– И в Беспалове нашла его.
– Увы. А потом в доме появилась эта проклятая кукла.
– Кукла?
– Чему вы так удивились?
– Да нет, простите…
– Вы что-то знаете, чего не знаю я?
Крымов мог бы рассказать ей очень много, но стоило ли нервировать и без того издерганную женщину? Посвящать ее в то, что могло бы навредить ей? Лучше он отвертится.
– В этом деле тоже проходит кукла, очень красивая, почти живая…
– Да-да, эта была именно такой. Необыкновенно красивая, почти живая и с живыми глазами. Люба принесла ее домой и с гордостью сказала: «Посмотри, что мне подарили, мама. Теперь она будет моей сестренкой и лучшей подругой». Я только улыбнулась этой прихоти. Она с ней носилась, как маленький ребенок. Это забавляло меня, но только вначале. Прошла неделя, и Люба стала меняться на глазах: дерзить мне, огрызаться, кричать. Я не сразу поняла, что эта кукла крадет у меня дочь день за днем. А когда поняла, было уже поздно. И однажды моя дочь, еще недавно самое кроткое и ласковое существо в мире, ударила меня, когда я решила отправить ее куклу в чулан. Я держалась за лицо, на меня как ушат ледяной воды вылили, поверить не могла, а Люба крикнула: «Не смей касаться ее – пожалеешь!»
– Куклу ей подарил Беспалов?
– Разумеется.
– Как ее звали?
– Кого? – не поняла Серафима Анатольевна.
– Эту куклу.
– А-а. У нее было странное имя – Лилит.
На этот раз Крымов сдержал свои эмоции.
– Угу. Очень странное имя. Ее так назвал этот самый кукольник?
– В том-то и дело, что нет. Это имя дала ей сама Люба. Якобы так захотел он, этот проклятый колдун: чтобы она сама дала ей имя. Люба даже поделилась со мной, сказала, что услышала шепот и различила имя: «Лилит».
– Мистика.
– Вот именно.