доклад, Небогатов ненадолго задумался, а затем энергично кивнул и приказал:— К бою и походу изготовиться! Старт — через шесть часов от сего времени. — И, повернувшись к Лив, спросил: — Вы как, мисс Уиллер, с нами?— Конечно! — Лив боднула Небогатова возмущенным взглядом. — У вас что, были сомнения?— Тогда вы поступаете в состав отряда под моим командованием, — спокойно ответил Небогатов, — мои приказания принимаются к исполнению беспрекословно. Это понятно?— Вполне, — отрезала Лив…Из тех шести дней, что они шли к своей цели, первые три Касьян торчал в рубке почти безвылазно. Впрочем, как выяснилось, мисс Уиллер также была совсем не против такого времяпрепровождения. Затем началась подготовка к десанту, и у Касьяна появилось много дел. Но каждую свободную минуту он по-прежнему несся к пульту связи…Когда до искусственного мира осталось несколько часов хода, Небогатов вызвал на связь капитанов обоих кораблей.— Значит, план таков. Поскольку главное для нас — высадить десант, сразу по обнаружении — «Садко» атакует левый корабль чужих, вы, — он повернулся к здоровяку, на этот раз занявшему место у экрана вместо Лив (ну не ей же руководить кораблем в бою), — правый. «Псковитянка» в этот момент полным ходом идет к планетоиду и выбрасывает десант. После чего возвращается к «Садко» и ставит корабль чужих «в два огня». Ну а с божьей помощью покончив с одним, наваливаемся всем скопом на другой. Все понятно?Капитан «Садко» молча кивнул. И здоровяк, покосившийся на Полубоя, тоже. Но тут встряла Лив:— Господин Небогатов, я требую уравнять скорости и взять меня на «Псковитянку». Я буду участвовать в десанте.— Мисс… — сердито начал Небогатов, но Лив даже не дала ему продолжить.— Никаких «мисс» не будет, — сердито отрезала она. — Эта история начиналась на моих глазах, да и к тому же, если бы не я, вы бы сейчас все еще трахались около ретранслятора. Так что вы мне обязаны. И не смейте возражать. Я же не прошу звезду с неба, а всего лишь место в десантном боте. Обузой я не буду. Можете спросить у Касьяна и Дика. Так что — все! Я пошла собираться.Выслушав эту отповедь, Небогатов смущенно крякнул и, покачав головой, покосился на Касьяна. Тот сидел с невозмутимым видом. Небогатов хмыкнул и теперь уже покосился на Зазнобина. Тот, ухмыляясь, кивнул. Дескать — понял все, сделаю…К планетоиду под защитой поля отражения и на самом малом ходу удалось подобраться довольно близко. Он действительно был крошечный — миль десять в самой широкой части. В его центре располагалась та самая долина, накрытая сверху куполом силового поля. Долина была небольшой — километр длиной и около семисот метров шириной. Не долина, а так… Выемка. Причем ограничивающие ее горы были не одинаковы. Левая представляла собой обычную скальную стену, а вот над правой будто поработал искусный скульптор. Правда, не закончил, а бросил дело на полпути. Лишь наметив башни со шпилями и линию зубчатых крыш. А также грубо проломив в отвесной скале отверстия под окна и балконы, но не успев обработать проемы. Поскольку больше никаких строений в долине не наблюдалось, оставалось предположить, что «тварь» находится где-то внутри этого…Вокруг планетоида выписывали дуги те самые два необычных корабля. А вот над ним самим висел корабль вполне земных очертаний. Когда Лив увидела его, она коротко хмыкнула:— Ну что ж, вам повезло, Макнамара здесь. Это — его личная яхта.— Точно? — переспросил Зазнобин.— Абсолютно. Я имела честь на ней путешествовать.Через десять минут десант загрузился в бот. Больше ждать было нельзя. И так то, что их до сих пор не обнаружили, казалось чудом.— Ну, с богом, — коротко выдохнул Небогатов, и Зазнобин кивнул рулевому. «Псковитянка», которой до планетоида оставалось не более трех минут хода, скакнула вперед, будто пришпоренный конь. Людей качнуло назад. Генераторы гравитации не успели полностью скомпенсировать ускорение. В то же мгновение «Садко» и здоровяк саданули всем бортом по кораблям чужих. А «Псковитянка» разрядила свои орудия в яхту Макнамары. Та была не под полем, и потому ее развернуло и она сразу же покрылась фонтанчиками водяного пара, бьющими из пробитого корпуса. Один противник был выведен из строя. Хотя и самый слабый…Бот выбросило из ангара «Псковитянки» почти над самым планетоидом. Одинцов, сидевший за штурвалом, глухо ругнулся и врубил тормозные на полную мощь. Людей в боте размазало по поверхностям.