Нужно было найти из нищенского братства Розвелла двух подходящих женщин и посадить их в камеру к Гиацинте — просто, чтобы они убедились в том, что её жизни не угрожает опасность.
Нужно было распутать до конца клубок заговоров — кто ищет архивы Крауча, для чего он их ищет, и чем это грозит горгоне.
Нужно было организовать достойные похороны для отца и Питера Свона.
Нужно было утешить Чарли и позаботиться о Катарине.
Ну и следить за процессом — в котором Гиацинта побеждала без всякой помощи с его стороны.
Но все, что делал Трапп, было как-то машинально.
Он куда-то бежал, с кем-то разговаривал, на кого-то орал, кого-то запугивал, и все это время внутри него разрасталась воронка пустоты, и заглядывать туда было страшно самому.
— Ну и что дальше? — спросил его Розвелл, укачивая Катарину.
Он вообще чувствовал себя в особняке Стетфилдов, как дома, и у Траппа за последнее время сложилось четкое убеждение, что его старый друг, что бы ни случилось, будет защищать горгону до последнего вздоха.
Как это сделал Свон, например.
Его собственный капитан, посмевший преградить своему генералу путь!
Что эта женщина делает с его воинами?
Что ждет бедолагу Войла?
— Не знаю, — ответил Трапп. — Я в тупике.
Он пребывал в этом тупике с тех пор, как выяснил, что архивы Крауча ищет командор Ганг. Обладая такими сведениями, начальник городской тюрьмы стал бы практически всемогущим.
У Ганга был отличный повод добраться до Гиацинты, пока она находилась в тюрьме, но он не посмел ставить свою карьеру под угрозу, уж больно пристальное внимание уделялось этому процессу со всех сторон.
Итак, отец Маргариты.
— Ты бы, мой друг, — забирая у Розвелла дочь, посоветовал Трапп, — поменьше торчал в детской и почаще навещал мою жену.
— Сволочь ты, все-таки, генерал, — кисло отозвался тот.
Трапп удивился, задумчиво разглядывая обычно беспечное лицо.