Но и без него понятно, что вставать мне еще рановато. Стены палатки зашатались у меня перед глазами, пол угрожающе накренился. Я снова опустился на кровать, пережидая качку.
— Во, вот так и лежи! — солдат удовлетворенно осклабился. — Куда бечь-то собрался?
— До ветру… — прохрипел я и даже не узнал своего голоса.
— Это уж сестру обожди, она тебе все и устроит… Погодь! Так ты по-нашему говорить могешь?
— Могу. Только я не немец.
— Эк! А одежка на тебе чья? А танк откеля?
Какой еще, на хрен, танк? Одежка? Это комбез, что ли?
На улице послышались быстрые шаги, и в палатку ворвалась медсестра.
— Маришка, энтот фриц до ветру хочет! А ноги не держат его совсем.
— Ладно, Петь, это уж моя забота. А ты давай делом своим занимайся — охраняй! Я уж тут сама как-нибудь справлюсь…
Через несколько минут я лежал на кровати уже в более собранном состоянии, нежели до этого. Так… что мы имеем? Старая палатка, солдат в форме доисторического образца, фриц… ага, еще и комбез этот. Бред какой-то… стрельба в отдалении… война? Снова-здорово сорок первый?
Полог палатки распахнулся, и внутрь вошел пожилой дядька в белом халате. Медсестра вскочила с табуретки и метнулась к нему навстречу.
— Как он?
— Вставать хотел. Только на ногах не стоит, качает его.
— Рано ему еще это делать, — дядька присел на табуретку. — Вы меня не узнаете?
— Нет… не помню…
— Хорошо. Как вас зовут, помните?
— А как меня зовут? В смысле — здесь! Как меня здесь зовут?
— …
Главврач (надо полагать, это был именно он) поднял с табурета комбинезон.