— Тут искусственное гравитационное поле, — бросил Одинцов, закладывая вираж, — придется садиться на маневровых.Все понимающе кивнули. Полубой окинул бойцов суровым взглядом и приказал:— Внутрь никому не лезть. Туда идем только мы с Диком.— И я, — спокойно добавила Лив. Касьян бросил на нее насупленный взгляд, но промолчал. Она действительно стояла у истоков этой истории и сильно помогла им теперь, а потому имела право. Да и что случилось бы, если бы он вздумал ей запретить, было ясно на примере Небогатова…Бот коротко взревел маневровыми соплами, гася инерцию и нейтрализуя притяжение искусственного гравитационного поля планетоидов, и врезался в поверхность искусственного мирка посадочными опорами. Гулко хлопнули отстрелянные аппарели, и десант высыпал наружу.— Куда? — рявкнул Полубой, досадливо морщась. — На пузо — и веером!Абордажники ушкуйников были более привычны к схваткам в вакууме и стальных брюхах кораблей, чем на поверхности. И потому, несмотря на все тренировки, поначалу слегка растерялись. Но среагировали быстро. Касьян поднял голову. Три корабля людей и два инопланетных закрутили в вышине круговерть боя… В этот момент из рощицы ударили залпы плазмобоев.Касьян перекатился, уходя от взрывов, и тревожным взглядом отыскал Лив. Но она прилежно выполнила его команду и сейчас лежала метрах в десяти левее, сжимая в руках знакомый таирский шест. Риталусы невозмутимо присели еще чуть дальше. Касьян перевел взгляд на рощицу и ухмыльнулся:— Да уж, не ту позицию выбрали, ребятки. — После чего приподнялся и скомандовал: — Переводчики — на непрерывный огонь! Огонь не целясь. Номера с первого по пятнадцатый с левой оконечности рощи к центру, с шестнадцатого по тридцатый — так же, но с правой. Товсь… Огонь!Выстрелы слились в сплошной гул, в котором практически сразу стали слышны вопли боли и ужаса.Полубой хищно оскалился.— А не хрен было занимать позицию в окружении горючего материала…Через минуту все было кончено. Под воздействием высокотемпературной плазмы дерево сгорает в секунды, как порох… На месте рощи дымилось выжженное пятно. Касьян приподнялся, окидывая взглядом пространство долинки, — похоже, больше врагу укрыться было негде. Но все равно следовало держать ухо востро. Он скомандовал:— Перекатом — вперед!Бойцы по очереди, справа-слева по одному начали вскакивать на ноги, пробегать десяток шагов и тут же падать, сразу же отползая на пару шагов в сторону. Все как учили…Через десять минут, когда они приблизились к той самой арке в скале, Касьян дал команду остановиться и некоторое время внимательно разглядывал то, что было видно через нее с помощью электронного бинокля-дальномера. Никакого движения внутри не было. Он вздохнул и коротко бросил Дику и Лив:— Держитесь за мной… — И рванулся вперед.Сразу за аркой оказался большой зал или холл с полом, выложенным разноцветной мозаикой. От него шли три прохода. Касьян прикинул расположение пиков с окнами и скользнул к левому. Сразу после дверного проема начинался коридор, полого забирающий вверх и вправо. Касьян стремительно двигался вперед. Риталусы цокали когтями рядом. За спиной слышалось хриплое дыхание Дика и, чуть дальше, Лив.Они прошли полтора витка, по прикидкам Касьяна, поднявшись где-то на половину высоты скальной стены, когда коридор внезапно расширился и плавно перетек в большой зал, все пространство которого заполняли высокие и толстые колонны, между которыми во всех направлениях шли короткие каменные стенки высотой чуть выше пояса. Полубой нахмурился. Идеальная позиция для засады.— В оба смотреть, — бросил он и, быстро оглядевшись, скомандовал: — Дик, двигаешься вдоль левой стены, я — вдоль правой, Лив — ты по центру, но метров на шесть дальше нас.— Но… — начала было Лив.— Не спорь, — мягко прервал ее Касьян, — у тебя же нет дальнобойного оружия, а если завяжется рукопашная, то ты всегда успеешь подскочить.Лив сморщилась, но молча кивнула.Они двинулись вперед. Риталусы, шустро перебирая короткими ножками, семенили рядом.