Странствия Шута

Он ждал, наблюдая за мной.

— Мне больше ничего не нужно, Эш. Можешь идти.

— Да, сэр.

Он сделал шаг назад, не отворачиваясь и не отводя от меня взгляда. Шаг за шагом, пока его рука не коснулась гобелена. Затем он юркнул за него. Я ждал, но не так и не услышал шороха его шагов по лестнице.

Через некоторое время я бесшумно поднялся и призраком двинулся в сторону гобелена. Но когда я отдернул его, мой взгляд встретила пустота. Он исчез, будто его никогда и не было. Я позволил себе легкий кивок. Пусть и с третьей попытки, но Чейд нашел себе достойного ученика. Интересно, чему он уже научился, и приложила ли к нему руку леди Розмэри, и где вообще они нашли этого мальчика… А потом я выбросил эти мысли из головы. Не мое дело. Будь я мудрее, я бы задал несколько вопросов про маленьких мальчиков, которые принимают участие в политике и убийствах замка Баккип, как я когда-то. Но моя жизнь и без того была непростой.

Я проголодался, но решил подождать, пока не проснется Шут, и пообедать вместе с ним. Я вернулся к рабочему столу и взял свиток Чейда. С первых же строчек я ощутил, как сеть интриг замка Баккип снова опутывает меня. «Раз уж ты здесь и делать тебе нечего кроме как ждать восстановления его здоровья, готов ли ты сделать кое-что полезное? Одежду тебе подобрали, условия создали: двор ожидает прибытия лорда Фелдспара из Спайртопа, небольшого, но хорошего владения в далекой северо-западной части Бакка. Лорд Фелдспар, твердый, как и его имя[1], любит выпить, и ходит слух, что медный рудник в его землях в последнее время стал источником руды высшего сорта. И вот он прибывает в Баккип как участник текущих переговоров».

И так далее. Ни одного обращения по имени, почерк отличался от почерка Чейда, но да, это явно его игра. Я закончил читать и еще раз рассмотрел диковинный костюм, который мне достался. Я вздохнул. У меня еще было время до того, чтобы присоединиться к ним за ужином и беседой в Большом зале. Свою роль я знал. Немного поболтать, услышать как можно больше и доложить Чейду все особенности сделанных мне предложений, кто и на какую сумму пытался договориться. Я не мог себе представить, что в этой игре есть что-то серьезнее. Чейд решил, что мне нужно знать, и дал мне ровно столько информации. Он всегда так плел свои сети.

И все же, несмотря на раздражение, я почувствовал, как всколыхнулось старое волнение. Канун Зимнего праздника. Кухня замка превзойдет самое себя, будет музыка, танцы, соберется народ со всех Шести Герцогств. Под новой личиной, в одежде, которая привлечет ко мне внимание, как к чужаку, я снова стану шпионом Чейда, как в юности.

Я поднял костюм. Нет, это костюм, а вычурный модный длинный жакет, как раз подходящий к причудливой обуви. Пуговицы из окрашенной кости, на каждой вырезан крошечный синий букетик, и они расположились не только по переду, но даже на длинных манжетах. Много пуговиц. Бесполезных, но создающих какой-то узор. Ткань была мягкой, незнакомой мне, и одежда в руках оказалась гораздо тяжелее, чем я ожидал. Я нахмурился, а затем сообразил, что потайные карманы уже заполнены.

Я нашел отличный набор небольших отмычек и крошечную мелкозубую пилку. В другом кармане лежало очень острое лезвие: подобные вещи очень любили воры-карманники. Я сомневался, что у меня хватит ловкости использовать это ремесло. Несколько раз я делал это для Чейда, но не ради денег, а чтобы вытащить любовные письма из кошелька Регала, или выяснить, не слишком ли много наличности у порядочного, честного слуги. Много лет назад. Очень много лет назад.

Я услышал тихий стон с кровати. Набросив жакет на руку, я поспешил туда.

— Шут, ты проснулся?

Его лоб прорезали глубокие морщины, глаза были плотно закрыты, но при звуке моего голоса что-то вроде улыбки изогнуло его губы.

— Фитц, это сон, правда?

— Нет, мой друг. Ты здесь, в Баккипе. Ты в безопасности.

— Ох, Фитц. Я не могу быть в безопасности, — он слабо закашлялся. — Я думал, что умер. Я все понимал, но боль ушла, и мне было тепло. Так что я решил, что наконец-то умер. Потом пошевелился, и вся боль вернулась.

— Прости меня, Шут.

В последних его ранах был виноват я. Вчера я увидел, как он обнимает Би, но не узнал его. И бросился спасать своего ребенка от больного и, возможно, безумного нищего, только чтобы обнаружить, что человек, которого я ударил кинжалом, — мой самый близкий друг. Быстрым исцелением Скилла я закрыл его раны и остановил кровь. Но это ослабило его, а кроме того, я успел узнать, как много старых ран и грязи до сих пор бурлят в его теле. Они медленно убьют его, если я не помогу ему набраться сил для более основательного лечения.

— Ты голоден? На очаге есть разваренная говядина. Еще у нас есть красное вино, хлеб и масло.

Какое-то время он молчал. Его слепые глаза казались тускло-серыми в сумрачном свете комнаты. Они двигались, будто он старался что-то увидеть.