Первым опасность заметил Дик. Он успел вскинуть руку и даже попытался отшатнуться назад, за стенку, когда выстрел из станкового лучемета, срезав угол стенки, располосовал ему живот. Дик рухнул вперед на гору своих вывалившихся кишок.Касьян качнулся вперед и тут же сделал кувырок, потом другой, уходя от луча. Сзади послышался грохот обрушивающихся искромсанных стенок, а затем раздался голос:— Вы не пройдете…Касьян зло скрипнул зубами. Лучемет стоял в небольшой нише у бокового хода. Метров за двадцать до него стенки заканчивались и начиналось открытое пространство. Идеальная позиция, да и оружие для ее защиты тоже, самое то — станковый лучемет с автоматом наведения и бронекапсулой стрелка. Нет, из плазмобоя его, конечно, снять можно и в этой бронекапсуле, но пока Касьян будет вставать и разворачивать громоздкий ствол, его уже три раза располосует лучом на куски.— Может, поговорим, Майкл, — тихо произнесла Лив.Пару мгновений в зале висела тишина, а затем удивленный голос неуверенно отозвался:— Мисс Уиллер?— Да, мистер Макнамара.— Но… вы-то здесь отку… — И, осекшись, внезапно разразился смехом: — О, господи, ну как же мне в голову-то не пришло. Лив Уиллер, таирская подданная… ну конечно, вы как раз та третья, что была с этими двумя на Хлайбе.— Да, это я, — спокойно отозвалась Лив, — и у меня есть вопрос: зачем вы это все затеяли?— А затем, что у нас нет другого выхода, — зло отозвался Макнамара, — иначе нас просто уничтожат. Все человечество скопом. Американцев, русских, таирцев, арабов… А если мы сможем доказать им свою полезность, обучаемость, то тогда у нас есть шанс. Шанс на выживание. Вы понимаете это?Касьян зло ощерился:— Вот оно как?! Значит, чуть что — и лапки кверху? Делайте с нами что хотите, добрые дяди, только не очень больно. Так, что ли?— Я все равно не пропущу вас, — глухо отозвался Макнамара, — сколько вас там было в боте — три десятка? Я положу всех. Да вы и сами это знаете. На такой-то позиции…Касьян скрипнул зубами. А ведь прав, стервец. В этот момент что-то холодное и влажное коснулось его ладони. Полубой обернулся. Нет, ну надо же! За последнее время он так привык обходиться только своими силами, что едва не забыл о риталусах. Слава богу, сами о себе напомнили.Касьян присел на корточки и уставился им в глаза…Через минуту он выпрямился и, повернувшись в сторону прохода, весело крикнул:— А и не надо. И так справимся.Риталусы скользнули вперед. Спустя мгновение из-за поворота послышался выстрел, затем другой… Касьян осклабился. Его ящеркам был нипочем даже плазмобой, а тут всего лишь лучемет.Еще два выстрела и… вопль, полный ужаса и боли. Касьян метнулся вперед, держа наперевес плазмобой, но его вмешательство уже не потребовалось. Ствол лучемета был смят, тренога станка подрублена, а прозрачная бронекапсула развалена почти пополам. Макнамара лежал чуть дальше, привалившись к стене. Вся правая сторона его туловища была оторвана напрочь вместе с рукой. Между торчащих обломков ребер судорожно трепетало залитое кровью правое легкое. Касьян осторожно двинулся вперед.Макнамара поднял на него полные боли глаза и прохрипел:— Вы не понимаете… это единственный выход… вы… уничтожили всех…Полубой хмыкнул:— Ну, это мы еще посмотрим. Бог — не выдаст, свинья — не съест.Макнамара дернулся и просипел:— Шеек… останови их…— Шеек? — Касьян резко обернулся. В то же мгновение Лив, которая выбралась из-за стенок, вскрикнув, опрокинулась на спину и, перекувыркнувшись, врезалась в стенку. Касьян вскинул плазмобой, но никого не было видно. Он скользнул вперед, к выходу из ниши.Полубой, косясь по сторонам, подскочил к лежащей Лив и… едва не пропустил удар. Он шатнулся в сторону, взмахнул плазмобоем, неуклюже блокируя выпад. Раздался звон металла о металл, и правый бицепс пронзила резкая боль. Полубой скосил глаза. Рукав комбинезона был распорот, а сквозь него через длинный разрез уже появилась кровь. Касьян раздвинул края разреза и тихо выругался. Порез был длинный, но неглубокий. Но заниматься им времени не было. Где-то рядом притаилась стремительная и незаметная смерть… Полубой отбросил плазмобой и извлек из ножен клинок. От плазмобоя в ЭТОЙ схватке все равно толку было мало. Лив пошевелилась и застонала. Полубой, не поворачиваясь к ней, тихо спросил:— Ты как?Лив потрясла головой:— М-м-м, что это было?— Вроде как его зовут Шеек, — ответил Касьян и тут же махнул клинком. Послышался звон металла о металл, и сразу же боль ожгла левое запястье. Черт, этот Шеек был слишком быстр для него. Сзади заскрипели каблуки. Лив поднялась на ноги и перехватила поудобнее шест.— Лучше бы ты лежала, — проворчал Касьян, — этот тип слишком быстр.— Если он достанет тебя, то со мной разделается быстро, — ответила Лив, — а так я хоть прикрою тебе спину.Касьян молча кивнул и бросил:— Двигаем в проход, нужно сузить ему сектор атаки.Они двинулись вперед этаким четырехногим и четырехруким существом.Касьян уже почти вошел под понижающийся свод нового коридора, как вдруг ему в затылок повеяло такой опасностью, что он, не задумываясь, развернул клинок острием назад и резко ткнул им себе за спину. Лив тонко вскрикнула, потому что сначала холодная сталь клинка прошлась ей по бедру, распоров комбинезон и порезав кожу, а затем на острие клинка внезапно возникло тело, закутанное в какой-то странный серый полосатый комбинезон, чем-то напоминающий бинтовку мумии. Тело на мгновение застыло, а затем выронило два ножа такого же серого цвета, что и его странный комбинезон, но звякнувших о пол как металлические, и, ухватившись за вошедший ему в живот на всю длину клинок, медленно осело на пол. Полубой, качнувшийся назад и по пути оттолкнувший Лив себе за спину, резко повернул клинок в ране и выдернул наружу. Вслед за клинком из раны ударил фонтан крови.— Ты смотри, — хмыкнул Полубой, — красная… вот тебе и Шеек.Тот молча лежал на спине, смотря на него мутнеющим взглядом.— Ладно, надо найти Дика, — сказал Касьян, отворачиваясь, — вдруг еще чем-то сможем помочь.Но Дик нашелся сам. Он медленно вышел из-за колонны, держась за живот, в котором сквозь изолирующую медицинскую пену из полевой аптечки просматривались перепутанные кишки.— Живой, охальник… — радостно выдохнул Полубой, — а ну марш к боту. Немедленно на корабль.— Ну уж нет… — мотнул головой Сандерс, — я… должен… увидеть все… до конца… своими глазами…Касьян нахмурился, потом нехотя произнес:— Ну ладно… пять минут. Если до того времени не найдем, вы с Лив дуете к боту. И на корабль — в регенератор.Они двинулись вперед. Коридор сразу начал круто забирать вверх, но оказался не слишком длинным. Так что спустя буквально три минуты они оказались еще в одном зале, расположенном уровнем выше предыдущего.ОН был там (у Касьяна просто язык не повернулся назвать его «тварью»). ОН стоял в самом центре зала, грациозно раскинув крылья, а оба риталуса сидели рядом с ним и смотрели на него бусинками глаз. Касьян удивленно вытаращил глаза. Риталусы сидели рядом с НИМ совершенно спокойно, даже не пытаясь напасть. Это настолько не напоминало обе прежние встречи, что он невольно оторопел. Между тем ОН заговорил:— Здравствуйте, люди! Мое имя Относящийся.Его речь была настолько мягка, мелодична и дружелюбна, что у Касьяна невольно защемило сердце. Но он тут же опомнился и только сильнее стиснул клинок. И… с удивлением обнаружил, что не испытывает никакого восторга или желания броситься перед НИМ на колени или перерезать себе глотку всего лишь за один только взгляд…Он покосился на Лив и Дика. Те тоже были настроены весьма агрессивно. Это было что-то новенькое… Полубой опустил клинок.— Касьян, ты что, — зашипел Сандерс, — бей, а то…— Что? — хмуро отозвался Касьян. — Сам себе глотку перережу? Да я как-то не испытываю такого желания. А ты?— Не-ет, — удивленно протянул Сандерс.ОН стоял, молча наблюдая за ними.Касьян сделал шаг вперед и остановился, понимая, что лезть сразу в драку как-то глупо, а о чем говорить — не представлял. ОН пришел ему на помощь.— Вы удивлены, что эти существа, — ОН грациозным движением руки указал на риталусов, — не бросились на меня?— Ну… да, — кивнул Касьян, чувствуя себя очень глупо.— Дело в том, что они реагируют на те чувства восторга, восхищения и обожания, которые мы способны внушать любому живому существу во Вселенной. На них это действует противоположным образом.— Это почему? — удивился Касьян.— Потому что их так создали.— Кто?— Мы.Полубой непонимающе повел головой:— А зачем?ОН сложил губы в самую изумительную улыбку, которую все трое только видели в своей жизни.— Специально. Дело в том, что, несмотря на то, что наш мыслительный аппарат гораздо совершеннее вашего, о некоторых вещах даже нам нужно размышлять гораздо дольше, труднее и основательней, чем о большинстве вещей в этом мире. Но если у тебя есть миллионы слуг, которые готовы с восторгом положить свою жизнь, чтобы выполнить то, что ты запланировал, возникает опасность отвыкнуть думать столь долго и тяжело. И чтобы не разучиться делать это, чтобы наши приказы исполнялись бы не только оттого, что наша природа заставляет всех исполнять их со страстью и восторгом, но и оттого, что они не просто разумны и справедливы, но и единственно верны, и были созданы эти существа. Они должны были помогать нам держать себя в узде. Ибо бремя властвующего требует этого.— И как, получилось? — хмуро спросил Полубой.— Нет… — теперь в ЕГО голосе слышалась глубокая печаль, — наверное, мы опоздали. Большинство уже разучилось держать себя в узде… Даже тогда, когда эти существа были созданы. А уж теперь…— Что теперь? — не удержалась Лив.— Теперь моя миссия закончилась неудачей, — печально пояснил ОН, как-то очень просто и естественно переходя на другую тему.— To есть? — насторожился Сандерс.— Ввести вас, людей, в лоно нашей цивилизации пытались две касты. У нас — не получилось. Теперь настало время воинов… — все так же печально пояснил ОН. Потом вскинул голову и вновь улыбнулся.— Вы пришли меня убить? Что ж, попытайтесь. Если у вас получится — это будет достойным венцом моей неудачи.Касьян поднял клинок и… внезапно понял, что ему жутко не хочется убивать это удивительное существо. Рядом в таком же сомнении замерла Лив.— А если… мы вас отпустим, что вы будете делать? — внезапно произнесла она.— Я?.. — ОН, казалось, был удивлен такой постановкой вопроса. — Люди… вы опять меня удивили.— Опять, — хмыкнул Полубой, — а в первый раз чем?— Тем, что эти существа, — ОН вновь указал рукой на риталусов, — признали в ком-то из вас своего хозяина. Они были созданы так, что никто, кроме нас, не мог бы ими управлять.— Ну не очень-то они и слушались, — буркнул Полубой, — всегда были себе на уме.— Так и должно было быть, — согласно кивнул ОН, — они обладают большой свободой воли.— И все же… — настойчиво повторила Лив.ОН задумался.— Не знаю… наверное, попытаюсь предотвратить войну Но, скажу честно, мне это вряд ли удастся. Эта неудача отбросила меня на такой уровень «статуса доверия», что ко мне вряд ли прислушается даже моя каста, а уж воины… Буду изучать вас и дальше, стараясь понять, что же в вас такого… — ОН сделал изящный жест рукой.Касьян и Лив переглянулись, а затем оба уставились на Сандерса. Лицо у того уже покрылось синюшной желтизной, но он все же сумел проговорить:— Пусть… идет.ОН качнул головой в жесте, в котором все трое безошибочно опознали удивление, и, повернувшись к риталусам, несколько мгновений смотрел им в глаза, а затем повернулся и все так же грациозно двинулся прочь от них, напоследок бросив:— Я прикажу своим кораблям остановить бой.Касьян проводил его взглядом и, посмотрев на Сандерса, поспешно включил гарнитуру связи:— Одинцов, связь с «Псковитянкой», быстро! А сам — шементом сюда. Сандерса надо срочно в реанимацию.— Куда — сюда? — удивленно отозвался Сашка.— Лив сейчас высунется из окна — зависнешь у проема.— Понял, — отозвался Одинцов, и тут же в наушнике послышался голос Небогатова:— Здесь «Псковитянка».— Ну как вы там?— Чехвостят нас в хвост и в гриву, — зло отозвался Небогатов, — долго мы не продержимся. У «Садко» уже выбили весь главный калибр, да и «Псковитянка» на последнем издыхании.— Кирюх… они сейчас это… выйдут из боя, — объяснил Полубой, — так что вы оттянитесь поближе к нам и приготовьте реанимокамеру. Дику совсем худо.— Принято, — тут же откликнулся Небогатов с явным облегчением в голосе, — а вы там как, управились?— Здесь — да, — задумчиво ответил Касьян, — а вообще…— Ничего, Касьян, — ободряюще произнес Кирилл, — бог не выдаст — свинья не съест. Мы же — русские.Выдюжим!
ebooksa